Текст книги "Сорок апрельских дней (СИ)"

Автор книги: Сергей Савенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

Земля

– Да уж, с отцами нам повезло.

– Ну да… Твой хоть родной…

Мы с Мэйби сидим, свесив ноги в пропасть, на южной арке земной Станции Гипермаяка. На остальные мы даже не залезали.

Далеко внизу, под обрывом, вяло плещется океан. В воздухе висит удушливый запах водорослей и горечь от перегретых листьев полыни. Добавляет тоски понимание, что мы – в самом интересном и оживлённом месте планеты.

Я и подумать не мог, что юность – теоретически, самое лучшее время, будет похожа на скучную старость!

В мой первый прилёт, Земля мне понравилась. Сейчас, после бурной жизни на Ириде и приключений на Диэлли, мне кажется, будто я оказался в застывшем загробном мире.

Ни дуновения ветра, ни облачка. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых, лишь гул одинокой Станции над сухими волнами бескрайней степи. Выжженная безжалостным летним зноем трава, да метёлки самоопыляющихся растений.

И это – колыбель человечества? Даже в засеянной трансгенными растениями Арке, жизни побольше!

– Знаешь, недавно он мне рассказывал, что я уже взрослый, равный ему.

– Равный? – Мэйби хохочет. – Для отца, ты всегда только сын!

После приземления, нас сутки держали запертыми в каюте, в то время как военные разгружали корабль и развёртывали оборудование.

«Ни к чему тебе путаться под ногами!»

Оборачиваюсь, чтобы ещё раз взглянуть на полусферу жилого купола, выращенную прямо на территории Станции, возле другой полусферы – оголовка шахты, ведущей к нейросети Маяка.

– И что мы теперь будем делать, без реверс-процессора? Разгуливать по степи, любуясь колючками? Разве он не понимает, что в одиночку ему Маяк не взломать?

– В одиночку? – Мэйби снова хохочет. Умолкнув, таращится вдаль, лаская котёнка.

– Что я смешного сказал?

Она пристально смотрит в глаза, как учитель на глупого школьника.

– Кирилл, Маяк никому не взломать! Это выглядит, как попытки лабораторных мышей манипулировать человеком.

– По-твоему, мы – мыши?

– Нет. Пропасть между человеческим мозгом и нейросетью Маяка значительно больше… Это факт, Кирилл. Он не изменится от твоего к нему отношения. Потому, его стоит просто принять.

– Откуда тебе это знать?!

– Это очевидно. Но эмоции мешают вам с отцом это понять.

Я замолкаю. Что тут скажешь? Здесь, наедине с пустотой океана, небес и степи, осознаёшь, насколько ты мал.

– Значит, конец?

– Не обязательно. Понимаешь, не всегда нужно что-либо делать. Иногда, нужно только лишь ждать.

– Ждать? Чего?

– Не имею понятия. Но чувствую, что больше от нас ничего не зависит. Если, конечно, когда-то зависело. Всё уже хорошо. Мы там, где нам и положено быть. Теперь, нужно ждать.

– Думаю, знаешь ты больше, чем говоришь, – цежу я сквозь зубы.

– Не больше, чем ты. Только чувствую.

В окружившей меня со всех сторон пустоте, даже не получается разозлиться…

Фаза четвёртая: «Вселенная». Глава 31. Любовь

«Не говори, что я уйду завтра —

Даже сегодня я все ещё прихожу.

Посмотри: каждую секунду я прихожу,

Чтобы стать почкой на весенней ветке,

Чтобы стать маленьким птенцом с только что оперившимися крыльями

И учиться петь в моем новом гнезде,

Чтобы стать гусеницей в центре цветка,

Чтобы стать изумрудом, спрятанным среди камней.

Я прихожу чтобы смеяться и плакать,

Чтобы страдать и надеяться.

Ритм моего сердца – это рождение и смерть

Всего живого»

Тхить Нять Хань

Тучи вновь разогнало. Кир вглядывался в прозрачное небо…

«Странные дни отражаются в диковинных сновидениях. Я умираю наяву, умираю во сне. Или, это всё-таки прошлое, которое отражается в настоящем? Сны или явь – между ними нет разницы. И там, и тут, всё просто случается. А я ничего не могу с этим сделать, не могу ни на что повлиять… Сновидения даже реальнее! В них куда больше смысла!»

– Знаешь что, Эйприл… А ведь во сне, когда я взглянул на обрыв с южной арки, там не было дома смотрителя…

– Зачем на Станции нужен смотритель? Это Маяк присматривает за человечеством, не наоборот!

– Значит, я такой же, как ты?

– Кто ты, мне неизвестно. На этот вопрос каждый должен ответить сам.

Безвкусный салат, да безвкусные разговоры…

– Как думаешь, куда Маяк ведёт человечество?

– Да никуда! Он лишь контролирует… Возьми, например, человеческий мозг. Чем в нём заняты новые зоны? Обслуживанием старых – тех, что уже доказали свою эффективность. Решить, как достичь результата – вот задача рассудка. Ради удовлетворения глобального, сильного желания, он может подавить сиюминутное, слабое. Но мотивирует только инстинкт! Так и Маяк, хоть устроен сложнее людей, хотеть ничего не умеет.

– Значит, людям самим нужно выбрать свой путь?

– Не думаю, что они на это способны…

Эйприл следовала за Кириллом, как тень, и постепенно она поняла, что любовь – это вовсе не стремление быть рядом, отражая в себе другого. Это не страсть обладать кем-то, как вещью, жадно высасывая из другого частицы и заполняя свою душевную пустоту.

Любовь – совершенно иное.

Привычный мир – мир, который она знала, взорвался, исчез, а на его месте появилась другая реальность, в центре которой была вовсе не Эйприл. Девчонка-снежинка стала лишь вещью, одним из миллионов фальшивых бездушных предметов, окружавших Кирилла – единственного живого и настоящего.

Вдруг оказалось, что люди делятся на две очень неравные части: на тех, кто думает о завтрашнем дне, деньгах и работе, лайкает в Сети лица и задницы, рожает и воспитывает детей, кушает сладкую куршуму, персики и райнель, запивая всё это «Квайфом» – и на тех, кто любит. Ведь никакие дела несовместимы с любовью.

Сколько же у людей желаний! Но, когда любишь, остаётся только одно.

Стало понятно, что раньше, все эти бесконечные дни, она не жила, ей только так казалось.

Так вот о чём все эти книги, песни, стихи! Большинство этого и не узнает, принимая свои влюблённости за любовь и недоумённо покручивая пальцами у виска, читая сонеты.

А ведь не останови её Кир тогда, в самом начале, уйди она с Маяка – ничего бы и не было.

От этой мысли становилось не по себе.

Хотелось лишь одного – отдать жизнь за Кирилла, умереть вместо него.

Да, они не могут быть вместе. Даже будь он способен на настоящие чувства, это попросту невозможно – они ведь, по сути, антагонисты. И хотя отсутствие всякого будущего, вонзалось в сердце острым ножом (царапало льдинкой сердце?), Эйприл ни за что – ни за что на свете, не хотела бы повернуть время вспять.

Если узнал любовь, если стал одним из немногих избранных, посвящённых в главную тайну – не захочешь её забыть, стать одним из пошлых бесчувственных манекенов.

Но по своей сути, по самой глубинной природе, Эйприл была не цельной. Приходилось всё время заимствовать кусочки Кирилла. В этом и заключалась трагедия: она хотела лишь только давать, но вынуждена была забирать.

И было ещё одно.

Понимание, что это ещё не конец, а только начало. Ведь чувство к мальчишке показало ей правду, уравняло её с окружением, указав на её настоящее место – рядом с травой, деревьями и облаками, и она полюбила их ещё больше. Эйприл поняла, что любовь не имеет границ, она их стирает, ширясь, заполняя собой всё вокруг. И можно взять, да и стать этой безличностной безграничной любовью. Это вовсе не сложно, требуется только одно – захотеть.

А как не захотеть, если уже ощутил этот сладостный вкус растворения!

Дневники

Мы сидим на скамейке рядом с бетонной полусферой, возле входа на территорию Станции. Отец называет её просто: «Шлюз», ведь внутри – интерфейсы для подключения к нейросети Маяка.

Мои пальцы порхают над клавиатурой ноутбука – от нечего делать, пробую оптимизировать код. Ветер срывает с ветвей угловатые кленовые листья, и в воздухе кружит осенняя жёлто-оранжевая метель.

Пинаю один из кабелей, змеёй тянущихся от жилого купола к Шлюзу.

– Зачем это всё?! Нельзя было развернуть купол за ограждением? Он считает, на Станции мало антенн?

Последние пару недель, я ни разу не видел отца: он не выходит из своего помещения.

До наших ушей доносится звон и ругательства.

– Что он творит?

Мэйби лишь пожимает плечами. Похоже, ей давно на всё наплевать.

Я поднимаюсь с пластиковой скамейки.

– Пойду посмотрю. Ты со мной?

– Нет. Иди сам, – Мэйби плотнее укутывает полами моей фиолетовой куртки спрятанный за пазухой пушистый комочек.

Мне пришлось поделится с девчонкой одеждой, тёплые вещи она не взяла. Кто знал, что всё так затянется?

– Ладно. Жди здесь.

Захожу в жилой купол и, пройдя коридор, замираю возле отцовской двери. Некоторое время стою, вслушиваясь в тревожную тишину, и только потом – захожу.

Тут кавардак. Аппаратура разбита, реверс-процессор валяется на полу, среди бутылок и банок. Отец спит, уткнувшись лбом в крышку стола.

Понятно… Осознал, что орешек не по зубам.

Похоже, всё вышло наоборот: Маяк взломал моего отца, начав поставлять ему в утешение алкоголь.

Я кладу ноутбук на стол, поднимаю реверс-процессор, и пытаюсь его активировать.

Ха! Даже не запаролен! Похоже, никто и никогда не защищает самую опасную штуку в Галактике!

Зачем? Ведь это – не телефон с фотками любимой собачки!

Открываю ноутбук и создаю сеть. Может быть, это не слишком корректно – взламывать компьютер отца. Но сейчас, не до хороших манер…

Через несколько секунд, доступ получен.

Так… Что у него…

Да он ведь совсем не продвинулся! Чем только занимался три месяца!

Ладно, мне нужен был только доступ.

Отгибаю разбитую лицевую панель на аппаратной стойке, и прячу реверс-процессор вовнутрь. Разбить его не получится, но мало ли что может прийти отцу в пьяную голову. Швырнёт со скалы в океан! А так, есть вероятность, что он о нём просто забудет. И тогда, контроль над Станцией попытаюсь получить я.

Захлопнув ноутбук, отправляюсь к себе.

Девушка и котёнок уже в моей комнате, валяются на койке.

Бесцеремонно отпихиваю их в сторону и падаю на подушку.

– Я получил доступ к компу отца.

– Да? И что там? Что? – всё её равнодушие улетучивается.

– Не твоё дело!

Она обиженно дует губки. Потом кладёт голову мне на живот и ластиться, словно котёнок.

О! Так под маской безразличия скрывалась старая шельмочка-Мэйби!

– Подожди! Пока что, я и сам ничего не знаю.

Рабочие записи, дневники…

Застывшие мысли отца, пойманные нейрочипом и оформленные в слова.

Ого! Сколько их! Хотя, для учёного ничего необычного: дневник помогает систематизировать мысли.

Так… Сортировка по дате и беглое чтение наискосок…

«1.000 год. Запуск сети гипертранспорта»

День рождения Маяка.

На удивление – никаких интересных заметок. Лишь восторг и пространные рассуждения о человеческой сущности:

«После трагедии, случившейся с Лайей, я осознал – сдерживать атавистические инстинкты самостоятельно люди не могут. Неудивительно, ведь инстинкт имеет приоритет над рассудком! Только тотальный внешний контроль может спасти человечество!»

Трагедии? Что он имеет ввиду?

Так, ладно… И что же потом?

Экономические выкладки – и снова восторг.

Листаем… Что там, «в будущем»?

Ага! Понадобилось несколько лет, чтобы понять, что всё не столь радужно.

«Как я ошибался! Бесконфликтное, предельно функциональное общество в основе которого – тотальный контроль, неспособно к развитию. И кажется, это понял Маяк, раз затеял войну – разрушил Союз Планет и поддерживает повстанцев. Но ящик Пандоры открыт, и глупо надеяться, что верхушка, вняв моим доводам, откажется от совершенного инструмента власти. Что я могу сделать один? Я не террорист, не революционер… Фиест???».

«Проект „Фиест“»

«Фиест. По крайней мере, ему я могу доверять. Конечно, его нужно слегка „отмыть“, ведь он воевал за повстанцев. Союз или Сопротивление – мне всё равно. Я знаю, что это разделение искусственно. Так даже лучше, „испачкавшегося“ проще держать под контролем – а это будет непросто, учитывая, какую версию ВДК придётся ему имплантировать…»

«И сколько продлится борьба с нейроимплантацией и ГСН? Быть может, сотни лет. Так почему бы не провести эксперимент по регенерации, в этот раз – на человеке? По всем прикидкам, подопытный доживёт до трёхсот лет. Разумеется, придётся всё держать в тайне…

Создать трёх клонов, которых он со временем „съест“ – бесчеловечно? Думаю, нет! Клоны-доноры не увидят мир, ни разу не откроют глаза. Ни восприятия, ни личности! Можно ли сказать, в таком случае, что они жили?»

Вот, кто подарил Фиесту полторы сотни лет! Отец. Только зачем Фиест принял подарок? Он не похож на счастливого человека! Впрочем, и на человека он не похож.

Не факт, что он – хуже, как я теперь понимаю, познакомившись поближе с людьми. Просто, не человек…

Кто знает, что за мысли были тогда в голове у Фиеста. Может, пытался сбежать от старости, а может – не пожелал упускать шанс привести внешность в соответствие с внутренним миром.

«Проект „ MAB -17“»

«Нельзя недооценивать влияние Маяка. Армия, мне нужна армия…»

«Под прикрытием создания геноморфа для элитных боевых операций…»

«Отключить от Сети кластер, чтобы о разработке не пронюхал Маяк…»

«На фабриках у меня свои люди. Я создам десятки, а может и сотни таких…»

«Дзета, конечно же, Дзета! Волшебное сочетание: научная база, отсутствие контроля и диковатые местные – где же ещё искать прототип? Почему бы не совместить создание супероружия для Союза – по проекту „Левка“, и супероружия для меня? Плюс, нужны средства – этим займётся Фиест.

Как же так вышло, что, стремясь помочь человечеству, я скатился до наркоторговли с родственничком на пару?!»

Отец называет «родственничком» Фиеста? Или это – какая-то глупая шутка? Если нет, значит он и мой родственник тоже! Значит, во мне его кровь!

Это многое объясняет…

«Как ни странно, идеальный прототип обнаружил не я, а Кирилл. Увидев его подружку, Облако, я понял: она – именно то, что мне нужно. Ураган, не ребёнок! Я искал пацана, но… Так даже лучше!»

Отрываюсь от чтения. Руки трясутся, а невесомое тело куда-то летит. Кажется, что я сейчас провалюсь сквозь кровать.

Вот, кто прототип!

Облако!

Я разглядываю Мэйби, словно увидел впервые – до тех пор, пока она не начинает злится.

Опускаю глаза в текст, но вернуться к чтению никак не могу. Строчки пляшут, а буквы сливаются.

Облако… Облако… Облако…

Наконец, беру себя в руки. Я должен знать правду!

«Подправлю геном, личность доработаю в симуляторе: понижу способность к эмпатии, разовью агрессивность. Добавлю желание нравится и зависимость от людей, сделаю девчонку неспособной игнорировать прямые приказы. Ну, и всякое-разное, по мелочам. На то, чтобы внести в личность эти поправки уйдёт „года“ три-четыре моделирования в симуляторе: в результате девчонка будет считать себя семнадцатилетней. А реального времени, учитывая мощность местного вычислительного кластера – пара недель…»

«Редкий человек сумеет отдать себя, вдохнуть жизнь в симулятор, созданный на базе связанных сетью суперкомпьютеров, или в подключённый напрямую пустой мозг только что извлечённого из гидростатической капсулы геноморфа. Остаться при этом в живых, не сойти с ума, не впасть в депрессию до конца жизни – случай из разряда чудес. Облако оказалась на это способна: жизнь, нет – Жизнь, с большой буквы, в ней била ключом! Я перенёс её личность в симулятор, для последующего копирования в мозг геноморфов серии MAB -17, а она отправилась домой, как ни в чём не бывало. Всегда буду помнить, как я пожимал плечами, да качал головой, уничтожая не пригодившиеся акты о её трагической смерти… Сверхредкая девочка!»

Что?! Он хотел пожертвовать Облаком, ради создания каких-то там армий? Убить мою любовь, для реализации безумных идей? И заявить мне, что она внезапно скончалась от смертельной болезни?

Ну и тварь! Фиесту до него далеко!

А главное, всё ради благородной идеи! Ради людей!

«Прекрасно! Готовы к выпуску шесть опытных образцов…»

Шесть? Их было только шесть? В таком случае, Мэйби уникальнее обычной девчонки! Ведь при нынешней численности человечества, всегда найдётся сотня неотличимых друг от друга людей. Не только внешне, но также и внутренне, ведь стандартная жизнь формирует стандартную личность. Мы – клоны, сотворённые унифицированной Вселенной.

«Первая партия стала последней. Брак, ни к чему не пригодный брак! Нестабильность и попадание в зависимость, кажется, от всего на свете. Остаточная „детскость“, масса незавершённых гештальтов, поиск ласки, спонтанные вспышки агрессии. Такое чувство, что в личность и вмешиваться не стоило!»

«Одну штуку, пока ещё не разбуженную, не активированную, получит Фиест. Не факт, что два психа эффективнее одного! Но ничего не поделать: с какого-то перепугу, мной заинтересовался отдел внутренних расследований „Aeon “. Теперь не до создания армий! Оставшиеся пять – оформлю, как неудачный эксперимент. Сгинут на предовой. Что до расследования – ничего им не накопать! Победителей не судят. Проект „Левка“ – то, что от меня действительно нужно руководству „Aeon “, да и всему Союзу, практически завершён. Пройдут испытания, развеются серебристые облака, и…»

«Проект „Левка“»

«Для создания сверхэффективного оружия, пришлось отключить местный вычислительный кластер от Сети, чтобы Маяк не саботировал разработку.

Научный поиск превратился в конкуренцию нейросетей. Готов поспорить, в этот самый момент, кластер суперкомпьютеров в исследовательском центре повстанцев, разрабатывает оружие, призванное изменить ход войны.

Вот только, мы их обогнали.

Но как всё-таки глупо, что мы будем убивать людей оружием, принципов действия которого не понимаем!

Только одно меня утешает: это всё – ради мира. Сломить сопротивление повстанцев – единственный способ закончить бессмысленную войну»

И вновь – всё ради благой цели!

«А может… Взять, и стереть все данные! Что тогда?

Враг победит, и война завершится!

Но, чем этот вариант лучше первого?

Пожалуй, ничем. И не факт, что Маяк позволит Сопротивлению победить…

Но что меня действительно беспокоит: даже если мы победим, и война завершится, кто помешает Маяку развязать новую бойню? Разве не найдётся в обществе подходящих конфликтов? А в необходимости войн, он, очевидно, уверен.

Нет, пора с этим заканчивать! Абсурдно подчиняться компьютеру! Но как, если проект „MAB “ провалился?»

«1.009 год, 8 сентября. Испытания»

«Всё произошло в один день: активация последнего геноморфа из серии MAB и исчезновение Лайи. Неужто, эти события связаны? Может, это было предупреждение, угроза от моего же детища? Неужто, я недооцениваю врага?

И тут же – удар по Дзете!

Сколь я был наивен! Надеялся, что Маяк допустит нарушение баланса, позволит закончить войну! Но только закончились испытания, Маяк вмешался!

В один день, я утратил всё… Кирилл облучён, за полчаса он получил триста годовых доз. Конечно, я буду надеяться, но… Законы вероятности не на моей стороне.

И… Жена…

Лайя… Как жить без неё, без любимой?!!! И как перенесёт потерю Кирилл? Нужно держаться! Хотя бы, ради него…»

«Глупая, отчаянная надежда, что Лайя жива. Затерялась, в череде параллельных реальностей…»

«1.009 год, 6 октября»

«Руководство корпорации приказало возобновить проект по созданию способных на высшие эмоции геноморфов для спецопераций. Они верят, что после провала на Дзете, это наш единственный шанс изменить ход войны. Но я… Я уже слишком хорошо понимаю: Маяк не позволит нам НИЧЕГО. Он отобрал у человечества штурвал, и не вернёт никогда. Всё потеряно!»

«Теперь, меня беспокоит только Кирилл. Он – единственное, что у меня осталось, и я не позволю Маяку забрать и его…»

«Кирилл – не его погибшая подруга. Не Облако. Да уж, не Облако! Жизненная сила в нём не клокочет. Никогда ему не вдохнуть жизнь в других, скорее он сам нуждается в донорах. А теперь, после исчезновения мамы и смерти подруги, он – словно высохший под зноем цветок, точно увядший старик!»

Не очень приятно читать о себе такое!

«Видно, я уделял ему слишком мало внимания, и много – работе. Не научил противостоять тяготам и трагедиям жизни. Речи не может быть, чтобы пробовать перенести его личность в геноморфа или симулятор: я его потеряю.

Но у Маяка технологии другого порядка! Я ни секунды не сомневаюсь, что нуль-транспорта не существует, корабли никуда не летают. Ведь неспроста используют их только взрослые с чипами ВДК. Те, кто прошёл развёрнутое нейросканирование в шестнадцать. Маяк хранит и непрерывно дополняет карту их личности. Он попросту уничтожает корабль с пассажирами в точке старта, и, мгновенно передав данные сквозь тысячи световых лет по гиперсвязи, воссоздаёт его в точке конечной.

Раз Маяк может изменять сам себя, раз на территории Станций находят странные артефакты, не говоря уж про миллиарды разложенных по коробочкам ВДК, значит моя теория верна. Маяк может вернуть мне Кирилла, а может, и Лайю. В конце-то концов, он их и забрал!

Но добровольно, он это не сделает! И спрашивается, почему? Ведь никакой „воли“, „личности“ и „желаний“ у Маяка быть не может! Не всё ли ему равно? Зачем он вообще что-то делает? Что им движет? Проклятая непостижимая железяка!!!»

«У меня появился план. Но потребуется аппаратура сопряжения с Маяком, кое-какие хакерские устройства – это я добуду легко, и главное – реверсный нейропроцессор. У нас такой должен быть, в отделе Ай-Ти. Но, как его оттуда достать и при этом не засветиться?

Похоже, для Фиеста опять есть работа!

Жду не дождусь того дня, когда новый, полный жизни Кирилл, выйдет из-за угла какого-нибудь служебного здания Станции. Улыбнётся, махнёт мне рукой… И, чем не шутит Вселенная, может Лайя!»

«Я взломал ноутбук жены и узнал про Фиеста правду! Правду про Эйприл!

Как я мог так ошибаться, ведь знал его с детства, со школы?! Как не увидел монстра, живущего в нём? Похоже, я совсем не понимаю людей…

Я – осёл!»

На этом дневник обрывается.

Выходит, Мэйби и правда боролась с Маяком. А отец не понимал, что такое Фиест. Для него это был просто школьный приятель и… родственник? Но, как же татуировка?

А мама? Получается, она знала!

Но откуда? Что их с Фиестом связало? И почему она ничего не сказала отцу!

Я размышляю о том, как причудливо переплетается правда и ложь, как вдруг замечаю папку со странным названием: «Тупая». Открываю…

Девчонка… На маму похожа. Но намного, намного моложе. И глаза – не мамины, а другие. Те, что я узнал бы из миллиона.

Серые глаза Мэйби.

Поворачиваю голову.

Да, вот они, рядом – только живые!

Нет, для меня это слишком!

Вывожу на печать парочку снимков. Дрожащими руками пихаю в карман.

Не обращая внимания на возгласы Мэйби, направляюсь к отцу.

– Это что за девчонка?

Отцовские глаза будто щёлки.

– Ты где это взял?

– Слушай, пап, давай выпьем! – я наливаю ему в стакан. И себе. Но, конечно, не пью.

Отец сразу добреет.

– О! Видно – мужик! Моя кровь! – о снимке он сразу забыл.

После пары стаканов и кучи соплей, делаю вторую, более осторожную попытку – просто кладу на стол фотографии.

Его пальцы гладят глянцевый пластик.

– Лайя… Девочка…

– Лайя? Это мама?

Он искренне удивлён:

– А по-твоему, кто?

– Но ведь у неё не такие глаза!

– Здесь же она молодая! – он стучит пальцем по снимку. – Ну да, ты ведь не знаешь эту историю… – язык еле ворочается, на губе висит нитка слюны. – Лайе заменили глаза после… Я заменил… В общем… Мужик жил один по соседству. Тихий такой… Ну и… Забрал он их. Вырезал…В банки… Он был, вроде как, коллекционер… Но с новыми, Кир, она уже не улыбалась – словно вместе с глазами потеряла себя… А прежде, так хохотала и обзывала тупым…

Я вздрагиваю.

– Да… Тупым, представь! А я тыкал её лицом в снег…

Перед глазами стоит щека Мэйби, перемазанная в белом песке. А в ушах звенит её смех.

– Тогда я и понял, что людям нужен контроль… Мальчишки должны улыбаться! Девчонки должны хохотать! – он хлопает ладонью по столу, будто с ним кто-то спорит. – И когда руководил созданием сети Маяков, изменил техническое задание. Ввёл кое-какие дополнительные условия. Почему бы машине, контролирующей транспорт и связь, не контролировать ещё и людей?

От выпитого алкоголя, он как будто трезвеет. Болтает уже вполне связанно. Вот только, долго ли это продлится? Пожалуй, спрашивать нужно быстрее. Придётся рискнуть, пусть даже он придёт в ярость. Я не смогу ждать, пока он проспится.

– Отец, я всё знаю! Про Фиеста и Мэйби, про серебристые облака!

– Да что ты там знаешь? Что ты способен понять?! – кажется, он и не думает злиться. Наоборот, счастлив побеседовать по душам.

– Отец, выходит у Мэйби – мамины глаза?

Он подмигивает и хохочет. Кажется, он болтает не с сыном, а с собутыльником. И похоже, ему уже наплевать на Маяк и работу, на жену и ребёнка– для него они, словно тени чужой, не слишком реальной жизни.

Как можно было ухитрится так деградировать за столь короткий срок?! Может, Маяк поит его не алкоголем, а чем-то другим? Или отец всегда и стремился к этому состоянию, и теперь рад возможности сбежать от проблем? Полностью сдался, капитулировал перед жизнью!

– Сынок! – ага, он всё-таки знает, с кем разговаривает. – Ну да, я хотел увидеть их вновь! И что? – отец причмокивает, и наливает пойло в стакан… Наконец, до него доходит: – А! Понимаю! – он усмехается. – Понимаю, но ужаса твоего разделить не могу. У нас, у людей, геном почти идентичен! Все – в какой-то степени родственники, – он вновь усмехается. – Не думал, что ты такой деревянный!

Он вздыхает, и опрокидывает в глотку стакан.

– Ещё, от Фиеста взяли немного… От этой мрази!.. Зря!.. Но в общем-то, всё это – несущественные мелочи. Мэйби – та девчонки с Дзеты… Эээ… Как там её?

– Облако.

– Ну да… Её геном, её личность – конечно, существенно изменённая в симуляторе.

Мутные глаза смотрят, будто сквозь время.

– Облако… Ну и девчонка! Огонь! Не то, что ты! Столько жизни! – он выпивает и кривится. – Но, и её забрал проклятый Маяк!

Маяк? У него во всём виноват Маяк, а сам он – лишь жертва трагических обстоятельств!

– Прекраснейший прототип! Но ничего не вышло – она была слишком мала. Такие личности не подходят для имплантации в геноморфов. Да и четыре года в виртуальной среде – многовато. Тогда, я ещё это не понимал… Теперь, мы используем в качестве прототипов пятнадцатилетних – позже нельзя, в шестнадцать имплантируют ВДК. И дорабатываем личность не дольше, чем один виртуальный «год», используя самые мощные кластеры – реальное время обработки тоже влияет на результат.

Над головой грохочет. Видимо, будет гроза.

Отец наливает опять. Выдыхает, и закинув голову, пьёт. Морщась, большими глотками. Острый кадык ходит туда-сюда. Пойло не лезет в глотку, он роняет стакан, кашляет, разбрасывая мокроту по столу. И неожиданно заявляет:

– Всё хорошо!

Хорошо? Он считает, что всё хорошо? Может и так, учитывая, что он не упал и связанно говорит.

– Отец, твоим оружием убили бы миллиарды людей!

– Зато война бы закончилась! А теперь, она будет тянуться вечно. Погибнет намного, намного больше!

– А дети? Из «Гелло». Они же страдают!

– Страдают? Да что ты вообще о страданиях знаешь? Я так тебе скажу: страдают не больше, чем все остальные. Не больше, чем люди. А есть модели, которым вообще неизвестны страдания – с такой любой бы хотел поменяться местами!

Похоже, именно к этому отец и стремится…

– Что это за дракон у тебя на плече? Такой же, как у Фиеста.

– Дракон? Чепуха! Глупая детская шалость. В школе встречались с одной и той же девчонкой… Такое весеннее имя… Эйприл… В память о ней и набили.

– Набили? С кем?

– С Фиестом, с кем же ещё!

Не нравится мне эта история… Какая-то мутная!

– Ты сказал: «в память». Что с девочкой стало потом?

– Откуда мне знать? Дело прошлое…

По тому, как бегают его глаза, я понимаю: знает! Он не зря записал: «Я узнал про Фиеста правду! Правду про Эйприл!» Но не скажет, бесполезно пытать.

– То чувство, когда прожил с человеком всю жизнь, и не знаешь о нём ничего…

– А по-другому и не бывает, сынок… По-другому и не бывает…

– Почему ты не установил мне ВДК, как у тебя или у Фиеста? Первую версию? Зачем нужно было запускать вирус?

– Первую? Нет, у нас стоит нулевая. И у тебя. ГСН принимает за своего, но контролировать не в состоянии. Никакого вируса нет – ты об этом наверняка догадался.

Нулевая? Я считал, что таких не бывает! Видимо, твёрдая уверенность в своих знаниях – первый повод задуматься об их достоверности…

– Их создаёт Маяк? Но зачем?

Отец пожимает плечами и кивает на дверь:

– Ну, спроси у него! Идти недалеко.

– Тогда почему я не могу ментально управлять электроникой?

– Эта функция заблокирована. Подключить? – он хохочет.

– Разумеется.

Отец умолкает. Сопит, хмурит брови. Ментальные усилия ему даются с трудом. Наконец, с противной ухмылкой на опухшем лице, заявляет:

– Готово. Наслаждайся!

– И когда ты собирался мне обо всём рассказать?

– На совершеннолетие.

– Оно было летом!

Отец разводит руками.

– Ну прости! Заработался!

– И когда же ты ухитрился мне его имплантировать?

Когда ты попал в больницу на Дзете. Вместе с медчипом.

– Медчипом?

– Чтобы снимать телеметрию, постоянно контролировать организм, и не пропустить начало болезни.

– Только организм? Не меня?

– В тебе нет схем, управляющих поведением.

– А что есть? Только ВДК и медчипы?

– Не только…

Ноги слабеют, и я сажусь на диван. Обхватываю руками голову.

– Ну зачем?!

– А почему бы и нет?! Хочешь представить меня воплощением вселенского зла? – отец действительно негодует. – Ты решил, что и правда гений? Думаешь, без встроенных чипов ты бы что-то взломал? А так, прекрасно провёл время с ребятами на Ириде! И с Мэйби позажигал, поиграл в любовь!

Я не выдерживаю. Вскакиваю с дивана и несусь на отца, наклонив голову, точно разъярённый мифический олень.

Тресь!

В глазах вспыхивает.

Отец сидит на полу, прижав руку к носу, в окружении порхающих звёздочек. А сквозь пальцы, на давно не стиранную рубашку хлыщет кровь.

Недоучёный и недочеловек! Пустой остов заносчивой каравеллы, разбитой безжалостным штормом о скалы. Выброшенный сюда, к забытому Маяку.

Хорошо хоть, я – не такой!

Мэйби рядом. И Облако.

Я смог защитить любимых! Он – нет…

Что я вообще тут делаю? С кем разговариваю?

Разворачиваюсь и шагаю прочь. Кончается коридор, и я выхожу в осенние сумерки.

Холодные потоки воды стекают по крышам, становясь пустотой, пузырящейся в лужах. Клёны возле скамейки, некогда дарившие прохладную тень, тычут голыми сучьями в небосвод.