Текст книги "Сорок апрельских дней (СИ)"

Автор книги: Сергей Савенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)

В Куполе Радуг

– Забираешь мою девчонку?

Он, словно ожившая тень.

Острые скулы, тонкий нос, мелкие зубы. Пепельные волосы, зачёсанные назад. Такая серая кожа, что кажется, ей сотни лет. Россыпь веснушек, будто украденных у ребёнка, на бескровном лице.

Взгляд стальных глаз уничтожает, сжигает. Секунда, другая – и я стану пеплом, что осядет сединой ему на виски. Потому, что в них, в этих глазах, в чёрных глубинах зрачков, переливается и мерцает, сияет и лучится ещё большим мраком Тьма.

– Ээ…

– Ээ? Что за «ээ»? Ты мужчина или овца? Отвечай, что тебе нужно! Хочешь мою девчонку?

Я уже не слышу этот голос, не вижу лица. Я стою посреди искрящегося бетона, измазанный кровью Облака, а надо мной, в ослепительном небе Дзеты, переливается непроглядная Тьма.

– Да! Верни мне её!

Я вновь с отцом Мэйби, и вижу, как он испугался, когда я увидел не существующее в реальности место, из которого он черпает силы, рассмотрел его настоящую суть.

Тени не любят света, хоть именно он и даёт им жизнь.

Фиест отворачивается.

– Что ж, тогда забирай.

Кидая на меня раздражённые взгляды, она одевается. Мы молча спускаемся вниз и садимся в машину.

– Ну, и что это было?

– Ты о чём? – я всё ещё не могу унять дрожь.

– О том, что ты там устроил с отцом. Сказал бы ему: «Я за Мэйби». Он прикололся, а ты всерьёз! Теперь он будет считать, что мой парень – псих.

– Не будет.

– Уверен?

– Да. Но знаешь, это не важно.

– Почему?

Молчу. Она пожимает плечами, смиряясь с тем, что и у меня могут быть тайны.

– Ладно. Тогда – за подарком!

Мы скользим по залитым светом улицам, сквозь продирающий глаза мегаполис. Голубые искры вспыхивают на лобовом стекле, из-за свойств атмосферы в спектре местного солнца избыток синего. Под капотом исчезает белый бетон, в боковых окнах мелькают белые здания. Не умаляет великолепия даже то, что это очередная иллюзия – у машины нет стёкол, есть только экраны.

Белизна и сияние. А перед моими глазами, всё ещё – та темнота.

Мэйби беззаботно щебечет. До сознания доходят только обрывки фраз:

– …самое лучшее!…а то, ты можешь подумать, что я – неблагодарная!…так удивишься, вот увидишь!…никто и не знает!…только для избранных!

– Мэйби?

– Чего? – на лице сияет приветливая улыбка.

– Можешь заткнуться?

Улыбка сползает с лица. Губы тихо лепечут:

– Прости.

Она складывает руки на коленях и застывает, будто примерная ученица.

Как просто! А я ведь считал её непокорной девчонкой!

Город заканчивается, и мы несёмся сквозь пёстрое буйство цветущей степи.

Здорово! Хорошо, что Мэйби не вывела на экран какой-нибудь дрянной фильм. Впрочем, смотрит ли она их вообще?

Резко, без всякого перехода, я успокаиваюсь. Становится так легко, будто вся тьма, вместе с отцом Мэйби, осталась в сияющем городе.

Но что он такое, этот Фиест?

На экране вспыхивает надпись: «Гидропонная фабрика». Я удивлённо поворачиваюсь к Мэйби, но она всё так же сидит, сложив ручки и устремив взгляд в никуда.

Тормошить неохота, такой она нравится больше. Девчонка мечты! Может, жениться на ней? Завидуйте, обладатели пустозвонок!

Дорога сворачивает к океану и в полукилометре от берега уходит под землю. Несколько секунд над нами мелькают своды тоннеля, и вдруг всё пространство кабины заливает свет. Тоннель, из подземного, превращается в подводный, проложенный на опорах по дну океана.

Тут неглубоко. Я вижу, как переливается мутным серебром поверхность, а под ней – плавает, прикреплённый к понтонам, ещё один тоннель, но уже с непрозрачными стенками.

Наверное, для служебного транспорта. А может, внутри проложены коммуникации.

Вдалеке видны причудливые абрисы скал, а рядом – густо обросшие водорослями и полипами рифы.

Мельтешат пёстрые пятна, в которые превращает рыб скорость машины.

Одни кораллы напоминают грибы, другие – ветвистые оленьи рога, а третьи похожи на каменный мозг военных.

До чего восхитительно! На городских пляжах похожего не найти. Там эту красоту убирают, отделяют залив от открытого моря сеткой, чтобы богатеям не приходилось защищать ноги от ежей и острых кораллов.

Действительно, подарок. Лучший день, с момента прилёта на Диэлли.

Поворачиваюсь к Мэйби, по прежнему сидящей как манекен. Беру её руку.

– Спасибо! Спасибо за этот подарок!

Она вздрагивает, хлопает ресницами и потягивается.

– Что за подарок? До подарка мы не доехали!

Впереди вырастают, постепенно заполняя всё поле зрения, гигантские прозрачные купола. Их основания лежат на дне, а вершины возвышаются над поверхностью.

– Это что?

– Гидропонная фабрика. Но нам не туда.

Вот только тоннель так не думает. Ведёт он на фабрику. Через пару минут машина замирает в транспортном шлюзе.

– Приехали, выбирайся. Ноги совсем затекли…

– Ясное дело! Как можно так сидеть, без движения?

– Сам приказал мне заткнуться и не мешать!

Приказал? Мне казалось, главная тут она! Или теперь я – руководитель их тайной организации?

– Кир, нам туда! – она нежно берёт мои пальцы и тащит сквозь череду коридоров, мимо переплетения труб, через залы, заполненные гудящим и чавкающим оборудованием.

Двери прячутся в стены, мы проходим шлюз и попадаем в тоннель, связывающий купол с соседним. Пройдя полдороги, я оборачиваюсь и сквозь прозрачные стенки вижу череду зелёных ярусов, над которыми вьются сельхоздроны.

Мэйби злится:

– Не видал, как выращивают салат? – и тянет меня сильнее.

– А зачем ты сказала взять плавки?

– Скоро узнаешь!

Пройдя следующий шлюз, мы взбираемся по узким металлическим лесенкам и выходим на мостик.

Солнце, солёный ветер и крики чаек.

Мэйби нажимает пару клавиш на пульте с надписью «ВЫЗОВ». Их цвет меняется с зелёного на красный.

– Сейчас приплывут.

– Кто?

– Увидишь. Давай, раздевайся, а вещи закидывай в шкафчик.

Скинув одежду, усаживаемся на горячий металл. Не слишком комфортно…

– Задерживаются… – она вглядывается в океан.

– Не парься, они приплывут.

– Кто?

– Те, кого ждём, разумеется! Кто же ещё?

Она хохочет, и в этот момент мостик вздрагивает от ударов.

– Я же говорил, приплывут! Слушай мужчину!

– Ага. Попугать нас решили!

Вода вскипает, и на поверхности появляется пара улыбчатых хитрых мордашек.

– Кир, познакомься. Это дельфины, вымершие морские звери.

Услышав её слова, дельфины хлопают по воде плавниками, распахивают усеянные мелкими зубками пасти, призывно трещат и крутятся, демонстрируя гибкие розовые тела.

– Какие противные!

– Сам ты противный! Давай, заскакивай на своего, – она «бомбочкой» прыгает в воду, окатывая меня водой.

Разбежавшись, я взлетаю «ласточкой» – освоил в VR, в симуляторе. Вход получается идеально, без брызг.

Вынырнув, вижу, что девчонка уже оседлала одну из розовых тварей. Подплыв к другой, пробую забраться по глянцевой коже.

Не выходит.

Схватившись за торчащий вверх треугольный плавник, делаю вторую попытку.

Рука соскальзывает, и я снова плюхаюсь в воду.

Мэйби хохочет.

– Кир, там есть рукоятки!

А! Вот в чём дело! Ухватившись за вживлённую в тело скобу, забираюсь наверх. Ноги сами находят устроенные в боках углубления. Прижимаюсь к дельфину всем телом.

Его кожа не холодная и не тёплая. Присмотревшись, замечаю над глазом штрих-код и надпись: «Собственность AeonCorp».

Мэйби орёт: «Вперёд!», и пятками лупит дельфиньи бока.

Тот срывается с места.

Я повторяю за ней.

Мы несёмся по залитой полуденным солнцем глади сквозь тучи сияющих брызг, а внизу – сжатая ногами, трепещет живая плоть.

От интенсивной работы мышц спина дельфина разогревается, от жара не спасают даже обтекающие зверя потоки воды.

Надо же! Ну и создание!

Дельфин, то взлетает над водой – и сердце замирает в груди, то погружается – и волны пытаются скинуть меня с упругого скользкого тела.

Солнце, вода и ветер…

Должен признать, это действительно круто! Куда веселей одинокого сидения на пляже!

Лестница вибрирует в ответ на каждый шаг, а по шахте разносится гул.

– Ну как?

– Тысячу лет так не отрывался! Только их жалко…

– Кого? – удивляется Мэйби.

– Как, кого? Этих зверей!

– Ты их противными называл!

– Да нет…

Она останавливается на лестничной площадке.

– Слушай, Кир… Думала, ты догадаешься…

– Да знаю я, что они геноморфы! Видел надпись. Но всё равно ведь живые.

Мэйби улыбается, чуть смущённо, и произносит:

– Не хочу портить тебе впечатление, но нет. Утрачен геном. Это роботы, созданные по рисункам, где дети катаются на спинах дельфинов. В отличие от андроидов, они даже тест Тьюринга не пройдут. Разве что – зеркальный, на наличие самосознания… Жалеть их точно не стоит.

Роботы… Зачем она это сказала, превратив волшебное приключение в заурядное катание на водном мотоцикле?

– А ты странный, Кирилл! Если геноморф походит на зверя – его ты жалеешь, если на человека, то нет. Может, дело вовсе не в геноморфах?

Спустившись, проходим в купол и неожиданно оказываемся на Ириде. Естественно, не на реальной, но сходство огромное.

Залитые светом луга, лес вдалеке, и радуга, родившаяся в брызгах тысяч форсунок.

За прозрачными стенами купола – рифы и пёстрые рыбки. Повыше плещутся волны, а в самом верху – солнце просвечивает сквозь лёгкие облачка.

От этого вида, от воспоминаний об Ириде, об оставленных там друзьях, подкашиваются ноги. Я опускаюсь в траву, подняв облако бабочек.

Почему-то, очень хочется пить. Наверное, после купания в солёном тёплом океане. А тут столько воды, и вся недоступна!

Мэйби хохочет:

– Ну вот! Это и есть твой подарок! Кажется, нравится? Похоже ведь на Ириду? – она плюхается рядом, и переливчатые крылья снова щекочут кожу.

Я обнимаю девчонку за талию, прижимаюсь щекой.

– Спасибо, спасибо!

Она довольно сопит…

– Слушай, ты где жила на Ириде? Почему мы не встретились?

– Подумаешь! Не встретились, и не встретились! Ирида большая. Кому это всё интересно? Зачем прошлое ворошить? Главное, мы вместе сейчас! – я ощущаю прикосновение мягких горячих губ.

Она, вероятно, права. Не всё ли равно… Мы и так почти на Ириде.

– Кир, мы валяемся у самого шлюза, как идиоты.

Встаю. Протянув руку, вытягиваю девушку из травы.

Переглядываясь и хохоча, мы шагаем по нежной траве, по цветущему лугу.

«Избранных» не так уж и мало!

Семьи, играющие во фрисби и бадминтон. Эстеты, с корзинками для пикников. Пяток детей, наслаждающихся играми на флайролах и ховербордах.

Наверное, это единственное место на Диэлли, где летать не запрещено.

В основном тут, конечно, пердуны лет за сто, от которых охота держаться подальше. Тела-то у них ещё о-го-го. По крайней мере у тех, кто регулярно избавляется от жира и проходит омолаживающие процедуры. Чего не скажешь о мозге…

Вне сомнений, сейчас расцвет человеческой цивилизации. Самый пик. Одной только Мэйби что-то не нравится.

Да, взрослеть приходится рано. Быть гражданином Галактики – это тебе не торчать в тепличных условиях на старушке-Земле! Но пожила бы она в средневековье, веке в двадцатом! В те времена пятнадцатилетние были менее развиты, чем наши двенацтатилетки! В семьдесят уже выходили на пенсию! А на заре цивилизации, так и подавно: старели в тридцать, взрослели в семнадцать!

Детство, да старость – а надо успеть нарожать десяток детей! Ещё исхитрялись заниматься наукой, двигать прогресс!

Невольно в памяти всплывает Фиест.

Сколько же ему лет? На вид, так не меньше трёхсот! Но люди не доживают даже до пары сотен, при том, что после ста пятидесяти – бесконечные процедуры, разрушенный мозг, потеря связи с реальностью.

Нет, трёхсотлетний мозг невозможно себе представить! Должно быть разумное объяснение. К примеру, болезнь.

– Слушай, ему сколько лет?

– Кому? – Мэйби вскидывает брови. Я и забыл, что она не умеет мысли читать.

– Фиесту.

Она смеётся:

– А! Понимаю, что ты имеешь ввиду! Нет, он совсем не старик. Ему приблизительно, как твоему отцу. Эксперимент: он доживёт лет до трёхсот. Из-за модификации у него такой вид. Но на внешность ему наплевать…

– Эксперимент? Чей?

– Откуда мне знать? Друзей у него – половина Галактики.

С трудом верится, что у Фиеста вообще есть друзья!

– Ещё есть такие, как он?

– Нет.

– А что у него за тату? – из головы не выходит странная улыбающаяся драконья морда на кисти руки.

– Не знаю… Наверное, в армии сделал. Сам он её называет: «Змей». А иногда: «Дракон».

– В армии?

– Слушай, не будем о нём. Я старалась, а ты портишь подарок!

Не пойму: то она отца обожает, то о нём слышать не хочет!

Подростковое? Вряд ли! Ни фига она уже не подросток!

По-видимому, именно из-за засилья старичья, с нами заговаривает парочка нашего возраста.

– Привет! – у юноши на губах смущённая улыбка. Девушка стоит рядом, потупив взор.

В ответ из уст Мэйби изливается водопад гневных фраз, немногие из которых можно сказать при детях:…вы…извращенцы…двойное свидание…куда подальше!

Парень стоит ошарашенный, не ведая, что предпринять, а девушка зло произносит:

– Пойдём отсюда, Гром. Они ненормальные!

Мэйби хохочет.

– Гром! Ой, не могу! Гром! Давай, Гром, вали!

– Зачем ты так? – говорю я, когда пунцовый Гром и его бледная подружка уходят. – Как же ты ненавидишь людей!

– Вовсе нет. У меня не выходит ненавидеть тех, кто скоро умрёт. А умрут скоро все. Вокруг только тени.

– Умрут? С чего бы? Война выйдет из-под контроля?

– Война не при чём. Просто жизнь коротка.

– Это не повод относится ко всем, как к иллюзии, как к персонажам игры! И точно так же – к себе!

– Ну побеги, извинись! Тебе есть до них дело? По-твоему, надо было полчаса делать вид, что эта парочка идиотов нам интересна? А так… Они свалили, а мы посмеялись.

– Ты.

– Чего?

– Посмеялась лишь ты.

Она разворачивается и идёт назад, к шлюзу.

– Ты куда?

– Подожду в машине, раз тебе я не нравлюсь! Погуляй тут с Громом, – она не выдерживает и прыскает. – У вас столько общего! Может, он поделится благовоспитанной девушкой, и общего станет больше!

– Да пошла ты!

Как она ухитряется всё испортить? Вроде, пытается выстроить отношения, старается сделать приятное, но хватает её ненадолго.

И плевать! Одному даже лучше… Пусть Мэйби сидит в своей модной красной машине!

Не знаю, какую планету пытались смоделировать создатели этого места. Но тут, под кронами дубов, заслонивших купол, сидя на замшелом камне, невозможно отделаться от чувства, что ты на Ириде.

После пары часов бесцельного шатания по лесу раздражение улеглось, и мысли привычно закрутились вокруг девчонки.

Интересно, как она там, в машине… Неужто тихонько сидит, сложив на коленках ручки и зажмурив глаза?

На плечи ложатся горячие руки. Ухо щекочут такие же, влажно-горячие губы:

– Муррр! Ну как, котёнок, тебе уже легче?

Как она подобралась? Даже ветка не треснула! А я-то, дурак, размышляю о том, чем она занята в машине!

Теперь я не уверен, что Мэйби вообще выходила из купола. Не слишком приятно вдруг обнаружить слежку, особенно если учесть, что за это время успел разок сблизиться с деревом!

Спустя миг, Мэйби восседает у меня на коленях, зарывшись лицом в шевелюру.

– Классно пахнешь!

Будто бы мы не ругались!

Спустя полчаса поцелуев, она заявляет:

– Пойдём! Дела.

Мы продираемся через кустарник и шагаем лесной тропой. Сквозь пение птиц слышно журчание.

Хочется пить…

Сделав в сторону десяток шагов, находим настоящий ручей.

Как не обрызгать подружку?

Потом я падаю на четвереньки и припадаю губами к воде. Пью, и никак не могу напиться.

Промокшие, мы выходим из леса.

Под куполом больше нет посетителей, дождевальные установки запущены на полную мощность. Мэйби скачет и выкрикивает:

– Кир! Кир! Мы одни! Мы тут одни!

Нажатием кнопки на рюкзачке, она включает мелодию. Мягкие, воздушные звуки сливаются с шорохом капель.

Скинув надоевшую обувь, она кружится в танце, среди радуг, вспыхнувших многоцветным огнём в облаке серебряных брызг. Брючный костюм, напитавшись водой, становится лёгкой дымкой на коже.

Мэйби ловит капли языком и хохочет.

Столько воды! Снова хочется пить…

По шее скользят мягкие губы, в спину давит стеклянная стенка тоннеля.

А я, отчего-то, никак не могу оторвать взгляд от заботливых дронов, кружащих над зарослями салата – очевидно, единственных обитателей фабрики в этот час.

Под кожей бушует пожар.

Вместе с тем, я чувствую неприязнь, и начинаю догадываться, что способность вызывать двоякие ощущения – общее для девчонок умение.

Мэйби вдруг сообщает:

– Ведь ты понимаешь, что это иллюзия? Мы вовсе не на Ириде, а я – не твоя подружка!

Решила под конец всё испортить?

– На Ириде у меня не было девушки. Только знакомые, девчонки друзей.

– Почему?

– Не хотелось. Было и так хорошо.

– Не хотелось? – Мэйби сводит брови. – Я о тебе чего-то не знаю? Тебя интересует только салат?

Блин! Отследила мой взгляд… Дурацкие дроны! Почему на них можно смотреть бесконечно?

– Да я ж говорю… Впрочем, думай, что хочешь!

– Не злись.

– Я и не злюсь… Мэйби, что это такое? – мои пальцы касаются зелёного пятна в центре её груди.

Она стягивает с шеи цепочку, снимает с неё кулон. Берёт мою руку, кладёт кулон на ладонь и складывает пальцы в кулак.

Я всегда считал, что девушки кривят душой, когда говорят: «ношу для себя». Но украшение под платьем, скрытое от чужих глаз? Тут не поспоришь!

Хотя… Почему для себя? Я опять размечтался! Видимо, кто-то снимает с неё это платье. Кто-то свой. Тот, кому нравится, что у них с Мэйби есть общая тайна.

– Это что?

– Другой твой подарок, материальный! На память о нематериальном подарке. Станет якорем в памяти… Взгляни!

Тёмно-зелёный кулон в виде животного. Выпиленный из цельного драгоценного камня, внутри которого плещется свет.

– Изумрудный Олень. Теперь, Кир – это твой лучший друг! В каждый момент он напомнит тебе, что всё ложь: Ирида, любовь, жизнь. Вряд ли на свете есть символ иллюзорности бытия, лучше Оленя – мифического, никогда не существовавшего зверя.

– Может быть это, – киваю в сторону Купола Радуг, – иллюзия. Но, не Ирида! Ирида вполне материальна! Я смотрю снимки и записи почти каждый день.

– Снимки? – серые глаза светятся грустью. – Чепуха! У тебя сохранились детские фото? Хочешь сказать, что мальчишка, отразившийся в них – реален? Кир, его давно нет, он исчез невозвратно! Ты не прикатишь в детство на красной машине. Ни в детство, ни на Ириду. Ты никогда, никогда на неё не вернёшься! Только сюда, на эти искусственные луга.

– На Ириду можно слетать, планета на месте!

– Ты больше никогда не прилетишь на Ириду. Не выйдет.

– Карты твои нашептали?

Она не обращает внимания.

– А даже если бы мог, что с того? Всё так быстро меняется… Прилетел бы, а там ни друзей, ни знакомых. Город твой перестроили, дом сломали. А может, пока долетишь, всю планету повстанцы сожгут… Нет, Кир, Ирида – воспоминания. Дважды не войти в одну реку.

Верчу в руках изумруд. Подношу к глазам, смотрю сквозь него на Мэйби, океан, облака.

Так вот он какой, искрящийся зеленью призрачный мир!

– И это вовсе не изумруд. Тоже обман. Изумруд хрупкий, веточки рогов бы давно обломились.

Свет, плещущийся внутри камня, вдруг превращается в Тьму. Я в ужасе убираю Оленя от глаз.

Нет. Вроде бы, показалось…

Радуги отключаются, и вентиляционные решётки пожирают аромат волшебства.

Мы бредём промокшие, жалкие, сквозь вереницу пустых коридоров и гулких машинных залов, ощущая себя одинокими трепетно-живыми созданиями в царстве бесчувственных механизмов.

Добравшись до машины, я откидываюсь на сиденье и сразу же засыпаю…

Виноград

Сейчас присевший на руку Змей кажется грустным. И немножечко злым.

– Смотреть на меня!

Поднимаю глаза.

Обрюзгшее лицо военного дознавателя. На соседнем стуле – перепуганная девчонка.

Ленка, дочь командира крыла.

– Ей четырнадцать, вам – двадцать четыре. Скажите, что может вас связывать?

– Ваши законы!

Да, они связали нас по рукам и ногам!

– Вы не находите это всё омерзительным?

Я не считал омерзительной любовь. А то, что это была не она, понял намного позже, среди руин Диэлли.

Меня отпустили… Змей её пальцем не тронул. Ну, а кормить из своих губ ягодами душистого винограда одуревшую от страсти девчонку – не преступление, даже у идиотов-повстанцев.

Впрочем, на Диэлли законы были другими – тогда, до Маяков. Вместе с моим прилётом, они и вовсе исчезли, обратившись в хаос и смерть.

И если бы я не встретил Катю в первый же день, если бы она не выдала своё: «может быть…», а дознаватель не сказал: «омерзительно»… Если бы я не жался к сестрёнке, дрожащей от ужаса перед отцом, который, пытаясь ворваться, бил по двери топором…

Тогда шестнадцатилетняя Ленка не кричала бы, заливая мне руки горячей кровью…

Смертей было бы меньше.

Хотя, совсем ненамного. Разве поспорит кнопка складного ножа с клавишей открытия бомболюка? А кто-то её непременно нажмёт – если не я, то другой.

Так не всё ли равно!

А Ленка… В любом случае, я её ненавидел – за то, что она вздумала повзрослеть.

Время… Время, вот мой истинный враг!