Текст книги "Сорок апрельских дней (СИ)"

Автор книги: Сергей Савенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Глава 37. Выбор

Эйприл проснулась от крика.

– Облако!

Кир пустыми глазами смотрел в небеса. Зрачки, как в прошлый раз, были расширены и не сужались.

– Кир?

Эйприл прижалась своими губами к его, но не почувствовала дыхания. Отпрянула назад, и, не осознавая, что делает, расправила Крылья.

Две чёрных тени взметнулись вверх, опали мальчишке на грудь, и Тьма проникла вовнутрь. Кир вздрогнул, изогнулся дугой, а потом закричал. Эйприл, содрогнувшись от ужаса, достала Крылья из тела и подняла к потолку.

– Что… Это что? – перепуганный мальчишка смотрел на трепещущие огромные тени.

– Мои Крылья. Помнишь стихи: «И чёрных два Крыла несут меня сквозь Тьму…» – Это про них! – она улыбнулась. – Не бойся, они вовсе не страшные. Они тебе помогли! – и Эйприл прижалась к мальчишке щекой.

– Теперь он в тебе? Дракон?

– Не совсем… Я и есть дракон.

«6:00»

Кир скинул девчонку с себя, вскочил с кровати и побежал.

Только смерть, только Эйприл, только хлопанье чёрных Крыльев…

Мир распадался на части… Кир мчался по осколкам крыши, по развалинам мира и по обломкам себя…

Но от смерти не скрыться. От мира не спрятаться, и не выйдет сбежать от себя самого.

Кир лежал на спине, на диване, а сверху сидела Эйприл.

Разве отыщешь счастье, просиживая дни на пустой планете? Твоё счастье – счастье других.

Они болтали ногами над бездной. На арке – там, где когда-то встретились, где впервые поцеловались.

– Эта надпись… Про то, что мир мёртв, и про одиночество…

Девушка повела плечами.

– Но ведь так было всегда, с начала времён…

– А ты? Как же ты?

– Я лишь отражение. Как и мальчишка рядом со мной.

– Думаю, тебе не шестнадцать. Ты уже взрослая.

Эйприл вскинула брови:

– Разве мне было шестнадцать?

Кир промолчал.

– Паучка в сети больше нет. – Эйприл нахмурилась. – Её скоро съедят?

Кир обнял девчонку за плечи.

– Что ты! Может, это вообще не она! Я его видел, он прячется от дождей.

– Видел? Ты не обманываешь?

– Конечно же нет!

– Хорошо бы… Но кажется, паучок – это всё же она… Девчонка…

Эйприл знала: во тьме не окажешься ни на секунду, её попросту нет. Есть только Тьма – совершенно другое. Есть только бесконечная многоликая жизнь.

И всё-таки, было немножечко страшно. Ведь смерть – это смерть.

Её миссия провалилась – иначе и быть не могло.

Её миссия удалась – а разве могло получиться иначе?

Она ощущала себя пустотой – пустотой в бесконечно живом океане. Деревья, цветы, облака были теперь только символами. Беседовать в таком состоянии было так сложно… Но Эйприл говорила, ведь знала: иначе нельзя.

– Знаешь какая с людьми проблема? Они думают, что существуют! – перехватив настороженный взгляд Кирилла, она поспешно поправилась: – Существуют, как автономные сущности. Как можно изменить что-то в судьбе, если изменять просто-напросто некому? Понимаешь?

Эх! Как же растолковать это Кириллу! Ведь он считает, что все его действия идут от него самого. Если он не видит того, что видит она.

Не видит, как мир раскрывается, разворачивается, плетёт тонкую паутину обстоятельств, чтобы заставить тебя совершить тот или иной поступок.

Тонкую, а не вырваться, не порвать!

В этом нет никакого насилия, ведь о твоём существовании мир и не подозревает. Для него есть только цельность – которая Кир, Эйприл и все остальные. Он реализует себя единственным, наилучшим способом.

Как объяснить Кириллу, что он выдумал себя самого?

Верный ответ – никак. Кому же захочется быть хоть и не до конца прочитанной, но уже написанной книгой.

– Апрель подходит к концу. Мне пора… Или нет… Смотря, что ты выберешь.

– Апрель? – Кир изумлённо взглянул на зимние снежные тучи.

– Апрель, – ничуть не смутилась девчонка. – Так что, решай: кто из двоих будет жить.

– Я?

– Ну а, кто же ещё?

– Потому, что такие Правила?

– Именно так! Мы не в силах нарушить баланс. Не прикидывайся, что это не знал!

– Но ведь смерть – это смерть! Всё по-настоящему?

– Да. И мне нечего больше сказать…

– Смерть…

– Не нужно бояться.

Кир вовсе и не боялся. Просто холод потёк по рукам и ногам, и затем – тело как будто исчезло.

– Я ведь не настоящая, я только твоё отражение. Сознание у нас одно на двоих.

– Я считал, у тебя оно общее с Маяком.

– И с тобой… Я ведь уже объясняла… Но, этого мало… Можешь дать мне часть себя, сделать цельной. Тогда я останусь с тобой до конца… Или наоборот – забрать жизнь у меня, расплатившись ей за спасение…

– Что же за часть?

– Самую для тебя дорогую – личность…

– Личность? – ужаснулся мальчишка. – Но без неё…

– Кир, поверь… Можно и без неё… Только это не обязательно. Мы её просто разделим, одну на двоих. Ты сам об этом мечтал, когда-то очень давно.

– Я?

– Да. Но забыл. Всё оказалось сложней, чем ты думал.

– Ты говоришь: «останусь с тобой до конца». Но когда он случится?

– Я много раз говорила, что времени нет. Значит, в будущее не заглянуть. Но Кирилл… Ты рассказывал про паука, значит всё понимаешь. Двое должны исчезнуть, чтобы дать жизнь человечеству.

– Я это тоже хотел?

– Не особо… – в этот раз Эйприл не стала врать.

– Выбор прост: принести жертву или ей стать… – Кир уставился в океан. Он очень хотел, чтобы девушка его как-то поправила. Но Эйприл молчала…

– Ты говорила, для жизни одного, непременно нужен второй!

– Обманывала. Ведь я непрерывно вру… – Эйприл вздохнула, острые плечики поднялись и опали. – Ничего не в силах поделать…

– И что же я должен…

– Написать на стене: «нет» или «да». Напишешь: «да» – я умру.

– Умрёшь? Тебя что, на куски разорвёт?

Эйприл взглянула на мальчишку так, будто впервые увидела, и грустно сказала:

– Для тебя это имеет значение?

Долго молчала, глядя в безбрежную даль, а после – отклеила наушники и протянула Кириллу:

– Возьми.

Кир понял, что она догадалась, и больше не мог посмотреть ей в глаза.

В Логово Кир не пошёл. Невозможно было лежать рядом с мёртвой девчонкой.

Он спустился к чёрной воде и просидел на камнях до утра.

– Эйприл, почему ты меня ненавидишь?

– Ненавижу? Ни капельки! Хоть ты меня и убил.

«Не могла сказать раньше! Не оставила времени на размышления!»

Впрочем, как он давно убедился, у девчонки были свои отношения со временем.

Разумеется, Кир понимал: будь у него даже вечность – ничего бы это не изменило.

– Зачем ты убил меня, трус?

Она знала всё наперёд.

Не сначала. Но в какой-то момент – поняла.

Он думал, что Эйприл не отвечает взаимностью на любовь, а оказалось – он не имел о любви ни малейшего представления. Ничего о ней и не знал.

– Ничегошеньки…

Снежинки крутились в воздухе, падали на ладошку и умирали.

Нет, это не смерть – они превращались в капли.

Эйприл, подняв глаза, ещё раз взглянула на алые буквы.

Она сама пожелала.

Стать конопатой девчонкой с обгоревшими под солнцем ушами. Дышать терпким воздухом и трястись от ветра, пробирающего до костей.

Ощущать.

Помочь жукам, никогда не существовавшим, и перепуганному мальчишке. Ведь страдали они взаправду.

А любить не хотела. Зачем, если любовью она и была?

Теперь пожелал Кирилл. И всё, что осталось ей – перестать придумывать Эйприл.

Что ж, пора…

Она развернулась. Пошла – неторопливо, неслышно, как призрак.

К центру Станции. К Излучателю.

Шмыгнув носом, она влезла на прислонённый к чёрному кубу тяжёлый серебристый велосипед и покатила сквозь снег…

Когда ноги перестали доставать до педалей, остановилась.

Опустила седло. Сняла и повесила на ветку чужую огромную куртку. Поехала дальше – медленно, после – быстрей и быстрей. По бетонной дорожке, усыпанной жёлтыми листьями, через жаркую летнюю степь, по мосту, громыхавшему будто драконья спина – в ту весну, где у лунного озера её ждал любимый.

Кирилл.

Лунное озеро

Луна лишь одна. Остальные – всего лишь её отражения…

Живая ночная тишь, серебристые облака…

На стрелах громоотводов, пронзающих тьму – кровавое пламя…

Уже не понять, где Облако, где Луна…

Девушка-друг… Разве это возможно?

Нет на свете девчонок-друзей!

– Кир? Поедем вечером смотреть серебристые облака? Не хочу упустить! Вдруг, испытаний больше не будет.

Серебристые облака… На большинстве планет – это редкость. На Дзете их не бывает совсем: лишь испытания дали местным возможность увидеть в небесах это чудо. А мне – заметить чудо не в вышине, а рядом с собой.

Своё Серебристое Облако.

Как же всё связано: жизнь и смерть, уродство и красота! Если бы не война, я никогда бы не оказался на Дзете и не встретил бы Облако. Ради чего бы я жил?

Кто знает… Придумал бы какие-то цели…

Слепой от рождения не тоскует по небу и солнцу, по цветам и девчонкам – он даже не знает, что потерял. Так и с любовью. Пока её нет – не страдаешь, не ведая, что без неё – смысла нет.

– Вдвоём?

Она улыбается, чуть смущённо. Отводит глаза и немедленно смотрит опять. Кусает губу, поправляет лунные волосы, и, наконец, произносит:

– Вдвоём. Почитаю тебе стихи.

Вокруг меня множество лун: в туманной глади воды, в стёклах гидроузла, в хроме труб, идущих к насосной.

На деле, у Дзеты она лишь одна. Остальные – её отражения…

Живая ночная тишь… Серебристые облака… Кровавые заградительные огни на антеннах, на громадах разрядников Гюйгенса, на стрелах громоотводов.

Велосипеды в чёрной траве: мой – топовый, рядом с её развалюхой.

И наша одежда.

Огромные фиолетовые глаза, ждущие и напуганные. Ресницы, будто пушистый снег. Белые локоны на плечах. В призрачном свете Луны – точно отлитое из платины, не совсем созревшее, но дрожащее от желания тело.

– Кирилл…

– Облако…

Уже не понять, где Облако, где Луна…

Девушка-друг… Разве это возможно? Нет на свете девчонок-друзей!

Глава 38. Тень

«6:00»

Чёрный будильник остановился или застыло время? Шло ли оно вообще или мне только так казалось?

Эйприл утверждала, что никакого времени нет…

Кир подошёл к хрустальному дереву – так и не выросшей башне накачки. В паутине, натянутой среди прозрачных ветвей, копошились маленькие паучки.

Что-то коснулось ноги. Потёрлось.

Кир опустил глаза.

Облако.

Милый белый котёнок с кисточками на ушах. Память о гостье, подтверждение тому, что история всё же была.

Он протянул руку к очаровательной мордочке, желая вновь ощутить чьё-то тепло. Вылезшие из-под шерсти белёсые тонкие нити затрепыхались в поисках жертвы.

Но Кир не боялся. Он теперь понимал, Тень – не инородное зло. Тень – то, с чем он не смирился, что не сумел принять и отторгнул, уж слишком оно было жутким.

Тень – это он сам.

Сколько ни убегай от себя, от правды не спрятаться. Если не примешь собственный страх и агрессию, пострадает другой.

Белёсые нити скользили по руке – выискивая поры, ощупывая. Было неприятно и немного щекотно, но Кир не сопротивлялся… Один за другим отростки входили под кожу и двигались дальше – быстрей и быстрей. Они утолщались – и вдруг, с оглушающим рёвом, из тщедушного тельца вырвалось нечто столь чужое, что обыденное сознание было не в состоянии его воспринять. Кир только заметил мелькнувшие пасти, щупальца, когти – и тварь исчезла.

В нём, внутри.

В нос ударили запахи плесени, тины, мокрой земли и гнилья.

Кир понимал, что это – всего лишь фантазии. Тень не имеет ни цвета, ни формы, ни запаха. Теперь, когда она стала частью его самого, её уже не обнаружить.

Тень теперь – это он сам.

Получивший свободу котёнок потянулся и благодарно мяукнул. Из странного Облака, он стал обычным Котёнком – из тех, что любят носиться за бантиками, не помышляя ни во что превращаться.

Глава 39. Пустота

«6:00»

В светлеющем небе одиноко сияла Утренняя Звезда.

Венера. Она возвратилась домой.

Другой не спасает от одиночества, наоборот – лишь его подчёркивает. И всё же, он нужен – этот другой.

Снежинки танцевали во влажном воздухе. Опускались на щёки и умирали, превращаясь в капли.

Кир сел на холодный бетон. Поёжился, стараясь получше укутать спрятанный под рубашкой белый комочек. Вставил наушники – они не держались, и Кир старался не шевелить головой. Отдал мысленный приказ: «включить»…

В её музыке не было тьмы, смерти и шелеста черных крыльев. Только свет, только новая жизнь. И самое странное: Кир понимал, что в другом времени, а может быть даже не в этой реальности, эту мелодию он уже слышал.

Музыка Эйприл была столь же запредельной и ускользающей, как и её стихи: вдали грохотал прибой, ветер свистел в антеннах и хохотала девчонка… В звуках этого смеха, звенящего вешним ручьём, Кир услышал историю…

Кир зябко поёжился. Всё виделось ложью: пожухлая трава, треснувшие дорожки, ржавые фермы, и даже – он сам. Истиной была только музыка, только Эйприл.

Девчонка, которая так мечтала стать настоящей.

Подняться бы ветром к свинцовому небу, покружить над безжизненной степью, над чёрным океаном и ржавыми скелетами антенн! Из последних сил разбежаться, и, врезавшись в серую глыбу Преобразователя, рассыпаться тысячей звонких осколков!

Но это уже не в его власти. Выбор был сделан.

Маяк начал запуск корректировочных процедур.

Нужно было привести в порядок «пространство». Пусть апрель снова станет похож на апрель!

Персонажам требовались изменения «памяти», «личности», «внешности». Условно говоря, разумеется – ведь «видели» они только то, что им разрешалось, и «думали» так, как им было позволено. Стонали от придуманной боли и мук мнимого выбора.

Возможно, кому-то – тому, кто наивно считает себя свободным и настоящим, всё это показалось бы скучным.

Возможно. Но, не Кириллу, не Эйприл, и не Маяку.

Прелюдия

«Но воздастся нам всем по вере,

И вопрос будет задан вслед:

Ты виновен в своих потерях? –

И придётся давать ответ…»

Елена Rain

«Мама, нас обманули:

На небе лишь только звёзды»

Дельфин

В степи дышится легче. Огненный ад позади.

Не лучшее воскресенье…

Выбраться из города было непросто: проспекты, казавшиеся раньше просторными, сжимали в тиски. Война виделась неизбежной, и город строили с этим расчётом – так, чтобы, когда сложатся здания, остались проходы для техники.

Но всё хорошо на бумаге. Когда первые этажи, в которых были расположены магазины, дышат огнём, а ты мечешься среди пылающего асфальта и оплавленных фонарей, когда сверху капают капли металла и сыплются осколки лопнувших стёкол, когда едкий дым застилает глаза, на чьи-то радужные теории тебе наплевать.

Сколько к войне ни готовься, она ужаснёт и размажет. В мирное время не выйдет представить войну. Она, как инсульт: вчера ты носился с внуками по лужайке, размышляя о том, сколь восхитительной может быть жизнь, а сегодня – лежишь на полу, лицом в омерзительной луже, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой…

Мы выбираемся на автостраду. Самое страшное позади. Мы не сгорели, не провалились в разлом, на нас не обрушилось здание. Скоро начнётся лес, а после – поднимемся в горы, где воздух станет совершенно прозрачным. Жаль, только на первый взгляд. В действительности, в нём полно радиоактивной пыли.

Снимаю с лица сделанную из рукава повязку – мокрую, с чёрным пятном сажи по центру. Отбрасываю в сторону. Облако снимает свою, мнёт в руках, а потом говорит:

– Кирилл, а из чего мы сделаем новую?

– Зачем? Дыма тут нет.

– А радиация? Пыль.

– С маской или без – смертельная доза. Но, если без – проще дышать, быстрее дойдём.

– Но ведь киберврачу, о котором ты говорил, будет проще нас вылечить, если в организм попадёт меньше активных частиц!

– Нет! – вру я девчонке. – Ему всё равно. Выбрасывай маску.

Облако закусывает губу, но подчиняется.

Она меня отчего-то побаивается – давно, с первого дня в Проекте.

Почему? Видит нечто ужасное? Скрытую от меня самого изнанку души?

Целая колонна автобусов. Одни на дороге, другие в кювете. Стёкла разбиты, из окон свисают тела.

Дети. У нас ведь курорт. В каком-нибудь лагере закончилась смена.

Шагаем мимо. Пытаемся не смотреть, но ничего не выходит.

Детские руки с чёрной полоской земли под ногтями и парящими над ней облачками, от нехватки в пище белка. Бурые дорожки свернувшейся крови.

Да, эти люди видели искры поярче моих, в момент, когда мезоны крушили их мозг и сетчатку. Скорее всего, сразу сошли с ума и ослепли.

Облако садится на корточки, обхватывает руками голову.

– Кирилл… Подожди… Сейчас…

В городе мы видели всякое, но там не было времени думать. Мы были как два биоробота, нацеленных только на выживание. В голове – лишь звенящая пустота.

Того, кто убил всех этих детей рядом нет, потому я срываюсь на Облаке:

– Но ведь, всеобщая смерть для вас не трагедия. Вы думаете: все они переродятся. В бактерий теперь, не иначе! И – всё сначала!

Она задирает голову.

Сколько во взгляде ненависти!

– А по-вашему, все отправились в лучший мир! Судный день, которого все так ждали, наконец наступил. Можно сказать, повезло!

Ещё чуть-чуть, и мы вцепимся друг в друга, как звери. Но, она берёт себя в руки:

– Хватит! Пошли!

Задираю голову.

Здесь уже нет клубов чёрного дыма, и я вижу, как высоко в мезосфере сияют частицы противоракетной защиты – будто яркие серебристые облака. Если бы не они, мы сгорели бы в термоядерном пекле. А так, с неба упали лишь кассетные мезонные заряды. Полгорода уцелело. Кончено же, без людей – мезоны легко проникают сквозь стены.

Серебристые облака… Защита оказалась картонной, ведь без разницы, от чего умирать, от ракет или мезонных бомб. Я же, стану теперь их поклонником. Почему бы и нет, раз обязан им жизнью? И жизнью любимой девчонки – которую, по совпадению, тоже звать Облаком.

Естественно, у неё есть и настоящее имя. Но участникам Проекта раздали другие: Солнце, Звезда, Метеор – и вышили их на форменных белых рубашках. Мне прозвища не досталось, просто Кирилл сократили до Кир. «У тебя и так отличное имя – короткое, хлёсткое, будто выстрел из лука!»

Жаль… Мне хотелось сделаться Ветром. «Ветер и Облако» звучит куда лучше, чем «Облако и Кир».

Впрочем, Облако по натуре своей – одиночка. А я навсегда запомнил тот разговор с отцом…

«Да, вот ещё что… Ты поменьше бы слушал девчонок. Не для того девчонки на свете, чтоб слушать их трескотню. Если уж быть объективным, мужчина здесь только один. И всё же, послушай меня, как мужчина мужчину… Девчонки делятся на две неравные части. Очень неравные. На тех, кому на тебя не плевать, и на всех остальных. И совершенно неважно, что остальные – безумно красивы! Ты меня понимаешь?»

Я понимал. Вот только, принять эту истину было непросто. И всё-таки, мне удалось.

Облаком я восхищаться не перестал, но настоящим другом мне стала Луна – конопатая девочка, с жёлтыми, как одуванчики, волосами и синими, как небо, глазами. Невысокая, выглядящая лет на тринадцать. Имя Луна ей не шло, она больше походила на Солнце – неунывающее и озорное.

Теперь Облако вместе со мной.

Как это странно!

Но по-настоящему странно, что Луны больше нет.

Нет… Совсем нет, нигде… Как это можно представить?

Они же её и убили – дядя, сбросивший бомбы, и отец, который их разработал.

Они так любили рассказывать про врагов. Объяснять, что те – вовсе не люди, а грязные извращенцы, и приводить повергавшие в трепет подробности. Обещать, что от них защитят, нужно лишь затянуть пояса, ведь бомбы важнее еды.

Теперь в мире нет никаких извращенцев и не осталось врагов. Стал ли он лучше?

Думаю, это я во всём виноват. Нужно было набраться смелости и пойти против взрослых. Сказать отцу: «Немедленно прекрати! Так жить нельзя!» Выкрикнуть дяде: «Я не нуждаюсь в защите!» Ну а маму, просто обнять…

В Проекте, я – единственный местный. Мне завидовали из-за того, что каждую субботу я отправлялся к родителям. Но такой ли уж это был плюс?

– Облако, как тебя на деле зовут? Теперь можно сказать.

– Можно. Вот только зачем? Уже нет нужды в человеческих именах. Пускай лучше так и останется…

– Кажется, ты не особенно любишь людей…

– Ты очень догадлив.

– Думаю, мизантропу должно быть сейчас хорошо – одному на целой планете…

Она зыркает так, что я умолкаю.

– Думай поменьше!

Всё же, она задавака! Впрямь, будто облако: белая и недоступная. Таинственный альбинос, с нежной кожей и фиолетовыми глазами. Но внешность – не самое странное.

По-настоящему необычна её голова, работающая, словно компьютер. Облако ничего не забывает, и знает, кажется, обо всём во Вселенной. Умножает в уме восьмизначные числа и способна вручную рассчитывать курс корабля. Если бы не её необщительность, быть ей Командиром. А так, только Старший Пилот.

И всегда на её исцарапанных бёдрах – белоснежный котёнок, своенравный и очень противный, норовящий царапнуть исподтишка. Не котёнок, а ягуар или даже дракон!

Угораздило же влюбится в эту девчонку!

Однажды она заявила, что в моей голове компьютер! Видите ли, в моей, а не в её!

«Ты так смешно говоришь! Заумно и без эмоций, как робот какой-то. Знаешь, когда-нибудь, чтобы расширить возможности человека, начнут имплантировать в голову чипы. Эти новые люди и станут так разговаривать!»

Я ответил ей: «Глупости! Болтать им будет не нужно: что стоит встроить антенну, объединив людей в сеть. И вообще, к тому времени разовьются нейрокомпьютеры, и не будет людей. Передав эстафету развития, мы канем в небытие».

Вышло иначе. Не будет ни людей с чипами, ни нейросетей.

Не будет будущего. А вот про небытие, я тогда угадал.

Но разве Вселенная не обязана усложнятся, а не откатываться обратно, к гелию и водороду?

Пожалуй, Вселенная никому ничем не обязана. И, не стоит судить по одной планетке. Вспыхнула на ней искра разума, да и погасла. Что с того? Может, в Галактике это случается постоянно!

Звёздных экспедиций не будет, и – освоения Галактики. Не будет земных колоний, курортных планет с восхитительными названиями. Не случится, наверное – к лучшему, даже межзвёздной войны.

Двадцать второй век стал последним.

Оборачиваюсь. Облако топает по дороге, на фоне горящего города. Что-то она выдыхается, отстаёт…

Вытираю пот рукавом. Шеврон – золочёный квантовый чип, знак корабельного Электронщика, царапает лоб.

Я всегда мечтал быть Пилотом – ведь только они видят звёзды, в своей сферической рубке, покрытой экранами с внутренней стороны. Глупо потратить десятилетия на полёт и не увидеть звёзд.

Но руководству плевать на чьи-то мечты. Одно лишь участие в Проекте им видится невообразимой удачей.

«Развивать нужно способности, выявленные тестами и нейросканером. Каждый должен быть на своём месте».

И никому ничего не докажешь! Хоть вой! Дай таким людям возможность – построят тоталитарное общество, в котором твоё положение будут определять результаты сканирования.

Впрочем, доказывать некому. Умерли пацаны, что готовились стать Пилотами. Я видел, когда выходил на поверхность. Так что вопрос, кому повезло!

Наверняка мы не одни на планете. Возможно, выжили миллионы. Да только, не всё ли равно? Построить цивилизацию после подобной войны можно лишь в идиотских романах. В тех, где герои стреляют по крысам-мутантам.

Животные тоже умрут за неделю-другую – за то, что стали ступенькой на пути к Человеку разумному. Останутся лишь тихоходки.

Жаль… Всех жаль.

А мы – будем жить долго. По-настоящему долго. Облако ещё об этом не знает. Не хочу её слишком пугать.

Мы были в самой глубокой части Полигона, внутри «звездолёта» – макета один к одному, когда перед глазами замельтешили какие-то искры. Я зажмурился, но искры не исчезали, будто рождались внутри головы. Не задумываясь – алгоритм действий в критических ситуациях отрабатывался тысячи раз, я зафиксировал время: «6:00». И только потом посмотрел на Облако.

Та лихорадочно моргала. Выходит, не только у меня этот глюк!

В ту же секунду пол начал уходить из-под ног, по потолку побежали трещины, а на пульт Старшего Пилота посыпалась пыль.

Тогда я всё понял. Ведь история началась ещё две недели назад, когда мой рехнувшийся дядя сбросил бомбы на один из их городов. С тех пор, напряжённость лишь нарастала.

Облако расширила без того большие глаза и тихонько спросила:

– Кирилл? Это то, что я думаю?

Так и сказала: «Кирилл», а не «Кир», в нарушение регламента.

В тот момент я её и обнял, ведь мне нечего было ответить.

Она не сопротивлялась. Уткнулась в плечо и сопела.

– Как думаешь, это везде?

– Облако… Мы в столице, под зонтиком противоракетной защиты. Везде куда хуже.

Потом, мы долго искали отрядного котёнка. Лазали по всем палубам подземного «корабля».

– Котёнок! Котёнок! – так уж его прозвали. Просто, «Котёнок».

Перепуганное создание залезло в «реактор» и злобно оттуда шипело, а в кармане у Облака откуда-то взялась колбаса.

– Кирилл, мы ведь не будем выходить на поверхность? Надо ждать, пока спадёт радиация.

– Разумеется. Нам повезло: здесь есть пища, вода и энергия.

Конечно, мы бы там и сидели, если бы из-за взрыва системы пожаротушения не случился пожар.

Не такие уж мы оказались везучие.

Пришлось выбираться наружу… Идти мимо наших девчонок: сероглазой задиристой Эйби и маленькой Ленки, рыжей взбалмошной Кати и звонкого Колокольчика.

И мимо Луны…

Они были столь разными, наши девчонки… И вместе с тем, друг на друга похожими. Не внешне, конечно. Внутри…

Сперва мы наткнулись на Ленку, и Облако закричала – с ней они были подружки.

Чёрная чёлка в густой красной луже. Раскосые глаза и выстриженный затылок.

Ленка «наша», хоть у неё азиатская внешность. Облако – наоборот.

Это так странно!

А вот Катя с Облаком не поладила, хоть они были похожи: обе плевать хотели на порядок и форму. Катя носила джинсовые шорты и пирсинг в носу, а Облако – красный чокер и гольфы со смешными зверушками. Обе были незаменимы, и руководство смирилось. Облако даже приволокла ховерборд, запрещённый в странах Союза.

Наши девчонки…

В лесу совсем хорошо. Воздух напоён ароматами прелых листьев и хвои. Мы поднимаемся выше и выше по горному серпантину. Будь я один, попробовал бы пролезть сквозь кусты напрямик. Но даже на асфальтированной дороге Облако отстаёт…

– Кирилл, подожди! Пожалуйста. Давай пять минут отдохнём.

– Хорошо.

– Попьём?

– Вода же заканчивается! А нам идти и идти!

– Ну пожалуйста! – она делает домиком белые бровки и нетерпеливо притоптывает на месте.

Я выкручиваю дозатор и протягиваю бутылку из-под жидкого мыла.

– На!

Девчонка делает несколько жадных глотков и удивлённо переворачивает бутылку. В пыль падает последняя капля.

– Всё! Тебе ничего не осталось! Не рассчитала, прости… – у неё на губах появляются радужные мыльные пузыри – после электромагнитного импульса встали насосы, промыть бутылку не удалось.

Не могу сдержать смех.

– Ничего, дойду.

Облако остервенело кидает бутылку о землю. Экопластик брызгает тучей осколков.

– Б**ть, б**ть, б**ть!

Вот уж не думал, что эта девчонка умеет так выражаться!

– Не истери! Отдыхай! – говорю я строго. Но, конечно, не злюсь. Ей давно надо было как-нибудь разрядиться.

Мы стоим и таращимся на долину. На бухту – ту самую, где чуть не погибла в трубах Луна. Если б не я…

Облако вдруг говорит:

– Волны, словно барашки.

Ну и глупость сказала Старший Пилот! Но, я пытаюсь её поддержать:

– Как белые стада…

Над городом стелется дым. Огонь перекинулся на городской сад, в котором волшебным апрельским деньком мы гуляли с Луной. Мои обожаемые платаны, фонтаны и домики с витражами, даже полосатая башня древнего Священного Маяка, на вершине которого мы впервые поцеловались – всё теперь превратится в руины и пепел. В мире не хватило места для волшебства.

Найти бы способ вернуться из этой пустыни в апрель…

Стоп! Я ведь к нему и шагаю, к этому способу. Иду сквозь пустыню, навстречу цветущей весне. Туда, где смеётся Луна. Туда, где в жизни есть смысл.

Но не факт, что захочется остаться на весеннем Маяке навсегда. Даже лучшие моменты надоедают, и люди начинают выискивать счастье в каких-нибудь глупостях. Уходят из уютных квартир в ледяные палатки, бросают жён и детей, устраивают войну.

– Всё от излишне хорошей жизни!

Облако хмыкает.

– Сомневаюсь… Но знаешь, я не удивлена. Лишь удивляюсь, отчего это не случилось раньше.

– Случилось бы! Хвала Пророку, принёсшему Тексты Посланника! «Не плодитесь и не размножайтесь!» – и я осеняю себя Знамением, как и следует поступать при упоминании Священных Имён.

– Не надоело? Ведь ты – Электронщик, хакер! А ведёшь себя, как бабка или дикарь! Как сопля! К тому же, путаешь причину и следствие: думаешь отчего, когда мир стоял на пороге войны, случайно обнаружились Тексты?

– Всё в мире разумно!

– Ага! Расскажи это миллиардам, сгоревшим в воскресное утро.

– Живы их души…

Она упирает руки в бока.

– Душа? Неужели? И что же, по-твоему, это за хрень?

– Отражение большего в меньшем.

– Большего в меньшем? Ну прямо в точку! Скажу тебе, как математик, – она хохочет так, словно меня ненавидит. – Та штука, которую ты считаешь собой – не ты, а всего лишь модель. «Живёт» этот смоделированный мозгом «Кирилл» – в модели мира, тонущей в океане тебя настоящего. Вот и чудится, что «большее отражается в меньшем»! – Облако плюёт на бетон, совсем рядом со мной. – Разглагольствуешь о душе! Но сейчас, ты – малюсенькая модель, набор реакций. Давай, выбирайся оттуда! Всплывай!

Облако расстёгивает шортики и присаживается. Ловит мой изумлённый взгляд.

– Всё! Нет больше правил! Умерли вместе с людьми! – в её голосе звучит обида и злость.

Тоже, придумала способ отомстить человечеству! Продемонстрировать отношение. Девчонки…

Некому демонстрировать, некого уже ненавидеть.

Всё-таки, я отворачиваюсь – нужно оставаться мужчиной даже на радиоактивной помойке. Человеком, в лучшем смысле этого слова. Ведь мы не животные – так сказано в Текстах!

Всматриваюсь в дымящиеся руины. До ушей долетает журчание.

Как хочется пить!

Да, не животные…

Наверное…

Небо заволокло такими тяжёлыми тучами, что теперь оно кажется твёрдым. Будто над нами зависла вторая, похожая на пекло, планета.

– Облако… Я не особенно понял, что ты хотела сказать…

– Только то, что люди в восторге от смерти. Им представляется, что за жизнью следует смерть, а значит она – её цель и итог. Знали бы они, что никакой смерти нет, есть только вечная жизнь!

Я осеняю себя Знамением, услышав про Вечную Жизнь. А она продолжает:

– Представь, если бы не убили Пророка! Никто бы о нём и не вспомнил!

Мир вдруг становится красным. В ушах бухает сердце. Рука, сжавшись в кулак, бьёт Облако по губам. Я падаю перед девочкой на колени и заливаюсь слезами.

– Прости, прости, прости!

– Ничего, я всё понимаю… Это не ты виноват…

Мне на щёку падает кровь из разбитой губы.

Часы выдают мелодичную трель.

«17:37»

Облако говорит:

– Никаких Ритуалов!

– В смысле?!

Она декламирует:

– «В случае, если болящий просит, а грех берёт на себя…». Я прошу.

– Ты не моей веры!

– И что?

– Не болящая!

– Кирилл, мы умираем.

До чего же непросто с ней спорить!

– Ладно, но грех на тебе…

Минут десять мы монотонно шагаем, потом она заявляет:

– Зачем, по-твоему, выполнять Ритуал точно в 17:37, и нельзя пропускать?

– Не знаешь о времени Второго прибытия?

– Смешно… Нет, Кирилл. Мозг устроен так, что чем чаще сигнал проходит по синапсам, тем прочнее связь. То есть, вера. Это – о важности регулярных молитв. Ну, и про точное время: раз подчинился бессмысленному приказу, подчинишься и новому, более странному. Без размышлений и колебаний.