Текст книги "Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв."
Автор книги: Сергей Брюн
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)
Именно в этот период, император Мануил I Комнин предпринял единственную, за время своего правления, попытку присоединить к империи часть франкских территорий Заморской земли. В 1150 г. василевс направил в Турбессель посольство к последней правительнице графства Эдесского – графине Беатрисе, правившей от имени своего несовершеннолетнего сына Жослена III, с предложением передать ромеям все оставшиеся в ее власти города и замки, в обмен на поддержку и щедрую материальную компенсацию. Аналогичное посольство было направлено и в Антиохию, а ведение переговоров доверено ромейскому дуке Киликии – Фоме. Гильом Тирский – единственный автор, который оставляет подробное упоминание об этом договоре между Мануилом I Комниным и сирийскими франками. По его словам, «Узнав об опустошении той земли (графства Эдесского. – С. Б.), государь император Константинопольский направил к ней одного из своих сановников[1432]1432
Буквально – «князей» (principis), что и дает основание предположить, что этим «князем» был дука (dux) Киликии – Фома. См. Chalandon F. Les Comnene; Etudes sur l'Empire byzantin aux XIe et XIIe siecles. Vol. II. Jean II Comnene, 1118–1143, et Manuel I Comnene, 1143–1180… – P. 424–425.
[Закрыть], с огромным суммами денег и немалыми военными силами, предлагая графине и ее детям ежегодное содержание, с положенным им достатком и почестями, выделенное из его собственных доходов, в обмен на передачу ему всей полноты власти над той страной (…) которую он желал присоединить к своей империи. Уповая на свои неисчислимые богатства, он был уверен в том, что сможет оградить страну от тюркских набегов и вернуть утраченные области для своей империи, если вся область будет подчинена его власти»[1433]1433
Guillaume de Tyr. Op.cit. – Lib. XVI, c. 16, P. 784–785.
[Закрыть].
Вскоре государи, бароны и прелаты Заморской земли собрались на большой совет в Антиохии. Король Бодуэн III Иерусалимский, княгиня Констанция Антиохийская и латинский Патриарх Антиохии Амори де Лимож (юрисдикция которого распространялась на территорию графства) одобрили решение графини Беатрисы, хотя часть сирийских баронов и была против передачи последних эдесских городов и крепостей ромеям. Архиепископ Гильом приводит достаточно взвешенные и прагматичные суждения короля Бодуэна III: «Он не возлагал надежд и не считал, что страну, в подобном состоянии, можно удержать силами греков, но предпочел, чтобы именно они владели ей, как и было ранее, дабы не на нем, но на них легла ответственность за бедствия народа и уничтожение страны»[1434]1434
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVI, с. 16, Р. 785.
[Закрыть]. Предложение василевса было принято; города Эдесского графства входили в состав Ромейской державы. Также было достигнуто соглашение о совместном походе ромейских войск и армии сирийских франков в пределы графства; первые должны были принять власть над замками и укреплениями городов, вторые – проследить за эвакуацией тех латинян и армян, которые, не пожелав остаться под властью ромеев, переселялись в пределы княжества Антиохийского.
«Были составлены условия договора, согласно которым графиня и ее дети (Жослен III, Агнесса и Изабелла де Куртенэ. – С. Б.) должны были получить подобающее вознаграждение, а король (Бодуэн III. – С. Б.) со всей армией – отправиться в ту страну и передать императору всю полноту власти над ее землями и народами. Собравшись вместе, король, граф Триполи (Раймонд II. – С. Б.) и бароны княжества Антиохийского[1435]1435
Как уже было сказано, эти события имели место спустя год после гибели князя Раймонда де Пуатье в битве при Инабе; именно поэтому Гильом, перечисляя состав франкского войска, говорит о короле Бодуэне III, графе Раймонде II Триполийском и «баронах княжества Антиохийского». Поскольку ни княгиня Констанция, ни Патриарх Амори де Лимож не могли возглавить поход, антиохийские рыцари выступили под общим командованием короля Иерусалимского и под непосредственным началом Роберта де Сурдеваля, сына старого коннетабля Антиохии – Готье де Сурдеваля.
[Закрыть], совместно с прибывшими туда греками, должны были проследовать в пределы графства Эдесского. Передав всю полноту власти грекам и взяв с собой госпожу графиню, ее детей и домочадцев, а также всех армян и латинян, которые пожелают покинуть эти земли, они должны были уйти. Вот перечень городов, которые подлежало передать грекам: Турбессель, Айнтаб, Равандель, Рум Калаат[1436]1436
На самом деле, единственное исключение в этом перечне составляла крепость Рум Калаат (Ромкла), которая была передана графиней Беатрисой не ромеям, но армянскому Католикосу Григорию III Пахлавуни. На протяжении последующих 144 лет (1149–1293 гг.) крепость Рум Калаат или Ромкла (Хромкла) оставались резиденцией киликийского Католикоса. Подробнее о передаче крепости армянам, см. ниже: Книга II, ГЛ. 2, С. 100–105.
[Закрыть], Биле (Биреджик), Самосата, а также и некоторые другие крепости»[1437]1437
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVI, с. 16, Р. 785–786.
[Закрыть]. Нур-ад-Дин не преминул воспользоваться эвакуацией армянского и франкского населения. Во время перехода из Дулука в Айнтаб его аскар атаковал колонны христиан, покидавших эдесские земли. Однако король Бодуэн III, невзирая на молодость, сумел подготовиться к нападению. Войско франков было распределено так, чтобы держать строй и, со всех сторон, окружать нонкомбатантов. Авангард, составленный из иерусалимских рыцарей, шел под началом самого короля, фланги прикрывали войска антиохийских баронов, арьергард доверен графу Раймонду II Триполийскому и коннетаблю Иерусалимского королевства – Онфри II де Торону. Невзирая на постоянные нападения и даже на то, что обоз, из-за обилия тюркских стрел, стал, по словам Гильома Тирского, «похож на дикобраза», все атаки тюркской конницы были отбиты, а христианская армия и беженцы благополучно укрылись в стенах Айнтаба. Нур-ад-Дин отвел свои войска к Азазу и Алеппо; королевская армия достигла Антиохийского княжества, где сотни латинских и армянских беженцев смогли обрести надежное убежище (некоторые, вероятно, позднее переселялись на земли Иерусалима, Триполи, в Киликию)[1438]1438
При этом, Онфри II де Торон и Роберт де Сурдеваль, попытались уговорить Бодуэна III оставить хотя бы этот город за франками. Но король Иерусалимский держался заключенного договора, и Айнтаб был передан ромеям. Описание битвы при Айнтабе и последующего перехода армии и беженцев в пределы княжества Антиохийского подробнейшим образом приведено в хронике Гильома Тирского. См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVII, с. 17, Р. 786–789. Жослен III – титулярный граф Эдессы, входил, на протяжении многих лет, в число вассалов Антиохийского князя. В 1158 г. ему был передан отвоеванный франками Харим. См. Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVIII, c. 5, P. 316. Сохранилась также хартия князя Боэмунда III Антиохийского, в которой тот передает касали Жослену III, именуя его «графом Эдесским, моим вассалом» (Edessani comitis, homino suo ligio). См. Rohricht R., ed. Regesta… – № 555, P. 147–148. Связь графа Жослена III с Антиохией объясняется еще и тем, что его мать – графиня Беатриса, принадлежала к антиохийской знати и, первым браком, была замужем за Гильомом, сеньором Саона. Сеньоры знаменитой антиохийской сеньории Саона – Рожер и Гарентон II, были детьми графини Беатрисы и, следовательно, единоутробными братьями Жослена III. См. Ibid. – № 473, Р. 124. Позднее, граф Жослен III Эдесский обзавелся обширными фьефами и в Палестине, став сенешалем Иерусалимского королевства (пост, который он занимал с 1176–1178 гг.). Среди других эдесских франков, осевших на землях Антиохийского княжества, стоит назвать Тибо, сына сеньора Кира (Куриса), или многочисленных отпрысков рода д'Азар, т. е. титулярных сеньоров Азаза, представители которого входили в число баронов княжества Антиохийского вплоть до его падения. Так, если первый представитель этого рода – Танкред д'Азар, впервые фигурирует на одной из антиохийских хартий в 1170 г., то последний известный отпрыск династии – Петр II д'Азар, занимал пост сенешаля Антиохии, с 1262 г. и, вероятно, вплоть до захвата города мамлюками. См. Ibid. – № 473, Р. 124; № 1317, Р. 344. О связи рода д'Азар с утерянной эдесской сеньорией Азаза, см. Rey E.G. Sommaire du supplement aux families d'Outre-Mer. – Chartres, 1881. – P.7. Там же см. и упоминания о Тибо, сыне сира Куриса и его связи с Антиохией. И, конечно же, нельзя не отметить, что приток мелкого рыцарства, сержантов, клира и бюргеров, переселившихся из павшего Эдесского графства, вне всяких сомнений, привел к укреплению латинского элемента в пределах Антиохийского княжества.
[Закрыть].
Так, все большее вовлечение империи в судьбы вассального графства Эдесского в итоге привело к полному переходу уцелевших земель этого франкского государства под власть ромейского василевса. При этом стоит обратить внимание еще на два исторических упоминания, относящиеся примерно к 1150 г. и свидетельствующие об интересе Ромейской державы к эдесским землям. Во-первых, речь идет о вышеуказанном ромейском участии в походе эдесских франков и армян к крепости Гаргар, имевшем место в последний год правления графа Жослена II. Во-вторых, именно к середине XII в. относятся и упоминания о появлении, после длительного перерыва, нового православного митрополита Эдессы – Иоанна[1439]1439
Булла митрополита Иоанна Эдесского, датированная ок. 1150 г. хранится в собрании Dumbarton Oaks. См. Laurent V. Le Corpus des sceaux de Tempire byzantin Tome V (vol. 1)… – № 260.
[Закрыть]. На поставление нового титулярного митрополита Эдессы (вероятно, рукоположенного и пребывавшего в Константинополе, вместе c de facto титулярным православным Патриархом Антиохии) следует обратить особое внимание, т. к. в силу хронологии упоминаний оно может быть прямо связано с имперской экспансией на землях эдесских франков и с намерением василевса восстановить на присоединенных территориях полноценную православную иерархию, чье преемство было фактически прервано на рубеже XI–XII вв.
Однако худшие предположения короля Бодуэна III и сирийских франков о судьбе новых византийских владений действительно оказались пророческими. К исходу следующего, 1151 г., все перешедшие к ромеям города графства Эдесского были завоеваны объединившими усилия армиями румского султана Масуда I, эмира Нур-ад-Дина и войсками присоединившегося к ним Тимурташа Артукида, эмира Мардина. Как повествует Михаил Сириец, когда «люди императора греков (…) утвердились в Тель-Башире, Айнтабе и Азазе, тюрки напали на них и держали в осаде. Когда же они были охвачены голодом, они мирно сдали все крепости Нур-ад-Дину, и правитель Алеппо стал властвовать в Тель-Башире, Айнтабе, Азазе и на всех землях между этими городами. Султан (Масуд I. – С. Б.) сохранил за собой Мараш, Фарзаман, Рабан, Кайсун и Бетхесни, а Кара Арслан – Бабулу, Гаргар, Гахтай и Хисн Мансур. Тимурташ, властитель Мардина, завоевал Биру (Биреджик. – С. Б.) и Самосату, Курис и Харпут. Итак, тюрки властвовали над всеми этими землями»[1440]1440
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVII, c. 12, P. 297. Из всех ромейских владений на территории бывшего Эдесского графства, последним пал Турбессель, принужденный к сдаче 12 июля 1151 г. Подробнее, см. Гибб Г. Дамасские хроники… С. 219.
[Закрыть].
Гильом Тирский также оставляет описание этих завоевательных походов, причем описания эти переходят в подобие элегии по утраченным франками и ромеями землям Эдесского графства. «Нур-ад-Дин, увидев, что графство не может получить поддержки со стороны латинян и находится во власти изнеженных греков, стал совершать постоянные набеги, с которыми греки не могли справиться. В конце концов, он направил туда многочисленную армию, осадил города и, сломив сопротивление греков, завоевал всю страну в течение года. Так, страна, славившаяся силой своих рек, красотой своих лесов и пастбищ, плодородием своих земель, изобилующая всевозможными дарами, страна, предоставлявшая бенефиции для пяти сотен рыцарей, по нашим грехам была отторгнута из под нашей власти и предана в руки врага – и по сей день она остается чужой нам»[1441]1441
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVI, с. 17, P. 789.
[Закрыть]. Ощущение Божией кары и катастрофы, проступающее в описаниях Гильома, вполне понятно. Одесское графство было первым из франкских государств, основанных в Заморской земле. В одном Турбесселе, бывшем, по сути дела, небольшим, заселенным преимущественно армянами укрепленном городом, франки, на протяжении своего полувекового правления, возвели латинский кафедральный собор, госпиталь ордена Св. Иоанна, церковь Св. Романа[1442]1442
Подробнее, см. Rohricht R., ed. Regesta Regni Hierosolymitani… № 151, P. 38; CahenC. La Syrie du Nord… P. 519.
[Закрыть]. Нельзя не отметить, что, отдавая должное слабости «изнеженным грекам», Гильом все же считает потерю первого государства крестоносцев, земли, служившей домом для трех латинских епархий и 500 рыцарей, плодом грехов своих же собратьев латинян.
Кратковременная оккупация территории графства Эдесского, обернувшаяся для ромеев лишь потерями в живой силе, экономических ресурсах и общем престиже, несомненно, сыграла важную роль в формировании восточной политики Мануила I Комнина. К сожалению, в большинстве монографий и публикаций, посвященных греко-латинским отношениям эпохи крестовых походов и внешней политике династии Комнинов, этой неудачной попытке присоединения эдесских земель уделяется слишком мало внимания. Значимое исключение составляет работа В.П. Степаненко «Византия и гибель графства Эдесского (1150 г.)»[1443]1443
Степаненко В.П. Византия и гибель графства Эдесского (1150 г.) // Византийский временник. – 1989. – № 50. – С. 85–92.
[Закрыть]. Между тем, этот печальный опыт наглядно продемонстрировал тщетность византийских попыток удержать восточные территории, без поддержки сирийских франков и армянского населения. На протяжении последующих 29 лет своего правления император Мануил I Комнин не предпринял более ни одной попытки отвоевать или выкупить какие-либо города или территории Латинского Востока.
III. Великий восточный поход императора Мануила I Комнина (1158–1159 гг.)
Поворотным этапом в отношениях между комниновской империей и государствами крестоносцев стал 1158 г., когда василевс Мануил I Комнин лично возглавил великий восточный поход ромейских армий, направленный против княжества Антиохийского и возродившегося киликийского государства Рубенидов[1444]1444
В начале 1150-х гг. Торос II Рубенид отбил у ромеев всю Равнинную Киликию, с Аназарвом, Аданой, Мамистрой и Тарсом. Переломным моментом в борьбе за Киликию стали 1151–1152 гг. В1151 г. Торос II отвоевал у ромеев Мамистру и Тель-Хамдун, и даже взял в плен ромейского дуку Киликии – Фому. См. Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad… P. 78. В следующем, 1152 г., во время ночного сражения у стен Мамистры, Торос II нанес сокрушительное поражение направленной против него ромейской армии Андроника Комнина (двоюродного брата василевса Мануила). Согласно описаниям Иоанна Киннама, осажденный в Мамистре Торос II «выбрал одну безлунную ночь, когда притом шел проливной дождь, разрушил во многих местах мопсуестийскую стену, вывел с собой все многочисленное свое войско и, неожиданно напав на римлян, разбил их наголову». См. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга III, гл. 15, С. 136. В числе погибших предводителей ромейской армии были Феодор Контостефан и Смбат, властитель Бабарона. Среди пленных было несколько киликийских армянских князей, воевавших на стороне императора Мануила I, в том числе Ошин II Хетумид, князь Лампрона, Василий – властитель Парцаперта и Тигран, правитель Брагана. Андроник, проявив, при своей полководческой некомпетентности, бесспорную личную храбрость на поле боя, смог прорваться и уйти из пределов, подвластных Торосу II. Армянские описания битвы у Мамистры приведены в хрониках Григория Пресвитера и Смбата Спарапета. См. Gregoire le Pretre. Op.cit. – Р. 167–168; Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad… P. 78. С разгромом ромейской армии, князь Торос II распространил свою власть на всю Равнинную Киликию, покорив Адану и Таре. Более того, он даже заключил династический союз с заклятыми противниками династии Рубенидов – с правителями Лампрона, Хетумидами, выдав свою дочь за сына плененного князя Ошина II – Хетума III. Это, вне всякого сомнения, позволило Торосу II покорить Таре, т. к. владения Хетумидов лежали как раз к северо-западу от столицы византийской Киликии.
[Закрыть]. Мануил был полон решимости покарать князя Рено де Шатильона и Тороса II Рубенида за разорение Кипра, положить конец нападениям на ближневосточные земли империи и восстановить ромейское господство над Киликией и северной Сирией[1445]1445
О разорении Кипра князем Рено Антиохийским и Торосом II Рубенидом см. выше: Книга I, гл. 3, С. 100–105.
[Закрыть]. Как и во время первого ближневосточного похода императора Иоанна II, в котором Мануил принимал участие, сопровождая своего отца, первый удар ромейских войск пришелся по Киликийской Армении. Вторжение ромейской армии и тем более – личное прибытие императора, шедшего в авангарде, во главе отряда из 500 тяжеловооруженных всадников, застало князя Тороса II врасплох[1446]1446
Gregoire le Pretre. Op.cit. – P. 180.
[Закрыть].
Иоанн Киннам говорит о том, что весть о начавшемся вторжении Торосу II принес латинский пилигрим, совершавший путешествие через Киликию и гостивший при дворе Рубенида[1447]1447
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 17, С. 198.
[Закрыть]. Будучи не в силах собрать войска и оказать организованное сопротивление, Торос II бежал в высокогорья Тавра. Согласно хронике Смбата Спарапета, «В 608 году армянского летоисчисления (т. е. в 1159 г.) император Кир Мануил собрал армию, состоявшую из 800.000 воинов, и привел ее в Киликию, встав лагерем в Мамистре, где и провел всю зиму. Торос, сын Левона, из страха перед императором, спрятал свою жену, детей и все свои сокровища в крепости Таджиккар, а сам, во главе отряда воинов, укрылся в неприступных горах и лесах Тавра»[1448]1448
Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 81–82.
[Закрыть]. Киннам говорит о том, что о местонахождении Тороса II знали только два его ближайших соратника[1449]1449
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 17, С. 198.
[Закрыть]. Что касается упоминаний армянских хронистов о том, что численность ромейской армии достигала 500 или даже 800 тысяч воинов – то это, конечно же, явное, нарочитое преувеличение[1450]1450
Григорий Пресвитер говорит о «500 тысячах», Смбат Спарапет – о 800.000. См. Gregoire le Pretre. Op.cit. – Р. 186; Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 81.
[Закрыть]. Но это поэтическое преувеличение позволяет сделать вывод, что император Мануил вошел в Левант с силами, не меньшими, а то и превосходившими численность войска, с которым Иоанн II Комнин покорял Киликию в 1137–1138 гг. Во время этой, новой византийской кампании на землях Киликии император Мануил разделил армию на две колонны. Первая, под непосредственным командованием василевса, выступила к Аназарву; вторая, доверенная Феодору Ватаци, параллельно шла к Тарсу[1451]1451
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 17, С. 198–199.
[Закрыть]. В течение нескольких месяцев императорские войска отвоевали у армян Таре, Адану, Аназарв, Сис и, наконец, стали лагерем в покоренной Мамистре. Все крупные города Киликии, все ее земли, за исключением нескольких высокогорных замков в нагорной Киликии, перешли под власть василевса. Вести о поступательном завоевании и разгроме государства Рубенидов, приносимые беженцами и пилигримами, регулярно доходили до Антиохии. И вряд ли у кого-либо возникали сомнения насчет того, что следующей целью ромейского василевса должно было стать Антиохийское княжество.
Совершенно очевидно, что в этот период у князя Антиохии уже не было ресурсов, достаточных для отражения полномасштабного вторжения ромейских армий. Войны Раймонда де Пуатье с империей (1137, 1142, 1143–1144 гг.) явственно доказали невозможность открытого, равноправного противоборства антиохийских франков с комниновской империей. В правление князя Рено, пришедшего к власти уже после гибели князя Раймонда и значительной части антиохийского рыцарства в битве при Инабе, Антиохийское княжество тем более не могло в полной мере восстановить былую военную мощь. Князь Рено показал себя опытным полководцем, и под его началом антиохийские франки одерживали яркие победы над киликийскими армянами, отдаленными византийскими гарнизонами и тюркскими кочевниками; однако, невзирая на успехи в «локальных» войнах, у Рено и его вассалов не было шансов выстоять против армии василевса, собравшего под своими знаменами всю мощь окрепшей Ромейской державы – от Варяжской стражи до тюркских кочевников, и от франкских и венгерских контингентов до восстановленных ромейских тагм. Осознав, что в скором времени Антиохию ждет полное разорение и кровопролитная, разрушительная война, князь Рено, следуя совету латинского епископа Латакии – Жерара Назаретского, принял решение поставить на кон свою жизнь и честь и лично отправиться в императорский лагерь, в восточную Киликию, чтобы своей «смиренной» (если не сказать – позорной) капитуляцией уберечь Антиохийское княжество от вторжения. Как об этом повествует Гильом Тирский: «Следуя совету господина лаодикейцев – почитаемого епископа Жерара, он (Рено. – С. Б.), в сопровождении нескольких соратников, отбыл в Киликию, где император встал лагерем»[1452]1452
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVIII, с. 23, Р. 860.
[Закрыть].
Поздней осенью 1158 г. князь Рено де Шатильон пересек северные рубежи своего княжества и прибыл в Мамистру, где стояла армия императора. Как и в случае с князем Раймондом в 1145 г. император Ману-ил вначале отказал Рено в аудиенции, готовя почву для унизительной, церемониальной капитуляции. Однако, если во время «Константинопольского оммажа 1145 г.» князь Раймонд де Пуатье ограничился «покаянием» у гробницы покойного императора, то в 1158 г. его преемник – князь Рено пошел гораздо дальше. Босой, облаченный в рубище, с веревкой на шее и с мечом в руках, князь Рено Антиохийский на протяжении нескольких часов стоял у палатки Мануила, ожидая дозволения приблизиться к василевсу. Согласно «Краткой истории…» Иоанна Киннама, Рено обещал василевсу признать его сюзеренитет над Антиохийским княжеством и сдать ромейским войскам цитадель Антиохии – ключ от укреплений всего города. «Когда же василевс не принял его просьбы, он поступил следующим образом: снял с головы шлем, обнажил руки до самых локтей и, без обуви, с толпой монахов пройдя через весь город, предстал пред василевсом с веревкой на шее и с мечом в левой руке. На этот случай был воздвигнут блистательный престол. Ренальд стоял вдали от палатки василевса, как бы не смея войти в нее; а сонм монахов немонашествуюших, без сандалий и с непокрытыми головами, вошел к василевсу, – и все они, став на колена и проливая из очей слезы, простирали к нему руки. Василевс сперва упорствовал, но наконец, быв упрошен, повелел, войти князю. Когда он вошел в описанном нами виде, василевс был тронут и простил ему оскорбление. При этом Ренальд клятвами утвердил как многое другое, чего хотелось василевсу, так и то, чтобы в Антиохию архиерей посылаем был, по древнему обычаю, из Византии. Это казалось чудом для всех послов, которым тогда случилось здесь быть»[1453]1453
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 18, С. 201.
[Закрыть]. Подобное описание могло бы показаться нарочито преувеличенным, пафосным восхвалением, если бы практически идентичную картину не оставил в своей хронике Гильом Тирский, по словам которого князь Рено: «с величайшем позором и смущением для нашего народа наконец-то смог примириться с императором. Находясь в лагере, он, босой, в рубище, с закатанными рукавами, с веревкой на шее, с мечом в руках, обращенным рукоятью к императору, пал на землю перед лицом легионов, в таком виде представ перед императором»[1454]1454
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVIII, с. 23, Р. 860.
[Закрыть].
Подобного унижения не переживал ни один франкский государь Антиохии – ни Боэмунд I, когда присягал Алексею I Комнину на реке Девол, ни Раймонд де Пуатье, приносивший оммаж императору Иоанну II у Антиохии и Мануилу в Константинополе. После этой унизительной церемонии начались переговоры, вернее – капитуляция князя Рено. Мануил I Комнин требовал признания имперского сюзеренитета над княжеством Антиохийским и передачи антиохийской цитадели ромейским войскам, восстановления в городе православного Патриарха и признания своего права призывать сирийских франков для участия в своих восточных кампаниях[1455]1455
Единственным автором, подробно описавшим условия соглашения, заключенного при капитуляции князя Рено в Мамистре, является Иоанн Киннам. См. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 18, С. 201.
[Закрыть]. Рено не смел отказывать ни одному требованию василевса. Однако, несмотря на всю жесткость этих условий, нельзя не отметить, что Мануил, в противовес своему отцу и деду, снова не требовал сдачи Антиохии. Более того, приняв оммаж Рено де Шатильона, василевс признал его права на княжеский престол. Конечно же, вопрос о том, насколько обременительным для Антиохийского княжества обещал быть сюзеренитет ромейского василевса, продолжал тревожить антиохийских франков; унижение князя Рено и его обещание заменить латинского Патриарха – греческим не предвещали ничего хорошего. Тем не менее, князь Рено смог благополучно вернуться в Антиохию, а сирийские франки были спасены от вторжения императорской армии.
Подавляющее большинство историков и исследователей, начиная с архиепископа Гильома Тирского, предпочитают видеть в капитуляции князя Рено исключительно лишенное всякого достоинства унижение. Однако нельзя отрицать, что в 1158 г. Рено проявил гораздо большее личное мужество, нежели Раймонд де Пуатье в 1137 и 1142 гг., когда он укрывался за стенами Антиохии и наблюдал за разорением северных и западных земель своего княжества. Между тем, своей добровольной капитуляцией и личным унижением Рено уберег Антиохийское княжество от опустошения и тягот войны. Все военные великого действия великого восточного похода императора Мануила I Комнина велись исключительно на землях Киликийской Армении. Все потери этой кампании пришлись на долю ромейских и армянских воинов, и, конечно же, – на долю населения Киликии. Ноне пострадала ни одна пядь земли и ни единый житель княжества Антиохийского, т. к. любые военные действия против франков были предвосхищены добровольной капитуляцией князя Рено. Фигура Рено де Шатильона гораздо сложнее того образа неугомонного и зловещего крестоносца-разбойника, которая так мастерски выведена Густавом Шлюмберже, С. Рансименом, Д. Харитоновичем[1456]1456
Schlumberger G. Renaud de Chatillon – Prince D'Antioche, Seigneur de la Terre D'Outre-Jourdain. – Paris, 1898; Runciman S. A History of the Crusades… Vol. II. – passim; Харитонович Д.Э. История крестовых походов. Краткий курс. – гл. 4, раздел «Рено Шатийонскй, барон с большой дороги». – С. 127–128.
В своей работе «Шесть византийских портретов» Д. Оболенский сравнивает капитуляцию Рено де Шатильона в Мамистре (1158 г.) с аналогичной капитуляцией жупана Рашки – Стефана Немани, совершенную в горах Сербии в 1172 г. Однако, отдавая должное любви императора Мануила I Комнина к показательному, даже «церемониальному» унижению его противников, нельзя не обратить внимание на совершенно различные обстоятельства капитуляции Рено и Стефана. См. Оболенский Д. Сава Сербский // Шесть византийских портретов. – С. 487. Скорее, большее сходство в действиях Стефана Немани и Тороса II Рубенида, т. к. оба капитулировали лишь после разгрома своих княжеств и продолжительного блуждания по горным укрытиям. Что касается Рено, то он пошел на личное унижение задолго до вступления (и тем более – разорения) его государства ромейскими армиями.
[Закрыть]. «Переоценке» действий и личности князя Рено, в свою очередь, посвящены работы Бернарда Гамильтона и Керолл Хилленбранд[1457]1457
См. Hamilton В. The elephant of Christ: Reynald of Chatillon // Studies in Church History. – 1978. – № 15. – P. 97–108; Hamilton B. The Leper King and his Heirs… passim; Hillenbrand С. Some reflections on the imprisonment of Reynald of Chatillon // Texts, Documents and Artefacts: Islamic Studies in Honour of D.S. Richards. – Leiden, 2003. – P. 79–101.
[Закрыть].
Зимой того же 1158 г. на север, в Антиохию, прибыл король Бодуэн III Иерусалимский. У Иерусалимского королевства, в отличие от Антиохийского княжества, не было каких-либо конфликтов с Ромейской державой. Напротив, Бодуэн III, в предшествующие годы, всячески искал союза с Византией. В 1156 г. его послы предупредили дуку Кипра о грядущем вторжении князя Антиохийского. А в 1158 г. король Бодуэн III установил династический союз с Комнинами, взяв в жены племянницу императора Мануила – Феодору Комнину[1458]1458
О династических браках между сирийскими франками и Комнинами будет сказано ниже.
[Закрыть]. Молодой король Иерусалима был естественным посредником в переговорах между антиохийскими франками и ромеями. Во время своего пребывания во дворце у князя Рено, в Антиохии, Бодуэн III регулярно направлял гонцов на север, добиваясь личной встречи со своим родственником – василевсом. В конце концов, после нескольких попыток, разрешение было дано и король Иерусалимский, со своей свитой, отправился в восточную Киликию – в ставку к Мануилу. По словам Киннама, «антиохийцы, когда он (Бодуэн III. – С. Б.) выходил из города, окружили его и просили как можно постараться примирить их с василевсом»[1459]1459
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 19, С. 202–203.
[Закрыть].
В Мамистре короля Иерусалимского – как союзника и сородича императора ожидал совершено иной прием, кардинально отличавшийся от того, которого «удостоился» князь Рено. Оказавшись в Мамистре, Бодуэн III, верхом, «в сопровождении царских жезлоносцев и знатнейших римлян», был препровожден в резиденцию Мануила. Там король Иерусалима принес оммаж василевсу, получил от него поцелуй мира и был посажен близ василевса, правда на более низком кресле[1460]1460
См. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 20, С. 204–205; Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVIII, С. 24, P. 861–862.
[Закрыть]. Сидеть близ ромейского василевса и так было великой честью, а на «более низком кресле», одесную Мануила, оказывались практически все монархи, включая короля Франции Людовика VII Молодого (в 1147 г.). Император Мануил I оказал своему вассалу достойное гостеприимство, и король Иерусалимский оставался в Мамистре на протяжении десяти дней, ежедневно встречаясь, пируя и участвуя в охотах с василевсом[1461]1461
Роль переводчика короля Бодуэна III Иерусалимского была доверена Жоффруа – аббату Храма Господня (Templum Domini), т. е. Купола Скалы, который, как пишет Гильом Тирский, «владел греческим языком». См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVIII, с. 24, Р. 861.
[Закрыть]. В скором времени Бодуэн III был отпущен в Антиохию, куда доставил дары императора: «двадцать две тысячи иперпиров (…), три тысячи марок серебра, и это, не считая одежд, бархата и драгоценных сосудов»[1462]1462
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVIII, с. 24, P. 862–863.
[Закрыть]. Однако в качестве «почетного гостя», а точнее – заложника, король Иерусалимский должен был оставить при дворе василевса своего младшего брата – Амори, графа Яффы и Аскалона[1463]1463
Будущего короля Амори I Иерусалимского (1162–1174 гг.).
[Закрыть].
Во время личных встреч и переговоров с Мануилом вМамистре, король Бодуэн III смог добиться пересмотра и значительного смягчения условий договора, заключенного предшествующей осенью князем Рено[1464]1464
Причем усилия Бодуэна III на этом поприще дали основание Иоанну Киннаму обвинять короля в попытке, на правах благодетеля и защитника, захватить власть над Антиохией. «Задумав властвовать над Антиохиею, которая находилась у него в соседстве, но не зная, как бы овладеть ею, – пока еще не известно было ему, что случилось с Ренальдом, Балдуин советовал василевсу никак не выпускать этого человека из рук, чтобы, то есть, по низложении его либо поработить антиохийцев себе, так как бы он спас их, либо, когда они откажутся подчиниться тому и другому (Ренальду и василевсу), тем не менее повелевать ими. Замыслив это, он приехал в Антиохию и, обратившись с речью к антиохийцам, искусно напомнил им, что он для их пользы прибыл сюда из Палестины и что они обязаны ему великою благодарностью. Когда же антиохийцы подтвердили его слова, он опять стал просить василевса о свидании с ним». См. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 19, С. 202.
[Закрыть]. Подробности переговоров императора Мануила с королем Бодуэном III, так же как и условия договора, ранее заключенного между василевсом и князем Рено, известны преимущественно благодаря книге Иоанна Киннама. Большинство других авторов (Гильом Тирский, Никита Хониат, Михаил Сириец, Смбат Спарапет) оставляют лишь самые общее описание этих событий. Согласно же «Краткой истории…» Киннама, «антиохийцы недовольны были договором Ренальда относительно количества войска, которым обязывались помогать василевсу, – потому что город не имел прежней силы, – и относительно архиерея, чтобы он присылаем был в Антиохию из Византии, и по сему поводу пришли просить василевса, то Балдуин ходатайствовал перед ним и об этом деле и, как скоро заметил, что василевс не сильно отказывает, тотчас велел послам пасть к его стопам. Тогда, размыслив, который из двух (предметов прошения) приносит римлянам более чести, василевс тут же дозволил антиохийцам вооружать для службы себе меньшую дружину (…), а архиерея не дозволил принимать ни откуда более, как из Византии. Выслушав это с удовольствием, послы были отпущены в город»[1465]1465
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 20, С. 205.
[Закрыть]. Стоит отметить, что здесь придворный византийский историк допускает явное лукавство; во время переговоров с Бодуэном III василевс Мануил пошел на уступки как в вопросе о поставляемом антиохийском войске, так и в вопросе о патриархе. Православный Патриарх Антиохийский – Афанасий I Манасси до 1165 г. оставался в Константинополе, а в период «триумфального» пребывания императора Мануила в Антиохии, единственным патриархом, объединявшим под своей канонической властью латинские, греческие и мелькитские церкви франкской Сирии, оставался латинский Патриарх – Амори де Лимож. Подробнее вопрос об Антиохийском патриаршестве и его значимости для восточной политики Комнинов будет рассмотрен в следующей главе.
Если же отвлечься от великодержавного пафоса, переданного Киннамом, легко заметить, сколь значимыми были уступки василевса и насколько явным было его стремление умилостивить признавших сюзеренитет империи франкских государей Антиохии и Иерусалима. Капитуляция и оммаж Рено де Шатильона обеспечили неприкосновенность земель Антиохийского княжества и признание прав Рено на престол. Благоволение Мануила I Комнина к Бодуэну III Иерусалимскому и заступничество молодого короля привели к смягчению условий о воинской повинности антиохийского князя и его баронов, а также к временному отказу василевса от восстановления православного патриаршества в Антиохии. Более того, в период «стояния» в Мамистре василевс Мануил, вняв просьбам короля Бодуэна III, франкских баронов и военно-монашеских орденов, даровал прощение и бежавшему в горы Тавра Торосу II Рубениду. Смбат Спарапет, во многом следуя хронике Григория Пресвитера, описывает, как «король Иерусалимский, увенчанный крестом братства, и все христиане пришли к императору Мануилу и смиренно просили его примириться с Торосом, сыном Левона», восхваляя всевозможные его добродетели и отмечая, что армянский князь «отстаивал интересы всех христиан (…). Император, ради них, простил Торосу все его преступления и пожелал лично увидеть его»[1466]1466
Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 81; Gregoire le Pretre. Op.cit. – P. 188–189.
[Закрыть]. Торос II прибыл в Мамистру и, согласно сходному описанию Гильома Тирского, принес клятву верности василевсу[1467]1467
Guillaume de Tyr. Op.cit. – Lib. XVIII, c. 24, P. 862.
[Закрыть].
Можно вернуться и к описаниям Киннама: «Торос сперва убежал в пустынные места и Таврские горы, а потом, когда Балдуин стал просить василевса и о нем, явился в римском лагере жалким просителем. Приняв его, василевс причислил к римским подданным и, наконец, прекратил войну»[1468]1468
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 20, С. 206.
[Закрыть]. У него были отторгнуты отвоеванные ромеями равнинные города, однако он смог, как имперский вассал, сохранить обширные владения в Нагорной Киликии. По завершении переговоров Торос II получил титул «севаста»[1469]1469
Смбат Спарапет, описывая эти события, начинает именовать Тороса II «севастом» как раз после его примирения с василевсом. См. Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 81. Киннам говорит о том, что Торос II был «причислен к римским подданным». См. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 20, С. 206.
[Закрыть]. Торос «пробыл при императорском дворе несколько дней, после чего император приказал ему отправиться в свои владения и собрать должные запасы продовольствия – овец, буйволов, коров, кабанов, оленей и статных арабских коней – для императорской армии. Все эти дары Торос преподнес императору, и тот был доволен щедростью Тороса, простив ему все преступления, совершенные в отношении греков»[1470]1470
Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 81.
[Закрыть]. Таким образом, два главных «разорителя Кипра», против которых и снаряжался великий восточный поход Мануила, оказались в числе привилегированных имперских вассалов, получивших от василевса признание гарантии безопасности и подтверждение прав на господство в их землях. Киликийские стада и табуны, предоставленные ромейской армии Торосом II, искупили, в глазах василевса, кровь киприотов и отрезанные носы греческого духовенства; час унижения Рено оказался более значимым, чем многодневные страдания сотен жителей Кипра. Если же абстрагироваться от идеи непременного, праведного «воздаяния», то нельзя не отметить, что столь крайне щедрое отношение Мануила к сирийским франкам и киликийским армянам было вполне разумным.
Перед ромейским василевсом предстала вполне четкая альтернатива. Он мог истощать военные и экономические ресурсы империи в бесплодной войне в северном Леванте, обескровив весь христианский Восток; или же, он мог признать обосновавшиеся на восточных рубежах Византии княжества франков и армян как вассалов империи, откликаясь на их нужды и довольствуясь действенным военным союзом и утвержденным сюзеренитетом. Мануил, на которого, вероятно, повлияли неудачи его предшественников, а также собственная неудачная попытка присоединить земли Эдесского графства, склонился ко второму решению, которое в гораздо большей степени соответствовало общим интересам латинских и византийских христиан Востока. Ни одна пядь земли Антиохийского княжества не пострадала; государство Рубенидов – лишившись большей части завоеванных территорий, все же не было уничтожено (как это было в 1137–1138 гг.). Очевидно, что после войн 1100, 1104, 1137, 1142 и 1144 гг., после многочисленных прецедентов франко-нормандской агрессии, василевс осознал, что дальнейшее продвижение в пределы Леванта ничем не оправдано. Тюрки по-прежнему господствовали в сердце Анатолии; в Сирии шло объединение разрозненных сельджукских эмиратов под властью Зенгидов; наконец, Египет – с его людскими и экономическими ресурсами, оставался во власти мусульман. В подобном положении, ведение войны с латинянами за Антиохию и приморские земли северной Сирии оказалось бы безумием. Христианский Восток и так уже пострадал от предшествующих войн между антиохийскими франками, киликийскими армянами и ромеями.
Нельзя не отметить, что в изрядном количестве современных работ явно прослеживается видение кампаний василевсов Алексея I и Иоанна II против антиохийских франков и киликийских князей Рубенидов как законной, в известном смысле слова – оправданной, «справедливой» борьбы Ромейской империи против утвердившихся на ее окраинах латинян и армян. Однако еще Ф.И. Успенский справедливо отмечал, что стремление ромейских императоров вытеснить франков Антиохии привело лишь к ослаблению всех христиан Востока: «…так как усиление христианского элемента в Азии обусловливало собою в то же время усиление тех княжеств, которые были основаны крестоносцами, и так как это последнее обстоятельство было противно видам и интересам Византийской империи (…) византийские цари с этих пор всегда стояли на страже своих собственных интересов и препятствовали делу усиления христианского элемента в Малой Азии; этим обстоятельством объясняется все негодование, все обвинения, которые направлены против Византии со стороны западноевропейцев»[1471]1471
Успенский Ф.И. История Византийской империи… Т. 4, гл. 6, С. 176.
[Закрыть]. В качестве подтверждения слов Ф.И. Успенского можно привести два примера из истории Леванта 30–50-х гг. XII в. В 1138 г., после завоевания Иоанном II Киликии и уничтожения княжества Рубенидов, мусульмане смогли нанести сокрушительный удар по одному из трех великих христианских городов этого региона: Адана была дотла разорена румским султаном Масудом I, а христианское население города было угнано в пределы тюркских владений. Как об этом писал Михаил Сириец, «Тогда же (т. е. в 1138 г., во время пребывания армии императора Иоанна II Комнина в Сирии. – С. Б.) султан Масуд вышел из Икония и вторгся в Киликию. Он с боем взял Адану, пленил всех ее жителей, во главе с епископом, и увел их в Мелитену»[1472]1472
Michel le Syrien. Op.cit. – Lib. XVI, с. 8, Р. 245.
[Закрыть]. Разорение Аданы служит явственным свидетельством того, что триумфальный поход императора Иоанна II и возвращение Киликии в лоно Ромейской державы отнюдь не способствовали укреплению этого христианского региона.
