Текст книги "Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв."
Автор книги: Сергей Брюн
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)
Обязательства вассала и сюзерена
Обратимся к договору, который ознаменовал победоносное завершение борьбы Алексея I Комнина с западными крестоносцами и князем Боэмундом I Антиохийским. Речь, конечно же, идет о Девольском мире. Этот договор, чей текст известен благодаря «Алексиаде», детальнейшим образом выявляет имперское видение положения латинян на восточных границах Ромейской державы. В первую очередь, нельзя не отметить, что Девольский мир, опять же, построен на несколько адаптированной ромеями форме оммажа и вассальных обязательств Антиохийского князя перед империей. Во многом, Девольский мир можно считать попыткой сочетать западную систему вассально-ленных отношений (предполагающих передачу наследственных прав на фьеф в обмен на воинскую службу сюзерену), с византийской «иронией», т. е. предоставлением права пожизненного управления территорией в награду за службу василевсу. Начало текста Девольского мира, бесспорно, основано на идее рыцарских обязательств защищать своего сюзерена: «я буду верным человеком твоей царственности и твоего горячо любимого сына – императора Иоанна Порфирородного. Я выступлю с оружием в руках против любого противника твоего владычества, вне зависимости от того, будет ли поднявший на тебя руку христианского рода или же врагом нашей веры, из числа тех, кого мы называем язычниками»[1222]1222
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 364.
[Закрыть]. Несколько раз в тексте договора Боэмунд клянется выступить «с оружием в руках против всех врагов»[1223]1223
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 365.
[Закрыть] императора Алексея и его порфирородного сына Иоанна II[1224]1224
Здесь, конечно же, нет каких-либо упоминаний о сроках этой службы, нет свойственного французским землям «карантена», т. к. на Латинском Востоке, из-за уязвимости перед натиском сарацин, срок службы вассала – сюзерену не был ограничен сорока днями в году.
[Закрыть]. Причем в числе врагов империи, против которых Боэмунд обязался выступить с оружием в руках, был и его собственный племянник, князь-регент Антиохии Танкред. «С племянником моим Танкредом, если он не пожелает отказаться от ненависти к вашей царственности и не освободит из-под своей власти города вашей империи, я буду вести непримиримую борьбу»[1225]1225
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 367.
[Закрыть]. В качестве платы и награды за эти обязательства Боэмунд получал византийские титулы севаста и дуки, ежегодную денежную выплату в «двести литр в монетах чеканки Михаила»[1226]1226
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 371. Здесь, опять же, имеются в виду гистаменоны времен императора Михаила VII Дуки, предшествовавшие монетным реформам императора Алексея I Комнина. Как видно из истории с выкупом князя Боэмунда I Антиохийского в 1103 г., многие правители на рубеже XI–XII вв. предпочитали получать вознаграждение старой монетой времен Михаила VII, не затронутой реформами Комнина. Подробнее см. Часть I, гл. 3, С. 100–101.
[Закрыть], а также восточные земли – часть из которых отходили к нему пожизненно (как «прония»), часть – в качестве наследственного, неотъемлемого фьефа.
Территории Сирии и Киликии, согласно условиям Девольского мира, разделялись условно, на три категории: I) земли, которые немедленно возвращались Ромейской державе; II) территории которые подлежали возвращению империи после смерти Боэмунда; III) и те города и земли, которые отходили в наследственное владение к нормандскому князю и его потомкам. Вначале поговорим о городах и землях, которые, по словам Боэмунда, «ваша царственность (Алексей I Комнин. – С. Б.) отняла от владений князя Антиохии и, отделив их, включила в круг своих владений»[1227]1227
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 370.
[Закрыть]. В число этих территорий входила Латакия и земли сирийского побережья с Джабалой, Валанией и Тортосой, а также большая часть Киликии, в том числе вся Киликийская равнина, с Тарсом, Аданой, Мамистрой и Аназарвом. К пожизненным владениям Боэмунда, которые должны были отойти к империи после смерти нормандского князя, относились Антиохия с прилегающими землями, гавань Св. Симеона, горы Аманоса и Мараш. Наконец, наследственные владения Боэмунда должны были составить обширные территории вокруг Алеппо, Шейзара и вдоль берегов Евфрата – вплоть до самой Эдессы. В этом разделении сирийских территорий явно прослеживается византийское устремление к планомерному вытеснению франко-нормандцев к востоку от Антиохии и Аманоса, вглубь «мусульманской» Сирии.
Ромейский василевс, осознавая невозможность немедленно изгнания Боэмунда из Антиохии, все же решительно отрицал право франков на перманентное владение городом и тем более – на установление там светской или церковной власти латинян[1228]1228
Вопрос об Антиохийском патриаршестве, в т. ч. и в тексте Девольского мира, будет подробно описан в следующих главах. См. Часть I, гл. 5, С. 100–105; Часть II, гл. 1, С. 100–110; гл. 4, С. 100–110.
[Закрыть]. Впоследствии этой же позиции будет придерживаться и Иоанн II Комнин. Стоит обратить внимание на то, что в тексте договора Боэмунд именуется исключительно «дукой» (т. е. византийским наместником) и ни разу «князем» (princeps/πρίγκιψ), хотя известно, что к 1108 г. он уже на протяжении нескольких лет пользовался этим титулом[1229]1229
Я.Н. Любарский, в своем переводе «Алексиады», допускает здесь некоторую неточность, используя слово «князь» там, где в греческом тексте используется слово «δούκας». К примеру, когда речь заходит о передаче части занятых франками территорий Ромейской державе, в переводе они описаны как владения «князя города Антиохии», в то время как в греческом тексте они значатся как владения «дуки города Антиохии» (δουκικής αρχής τής κατά την πόλιν Αντιόχειας); см. Анна Комнина. Указ. соч… – Книга XIII, гл. 12, С. 370. Точный момент принятия Боэмундом титула «princeps» неизвестна. Мы не знаем, носил ли Боэмунд княжеский титул во время своего пребывания в Сирии (1098–1104), но доподлинно известно, что он именовался «князем Антиохийским» во время своего «турне» по землям Италии и Франции. Первое сохранившееся документальное свидетельство, в котором Боэмунд I именует себя «князем Антиохийским», относится к 1106; этот документ – послание Боэмунда к Папе Пасхалию II. См. Hiestand R., ed. Papsturkunden fiir kirchen im Heiligen Lande. – Gottingen, 1985. – № 7, P. 102; Asbridge T. The Creation of the Principality of Antioch… – c. 5, P. 131. На наш взгляд, вопрос о титулах Боэмунда имеет принципиальное значение, т. к. принятый им титул «princeps» обозначал создание нового государства, в то время как титул «δούκας» являлся традиционным византийским титулом наместника Антиохии. Составляя свой комментарий к тексту Девольского мира, английский историк Томас Асбридж также отмечает, что в договоре «ни разу не упоминается титул „князь“, т. к. Боэмунд должен был быть дукой (dux) Антиохии». Asbridge Т. The Creation of the Principality of Antioch… – c. 3, P. 96.
[Закрыть]. Отрицалось и право нормандцев на владение киликийскими землями и приморскими городами Сирии; Девольский мир фактически лишал антиохийских франко-нормандцев выхода к морю. Единственным портом, оставленным в их руках, была гавань Св. Симеона, и то – лишь на время жизни Боэмунда. Причем нельзя не обратить внимание на фактор времени, предполагаемых сроков в Девольском мире. Антиохия, Арта, гавань Св. Симеона, хребет Аманоса и Мараш отходили к Боэмунду «пожизненно»; но на момент подписания мира нормандскому князю уже шел шестой десяток, так что возвращение этих территорий империи был вопросом 10–15 лет – вполне обозримого ближайшего будущего, а отнюдь не дальней перспективы. В то же самое время, Алексей I Комнин «щедро» предоставлял Боэмунду и его потомкам Алеппо и Шейзар – территории, которые не были заняты ни франками, ни ромеями; Алеппо оставался под властью сельджукского эмира Рыдвана, Шейзар принадлежал шиитским эмирам Мункидитам (Бену Мункыз). Причем, ромейский василевс полностью предоставлял завоевание этих территорий самому Боэмунду и его нормандцам; ни о каком участии ромейских войск или обязательствах Ромейской державы не было и речи.
Единственной действительно значимой уступкой франко-нормандцам можно считать отказ василевса от имперских прав на Эдессу – город, который еще двадцать лет назад (вплоть до 1087 г.) оставался византийским форпостом в Сирии. Вопрос об Эдессе в принципе является одним из наиболее примечательных условий Девольского мира[1230]1230
Этому вопросу, в частности, посвящены работы П.-К. Тодта и В.П. Степаненко. См. Степаненко В.П. Мараш и графство Эдесское в Девольском договоре 1108 г. // Византийский временник. – 1987. – Том 48. – С. 53–63; Todt К.-Р. Antioch and Edessa in the so-called Treaty of Deabolis (September 1108) // ARAM. – 1999–2000. – № 11–12. – P. 485–501.
[Закрыть]. Как сказано в самом тексте договора, «Нельзя оставить здесь без упоминания вопрос об Эдессе и талантах, назначенных мне твоим хранимым богом владычеством для ежегодной выплаты – я имею в виду двести литр в монетах чеканки Михаила. Ведь, кроме прочего, священным хрисовулом вашей царственности мне было отдано и графство… в целом вместе со всеми подвластными ему укреплениями и землями, причем графская власть вручена не только мне, но по священному хрисовулу я имею право передать ее тому, кому сам пожелаю, если, разумеется, тот, кто ее получит, будет подчиниться приказам и волей вашей царственности, как вассал той же власти и той же империи, и будет разделять и признавать мое соглашение с вами»[1231]1231
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 371.
[Закрыть]. Невзирая на лакуну, совершенно очевидно, что речь идет о графстве Эдесском, как и обозначено в предшествующей фразе. Напомним, что Девольский мир был подписан как раз в разгар войны Танкреда и Бодуэна II де Бурга за господство в Эдессе. Как известно, Бодуэна II де Бурга поддерживали ромейские войска из Киликии и имперский вассал – севаст Гох Васил; безусловно, ослабление нормандцев и лишение Танкреда одновременного господства в Антиохии и Эдессе вполне соответствовало интересам Ромейской державы. Однако к осени 1108 г. Алексей I Комнин очевидно решил пожертвовать историческими византийскими притязаниями на Эдессу. Города и земли эдесского графства, на которые претендовали нормандские правители Антиохии, должны были перейти к ним, в качестве компенсации за уступленные ромеям территории северо-западной Сирии. Эдесса, наряду с Алеппо и Шейзаром, становилась частью вассального франко-нормандского государства на восточных границах Ромейской державы.
Этот поворот политики Комнина подчеркивает взвешенность его амбиций и хорошую осведомленность в делах Леванта. В ту пору, когда сельджуки господствовали в центральной Анатолии и совершали набеги на едва отвоеванное ромеями западное побережье Малой Азии, василевсу не оставалось ничего другого, как отказаться от отдаленных, недосягаемых евфратских земель, где были лишь небольшие общины мелькитов, а основную часть населения составляли мусульмане и христиане-миафизиты. В то же самое время, Алексей I Комнин был полон решимости занять или удержать прибрежные сирийские города (Латакию, Валанию, Тартус), лежавшие вблизи византийского Кипра и сохранившие большие анклавы греческого и мелькитского населения. Так или иначе, при всех тонкостях Девольского мира и при всей значимости этого документа – как ярчайшего выражения ромейской восточной политики – его решения так никогда и не были приведены в жизнь. Алексей I Комнин не смог ни вытеснить нормандцев из Антиохии, ни добиться повторного византийского утверждения в Киликии, Антиохии и портовых городах Сирии. Антиохийские франко-нормандцы не только не ушли в Эдессу, Алеппо и Шейзар, но, напротив – под началом Танкреда выбили ромеев из Киликии и завоевали все киликийское и северо-сирийское побережье – от Корика до Тартуса. Победа, одержанная императором над армией князя Антиохийского на Балканах (1108 г.), ни в коей мере не была победой ромейского оружия над самим княжеством Антиохийским. И договор, подписанный в Эпире, не мог привести к столь масштабному перераспределению латинских, византийских, армянских и мусульманских владений в Леванте.
Подводя итоги войнам Алексея I Комнина с Антиохийским князем и осевшими в Сирии франко-нормандцами, нельзя не отметить, что эта была борьба именно против нормандской экспансии на византийские земли, но не тотальный конфликт Византии с латинским Западом или с присутствием латинян в Леванте. В событиях первой четверти XII в. нет того антилатинского ожесточения, вспышки которого можно проследить на исходе века (в особенности после смерти Мануила I Комнина). Даже в преддверии и во время балканского крестового похода император Алексей вполне разумно выкупал и возвращал свободу западным рыцарям и баронам, попавшим в плен к сарацинам. Так, в 1106 г., благодаря щедрости василевса, на Запад смог вернуться выкупленный в Египте коннетабль священноримского императора Генриха IV – Конрад. Описывая освобождение коннетабля Конрада, Альберт Аахенский восхваляет щедрость Алексея I Комнина, называя его «великим королем греков» (regni magno Grecorum)[1232]1232
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. X, с. 39–41, P. 754.
[Закрыть]. Около 1107–1108 г. посланцы императора Алексея I Комнина выкупили в Каире и виконта Буржа – Одо Арпина. Этот шаг василевса также не мог остаться незамеченным на Западе, поскольку Одо, через Константинополь, отправился в Рим, где встречался с Папой Пасхалием II, а затем принял постриг в аббатстве Клюни[1233]1233
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. X, c. 22, P. 305–306.
[Закрыть].
Анна Комнина описывает два византийских посольства в Египет, предпринятых для освобождения плененных франкских баронов[1234]1234
Первое подобное посольство возглавлял некий Вардал, второе – Никита Панукомит. См. Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XI, гл. 7, С. 308; Книга XII, гл. 1, С. 320.
[Закрыть]. Согласно ее описаниям, император Алексей, «узнав о пленении графов и о всех выпавших на их долю несчастьях (…) стал терзаться душой и думать лишь об их освобождении»[1235]1235
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XII, гл. 1, С. 320.
[Закрыть]. Более того, когда освобожденные франки перебрались из Каира в Константинополь и рассказали василевсу о своих страданиях, Алексей, «сочувствуя их страданиям, стал проливать горячие слезы» и «сразу же удостоил и многих милостей, пожаловал денег, подарил всевозможные одежды, отправил в баню и всячески старался облегчить им боль от перенесенных мук»[1236]1236
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XII, гл. 1, С. 321.
[Закрыть]. При этом, автором «Алексиады» дана и вполне трезвая, реалистичная оценка действиям василевса, который, конечно же, рассчитывал на то, что освобожденные и щедро одаренные им латинские бароны, возвратившись на Запад, опровергли бы «наветы Боэмунда» и «стали живыми уликами против Боэмунда», чтобы они «обличали Боэмунда во всех городах и областях и выставляли себя как надежных свидетелей»[1237]1237
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XII, гл. 1, С. 321.
[Закрыть].
С окончанием балканского крестового похода, когда стало очевидно, что Девольский мир никогда не будет претворен в жизнь, император Алексей I Комнин не только возобновил идею военного вторжения в пределы Антиохийского княжества, но и обратился к латинским государям Иерусалима и Триполи, предлагая им совместно с ромеями выступить в поход против Танкреда. В 1111 г. в пределы Латинского Востока было направлено императорское посольство во главе с Мануилом Вутумитом. Мануил повторно заручился оммажем графа Бертрана Триполийского, после чего, во главе флотилии из 12 кораблей, отправился в Акру, для встречи с королем Бодуэном I Иерусалимским[1238]1238
Посольство Мануила Вутумита подробнейшим образом описано в «Алексиаде». См. Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIV, гл. 2, С. 377–380.
[Закрыть]. Первоначально казалось, что переговоры с графом Бертраном и королем Бодуэном I могут привести к желанным ромейскому василевсу результатам. В Триполи была оставлена часть походной казны императора, предназначенная для предстоящего восточного похода ромейских армий. Император Алексей даже обещал оказать Иерусалимскому королю поддержку в завоевании мусульманских портовых городов Леванта, прежде всего – Тира. По словам Альберта Аахенского: «король греков обещал, что его войска прибудут по морю, однако из-за наступавшей зимы их невозможно было собрать»[1239]1239
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. XII, с. 4, P. 829.
[Закрыть]. Совместное франко-византийское завоевание Тира так и не состоялось, а переговоры Вутумита с франками вскоре зашли в тупик. Стало очевидным, что ни король Бодуэн I, ни графы Триполи – Бертран и Понс, ни даже убежденный противник Танкреда – Жослен де Куртенэ (бывший в этот период князем Галилеи), не собирались начинать войны против Антиохийского княжества[1240]1240
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIV, гл. 2, С. 379–380.
[Закрыть]. При всем престиже Ромейской державы, ее государь не смог создать коалиции против нормандской Антиохии. Даже когда император Алексей I Комнин был полон решимости лично повести свои войска на Ближний Восток, начав третью войну против Антиохийского княжества, он был разумно остановлен членами синклита[1241]1241
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIV, гл. 1, С. 376–377.
[Закрыть]. С провалом миссии Мануила Вутумита, возвратившегося в Константинополь в 1112 г., ни о каком походе против Антиохии говорить уже было невозможно. Последние годы своего правления император Алексей I Комнин посвятил исключительно расширению и укреплению своих владений на Балканах и в Малой Азии, совершенно устранившись от судеб Леванта. Сходного курса, на протяжении первых 18 лет своего правления, придерживался и порфирородный сын Алексея – император Иоанн II Комнин.
Глава VI.
Император Иоанн II Комнин и его походы на восток
I. Состояние Антиохийского княжества – от битвы на Кровавом поле (1119 г.) до воцарения Раймонда де Пуатье (1136 г.)Итак, со времен последней киликийской кампании Танкреда в войнах между Антиохией и Византией наступил почти тридцатилетний перерыв (1110–1137 гг.). Новый период франко-византийских войн в Сирии связан именно с правлением Иоанна II Комнина. Как известно, Иоанн II показал себя достойным преемником своего отца, и в его правление Ромейская держава планомерно расширяла свои территории и неуклонно восстанавливала свой военный и экономический потенциал. В эти же самые годы (1119–1137 гг.) княжество Антиохийское переживало период почти неуклонного ослабления – гибели своих князей, катастрофических военных поражений и потери обширных территорий. Два последних Антиохийских князя династии Отвиллей, вместе с большей частью нормандских баронов и рыцарей, пали на поле боя. Первым погиб князь Рожер Антиохийский, чья армия была практически полностью уничтожена тюрками в битве на Кровавом Поле (28 июня 1119 г.). Уцелевшие антиохийские бароны и Патриарх Бернард Валенский призвали на помощь Бодуэна II де Бурга, ставшего к этому времени королем Иерусалимским[1242]1242
Этим событиям посвящена вторая книга «Антиохийских войн» Готье Канцлера. См. Galterii Cancellarii. Op.cit. – II Bell, P. 99–132.
[Закрыть]. Приняв всю полноту власти над княжеством Антиохийским, король Бодуэн II смог восстановить, насколько было возможно, пошатнувшееся положение этого государства крестоносцев[1243]1243
Готье Канцлер пишет о том, что Бодуэн II «принял княжеское достоинство воистину по праву» (principatus dignitatem adeptus est, jure quidem). См. Galterii Cancellarii. Op.cit. – II Bell, art. 9, P. 117. Фульхерий Шартрский даже говорит о том, что «со смертью князя Рожера Антиохийского, Бодуэн стал королем народа Антиохии». См. Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. III, с. 7, P. 635. Слова этих двух очевидцев, канцлера покойного князя Рожера и капеллана короля самого короля Иерусалимского, дают достаточное основание считать, что Бодуэн II де Бург был не просто регентом или бальи Антиохии, но пользовался положением, которое было гораздо ближе правам полноценного государя, князя. Подробнее о положении Бодуэна II де Бурга в Антиохии (1119–1126 гг.) см. Asbridge Т. The Creation of the Principality of Antioch… P. 143–146; Mayer H.E. Jerusalem et Antioche au temps de Baudouin II // Comptes-rendus des seances de l'Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. – 1980. – Vol. 124 (№ 4). – P. 717–734.
[Закрыть]. Разорявшие антиохийские земли тюрки эмира Ильгази были оттеснены после второй битвы при Тель-Даните (14 августа 1119 г.); захватившие южные города княжества арабы Шейзара – отброшены, благодаря решительной ответной кампании короля Бодуэна II[1244]1244
Кампания короля Бодуэна II де Бурга, посвященная повторному завоеванию антиохийских городов Маарат Месрина и Сармина (1122 г.), подробно описана Кемаль ад-Дином. См. Kemal ad-Din. Op.cit. – P. 622–623.
[Закрыть]. По-крайней мере, для части вдовствующих антиохийских фьефов были найдены новые сеньоры – за счет иерусалимских франков и прибывавших на Восток западных рыцарей[1245]1245
Фульхерий Шартрский пишет о том, что король Бодуэн II «раздал земли скончавшихся нобилей – живым», в том числе «соединив вдов, коих обнаружил достаточное количество, с новыми мужьями». См. Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. III, c. 7, 633–634.
[Закрыть]. Казалось, что нормандская Антиохия сможет в полной мере оправиться после поражения на Кровавом Поле (1119 г.).
Поздней осенью 1126 г. к берегам Сирии причалила эскадра Боэмунда II, сына основателя княжества и законного наследника престола Антиохии. С именем юного Боэмунда были связаны надежды на дальнейшее укрепление и восстановление франко-нормандского княжества в северной Сирии. Король Бодуэн II де Бург охотно передал власть над княжеством сыну своего старого соратника, оказал ему все подобающие почести, лично присутствовал при его инвеституре в соборе Св. Петра. Более того, король Иерусалимский отдал в жены новому князю свою дочь – Алису[1246]1246
Примечательно, что после затяжных и кровопролитных конфликтов с Танкредом, Бодуэн II де Бург всячески стремился поддерживать добрые отношения с последующими князьями Антиохии, более того – он стремился к скреплению союзнических отношений династическими браками. Еще будучи графом Эдессы, Бодуэн II отдал свою сестру – Сесилию замуж за князя Рожера Антиохийского. С прибытием Боэмунда II, де Бург (будучи уже королем Иерусалима и регентом Антиохии) со всей поспешностью организовал помолвку и венчание нового князя со своей дочерью.
[Закрыть]. Как об этом пишет Фульхерий Шартрский: «король выступил во главе великой процессии, чтобы встретить его посреди не смолкавшего ликования народа. Король и Боэмунд немедленно провели совет, после которого король передал Боэмунду все его земли и отдал за него замуж одну из своих дочерей»[1247]1247
Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. III, c. 61, P. 820–821.
[Закрыть]. Сходное описание искреннего, полноценного союза между королем Бодуэном II де Бургом и князем Боэмундом II оставляет и Гильом Тирский[1248]1248
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XIII, c. 21, P. 588–589.
[Закрыть]. Усама ибн Мункыз даже приводит историю о том, что с момента, как Боэмунд II вступил в наследство, король Бодуэн II де Бург во время своего пребывания в Антиохии стал покупать провиант для своих войск и лошадей, в знак подчеркнутого уважения к новому князю[1249]1249
Усама говорит о том, что посол эмира Шейзара в Антиохии «клялся, что (…) король Балдуин, покупал в этот же вечер на базаре корм для своих лошадей, хотя амбары Антиохии были наполнены собранным урожаем». См. Усама ибн Мункыз. Указ. соч. – С. 197.
[Закрыть].
Прибытие Боэмунда II ознаменовало кратковременное усиление итало-нормандского элемента в Антиохийском княжестве. Согласно описаниям Фульхерия Шартрского, под началом молодого Боэмунда II из Апулии пришла эскадра, состоявшая из 22 кораблей, груженных войсками и пилигримами[1250]1250
Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. III, c. 57, P. 806.
[Закрыть]. Очевидно, что прибытие новых итало-нормандских рыцарей и сержантов позволило, по крайней мере, в некоторой степени укрепить пошатнувшуюся военную мощь Антиохии[1251]1251
Есть, по крайней мере, несколько свидетельств того, что воцарение Боэмунда II сопровождалось переселением новой волны итало-нормандцев на земли Антиохии. К примеру, Гильом Тирский упоминает о том, что спустя год после кончины Боэмунда II, мятеж его вдовы – княгини Алисы, помог подавить один из итало-нормандских рыцарей покойного князя – Вильгельм из Аверсы. См. Guillaume de Туr. Op.cit. – Lib. XIII, с. 27, Р. 600. В 1135 г. одним из двух претендентов на латинский патриарший престол Антиохии был итало-нормандский каноник Арнульф, уроженец Калабрии, который также, очевидно, прибыл на восток в правление князя Боэмунда II. Проиграв борьбу за патриаршество, он вернулся в Италию, где состоял при дворе короля Рожера II и стал епископом калабрийской Косенцы. См. Ibid. – Lib. XV, с. 12, Р. 677; Hamilton В. The Growth of the Latin Church at Antioch // East and West in the Medieval Eastern Mediterranean. Antioch from the Byzantine Reconquest until the End of the Crusader Principality. – Leuven, 2006. – P. 179.
[Закрыть]. Во главе своих сирийских и итало-нормандских вассалов Боэмунд II отбил у арабов Кафартаб (1127 г.), атаковал Шейзар и даже принял участие в походе короля Бодуэна II де Бурга на Дамаск[1252]1252
Описание взятия Кафартаба князем Боэмундом II и истребления всех найденных там сарацин оставляет Гильом Тирский. См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XIII, с. 21, P. 589. Арабский автор – Усама ибн Мункыз, в свою очередь, отмечает, что «народ перенес от этого дьявола Ибн Маймуна (т. е. „сына Боэмунда“. – С. Б.) великие бедствия». См. Усама ибн Мункыз. Указ. соч. – С. 197. Усама вспоминает и о том, как он, в составе аскара своего дяди, участвовал в отражении нападения Боэмунда II на Шейзар, когда он встретил молодого Антиохийского князя на поле боя. При этом Усама отмечает молодость и неопытность Боэмунда II. Подробнее, см. Ibid. – С. 197–199. О совместном походе Иерусалимского короля Бодуэна II де Бурга, князя Боэмунда II Антиохийского, графов Понса Триполийского и Жослена I Эдесского на Дамаск, см. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XIII, С. 26, P. 595–598.
[Закрыть]. Эти походы, в сочетании с обаянием молодого князя, вселяли надежду на возрождение прежней мощи нормандской Антиохии. Даже внешне Боэмунд II напоминал своего великого отца. Гильом Тирский описывает его как человека, «не уступавшего никому из смертных в благородстве облика», потомка великого Роберта Гвискара и французских королей, мужа «высокого и хорошо сложенного. У него были светлые волосы и правильные черты лица. Его манера держаться выдавала в нем князя (…) Его речь была приятной и легко вызывала симпатию собеседников. Он был щедрым человеком и, как и его отец, поистине великолепным»[1253]1253
Guillaume de Tyr. Op.cit. – Lib. XIII, с. 21, P. 589.
[Закрыть]. Матфей Эдесский говорит о Боэмунде II как о человеке, «который подчинил своему авторитету, силе и неотразимому влиянию весь народ франков»[1254]1254
Mathieu D'Edesse. Op.cit. – c. 250, P. 319.
[Закрыть].
Однако правление нового князя оказалось непродолжительным. В феврале 1130 г. князь Боэмунд II начал поход против армянского княжества Рубенидов. «Властитель гор» Левон I Рубенид, как и его предшественник – Торос I, стал постепенно расширять свои владения за счет земель равнинной Киликии, принадлежавшей антиохийским франкам[1255]1255
Подробнее о причинах между франкскими князьями Антиохии и армянскими князьями нагорной Киликии, см. Степаненко Β.Π. Равнинная Киликия во взаимоотношениях Антиохийского княжества и княжества Рубенидов в 10–40-х годах XII в. // Византийский временник. – 1989. – Том 49. – С. 122–123.
[Закрыть]. Прослышав о наступлении князя Боэмунда II Антиохийского, Левон I Рубенид спешно заключил союз с эмиром Никсара – Гази Гюмюштекином, войска которого вошли в восточную Киликию. Вскоре между Мамистрой и Аназарвом произошло решающее сражение тюрок и армян с франко-нормандцами[1256]1256
Гильом Тирский говорит о том, что битва произошла у Мамистры, Михаил Сириец называет местом сражения «равнину близ Аназарва». См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XIII, с. 27, Р. 598–599; Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 3, P. 227.
[Закрыть]. Авангард князя Боэмунда II Антиохийского, который насчитывал, если верить Ордерику Виталию, всего 200 рыцарей и конных сержантов, был окружен и перебит превосходящими силами эмира Гази Гюмюштекина. Как об этом пишет Ордерик Виталий, «кровь верных лилась в этой проклятой распре, а язычники добились великой победы»[1257]1257
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, c. 29, P. 410.
[Закрыть]. Сам Боэмунд II пал в сражении, а его голова – забальзамирована и отправлена эмиром Гази Гюмюштекином в Багдад, в качестве дара халифу Аль-Мустаршиду[1258]1258
Наиболее подробное описание этого сражения приведено в «Церковной истории» Ордерика Виталия, в хронике Михаила Сирийца и в Анонимной сирийской хронике. Англо-нормандский хронист дает описание того, как молодой Антиохийский князь, во главе отряда из 200 всадников атаковал подступавшую тюркскую армию, отказываясь отступать и «предпочитая, после гибели своих соратников, смерть – отступлению. Так, безбородый юноша бросился против целого войска и пал, сражаясь за дело Христа». При этом Ордерик подчеркивает, что «собрал эти сведения у верных воинов Христовых, которые, ради Него, стали изгнанниками на Востоке», и писал со слов «тех, кто присутствовал при всех этих событиях». Единственной его явной ошибкой является то, что он помещает это сражение на берега Евфрата, а не в восточную Киликию. См. Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, c. 29, P. 410–411.
Михаил Сириец, описывая это сражение, представляет дело так, словно бы Левон и армяне нагорной Киликии столкнулись с одновременным вторжением тюрок и антиохийских франков. «Франки не подозревали о приближении тюрок, а тюрки – о близости франков: но обе стороны, и тюрки, и франки, пришли против армян». См. Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 3, P. 227. Михаил приводит описание сражения, близкое описаниям Ордерика. Боэмунд II с несколькими рыцарями оказался лицом к лицу с многочисленной тюркской конницей; он бросился в атаку, но затем был окружен на одном из холмов, а его отряд – полностью перебит. При этом Михаил Сириец говорит о том, что тюрки убили, а не пленили Боэмунда II, поскольку не распознали в нем князя. Когда же он был убит и опознан, его голова была преподнесена эмиру Гази Гюмюштекину. Тот велел «забальзамировать голову Боэмунда и отослать ее, вместе с другими дарами, оружием и лошадьми, халифу Багдада». Ibid. – Р. 227. Сходной версии придерживается и автор Анонимной сирийской хроники, который, однако, утверждает, что голова (в его версии – скальп) Боэмунда II был отправлен не халифу, а великому сельджукскому султану. См. Tritton A.S., Gibb. Н. The First and Second Crusades from an Anonymous Syriac Chronicle // Journal of the Royal Asiatic Society. – Cambridge, 1933. – P. 99. Следует отметить, что Михаил Сириец, отрицая факт союза между тюрками и киликийскими армянами, тем не менее, отмечает, что после битвы Левон I Рубенид «занял перевалы и перебил множество франков», т. е. вероятно – подступавшие войска антиохийских франков, т. к. в битве у Аназарва/Мамистры был истреблен только авангард князя Боэмунда II. См. Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 3, P. 227. Здесь, конечно же, нельзя не обратить внимание на то, как судьба свела на поле боя пару отцов и пару сыновей. Если в 1100 г. во время битвы при Мелитене, князь Боэмунд I Антиохийский был пленен эмиром Данишмендом Гази, то спустя тридцать лет их сыновья также встретились на поле боя, в восточной Киликии, где сын Данишменда – Гюмюштекин принял, в качестве трофея, голову павшего Боэмунда II. На это обстоятельство особое внимание обращает автор Анонимной сирийской хроники.
[Закрыть].
Гибель князя Боэмунда II ознаменовала переломный период в истории Антиохийского княжества. Отныне это некогда мощное государство, простиравшееся от Селевкии и Тарса до предместий Алеппо, будет неуклонно терять территории, отражая натиск мусульман на востоке и христианских (ромейских и армянских) государей на северо-западе. К началу 1132 г. вся равнинная Киликия (с Тарсом, Аданой и Мамистрой) была потеряна антиохийскими франками, которые уже не могли сдержать натиск «властителя гор» Левона I Рубенида. Согласно хронике Смбата Спарапета: «В 581 г. армянского летоисчисления (1132 г.) Левон, сын Константина, взял киликийские города Мамистры, Аданы и Тарса. Франки атаковали его и, в силу своего злого поведения, посвятили себя разорению этих земель»[1259]1259
Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad… P. 73.
[Закрыть]. Эти слова армянского хрониста позволяют предположить, что антиохийские бароны не собирались сдавать киликийские земли: они совершали разорительные рейды в Киликию, но отвоевать утраченных городов, конечно же, уже не могли. Спустя три года, в 1134 гг., франки потеряли и обширные территории к востоку от Оронта; города-крепости Аль-Атариб, Зардана, Кафартаб, Маарат ан-Нуман пали перед аскарами эмира Имад ад-Дина Зенги, объединившего власть над эмиратами Алеппо и Мосула[1260]1260
Kemal ad-Din. Op.cit. – P. 670–671.
[Закрыть]. При этом завоевание франкских городов к востоку от Оронта сопровождалось тотальным истреблением христианского (в том числе восточно-христианского, сирийского и армянского) населения. Как об этом пишет Михаил Сириец, эмир Зенги нарушил условия сдачи Аль-Атариба и Зарданы; «он нарушил собственные клятвы и стал силой добиваться перехода населения в ислам; поскольку никто из жителей не отрекался от своей веры, он перебил всех»[1261]1261
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 6, P. 238.
[Закрыть].
