355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Бережной » Журнал Двести » Текст книги (страница 27)
Журнал Двести
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 21:12

Текст книги "Журнал Двести"


Автор книги: Сергей Бережной


Соавторы: Андрей Николаев,Двести Журнал

Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 57 страниц)

Святослав Логинов
Балет и фантастика. Размышления о путях развития русской литературы

Вероятно, самое бесперспективное занятие – рассуждать о грядущих путях литературы. Литература все равно пойдет куда захочет, и чем логичней рассуждает ученый литературовед, тем надежнее он ошибается. И все-таки, участь Кассандры не пугает пишущую братию: уж больно велик выигрыш – догадаешься, куда собирается сворачивать литература, быстренько забежишь вперед, и вот ты уже на скрижалях истории, где-то неподалеку от Пушкина. А коли так, то почему бы и не поразмыслить на досуге, в каком из разделов великой русской литературы состоится давно ожидаемый прорыв.

Прежде всего, окинем взглядом прошлое, чтобы узнать, как подобные процессы протекали в былые времена. И там мы обнаружим, что те области искусства, в которых совершались наиболее значительные прорывы, строго говоря, искусством-то и не были, а представляли из себя самые что ни на есть низкопробные формы кича. Приведу пример весьма далекий от литературы:

 
Я был престранных правил:
Поругивал балет,
Но раз бинокль подставил
Мне генерал-сосед.
Я взял его с поклоном
И с час не возвращал.
«Однако, вы астроном!»
Сказал мне генерал.
 

Таково свидетельство Некрасова. Увы, к полному негодованию сегодняшних балетоманов, их любимое действо было чем угодно, но не искусством. Почтеннейшая публика, вооружившись мощной оптикой, ходила разглядывать ножки танцовщиц. И недаром Лев Толстой столь гневно выступал против подобного развратного дрыгоножества. А Мольер – человек предрассудков лишенный – в своих комедиях между действиями писал попросту: «Балет». Какой балет? А не все ли равно?.. Пусть скучающие зрители во время смены декораций любуются обилием женского мяса. Вот и все искусство.

Но явились Петр Ильич Чайковский и Мариус Петипа и оказалось, что дрыгоножество способно передавать тончайшие оттенки чувств. И уж потом, задним числом театралы припомнили, что были прекрасные балеты и прежде "Спящей красавицы", "Щелкунчика" и "Лебединого озера". Хотя живут они ныне в постановках современных балетмейстеров. И главное, они не умели изменить эпоху, хотя бы потому, что их было мало.

Из сказанного смею сделать вывод: новые направления в искусстве следует ожидать там, где сегодня процветает низкопробная халтура. Потом, когда направление возникнет и начнется теоретическое переосмысление случившегося, обнаружится, что и прежде в данной области имелись великолепные образцы истинного искусства. Их авторы немедленно будут записаны в отцы-основатели, хотя в свое время, создав выдающиеся произведения, они не смогли создать школы.

Но так ли обязательно новая литература должна "не ведая стыда" произрастать из окололитературного сора? К сожалению, это необходимое требование. Чтобы новое завоевало место под солнцем, надо, чтобы его читали, смотрели, слушали. Никакой авангардизм не сумеет создать новый пласт искусства просто потому, что его никто не заметит. Возможно, наработки авангардистов будут использованы другими художниками, но сам авангард и через сто лет останется чем-то созданным на потребу ничтожной кучки ценителей. Настоящее искусство рождается из кича.

Вот еще пример.

В начале шестидесятых годов самой живой и по-настоящему новой ветвью русской литературы стала научная фантастика. Нечто под этим названием существовало и прежде, хотя вряд ли кто-то всерьез станет считать литературой пухлые романы, воспевающие телетрактора и прочие "генераторы чудес", которые считались научной фантастикой в пятидесятые годы. Но подошло время и из окололитературной халтурки родилась литература. И как ни обидно, придется признать, что немалую роль в этом процессе сыграло то, что опусы Немцова и Сапарина, несмотря ни на что, все-таки были популярны. Людям хотелось необыкновенного.

Ну а теперь, вооружившись передовой теорией, попытаемся предугадать, из какого закоулка выпрыгнут на нас шедевры будущего тысячелетия. Какая печатная продукция пользуется читательской популярностью, но весьма далека от настоящей литературы?

Большой успех в последние годы снискал ДАМСКИЙ РОМАН. К сожалению, сей сопливый жанр идет не к искусству, а от него. Напишите дамский роман как следует, и получится обычное реалистическое произведение. И наоборот – любой, но обязательно глупый редактор, вооружившись ножницами за три дня выстрижет из "Анны Карениной" вполне приличную книжонку для трамвайного чтения.

ДЕТЕКТИВЫ популярны всегда. Правда, этот жанр в чем-то сродни кроссворду – главное в нем, угадать, кто убийца. Вряд ли столь узкая задача сможет породить что-то значительное. Во всяком случае, за восемьдесят лет существования российский детектив никак не проявил себя. И все-таки… "Собака Баскервилей" – безусловный детектив, однако, границы жанра он перешагнул. Так что, не будем вовсе сбрасывать со счетов российских натов пинкертонов. Быть может, и они разродятся чем-то пристойным.

ПОРНОГРАФИЯ. Неужто это грядущее нашей литературы? Не хочу. Но холодный разум подсказывает, что уже упомянутый балет тоже некогда был пределом дозволенной порнухи. А что получилось в итоге?

ХОРРОР, или фантастика ужасов. От иных видов фантастики этот зубастенький ублюдок отличается лишь горячим желанием напустить читателю холода в штаны. На первый взгляд кажется сомнительным, что такое стремление может быть предметом литературы. Но все же, если авторы хорора отложат в сторону зубы, когти и гостей из ада, а возьмутся за психологию, то из глубин подсознательного может выползти такое… А нечто из глубин неосознанного – это уже предмет литературного творчества. К тому же хоррор и порнография выгодно отличаются от детектива тем, что они не зажаты в тесные рамки детерменированного сюжета.

ФЭНТЕЗИ. Из всех видов окололитературного шевеления этот наиболее популярен и богат внутренними возможностями. Автор здесь не ограничен ни сюжетно (как в детективе), ни тематически (как в хороре и порнографии). Нет и ограничений, налагаемых законами природы (как в научной фантастике) или социумом и бытовыми реалиями (как в реалистической литературе). Единственное требование – психологическая достоверность в рамках допущений, которые сделал сам автор. А далее – полная свобода.

Вот тут-то и обнаруживается, до какой степени бедна фантазия у нынешних апологетов жанра. Из романа в роман кочуют одни и те же однообразные колдовские миры, одинаковые чародеи с одинаковыми посохами, безликие герои, совершающие непрерывную экскурсию с препятствиями, однообразно-ослепительные красавицы, порой трогательно беспомощные, порой прекрасно вооруженные, но всегда жаждущие ласк главного героя. Короче – весь джентльменский набор псевдокультуры. Единственное блестящее исключение (также обязательное в нашей системе) – толкинская эпопея, сегодня уже окончательно похоронена под массой позднейших наслоений.

Значит, здесь и раскинулась та помойка, на которой и произрастут цветы истинной поэзии. Какими они будут? А вот этого, даже если бы и знал, я бы не сказал никому. И без того я раскрыл секрет Полишинеля, указал магистральный путь развития русской литературы на ближайшее десятилетие. Дело за малым: разгрести скопившийся навоз, сломать нелепые, но устоявшиеся формы псевдожанра, наполнить то, что получится, общечеловеческим содержанием, нащупать болевые точки в жизни завтрашнего дня и создать нечто великое.

Эй, любители вносить свои имена на скрижали! Творить подано!

Екатерина Мурашова
"Лишь отраженье в отраженьях…"
 
Тропой несозданных созвездий
Слепую связь установить
С заросшим ряской прудом мести,
Из воска идола слепить
И растопить в слезах сражений,
В который раз забыв, что я
Лишь отраженье в отраженьях
Ушедших мифов бытия…
 
Андрей Воронин, 16 лет

Поскольку за последние десять лет вроде бы выяснилось, что в эгоцентризме нет ничего особенно плохого, позволю себе начать с себя. Пока опять все не переменилось.

Вот уже несколько лет я, по профессии возрастной психолог, занимаюсь с детьми, подростками и взрослыми людьми чем-то, что очень условно может быть названо психологическим консультированием, а на самом деле лежит где-то на границе между психологией и психотерапией.

В свою очередь, в психотерапии давно и достаточно успешно применяется метод, который называется сказкотерапия. В самых общих чертах он основан на том, что сюжеты древнейших сказок, таких как "Колобок", "Курочка Ряба", "Красная Шапочка", "Крошечка-Хаврошечка" и т. п., восходят к индоевропейским корням и отражают базовые, глубиннейшие проблемы человеческой психики. Все это очень интересно, глубоко, и даже немного страшновато, так как при проигрывании этих сюжетов специальным образом в процессе сказкотерапии со взролыми разумными людьми действительно происходят удивительные вещи, но сейчас речь не об этом.

Я, как уже говорила, работаю и со взрослыми, и с детьми. Взрослые, в большинстве своем весьма неуклюже, но все же могут говорить о своих проблемах. Дети и подростки – не могут. Помня об отражении в сказках базовых проблем (таких, как проблема авторитета, проблема выбора, отношения полов, детей и родителей и т. д.), я подумала: а не применить ли мне сказку хотя бы для диагностики? И стала просить детей и подростков сочинить для меня сказку. Но увы, сказок мои дети и подростки не сочиняли. То, что у них в конце концов получалось (если мне удавалось отвлечь их от "черепашек-ниндзя", "охотников за привидениями" и космических войн), лежало где-то на стыке между фэнтези, научной фантастикой и собственно сказкой, причем львиная доля площади этого стыка принадлежала "фэнтези". Пережив такое разочарование, я рассмотрела вопрос с теоретической точки зрения, имея в виду сугубо практическое применение выводов.

Произведения в жанре фэнтези, как правило, основаны на том или ином комплексе мифов, качественное и количественное разнообразие которых целиком лежит на совести автора. Для меня, как для психолога, здесь интересно то, что мифы, как и сказки, отражают в себе те же самые задачи и проблемы, которые решает в своей жизни человек (естественно, и в мифах, и в психологии решает их не только отдельная личность, но и популяция, сословие, этнос и т. д. – вспомним юнговское "коллективное бессознательное". Однако, это тема отдельного большого разговора).

Но мифы, помимо общей со сказками функции – отражать, имеют и еще одну функцию – формировать (Например, "Колобок", "Курочка-Ряба" – они ничего не формируют, ни к чему не призывают. Не так – с мифами).

А если имеется формирующая роль, я, как психолог, могу это использовать в своих, психокоррекционных, интересах. Пояснить проще всего на примере:

Мальчик двенадцати лет сделал героем своей "сказки" юношу двадцати пяти лет, среднего по всем возможным показателям, одиноко живущего в избушке посреди огромного леса и промышляющего охотой и собирательством. Никаких социальных контактов юноша не имел, ни о чем не жалел и ни к чему не стремился. С дикими животными его связывали отношения "охотник-дичь", с домашними (кошки, собаки, лошадь) – "хозяин-слуга". В этом сюжете мальчик отразил свои личностные проблемы, желание спрятаться, уйти от мира, оградить свой внутренний мир от посягательств других людей, отсутствие интереса к людям, доверия к ним.

Однажды (поскольку я настаивала на развитии сюжета) в лесу опустилась летающая тарелка, забравшая на борт незадачливого охотника и доставившая его на родную планету космических путешественников. Там юношу стали расспрашивать о Земле. И оказалось он ничего не знает. Ни о людях, ни о планете, ни о жизни вообще. Инопланетяне удивились, вернули юношу в родной лес, обещали прилететь еще и попросили к следующему разу собрать побольше сведений. Юноша пообещал и, хотя ему было нелегко, покинул лес и взялся за выполнение задания. Год за годом он путешествовал по разным странам, узнавал все больше и больше о людях и их жизни. То, чего не мог запомнить, записывал в толстую книгу, которая всегда лежала в его заплечном мешке. Вскоре он знал уже так много, что люди полюбили слушать его рассказы, и он, приходя на новое место, прежде чем задать свои вопросы, говорил о тех краях, где он уже побывал, и о жизни людей тех краев. Сам он тоже полюбил людей, теперь они казались ему интересными – так же, как он стал интересен для них. Первые годы он еще ждал возвращения инопланетян и был готов дать им отчет, но постепенно жизнь захватила его сама по себе, и он забыл о них.

Я думаю, нет смысла комментировать, что именно в развитии сюжета этой "сказки" имело значение психокоррекции. Это и так ясно.

Обнаружив такие вот возможности сочиняемых моими пациентами "сказок", я задумалась о том, что потребность в формирующей роли мифа никуда не делась, а, следовательно, сказания о Богах и Героях по-прежнему должны существовать. Где же они сейчас, каковы они и какова сегодня их роль в жизни вступающего в мир человека?

Рассмотрим этот вопрос с самого начала. Первыми Богами и Героями для ребенка являются его собственные родители. И именно они закладывают в душу ребенка первый, базовый нравственный императив. Закладывают не только (и даже не столько) словами, но и поступками. Например, родители могут каждое утро твердить своему чаду "не укради", но если мама каждый вечер приносит домой продукты из столовой, а папа радиодетали с завода, то рано или поздно чадо смекнет…

Но проходят годы, мама и папа превращаются в обыкновенных людей с их достоинствами и недостатками, потребность же в Богах и Героях остается, маленький человек выходит в мир, и вот тут-то и наступает момент, когда незрелая еще личность может проглотить (и чаще всего глотает) наживку "суперавторитета", "сверхценной идеи" и иже с ними. (У нас, конечно, "особый" путь, но все же на большинстве всевозможных баррикад сражаются за идею молодые люди. И это вовсе не потому, что старики хуже держат оружие…) Так происходило, происходит, и, наверное, будет происходить, но это, разумеется, не все, и главной потребностью человека в этом возрасте остается формирование (уточнение, подтверждение, коррекция) ЛИЧНОГО нравственно-этического комплекса.

В течение веков мифы и религия в более или менее тесном содружестве справлялись и удовлетворяли потребности растущего человека. Что же такое – формирующая функция мифа? Что они, собственно, формировали? (Не будем говорить о том, что они отражали – это культурологическая, а не психологическая проблема).

Вот самый общий и далеко не полный перечень освещаемых ими вопросов (каждый, в сущности, – обучающая программа):

1) почтение к старшим (отношение к авторитетам),

2) как строить отношения полов (полоролевые установки),

3) смысл жизни (или ради чего следует жить),

4) отношение к смерти (ради чего или в каких случаях жить не следует),

5) отношение к окружающей среде (если это кажется удивительным, вспомните эпизод из "Калевалы", где Вяйнямейнен оставляет для орла березу на краю поля).

(Многогранность мифов позволяет не только продолжить, но и полностью поменять этот список в зависимости от точки зрения, но мне для дальнейшего изложения важны именно эти пункты).

Поскольку сейчас в "цивилизованных" странах древние мифы ничего особенно не формируют, а потребность, как уже говорилось, осталась (ведь все новые и новые поколения вступают в жизнь), то, следовательно, что-то должно было заменить собой древние мифы в нашей жизни и в жизни наших детей (а для атеистов что-то должно было заменить собой и религию).

Итак, роли (функции), которые что-то должно было на себя взять:

1) ОТРАЖЕНИЕ (проблем, задач, вопросов) – для маленьких детей сказки и сейчас неплохо справляются, но дальше?..

2) ФОРМИРОВАНИЕ (навыков социального поведения и ЛИЧНЫХ этических принципов)

3) КОРРЕКЦИЯ (отклонения и возрастная динамика).

Попробуем теперь перечислить все основные инструменты современного общества, которые имеют какое-либо отношение к обсуждаемым функциям:

а) книги,

б) кино или видео,

в) телевизор или радио,

г) театр во всех его формах,

д) религия во всех ее формах,

е) компьютер,

ж) психология и психотерапия, не как наука, но как практическая дисциплина.

Разумеется, между всеми объявленными пунктами имеется бесконечное число связей и переходов, и поскольку не представляется возможным обсудить зависимость всего от всего, сузим тему до рамок заявленной.

Я выбираю практическую психологию, как область моих профессиональных интересов, и фантастику, как жанр литературы, потому что в рамках моего практического опыта именно этот жанр оказался теснее всего связанным с "мифологической" частью сознания моих клиентов (разумеется, я осознаю, что выбор мой совершенно искусственен, так как театр, например, или программа новостей тоже насквозь мифологичны).

Итак, с самого начала – различие: психотерапия – инструмент индивидуальный, на третью, коррекционную роль. Она вступает на сцену тогда, когда все другие инструменты почему-то дали сбой, не сумели выполнить свои адаптационные функции.

Фантастика, напротив, – инструмент массовый. Как в древности ни один подросток не проходил мимо мифов своего племени, так сейчас ни один подросток не проходит мимо фантастики (пусть даже в видеоформе).

Мой личный опыт практикующего психолога говорит: фантастика, особенно основанная на неискаженных мифах, – вещь очень сильная, может помочь в психотерапии, а может даже в отдельных случаях и заменить ее в психокоррекционной работе. (Помним все время, что ее "проникновение в массы" больше, чем у психологии и психотерапии вместе взятых). Так почему же этого не происходит? А если происходит, то явно недостаточно? И почему все учителя литературы в поголовном ужасе от того, что делает с душами их детей эта самая массовая фантастика? (Старая гвардия – Жюль Верн, Грин, Беляев, Уэллс – по-прежнему в чести, но мир изменился…) Учителя снобы? Авторы – бездарны или, того хуже, злонамеренны?

Я думала об этом. И для себя пришла к выводу, что дело вовсе не в снобизме учителей и не в бездарности авторов. Третья роль получается так плохо сыгранной фантастикой оттого, что не доиграны (или не сыграны вовсе) первые две – ОТРАЖЕНИЕ и ФОРМИРОВАНИЕ. А почему, собственно, фантастика должна эти роли играть?

Что бы там ни говорило писательское самолюбие, но сейчас основным читателем основного числа фантастических произведений является подросток или молодой человек. Именно для этих категорий читателей фантастика может быть основным объемом чтения. Подходя к зрелости, человек обращается к другим жанрам и находит там другие проблемы и другие ответы. Подросток же может годами "вариться в котле" фантастического жанра и именно там искать ОТРАЖЕНИЕ своих проблем, возможности ФОРМИРОВАНИЯ отсутствующих пока навыков, и ответы на ВСЕ интересующие его вопросы.

А теперь – сходство. И фантастика, и психотерапия СТАВЯТ перед человеком его проблемы. Психотерапия человеком ограничивается, а фантастика ставит их и перед группой людей, и перед нацией, и перед человечеством Земли в целом (в этом, последнем, заслуги фантастики огромны, но речь сейчас не об этом). Психотерапия претендует на то, чтобы пытаться решать выявленные проблемы человека. Берется за это и фантастика, но часто, в упоении от глобальности или занимательности выставленных на всеобщее обозрение проблем, как-то забывает о человеке, делая его либо инструментом познания, либо инструментом свершения. Да, чувствующим, думающим, страдающим, любящим, но – инструментом.

Таким образом, фантастика (да, зачастую, и другие жанры литературы) не решает проблем человека, а иногда и уводит его в мир "суперавторитетов", голых (как король в известной сказке) идей. Ничьих проблем не решит ни идея коммунизма, ни идея Бога, ни идея подпространственного перемещения, ни идея Вселенского Разума. Каждый по-своему, но все же весьма похоже мечутся по жизни и верующие, и коммунисты, и космонавты. Любой формирующийся человек (по крайней мере подсознательно) это чувствует и ищет себе в первую очередь, не систему, а личный идеал (Тимур, Христос, Рэмбо), и только потом – "суперавторитет" в форме идеи (идея коммунизма, идея страдающего Бога, идея "справедливости с кулаками"). Естественно, образ, который выберет для себя человек, во многом зависит от уже сформировавшихся у него нравственных и этических установок (вспомним родителей). Но зависит и от набора предлагаемого.

То есть, я хочу сказать, что в литературе вообще и в фантастике в частности молодой человек ищет (как когда-то искал в мифе) не идею, а отражение СВОИХ проблем в лице Героя, который Чувствует, Думает, и Совершает Поступки. Хочется подчеркнуть, что это должен быть не Идеал, а просто Герой (интересно, что с нравственных позиций поступки большинства мифологических персонажей, мягко сказать, – сомнительны – вспомним героев "Илиады", русских былин, "Калевалы"). То есть, герой, изначально обладающий безупречным этическим чутьем, всегда побеждающий в борьбе с собой и с переменным успехом борющийся лишь с неблагоприятными условиями среды, для молодого (а для старого?) человека не только неинтересен, но и непродуктивен (в смысле формирующей, унаследованной от мифа функции). И все же он должен быть – Героем, а не отрицательным персонажем. Вот так! Но мифам-то это удавалось. Их герои совершали кошмарные деяния и все же оставались живыми и привлекательными, и все же – учили! И тоже для того, чтобы это стало возможным, создавался фантастический, отличный от реальности мир, и тоже герои попадали в ирреальные обстоятельства. Но фантастичность этого мира была вторичной, в сущности, вынужденной (в реальном мире с реальными людьми любые эксперименты с нравственностью – безнравственны). Полигон для испытания нравственных и этических парадигм, выбор способствующих выживанию человека, популяции, вида в целом и отсев негодных – вот что такое, в сущности, пространство мифа. Вот что искал и находил в мифах вступающий в жизнь и уже идущий по жизни человек. И это же он ищет теперь в фантастике (Уважение к Пути, во всех его видах и формах. Отсутствие запретных тем и форм поведения. Безусловная честность в отражении последствий. Можно смеяться, но ведь именно благодаря соблюдению всех этих условий "Махабхарата", в сущности, – антивоенное произведение). И в лучших своих образцах фантастика достойная преемница мифа!

Но таких произведений – мало, мало, мало! А книг, уводящих читателя от ЕГО проблем в мир даже не проблем автора (это еще туда-сюда), но в мир более или менее тщательно придуманных автором СИТУАЦИЙ – много, много, много!

Может быть у кого-нибудь уже создалось впечатление, что я призываю потенциального автора фантастического произведения внимательно проштудировать какую-нибудь книжку по подростковой психологии и несколько сборников мифов, а потом сесть за стол и написать нечто, по возможности не выходя за идеологические рамки прочитанного.

Да нет же, дамы и господа фантасты! Я говорю о другом. Да, фантастику читают особые люди, люди, стоящие на пороге социальной жизни и нравственной зрелости. Но ведь и пишут фантастику люди особые. Все писатели в той или иной степени – дезадаптанты (человек, принявший мир, и полностью принятый миром, не станет пытаться описывать этот мир на бумаге. Он будет просто жить в нем). Писатели-фантасты дезадаптивны в еще большей степени. Им мало задать вопросы и показать себя реальному миру. Чтобы сказать о себе, им нужен иной мир и иные слушатели или собеседники (естественно, я говорю именно о настоятельной потребности во внесении фантастического элемента, а не об украшательстве или требованиях конъюктуры). Работа писателя с проблемой может быть сравнена с работой психотерапевта. Только направлена она на всех, кто захочет это прочесть и понять. И "клиент" у писателя только один – он сам.

Так что мой призыв, скажем мягче – моя просьба практикующего психолога к вам, дамы и господа фантасты, проста:

Несите себя в своих Героев, в мир своих произведений, не прикрываясь зонтиками реальных или выдуманных "суперавторитетов". И ваши читатели, мои клиенты, с благодарностью и восхищением примут вас такими, какие вы есть. И ваша храбрость послужит для них примером и уроком самораскрытия, самоанализа и самокоррекции.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю