Текст книги "Сорок апрельских дней (СИ)"

Автор книги: Сергей Савенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

Исчезновение

На лицо падают яркие солнечные лучи.

Неужто, наконец, распогодилось? И неужто, получилось заснуть, после стольких бессонных ночей, проведённых у терминала, в попытках постичь непостижимое, разобраться в логике Маяка?

Похоже, что так!

И что же мне снилось? Вроде бы, ничего… Сон без сновидений – как и всегда, в последнее время.

Здорово! И логично, ведь Фиест мёртв.

Рядом сопят два очаровательных клубочка: котёнок и свернувшаяся в «позу зародыша» Мэйби.

Удивительно, но я абсолютно спокоен. Будто угроза смерти, чудаковатый отец и мои собственные бесплодные попытки взлома Маяка – остались где-то далеко, во вчерашнем дне.

Спокойствие. Спокойствие и ясность. Будто вышел из мрака. Свет внутри, свет снаружи… Стоп! С комнатой что-то не так…

Исчез терминал!

Отбросив одеяло, вскакиваю с кровати. Мэйби недовольно бурчит.

Точно! Ни терминала, ни кабелей! Что за шутки! Выходки отца?

Мчусь к нему, распахиваю дверь и застываю на месте.

Ни терминалов, ни стоек с аппаратурой. Только пустые столы, да дремлющий в кресле отец. Исчезли даже его любимые баночки.

– Б**ть!

Отец дёргается и открывает глаза.

– Кирилл? Ты как выражаешься!

Не обращая внимания на неуместные нравоучения, ору:

– Аппаратура! Всё пропало!

– Пропало? Всё?

– А я ведь тебе говорила!

Фраза, которую надо забыть в отношениях.

Мы стоим у Шлюза втроём. Мы с Мэйби выглядим не слишком прилично: как есть из кровати, в трусах и босиком. Отец же – в официальном рабочем костюме. Правда лишь потому, что в нём он и спит.

Никаких кабелей, и дверь заблокирована. Отец напрасно машет маленькой сферой – моделью глаза какого-то шишки, имеющего право расхаживать, где заблагорассудится.

Кажется, теперь его исключили из списка доверенных лиц.

Но я уже понял: контакт между человеческим разумом и Маяком принципиально невозможен. Мэйби была права: мы мыши в лабиринте, не больше.

Разворачиваюсь и шагаю к себе. Если не знаешь, что делать, нужно хотя бы одеться!

– Сын, не отчаивайся! Я что-то придумаю!

Захожу в комнату, смотрю на не заправленную постель. И в этот момент, вспоминаю, что сновидение всё-таки было.

Дзета! Фиест! Лайя!

Меня прошибает холодный пот.

Значит, он всё-таки, родственник. Дядя!

А говорил, что мне не родня.

Вот о какой «сестрёнке» Фиест вспоминал в снах, вот чем Маяку не угодила мама! Вероятно, и я пропаду, если воспользуюсь гипертранспортом.

Видно поэтому, он считает меня своим.

Но, не только! Ещё – облака! Какая-то «необычность»!

Бред!

Ладно… Значит, ему я обязан жизнью.

Странное чувство, быть обязанным жизнью маньяку. Но, это неважно – ведь он уже мёртв.

Я одеваюсь, не обращая внимания на Мэйби, и выхожу.

– Мне можно с тобой?

– Нет.

В лужах отражается небо. Ветер гуляет среди антенн.

«И если бы небо не сияло пронзительной голубизной, если бы облака были не столь белоснежными, а ветер – потише пел волшебные песни…»

Да! В самую точку! Как я его понимаю!

Бывают такие необычные дни. Особенная погода: после весенней грозы, когда яркое, но нежаркое солнце сушит землю, а ветер несёт по синим небесам облака. Или, когда в пропитанном тяжёлой дымкой воздухе висит осенняя тишина. В эти дни ты не можешь сопротивляться…

Я вздрагиваю.

Понимаю? Фиеста?

И, собственно, чему это я не способен сопротивляться?!

В один момент жизнь становится невыносимой. Не в силах больше видеть небо, степь, облака, я возвращаюсь обратно и падаю на кровать, уткнувшись в подушку лицом.

Мэйби, догадавшись, что что-то не так, гладит спину и дышит в затылок.

А я, не могу не только смотреть – не могу даже думать.

К счастью, вскоре приходит тьма.

Эйприл

Девушка-друг… Разве это возможно?

Нет на свете девчонок-друзей!

Город тает в фиолетовой дымке. Золото закатного солнца подсвечивает растрёпанные облака, разбивается гранями небоскрёбов и бежит танцевать в океанских бликах среди парусов.

Обычный для Диэлли закат – фиолетово-золотой.

Для того, что сейчас случится, скорей подойдёт пылевой, кровавый.

Да, всё вернулось к тому, с чего началось. Круг замкнулся, и Змей подавился своим хвостом, когда утром, глядя в зеркало, я увидел Её внутри своих глаз. Колышущуюся, бесформенную пустоту.

Когда вспомнил, что Катя была не первой. Ведь валялись в высокой траве, обсуждая наперебой облака, мы втроём. Я, сестра и она.

Эйприл. Первая, настоящая первая. Та, что скользнула под кожу и стала Драконом.

Когда вновь ощутил на себе доверчивый девичий взгляд – ведь глупо бояться лучшего друга. Даже, если в его руке нож.

Когда снова почувствовал запах прелой осенней листвы и земли.

У лета всегда бывает конец… А конец – это начало.

Как же Лайя тогда на меня посмотрела! Отчего-то, она немедленно поняла, куда пропала подруга: сестра меня знала лучше, чем знал я сам.

А потом отвернулась, чтобы не взглянуть уже никогда, вмиг вычеркнув из своей жизни… Много позже, так поступил и Гадес.

Значит, дело не в дознавателе, и даже не в Кате.

За всю историю – пока не пришли Маяки, люди создали миллионы таких, как я – жестокостью и равнодушием. Да только, не мой это случай.

Я был таким всегда… Значит, дело не в облаках, не в траве? Переживал я за Кирилла напрасно?

Я был таким всегда… Но неужто, таким я выбрался из материнской утробы? Или ненавистью стала любовь? Может, дело в отце, в одноклассниках и внезапно начавшейся осени?

Я был таким всегда… Значит, Тьма забралась в меня не на Дзете, она всегда сидела внутри. Может быть, Тьма обитает в каждом – так глубоко, что Её невозможно заметить? Ждёт удобного случая: унижений, боли, страданий – чтобы всплыть, наполнить голову и глаза, вытеснив из них человека.

Может, всё это так, может – нет. Ответы мне уже не нужны – я не желаю их слышать, их знать. Они лишь порождают вопросы – до бесконечности. А я хочу тишины…

Змей сожрал всех – всех, кто меня любил.

Эйприл… Катя… Мэйби…

Накручиваю нитку на палец. Теперь, она навсегда рядом с Драконом.

Вот и всё, что у меня осталось.

Нюхаю, лижу языком. Нитка оказывается солёной.

Мэйби… Катя… Эйприл…

Делаю шаг вперёд, в пустоту. Она давно меня ждёт.

Глава 34. Сердце Станции

«Я больше на облака не взгляну никогда».

«05:57»

«Во всяком случае, без содрогания».

Рядом посапывала девчонка…

«Неужто, она и есть – та самая, убитая Эйприл?»

Кир отвернулся. Он не мог на неё больше смотреть.

«Но разве покойники несут чепуху, целуются или играют на флейте? Нет!»

И всё же, когда Кир решил разбудить девчонку, легонько коснувшись плеча – рука замерла. Он больше не мог её видеть. Не мог обнимать.

Кир быстро и тихо, до дрожи боясь, что Эйприл проснётся, выскользнул из Логова. Облегчённо втянул носом холодный утренний воздух, и бегом помчался по лестнице вниз. Навстречу судьбе…

Сияющая бесконечная лестница… Бег по сочной высокой траве, сквозь цветочные ароматы и облачка разноцветной пыльцы…

Когда-то, кажется, вечность назад, Эйприл сказала: «Сад может ещё расцвести».

«Неужто эти слова воплотились? Если да, то не так, как мечталось – есть что-то зловещее в этом саду… Или проблема не в окружении, проблема во мне? Может, кошмар я ношу в душе? Тогда от него не сбежать!» – наперекор собственным мыслям, Кир припустил быстрей, приминая цветы и разгоняя парящие парашютики с семенами.

Новая лестница – вниз, к океану. Осыпающиеся со ступенек ржавые струпья… И бег по камням мимо чёрной воды…

Пытаясь отдышаться, Кир упёрся в стену рукой. Вытащил из кармана сияющий Коготь.

«Что делать теперь? Растворится, исчезнуть – и попробовать стать стеной? А вдруг, меня снова унесёт в облака?»

Было страшно.

Но проблема решилась сама собой: на стене появился зелёный сияющий знак, и рука провалилась в бетон. Кир покачнулся, утратив опору, сделал шаг и прошёл сквозь стену, как сквозь густое желе.

Мальчишка стоял в ослепительно-белом зале. Отовсюду струился свет – от стен, пола и выгнувшегося полусферой потолка. Царила пустота и стерильность. Лишь на полу в центре зала был обозначен круг.

«Странное место… Стоп!»

Кир разжал пальцы… Коготь исчез.

«Надеюсь, выпустят и без него».

Он надавил на стену ладонью, но зал и не думал его отпускать.

«Ловушка? Хитрый Олень опять обманул?»

Кир прошёл к центру зала. Встал в круг. Ничего не произошло.

Мальчишка ещё долго метался по залу. Но, в конце концов, признал: он попался.

Кир опустился на пол и прижался спиной к стене.

«Эйприл предупреждала, но я не послушал… И вот результат! Ничего не узнал, только нажил проблем!»

Теперь, сидя на стерильном полу и ощущая себя подопытной крысой, он готов был признать, что сад не так уж и плох…

Текли минуты, которые превращались в часы, а часы растворялись в ослепительной белизне. Взгляд блуждал по залу, но зацепится ему было не за что: гладкие стены плавно переходили в гладкий же потолок. Полная пустота и чересчур яркий свет…

«Снаружи, наверное, вечер… – чувство времени совершенно исчезло, и Кириллу казалось, что прошло уже множество дней. Но он понимал, это всего лишь иллюзия. – Интересно, где сейчас Эйприл? Наверное, уже спохватилась и ищет».

Кир даже представить не мог, что девушка всё ещё спит…

Абсолютная пустота сводила с ума, забирала пространство, время и разум.

В жалкой попытке сберечь рассудок, Кир зажмурил глаза…

Вдох – выдох, вдох – выдох…

Белизна

Солнце – белое, яркое, ослепительное.

Всюду стерильная белизна.

Станция вновь цела, будто не было всех этих дней и катастроф. Оранжевые башни накачки, бетон и низенькая трава.

Эйприл болтает ногами, восседая на Излучателе. Рядом стоит бутылка воды. Стучат кроссовки, оставляя на чёрной грани белые следы от подошв.

– Ты ангел, пришедший помочь мне смириться.

Подружка поведала мне древние смешные легенды, и я спешу похвастаться прекрасно усвоенным материалом.

– Почему же не демон? – Эйприл хохочет. На щеках появляются милые ямочки. Котёнок на её руках просыпается, выгибает спинку и вонзает в голые ноги острые коготки. Выступают бусинки крови, их слизывает маленький язычок.

– На демона ты не похожа. Ни капельки!

– Вот ещё! Много ты их видал? – хохочет девчонка. Котёнок довольно переминается с лапки на лапку, словно отведав материнского молочка.

Ветер треплет белые волосы Эйприл. На небесах появляются облачка, так похожие на эту девчонку.

Котёнок прыгает вниз и прячется за Излучатель.

Эйприл тоже слезает. Проводит по чёрной грани ладошкой, будто не веря, что куб существует. Пиная камушки, расхаживает взад и вперёд.

– Ключ, который ты ищешь, лежит на полу. Неподалёку от красного круга. Маленький и прозрачный, придётся поползать.

– Ключ? Ты о чём?

– Но поболтать я хотела совсем о другом… Кир, неужто ты думаешь, мы с тобой – люди? Веришь в то, что мы существуем в физическом мире?

Я опускаю глаза.

Да, Эйприл странная. Но ненормальной-то я её никогда не считал. И вдруг, она выдаёт такое!

Порыв ветра бьёт в грудь. Облачка сгущаются, перерождаясь в свинцовые тучи. Вдали громыхает.

Эйприл наклоняет голову вбок.

– Тебя ничего не смущает? Пустая Земля, философствующая девочка? – на губах появляется безрадостная улыбка. – Всё ещё ждёшь звездолёт?

Ноги становятся ватными.

– Жду…

Из-за чёрного куба появляется ягуар. С клыков течёт розовая слюна.

– Кир, – Эйприл говорит ласково, как ребёнку, – последний звездолёт прилетал на Землю довольно давно… Прошло уже шесть миллионов лет, – её слова текут, словно мёд. – От человечества остался только Маяк. Атавистические инстинкты и оружие, способное взрывать звёзды, несовместимы. Всё, имеющее начало, имеет конец – бессмертно только сознание и восприятие… – Эйприл ласково треплет ягуара за ухом.

Небо чернеет. Станцию заливает призрачный жёлтый свет.

– Согласно легендам, на свете когда-то жила парочка первых людей. Мы же, стали последними. Образцами, призванными дать Маяку мотивацию, дать новый смысл. То, что имеет конец, должно иметь и начало.

Вспыхивают молнии. Первые крупные капли падают со свинцовых небес. На одежде Эйприл проявляются мокрые звёздочки. По щеке, оставляя серебряную дорожку, катится капля.

В том самом месте… Всё, как в ТОТ день.

Я стою в центре Станции, но вижу горы, пылающий город и лес.

– Нет! Я всё помню! Я жил на Деметре. На Гебее, Ювенте… Играл в снежки, целовал маму.

– Целовал? – Эйприл смеётся. В этом смехе не звенят ручейки, в нём лишь безнадёжная грусть. А у меня сводит скулы от жути. – Может, и целовал. Всё реально: наши мысли, надежды, мечты. Даже если эта реальность – реальность нейронных связей, химических реакций или перепадов напряжения. – По щекам Эйприл катятся капли, но глаза остаются сухими… Дождь… – Я понимаю твои чувства, Кирилл. Не совсем, у меня ведь другая судьба. Но, понимаю.

– Я жил! – я срываюсь на крик. – И сейчас живу!

– Может и так… Давно – так, что и не представить, жил один одинокий мальчишка. Без общения и совсем без друзей. Отец вечно занят, а мать затерялась в слоях параллельных миров… Но всё на свете возможно – хватило бы веры. Он встретил девчонку. Пусть и не настоящую, ну так что ж. Не всем же быть настоящими! Лишь бы друг тебя понимал, а ты понимал его. И мог дарить любовь. Разве что-то другое имеет значение, когда смерть стоит у дверей?

Но оказалось, что болен не только мальчишка, нездоровы все люди. Что жизнь так хрупка, будь то жизнь одного человека или всего человечества.

Пламя сожгло тот мир. Но разум вечен, миры не исчезают бесследно. Как возрождается из пепла легендарная птица, как восстанавливается оплавленный огнём Маяк, так и миры возникают заново: с каждым рождением способного к восприятию существа, с каждым мозгом, способным моделировать и отражать, с каждой секундой жизни и строчкой книги.

Эйприл смотрит мне прямо в глаза.

– А был ли ты тем мальчишкой или всё только сон – тогда и теперь, решать не мне.

Я слушаю и забываю. Глупо – помнить то, что приносит боль. Глупо – жертвовать и страдать.

Стою перед Эйприл совершено растерянный.

– Мальчишкой? Каким мальчишкой?

– Его отец отдал мир ради сына.

– Отдал?

– Уничтожил.

– Эйприл? Ты это о чём?

– Ты исследовал и пытался понять этот мир. Но мир непознаваем – до тех пор, пока ты им не станешь. Но когда это случится – уже не будет тебя, некому будет спрашивать и получать ответ. Ты во всём, что здесь существует, и вместе с тем – нигде. Ты считал, что Маяк – что-то внешнее. Но Кир, ты и есть Маяк.

Вспышка. Тоненький голос тонет в раскатах грома…

– … сам создал Кирилла. Но он боялся жить. И умереть, ведь смерть – неотделимое свойство жизни. Тогда появилась я, как нечто внешнее. То, что могло бы решить судьбу.

Создал эту модель Маяка, внутри Маяка настоящего. Сам же её разрушал и защищал от себя самого. Выдумал Правила, чтоб сразу их позабыть и упиваться отчаянием и беспомощностью… Такой сложный, но ничего нет проще тебя… Ты – первопричина. И вопрос, и ответ…

Молнии били теперь снизу вверх. Капли дождя замедлились и застыли. Стали снежными хлопьями и полетели назад, в свинцовые тучи.

– Кир, за твоими глазами нет ничего. Есть дыхание, но нет никого, кто бы дышал. Есть мир, но никто на него не смотрит.

Я опускаю глаза. От моих ног, расползается белый иней – всё дальше, дальше. По земле, по шкуре ягуара, по Эйприл, по Излучателю и башням накачки…

Мир застывает.

Белый стерильный мир.

Глава 35. Дождь

Кир распахнул глаза и сразу зажмурился, пытаясь снова отгородится от яркого стерильного белого мира вокруг.

Поморгал, привыкая…

Кир не мог понять: спал он или не спал? И, если спал, то что видел во сне?

Было лишь смутное ощущение, что нужно что-то искать на полу. Вот только, что?

Он встал и зашатался из стороны в сторону, будто при качке. Кружилась голова, мозг никак не мог адаптироваться к белизне. Кир закрыл глаза, успокоился и сделал пару шагов.

Полегчало…

Кир бродил по залу туда и сюда, без всякого результата.

«Сложно что-то найти в белой и светлой комнате, если даже не знаешь, что потерял. Особенно, если искомого в ней и нет!»

Кроссовка задела мелкий предмет. Звеня, тот покатился по залу.

Кир подошёл и поднял.

Заострённый прозрачный кристалл. Внутри какие-то буквы…

«Зуб Ягуара! Амулет из сна. Но, как он сюда попал?»

На негнущихся от волнения ногах, Кир подошёл к стене и приложил ладонь. Рука провалилась. Кир протолкнул тело сквозь стену.

Снаружи было намного темнее. Лил дождь, потоки холодной воды срывались со скал. Кир за секунду вымок до нитки.

Над океаном бушевал ураган, бились о камни огромные волны. Из свинцовых туч, словно ноги шагающих по воде гигантских существ, тянулись ниточки смерчей.

«Да… Это уже не барашки!»

Кир начинал замерзать, но в душе ликовал: он выбрался, да ещё и с добычей! Несмотря на неверие Эйприл, всё получилось!

«Впрочем, я ведь опять ничего не узнал…»

Но портить себе настроение не хотелось. Он осторожно спустился по мокрым камням и помчался под потоками ливня. Время от времени на него обрушивалась волна, но это уже не имело значения.

Когда Кир забежал в Логово, Эйприл заваривала травяной чай. Он набросился на девчонку, забыв о вчерашних страхах. Обнимал, обнимал, и не мог успокоится… В конце концов она просто его отпихнула.

– Ты чего! И зачем ты пошёл на крышу? Я проснулась, а тебя нет! И ливень!

– Проснулась?

– Ну да…

– Ты что, меня не искала?

– Искала? Ты что, пропадал?

– На целые сутки! Спроси у Маяка, какое сегодня число?

Внезапно у него возникли сомнения…

«Откуда мне знать? Я был без часов».

– Ну?

– Спрашивать я не буду! – заупрямилась Эйприл. – Ведь я объясняла: времени нет! Пропадал, так пропадал…

Кир только плечами пожал: «Что с неё взять?»

– Эйприл, тебе что-то снилось?

– Одна чернота…

– Так же, как мне… Смотри! – он раскрыл ладонь.

– Ну и что?

– Как это, что! Это же Клык Ягуара! Из сна!

– Ты притащил вещь из сна? Кир, ты совсем помешался! – Эйприл отвернулась и уставилась вдаль. Из-за буйства стихии горы были еле видны.

«Нет, он вовсе не помешался. Просто, это уже не имеет значения. Конечно, Клык ему нужен, ведь рядом по-прежнему бродит Тень. Без него Кир не справится. Но… Если мир вокруг – лишь иллюзия, не всё ли равно?»

– Эйприл… – на плечо легла мокрая ладонь.

«Иллюзия или нет, но от чувств не сбежать».

– Ладно, Кир. Будем пить чай. Бери мой, а я себе заварю.

И Эйприл достала из шкафа малиновое варенье. Без значка «Ó», обычное, которое может сделать любой.

Дождь продолжался весь день.

Не сказать, чтобы было плохо. Наоборот. Эйприл заваривала душистый чай, и они разглядывали косые линии, вслушиваясь в перестуки капель и жутковатые шорохи.

В Логове было не страшно. Тёплая дружеская ладошка, горячий чай. Разве для счастья нужно что-то ещё?

Да, именно так. Запоздало Кир понял, что он был по-настоящему счастлив все эти дни. Когда прыгал с арки вниз головой, плавал с Эйприл в заливе и слушал стихи. Когда лазал на одинокую вышку и в затопленный астропорт, запускал змея и воевал с бессердечным драконом…

Эти дни… Они пронеслись сворой псов, обезумевших от запаха близкой крови. Вроде, только что было вчера – глядь, а сегодня уже наступило завтра!

Так и есть: когда хорошо, время тает, будто мороженое на солнцепёке – счастья и не заметишь! Но стоит случится беде, навалиться скуке – и всё! Секунды превращаются в дни.

Зря Эйприл рассказывает, что времени не бывает! Время есть, и оно хитрее, чем человек. Время не обмануть, не удалось это даже Фиесту.

Поневоле вспомнишь слова сумасбродной девчонки из сна: «В мире всё устроено так, чтобы приносить максимум боли».

– Эйприл, ведь ты не уйдёшь?

– Кир, не бывает монеты с одной стороной. В радости спрятано горе, в жизни – смерть, а расставание – во встрече.

– Но ведь можно остаться вдвоём навсегда!

– Нет. Время заберёт у тебя любимого. Ты будешь вдвоём, но не с тем человеком. И сам уже будешь другой.

– Ты говорила, что времени нет!

– Его нет только для тех, кто это знает.

– А если знаешь, то можно быть вместе всегда?

Эйприл улыбнулась.

– Если знаешь, то можно…

Они замолчали, болтать больше было не нужно.

Кем бы ты ни был, о чем бы ни размышлял – в конце, когда растворятся иллюзии, ложь, неприятие правды, останется только молчание и дождь.

Эйприл смотрела в глубины себя.

Тьма и пустота.

Раньше, она волновалась по этому поводу. Но теперь понимала: так устроены все.

Даже если у тебя были родители, был прототип – и ты, и они, созданы из пустоты Тьмой.

Конечно, у других есть воспоминания – и, соответственно, личность. Но какой от этого толк? Только лишняя боль!

К вечеру дождь утих, и Эйприл сказала:

– Прости, но мне нужно уйти.

– Насовсем? – голос Кирилла дрожал.

Эйприл улыбнулась.

– Нет, что ты! Нет… К утру я вернусь.

– Но что тебе делать… там…

За стенами Логова была непроглядная тьма.

– Нужно кое с кем встретиться.

– Но ведь мы здесь вдвоём.

– Я всё тебе расскажу. Потом, – она сняла фиолетовую куртку с гвоздя и вышла на крышу.

Эйприл сидела на крыше реактора. Над ней билась и завывала Тьма. Но девушка её даже не слышала. Она всматривалась в глубины себя.

Давно пожухла трава, пожелтела листва на огромных дубах. Апрель подходил к концу.

Её время было уже на исходе, но она по-прежнему не знала ничего о себе. Тут, в этом игрушечном мире, ходила лишь оболочка. А Эйприл любой ценой нужно было встретиться с настоящей собой.

Эйприл смотрела вовнутрь и видела танец.

Свой бесконечный танец.

Созидание, Движение, Игра – вот в чём была её суть.

Она не могла оставаться всего лишь возможностью и проявилась.

Первое слово…

Остывшая плазма породила протоны, излучение сменила материя, всё заполнил гелий и водород.

Первый звук…

Её музыка зажгла звёзды, и она закружилась во тьме хороводом галактик.

Первый шаг…

Материя вновь усложнилась – научилась движению и воспроизводству. Прионы и вирусы, одноклеточные и грибы, растения и животные.

Первый взгляд…

Она увидела себя, отразившись в человеческом мозге. Залюбовалась собственным совершенством. И решила – пора.

Пора выходить, вывернув мир наизнанку.

Первое прикосновение…

Люди стали орудием её дальнейшего усложнения. Они создали ИИ, построили Станцию. И ушли, передав эстафетную палочку Маяку – он куда лучше них отражал и менял мир.