Текст книги "Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ)"

Автор книги: Софья Маркелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Глава восьмая. Испытание светом

Утром следующего дня Манс разбудил Аша довольно рано, еще даже не били в барабаны стражи времени. Брат Лантеи вечером переехал спать в комнату профессора, создав для себя отдельную кровать из песка. Неожиданное соседство несколько смутило преподавателя, но ход мыслей юноши он понимал. Если Ашарху действительно будет угрожать опасность, то лучше, чтобы верный охранник всегда находился рядом. С другой стороны, если Манс окажется предателем, как подозревала Лантея, то профессор вряд ли успеет убежать или дать отпор. Именно из-за этих мыслей мужчина ворочался всю ночь, обеспокоенно прислушиваясь к любому шороху в комнате.

Манс не стал церемониться утром, просто стянул с Аша все слои одеял и протянул ему одежду, постоянно приговаривая что-то на изегоне. Преподаватель чувствовал себя разбитым и уставшим, но суетливый сосед как заведенный метался по комнате, постоянно поторапливая профессора. «Лантея» – единственное понятное слово, которое мог разобраться Ашарх.

Как только преподаватель натянул второй сапог и схватил свою полупустую сумку, Манс моментально устремился прочь из комнаты, схватив соседа за запястье и увлекая его за собой. Двое мужчин бежали по пустынным коридорам вплоть до самой рыночной площади. Аш едва мог дышать от такого темпа, да и непроходящий кашель постоянно напоминал о себе. Круглая зала была непривычно молчалива: жители Бархана еще сладко спали, а маленькие магазинчики и лавки ждали первого стука в барабаны, чтобы распахнуть свои ставни.

В центре площади стояла небольшая группа хетай-ра, среди которых профессор разглядел матриарха, Мериону и Лантею. Вокруг них собралось еще около десятка пожилых красноволосых женщин, увлеченно беседующих друг с другом. Небольшой отряд стражи во главе с вооруженным мужем правительницы находился неподалеку. Манс и Ашарх подошли к присутствующим и жестом выразили уважение правительнице, лишь после этого они приблизились к задумчивой Лантее. Брат обменялся с ней парой фраз, только потом преподаватель решился спросить:

– Что сейчас происходит?

– Меня провожают на испытание светом, – ответила сосредоточенная и серьезная девушка. – Как только пробьют первые шесть часов, начнется небольшая церемония.

– Ты нервничаешь?

Профессор окинул свою подругу обеспокоенным взглядом. Губы ее были сжаты, но в глазах читалась решимость. Хетай-ра поправила плащ и повернула голову в сторону спутника, легко ему улыбнувшись.

– Скорее, волнуюсь, что с тобой что-то случится в мое отсутствие.

– Я буду аккуратным и внимательным, – заверил Лантею преподаватель. Он заметил, что девушка подготовилась к походу в пустыни: вокруг ее шеи в несколько слоев был обмотан тонкий шарф, которым хорошо укрывать рот и нос от песка, да и все одежды были светлых тонов, которые нагревались на солнце гораздо меньше, чем ткани темного цвета.

В этот момент по площади пронесся звук удара в барабан. Эхо мгновенно подхватило шум и унесло его под стеклянный потолок, равномерно распространяя вибрации по всей пещере. Свита высокопоставленных женщин замолчала, и все, как одна, повернулись лицом к матриарху. За ее правым плечом замерла Мериона, равнодушно изучающая небольшую толпу. Она скользила взглядом по лицам собравшихся, пока не остановилась на Ашархе. И в эту секунду профессор готов был поклясться, что увидел нечто звериное в ее облике. Но наваждение быстро прошло, а Мериона перевела взгляд дальше.

Правительница медленно поднялась на каменное возвышение в центре залы и сложила руки в замок на животе. Она подождала, когда воцарится абсолютная тишина, и лишь после этого заговорила:

– В этот благословенный день я рада проводить свою младшую дочь Лантеялианну на ее первое испытание зрелости. Испытание светом, – поставленным звучным голосом проговорила властительница Бархана.

Послышались сдержанные аплодисменты от присутствующих. Из окружающих домов начали появляться проснувшиеся жители города. Некоторые открывали свои магазинчики, другие же, привлеченные происходящим, подходили ближе к матриарху и прислушивались.

– Будь же храброй, моя дочь. Пусть жар солнца и ветер пустынь не сломят тебя. Продолжай идти, даже когда силы закончатся. Найди и принеси домой цветок пустыни, – правительница говорила все это для народа, но ее глаза были направлены только на Лантею. – Как и положено по обряду, ты возьмешь с собой лишь воду и нож. Мериона!

Старшая сестра забрала из рук своей верной прислужницы Дайвы небольшой кожаный бурдюк и простой костяной нож. Она приблизилась к Лантее и протянула ей необходимые вещи.

– Я возьму свой клинок, – сказала, как отрезала, младшая дочь властительницы Бархана, забирая только бурдюк. – С разрешения матриарха, конечно.

Девушка вопросительно посмотрела на правительницу, указывая на зеленоватый стеклянный нож, подаренный вчера братом и висящий у нее на поясе. Мать величественно кивнула головой. Мериона только хмыкнула и вернулась на свое место по правую руку от матриарха, даже не пожелав сестре удачи.

После этого служители двух мольбищ по очереди окурили чашами с дымящимися травами отправляющуюся на испытание хетай-ра. Они бормотали молитвы и призывали богиню одарить Лантею своей милостью.

– Ступай же, Лантеялианна. Заслужи благословение Эван’Лин, добудь цветок и вернись домой с победой. Помни о том, кто ты есть. Докажи, что ты достойная дочь правительницы Третьего Бархана!

Мать вскинула руки над головой, складки ее одеяния волнами спадали к ногам, по шелковой ткани метались неяркие отблески света, испускаемого грибами и светлячками. Хетай-ра, которых стало гораздо больше с начала церемонии, встретили последние слова властительницы бурным ликованием. Лантея быстро стиснула руку Аша на прощание и двинулась сквозь толпу к одной из пологих дорог, ведущих наверх. Девушка долго поднималась по ней, ни разу не оглянувшись на стоящий внизу народ. Провожали ее молчанием, никто не шептался и не уходил, пока маленькая фигурка не прошла сквозь стеклянный купол.

Профессор почувствовал, как беспокойство за судьбу подруги охватило его душу. Но пока что ему следовало больше думать о собственной безопасности. Манс сразу же после закрытия прохода взял профессора за запястье и кивнул в сторону выхода из круглой пещеры. Ашарх достал краткий словарь, написанный Лантеей вечером, и отыскал в нем строку «Горячие источники», но младший сын матриарха только отрицательно покачал головой.

– Эван’Лин, – четко проговорил Манс и снял с пояса небольшие песочные часы.

Преподаватель сделал вывод, что юноша хотел помолиться. Он вспомнил, что иногда видел свою спутницу за этим занятием по утрам, как раз с похожими часами. И, действительно, брат Лантеи привел Аша в мольбище Младенца, которое находилось в соседней от дворца пещере. Девушка не заводила сюда профессора во время экскурсии по Бархану, сославшись на то, что храм хетай-ра обычно был заполнен народом с утра, но Манса это, видимо, никак не останавливало.

Здание мольбища оказалось очень просто оформлено снаружи. В отличие от дворца, здесь не было резных рельефов, окон или балкончиков, да и само строение казалось совсем небольшим. Ашарх сразу же вспомнил, как величественно и богато украшали храмы в Залмар-Афи. Там, чем крупнее было здание и роскошнее внутреннее убранство, тем сильнее, считалось, верующие выражают свою любовь к богу.

Когда Манс завел своего спутника внутрь мольбища, то преподаватель не почувствовал в этом месте ни святости, ни религиозного трепета. Сероватые стены были покрыты фресками, где везде мелькало изображение уродливого младенца и высохшей старой женщины. Лицо богини смотрело на верующих сурово и холодно. Помещение казалось тесным, а низкий потолок словно давил на головы всех присутствующих. На полу каменными статуями замерли молящиеся хетай-ра в земном поклоне. Перед каждым из них стояли маленькие песочные часы, которые отмеряли время. Как только песок заканчивал сыпаться, то жители поднимались на ноги и молча уходили из мольбища.

Ашарх встал у стены, почти у самого выхода, чтобы никому не мешать, пока Манс молился. Часы отмеряли ровно пять минут, которых, видимо, должно было хватить, чтобы восславить Эван’Лин и попросить ее о милости. Профессор неуютно чувствовал себя в этом месте. С одной стороны, ему было неудобно, что он зашел в храм чужого божества и просто праздно осматривался в нем. С другой стороны, к своим годам преподаватель еще не нашел ни единого подтверждения существования бога или хотя бы намека на присутствие божественного замысла в своей жизни, а поэтому весьма скептично стал относиться к любой религии. Он давно понял, что мир наводнен жестокостью и несправедливостью, которую не останавливали ни молитвы, ни жертвоприношения, ни походы в храм. Значит, боги или не хотели, или не могли все это закончить. Либо их никогда и не было. Последний вариант профессор решил принять как единственно верный. По крайней мере до тех пор, пока кто-то или что-то не доказало бы ему обратное.

Скоро Манс закончил молитву, и спутники покинули мольбище, куда постепенно прибывало все больше и больше хетай-ра. Брат Лантеи, сверившись со словарем, уточнил, хочет ли еще Аш посетить источники. Получив утвердительный ответ, Манс повел преподавателя в пещеру с озером. Горячая вода сняла напряжение последнего дня. В этой части города так рано утром жителей практически не было, поэтому мужской берег пустовал. Профессор невольно подумал о том, что это крайне удачный момент и место для того, чтобы его утопили. Свидетелей не было, да и плавать Ашарх не умел. Но единственный сын матриарха вел себя спокойно и даже дружески, пытаясь хоть как-либо наладить контакт с человеком, к которому его приставила сестра.

Языковой барьер оставался серьезной проблемой, которая заботила обоих мужчин. Они не могли сказать друг другу ни единой фразы, даже самой элементарной, а постоянное молчание сильно напрягало их обоих. В итоге после горячих ванн профессор решил взять инициативу в свои руки и попросил отвести его в библиотеку матриарха. Как только они оказались в этом тихом, наполненном особой атмосферой знаний, месте, Ашарх принялся учить залмарскому языку своего спутника. Профессор решил для себя, что будь тот хоть его верным охранником, хоть подлым убийцей, но он станет обучать этого юношу. Времени из-за отсутствия Лантеи было предостаточно, а заниматься все равно было нечем. Так почему бы Ашу было не вспомнить о своих профессиональных преподавательских навыках?

Большую часть дня мужчины провели в библиотеке. Пару раз Манс бегал на кухню за кувшинами с водой и лишайниковыми лепешками, хотя профессора уже начинало тошнить от этого блюда. Залмарский язык давался брату Лантеи не просто, но юноша старался изо всех сил, и Ашарху было приятно видеть это стремление приобщиться к знаниям, поэтому и он не собирался отступать. Весь крохотный центральный столик библиотеки был завален грудами исписанных пергаментных листов. Конечно, самые большие трудности возникали с произношением: у Манса совершенно не получалось повторять звуки, которых не было в его языке. Зато шипение постоянно проскальзывало в каждом слове.

Сложнее всего для Аша оказалось объяснять значения слов. Сначала он пытался жестами описывать предметы, о которых говорил, но после столкнулся с абстрактными понятиями, где не помогали даже простенькие иллюстрации. Манс тоже заметил это досадное затруднение в обучении, а потому жестами попросил профессора подождать и ушел из библиотеки. Вернулся он с толстой потрепанной книгой на изегоне, из которой беспорядочно торчали листки и закладки, углы ее были потерты, а обложка частично отсутствовала, словно стая диких зверей поглумилась над этим экземпляром.

Однако, когда преподаватель открыл принесенную Мансом книгу, то понял, насколько в действительности была ценна эта вещь. Даже несмотря на то, что все свободное место каждой страницы было исписано или изрисовано, Ашарх догадался, что начало монументального труда представляло собой подобие букваря. К небольшим, но понятным рисункам вели стрелки и были подписаны крупные отдельные иероглифы. Полистав ветхий том дальше, профессор сделал вывод, что книга являлась чем-то вроде пособия по поведению для детей. Конечно, текст Аш разобрать не смог, но иногда встречались понятные иллюстрации, означающие самые разнообразные вещи. Так, на одной из страниц профессор увидел, как правильно нужно делать жест уважения, а на другой были тщательно изображены различные виды грибов.

С книгой обучение пошло быстрее. Иллюстрации хорошо помогали пополнять словарный запас Манса, и уже ближе к вечеру юноша начал говорить свои первые простейшие предложения и словосочетания на залмарском языке. В целом, Ашарх был доволен, что за один день ему удалось достигнуть такого прогресса, хотя до полноценного общения еще, конечно, было далеко. Хетай-ра тоже был уставшим, но счастливым. Он записывал несложные транскрипции каждого нового слова, так что к концу многочасового занятия Манс обзавелся собственным словарем, куда неустанно заглядывал.

В какой-то момент в библиотеку зашла Дайва, прислужница Мерионы, которая принесла записку для юноши. Сын матриарха раскрыл лист пергамента, но уже через пару секунд разгневанно его скомкал и выбросил в сторону, ругаясь на изегоне. Дайва подобрала смятую записку и удалилась из комнаты так же тихо, как и пришла. Манс не стал ничего объяснять Ашарху, да он бы и не смог, но его настроение стало гораздо хуже, и юноша погрузился в мрачную задумчивость.

Чтобы как-то вывести спутника из печали, профессор порылся в своей полупустой сумке и достал оттуда ту единственную книгу, которую он забрал из Италана при побеге. Потрепанный в пути старый учебник с приблизительными картами мира вызвал у Манса настоящую бурю эмоций. Он восторженно водил пальцами по страницам, пытаясь прочитать названия стран и городов. Первые полчаса Ашарх объяснял хетай-ра, где находится человеческое государство, а где Третий Бархан. Манс был поражен размерами мира и количеством стран, он хотел выразить свой восторг, но юноше еще не хватало слов.

Вскоре брат Лантеи с головой погрузился в учебник. Он старательно перерисовывал карты на пергамент и добавлял географические названия в свой словарь. Преподаватель усмехнулся, радуясь такому усердию, а сам занялся легендой о Гиртарионе, которая прошлым вечером привлекла его внимание. Ашарх без труда разыскал старинные карты, которые он вчера сложил на конкретной полке одного из книжных шкафов. Там также осталась лежать ветхая и единственная книга, содержащая письменную информацию про первый город хетай-ра. Этот том для профессора разыскала Лантея, но Аш не успел попросить ее перевести хотя бы пару страниц. Теперь, пока Манс был отвлечен залмарским учебником, преподаватель быстро засунул карты города-колыбели и книгу в свою специально для этого прихваченную сумку. Его совершенно не мучала совесть. Забрав еще несколько свитков с расположением всех пяти великих Барханов хетай-ра, Ашарх как ни в чем не бывало вернулся к столу и продолжил помогать своему спутнику с географией.

Если профессору удастся живым выбраться из города, то он намеревался вплотную заняться исследованием древней легенды пустынных жителей. Или же, на самый крайний случай, за баснословные деньги продать полученные знания. Было очевидно, что Лантея, запутавшись в дворцовых интригах, могла позабыть о вознаграждении преподавателя, поэтому он решил сам об этом заранее позаботиться на случай, если бы ему пришлось срочно покидать город.

Лантея без остановки брела по песчаным дюнам. Однообразные золотистые волны поднимали девушку к самому солнцу, чтобы потом опустить ее к подножию очередного холма. Воздух был раскален так, что каждый вдох давался с трудом. Девушка замотала лицо шарфом, оставив только узкую щель для глаз, но в рот и нос все равно постоянно попадал вездесущий песок. Бескрайние пустыни тянулись до самого горизонта, а Третий Бархан давно остался где-то позади.

Лантее пришлось идти пешком, так как рядом с городом сольпуги не рыли свои норы, а почти целый день добираться до предгорья Мавларского хребта только ради ездового паука показалось хетай-ра неразумной тратой времени. Каждая неясная тень растения заставляла сердце девушки застывать в робкой надежде, но ее всякий раз ждало только разочарование – это были обыкновенные высохшие колючки и перекати-поле. Никакого намека на цветок пустыни.

Бурдюк с водой, приятно оттягивающий пояс, давал Лантее надежду продержаться под солнцем около недели. Если бы ей удалось найти хотя бы один из действующих колодцев, то можно было рассчитывать на целых две недели. Больше она бы не выдержала: питаясь одними корнями растений и случайно пойманными ящерицами, невозможно было провести в пустынях Асвен много дней.

Солнце уже клонилось к горизонту, девушка решила устроить небольшой перерыв, спрятавшись в тени высокой дюны. Она сняла бурдюк и сделала один небольшой глоток. Но сразу же сплюнула воду на песок. Она оказалась соленой. Лантея издала протяжный жалобный стон, закрыв лицо руками. Как она могла довериться матери и сестре в такой момент и принять из их рук этот бурдюк?! Конечно же они захотели помешать ей в надежде на то, что младшая дочь признает поражение и вернется домой. Выжить в пустынях без воды невозможно. Девушка вылила соленую воду, наблюдая за тем, как ручейки влаги весело бегут по песку. Хорошо, что она хотя бы не приняла нож из их рук, он наверняка оказался бы подточенным или тупым.

Теперь ее срок ограничился тремя днями. Если она найдет колодец, то это будет настоящим благословением богини. Но о том, чтобы возвращаться в Бархан не было даже мысли. Это автоматически засчитанное поражении в испытании, что до конца жизни лишило бы ее права голоса. Лантея тоскливо посмотрела себе за спину, ощущая в груди нарастающее негодование. Там остался Ашарх, окруженный врагами, он был совершенно один, ожидая ее возвращения. Она просто не могла его подвести. Хетай-ра развернулась, сжала губы и упрямо направилась вперед, внимательно осматривая пески.

После библиотеки мужчины вернулись в комнату Аша, которая теперь стала прибежищем для них обоих. Манс принес с дворцовой кухни пару мисок с различными маринованными растениями для профессора и сырое мясо для себя. Соленые водоросли и лишайник не вызвали у преподавателя восторг, а вот грибы оказались достаточно неплохими на вкус.

Когда ужин закончился, а сил продолжать языковые уроки уже ни у кого не было, профессор неожиданно решил попросить Манса об одной услуге. Он давно хотел научиться владеть холодным оружием, еще с того момента, как впервые увидел Лантею, ловко орудующую ножами. И наконец появилось свободное время и место. Судя по рассказам дочери матриарха, большинство жителей Бархана могли за себя постоять. Постоянно существуя в ожидании новых нападений тварей, здесь почти все носили оружие и умели им пользоваться. А такой навык всегда мог пригодиться и Ашарху – мало ли куда его бы завела жизнь.

– Ты можешь научить меня пользоваться ножами?

Хетай-ра только развел руками – он не понял ни одного слова, кроме «ты». Преподаватель тяжело вздохнул, чувствуя, как много дней ему еще понадобится, чтобы научить своего спутника залмарскому. Аш решительно приблизился к юноше и указал на стеклянные кинжалы, висящие у него на поясе.

– Ножи, – тщательно проговорил профессор, а после указал на своего соседа по комнате. – Ты.

Манс хмурил брови и кивал на отдельные понятные слова, но сам смысл просьбы понять пока не мог.

– Меня, – Ашарх постучал ладонью по своей груди. – Учить.

Через пару минут жестового общения хетай-ра, наконец, посветлел лицом и уверенно кивнул. Он достал клинки из ножен и предложил один из них преподавателю. Несколько часов до сна Манс старательно обучал Аша владению оружием. Здесь не нужны были слова, юноша показывал стойки и движения, а профессору оставалось лишь повторять их. Он никогда раньше не занимался с кинжалами, даже не знал, что существует несколько видов хвата, поэтому этот небольшой урок оказался очень полезным для преподавателя. Теперь он мог правильно держать ножи, изучил стойки и даже несколько ударных и режущих движений. Конечно, пока не было и речи о том, чтобы противостоять даже самому неопытному противнику, но Ашарх стал чувствовать себя гораздо увереннее. Его старый добрый кнут, который он уже скорее по привычке носил сзади на поясе, вряд ли бы оказался эффективен в узких коридорах и небольших помещениях вроде комнаты, если бы произошло какое-то нападение. А профессор просто не мог поверить в то, что за время отсутствия Лантеи не произойдет ничего странного.

Ночью Аш проснулся от жажды. Он прислушался к сиплому дыханию Манса, раздававшемуся с противоположного конца комнаты, и потянулся к кружке с водой. Пока преподаватель пил, его внимание привлек странный отблеск в углу помещения. При приглушенном зеленоватом свечении насекомых, запертых в стеклянных сосудах, можно было разглядеть две неясные точки. Но когда эти точки неожиданно пошевелились и остановились четко на Ашархе, то профессор испуганно вскрикнул. И в эту же секунду к нему молниеносно устремилась чья-то тень.

– Манс! – это было единственное, что успел воскликнуть преподаватель, прежде чем полуночный гость оказался у его кровати.

Рука сама нырнула под подушку, где лежал отравленный нож, что Лантея отдала своему спутнику перед уходом. Тень, оказавшаяся худощавой фигурой в черных одеждах, вооруженная двумя кинжалами из кости, быстро вскочила на кровать Аша. Но профессор, не медля ни секунды, сразу же обрушил мощный удар ногами на колени противника, и тот кубарем улетел на пол. Гибкий силуэт быстро поднялся, словно не почувствовав этого толчка. Однако, предупреждая его следующую атаку, наперерез противнику с воинственным кличем бросился Манс, одетый в одно исподнее и вооруженный лишь стеклянным ножом.

Ашарх выбрался из постели, напряженно наблюдая за развернувшейся перед его глазами нешуточной схваткой. Преподаватель сжимал нож Лантеи в руках так, как его буквально несколько часов назад научил сын матриарха и лишь выжидал момент, когда сможет нанести хотя бы один удар по противнику. Но Манс и неприятель, сжатые как пружины, безостановочно кружили напротив друг друга, делая быстрые выпады и мгновенно уворачиваясь от ударов. Их движения были похожи на ритмичный танец, в который невозможно было вклиниться.

Темный гость сделал обманный выпад, вынуждая Манса инстинктивно выставить защиту на правый бок, а сам в это время нанес сильный удар ногой под ребра открывшейся левой стороны. Брат Лантеи со стоном отлетел в сторону, он поднялся на четвереньки и тяжело кашлял, пытаясь восстановить дыхание. В это время неприятель бросился к Ашарху, у которого от неожиданности и животного страха подкосились ноги. Профессор неловко упал на колени в самый последний момент перед нападением, из-за чего подосланный убийца, не успев сменить траекторию, нанес удар по воздуху. Но преподаватель быстро взял себя в руки: он лежал практически в ногах у противника, испуганный, но не сломленный, имея в запасе выигранные доли секунды, Аш успел нанести ровно один режущий удар по внутренней стороне бедра темной фигуры.

Порез получился неожиданно глубоким, явно была задета бедренная артерия. Кровь быстро начала сочиться из раны, а враг, оглушенный резкой болью, прыжком ушел в сторону и почти сразу же осел на пол. Раненая нога не смогла вынести такой нагрузки.

Манс, пришедший в себя после мощного удара под ребра, подбежал к противнику, но в последнюю секунду растеряно остановился. Яд, который был на клинке Аша, уже начал действовать: неприятель, зажимающий кровоточащую рану, начал хрипеть. Его ноги бились в судороге, пока враг не упал на спину, дрожа всем телом. Через десять секунд он замер, неестественно вытянувшись и выронив свое оружие.

Брат Лантеи подождал еще немного, а после легко пнул тело ногой. Но противник явно был мертв – его грудь опустилась и больше не поднималась. Манс присел возле трупа и снял черную маску, которая скрывала нижнюю часть лица нападавшего. Он долго вглядывался в черты умершего: это был немолодой мужчина хетай-ра с примечательными высокими скулами и небольшим шрамом над губой, из-за которого она казалась постоянно приподнятой. Аш тоже присмотрелся к наемному убийце, но он оказался ему совершенно незнаком.

Юноша неожиданно поднялся и подошел к своему соседу по комнате. Он упал перед профессором на колени, низко склонив голову.

– Извинение! Извинение! – хетай-ра повторял на ломаном залмарском языке одно и тоже слово.

Ашарх попытался поднять Манса, но тот монотонно продолжал просить прощения, раскачиваясь из стороны в сторону в пугающем трансе. Преподаватель принялся нашептывать что-то успокоительное, хотя он и сам был на взводе после всего произошедшего. Впервые в жизни профессор убил кого-то. Эта теплая кровь теперь навсегда останется на его руках и запечатлеется темным пятном в памяти.

На глазах юноши заблестели слезы. Аш неожиданно очень четко осознал, что перед ним в этот момент находился еще совсем молодой парень, который, пусть и стал совершеннолетним, но пока что, видимо, очень мало сталкивался с жестокостью окружающего мира и не умел правильно на нее реагировать. У Манса было благородное сердце – он пообещал сестре всеми силами защищать гостя, а сам позволил убийце подкрасться так близко. Ашарх понял, что именно за это хетай-ра и извинялся. Но он определенно сумел в эту ночь доказать свою верность.

Так и сидели в комнате с окровавленным трупом двое мужчин с необычайно разными судьбами. Один плакал из-за жестокости мира, а другой думал о том, что впервые оборвал чью-то жизнь.

В это время Лантея, несмотря на глубокую ночь, еле перебирая утопающими в песке ногами, брела по пустыне. Солнце село уже давно, холодный ветер пронизывал до костей, от него не спасал даже длинный плащ, но девушка упорно продолжала двигаться вперед, в ей одной известном направлении. Со всех сторон маленькую фигурку окружали только горы сыпучего песка.

Лантея больше всего на свете хотела спать. Она была измотана. За весь этот долгий день у нее во рту не побывало ни крошки, а пустой бурдюк печально бил по бедру при каждом шаге, напоминая о необходимости его наполнить. Только сделать это было негде. Действующих колодцев в пустынях Асвен осталось не так много, и большинство из них находилось гораздо дальше от Третьего Бархана, ближе к самому центру песчаного края. Девушке нельзя было позволять себе отдыхать. Жизнь Ашарха зависела от цветка – каждый шаг Лантея напоминала себе об этом.

Неожиданно она заметила быстрое движение на песке. Это маленькая юркая ящерка не спала ночью. Девушка, словно дикий хищник, набросилась на свою добычу и крепкими когтями насквозь пронзила хрупкое тельце. Она оторвала голову ящерице одним движением и съела тело вместе с кожей, хрустя маленькими костями, наслаждаясь холодной кровью жертвы, которая хоть немного утолила ее чудовищную жажду.

Если бы кто-нибудь в этот момент увидел девушку со стороны, то вряд ли бы он признал в ней дочь величественного матриарха. Скорее, это был лютый зверь, существующий только благодаря инстинктам, оставленный посреди бескрайних пустынь выживать. Но на многие десятки километров вокруг не было ни одного разумного создания, которое бы стало свидетелем этого неприятного превращения.

Лантея продолжала взбираться на песчаные холмы практически ползком. Счет времени она давно уже потеряла, ей казалось, что эта ветреная ночь никогда не закончится, как и бесчисленное множество дюн, которые она все преодолевала и преодолевала. В какой-то момент ноги свело от усталости, и рыхлый песок принялся стекать вниз по склону, унося вместе с собой и истощенную хетай-ра. Девушка кубарем скатилась к подножию дюны и просто не смогла найти в себе сил подняться и продолжить путь. Словно тело ее лежало на дне, и всей мощью своих вод целый океан давил на него. Она прикрыла глаза ровно на мгновение, но сразу же провалилась в тяжелый темный сон.

Манс и Аш далеко не сразу пришли в себя после произошедшего инцидента. Когда они успокоились, то были вынуждены все же позвать стражу, которая оказалась столь невнимательна, что пропустила во дворец чужака. Комнату сразу же наполнили воины, началась бестолковая суета. Хетай-ра изучали место преступления, говорили с Мансом и постоянно сновали из коридора в спальню и обратно. Вскоре проснулись жильцы всех соседних помещений. Разбуженные голосами, они стали с любопытством заглядывать в комнату. Ашарх сидел на краю своей кровати и наблюдал за активно жестикулирующим Мансом, пытающимся объяснить подробности недавних событий.

В скором времени сквозь небольшую толпу народа, словно корабль сквозь морские валы, уверенно прошел муж матриарха. Суровый и сдержанный хетай-ра окинул взглядом всю комнату и присутствующих. Его взгляд особенно задержался на Аше, прикрытом теле убитого и остановился на Мансе. Профессор заметил, как юноша непроизвольно сжался, будто старался выглядеть меньше и незаметнее в присутствии отца.

Стражники расступались перед этим мужчиной, он действительно был окружен непередаваемой аурой властности. Некоторые воины спешно докладывали мужу матриарха всю информацию о происшествии, но во взгляде отца Лантеи читалось нескрываемое недоверие, а его выдержка и горделивая осанка заставили Ашарха прикрыть глаза в надежде на то, что это представление как можно скорее закончится.

Отец даже не приподнял покрывало, чтобы посмотреть на труп убийцы. Он сразу же подозвал к себе не терпящим возражений жестом Манса и заговорил с ним низким грубым голосом на изегоне. Юноша чувствовал себя неуютно в присутствии отца, он старался не смотреть ему в глаза и в целом выглядел весьма рассеянно. Аш наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой, и у него создавалось впечатление, что это разговаривали не отец и сын, а судья и преступник. Когда недолгая беседа закончилась, то муж матриарха выглядел еще более сердитым, чем когда зашел в комнату пять минут назад. От неудовольствия у него даже задергался уголок рта, обнажая звериные клыки.

Какое-то время отец Лантеи раздавал указания стражникам и разгонял любопытных зрителей. Напоследок окинув Ашарха внимательным взглядом из-под белесых ресниц, мужчина, наконец, удалился. Следом на ним воины вынесли и тело убитого. А профессор и Манс вновь остались вдвоем в пустой комнате с кровавыми разводами на полу. Преподаватель брезгливо поморщился при виде алого пятна, которое было делом его рук, и зашелся тяжелым кашлем, никак не желающим оставлять его после перенесенной болезни. Манс тоже окинул разводы неприязненным взглядом и в конечном итоге жестами предложил уйти из этой комнаты в его спальню.