Текст книги "Журнал Двести"

Автор книги: Сергей Бережной

Соавторы: Андрей Николаев,Двести Журнал
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 57 страниц)

Василий Звягинцев (Ставрополь):

Здравствуйте, Андрей и Сергей!

В отношении "Странника", не будучи очевидцем и соучастником, скорее готов присоединиться к "диссидентам". Не ставя под сомнение субъективную честность учредителей и номенаторов, не могу преодолеть в себе ощущение того, что такие вещи должны делаться иначе. Либо расширить круг жюри до границ, исключающих упреки в групповщине, либо… А иначе никак не избавиться от видения: "Л.И.Брежнев вручает себе очередную Звезду". И, как я понял, такого же мнения ряд других товарищей. Мне кажется, моральный ущерб лауреатов здесь серьезнее, чем удовольствие от статуэтки. Но, в конце концов, могу стать и на вашу точку зрения: "А что делать то?" Если уж так вышло. Сам пью, сам гуляю.

Вполне точно и метко обрисовал ситуацию с "Улиткой" А.Легостаев. Определенная картинка складывается, и никуда от этого не деться. Мэтр есть мэтр, и что сказать, ежели его питомцы являются и единомышленниками, этическими и эстетическими? Опять же сослагательное наклонение, а вот ежели бы Аркадий Натанович в сем деле участвовал, результат мог быть и другим. Я то его хорошо знал, в то время как с Б.Н. практически не знаком…

Не увлекаясь подробно разбором доклада Столярова (хотя сказать есть что) отмечу, что почти полностью согласен с точкой зрения Щеголева. Действительно, с первого знакомства со Столяровым я в нем заметил и непомерное самомнение, и некое мессианство. И читая время от времени его разглагольствования типа интервью в "МЕГЕ", удивлялся, насколько легко он употребляет в собственный адрес превосходные степени. Даже в большевистские времена не каждый литгенерал столь бесцеремонно брал на себя роль "руководящей и направляющей". Жаль, что не слышал выступления Л.Вершинина, но догадываюсь, что он мог сказать. Сколь бы высоко ты не ценил себя сам и близкое к тебе окружение, декларации подобного рода звучат некрасиво, и невольно начинаешь думать, слишком ли непроходима грань между теми, кто пишет "высокохудожественно" и теми, кто заведомо заклеймен.

По крайней мере, даже на семинарах ВТО столь категоричных заявлений я не слышал. А Щеголев, соответственно, молодец, в той обстановке сказать ему то, что он сказал, было явно непросто.

Остальные два ставропольских фантаста, Панаско и Пидоренко, считают так же. Хотя для нас здесь эти столичные игры столь же абстрактны, как раньше московские "битвы титанов". Но в случае чего…

В заключение передаю свой привет Сидоровичу лично. Напрасно он так себя изводит. Даже столь ответственное мероприятие как "Интерпресскон" надо проводить так, чтобы уж если звонить по двухзначному номеру, то лучше "02" чем "03".

Примите уверения в совершеннейшем к вам почтении.

Василий Звягинцев.

* * *

Александр Олексенко (Санкт-Петербург)

Андрею Николаеву

(редактору и человеку)

Предельно открытое письмо

Уважаемый А.Николаев!

Принимая во внимание высокий идейно-политический уровень Ваших изданий, считаю своим долгом указать на совершенно недопустимую, но все же допущенную Вами небрежность технического характера (спокойно, Андрюша, я не об этом),

а именно:

повсеместное употребление знакосочетаний г. и г-н (а также г-на, г-ну etc).

Поскольку основы мировосприятия формируются в детстве, каковой период у большинства Ваших читателей пришелся на эру господства "товарища", как выражения господствовавшей же большевистской идеологии,

а также вспомнив те, как правило тяжелые, бытовые условия и зачастую неблагополучный социальный климат, сопровождавшие упомянутое формирование (что сплошь и рядом влекло за собой близкое и подробное знакомство с весьма специфическими формами обращения к собеседнику),

следует откровенно признать – да, пока еще не успела совсем недавно наставшая эпоха торжества новой (обновленной? хорошо забытой старой?) морали вытравить из нашего отягощенного комплексами подсознания все пережитки мрачного прошлого

и внедрить туда здоровые ростки нового, доброго "завтра", находящего всеобъемлющее отражение в прекрасном, благородном слове "господин", издавна принятом во всем цивилизованном мире как неотъемлемая составляющая культурного и уважительного общения.

И можно только приветствовать стремление подавляющего числа пишущих Вам и для Вас именно так обращаться к своим оппонентам; но все же необходимо сознавать, что

может, может сыскаться некий мерзкий тип, коему – в силу ли дефектов психики, обусловленных дурной наследственностью, разнузданной ли фантазии, воспитанной худшими образчиками бульварной литературы, или же благоприобретенной привычки во всем усматривать мерзости, возникшей вследствие непрекращающегося похмелья,

коему (учитывая к тому же острополемическую направленность, характерную для большинства Ваших материалов) при виде "г." и "г-н" непременно придут в голову совершенно другие слова, нежели имел в виду автор.

Не могу удержаться от того, чтобы не привести уже полюбившуюся многим цитату из А.Столярова: "…им должна подсознательно ощущаться…"

(Особенно обидно за второе сокращение еще и потому, что столь кощунственная его трактовка возможна лишь из-за неверного изначально, но, к сожалению, устоявшегося прочтения соответствующего термина иностранного происхождения.)

В то же время по поводу "г-жи", пожалуй, спасует и куда более изощренная фантазия, чем, скажем, моя, хотя и здесь есть, наверное, о чем подумать…

Но при этом, однако, хочу обратить Ваше внимание на тот факт, что всех этих проблем можно заведомо избежать, причем без особых усилий, путем тотальной замены всех сокращений такого рода на исходные, не допускающие каких бы то ни было разночтений слова – средствами любого текстового редактора, каковые, по достоверным сведениям, в Вашем распоряжении имеются,

предотвратив тем самым всякую (даже гипотетическую) возможность внесения элемента коммунально-кухонной склоки в и без того исключительно острую борьбу умов.

Всецело Ваш покорный слуга

Шура Олексенко

P.S.

Аналогичные соображения я в свое время собирался предложить вниманию глубоко уважаемого мною (г-на) Черткова, редактора широко известного "ИНТЕРКОМЪ'а",

(в котором на меня особенно сильное впечатление – с точки зрения вышеизложенного – производили ответы на письма читателей),

но, к несчастью, сей почтенный журнал тихо хлопнул штиблетами, и потому данным заметкам (и некоторым другим, имеющим менее общий характер) не суждено увидеть свет на его страницах;

надеюсь все же, что с Вашей, милостивый государь, помощью со скромными плодами моих раздумий сможет ознакомиться и дражайший А.Чертков, и не только он.

* * *

Николай Романецкий (Санкт-Петербург): Голос из болота

Полезно все-таки, черт возьми, знакомиться с материалами, посвященными кону, на котором ты имел честь оказаться в режиме урезанного присутствия.

Ведь то время, в течение которого тебя там терпят – а на стартовый взнос, чтобы оказаться законным порядком, кишка тонка, – хочется потратить на общение с людьми, которых не видел целый год. Да и не увидишь столько же – если допустят в следующий раз… Так что за этот день надо успеть и на вручении "Улитки" побывать, и пообедать на халяву, и на концерте авторской песни посидеть, и с охранниками не сцепиться, когда тебя не пропускают без "ошейника" в корпус. И времени на то, чтобы выпить со старыми друзьями, остается не так уж и много. А тут еще Андрей Николаев пристает – надо, видите ли, еще и на докладе отметиться, явку организаторам обеспечить. Вот и говоришь Николаеву: извини, мол, Андрюша, в гробу я видел ваши доклады, пусть на них идут те, кто здесь всю неделю проведет, а если будет там что-либо интересное, все равно потом расскажут, в общем ты меня понимаешь…

Так и получилось, что о начале новой литературной войны я узнал только из номера "Оберхама", посвященного "Сидоркону-94", прочитав тезисы доклада Андрея Столярова "Правила игры без правил (опыт литературной войны)" и отклик на них Александра Щеголева "Против – значит "контра" (майские тезисы)".

Впрочем, пролетать мимо объявления боевых действий автору не впервой. Помнится, еще в конце 1988-начале 1989 года на одном из семинаров Юра Флейшман дал мне прочитать те самые абзацы из того самого "Протея" того самого Медведева. Я добросовестно прочел, ничего не понял (дурак!), но на всякий случай глубокомысленно произнес: "Ничего себе…" Чуть позже мне все объяснили (я тоже был тогда свой, ибо ходил в опекуемых у Андрея Михайловича Столярова) и предложили стать в строй. Но я терпеть не мог строя еще со времен учебы на военной кафедре родного политеха, да и боевых действий не люблю. И осмелился тогда остаться на своей собственной стороне… Наверное, поэтому и появляюсь в членах "Сидоркона" только на один день.

Так что меня не удивляет то, что заинтересованные лица уже не подают Саше Щеголеву руки. Не удивляет и то, что "начата работа по распространению слухов". Я и сам в свое время с удивлением узнал, что мне приписывается крылатая фраза: "Семинаров много, а жизнь одна" – фраза, которую я, с моим вечным желанием оставаться в стороне от любых баталий, никак не мог произнести. Значит, кто-то произнес ее за меня.

Впрочем, хватит о себе. Обратимся к тезисам уважаемого докладчика (дабы не занимать печатную площадь, буду излагать лишь возражения).

Во-первых, мне кажется, что ВТО проиграло битву отнюдь не потому, что сделало ставку на серость. В сборниках ВТО печатались произведения немалого количества авторов, не имеющих никакого отношения к молодогвардейскому направлению. Это и Лукины, и Даля Трускиновская, и Людмила Козинец, и Сергей Иванов, и Брайдер с Чадовичем, и Леонид Кудрявцев – список можно продолжить. Во-вторых, ВТО рухнуло исключительно по двум причинам: а) его руководству не хватило гибкости, когда региональные филиалы организации потянулись к определенной деловой самостоятельности; б) на беду ВТО распался СССР.

Кстати, такая мощная издательская компания как минский "Эридан" в некотором смысле зародилась в недрах ВТО и выросла на обломках его западного регионального отделения.

Теперь о том, что "война – нормальное состояние литературы". Здесь я должен согласиться с уважаемым докладчиком, но, на мой взгляд, дело здесь вовсе не в художественности и серости. Источник любой войны – это присущее человеку стремление к господству, будь то экономическому, будь то политическому, будь то интеллектуальному. А нынешнее положение в постсоветской фантастике обусловлено еще и социальным состоянием общества. Старые властные литературные структуры сгинули, и на их место неизбежно (таковы законы общественного развития – пустота всегда гибельна) должны прийти другие. А стало быть, найдутся и желающие – свято место пусто не бывает. И ни к чему лукавые разговоры о художественности и литературном дистанцировании.

Тем более, что представления автора о художественности (по крайней мере, исходя из текста доклада) кажутся весьма странными. Конечно, если считать высокохудожественным исключительно описание переживаний "нашего", которого притесняют "не наши", то куда уж до них чувствам и эмоциям Терема Харта рем ир Эстравена, обреченного судьбой любить то по-женски, то по-мужски! Побывать бы докладчику в шкуре тех несчастных, что несмотря на любые преграды меняют свой пол.

Кстати, в старом добром XIX веке жил достаточно авторитетный композитор, называвший П.И.Чайковского серостью и халтурщиком, но кто теперь хотя бы слышал имя того композитора?.. И ничего удивительного: писатель – звание посмертное, никому из нас (как бы мы ни старались) не дано знать даже собственной судьбы, не говоря уж о судьбе наших произведений.

Ну и как же уважаемый Андрей Михайлович предлагает отличать хорошее произведение от плохого? Ага, метод независимой экспертизы, ага, авторитетный Экспертный совет. И тут же предлагает в качестве такого Экспертного совета жюри премии "Странник", даже не заметив, что этим предложением он подставляется. Можно по-разному относиться к членам жюри (я, например, уважаю всех этих литераторов и их творчество), но членов жюри (в большинстве своем) ни в коем случае не назовешь независимыми. А стало быть, это мнение группы, представляющей только одно направление в фантастике, и мнение это не может претендовать на всеобъемлемость, как не может претендовать на всеобъемлемость и сама премия.

Далее следуют тезисы о неизбежности литературной войны. Нечто подобное внушали мне еще в те времена, когда я, будучи зеленым новичком, с восторгом смотрел в рот всякому, кто имел хотя бы одну публикацию. Потом я поехал в Дубулты и с удивлением обнаружил, что никто не подкладывает мне мин в постель и не сыплет яд в рассольник, а с представителем главной вражеской армии москвичом Антоном Молчановым (Ант Скаландис) мы даже мирно прогуливались по мерзлому бесснежному пляжу Юрмалы. Много позже, в неожиданно заваленной снегом Ялте, я убедился, что и "матерый вэ-тэ-ошник" Бачило – вполне приятный в общении человек. И понял я тогда, что военные действия неизбежны между теми, кто стремится к власти, а все остальные участвуют в этих схватках либо по глупости, либо следуя зигзагам судьбы. Впрочем, несколько позже до меня дошло и то, что войны бывают освободительными (видите ли, автор прогулял соответствующие лекции по диамату. Или это из истмата?), каковой и являлась война новой фантастики с "Молодой гвардией". Но с кем же собирается воевать за свободу уважаемый докладчик сейчас? А если не за свободу, то и нечего пудрить мозги фэндому – лично я, например, врагов в округе не вижу. Да и в отдалении – тоже. Плохие люди есть. Плохие писатели – тоже. Но прямой зависимости между двумя этими понятиями я не улавливаю. А потому – мне бы не понравилось, если бы меня вели вперед плохие писатели. Но еще больше мне бы не понравилось, если бы в моих поводырях оказались плохие люди.

Кстати, а кто будет делить людей на хороших и плохих? Если тот, кому ничего не стоит походя оскорбить человека, то я лучше буду дружить с "плохими": в худшем случае врежут по пьянке, зато на утро сами же извиняться прибегут, а повинную голову, как известно, и меч не сечет.

И потом – за что драться? Во времена соцреализма дрались за привилегии. Нам же (пока, во всяком случае) остается лишь биться за печатные площади с англоязычными диками да дишами. Но, видно, с ними драться – у нас кишка тонка. Со своими проще – и близко, и таланта особого не требуется.

Так что, господа литературные ястребы, ради Бога, не зовите меня в окопы.

Впрочем, если смотреть на жизнь с большевистской точки зрения, то главное – создать ВЧК. Хотя бы на всякий случай. Контра-то всегда найдется.

Знаю, что таких, как я, в политике называют "болотом". Знаю и то, что среди "болота" числятся готовые вступить в схватку, но не выбравшие еще на чьей стороне воевать. Не спешите выбирать, давайте останемся в "болоте".

На заключительных пунктах доклада Андрея Михайловича я останавливаться не буду – они вытекают из тезиса о неизбежности литературной войны. Хочу только сказать, что не понимаю, в чем мы должны конкурировать с реалистической литературой. В реалистичности характеров? Но без этого хорошей фантастики и так не бывает. Или пытаться отобрать у реалистической литературы ее премии?.. А нужны ли они нам? Разве не секрет, что эти премии зачастую присуждаются по сугубо политическим соображениям? Давайте лучше будем заботиться о престиже и репутации собственных – как старых, так и новых – премий. И организуя очередные литературные баталии за власть, помнить, что побеждают в них генералы, но гибнут солдаты. А то как бы победа не стала пирровой!

Прочитал написанное выше и смутился: слишком уж фантастичны желания, чтобы осуществиться. И верно…

Чу!.. Вновь жадно дышат запаленные кони, вновь стучат по исстрадавшемуся асфальту стальные копыта. Это скачут большевистские чугунные всадники, намереваясь поднять меня на новый литературный междусобойчик. Не встану?..

02.07.94 Санкт-Петербург

Ник. Романецкий

* * *

Евгений Филенко (Пермь):

Уважаемые господа.

Надеюсь, никого всерьез не интересует мое мнение о последнем скандальце. Тем более, что более писучие и менее ленивые мои коллеги уже практически все сказали. Да я и не знаю столько умных слов, сколько обе втянутые в междоусобицу высокие стороны. К тому же, я весьма мало озабочен проблемами типа: кто кому за что и чего даст, а также кто кому и чего не пожмет на очной ставке. Очевидно, я давно и далеко ушел от насущных забот и интересов фэндома, так что наблюдать и читать обо всем происходящем могу лишь с любопытством естествоиспытателя.

Могу лишь сказать, что ранее знал г-на Столярова, как неважного писателя. Как воспоследовало из его тронной речи, он также обделен и сколько-нибудь значительным умом. Увы, для народного трибуна сейчас это скорее достоинство.

Имею также заметить, что половина всегда меньше целого. И, как все цивилизованное человечество, выросший и вспоенный на творчестве А. и Б.Стругацких, не могу также не отметить благотворное воздействие на мое – да и всего вышеупомянутого человечества! – становление как человека и гражданина таких бессмертных произведений, как "Доктор Айболит" и "Курочка-ряба". Из чего не следует, что сии произведения следует немедленно канонизировать в форме евангелий. А их авторов причислять к святым и тем более к божествам во плоти. Зевс, если помните, воплощался как правило в домашнюю скотину и портил крестьянок. Ангелы нисходили на землю примерно за тем же.

Поэтому меня не удивляет, а скорее печалит то открытие, что а) я уже безнадежно вырос из книжек моего детства, не исключая и любимых "Гадких лебедей"; б) если целое (А.Н.+Б.Н.) спасали российскую фантастику как вообще, так и в частности – и мою первую книгу в том числе, то половина (Б.Н.) пытается ее, фантастику, кастрировать овечьими ножницами и тем самым лишить способности к самовоспроизводству. Может быть, и Бог ему, Борису-то Натановичу, судья. Но мне, свидетелю низвержения стольких кумиров, конкретно за этого отдельно взятого кумира было бы обидно.

Что же до собственно призов, то, проникнутый белой завистью к господам увенчанным и удостоенным, сей же час я учредил и вручил лично себе глобальный приз за лучшее произведение всех времен и народов в жанре фантастики (названия не помню), имевший вещественную форму бутылки пива. Каковую немедленно и выпил. Чего и всем желаю.

Искренне Ваш Евгений Филенко. 16.09.1994

* * *

Наталья Владимировна Резанова (Н.Новгород): Н.Перумов, я к вам равнодушна

"Мой роман следует сравнивать… с «Тошнит от колец»

Н.Перумов. Письмо к Н.Резановой, июнь 1994 г.

«…мы нарываемся на драку и хотим ее.»

А.Николаев. Письмо к Н.Резановой, июнь 1994 г.

Не уверена, будет ли сие послание опубликовано. Более того, не уверена, СТОИТ ли его публиковать. Но: в начале лета сего года Н.Перумов телефонно пригрозил мне скандалом, буде я не смягчу своего отзыва о нем. Чего я не сделала. И вот минуют месяц за месяцем, а скандала все нет, и я начинаю думать, что все эти наезды были розыгрышем со стороны господ Бережного и Николаева. Или прикажете публикацию в «Двести-А» и прочие домашние радости считать скандалом? Но – в любом случае нельзя лишать мальчиков иллюзий.

Когда разразилась вся эта история, реакция Н.Перумова показалась мне несколько неадекватной. По весне моя рецензия существовала в двух машинописных экземплярах, а роман Перумова издан сколькитосоттысячным тиражом и обласкан официозной прессой. Ничто не угрожало его дальнейшим публикациям, не говоря уж о прочем. Однако, к сведению любителя гладиаторских боев А.Николаева, подумавши, я тоже считаю – НАШИ СИЛЫ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО РАВНЫ.

Н.Перумов (если это все же он, а не переодетый Николаев) разразился двумя вариантами ответа. Один – сокращенный – опубликован. Другой, развернутый, адресован мне лично. И очень жаль, что "Двести" не опубликовали полного варианта. Это очень интересный документ. Предназначен скорее для психоаналитика. Ибо свидетельствует, что Н.Перумов (если это опять же он, а не переодетый Бережной) не любит себя гораздо больше, чем я его. Что называется, выраженный пример мортидо, направленного внутрь.

Например, объясняет он мне, темной бабе-провинциалке, что его роман вовсе не продолжение "ВК" (позвольте, а как же подзаголовок?), а сознательная с ним полемика, и сравнивать его надо не со "Скарлетт" (при чем тут…), а с "Тошнит от колец". Бедное мое сердце! Умри, Н.Перумов, лучше не напишешь! Я бы такого в самом крутом запале не сказала. И "ужасный пасквиль" – это не я о нем, это он о себе…

Бедненький! За что ж он себя так?

Утешьтесь! Я не считаю ваш роман ужасным пасквилем. А считаю я его нормальным коммерческим опусом. Даже лучше Головачева.

Но это не все. Среди беспрестанных наездов господин Перумов дважды повторяет мысль, что они, мол, не должны мешать нашему дальнейшему сотрудничеству (в качестве редактора, надо полагать.) Но, если я такая гадина, какой он меня считает, то неужели не представляет он, что я натворю с его текстами? А если представляет, стало быть, он этого хочет?

К счастью, надо признать, что мортидо господина Перумова имеет свои границы. Откликов на его сочинение было много, но истеризировать он принялся только по поводу статьи, написанной женщиной. И вовсе не из-за женоневистничества, а из обычного самосохранения. А.Свиридов за подобные пенки может и фэйсом об тейбл приложить, – он мужик крепкий. А у меня весовая категория не та. Так что Н.Перумов все-таки выбрал задачу себе по плечу. С чем его искренне поздравляет Н.Резанова.

ОТ РЕДАКЦИИ:

Уважаемая Наталья Владимировна! У вас превратные понятия о мужской вежливости и чести. Мы всегда полагали, что дамам отвечать надо обязательно, в то время как оппоненту-мужчине можно ответить и гордым молчанием. Полагаем, что как воспитанный человек, Н.Перумов (к слову, бронзовый призер России по рукопашному бою) на ближайшем "Интерпрессконе", уступая вашим желаниям, должен вызвать на дуэль А.Свиридова и дать себя побить. Или не дать – как он посчитает необходимым.

* * *