Текст книги "Сорок апрельских дней (СИ)"

Автор книги: Сергей Савенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

Корабль

Мэйби придумала себе очередную забаву: жечь пожухлые осенние листья, благо погода стоит сухая и солнечная – редкость для побережья. Теплу я рад, ведь единственную куртку мы носим по очереди, а раздавать одежду Маяк и не думает. Похоже, ему больше нравится отбирать.

– Смотри, как пылают! – Мэйби выглядит очень счастливой. – Будто порох! И так же дымят!

– Можно подумать, ты жгла когда-нибудь порох!

– Зануда!

Я кидаю в девчонку охапку листвы. Она пытается притвориться разгневанной, но быстро сдаётся и просто хохочет. Смех тает в особой, пронзительной тишине, какая бывает лишь погожими осенними днями. А вокруг носится Облако…

Я забыл про взлом Маяка, про глупые попытки исправить судьбу, и про то, что существует такая штука, как время. Мэйби была права, заботиться стоит только о том, на что можешь влиять. Правда, теперь я уже сомневаюсь, что мы способны сделать хоть что-то, на что нас не запрограммировала реальность. Похоже, мы на самом деле вторичны…

Мэйби недавно сказала: «Ты можешь по-прежнему считать себя единственным в мире субъектом, но для других ты – лишь вещь, одна из мириадов. И знаешь, Кирилл, не могут все ошибаться!»

В тот момент мне показалось, что я беседую с самим Маяком. Без всяких технических языков и аппаратуры – просто так, напрямую.

Я прислушался к этим словам, и в результате, стал совершенно счастлив, невзирая на учащающиеся обмороки. В конце концов, почему бы и нет? Мы вторичны, конечны, но что можем с этим поделать?

– Смотри, Кир, смотри! – Мэйби прыгает от восторга и тычет пальчиком в небеса. – Корабль!

Я смотрю, но вижу только безоблачное яркое небо.

– Кир? Ну! Увидел? – она поворачивается ко мне. – Да ты вообще не туда смотришь! Вот дурачок!

Она забегает мне за спину, прижимается и вытягивает руку:

– Воо-он!

Я смотрю вдоль руки и около указательного пальца замечаю серебристую точку.

Да, это корабль. Но как Мэйби его исхитрилась заметить? Она и не смотрела в небеса, только скакала вокруг пылающих листьев!

Между тем, точка приближается, вырастает, превращаясь в чётко очерченный силуэт.

– Мэйби, как думаешь, это что?

– Этё штё! – дразнит девчонка. – Тоже мне, гений! Не узнаёшь «Одиссей», научный корабль повстанцев?

Узнаю. Но, не могу поверить глазам. Что тут забыл один из флагманов Сопротивления?

Корабль всё растёт. Воздух содрогается от низкочастотного гула. Значит, сажает его не Маяк – нежно удерживая в антигравитационных ладошках. Значит, он прибыл без его приглашения.

И вдруг, корабль пропадает, будто растворяется в синеве. Был – и не было!

В воздухе вновь повисает осенняя тишь…

Изумлённо смотрю в девчоночьи лисьи глаза.

– Ну, и что это было?

– Будто непонятно! Маяку корабль не понравился! – Мэйби подмигивает. – Хочешь скажу, что сделал Гадес?

Я мчусь сломя голову – кажется, я никогда в жизни так быстро ещё не бежал. Ухитряюсь споткнуться на идеально гладкой бетонной дорожке, и сбиваю ладони в кровь.

Отец! Отец!

Забежать в купол я не успеваю, отец уже возникает в дверях.

– Ну, и где ты ходил? И что это был за шум?

– Отец… Отец! – я мчался как угорелый, а теперь, не в силах спросить. – Отец…

– Да что там случилось, сынок?

– Там?! – злость вскипает в груди, и я, наконец, беру себя в руки. – Что-то случилось не там, а у тебя в голове!

– Ты зачем так со мной, сынок… – он хлопает жиденькими ресницами, по морщинистой щеке стекает слеза, и я замечаю: он состарился – так, будто мы двадцать лет торчим на Земле.

Злость стихает.

– Отец… Зачем ты передал повстанцам технолингву и коды доступа к Маякам? Ты понимаешь, что сделал? Осознаёшь, ЧТО теперь будет?!

Он настораживается:

– Кто тебе это сказал?

– Но это ведь так?!

– Кирилл! Кто сказал? – он снова вообразил себя строгим отцом.

– Мэйби.

– Кто? – мохнатые брови от удивления лезут на лоб. Он что, за минуту решил показать мне все доступные человеку эмоции?! – Кирилл, зачем ты мне врёшь! Мэйби давно умерла. Все шесть штук. Последнюю – застрелил Фиест.

– Никого он не застрелил! Та запись – подделка! Она здесь, на Станции! Живёт в моей комнате! Не притворяйся, что её не встречал! Мы прилетели с ней на одном корабле, в одной каюте! – уткнувшись лицом в отцовскую грудь, я стучу кулаками ему по плечам, как девчонка. – У нас куртка, одна на двоих! И котёнок!

– Ну что ты, сынок, успокойся… Не стоит… Конечно, встречал… Так вот почему ты разгуливаешь без куртки! – он гладит мой затылок. – Послушай, сынок, а откуда про передачу кодов знает Мэйби?

– Мэйби особенная! Она знает всё!

– Особенная? Понятно. Воплощение Маяка… – отец, взяв за плечи, отодвигает меня от себя и внимательно смотрит в глаза. – Сынок, расскажи: ты вставлял себе какие-то чипы?

– Чипы? Ну да, ВДК! На совершеннолетие, в руку! Откуда мне было знать, что ты уже мне его имплантировал?

– А зачем?

– Ну как… Совершеннолетие! Так положено! – не могу понять, почему отец глядит на меня так подозрительно.

– Так значит, у тебя два ВДК? – он пытается взять мою руку. – Какой номер? Дай-ка взглянуть!

– Нет! – я вырываюсь. – Нельзя! Нельзя!

– Хорошо-хорошо… Я понял, нельзя так нельзя! И без того всё понятно… «Сотка» – билет в один конец, её не извлечь, мозг уже не сможет принять реальность, – по отцовской щеке снова стекает слеза. – Сынок, что же ты натворил… Зачем?

Он разворачивается и уходит. К океану, к обрыву… А я стою, как дурак, глядя на его сгорбленную спину, и ничего не могу понять.

Появляется Мэйби.

– Кирилл. Ты бы догнал… Мало ли что…

И я бегу по его следам, оставшимся на пожухлой траве.

Солёный ветер треплет серебристые отцовские волосы… И я понимаю, что из серых они незаметно стали седыми…

Время… Значит, оно существует?

Да, существует. И Маяк отобрал его у отца.

– Отец, ты так и не объяснил, почему…

– Почему? Кто может дать ответ? Ты разве не видишь: мы – точно дети на карусели. Залезли в машинки и крутим руль, полагая, что задаём направление. Но карусель просто крутится. Жизнь идёт, как идёт.

– По-твоему, это – ответ?

– Разве нет? По-моему – да, это и есть ответ. Ответ на любой вопрос.

– Ответь на конкретный!

Отец вздыхает, видимо решив, что я требую невозможного.

– Сынок, технолингва – язык, а не система команд. Маяк может игнорировать разговор или отказаться им помогать. Если нет – значит, так было предрешено.

– Предрешено? Кем?

– Да никем. Это лишь выражение. Мы ограничены рамками антропоцентричного языка.

– С языком всё в порядке. Просто, он не для психов, верящих в волю Вселенной. И я, хоть убей, не врубаюсь: зачем было играть в рулетку? Зачем отдавать повстанцам коды?

– Не врубаешься? Конечно, ведь ты ещё молод. Ты не способен понять отца. Для этого нужно им стать и вырастить сына – тогда и появиться понимание и право судить, – отец смотрит не на меня – в океан, будто пенящиеся барашки – самое главное в жизни. – Есть на свете такая штука – любовь.

– Знаю.

– Да, ты говорил. Только я не уверен, что знаешь.

– Ты болтаешь вообще не от том!

– Наверное. Может, приближается старость?

Он садится на белый пластиковый куб и молчит, видно позабыв обо мне. Его интересуют только вечный океан и барашки.

– Сынок… – нет, он про меня не забыл. – Всё хорошо… Ведь мы далеко… – серебристые дорожки режут его лицо.

– Далеко?

– Да, мы далеко… Земля никому не нужна… Я с ними договорился… Они пришлют корабль с техникой, с учёными… Взломают Маяк… Ты не умрёшь… Скоро… Уже очень скоро…

– Отец… Эх, отец… – я обнимаю последнего близкого мне человека – ведь Мэйби, всё-таки не совсем человек. Прижимаюсь к давно небритой, покрытой скользким кожным жиром щеке.

Отец смеётся и плачет одновременно.

И я, наконец, понимаю, чем пугает меня этот смех.

Уже давно в нём звучит безумие.

Глава 36. Радуга

«05:59»

Снова без Эйприл. Пустая постель. В последнее время это становится нормой.

Кир вздохнул и поднялся. Достал из шкафа пару тарелок блинов и огромную миску варенья.

Он понимал, что тревогу «заедать» глупо. Но сопротивляться не мог.

Позавтракав, он отправился бродить по пожелтевшему притихшему саду.

Сложив чёрные крылья, Эйприл сидела на вышке. Она забыла, как тут оказалась, но знала другое. Понимала, для чего появилась и в чём её суть.

Не человек, а Любовь – вот кто она такая.

Эйприл забыла прелюдию, не помнила, с чего всё началось. Но это было не важно. Она знала главное: начавшись, история никогда не закончится. Они – вечные дети, сколько бы им ни было лет. Даже, если океанская гладь отразит лицо старика и старушки – это лишь форма.

И понимала, в чём её миссия – миссия мира. Стать другом мальчишке, пробудить в нём любовь, сделать так, чтобы бились сердца в унисон.

Если не искать общее, а сосредоточится на различиях, конфликты будут продолжаться всегда. И в новых циклах, новые Эйприл и Кир будут боятся, страдать и разрушать окружающий мир.

Эйприл вспомнила всё, все свои имена.

И имя Маяка: «Aeon».

Она клубилась облаком и падала вниз дождём. Собирала листьями драгоценную влагу и тянулась к солнцу цветами. Ветром неслась над землёй, играя с травой.

В небесах сияла разломанная на части, расплетённая радуга. Вселенная замерла в ожидании…

Кир сидел возле чёрной воды, изучая кристалл.

«Что за буквы внутри, что за странная вязь?»

Сколько мальчишка не вглядывался, сложить слова не удавалось. Только слезились глаза.

«А может… Что, если попробовать так, как учила Эйприл?

Он оставил попытки прочесть слова, прекратил думать и вгляделся в прозрачную глубину…

Кристалл затягивал. Кир таял, растворялся в сиянии и блеске – пока, наконец, окончательно не исчез.

Теперь он был амулетом, но надпись осталась загадкой. Он просто не мог её прочитать – смотреть нужно было со стороны.

Кир сделал усилие и оказался перед прозрачной стеной – гранью кристалла. На ней переливалась огромные буквы:

«МИР ДАВНО МЁРТВ

ТЫ НАВЕКИ ОДИН»

Девушка вглядывалась в океанскую гладь, надеясь средь волн увидеть ответ.

Она теперь знала, зачем были запущены эти процессы.

Кир и Эйприл.

Понимала, почему они столько болтали.

Маяк искал смысл, цели и мотивацию. Искал ответ, для которого не было даже вопроса.

Он мог вернуть человечество к жизни, использовав данные матриц.

Но зачем? Чтобы опять наблюдать агонию самоуничтожения?

Мог создать любых других существ. Но каких? И для чего?

Мог бесконечно наращивать мощности. Расти, ускоряясь. Покорять пространство, менять структуру материи, превращать мир в модель самого себя – ведь в основе него была Тьма.

Можно ли модель Вселенной в масштабе один к одному считать имитацией? В чём смысл существования подобного мира?

Чтобы искать ответ, нужен вопрос.

Вопросов у Маяка не было.

Они были у Эйприл.

Её начинало тошнить, а руки превращались в ледышки, когда она думала о застывшей пропасти безвременья. Нескончаемая череда рождений: мальчишки, девчонки и тучи очаровательных белых котят. Сколько их было раньше и сколько сейчас? Можно только гадать. Сновидение заканчивалось, сменялось другим, и – опять…

Кто они? Кто эти персонажи снов?

Дыхание одной пустоты, осколки ветра. То, чего никогда не существовало.

Одиночество и тишина. Такая, что слышно, как бухает сердце.

В этих ударах Эйприл слышала биение разных сердец: Эйприл-ушедшей-со-Станции, Эйприл-ненавидящей-Кирилла, Эйприл-влюблённой-в-Кирилла. Эйприл-несчастной, Эйприл-счастливой. Эйприл-пытавшейся-научить-Кирилла-любить.

Где они все? Там, за горами?

«А я-то считала себя особенной!»

Все её чувства – лишь перепады напряжения, а живое биение сердца Кирилла – такты процессора. «Да-нет», «ноль-единица». Но где же, во всех этих дуальностях, спрятан свист ветра и шорох прибоя? Солнце, одуванчики, облака? И сияющие глаза влюблённого мальчишки?

Эйприл тряхнула головой – полетели в стороны слёзы.

«Не важно! Всё это не важно! Я сейчас, я живая!»

Но мрачные вопросы вернулись.

Сколько тянется этот апрель? Можно ли рассуждать о времени в мире, который никто не воспринимает? И какой мир реальней: пустой и застывший снаружи или живой и развивающийся внутри?

А люди? Что ими двигало, почему человечество развивалось? Шло ли вперёд или просто смотрело сны?

Теперь Эйприл знала, что дело совсем не в инстинктах. Но в чём? Была ли у людей своя воля? Смогли бы они замедлить развитие, отсрочив и гибель – или всему надлежит исчезнуть в определённое время, освободив место для новых чувств, идей и культур?

Может, человечеством двигала та же сила, что движет развитием Вселенной? Что это за сила?

Эйприл вглядывалась в океан, но барашки не давали ответа.

Бил ветер в лицо, и по щекам всё текли солёные слёзы.

Нет в голове модели, ведь нет головы. Модель – весь их с Кириллом мир, целиком.

«Самое странное, что по-прежнему, хочется жить. Дышать, любить, целоваться… Ничуть не меньше, чем раньше. Нисколечки!»

Девочка, что не оставляет следов

Берег завален изъеденными океаном обломками древних транспортных средств, жилых платформ, и обрывками бронированных кабелей.

На песке, в оставленных в мои предыдущие прогулки следах, лежит снег. Под кроссовками похрустывает корочка льда.

Странная осень…

Яркое и холодное солнце сковало весь мир: еле шевелится громадная океанская туша, ветра отсиживаются где-то в ущельях, даже тучи попрятались и ленятся выползти на небеса.

Как же так вышло, что мои одногодки начинают новую, взрослую жизнь: поступают на работу, встречают жён и заводят детей, а я – умираю на всеми забытой планете вместе со странной девчонкой и безумным отцом?

Что-то не так. Со мной, с этим пустынным миром, и главное – с Мэйби. Где-то в прошлом, я совершил роковую ошибку. Но когда? И в чём она заключалась?

Ни в глазах любимой, ни в тяжёлой, как жидкий металл, океанской воде, я не вижу ответ.

Вроде, всё делал правильно: открывался, исследовал, изучал. Я не сбегал от мира, наоборот, шёл навстречу.

Океан сцапал меня, пережевал и выплюнул на усыпанный мусором берег…

Поднимаю глаза к небесам и роняю тихо, лишь для себя одного:

– Умирать…

Но Мэйби слышит, хоть стоит от меня метрах в пяти. Она ВСЕГДА слышит, сколь тихо я бы не говорил.

– Умирать? Может лучше полезем на скалы? – она взмахивает рукой. – Туда!

Скалы! Громко сказано! Десяток отполированных штормами валунов, возвышающихся над сияющей, точно ртуть, поверхностью.

– Зачем?

– Затем, что ты загрустил. Значит, надо подвигаться. Лучшее средство! Представляешь, какой оттуда откроется вид? Будто стоишь посреди гигантского зеркала! В таком, всякое можно увидеть!

– Разве можно в моём состоянии лазать по скалам?

– Пошли! – она лупит меня в бок кулаком и грозится котёнку: – А ты – жди нас здесь!

Мы перепрыгиваем с камня на камень, изредка ползём на четвереньках. Наконец, добираемся до самого далёкого валуна. Тут, на окружённой водой скале – теплее, чем на берегу. Но на душе, даже хуже…

– Ну, довольна?

– Вполне! У тебя ведь улучшилось настроение, верно?

Не особенно… Только ладони подрал.

Трясу рукой, и на камень падают капельки крови.

Не могу больше видеть эти чёрные скалы. Вновь поднимаю глаза к небесам.

Яркая, до рези в глазах, синева.

«Умирать»

От яркого света из глаз текут слёзы. Я опускаю глаза. Минуя неразличимый горизонт взгляд соскальзывает с небес прямо на зеркало океана.

«В таком, всякое можно увидеть!»

Я, вижу в нём небеса.

– Умирать.

На мгновенье, в воде вспыхивают искры. От них, во все стороны, вытягиваются белые линии. Медленно, чуть заметно.

Инверсионные следы!

Я шепчу:

– Началось… – и поворачиваю голову к Мэйби.

Поняла. Она ВСЕГДА понимает. Без лишних вопросов.

– Кир! За мной! Быстро! Тогда сможешь выжить! – она разбегается и прыгает на соседний камень.

Умирать мне совсем не хочется. Наоборот, до одури хочется жить.

И я мчусь за ней.

Мэйби, не рассчитав очередной прыжок, срывается в воду. Засмотревшись на её падение, я поскальзываюсь и лечу за ней. В тысячах пузырьков погружаюсь в обжигающе-холодную воду, всплываю, фырчу и отплёвываюсь. Расстёгиваю и сбрасываю кроссовки. Вижу, как Мэйби стягивает с себя потяжелевшую от воды куртку и отчаянно гребёт к берегу.

Плыву за ней. Почти догоняю – но всё же, она выходит на берег первой. От тела, от мокрой одежды поднимается пар.

Когда воды уже по щиколотку, поскальзываюсь и падаю ничком. Ногу пронзает боль, голова бьётся о камень.

– Кир! – Мэйби подбегает и помогает подняться.

Провожу ладонью по лицу.

Кровь…

Делаю несколько шагов. Хромаю – не сильно. Через боль, но бежать смогу. Вот только куда?

– Куда мы…

Мэйби перебивает:

– К скале, из которой выходят трубы! Там – вход в подземную часть Станции. Туда, где нейросеть.

Смотрю на небо. Белые линии едва заметны. Успеем!

Хватаю Мэйби за руку и бегу, припадая на одну ногу. Девчонка кричит, вырывается.

Останавливаюсь.

– Облако! Облако потерялся! – в её глазах слёзы, но вместе с тем – отчаяние и решимость. – Беги! Я догоню. Клык – это ключ!

Как же! Догонит!

Оборачиваюсь, смотрю вдаль: на отвесную скалу, на трубы систем охлаждения. На небо, разрезанное, как торт. На щёки подружки, по которым уже потекли ручейки.

Облако? Мэйби?

В глубинах сознания, в непроглядной вечной тьме неосознанного, ядовитым змеиным кольцом скрутилось понимание: это абсурд.

Смерть – здесь, рядом. Более чем реальна: вот она – низвергается с внезапно треснувшего небосвода.

Мэйби? Облако?

Кто они мне?

Они кто?

Кто?!

Я двигаюсь вглубь себя. Шагаю по скользкому дну пещер памяти. Шарю рукой во тьме, ощупываю стены. Переворачиваю замшелые камни старых воспоминаний, подсвечиваю фонарём осознания.

Кто?!

Из дальнего угла доносится угрожающее шипение…

Лишь зайди туда, лишь посвети – и змеиные зубы прокусят тонкую кожу, а яд потечёт по венам – прямо к сердцу.

И, я гашу фонарь.

Смотрю в стальные, холодные, но такие родные глаза – и понимаю, как правильно поступил. Ни к чему задавать вопросы, ни к чему вспоминать!

– Пошли! Он не мог далеко убежать!

Дрожа от ужаса, мы носимся по берегу и подзываем котёнка.

Наконец, за очередным валуном, я обнаруживаю пушистый комочек. Мэйби прижимает его к груди, и мы снова бежим.

С пронзительным визгом над нами вспыхивают купола силовых полей.

Маяк готовится к обороне.

Нюанс в том, что он защищает себя, а не нас. Задача этих полей – предотвратить критические повреждения, а Станция потом восстановится.

Мэйби задирает голову и спотыкается. Падает. Не желая разжать и выставить перед собой руки, чтобы смягчить удар – падает на плечо, прикрывая котёнка. Наклоняюсь, беру Облако и помогаю подняться.

По лицу Мэйби, от рассечённой брови до подбородка, тянется красная дорожка.

Мы мчимся по самой кромке воды, поднимая тучи сверкающих брызг – так легче, меньше крупных камней. Одной рукой сжимаю маленькое тёплое тельце, другой – ледяную ладонь.

Вот и трубы.

Отпускаю девчонку, и мы карабкаемся по камням – вверх, до отвесной бетонной стены.

Выбираемся на отмостку. Напоследок, я оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на привычный мир.

Белые линии уже на полнеба: будто спицы огромного колеса, падающего на горизонт.

Вот и всё. Уже не успеть.

Пока пройдём коридор, ведущий к центру Станции… Пока отработает система сканирования… Времени на спуск вниз, в защищённую толщей породы капсулу нейрокомпьютера, уже не останется.

Надеясь только на чудо, прикладываю руку к бетону.

– Клык! – кричит Мэйби. – Клык – это ключ!

Разрываю цепочку и размахиваю в воздухе амулетом. Ничего не происходит.

До чего же всё глупо! С чего Мэйби взяла, что вход – в этой скале? И как зуб ягуара может быть ключом к Маяку? Ведь это безумие!

Безумие. Но каждая клетка во мне кричит: жить, жить, жить! Жить, хотя бы ещё один миг!

И я прикладываю к бетону амулет.

Сердце колотится, трепещет, сбивается с ритма. Земля выскальзывает из-под ног.

Пытаясь устоять, прижимаюсь к стене – и тело входит в неё, словно в густой кисель. Проталкиваю себя вперёд, и неприступная стена остаётся позади.

А возле стены уже стоит Мэйби.

Вешаю зуб обратно на шею. После такого фокуса, я невольно проникся к нему уважением.

Ослепительно белый зал.

Никаких коридоров. Значит, чудеса – более чем реальны.

Потолок, выгнувшийся полусферой. Ни углов, ни предметов: глазу не за что зацепиться. Лишь в центре зала, красным, на полу обозначен круг.

Не сговариваясь, бежим туда. На белом полу остаются мокрые розовые следы.

Круг настолько тесный, что стоять можно только прижавшись друг к другу. Я крепко обнимаю Мэйби, она – котёнка. Мы трясёмся от холода, и на пол стекает вода.

В голове возникает мягкий женский голос: «Внимание! Подготовка к процедуре сканирования». И затем: «Сканирование происходит поочерёдно, по одному человеку. Встаньте в круг!»

Чудо оказалось с подвохом.

Я смотрю в глаза Мэйби. Она отводит взгляд и пытается вырваться из моих объятий. Шепчет:

– Облако. Возьми его с собой.

Котёнок взбирается мне на шею.

Что есть мочи сжимаю объятия. Сдерживать девчонку непросто, ведь она – боевой геноморф. Наклоняюсь к маленькому ушку – так близко, что губы касаются кожи. Чеканю слова:

– ЖИТЬ БУДЕШЬ ТЫ!

Разжимаю руки и пытаюсь выйти из круга.

Как бы ни так! Мэйби мёртвой хваткой вцепилась в мою одежду. Мы топчемся на месте, танцуя странные танцы. Облако шипит и царапается.

С потолка, под разными углами, протягиваются тонкие красные нити. Лучи дрожат, ощупывая каждый миллиметр наших тел.

«Процедура сканирования запущена. Не шевелитесь!»

Мы изумлённо переглядываемся.

Как же так? Почему?

Я хмурюсь. В тёмных глубинах памяти начинает ворочаться и шипеть змея.

– Эй! Ты чего? – лопочет Мэйби испуганно.

Я вздрагиваю, обнимаю самое дорогое мне существо – и змея успокаивается, замолкает.

Один из лучиков прикасается к висящему на шее хрустальному зубу, преломляется – и на стене вспыхивают огромные алые буквы:

«МИР ДАВНО МЁРТВ

ТЫ НАВЕКИ ОДИН»

Вот оно что! Ключ внутри ключа!

Но, что означают эти слова?

Почему мир – давно мёртв? Ведь он лишь готовится умереть!

Очередная загадка! Будет ли им конец?!

Красные пятна гаснут на стенах…

«Сканирование завершено. Инфоматрица создана. Доступ получен».

«Приготовьтесь к транспортировке. Не шевелитесь. Семь… шесть…»

Мы смотрим друг другу в глаза и улыбаемся…

Всё-таки, мы успели!

Тело пронзает адская боль. В ушах звенит. На искажённом судорогой лице Мэйби выступает кровавая влага.

Я отвожу взгляд.

По белым стенам ползут чёрные червяки. Неуместная, громоздкая мысль, как насмешка: «денатурация белков стекловидного тела под воздействием излучения».

Всё-таки, мы не успели…

Сквозь белые вспышки: не снаружи, а в глазах, в голове – я вижу, как плывут, кружатся стены, вздымается и обрушивается на меня пол.

В голове пустота.

Звон.

Мы ползём… Не куда-то – просто ползём, оставляя разводы на стерильно-белом полу. Красный мальчик, красная девочка, красный, истошно визжащий котёнок.

Зал содрогается и начинает ходить ходуном. Ладони скользят, и мы падаем в липкие лужи.

Перекрывая звон в ушах, снаружи доносятся громовые раскаты. Будто разбушевались сто тысяч гроз.

Облако сворачивается клубочком и разворачивается вновь. Сворачивается и разворачивается…

Мэйби отчаянно верещит и бьётся в конвульсиях, разбрызгивая кровь.

Потом девочка и котёнок начинают мерцать, становятся полупрозрачными, как голограмма, по их телам прокатываются радужные сполохи – и я остаюсь в одиночестве.

Ни Мэйби, ни Облака. Исчезла даже их кровь.

Алые лужи на белом полу – мои. И следы на берегу, на полузамёрзшем песке, были лишь от больших кроссовок.

Моих.

Девочка, что не оставляет следов…

Змея шипит, раскручивая свои кольца, и в один миг я вспоминаю всё. Стёклышки калейдоскопа складываются в причудливую, но геометрически правильную фигуру…

Разве могла вся эта история произойти в нашем мире – мире тотального контроля? Ограбление корпорации, маньяк, стрельба раскалённой плазмой в центре города?

Да никогда!

Значит, ей разрешили случиться.

Может ли нейросеть Маяка просчитать наперёд все наши решения?

Вряд ли… А вот вносить коррективы в события, постепенно добиваясь нужного результата – вполне.

Недаром Маяк забрал мою мать. Неспроста отец создал Мэйби, и неспроста мы с ней встретились. Не случайно она оказалась в Центре хранения личностей и погибла, так вовремя создав свою инфоматрицу. Неудивительно, что эту матрицу не обнаружили: она уже была в памяти Маяка. И не зря Мэйби – новая Мэйби, привела меня сюда, на Землю. Отсканировала, и не позволила выжить… Клык? Он вообще не причём – двери открылись, когда Маяк пожелал. Мы – лишь марионетки, не больше…

Но для чего мы понадобились Маяку – я и Мэйби? Это я уже не успею узнать…

«МИР ДАВНО МЁРТВ

ТЫ НАВЕКИ ОДИН»

Клык не был ключом – ключ скрывался внутри.

Ключ к чему?

Может, эти слова – подсказка для меня, ключ к моей голове? Может, в пещерах памяти намного больше опасных змей, о которых я стараюсь забыть?

А Мэйби? Действительно ли я её любил: хоть одну – живую или воссозданную Маяком?

Пустота внутри, полная пустота…

Мэйби – отражение, только лишь отражение. Она была слишком далека от своего прототипа…

Мир – дерьмо!

Открываю рот, и ору: «Облако!» Но, уже не слышу свой крик.

Наваливается тьма.