Текст книги "Журнал Двести"

Автор книги: Сергей Бережной

Соавторы: Андрей Николаев,Двести Журнал
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 57 страниц)

Николай Перумов
Марина и Сергей Дяченко. Привратник: Роман-фантазия. Киев: РПО "Полиграфкнига", 1994.– 328 стр.– ("Fantasy Collection")

Романом это произведение можно назвать едва ли – скорее длинная повесть. Классическая, выдержанная в лучших традициях «fantasy». Сделана небезуспешная попытка отойти от традиций «quest'a», когда седобородый маг в самом начале объясняет накачанным героям, что нужно делать, после чего книгу можно читать лишь для того, чтобы посмотреть, удалось ли автору придумать новый способ «низведения» и «курочения» главного негодяя.

В "Привратнике" все не так. Есть загадка – в мир, где живут люди, некоторые из которых являются магами, пытается прорваться некая Третья Сила. Что это такое, откуда она взялась, чего хочет – никому не понятно. Вокруг этого и строится сюжет, состоящий их двух линий – собственно расследования того, что же это за Сила и странствия – на первый взгляд бесцельного – бывшего мага Маррана, он же – Руал Ильмарранен (отчетливый отзвук "Калевалы", хотя никакой связи с финским эпосом в дальнейшем не обнаруживается). Маррана лишили силы его былые коллеги за… В общем, за дело. И теперь блистательному в прошлом чародею приходится все начинать сначала – чуть ли не учиться ходить. Что и неудивительно – несколько лет он простоял, превращенный в вешалку. ("Amber" помните? Кого там в Замке Четырех Миров превратили в тот же предмет обстановки?).

Дальше начинаются его странствия – тщательно выписанные, с яркими характерами второстепенных героев, но не слишком связанные с основным сюжетом. Они скорее работают на раскрытие характера самого Руала. Это, пожалуй, главная слабость книги сократи на один эпизод, на два, на три – едва ли что-то изменилось бы. И все это время Третья Сила настойчиво стремится достучаться до сознания Руала, что бы тот, естественно, послужил бы ей посредником, открыл бы ей дорогу в этот мир. Открыл в буквальном смысле слова – отпер большую железную дверь. Способ покупки также весьма прост – "ты все потерял, а со мной ты вновь сможешь обрести все".

Собственно, весь ряд руаловых приключений – а для него они не слишком приятны и прибыльны – служит для того, чтобы максимально заострить этот выбор. Герой потерял все, его предали и продали почти все, кто мог – так почему бы не принять королевский подарок, почему бы не отодвинуть засов на железной двери? Вторая линия, с расследованием, которое ведут колдуны Ларт, Бальтазар и прорицатель Орвин, выписана менее тщательно – хотя удач там больше. Яркие и живые характеры колдунов – отнюдь не ангелов во плоти по типу Гэндальфа, много веселых, комичных ситуаций, в которые попадает ученик колдуна Ларта по имени Дамир трусоватый и не слишком обремененный умом паренек. Колдуны ищут посредника Третьей Силы – хотя читатель обо всем догадывается сразу, что несколько снижает общий интерес к книге. Есть много прекрасных деталей, очень оживляющих происходящее. Например, одни только кисти штор на окнах в доме колдуна Ларта – кисти штор, что ловят мух и питаются ими! Мне понравилось…

Однако чувствуется, что авторы изо всех сил все-же пытались уйти от развлекательности. Отсюда некоторые неувязки с сюжетом, его откровенное "провисание" в середине книги – когда мне уже все ясно, кто привратник и что Руал Ильмарранен уже потерял все, что имел – там есть эпизоды, которые неоправдано затянуты и которые можно спокойно пропустить. Например, история с волком оборотнем, рассказанная необычайно подробно, но закончившаяся пшиком. Оборотень есть Ильмарранена отказывается и ускакивает себе в степь. Зачем, почему, для чего – объяснений нет. Можно строить предположения, но нужно ли?

Подоводя итоги, скажу, что дебют авторам – если это дебют – явно удался. Отмеченные выше слабости вытекают, скорее, из излишнего "умения" авторов, их стремления сделать вещь ближе к "мэйнстриму" (что-то наподобие "Альтиста Данилова" В. Орлова). Так что будем с нетерпением ждать следующих их книг! Тем более, что, по слухам, продолжение уже есть…

Сергей Бережной
Сергей Лукьяненко. Лорд с планеты Земля: Фантаст. произведения. – Алматы: ЛИА "Номад", 1994.– 576 с

Сначала пара замечаний, отношения к литературе не имеющих.

Во-первых, обложка. Такого позорного оформления книги я не видел уже давно. При виде этой живописи хочется выть, топтать книгу и увлеченно мешать ее с грязью. Давненько книга не будила во мне обезьяну…

Теперь о близком и родном – об авторских правах. Я так и не сумел понять, кто же владеет, говоря унылым канцелярским слогом, копирайтом на текст. С оформлением все ясно – на него копирайт художника проставлен. Наверное, чтобы никто не вздумал украсть эту обложку. А вот с текстом – сплошные непонятки. Два копирайта: первый ТОО "Пан", Москва. Второй ЛИА "Номад", Алматы. Сергей Лукьяненко за всем этим как-то не просматривается. Особенно если учесть, что по российскому закону об авторском праве юридическое лицо не может быть владельцем авторских прав на художественный текст. Ну, положим, на алматынских номадов это не распространяется, но московские паны-то…

Хотя, что я ною? Вон "Флокс" в "Многоруком…" вообще постеснялся поставить копирайт на текст – и свой, и автора. Наверное, чтобы Логинов не умер от застенчивости. Владелец авторских прав – это звучит для некоторых, видимо, слишком гордо.

Ладно. Теперь о литературе. Пришла пора!

Ну, о "Рыцарях Сорока Островов" я распространяться не буду этот роман уже выходил, а на каждое переиздание не нарадуешься. Но вот "Принцесса стоит смерти" и "Планета, которой нет", напечатанные в этом сборнике впервые, подробного разговора вполне заслуживают. Во-первых, это классическая "космическая опера" – и по форме, и по содержанию. Во-вторых, это первая УДАЧНАЯ отечественная космическая опера после "Чакры Кентавра" Ларионовой. Мазохистски пытаюсь вспомнить что-то еще – из той же оперы – но безуспешно. "Люди как боги" сильны гамильтоновским размахом, но слишком уж нравоучительны – местами. Эпопеи Головачева были бы похожи на оперы, если бы у героев хоть можно было арии отличить одну от другой… Впрочем, тут я придираюсь, наверное…

"Принцесса стоит смерти" начинается не по жанру чернушно (главный герой – крутой мэн, держит понт в районе), но затем перемещается на чужую планету (у вас есть проблемы с перемещением героев на другие планеты? – у Лукьяненко – нет) и уже вследствие этого факта становится рыцарем без страха и упрека. Полторы страницы на освоение "плоскостного меча", две страницы на введение в курс дела – и айда освобождать принцессу. Для этого надо завалить одного крутого кента, который не по делу хорошо машется. С первого раза это не получается. Герой вынужден вернуться назад по сюжету (в компьютерных игрушках это называется "load saved game") и переиграть кента так, чтобы тот не смог слишком выделываться…

(Я совершенно не боюсь пересказывать сюжет – он вполне стандартен для "опер" и автор почти не старается засекретить следующие его повороты. Кайф проистекает от того, как этот сюжет написан. Лукьяненко умеет писать легко и напористо, так, что и читать его тексты удивительно легко. И крепость в его прозе как раз такая, чтобы все это читалось, как пилось…)

…Дальше начинается разнообразное мочилово и постепенно герой начинает держать понт на всей территории планеты. Абзац. Впрочем, принцесса оказалась изрядной занудой и потребовала, чтобы наш герой открыл свою родную планету. А то неудобно ей замуж выходить за варвара из неизвестно откуда.

Весь второй роман ("Планета, которой нет") герой воюет с теми, кто хочет открыть Землю раньше него. Конкуренты просто и без затей собираются нашу планету заминировать и рвануть. Все это, конечно, из глубоко философских соображений. Герой этого, естественно, не хочет – из соображений вполне сентиментальных. Мочилово приобретает совершенно разнузданный массовый характер, но Земля все одно заминирована, счетчик уже щелкает, а карманы пусты и спасать Родину нечем.

Но чтоб мы да не спасли! Х-ха! Поднатужились и…

В общем, все в кайф.

Совершенно иного уровня разговора заслуживают опубликованные в сборнике рассказы. Я впервые прочитал "Мой папа – антибиотик" и был поражен. Рассказ, по тону откровенно подростковый, отрабатывает тему "солдат цивилизации" – людей, которые берут на себя грязную и кровавую работу, необходимую для блага государства/общества/цивилизации – как это благо понимают "выше". Аналогичную тему поднимал Владимир Покровский в "Парикмахерских ребятах", но Покровского интересовала прежде всего этика и психология самих этих людей, а Лукьяненко углубляется в более абстрактные этические вопросы – например, может ли социум считаться этичным, если он прибегает (хотя бы и вынужденно) к таким средствам. И тема возмездия… К умозрительной социальной этике я давно неравнодушен, равно как и к вопросу применимости ее теоретических достижений к практике.

Рассказ "Л" – значит люди" посвящен актуальной, кажется, навеки, теме ксенофобии. Человек для выполнения задания на другой планете с агрессивной средой трансформируется в наиболее приспособленное для существования в этой среде тело. Экипаж тамошней станции демонстрирует свою нетолерантность к его новой форме и кое-кто из планетологов даже предпринимает попытку уничтожить его. Лукьяненко несколько отстраненно, но весьма убедительно демонстрирует, что внешняя форма имеет для современного человека большее значение, чем содержание: ксенофобия здесь возникает не по отношению к представителям негуманоидной расы, но из-за того, что форму тела изменил один из людей Земли… Планетологи это вполне сознают, но подсознание любое отклонение от обыденного воспринимает как опасность – и стремится защититься. А лучший способ обороны…

"Поезд в Теплый Край", "Дорогу на Веллесберг" и "Фугу в мундире" я читал в журнальных публикациях прежде и могу лишь констатировать, что Лукьяненко на протяжении последних пяти лет работал ровно, принципиальных провалов у него не было, но и очевидного творческого роста после "Рыцарей Сорока Островов" я тоже не заметил. Рост профессионализма – да, безусловно. Но профессионализм – это еще не все.

Из обычной стилистики у Лукьяненко выделяется только "Поезд…" – достаточно жесткая новелла, наполовину символическая, наполовину притчевая. Единственная у Лукьяненко вещь, которая сопоставима со стилем "четвертой волны" и ясно показывает, что все достижения предшественников Сергеем вполне освоены. С другой стороны, он не слишком-то стремится применять эти достижения на практике – чему я могу только порадоваться… Не потому, конечно, что меня чем-то не устраивает "четвертая волна" напротив, – но потому, что теперь можно и должно рассматривать эту волну лишь как одну из предшествующих, и достижения ее – это фундамент для новых достижений, но не фигуры, венчающие высокие шпили российской фантастики.

Точка опоры

Сергей Переслегин
Доспехи для странствующих душ

Настоящий материал написан как предисловие к трилогии Сергея Лукьяненко «Лорд с планеты Земля», который планирует выпустить издательство «Аргус» (Москва). Материал публикуется с любезного разрешения редактора серии «Хронос» Олега Пули.

(C) С.Переслегин, 1995.

 
Восточной стороне не доверяйся,
Там великаны хищные живут
И душами питаются людскими;
Там десять солнц всплывают в небесах
И расплавляют руды и каменья,
Но люди там привычны ко всему…
 

Цай Юань. «Призывание души».

1. Размышления о развлекательной литературе и ее роли в истории XX столетия.

В цикле А.Азимова «Основание» шесть книг. Первая – собственно «Основание», написанная еще во время Второй Мировой Войны, была гимном человеческому разуму. В том же смысле, что и «Таинственный Остров». Распадающийся мир Галактической Империи, столетия войн и варварства впереди – и один человек. Ученый. Психоисторик. Хари Селдон. Элегантный План, позволяющий минимальными усилиями возродить Цивилизацию. План, исходящий только из наиболее общих закономерностей природы и общества. Железная рука, протянувшаяся через пространство и время. Во второй книге цикла молодой талантливый генерал Империи пытается противопоставить Плану себя. Личность. Случайность. И погибает. Никто не может противостоять силе Закона. (Написано в 1945 г.)

Но время (Время Реальности – время Отражения "Земля", в котором жил писатель А. Азимов и живем мы с вами, Время, понимаемое, как мера изменений в мире) идет. И появляется Мул, случайность, мутант, который не был и не мог быть предусмотрен Хари Селдоном, жрецом и повелителем силы Порядка. И оказывается, что гордое "Первое Основание" – лишь ширма, за которой управляют историей мира люди – психологи и психоисторики. Ораторы. Сеятели. Отрешенные. Управители Порядком. Игроки. (Написано в 1948–1953 гг.)

А потом и психоисторики становятся тенями, лишь предполагающими, что от их деятельности что-то зависит. Истинным творцом истории выступает Р.Дэниэл, сверхробот и сверхчеловек, созданный случайно. Случайность порождает закономерность. Порядок Плана Селдона – лишь мимолетная картинка в калейдоскопе хаоса. (Написано в 1983–1988 гг.) Круг замкнулся. От веры во всесильную закономерность, олицетворенную наукой, человечество пришло к вере во всесильную случайность магии. И осталось несвободным. [1]

Марксисты считали искусство вторичным по отношению к жизни. Кажется, это называлось "теорией отражения". Поэты и художники считали жизнь вторичной по отношению к искусству – что-то вроде симпатической магии. Думается, никого не обидит компромисс: жизнь и творчество взаимно воздействуют друг на друга. Картины и книги, и другие информобъекты – кванты, которыми передается информация. Из будущего в прошлое. Из одной вселенной в другую. Мир меняется, поглотив квант или излучив его.

Почему-то принято считать, что сильное воздействие оказывают только великие книги. Что-нибудь ранга Библии или на крайней случай "Улисса". Однако, поставим простой вопрос: на сколько читателей "Трех мушкетеров" приходится один читатель "Замка"? А среди детей и подростков в возрасте до 17 лет (то есть, наиболее пассионарной части населения)? Это к вопросу о степени влияния.

Кончался XIX век, в развитых странах население поголовно было обучено грамоте. У всех, даже у самых бедных появился досуг. И люди стали читать. Не только Шекспира и Достоевского, но и, например, детективы.

Был капитализм, и рукопись была товаром. Она должна была заставлять себя читать. "За столом сидел человек, а рядом лежала его отрезанная голова…" Уже интересно. Поскольку интересно все, что страшно. Инстинкт выживания и инстинкт продолжения рода. Смерть и любовь. Как мог бы объяснить З.Фрейд (если бы он уже создал к этому времени психоанализ) о сексе и об убийствах читать будут все.

Однако же, в мире господствовала Англия, а в Англии викторианская этика, стройная, прогрессивная и ханжеская: ни о какой "Анжелике" и речи идти не могло. И писатели создавали детективы.

Человек привыкает ко всему. Когда в первый раз описывается кухонный нож, вонзенный в сердце несчастного, это может сойти за "зверское убийство" и потребовать вмешательства Грегсона, Лестрейда и самого Холмса. Но, прочитав такое в десятый раз, читатель зевнет. Уже не страшно. Значит, надо придумать что-то другое.

Нет таких кошмаров, которые нельзя было бы извлечь из подсознания. И начинают описываться все более замысловатые убийства, все более страшные пытки и издевательства… Хайд у Стивенсона был воплощением абсолютного зла. Он убил (в припадке беспричинной ярости) пожилого джентльмена и наступил на лежащего на земле ребенка. Наступил! Стивенсону и в голову прийти не могло, чтобы его дьявол мог ребенка убить. Тогда это было за пределами сознания. В Id.

Но писатели – потому и творческие люди, что пропасть между сознанием и подсознанием у них минимальна. И все больше "кошмаров Фредди" просачивалось сквозь тонкий слой цензуры и оставался в пестрых книжках в мягкой обложке. Книжках для толпы.

А потом, когда пришла Война, оказалось, что люди, представители многократно воспетого социалистами "вооруженного народа" могут представить себе (и, следовательно, выполнить, поскольку война была тотальной, и для победы годилось все, что мог изобрести разум) гораздо больше жестокостей и зверств, чем это казалось возможным викторианской этике, верящей в прогресс человечества, и даже авторам детективов, по мере сил и возможностей поспособствовавших этому прогрессу.

Первая Мировая Война была войной мышления, порожденного детективами. Вторая мировая – с ее атомными бомбами и концлагерями, с кровавым *контактом* европейской и нацисткой цивилизаций, цивилизаций, не способный ни понять ни принять друг друга [2, 3], была войной мышления, порожденного ранней – научной еще – фантастикой. И эта же фантастика создала мир почти бескровной Третьей Мировой. "План Селдона", направленный против моей страны [4]. И удавшийся. *Почти* удавшийся, разумеется…

"Когда-то моей родиной была страна СССР. И я повоевал за нее. С меня хватит слепого патриотизма".

Все это довольно просто. Сложен лишь один вопрос. Какую войну и какой мир породит мышление, воспитанное на современной развлекательной литературе. Я имею в виду "фэнтези" и смежные жанры.

2. Зачем Галактике Император?

Странно звучит на русском языке слово «лорд». Нам ближе вальяжно-обломовское или надменно-некрасовское «вельможа». Но школьники во все недавние предыдущие века зачитывались французскими мушкетерами, и понятие честь и благородство свяжется у них с английским лордом, французским шевалье или интернациональным Принцем.

А для чего – благородство и честь? Разве принцесса может стоить смерти? Нет, конечно. Смерти или смертей стоят деньги. Да нет, даже не деньги – деньги были главной ценностью вчера. Лозунг дня сегодняшнего – Стабильность. Сохранение "статус кво" стоит смерти.

Что можно возразить? Среднестатистический американец (швейцарец, норвежец или бельгиец) живет хорошо и долго. Потерять жизнь значит потерять много (автомобилей, компьютерных игр, витаминизированных соков и вегетарианских котлет). За то, чтобы не потерять, можно и заплатить. Безопасность – товар дорогой. Платить приходится деньгами – в форме налогов. Свободой – во всех ее формах. И, главное, будущим. Оно ведь самим фактом своего существования отрицает настоящее с его комфортом и безопасностью.

Диалектика, сколько ее ни ругай… Уж, кажется, что может быть лучше гуманизма… "и высшей мерой вещей должен быть человек"… "Никакое открытие не стоит человеческой жизни"… "всякая война преступна, потому что она убивает людей"… А на другом конце полюса – поголовная бетризация, люди, не убивающие лишь потому, что не могут хотеть убить. Полная остановка всякого прогресса, да и всякого движения… Нельзя любить – слишком сильное чувство, слишком уникальное…

"Я смотрел на обнаженное тело, скрытое лишь под прозрачной паутиной белья. И понимал, что ни одна женщина в мире уже не сможет стать для меня желанной. Я хочу обладать принцессой. Я хочу касаться ее тела не через гибкую броню комбинезона. Я хочу испытать ее ласки – в ответ на свои. И убить Шоррэя, посмевшего желать того же".

Любовь ведь стоит смерти, не так ли? "Два человека умерли, потому что я посмел полюбить принцессу". Нельзя изобретать – это нарушит равновесие в обществе. Тем более нельзя строить – это может повлиять на равновесие в экосистемах, и вдруг да вымрет какой-нибудь эндоморфный подвид полярной крачки в уссурийских лесах… Нормальный выбор между сциллой и харибдой:

"И если вы не живете, то вам и не умирать…"

Да здравствует светлое капиталистическое будущее!

Как-то так здорово быстро произошло малое изменение в системе отношений и вместе с крапивинскими героями ушли, не оглядываясь, в прошлое герои Железникова: вымерли или переоделись конформистами "железные кнопки", в непопулярные "хиппари" подались Даньки, прихватив озлобившихся Игнатиков. Может быть, их плохо учили?

Всех учили…

"Была тебе тарелочка, а будет нам хана…"

Вы думаете успешность жизни в современном мире зависит от ваших оценок в школе, ваших гипнотических способностей, вашей силы характера и пропорциональна вложенным когда-то усилиям в борьбу за справедливость? Уже не думаете. Это отлично. Посмотрите на сегодняшних бизнесменов! Кое-кто похож на рэкетира, а кто так просто бывший комсомольский босс, исторически "безмозглый и безответный". Неужто все они по заслугам награждены успехами в нарождающейся новой, светлой капиталистической жизни?

Куда пойдут мальчики? В летные училища, чтоб в перспективе заоблачной стать 101-ми космонавтами и прославить Страну Советов еще одним подвигом? Не-ет, в АОЗТ они пойдут, в школу милиции, где сориентировались на единый с рэкетом рынок раньше, чем в чиновнико-исследовательских структурах.

А девочки настроят мальчиков на высокие доходы и создадут новые моды и придумают "новые" игры, составив их незамысловатые сюжеты из каждодневных сериалов. Вот и попались мальчики!

А потом наладится порядок в обществе, потому, что рэкет наконец найдет компромисс с милицией, всех маньяков поймают, все школы превратятся в платные с платным милиционером в дверях, по ночным улицам снова будет до часа ночи ходить слегка подорожавший транспорт. И к радости выживших обывателей мы превратимся в капиталистическое государство бюргерского типа, специфичного лишь печальным опытом своего становления, усердно изымаемым из школьных учебников за тем, чтобы обеспечить отрокам максимальную комфортность восприятия прекрасной действительности.

"Была тебе тарелочка…"

А потом прилетят, приедут на наших же танках богоподобные, или вовсе даже похожие на "наших" узбеков гости, и бедная маленькая цивилизация стройными рядами встанет под серое знамя средневековья и, перекрестясь потеряет остатки своей науки и культуры, потому что в какой-то забытый 199.. Год, на родине космических полетов мягко и беспрекословно были уничтожены все мечтатели о "бесполезном" и пугающем прогрессе.

Но почему все-таки "лорд"? Почему аристократы? Не бизнесмены, не пираты, не всесильное разведческое чиновничество попало в герои "нашего недалекого будущего"? Вряд ли здесь дело в голубых кровях автора, скорее в убеждении – те, кто не рвется в Боги, опираясь на себя-грешного в своей субъективной свободе, вряд ли что-нибудь себе выловит в смешении миров, систем, антимиров и антисистем. Проблема выбора, стоящая перед каждым человеком на каждом маленьком этапчике его судьбы уже толкнула многих в петлю, нескольких в разнообразные братства, а еще стольких же подчинение любым структуркам, которые, хотя бы иллюзорно снимают бремя личной ответственности. Где вы последний раз видели аристократа, который доверит свое вчерашнее самодурство расхлебывать приказчику? Ах, нет таких… Так что если "галактическая", то, увы, "империя".

3. Уравнения стратегии.

"– Шоррэй Менхэм – второсортный актер, пытающийся играть супермена, – с внезапным ожесточением сказал я.

– Вся его ловкость, сила, выносливость не заменят главного.

– И что же, по твоему мнению, главное?

– Умение импровизировать. Принимать нестандартные решения. Он играет роль, которую сам написал, но боится изменить в ней хоть одно слово.

– Если умеешь рассчитывать события на десять ходов вперед, то нет нужды в импровизациях, – спокойно возразила принцесса.

– Быть может… Я никогда не умел хорошо считать".

"Лорд с планеты Земля" – одна из книг, которые способны научить искусству победы. Я отвечаю за эти слова. Я не инструктор по бою на "одноатомниках", но военную историю преподаю уже десять лет.

В бою важна "техника". Нужно знать, например, что атомарный клинок полезно часто затачивать, что зимой в Бискайском заливе бушуют шторма, препятствующие высадке десанта, что нельзя удержать позицию, имеющую отрицательную оперативную связность, что не стоит вводить в подготовленный к обороне город танковую дивизию без сопровождения мотопехоты.

В бою важна сила. Обыкновенная, грубая: тридцать миллиардов землян плохо смотрелись против триллионов фангов, вот и пришлось ударится во все тяжкие для того, чтобы заполучить союзников. А иначе… Все тактическое мастерство Роммеля не спасло ни Африканский корпус, ни немецкие войска в Нормандии.

И еще важны связь, разведка, снабжение, так называемый "боевой дух", наличие "пути" – связки между "верхними" и "нижними" (правителями и народом). Дисциплина. Недостающее вписать. Анализируя эти составляюшие, можно, следуя Сунь-Цзы, заранее понять, кто потерпит поражение и кто одержит победу. [5]

Есть, однако, один неприятный вопрос. Кто все-таки должен выиграть, когда обе стороны обладают примерно равными возможностями?

Текст трилогии распадается на ряд ключевых поединков.

Принц сражается с Шорреем Мэнхемом.

"Терра" атакует "Белый рейдер".

Принц против Маэстро Стаса: ментальный бой в Храме.

Фанги штурмуют Ар-на-Тьин.

Сомат.

Первый из них наиболее показателен. Проигравший – Шоррей – был аристократом, владеющим "одноатомником" с детства. Он сам выбрал время, место и оружие поединка, использовав до конца положение "Хозяина" (по терминологии все того же Сунь-цзы). И все-таки, погиб. Почему?

Романтический ответ назовет причиной любовь. Увы, любовь не дарует победу. Она способна только привести человека на поединок. (Это немало. Праттера "запугали или подкупили", и он проиграл решающий бой своей жизни, отказавшись от него.)

Прагматик осудит Шоррея, обнажившего свое оружие из мести, которую вряд ли можно считать достойным поводом. Так, по-моему, следует понимать слова Клэна насчет "общей этики поединка". Но ведь двумя годами позже и Сергей убивает из мести. И лишь потом придает своему поступку тень осмысленности. Да и вообще, месть слишком человеческое качество, чтобы быть до конца "неправильным".

Сам Лорд считает, что победил он случайно и едва ли "честно". Но: "– Шоррэя нельзя победить случайно, Принц".

(Разговор о роли честности в бою лучше оставить фангам наверное, они с их основанной на красоте стратегией смогли бы толком в этом разобраться. Я могу лишь вспомнить, что спартанцы, сетовали после боя при Левктрах, что Эпаминонд, применив "косой боевой порядок", победил их "нечестно". "Честно" было бы, по-видимому, сражаться против спартанской пехоты "стенка на стенку" и проиграть.)

Я согласен с Эрнандо.

"Атак победоносных яркий свет, И темень безнадежных положений… И тяжело понять в пятнадцать лет, Что, в общем, нет случайных поражений".

"Настоящий бой ведется интуитивно", – говорит Клэн и делает еще одно важное замечание: "Предельное мастерство столкнулось с запредельным".

"Предельное мастерство" – это Шоррей. Отточенное владение оружием, опыт, расчет. "Он замечательный стратег и великий тактик", – сказал бы шварцевский Кот. Но разве не прав клэниец и во второй части своей фразы? "Отчаянный, безнадежный, выигранный лишь благодаря темпоральной гранате Сеятелей" поединок Сергея был демонстрацией запредельного мастерства. Хотя бы потому, что Принц выиграл бой.

Запредельное мастерство начинается там, где кончаются правила. Там, где ищут решение не среди двух-трех "общепрофессиональных возможностей", а среди сотен и тысяч вариантов, "перпендикулярных" Реальности. Эрнандо тренировался бы, последовательно переходя от этапу к этапу. Сергей нарушил заведенный порядок. Он расширил "пространство решений", создав "плоскостные диски". Он вышел за пределы представимого – для Принцессы, Эрнандо, Шоррея – рискнув использовать оружие Сеятелей.

Так что, если вам нужен секрет победы – он прост.

Выйдите за границы представимого.

Иными словами, если ваш враг непобедим в этой Вселенной создайте для борьбы с ним другую Вселенную.

4. Свобода.

"– Тогда я найду Сеятелей. Те, кто покорил время, не исчезают бесследно.

Будь на месте принцессы христианка, она бы перекрестилась.

– Ты не найдешь экипаж, который отправится в такой путь!"

Я не сразу понял, что именно так притягивало меня в трилогии С. Лукьяненко. Конечно, мне нравится жанр "sрace oрera", но уж не настолько, чтобы четырежды перечитывать объемистую рукопись. "Технические" решения автора (вроде темпоральных гранат и паутинных мин), несомненно, элегантны, но рассчитаны на однократное применение. Из медитативной романтики единственной любви я вырос. Но все-таки мне оказалась нужна эта книга.

У каждого есть свой предел. И всегда найдется Сила за этим пределом. "– Это мой сон. И я буду делать здесь то, что захочу.

– Да. Но это МОЙ мир". [6]

На этом построены все антиутопии. Человек против бездушной и беспредельной Силы, причем все лучшее, что есть в этом человеке (ум, любовь, мужество, честь) эта Сила использует в своих интересах. Итог схватки предрешен, и читателю остается наблюдать, как в медленном кварковом распаде сгорает личность героя. Система справляется с ним и сжимает кольцо.

Герои Лукьяненко играют без правил.

Тем Лорд Сергей и победил Гиарского правителя. Шоррей ведь "признавал неподвластную ему силу – и не пытался спорить с ней". Иными словами, он доверил Сеятелям часть своей свободы и своей личности.

В борьбе против Вселенной человек нуждается в опоре. И он находит ее – в лице Бога, влезшего на крышу своей религии или Страны, влезшей на крышу своей идеологии. Спонтанное нарушение симметрии: вместо конструктивного конфликта "Я" и "Мир" возникает деструктивный конфликт "Мы" и "Они". Причем "мы" – это не пара возлюбленных или четверка друзей. "Мы" это половина Вселенной. Сила, которой человек отдает суверенитет в обмен на мнимую помощь против другой Силы. И навсегда попадает в ловушку.

"Почему я так упорно отделяю себя от Сеятелей?

Может быть, потому, что на сотканном из воздуха экране сейчас заканчивается кровавая бойня. И то, что убивают друг друга мои враги, ничуть не облегчает мне совесть".

Дело ведь не в том, хороши Сеятели или плохи. Дело – в осмысленном и мотивированном отказе Лорда принимать одну из конфликтующих Сил за свою. Нежелании следовать предопределенности, имена которой "традиции", "голос крови", "основной поток истории".

Сартр доказал, что человек *обречен* на свободу.

Кажется, эта обреченность ставит человека на один уровень с Галактикой. Кто знает…

Может быть, это главное из того, что вынесла из своей истории исчезнувшая страна под странным названием "Советский Союз": "свои" и "чужие" – это лишь отражения в зеркале. И ты выбираешь одну из сторон не потому, что она олицетворяет собой добро, а просто потому, что ты не родился на Востоке и не можешь (да и не хочешь) Равновесия. Но ты бросаешь свой меч на чашу весов не как вассал одной из сторон. Как союзник или наемник. Поэтому "система" (как бы она не называлась: "социализм", "капитализм", "демократия", "Родина", "наука", "бизнес") со всеми своими армиями, разведками и надсмотрщиками, – все это"…мелочи, которые, самое большое, могут меня убить". Но не обмануть. Не подчинить себе.