Текст книги "Сорок апрельских дней (СИ)"

Автор книги: Сергей Савенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

Гнев поднимается, застилает глаза пеленой:

– Я не желаю слушать подобную ересь! Заткнись!

Облако хмыкает и замолкает.

– Завалило. Надо идти в обход.

Мы сворачиваем с дороги в кусты. Ветки бьют по лицу и царапают кожу.

До ушей доносится странный протяжный стон.

– Слышал? Может быть, раненый. Надо проверить! – Облако шагает на звук.

Не знаю… Я бы туда не пошёл – на человеческий, этот стон не похож… Только, куда мне деваться?

Она замирает и шепчет:

– Смотри!

Смысл шептать? Мы одни в этом мире. Кричи не кричи, никто не услышит… Смотреть тоже не обязательно, нос уже ощущает этот приторно-сладкий дух смерти.

Можно обойти стороной. И всё-таки, я смотрю.

Труп. Женщина. Тело раздулось, форменная одежда пропиталась жидкостью, вытекшей из покрытой пузырями и трещинами зеленовато-коричневой кожи. Лицо облеплено мухами, в глазницах копошатся личинки.

В голове звучит фраза: «Глаза – зеркало души».

«Екатерина Г…» – там, где должна быть фамилия – бурое пятно. Присматриваться неохота.

Звучит новый «стон». Мухи взлетают, испуганно и сердито жужжа. Из носа «Екатерины» вытекает чёрная жижа.

– Газы… Выходят газы.

Присев, Облако рассматривает труп. Лицо – будто мел, даже бледнее обычного. Но она не визжит и не отворачивается. Глядит, преодолевая себя… Ну и девчонка!

– Знаешь, Кирилл… Она не от бомб погибла. Трупу недели три. Есть идеи?

Есть. Но я их ни за что не озвучу.

Дядя в последнее время твердил о какой-то Катюше, мешающей жить. «Эта Катюша Гэ!» – и добавлял пару матерных слов. С учётом того, что он был со странностями… Чего только стоят его приставания к нашей маленькой Кате или разделка поросёнка на День Единения! Маме тогда было плохо, а мне закрыли глаза.

Выходит, мы наткнулись на истинную причину гибели человечества.

– Лежит вверх лицом, будто перед смертью решила на облака посмотреть! Странно… Смотри, смотри! – она указывает на прорехи в рубашке. – От ножа!

– Слушай, теперь всё равно: мертва и она, и её убийца.

– А что, если нет? Может, он бродит где-то поблизости!

Уверен, поблизости дядя не бродит. На прошлой неделе его расстреляли в китайской тюрьме.

– Пойдём, если не хочешь присоединиться к Екатерине.

Да уж, с родственниками мне повезло! Отец – разработчик оружия и исполнитель зверских экспериментов. Дядя – маньяк, чёрный дракон, ожившая эмблема авиабазы. Два певца апокалипсиса…

Генетические отклонения?

И думать не буду! Заподозрить, что я – такой же, как… Нет!

А может… Вдруг, во всех ЭТО есть? Не вдвоём ведь они уничтожили мир! Над этим трудилось всё человечество!

– Облако, ты ведь шпионка?

– Че-го? – она удивлённо вскидывает брови. Получается всегда столь красиво, что я готов постоянно её удивлять!

– Ты ведь, наверняка – агент! Разве пришлёт Сопротивление простую девчонку? А ты простой и не выглядишь – вон, как считаешь в уме! И трупы осматриваешь, точно эксперт! Может, ты робот? Синтет?

– Кирилл, ты больной? Я тебе доверилась! Иду за тобой, не зная куда, радиоактивной пылью дышу. Маску сняла, как ты приказал! А теперь должна слушать весь этот бред? Обиделся, что когда-то, я тебя роботом назвала? Мстишь? Злопамятный!

Чувствую, как пылают уши.

– Про робота я пошутил, чтобы сгладить вопрос. Но… Скажи, если б тебе приказали убить кого-то из наших – меня, например… Как бы ты поступила?

– Кирилл, война кончилась. Нет больше стран и спецслужб.

– Ты не ответила… – бурчу, понимая, что слышать ответ не хочу. Его и не будет.

– Кирилл, скоро стемнеет. Мы не дойдём!

Она отставала, и мне приходилось подстраиваться. Теперь она идёт рядом, стуча зубами от страха, и бормочет под нос романтические стишки про крылья, ветер и облака.

Тоже мне, суперагент!

Задыхается и плюётся какой-то пеной. Шортики больше не белые, рубашка взмокла от пота, грязные кроссовки порвались, а волосы спутались.

Кто мог подумать! Она всегда была, как недоступная Снежная королева!

– Давай отдохнём! Пожалуйста!

– Ну, хорошо.

Облако садится на разогретый за день асфальт. Роняет голову, потеряв на мгновенье сознание. Вздрагивает и опасливо заглядывает в глаза.

– Облако! Дай мне котёнка!

Она таращится исподлобья. Мотает головой. Спутавшиеся локоны бьют по плечам… Но… Тут же, протягивает замызганный бурый комочек.

– Позаботься о нём, если я не дойду. Обещай!

– Облако! Ты чего! Дойдём! Всё будет прекрасно!

– Обещай!

– Обещаю!

– Теперь, ты за него в ответе, – она успокаивается, обнимает ноги руками, а голову кладёт на коленки. И застывает, как робот, у которого отключили питание.

Солнце неумолимо приближается к дымному горизонту…

– Облако! Нужно идти!

Я тормошу её за плечо. Девчонка не реагирует, и я не знаю, что делать.

Она дёргается, кашляет, и начинает рвать – прямо на ноги. На форменные дурацкие шортики, на эмблему «Первой звёздной» – Священный Маяк на фоне Галактики.

Чёрт! Кажется, я просчитался. Но как я мог знать? Ведь со мной всё нормально!

Может, альбиносы неустойчивы к радиации? Или только она такая особенная? Может, ей всё-таки стоило идти в маске? Вряд ли… Чем бы она помогла?

Облако поднимает глаза и пытается вытереть рукой подбородок.

– Кирилл… Ты меня… бросишь? Котёнок… Его… Донеси…

Я прижимаю девчонку к себе. Крепко, как только могу.

– Облако! Ты чего? Я донесу вас двоих! Осталось около трёх километров.

Она ухитряется улыбнуться.

– Донесёшь? Ты – кожа да кости!

– Ничего! Ты ведь, тоже пушинка!

Просунув одну руку под коленки, другой – взявшись за талию, пытаюсь её поднять.

Она оказывается совсем не пушинкой. Кто мог подумать, что облака такие тяжёлые!

– Не нужно… Я сама. Просто подставь плечо.

Иду и считаю шаги. Так легче, когда в голове только цифры. Левой рукой прижимаю котёнка, правой – обнимаю за талию Облако.

Сколько раз, засыпая, я об этом мечтал. Пройтись вот так, вечерком, по горной дороге с любимой. Сейчас, когда сбылись мечты – никаких «этих» чувств. Лишь радость оттого, что дорога – гладкий асфальт.

Котёнок время от времени выпускает когти, и они впиваются в руку. Облако пахнет кислятиной и потом. Сильно… И воздух уже не прозрачен, он тоже воняет. В небе клубятся зловещие чёрные тучи. Тихо шурша, оседает тяжёлая пыль. Стараюсь не думать о том, сколько в этих острых крупинках активных частиц. Встроенный в часы дозиметр я отключил, чтобы Облако лишний раз не пугать. Теперь на дисплее, сдвинутом на тыльную сторону запястья, щёлкают цифры – расстояние до входа в лабораторию: 1543, 1542, 154…

Неожиданно я понимаю, что не только не устаю, но шагать становится легче.

Девчонка! Она опирается на меня меньше и меньше.

Будто услышав мысли, Облако отстраняется:

– Дальше сама. Мне уже лучше, только кружится голова.

Я осторожно её отпускаю и стою рядом, в готовности прийти на помощь, пока она делает первые самостоятельные шаги.

– Кирилл! Всё нормально, пошли!

На всякий случай беру её руку.

Какая горячая!

Под ногами хрустит белёсая пыль, вдалеке полыхают зарницы и до ушей доносится рокот.

– Кирилл… Пора доставать плащ.

Плащ? Дьявол!

От расстройства, я замираю, как вкопанный. Сколько раз мне вдалбливали правила выживания после ядерного удара!

– Кирилл? – она останавливается, заглядывает в глаза, не в силах поверить. – Ты чего? Ведь он всегда в форме, в кармане!

– Выложил… – бурчу я в ответ. – Нагибаться мешал…

– Мешал? Тонюсенький фуллеритовый плащ? Эх, ты… Ладно, своим поделюсь.

– Нет. Не нужно. Он маленький, только оба намокнем. Надевай сама.

– Это не обсуждается! – она разворачивает оранжевую ткань. – Не намочи Котёнка!

Грохочет всё ближе. Молнии режут небо на части, бьют вокруг нас, в деревья и скалы.

В пыль падают первые капли. Следующие плюхаются на нас – огромные и тяжёлые. По лицам стекает чёрная маслянистая жидкость, на дождевую воду похожая меньше всего.

Когда дозиметр выключен, жить не так страшно. Поглощённую дозу посмотрим потом.

– Кирилл, быстрей! – она накидывает ткань. Прижавшись друг к другу, мы бежим под деревья. Усаживаемся возле ствола, и, крепко обнявшись, укутываемся плащом. Прятаться от грозы под высоченными соснами не слишком умно, но громоотводом стоять по центру пустынной дороги не лучше.

Голова к голове, нос воткнулся в её плечо. Разглядеть можно только рубашку, топорщащуюся от острой подростковой груди, да кусочек земли, усыпанный сухими сосновыми иглами.

Мы молчим. Я слушаю наше дыхание и прерываемый громовыми раскатами шорох дождя. Изредка мяучит Котёнок.

Как хочется пить!

Пытаюсь лизнуть сухим языком воспалённые губы. Ничего не выходит: язык, точно камень.

А вокруг потоки дождя. Журчит драгоценная влага… Едва получается себя удержать и не глотать убийственную чёрную воду.

Мутит сильней и сильней… А наши, укрытые плёнкой тела, так воняют!

Чёрт! Надо как-то держаться! Не хватало ещё, чтобы меня стошнило на Облако!

Почему мы так пахнем? Разве это нормально? Мы же мылись вчера, после тренировок! Пот должен разложиться, чтобы начать так вонять!

Может, дело в гормонах? Адреналин… Запах страха…

Или нет никакого запаха, как не было искр – его выдумал повреждённый мезонами мозг?

Интересно, что чувствует Облако? Так же мучается от вони?

Тьфу ты! Ну и напасть! Почему в судный день, на пороге смерти, я могу думать только о запахах и девчонках! Может правда, излучение выжгло мой мозг?

– Вылезаем?

– Пожалуй. Не вечно же нам тут сидеть.

Гром отгремел, отстучали последние капли ядерного дождя. Мы осторожно встаём, стараясь не облиться чёрной водой. Облако отбрасывает в сторону плащ.

Мы застываем, шокированные представшей картиной.

Чёрная земля, чёрные кусты, чёрные сосны. Другая планета!

Нет. К сожалению, мы на Земле.

Я опускаю глаза и вижу – там, где мы сидели, валяется серебристая трубка.

– Что это?

– Это… Моё… – на белых скулах появляется лёгкий румянец. – Складная электронная флейта, – девчонка наклоняется и запихивает трубку в карман, а я замечаю, что у неё на правом плече расплылось пятно.

– Облако! Ты мокрая!

– Извини…

Извини? Разве не я должен был это сказать? Будто она виновата, что не стянула с меня ткань, чтоб укрыться!

Подношу к пятну дозиметр и хмурюсь.

– Снимай и выбрасывай!

– Нет! – теперь хмурится она. До чего они странные, эти девчонки!

Не обращая внимания на её руки, пытающиеся мне помешать, расстёгиваю и снимаю рубашку. Чистой стороной вытираю плечо.

Облако остаётся в одном белом топе, сердитая.

– Ты зачем со мной так?!

– Пойдём. Хватит истерик. И так, целый час потеряли… Стой! Это что? На белом топе маркером выведен одуванчик.

– Не твоё дело!

На землю падают сумерки.

Облако обиженно молчит, а я злюсь. Не на неё, на себя.

Зачем надо было пережидать этот дождь! Уже бы дошли! Схватили бы дозу побольше, и что с того?

Почему понимание, как следовало поступить, приходит только потом? Почему, сколько к беде ни готовься, всё идёт кувырком? У меня ни воды, ни плаща, ни фонарика!

Ладно. Что уж теперь… ЗКП близко. Успеем.

Мы движемся в полутьме на фоне далёкого зарева, раскачиваясь, как два привидения. Только девчонку шатает побольше.

Становится всё темней и темней…

– Кирилл, мы с тобой дураки! Не взяли фонарики.

Дураки? Ага! Только откуда мне было знать, что ей станет плохо? Иди я один – давно бы добрался! Ещё этот дождь!

Разумеется, вслух я это не говорю.

Кажется, впереди я вижу…

Что-то. Чуть более плотный сгусток мрака.

Тьма.

– Стой!

Она застывает, как вкопанная.

И как я не пропустил, ухитрился рассмотреть. Хорошо, что не включил подсветку дисплея часов и не таращился на экран! А вот теперь, включить её – самое время. Возвращаю котёнка, опускаюсь на четвереньки, и, подсвечивая часами, будто микроскопическим фонарём, осторожно ползу вперёд.

Дорога впереди обрывается.

Провал!

Будто пространство разорвалось, и наружу вылезла изнанка реальности…

Свечу «фонариком» вниз.

Темнота, только отсвечивают изрезанные трещинами камни.

Тихонько двигаюсь вдоль края – влево, к горе…

Повезло! Грунт провалился не полностью, возле скальной стенки образовался уступ.

Но какой! Шириной не больше десяти сантиметров.

И как мы перейдём на ту сторону? Девчонку шатает. Я – еле стою на ногах.

Идти за ней, поддерживая двумя руками за талию или за плечи?

Нет! Если она начнёт падать – не удержу.

А если двигаться боком, вжавшись грудью в скалу? Не факт, что по уступу можно пройти: вдруг дальше он обрывается или становится слишком узким? А если порода ослабла? Трещины в такой темноте не заметишь: поставил ногу, вес перенёс – и уже кувыркаешься вниз!

Я возвращаюсь к девчонке и объясняю ей ситуацию. Видя моё замешательство, она говорит:

– Хочешь, завтра пойдём. С утра.

– А как же ты?!

– Не волнуйся, мне уже хорошо.

Прямо там, хорошо! Врёт, конечно! Хотя, стоит признать, что она и впрямь слегка ожила.

Активирую дозиметр, узнать поглощённую дозу. Раздаётся тревожный писк, экран пульсирует красным.

– Чего там? – волнуется Облако.

Волнуется, кстати, напрасно. Всего-то 6 Грей! С этой дозой, можно ещё жить и жить!

Пару недель. Разумеется, если покинуть опасную зону. К утру, будет побольше. Но, ничего такого уж страшного. Правда, и мозг облучается. Повредятся дендриты, нарушатся синаптические связи, а с ними – память и личность. Кое-что мы, конечно, забудем – и станем немного другими. Слегка «не самими собой». Но это неважно, лишь бы не появилось критических повреждений.

– Нормально. Подождём до утра.

Итак, решение принято.

Ведь дело не в том, что я трус! Идти сейчас – нелогично. Если мы упадём в провал, то это конец. Но если дождёмся рассвета и гарантированно доберёмся до ЗКП – поглощённая доза станет уже не важна. Мы выживем, и будем жить долго, действительно долго.

У меня на руках пригрелся пушистый комочек.

Костёр трещит, искры сыплются вверх, в темноту. Ни звёзд, ни луны. До меня запоздало доходит, что луну я вообще никогда не увижу.

От этой мысли становится жутко. Всё-таки, человек предназначен для жизни в условиях привычной реальности. Кто мы без окружения? Существую ли я подвешенным в пустоте: без травы и небес, без солнца и звёзд? Без людей…

Ведь личность формирует среда. Нежные мамины руки и строгость отца. Красота облаков – всегда разных, как ни взгляни. Смешливая веснушчатая девчонка, с кожей, облезающей на ушах. Учителя. Ребята с района и одноклассники, на дух не переносящие «выскочку, которого папашка пристроил в Проект».

Кто я без этого?

Завтра узнаю ответ. А пока, я пытаюсь бороться со страхом. Днём, я что-то делал, нервничал и спешил. Но, когда из веток был построен шалаш, который я гордо назвал: «наше логово», и заниматься стало решительно нечем, накатил настоящий ужас. После, он растаял от света костра, превратившись в не слишком беспокоящий страх. Его я пробую победить, двигаясь взглядом по чёрному небу – воображая созвездия.

Стрелец, Скорпион, Змееносец… Вот оно – место, где должна быть звезда Барнарда, уже недостижимая цель нашего «Одиссея». Впрочем, с Земли её не увидишь даже без туч.

Учёные уверяли, что лететь к красному карлику глупо. На его каменистых планетах не может быть жизни.

Учёные… Как можно спорить со словами Священного Текста, неоспоримо доказывающими, что именно оттуда прибыл Посланник?! В конце-то концов, «Первая звёздная» организована на церковные деньги!

Взгляд движется вниз, притянутый двумя драгоценными звёздочками, отразившими пламя костра.

До чего же она необычная! Светлые волосы и большие глаза. Невозможно поверить, что Облако – представитель Азии в экипаже «Одиссея», эмиссар Мира и Дружбы.

Её миссия удалась – мы подружились.

Её миссия провалилась – войны не удалось избежать.

Вероятно, иначе и быть не могло…

– Теперь не узнать, чей Посланник истинный.

– Да плевать мне ваших Посланников! Говорят, в вере спасение. Но, мне никогда в это не верилось… Разочарование, поиск истины – вот суть любой настоящей религии. Но у нас таких нет! Что Западная, что Восточная – уводят людей из реальности! Очаровывают ещё больше!

– Как же… Как ты живёшь? Во что же ты…

– Верю? В то, что люди устроили ад на земле. А могли бы построить рай… Если бы были разумными.

– Разумными? – мой черёд удивляться и переспрашивать. – Может, и не они виноваты, а… – вспоминаю, что Облако в это не верит. Значит, оправдать людей не удастся.

– Если бы я создавала мир – это бы был мир без веры!

– Знаешь, Облако… Может, тебе и представится эта возможность…

«Только… Мир без веры… Смогу ли я в таком жить? Как совместятся наши вселенные – успешно или будет постоянный конфликт, извечная борьба противоположностей? И кто из нас двоих победит, кто кого уничтожит?»

Её брови ползут к переносице.

– Ты о чём?

Лучше перевести тему…

– А зачем тебе флейта? Ты же Пилот! У тебя в голове компьютер!

– Что с того? Я вообще не люблю цифры. Ни капельки! Я хотела быть музыкантом, художником или поэтом… Да, математика – своего рода музыка, а музыка – та же самая математика. Всё на свете можно представить в виде модели. Но разве не лучше услышать звук, в живую его ощутить, а не довольствоваться скучными символами?

– Как странно! Не думал, что такой робот, как ты, хочет стать музыкантом! Так почему же не стала?

– Робот?! Сам ты робот! Бесчувственный идиот!

– Облако, извини! Я не это хотел сказать! – тихонько дотрагиваюсь до её пальцев. Она терпит, но хмурится. – Но ты не ответила: если хотела, почему же не стала?

– А ты Кирилл, кем хотел стать?

– Пилотом, как ты! Представь, мы бы вместе…

Она и не думает слушать:

– На твои идиотские мечты мне плевать! Ответь, кем ты стал?

– Электронщиком…

– Ну, вот тебе и ответ! Бывал когда-нибудь в «красной» стране? Там нечего жрать! – она распаляется больше и больше. – Дети пухнут от голода, а людей расстреливают из пулемётов, когда они пытаются убежать! Мне надо кормить семью! Маму, сестрёнку! – она вдруг опадает, видимо вспомнив, что всё это – в прошлом. – Ладно, прости…

– Это ты меня извини…

Облако дотрагивается до моей руки.

– Давно хотела спросить, но стеснялась… Что это за шрамы?

– Так, чепуха… С велосипеда упал.

Виноват не велосипед – одноклассники. Но об этом, я ей не скажу…

Мы умолкаем. Смотрим в пламя костра и слушаем тишину, нарушаемую лишь шорохом падающей с небес пыли, да треском поленьев.

Взгляд цепляется за странный одуванчик на её топе.

– Так ты потому цветочками изрисовала бельё? Не можешь сдержать талант?

Облако смотрит подозрительно, силясь понять, издеваюсь я или нет. Но выбирает мирную тактику:

– Нет. Есть история.

– Расскажешь?

– Действительно хочешь? Или так, посмеяться?

– Смеяться не буду.

– Тогда расскажу непременно! Потом, когда будет всё позади. История станет наградой за спасение девчонки… А пока… Хочешь, сыграю?

– Конечно!

Облако раскладывает флейту, подносит к губам, и из тишины постепенно рождается звук. Он меняется, нарастает, превращается в музыку… В какой-то неуловимый момент мрачная и пугающая реальность исчезает, а вместо неё появляется новая – светлая и прекрасная.

Исчезает и страх.

Ого! Почему же я раньше такое не слушал! Оказывается, это так здорово! Как собрать электронную схему – такую, какой ещё не было. Или создать программу, которая будет работать на порядок быстрее других.

Круто!

Мелодия обрывается.

– Ты чего?

– Хватит. Не нужно слишком долго играть, потеряется смысл. Прекрасное должно ускользать, а не лежать в кармане покорным слугой, – Облако прячет флейту в карман. – Люди не ценят настоящее… Настоящие стихи, настоящую музыку, настоящий момент… Им лишь бы куда-то сбежать, – она поправляется: – Не ценили.

Музыка словно добавила ей своей красоты, и я не могу отвести глаза.

– Знаешь, ты не похожа на азиатку, – я никогда ей это не говорил, боялся обидеть. А сейчас, вырвалось само.

– Расширила глаза. Операцию сделала, чтобы свои надо мной поменьше смеялись.

– Смеялись? – я и сам расширяю глаза – от удивления. – Какие же люди придурки! Как можно смеяться над красотой!

Выходит, глаза у неё «улучшенные». Взглянуть бы на прежние – те, что дала ей природа!

– Спасибо, – она смущается, гладит спутанные волосы и придвигается ближе. – Только, я ведь уже не красивая. Грязная и вонючая…

– Красивая… – обнимаю девчонку за плечи, веду рукой по спине.

– Кирилл… – она кладёт голову мне на грудь. Сквозь гарь костра, вонь и пот, я чувствую её запах. Родной, настоящий.

– Облако… Ты всегда была ко мне равнодушна… Ну а сейчас, тебе что, на меня не плевать? Потому, что никого больше нет?

– Плевать? – она изумлённо распахивает глаза. – Ты же мне нравишься, очень! Разве не замечал? Разве мы не друзья? Ведь мы, и вчера, и сегодня с утра были вместе!

– Нравлюсь? Ты всегда меня избегала!

Девчонка смущается.

– Это прозвучит очень глупо… Всё равно говорить?

– Уж лучше сказать!

– От тебя исходит опасность. Я чувствую, ты меня убьёшь.

– Убью? Я, по-твоему, какой-то маньяк? Ну и бред!

– Да при чём тут маньяк! Будто нельзя убить не нарочно!

– Облако, это какая-то ерунда! Я не причиню вреда, не предам! Ни за что, даже если погибну сам!

– Прости… Я ведь… Теперь… Мы же вместе сейчас. Я тебе доверяю…

– Облако… Как могла ты так думать? Как, только, могла… – я прижимаю любимую и зарываюсь лицом в её волосы.

Пахнут, словно весенняя степь! Запах пота я больше не замечаю.

– Кирилл? Признайся, это ты подшутил над Шестым?

– Нет! Ты чего! «Прими ближнего, будь толерантен, не то разверзнуться небеса!» – хорошо, что она не может увидеть, как горят мои щёки.

– Вот и разверзлись… А ты – врун. Похоже, неисправимый… Ненавижу, когда мне врут. Обманывать других намного приятней! Но – неважно, я не про то… Понимаешь… Мне нравилась Луна…

Ну вот, приехали!.. Минуту назад говорила, что ей нравлюсь я!

А Облако продолжает:

– Такая весёлая… Втроём нам было бы так хорошо!

Она поправляет волосы, обнимает меня за плечи. Наклонив голову в сторону, заглядывает в глаза. Я чувствую на губах горячее дыхание.

– Кирилл… Может быть, мы не проснёмся… Нет ни будущего, ни прошлого. Нечего больше терять, есть только этот момент…

– Я понимаю…

Облако долго не убирает руки, словно чего-то ждёт…

А потом, отворачивается.

Меня вырывают из сна рассветные лучи – не будильник.

Это радует. В школе нам говорили о «ядерной зиме». Потому, вчера я тревожился: пробьётся ли солнце сквозь тучи поднятой сажи и пыли.

Но Господи, как страшно вот так просыпаться!

Мёртвым, облучённым, в Аду.

Всю ночь мне снились девчонки.

С Облаком мы бродили по тенистому влажному лесу и обливали друг дружку водой из ручья. Она кружилась под серебристым дождём среди тысячи радуг.

С Луной я сидел у огромного озера. У целого озера настоящей прохладной воды…

Облизываю деревянным языком пересохшие губы и поднимаюсь на четвереньки. В воздух взлетает мельчайшая пыль. Она всюду: противно скрипит на зубах, забивает нос и глаза.

Чихаю. Облако вздрагивает и открывает глаза.

– Привет! – она потягивается под оранжевой тканью и сладко зевает. Лицо заспанное, опухшее. Котёнок выгибает спинку.

От вида присыпанной ядерным пеплом, смертельно облучённой девчонки, ведущей себя буднично и беззаботно, становится по-настоящему жутко. Будто в мире всё в норме, всё хорошо. Будто война – совершенно обычное дело.

Конечно, я рад, что она жива и здорова. Что, по всей видимости, ей лучше. Но…

– Привет! Вылезай, нужно идти! Кто знает, сколько мы нахватали за ночь.

Знает дозиметр. И когда я вылезаю из «логова», первым делом смотрю на дисплей.

15 Грей!

Нельзя чувствовать себя хорошо, получив подобную дозу!

В носу щекочет, и на дозиметр падают алые капли.

– Кирилл… У меня кровь…

Я оборачиваюсь. Сзади стоит перепуганная девчонка.

Боже, что у неё с лицом! Опухло оно не от сна!

– Вот… – она показывает на промокшие шорты. На ноги, залитые кровью.

– Снимай!

– Нет, ты чего! – она стоит, покраснев и насупившись. Смотрит, как на врага. И я понимаю: она не ошибается, ведь это я во всём виноват. Нужно было идти вчера!

– Сама посмотрю. Отвернись.

– Только быстрей!

– Замолчи!

Я отворачиваюсь и лихорадочно соображаю, что делать. В общем-то, выход один – в ЗКП! До него триста метров, а внутри есть всё: вода, электричество, и главное – медсканер и киберхирург. Он введёт Облаку заменители плазмы и проведёт операцию. А потом…

– Кирилл… Всё.

Я поворачиваюсь. Она такая же перепуганная.

– Это кишечник, Кирилл. Внутреннее кровотечение.

– Пошли! Быстрей! Закружится голова – говори. Понесу.

– Понеси, для начала, Котёнка.

Ни светло, ни темно – словно обычный пасмурный день. Лес покрыт пеплом, слетающим вниз при малейшем дуновении. Ноги вязнут в серых «сугробах». Уже через тридцать метров наваливается усталость.

Ничего себе! Как я ослаб! Пока мы сидели, да лежали – казалось, что всё хорошо!

– Облако, прости…

– Ладно… Ты ведь не знал…

Я смотрю в сторону – потому, что по щекам текут слёзы.

– Мне больно, Кирилл.

Облако опускается в пепел, отстёгивает от пояса коробочку индивидуальной аптечки и достаёт обезболивающее.

Сможет ли она идти? Ведь это наркотик!

Мне страшно, но я не могу заставлять её терпеть боль. Стою и смотрю, как игла входит в ногу.

Облако ложиться на спину и начинает смеяться.

От ужаса я не могу шевельнуться и забываю дышать.

С веток на нас осыпается пепел…

Облако приходит в себя и встаёт. Смотрит туманным взором.

– Кирилл, всё уже хорошо.

Мы выходим на дорогу. К месту, которое я уже ненавижу – к провалу.

И застываем на краю…

Просто осела почва. Глубина – метра три. Оказывается, тут никуда и не свалишься! И в ширину – метров десять, не больше.

Какой же я идиот! Что стоило вчера достать из костра палку, да подойти сюда!

Облако, как всегда, корректно молчит. Мне же, сказать ей нечего.

Вжавшись в скалу, мы идём по уступу. Я первый, скидывая пепел неуместной белой кроссовкой. Девчонка за мной.

Лишь бы она не потеряла сознание. Пусть глубина небольшая, но внизу камни. Да и вытащить её я навряд ли смогу, даже смотавшись за верёвкой на ЗКП.

Облегчённо вздыхаю, когда провал позади. Надо же, я могу радоваться!

– Облако, ты как?

– Всё нормально.

У неё всегда всё нормально. Железная девчонка.

– Кирилл! Погляди, Олень! Такой необычный: зелёный и полупрозрачный, как из каких-то кристаллов.

Поворачиваю голову.

Да, там олень. Самый обыкновенный, коричневый.

Что это? Повреждения глаз? Не похоже! Значит… Нет! Только не это! Мозг должен остаться неповреждённым… Может, действие обезболивающего?

Смотрю на Облако. Она улыбается.

– Кирилл? Что-то не так?

Надо её поспрашивать. О чём-нибудь, неважно о чём. Но я не могу – я боюсь услышать ответ. Слишком боюсь остаться один навсегда или разделить мир с безумцем.

Олень… А ведь, по сути, он уже мёртв, как и все остальные животные… Мифическое создание!

Над городом всё ещё стелется дым.

Вверх идти тяжело, и ужасно трудно дышать. Ноги ватные, руки – будто чужие. В глазах, в носу, на сухом языке вездесущая пыль.

Как хочется пить!

Я иду, словно робот. В голове пустота, а грудь разрывается от совершённой непоправимой ошибки.

Но ведь, всё ещё можно исправить! Сотня метров, и мы у дверей!

Сотня метров… Казалось бы – ерунда. Но не тогда, когда шагаешь полуживой по усыпанной жирным пеплом горной дороге.

Доносится хрип. Девчонка совсем задыхается.

– Облако?

– Пыль… Трудно… Дышать…

Поскользнувшись, Облако падает.

Наклоняюсь над ней.

– Мама… Мамочка…

– Облако, ты меня видишь?

– Мама?

– Облако, это ведь я – Кирилл!

– И что?

Пытаюсь её поднять. Она отпихивает руку.

– Я сама! – встаёт, нахмурившись. Делает шаг и падает вновь.

Опускаюсь возле неё на колени. У Облака разбито лицо.

– Кирилл? Где Котёнок?

– За пазухой, не волнуйся, – я вытираю кровь рукавом белой, когда-то, рубашки. – Разреши мне тебя понести!

– Нет! Я сама! Ты – неси Котёнка! – она поднимается и идёт.

Я пытаюсь помочь. Девчонка вырывается и визжит.

Опасаясь, что она опять упадёт, отстраняюсь…

Шатаясь, мы шагаем сквозь пепел и пыль, а в голове мелькают воспоминания…

Весь день мы проводим на яхте. Отец крутит штурвал, как отважный пират, а я хохочу. Потом лежу на борту, свесив в воду ладонь, пытаясь схватить ускользающие пенные волны.

А вечером на террасе, когда мы пьём сок из высоких запотевших бокалов и смотрим на заходящее солнце, отец протягивает мне странную чёрную сферу.

– Держи!

Осторожно беру с отцовской ладони непонятный предмет.

– Открой.

Я поворачиваю половинки.

– Что это? Глаз? Будто твой!

Держать на ладони отцовский глаз по-настоящему страшно.

– Модель. Откроет доступ к запасному командному пункту в горах. Внутри, в лаборатории спрятан нейрокомпьютер. Код: «1.009809». Запомнил?

– Да. Но зачем это мне?

– Перестань. Не прячься, не убегай от реальности. Ты уже взрослый, всё понимаешь. Правду придётся принять… И вот ещё что, Кирилл… – он вдруг прижимает меня к себе и выдыхает: – Прости…

«Не убегай от реальности»! А сам постоянно пьёт! Пьёт так, что мама не выдержала, и съехала на другую квартиру.

Но, я молчу…

Краем глаза, я замечаю, как Облако медленно опускается на колени и ложиться в пыль. Похоже, она скорее умрёт, чем попросит о помощи.

Как же обидно! Неужто, она меня ненавидит?

Наклоняюсь над ней.

– Облако? Облако!

Её губы тихонечко шепчут:

– Кирилл… Я немножечко полежу, и пойдём.

Просунув руки под тело, пытаюсь поднять.

Куда там! Я сам еле хожу.

На дисплее часов застыла цифра «15». Но непохоже, что мы возле ЗКП. Дорога, всё так же, идёт в гору. С одной стороны – скала, с противоположной – обрыв. Правда, в этом месте дорога чуть шире… Зачем? Чтобы могли развернутся машины? Значит, ворота где-то в скале?

Переворачиваю девчонку на спину, хватаю под мышки и волоку по пыли… До тех пор, пока на дисплее не загораются цифры «00».

И что теперь?

Осматриваю скальную стенку. Камни и камни…

Так… Ну и где же тут датчик? Как его найти на стене, если не знаешь, где искать? С другой стороны, отец ввёл в часы точные координаты, до метра. Значит, надо просто осматривать стенку, не двигаясь с места.

Или?..

Достаю из кармана чёрную сферу, вынимаю из неё модель отцовского глаза, и начинаю размахивать перед скалой, ощущая себя дураком.

Разумеется, ничего не происходит.

Наконец, замечаю малюсенькую точку глазка – она выше, на уровне глаз взрослого человека.

Блин! Мог бы и догадаться!

Прикладываю «глаз», и через секунду на одном из камней возникает проекция наборного поля.

Двигаю пальцем по цифрам…

– Забавное сочетание. У военных странное чувство юмора… – девчонка, шатаясь, стоит рядом со мной. И уже подобрала Котёнка.

– Слушай, присядь!

– Не командуй! Всё со мной хорошо!

Ну и чудо! Что с ней поделать!

Каменная стена отъезжает в сторону. Перед нами теперь бронеплита с рисунком, призванным вдохновлять и внушать трепет входящим: три шестёрки по кругу – лепестками цветка, и чёрный дракон, рвущий красного ягуара на части. Реализмом пожертвовали в угоду политике: флаг Западного Союза – чёрного цвета, у Азиатского Сопротивления – красный.