Текст книги "Журнал Двести"

Автор книги: Сергей Бережной

Соавторы: Андрей Николаев,Двести Журнал
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 57 страниц)

Поспорить с Арбитманом

Василий Звягинцев
Открытое письмо Роману Арбитману

Милостивый государь Роман Эмильевич!

Я с детства испытываю уважение к литературным критикам, как к людям, которые, во-первых, умеют доступным языком изложить содержание чужих произведений, а во-вторых, владеют даром объяснить читателю, а заодно и автору, что именно он, автор, хотел сказать. И Вас, хотя и заочно, я знаю как авторитетного специалиста, заслуженно увенчанного многими премиями и наградами.

Тем удивительнее мне было прочитать Ваши статьи, посвященные моему скромному труду, сначала в "Фантакрим-Меге" #6 за 1993 год, а теперь и в "Неве" #9 за 1994 год.

К критике в свой адрес я отношусь неизменно благожелательно, ибо всегда полезно и интересно, особенно лишенному полноценного интеллектуального общения провинциалу, узнать квалифицированное мнение о своих недостатках, а равно и достоинствах, буде таковые обнаружатся. И от Вас я с удовольствием выслушал бы замечания по поводу идейного замысла, сюжета, фабулы, стиля, фактографии эт сетера, и, может быть, понял бы, наконец, отчего так взволновалась питерская школа фантастики по поводу полученных романом премий.

Однако вместо этого я вынужден был испытать чувство глубокого недоумения. Поскольку я не ожидал обнаружить у признанного авторитета столь вопиющего непрофессионализма. Ибо, даже будучи настроенным заведомо негативно, критик должен был рецензируемый труд более-менее внимательно прочитать. Если же Вы это непременное условие выполнили, то остается предположить, что обе Ваши статьи написаны с какой-то специальной, не имеющей к чистой литературе отношения целью. А это уже… неизящно.

Поясняю. Вся Ваша критика строится на посылке, что "В.Звягинцев писал свой роман уже в новых условиях и обязан был действовать в соответствии со временем". А также подчеркивается, что автор имел в виду изготовить произведение массовой культуры, но это ему удалось не слишком.

Не стал бы оспаривать такого мнения, если бы в обоих доступных читателю изданиях (Ставрополь, 1992; СПб, 1993) не была обозначена дата его написания: 1978–1983 гг. А уж когда он, роман, вышел в свет – это второй вопрос.

Если Вы еще помните те времена и ситуацию с НФ в частности, и соотнесете с ними содержание текста, то, оставаясь хотя бы внутреннее честным, вряд ли вы сможете повторить, что автор имел в виду создать "нечто развлекательное". Во-первых, потому, что надеяться на публикацию, в то время и такого произведения, не мог бы и самый наивный из литераторов. Писалось для себя и узкого круга друзей, что, кстати, неплохо понял тоже не последний критик А.Балабуха, который был, вместе с Бритиковым, рецензентом романа еще в 1987 году. А во-вторых, никаких публицистических произведений, освещавших затронутые мной вопросы, в открытой печати в то время тоже не было. А за те, которые можно было найти в сам– и там-издате, светили сразу две статьи, если слышали – семидесятая и сто девяностая. На что мне и намекали тогда же близкие к компетентным кругам доброжелатели. Так что я готов признать свою неоригинальность и примитивность, но лишь по отношению… Ну, сами решите, кто тогда внутри этой страны поднимал подобные темы, и при этом ни сел и не уехал. Если вспомнить даже мэтров, то в "Граде обреченном" они по поводу сталинизма ограничились лишь аллегорией. А о терроре против казачества я вообще, наверное, первый вспомнил, лет за пять до "Огонька", основываясь на личном опыте моей семьи.

Вот это меня и задело в Ваших статьях – попытка представить меня человеком, в разрешенное время наскоро слепившим "развлекаловку" из чужих штампов. В "Меге" Вы так меня и изобразили. Знаете, в Одессе принято говорить: "Хорошо быть умным раньше, как моя жена потом"… Интересно было бы почитать, что Вы в семьдесят восьмом году писали…

И второе – тоже по поводу Вашей литературоведческой квалификации. У меня, кажется, открытым текстом сказано, без намеков и аллюзий, что не в целях разъяснения способа выиграть войну написана так непонравившаяся Вам часть романа (скучна она или нет – не мне судить, но мнения есть разные), а для того, чтобы показать, что в нашей стране десталинизация идет плохо, даже если ее берется проводить сам тов. Сталин. Писалось это, напомню, когда Брежнев, Чаковский, Стаднюк и иже с ними делали все, чтобы сталинизм реабилитировать и реанимировать. Юбилей столетний И.В. приближался…

Там же, задолго до Горбачева, сделан вывод, что революция сверху в этой стране шансов на желаемый результат почти не имеет. Да и война-то у меня Новиковым не выигрывается, если помните, немцы все же фронт прорывают и к октябрю приходят туда же, куда и в нашем варианте истории пришли.

И в заключение немного хронологии. Данный роман был полностью завершен в начале 1983 года (отчего его действие и отнесено в будущее, в 1984-й). В 1985 году была предпринята первая попытка его публикации (Ставрополь, сборник "Десант из прошлого") каковой сборник был категорически запрещен Госкомиздатом. А.Н.Стругацкий попытался вмешаться в судьбу сборника, предпринял демарш в ЦК КПСС, о чем тоже хорошо известно, и имел от того письма очередные неприятности. Вышел же сборник лишь в 1988 году, о чем Вы должны тоже быть в курсе.

Вот в принципе и все, что я хотел Вам сказать. О прочих несообразностях в Вашей "меговской" статье я умолчу. Они лишь производное от Вашей основной позиции.

По поводу же литературных недостатков романа выслушаю Ваше мнение с удовольствием и благодарностью.

Примите уверения в совершеннейшем к Вам почтении

Василий Звягинцев

26.12.94 г.

А/Я 153

СТРОКИ ИЗ ПИСЕМ

Юлий Буркин (Томск):

Рецензию на себя было прочесть интересно. Бережной – умница. Все грамотно. Кроме мелочей. «Мелочи»: 1. Подзаголовок у «Автобиографии» не «сказочка», а «сказка»; в слове «сказочка» есть нечто совково-ироническое, и я бы никогда не позволил себе использовать его в качестве подзаголовка к лирической и философской притче. А Бережной не просто ошибся, а еще и утверждает, что слово «сказочка» «вполне соответствует». Это говорит о чем? О том, что рецензент, хоть и хвалит новеллу, но ни черта в ней не понял. И за это-то, скорее всего, и хвалит – чтобы не прослыть дураком. 2. Бережной прохаживается по «негативу» и в пример приводит «Рок-н-ролл мертв». Но если бы он взял на себя труд подумать, он бы обнаружил, что весь этот негатив «Рок-н-роллом» и ограничивается; это действительно слабая вещь, и я жалею, что уступил Алану Кубатиеву (я предлагал вместо нее поставить «Пятна грозы»). 3. Главное. Упор в рецензии делается на идеи, а не на художественные особенности. Думаю, сказывается воспитание на переводах, где язык – средство коммуникации, не более. А ведь идея в литературе одна – борьба добра со злом, света с тьмой, прогресса с реакцией… Книги отличаются только воплощением этой идеи. Короче, Бережной – умница, но не Тынянов. А за добрые слова ему спасибо.

Теперь позволю себе рецензию я. На ваш журнал. Вы, ребята, молодцы и подвижники. Но! Как профессиональный журналист с соответствующим образованием, опытом работы, вплоть до редактора городского органа печати, скажу: ваша работа крайне непрофессиональна. Прежде всего это касается жанровой структуры всего журнала и жанровой расплывчатости отдельных материалов. (Про оформление молчу, сие, понимаю, от вас зависит мало). Так вот. Больше половины журнала занимают письма, и все на одну тему. И они не переставая друг друга повторяют. И еще "ответы" на анкету, то есть, в жанровом смысле, это опять же письма. На хрен это нужно? Было бы намного лучше, если бы кто-то из вас взял на себя труд и смелость сделать обзор писем на тему "Странник". И мастерство обозревателя тут проявилось бы, если бы, во-первых, ни один из авторов писем и монологов не обиделся бы, что его "покоцали", так как увидел бы, что главное из его письма присутствует в статье и даже ярко сияет; во-вторых, если бы обозреватель в итоге сумел бы прийти к некому конструктивному выводу… А так, "эти письма обиженных" можно еще сто лет печатать без всякого толка.

Врать не буду, все читается с интересом. Но это только потому, что вы – единственный печатный орган тусовки. Но уж если вы назвались "журналом", а не "боевым листком фэндома", будьте добры соответствовать.

Наталья Резанова (Нижний Новгород):

В информации проскочила неточность, в которой, очевидно, повинны не вы, а оргкомитет по Беляевской премии. «Капитан Ульдемир» В.Михайлова – не трилогия, а тетралогия и, соответственно, «Властелин» не есть заключительная ее книга. Над заключительной («Возвращение к Слону») В.Д. сейчас работает.

Александр Диденко (Николаев):

О премии Интерпресскона. В отличие от Перумова я не считаю ее наиболее демократичной. При нынешнем положении в стране и книгоиздании многие вещи остаются где-то вне поля зрения читателя. Уверен, что на Сидорконе не было ни одного человека, который прочел абсолютно все из номинационного списка. Лично я, получив этот список, открыл для себя, что читал из него лишь одно произведение. И уже потом, всеми правдами и неправдами я пытался доставать все, что указано в номинациях. На сегодняшний день прочитал где-то одну треть. И как я могу выбирать лучшее произведение? По-моему, кто-то уже приводил пример: из десяти прочитавших первое место произведению дают восемь человек, в то же время другой роман (тот же «Одессей») все время на слуху и из пятидесяти читавших на первое место его ставят двенадцать. И вот вам лауреат. Поэтому необходимо учитывать количество людей, прочитавших данное произведение. А можно пойти по пути «Великого Кольца» ставя баллы всем и высчитывая средний балл. При том, что на Сидорконе собирается элита, результат будет гораздо более объективный. В общем, систему определения лауреата нужно менять. Как – это не мне решать.

Геннадий Прашкевич (Новосибирск):

В заметке обо мне в «ДВЕСТИ-А»… «Шпион» – такого цикла у меня нет. Есть цикл «Записки промышленного шпиона» (еще одно название – «Фальшивый подвиг»). А входят в него не пять, как у вас указано, а десять повестей. И опубликованы они не в «сборниках и журналах», а изданы отдельными книгами. Ну, там еще переиздавались кое-где…

Александр Морозов (Красноярск):

Очень хочется поговорить о состоянии дел в оформлении фантастики. Я бы поддержал разговор, хоть не мастер писать, но нужна затравка профессионального журналиста – возьмитесь, господа соредакторы. Век буду Бога молить!

Максим Стерлигов (Санкт-Петербург):

Надо же! А я думал, Юру Флейшмана знают все. А Игорь Всеволодович Можейко, оказывается, не знает!

Игорь Халымбаджа (Екатеринбург):

«Аэлита-95» все-таки состоится в последний уик-энд мая и секция фантастиковедения будет посвящена памяти В.И.Бугрова (воспоминания о нем и прочее…)

И главное – уже формируются номинационный список на премию "Старт-95" (по итогам 1994 года). Уже сейчас в номинациях "Старта" книги Ю.Буркина, Г.Л.Олди, Ю.Щербатых и других. Похоже, 1994 год будет весьма и весьма урожайным…

Шлейф

ОТ РЕДАКЦИИ:

Юрий Гершович Флейшман родился в 1961 году в г. Ленинграде, в 1984 закончил ЛЭИС им. проф. М.А.Бонч-Бруевича по специальности инженер-радиотехник. В фэн-движении с 1982 года, принимал участие в создании клуба "МИФ-XX", инициатор создания межрегиональной группы по изучению и пропаганде творчества братьев Стругацких "Людены", координатор группы. Библиограф фантастики, имеет ряд публикаций, как отдельно, так и в соавторстве. Принимал участие во многих фэновских конвентах и творческих проектах, в частности – в подготовке спецвыпуска журнала "Измерение Ф", посвященного юбилею А.Н.Стругацкого.

Юрий Флейшман
К вопросу о тринадцатом вопросе

Обойма открытых писем

Голос его показался мне странным, и я спросил, почему не слышно комментария.

– Потому что комментариев не будет, – сурово сказал Спиридон.

– Совсем больше не будет? – спросил я.

– Нет, отчего же – совсем? Там посмотрим.

А. и Б.Стругацкие, «Сказка о Тройке»

Редакции журнала «ДВЕСТИ»:

Здравствуйте, Андрей и Сергей!

1) Злополучный Тринадцатый вопрос анкеты не предназначался кому-либо, кроме Бориса Натановича Стругацкого. То, что он попал к "Странникам" и Борису Завгороднему – целиком вина (или заслуга) редакции. "Все, что не делается, делается к лучшему".

2) В связи с различной реакцией Странников на Тринадцатый вопрос, я буду отвечать каждому человеку отдельно, и прошу рассматривать эти ответы обособленно друг от друга.

3) Я не думал, что придется отвечать на вопрос "Кстати, кто такой этот Флейшман?" ("А ты кто такой?" – гневно вопрошал Паниковский Балаганова). Я не преувеличиваю свою значимость и известность в фэндоме, но мне не приходило в голову, что для кого-то имеет значение личность человека, высказавшего мнение, тем более – не только свое. Оказывается – имеет. Для Лазарчука. Не суть мнения – а личность человека.

Оставим Лазарчуку его заблуждения.

Борису Натановичу Стругацкому:

Уважаемый Борис Натанович!

Жаль, что мне не удалось донести до Вас ту обиду и боль, которую я испытываю.

Пообщавшись с Вами, я уже сам начал сомневаться в том, существовали ли причины для этой обиды. Может быть, это люденский пиетет перед Мэтром, может быть, это просто свойство моего характера – я довольно легко принимаю чужую точку зрения. Не знаю. Но после наших бесед, я, мысленно прокручивая Ваши аргументы, не находил на них возражений. Все казалось простым и ясным. Но это был голос разума, а вот чувства говорили совсем иное. Этот "Double Think", как назвал его Оруэлл, это раздвоение между разумом и чувствами очень беспокоит меня и заставляет еще раз попытаться обосновать свою позицию.

А) Кто такой "фэн" в моем понимании? Наличие профессионализма, с Вашей точки зрения, для меня не главное. Здесь скорее более важно нечто другое…"…фантастика в сердце моем…", в нем все. Годы… Прочитанные книги… Радость общения с единомышленниками… За все это я благодарен фантастике и фэндому.

Б) Теперь посмотрим на взаимоотношения Странников с фэндомом. Лет семь-десять назад – очень мало, или практически нет публикаций, не говоря уж о книгах, почти полная неизвестность и отсутствие широкой читательской аудитории. В противоположность "внешнему", во "внутреннем мире" – фэндоме, все было с точностью до наоборот. Здесь они были известны, читаемы и почитаемы. Заинтересованное и благожелательное (можно сказать, благоговейное) отношение к книгам автоматически переносилось нами на самих авторов. А уж общаться-то с ними, задавать им вопросы и даже просто лицезреть!..

Причин такого положения, на мой взгляд, несколько:

– отсутствие хорошей фантастики в те беспросветные годы;

– репрессии со стороны "Молодой гвардии". На Руси всегда было сочувственное отношение к обиженным – их не только "укладывали под нары", но и выбирали народными депутатами и, даже, Президентами. А тогда эти писатели были в положении обиженных злыми дядями и тетями из "МГ", Госкомиздатов и всевозможных ЦК;

– Ваш авторитет, Борис Натанович. Сейчас он для меня по-прежнему высок, но в оценке Столярова мы расходимся;

– И, наконец, наша семидесятилетняя большевистская привычка делить всех на своих и чужих. Она въелась в плоть и кровь. "Кто не с нами – тот против нас".

На мой взгляд, мы (фэндом) нарушили древний Завет – "Не сотвори себе кумира!", за что сейчас и расплачиваемся.

Этих писателей такое положение дел вполне устраивало. Что делать – других (ТАКИХ) читателей почти не было – хотя этого известный дяденька не говорил. Благостная картина всеобщего единения. До поры до времени. При этом предполагалась равнозначность и равноправие (наше дикое заблуждение, как показала жизнь!) обеих Высоких Сторон.

В) А теперь перечитайте высказывания А.М.Столярова о его видении будущего "Интерпресскона" из "Интеркома" N 4. Все происшедшее на "Интерпрессконе-94" заранее в ней расписано прямо-таки по пунктам.

Перейдем к событиям "Интерпресскона-94". Как я их видел и что при этом чувствовал. Я ждал "Интерпресскона" целый год. Целый год я "готовил" себя к встрече с ним, настраивался на эту встречу и общение с людьми, которые мне дороги. "Самая большая роскошь на свете – роскошь человеческого общения". Без малейших колебаний я выложил деньги на взнос. Ничто, казалось, не могло омрачить мне радость предстоящей встречи. Но это только казалось…

Первые два дня превзошли мои самые смелые надежды. Одно вставание зала в едином порыве при вручении премии Ярославцеву чего стоит! Настроение было приподнятое, повседневные заботы и печали отошли куда-то далеко.

О "бесплатном" довеске к "Интерпресскону" по имени "Странник" я тогда еще не знал.

Поначалу испортило настроение само шоу – абсолютно безвкусное и совершенно чуждое празднику "Интерпресскона". Нам тужились изобразить вручение "Оскара" или, на худой конец, "Ники", получилась же жалкая пародия, что еще не самое страшное – большинство фэнов отнеслись к ней соответственно, и здорово повеселились. Но вот результаты награждения… Они были, мягко говоря, обескураживающими. Неужели мы перестали что-либо понимать в фантастике? эта мысль владела умами. Неужели Столяров действительно считает, что его "Послание к коринфянам" лучше "Дьявола среди людей"? Видимо, да – глядя на торжествующее лицо лауреата сомневаться не приходилось. Как сказал грубый, но искренний Корнеев из "Понедельника": "Кто-то врет. Либо вы, либо все законы природы. Я верю в законы природы, все остальное меняется".

Именно тогда у многих родилась мысль о "самонаграждении" членов жюри и своего спонсора – издательство "Терра фантастика", коя (мысль) так и не опровергнута, несмотря на многочисленные контрдоводы.

Меня во всем этом больше всего поразило и обидело то пренебрежение, с которым учредитель и жюри отнеслись к нам: по принципу "чего там, для сельской местности сойдет!" И вообще, "будьте довольны, что за свои деньги были допущены к общению с "небожителями" и даже лицезрели "разборку" среди них" – это из письма Э.Геворкяна. Я согласен со словами Льва Вершинина: "…жюри "Странника"… попыталось освятить цацку ореолом "Сидоркона"…"; "… не фэны навязывают писателям свое мнение, а наоборот…"

А как прикажете, Борис Натанович, реагировать на угрозы господина Успенского насчет "следующего кона, пения хором и обсуждения романа Желязны"? "Коны конаются", для всех участников, но отнюдь не для того, чтобы кто-то демонстрировал свое "превосходство" над остальными участниками каким угодно способом и в какой угодно форме.

Я надеюсь, что угрозы ряда членов "Странника" игнорировать в будущем "Интерпресскон" и фэндом произнесены в полемическом запале и останутся только словами. В противном случае, хуже от этого будет только Фантастике.

Но и это, Борис Натанович, не все:

– доклад Столярова, подвергший сомнению мой здравый смысл и способность самостоятельно разбираться в прочитанном;

– пресс-конференция, на которой мне не дали слова;

– ну и конечно ответы на ТРИНАДЦАТЫЙ вопрос. Это была последняя точка, завершающий аккорд.

О докладе А.М.Столярова могу сказать одно: рассуждая полтора часа о недопустимости "маргинальных" форм общения и ведения дискуссии, в заключительном слове докладчик позволил себе совершенно недопустимые выражения в адрес оппонента. "Что позволено Юпитеру, не позволено быку"? В лучших традициях прежних лет, когда любое несогласие с Генеральной Линией объявлялось "государственным преступлением" и немедленно каралось: в тридцатые-пятидесятые годы – расстрелами и концлагерями, а в более поздние, "либеральные времена" – высылками за границы страны (с лишением гражданства), и, кому повезет, психушками. Сей оппонент провозглашен "врагом народа" без права пожатия руки. Мне же, видимо, "повезло": пока меня только объявили идиотом (смотрите, Борис Натанович, ответы Столярова в "Двести-Б"). Очевидно, следующим шагом Этого Господина – чему я нисколько не удивлюсь – будет требование лишения меня "гражданства" и "высылки" с "Интерпресскона".

И после этого удивляться обиде и оскорблению фэнов?!

P.S. Борис Натанович, я специально нашел и перечитал роман Дюма. Так вот, либо Вы забыли книжку, либо сознательно слукавили. Приведенная Вами фраза принадлежит Портосу, который действительно ничего не понимал, да и понимать не хотел. Что же касается Сент-Эньяна, с которым Вы себя сравнили, то он по-началу действительно не понял, чего хотел де Бражелон, посредством Портоса (когда речь шла о переезде). Однако, когда разговор коснулся люка и, уж тем более, портрета, то де Сент-Эньян, как совершенно однозначно написано в тексте, "…почувствовал, что он прозревает".

Обращение к читателям журнала «ДВЕСТИ»:

Господа!

Что же произошло на "Интерпрессконе"? Отвечу словами Стругацких:

"НИЧЕГО ОСОБО ИНТЕРЕСНОГО С ВАМИ НЕ ПРОИЗОШЛО!" (ЗМЛДКС)

С одной стороны – Столяровские попытки "модернизировать" "Интерпресскон" (смотрите "Интеркомъ" N 4). С другой: "…Теперь выяснилось, что и друзей нет. То есть, пока еще имеются, но уже властно начинают предъявлять права на авторские свободы, диктовать автору стиль поведения и показывать ему, как Галилею, орудия пытки… Вот конфликт и возник, и отнюдь не по вине писателей, которые всего-то и хотели, что учредить свою профессиональную премию…" И еще: "… Иное дело, что в прошлых мытарствах родилась "новая социальная общность людей, симпатичных друг другу, сомыслящих и сопереживающих"… Вот эту общность и надо беречь…"

Хорошие слова. Только расходятся с делами. А реальность такова, что нас использовали и выбросили, как соответствующее резиновое изделие.

"Ни одно доброе дело никогда не остается безнаказанным…"

Андрею Евгеньевичу Черткову:

Андрей! Кто умеет и хочет работать – тот издает и, самое главное, продает изданное. Кто не умеет – всегда найдет оправдания своему неумению и нежеланию.

Николаю Юрьевичу Ютанову:

Бог простит, Коля! Я не Бог, прощать не в моей компетенции! Понимаю, что учреждая премию, ты меньше всего думал обо мне и таких как я (фразу «Фэндом и его мнение меня не интересует!» я запомнил давно и, как видишь надолго), Тринадцатый вопрос тебе просто смешон. Хочу только заметить, что для нас фантастика – не самка, и мы ее никогда ни от кого не загораживали руками, плечами и авторитетами, как это сделал Странник.

Может быть, деньги потраченные на "Странник" лучше было пустить на издание еще одной книжки – романа Рыбакова, например?

Андрею Михайловичу Столярову:

Господин Столяров!

Посидеть и подумать что может задеть других людей никогда не вредно. Почему бы Вам хоть раз в жизни жизни этим не заняться?

В каком кругу общеприняты и пристойны термины, легко слетавшие с Ваших уст: "полные идиоты", "глупые статьи", "слуховые галлюцинации", "съехавшая крыша", "клинический кретинизм"? Где является нормой тот апломб и безаппеляционность, с которой Вы выносите "приговоры" и выстраиваете "ранжиры"? Где в почете презрение к несогласным с Вами? Кто может себе позволить такое пренебрежение к писателям, намного более известным и любимым читателями, чем Вы? Я не говорю о набивших оскомину Гаррисоне и Ле Гуин, неоднократно премированных "менее престижными", чем "Странник" премиями и имеющих написанных книг и их тиражи на порядок больше Ваших. Хочу напомнить Вашу фразу на лауреатской пресс-конференции во время "Интерпресскона-93", а потом неоднократно повторенную в разных местах: "Булычев и Крапивин – посредственные писатели!" Вот это самомнение! А между тем, не говоря уж о тиражах и изданиях, у этих авторов есть клубы преданных поклонников, чего у Вас, не было, нет, и сильно подозреваю, никогда не будет! Для Вас это конечно не аргумент. И наконец, как прикажете относиться к человеку, позволяющему себе совершенно хамскую выходку по отношению к противнику в споре?

Кстати, о Ваших книгах… Мнение специалистов (не литературных критиков, а книготорговцев): как товарный продукт они не представляют ни малейшего коммерческого интереса.

О моем целомудрии. Я как-то давно привык, что даже простой разговор об интимных аспектах чужой жизни, тем более – письменное упоминание, является признаком элементарной невоспитанности. Кроме того, "целомудренный Флейшман" никогда не позволял себе в адрес оппонента выражений "Это ж какую тупую башку надо иметь… Только идиот может предполагать… Вырывающийся у кого-то бред… Подобная чушь… Дурацкие вопросы…"

В свою очередь, спрошу: Каким гениальным умом надо обладать, чтобы всерьез надеяться, что запланированное действо под названием "Странник" не только не вызовет никаких возражений, но и сорвет бурные аплодисменты и заслужит почет, уважение и восторг аудитории "Интерпресскона"? А ведь это несомненно планировалось! Раздражение устроителей на реакцию фэнов – прямое тому подтверждение.

Неужели Вы всерьез полагаете, что любители фантастики преодолевали тысячи километров и государственные границы, чтобы любоваться полуобнаженными девочками в бездарно поставленном шоу, и Вашим счастливым видом с бронзовой глыбой в руках?

Ну – не понимает господин Столяров. Ну – объясните ему, пожалуйста, что он – не понимает.

Андрею Геннадьевичу Лазарчуку:

Андрей Геннадьевич!

Я всегда считал, что чувство собственной исключительности естественно для любого нормального человека. Каждый человек уникален по своей сути. С другой стороны, я также всегда считал, что эта уникальность (исключительность) не дает никому права считать других хуже себя. Как оказалось, эти элементарные (для меня) истины для Вас отнюдь не априорны.

Видимо из тех же свойств Вашего характера вытекает подозрение в нечестной игре при голосовании по крупной форме на "Интерпрессконе". Я совершенно не понимаю, зачем Андрей Николаев вообще оправдывался. Агитация за любое произведение – неотъемлемое право любого участника. Такое же неотъемлемое право каждого голосующего – самому сделать выбор. За кого же Вы держите фэнов, если считаете, что они могут менять свое мнение в угоду Николаеву?!

Довожу до всеобщего сведения, что Ваша последняя книга "Священный месяц Ринь", несмотря на героические усилия издательства, а также нескольких петербургских и московских книготорговых фирм (далеко не худших в своем "ремесле", смею вас заверить) бестселлером отнюдь не стала. Она, конечно, продается – врать не буду, но отнюдь не с той скоростью, как видимо, планировалось автором и издателями. Зато – самая премированная!..

Вячеславу Михайловичу Рыбакову:

Уважаемый Вячеслав Михайлович!

Главное для меня заключается в том, что для Вас, в отличии от некоторых Ваших коллег по "Страннику", совершенно ясна необходимость читателя (и фэндома, соответственно) для писателя. ("Все же я, черт возьми, не онанизмом занимаюсь, я для людей пишу, а не для самоуслаждения". Ф.Сорокин "Хромая судьба"). Спасибо Вам за это!

Что же касается всего остального, то здесь я с Вами согласиться не могу. И относительно "воды, говорящей рыбе" и по другим вопросам. Никто не собирается диктовать писателям как им писать. Просто хочется им напомнить, что они не "небожители", а фэны – не быдло и идиоты.

Вручение "Оскара" или "Небьюлы" без моего разрешения меня не оскорбляет. Поскольку не задевает меня никаким боком. А вот "Интерпресскон" меня касается, и довольно серьезно.

"Как могут несколько человек, приняв то и иное решение, оскорбить им других людей, не имеющих к процессу выработки этого решения ни малейшего отношения?" Мне, честно говоря, даже неловко объяснять профессиональному историку такие элементарные вещи. Ну вот, к примеру, собрались три мужика в Беловежской пуще. Посидели и приняли хорошо известное решение, последствия которого мы и сейчас ощущаем. Сколько миллионов обиженных этим решением насчитывается в нашей стране? И все они не имели ни малейшего отношения к процессу выработки и принятия его. Это высокая политика. Там сплошь и рядом несколько человек вершат судьбы миллионов. И хорошо еще если людей только оскорбят принятым решением. А могут и просто уничтожить… Можем перейти и к прозе жизни. В неком давнем сейчас году несколько деятелей Ленинградского УКГБ посчитали, что повесть молодого тогда В.Рыбакова "Доверие" является антисоветской и приняли решение: повесть изъять, с автором провести профилактическую беседу. Я думаю, что к принятию и осуществлению данного решения Вы, Вячеслав Михайлович, тоже не имели никакого отношения, но если Вы скажете, что не были оскорблены, то я Вам просто не поверю.

Приведенный Вами аргумент насчет фильмов и прибежавших соседей, позвольте считать неудачным. Я вынужден – чтобы не повторяться, просить Вас обратить внимание на приведенные Выше цитаты из письма Льва Вершинина. Получается все с точностью "до наоборот".

А ускорение свободного падения в одно "же" фэны, как и все человечество, как-нибудь перетерпят. Терпели несколько миллионов лет (или сколько там существует человек?), потерпят еще немного сколько там нам осталось? Можно было бы и поменьше – мне всегда хотелось немного полетать… А Вам?

Евгению Юрьевичу Лукину:

Милостивый государь, Евгений Лукин!

Благодарю за предложение дуэли. Мне тут объяснили, сам я про это забыл, что вызов на дуэль посылался только равным себе. Я думаю, что у Вас это получилось непроизвольно, но все равно спасибо!

Однако, хотелось бы напомнить, что по дуэльным правилам выбор места и оружия остается за оскорбленной стороной. Что касается первого, то думаю, место проведения "Интерпресскона-95" устроит нас обоих. А по второму – каждый выбирает, что ему ближе. Мне в данном случае – я же книготорговец – ближе пачки с книгами. Поэтому попросим Сашу Сидоровича пригнать машину книг, а далее возможны варианты:

– погрузочно-разгрузочные работы до полного изнеможения;

– закидывание друг друга этими самыми пачками;

– распространение книг среди присутствующих (не безвозмездно, естественно), с тем, чтобы материально помочь организаторам.

Что Вас устроит?

Количество секундантов тоже прошу сообщить заранее, поскольку может возникнуть необходимость в нескольких машинах.

Я же, однако, предпочитаю другое. Пусть каждый занимается своим делом: Вы с супругой пишете новые произведения, как фэн – я их читаю (с удовольствием!), наша фирма их издает (нет такого желания?!), а как торговец – я эту книгу продаю. Вот тут и можно устроить дуэль (а лучше соревнование – по натуре я человек мирный!) – кто быстрее со своим делом справится!

Эдуарду Вачагановичу Геворкяну:

«Я ПРОСНУЛСЯ! ФЛЕЙШМАН»

Игорю Всеволодовичу Можейко (Киру Булычеву):

Уважаемый Игорь Всеволодович!

Я не "гигант отечественной мысли" и не "местная тусовочная фигура" (кстати, Флейшман – это не имя, а фамилия, а зовут меня Юрий Гершович).

Не соответствует истине (или Вы просто запамятовали) Ваше утверждение, что мы не знакомы. Знакомы, причем довольно давно. В моей библиотеке есть книга Кира Булычева с личным посвящением автора Ю.Флейшману. В моем архиве хранится переписка с Вами. Конечно же, Вы не помните беседу со мной на одной из "Аэлит", но в моей памяти она осталась… Так что мы знакомы.