Текст книги "Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв."
Автор книги: Сергей Брюн
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)
Императору Иоанну II не довелось возобновить кампанию против Антиохии. Весной 1143 г. он умер в Киликии после несчастного случая на охоте. Умирая от отравленной раны, «сохраняя императорское величие (…)» и «презирая невыносимую боль, страдание и приближение смерти»[1334]1334
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XV, с. 22, P. 694.
[Закрыть], Иоанн II, в присутствии армии и членов синклита, нарек своего младшего сына – Мануила новым василевсом и автократором ромеев[1335]1335
Иоанн II был ранен в руку отравленной стрелой из собственного колчана, во время охоты на кабанов в горах Тавра. Рана вызвала заражение, и василевс, отказавшись от ампутации руки, предпочел медленную смерть. История его ранения и смерти подробно описана Киннамом, Хониатом и Гильомом Тирским. См. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга I, гл. 10, С. 24–29; Никита Хониат. Указ. соч. – Книга I, гл. 11–12, С. 51–60; Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XV, с. 22, P. 693–694.
[Закрыть]. «Мануил, любивший отца больше, чем кто другой, и уважавший законы природы, потупил глаза и, склонившись головой на грудь родителя, оросил слезами постель его. Потом облекся в порфиру, возложил на себя диадему, и все войско провозгласило его василевсом. После сего василевс Иоанн, прожив еще несколько дней, скончался»[1336]1336
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга I, гл. 10, С. 29.
[Закрыть]. Император Иоанн II Комнин показал себя мудрым политиком и доблестным военачальником. Однако в его отношениях с франками прослеживалось абсолютное непонимание изменившейся расстановки сил и реалий Леванта. Несмотря на свою возросшую мощь, Ромейская империя могла присоединить Антиохию только ценой большой крови, насильственного изгнания или истребления франков. Подобное кровопролитие привело бы только к стремительному ослаблению христиан Востока – ромеев, франков, армян. Очевидно, что василевс Иоанн II готов был пойти на эти жертвы ради сокровенной цели – возвращения Антиохии; его зимовка в Киликии свидетельствует о подготовке к дальнейшей войне, о желании расправиться с Антиохийским княжеством так же, как он расправился с государством Рубенидов. Отравленная стрела, унесшая жизнь василевса, во многом уберегла христиан Сирии от подобной имперской экспансии, которая вряд ли принесла бы что-либо кроме бессмысленных потерь. Сыну и преемнику Иоанна II – Мануилу I Комнину – суждено было добиться несравненно больших успехов как на пути распространения имперского влияния на Востоке, так и в действенном объединении христиан Леванта перед лицом ислама.
Глава VII.
Византия и франкская Сирия от воцарения Мануила I Комнина до великого императорского похода на восток (1143–1158 гг.)
I. Война империи с Антиохийским княжеством (1143–1144 гг.)Третья ромейская осада Антиохии (1144 г.)
Новый, только провозглашенный император – Мануил I Комнин отвел армию обратно, вглубь Анатолии, поспешив в Константинополь. Готовившаяся осада Антиохии была отложена на неопределенный срок. Тогда же князь Раймонд де Пуатье предпринял попытку отбить у овдовевшей Ромейской державы некогда принадлежавшие Антиохийскому княжеству киликийские земли, о чем мы уже писали выше. В 1143 г. антиохийские франки, уничтожив ромейские гарнизоны, заняли города восточной Киликии. Это повлекло ответное вторжение ромейских армий. Как и в 1104 г., наступление велось одновременно с суши и с моря. Мануил I Комнин не смог лично принять участие в этой кампании, доверив ее ведение своим военачальникам; во главе армии были поставлены братья Иоанн и Андроник Контостефаны, и опытный имперский стратиг, крещеный тюрок – Просух. Византийским флотом командовал друнгарий Димитрий Врана[1337]1337
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга II, гл. 3, С. 34.
[Закрыть]. Войска князя Раймонда, будучи не в силах сдержать наступление ромеев, покинули завоеванные киликийские земли и ушли за перевалы Аманоса, в Сирию, куда вскоре вступили и преследовавшие их ромейские армии. По словам Киннама: «Просух и оба Контостефана, придя к пределам Киликии, вскоре освободили крепости, отнятые у ромеев антиохийцами и, сразившись с Раймондом, обратили его в бегство и побили многих из его войска (…). Овладев упомянутыми крепостями и не встретив при этом никакого сопротивления, ромеи дошли до самого города Антиохии и обобрали у антиохийцев все встречное, будто у мизиян»[1338]1338
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга II, гл. 3, С. 34–35.
[Закрыть].
В третий раз за последние семь лет земли и поселения вокруг Антиохии были дотла разорены ромеями. На этот раз, князь Раймонд де Пуатье был намерен дать открытый бой ромеям. Выступив во главе конного и пешего войска, он начал преследование ромейской армии, отступавшей к Сирийским вратам. Обе стороны, отошедшие от Антиохии на достаточное расстояние, встали лагерем друг напротив друга. На рассвете началось сражение; ромеи попытались внезапно напасть на франкский лагерь, но князь Раймонд уже успел выстроить свои войска и подготовить их к битве. Тем не менее, численное превосходство было, очевидно, на стороне ромеев, и сражение закончилось победой императорской армии. Раймонд должен был дать приказ об отступлении, а ромеи «перебили многих из его войска и гнались за ними до самых ворот Антиохии»[1339]1339
Описание сражения, см. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга II, гл., С. 35–36. Наиболее вероятным местом сражения следует считать окрестности Баграса и перевала Аль-Балан. Во-первых, кратчайший путь из Антиохии в Киликию лежал через перевал Аль-Балан (Сирийские врата). Во-вторых, ромеи отошли на север на такое расстояние, что преследовавшему их Раймонду пришлось поставить свои войска лагерем, на ночлег. Наконец, одержавшие победу ромеи преследовали разбитые франкские войска обратно к стенам Антиохии, так что сражение должно было произойти в северной Сирии, по южную сторону от Аманоса.
[Закрыть]. Повторно разорив территории вокруг Антиохии, ромейская армия, через Сирийские врата, ушла в Киликию. Параллельно с кампаниями армии Просуха и братьев Контостефанов в Киликии и у стен Антиохии, приморские земли Антиохийского княжества были атакованы византийской эскадрой Димитрия Враны. «Димитрий со своей флотилиею опустошил прибрежья и места приморские, забрал в плен толпы народа и сжег множество принадлежавших тамошним жителям судов, стоявших у морского берега. В числе пленных у ромеев находился даже сборщик государственных податей. Услышав об этом и воспылав великим гневом, Раймонд хотел было напасть на неприятельскую флотилию, но, узнав, что ромейские корабли уже удалились от берега, возвратился домой без успеха»[1340]1340
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга II, гл. 3, С. 36.
[Закрыть].
Исторический контекст последней наступательной войны комниновской империи против Антиохии
Здесь стоит отметить сходство византийских наступательных кампаний, инициированных императором Алексеем I Комниным в 1104 г. и его внуком – Мануилом I в 1144 г. С военно-стратегической точки зрения, эти экспедиции можно считать наиболее эффективными византийскими кампаниями против франкской Антиохии. Следовательно, именно эти походы были сопряжены с наибольшими потерями для антиохийских франков, столкнувшимся с превосходящим в силах противником, который, как некогда говорил Рауль Канский, «ужасает, наступая с суши и моря»[1341]1341
Radulfo Cadomensi. Op.cit. – с. 152, Р. 712.
[Закрыть]. Также нельзя не обратить внимания и на жестокость и карательный характер этих кампаний, от которых в равной степени страдало как латинское, так и восточно-христианское население северной Сирии. Сталкиваясь с сопротивлением антиохийских франков, ромейские василевсы вели войну на уничтожение, прибегая к тактике выжженной земли (которая всегда пользовалась успехом в военном искусстве Византии). Параллельные атаки с моря и суши позволяли ромеям наносить максимальный ущерб франкским владениям, т. к. они разоряли наиболее плодородные и богатые территории княжества – окрестности Антиохии, долину Дафни и приморские земли вокруг гавани Св. Симеона и Латакии.
Конечно же, нельзя не обратить внимание на исторический контекст последней полномасштабной войны между Византией и франкской Антиохией и косвенных последствий этого конфликта для сирийских франков. Эта война имела место в 1144 г. – в год падения Эдессы. Хорошо известно, что князь Раймонд де Пуатье не оказал какой-либо поддержки потерявшему свою восточную столицу графу Жослену II. В то время, как королева Мелисанда Иерусалимская направила на север, за несколько сотен километров, армию палестинских баронов, ни один вассал Антиохийского князя не дерзнул совершить намного более короткого перехода в помощь соседнему Эдесскому графству[1342]1342
«Госпожа королева, державшая власть в королевстве, вняв советам Манасси, королевского коннетабля, его сородича Филиппа Наблусского и Элинарда Тивериадского, направила их, во главе большого войска, со всей скоростью, дабы они, своими трудами, оказали помощь графу (Жослену II. – С. Б.) и горожанам, охваченным бедствием». См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVI, с. 4, Р.710. Армия Иерусалимского королевства, под началом коннетабля Манасси де Иержа, князя Элинарда Галилейского и Филиппа Наблусского не смогла подойти в срок и достигла берегов Евфрата уже после падения Эдессы. Тем не менее, прибытие палестинских баронов стало одним из факторов, отвративших эмира Зенги от наступления на западные области Эдесского графства – с Турбесселем, Айнтабом, Дулуком, Раванделем, Самосатой и переправами через Евфрат. Это позволило Эдесскому графству продолжить свое существование, по крайней мере – в течение еще нескольких лет.
[Закрыть]. Даром что граф Жослен II Эдесский признал себя вассалом князя Антиохийского, в то время как его отношения с Иерусалимским королевством никогда не были четко определены[1343]1343
Сохранилась хартия графа Эдесского, датированная 1141 г., в тексте которой Жослен II фиксирует дарение касаля ордену госпитальеров. При этом граф Жослен II отмечает, что текст хартии составлен при свидетельстве Франко, архиепископа Иераполя (Дулука), и «в правление Раймонда, князя Антиохийского» (Raimundo, Antiochiae principe, regnante), что явно указывает на зависимость Эдесского графства (или, по крайней мере, его западных территорий) от Антиохийского князя. См. Rohricht R., ed. Regesta… – № 206, Р. 51. Архиепископ Гильом Тирский также говорит о том, что князь Раймонд Антиохийский был «господином» графа Жослена II Эдесского (Antiochenum principem dominum suum). См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVI, с. 4, P.710. На то, что не сохранилось ни одного свидетельства о том, чтобы Жослен II Эдесский признал себя вассалом короля Фулька Анжуйского или королевы Мелисанды Иерусалимской, особое внимание обращает Рансимен. См. Runciman S. A History of the Crusades… Vol. II, Book II, c. 4, P. 235.
[Закрыть]. Конечно же, свою роль здесь сыграла острая и взаимная неприязнь, ставшая преградой в отношениях Раймонда и Жослена II[1344]1344
Так, ранней весной 1143 г., во время совместной кампании антиохийских и одесских франков против Алеппского эмирата, граф Жослен II внезапно заключил перемирие с атабеком Саваром, наместником Зенги в Алеппо. Это привело к срыву похода и остановило успешное завоевание северо-западных областей Алеппского эмирата, начатое князем Раймондом де Пуатье. Атабек Савар не только довольствовался отступлением Раймонда, но и сам совершил разорительный набег на западный берег Оронта – в сердце Антиохийского княжества. См. Kemal ad-Din. Op.cit. – P. 684. Срыв этой кампании, вероятно, стал последней каплей в отношениях между франкскими государями Антиохии и Эдессы. Хотя конфликты между ними начались гораздо раньше – со времен войны за восточную Киликию в 1136 г. и в период споров из-за Антиохийского патриаршества в 1138–1140 гг. (когда Жослен II оказывал поддержку Патриарху Раулю I Домфрону, низложения которого добивался князь Раймонд де Пуатье). Гильом Тирский характеризует отношения князя Раймонда и графа Жослена II как «личную ненависть» (personale odium). См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVI, с. 4, P.710. Жесткие упреки в отношении бездействия антиохийских франков и, в особенности, самого князя Раймонда, оставляют такие авторы, как Гильом Тирский и Католикос Нерсес IV Милостивый. Гильом даже говорит о том, что князь Раймонд откровенно «радовался несчастью, постигшему графа» Жослена II. См. Ibid. – P. 710; Nerses Shnorhali. Elegie sur la prise d'Edesse par les Musulmans // RHC. Arm. I. – Paris, 1869. – P. 231.
[Закрыть]. Но, очевидно, что причины этой апатии антиохийских франков стоит искать не только в установившейся между государями Антиохии и Эдессы неприязни. Не менее важным фактором следует считать и нежелание князя Раймонда рисковать своими войсками и вступать в бой с Имад ад-Дином Зенги, когда его собственное, Антиохийское княжество еще не успело оправиться от учиненного ромейскими армиями разорения.
II. Падение Эдессы и дальнейшее ослабление франков Сирии
(1144–1158 гг.)
Падение Эдессы стало первой из череды масштабных катастроф, которые в XII–XIII вв. привели к радикальному изменению культурного ландшафта Ближнего Востока и уничтожению великих христианских центров Сирии. Осада города началась в конце ноября, когда войска графа Эдесского отбыли на восток, к берегам Тигра, где тюркский эмир Кара-Арслан Артукид, союзник Жослена II в борьбе с эмиром Зенги, был осажден в своем городе – Хисн-Кайфе (современный Хасанкейф) и молил франков о срочной помощи[1345]1345
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 2, P. 260.
[Закрыть]. С отбытием графа Жослена II и эдесских баронов к Тигру (по другим сведениям – к Харрану) эмир Имад ад-Дин Зенги внезапно выступил к Эдессе, ведя за собой аскары Алеппо и Мосула, вместе с большим числом местных тюркских кочевников и курдов. Вскоре его армия встала у стен Эдессы, близ Ворот Времени и церкви Св. Исповедников. Для осады были сооружены семь манджаников (требуше). К аскару эмира Зенги присоединились и многочисленные тюркские кочевники, откликнувшиеся на призыв к джихаду. Как повествует Ибн аль-Каланиси, Зенги «отписал племенам туркмен, призывая их оказать помощь (…) и выполнить тем самым их обязательства в отношении священной войны. Огромное войско туркмен присоединилось к нему, они окружили город со всех сторон (…) Даже птица не могла бы пролететь, не рискуя потерять жизнь от метких стрел бдительных воинов, окружавших город»[1346]1346
Гибб Г. Дамасские хроники… С. 189.
[Закрыть].
Предложение сдаться было отвергнуто жителями города, которые полагались на неприступность укреплений, запасы провианта, силы гарнизона, и, конечно же, на быструю помощь со стороны своего графа – Жослена II и государей Антиохии и Иерусалима[1347]1347
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 2, P. 260.
[Закрыть]. Оборону города возглавил латинский архиепископ Эдессы – Гуго, или, как его называют армянские и сирийские авторы, «папиос»[1348]1348
Папиос – достаточно распространенное восточное название для латинских церковных иерархов Заморской земли.
[Закрыть]. В принципе, защита и последние сражения за Эдессу были делом рук не столько франкского рыцарства, сколько ополчения и духовенства – как латинского, так и восточного (армянского и сирийского). Вместе с латинским архиепископом Гуго обороной руководили армянский архиепископ Эдессы Иоанн и сиро-яковитский митрополит Василий бар Шумана. «Все жители города – старые и молодые, мужчины и женщины, и даже монахи с Горы Эдесской, стояли на стенах и сражались»[1349]1349
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 2, P. 260–261.
[Закрыть]. Столкнувшись со столь ожесточенным сопротивлением горожан, Зенги велел, параллельно с обстрелом стен, начать подкоп под крепостную стену. «Люди из Хорасана и Алеппо, знакомые с техникой подкопов, достаточно отважные (…) взялись за дело и вырыли сапы в нескольких местах (…) а когда закончили эту работу, оставалось только все это поджечь»[1350]1350
Гибб Г. Дамасские хроники… С. 189.
[Закрыть]. При этом, Зенги вновь обратился к жителям, с предложением сдачи: «Сдайте мне город до того, как я возьму его силой. Я хочу, чтобы вы уцелели»[1351]1351
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 2, P. 261.
[Закрыть]. Когда архиепископ и жители Эдессы отвергли новое предложение сдачи, эмир велел поджечь опорные столбы, державшие подкоп. Две башни и соединявший их участок стен, близ Ворот Времени, обрушились.
Однако защитники города, за несколько дней заметившие работы тюркских и арабских воинов, успели возвести баррикаду примерно напротив места обрушения стен. Когда мусульманские воины «собрались для прорыва (…) жители города, собравшись под началом папиоса и епископов, встали, чтобы отразить нападение. Брешь в стене была завалена множеством трупов – как осажденных, так и осаждавших»[1352]1352
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 2, P. 261.
[Закрыть]. В то время, как все внимание защитников было приковано к кровавой рукопашной схватке у места обрушения стен, другая часть войска эмира Зенги, при помощи приставных лестниц, овладело укреплениями на другом участке стен. Как пишет Ибн аль-Каланиси, «Мусульмане ворвались в город после того, как огромное число воинов с обеих сторон погибло, сражаясь на руинах»[1353]1353
Гибб Г. Дамасские хроники… С. 189.
[Закрыть]. Вход воинов эмира в город сломил сопротивление защитников; среди жителей началась паника. Каждый, кто мог, бежал к цитадели, надеясь укрыться в ее стенах. Архиепископ Гуго, предвидя паническое бегство и желая, чтобы цитадель выстояла, велел страже закрыть ворота и не впускать кого-либо внутрь, до его особого распоряжения. Однако в момент прорыва архиепископ сражался у баррикады, и франкские воины, покорные его приказу, не открывали ворот. У стен цитадели началась кровавая давка, в которой погиб и сам отступавший к крепости латинский архиепископ.
Эдесса пала 23 декабря 1144 г. Захват города армией эмира Зенги сопровождался безжалостными грабежами и избиением христиан. «Как можно, без содрогания, твердой рукой описать то охватившее бедствие (…) Тюрки вошли в город с обнаженными ножами именами, утолив жажду клинков кровью старцев и младенцев, мужчин и женщин, священников и диаконов, чад, женихов и невест (…) Город Авгаря, друга Христа, низвергнут, по нашим грехам. Священники – убиты, диаконы – истреблены, иподиаконы – растерзаны, храмы – разграблены, алтари – перевернуты. О, горе! Отцы отрекались от сыновей, матери – забывали любовь к чадам своим. По мере того, как опускался меч истребления, многие бежали, ища спасения, к Горе; другие же, собрав малых детей своих, как наседки на цыплятах, ожидали смерти и пленения»[1354]1354
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 2, P. 261–262.
[Закрыть]. По описаниям Ибн аль-Каланиси, «Войска стали убивать, захватывать и мародерствовать, пока их руки не наполнились таким количеством денег, животных, трофеев и пленных, что дух возликовал, а сердца возрадовались»[1355]1355
Гибб Г. Дамасские хроники… С. 189–190.
[Закрыть].
Истребления и грабежи продолжались на протяжении трех дней, в том числе и в день Рождества Христова 1144 г. Через два дня на милость эмира Зенги сдалась цитадель. Примерно тогда же эмир приказал остановить избиение населения и прекратить грабеж. «Имад ад-Дин отдал приказ прекратить убийства и грабежи и занялся восстановлением всего разрушенного, ремонтом поврежденного (…) а также постарался успокоить горожан, пообещав им хорошее отношение и восстановление справедливости ко всем, близким и далеким»[1356]1356
Гибб Г. Дамасские хроники… С. 190.
[Закрыть]. Автор Анонимной Сирийской хронике 1234 г. приводит описание торжественного въезда эмира Зенги в покоренный город, когда его встречали как мусульманские воины, так и восточные христиане, во главе с сиро-яковитским митрополитом Василием. «Митрополит, священники, диаконы и все христиане выступили, чтобы встретить его, встав с одной стороны, в то время как мусульмане, сошедшись из всех кварталов, встали с другой. Зенги встретил христиан с радостью, взял у них Евангелие и поцеловал его; он приветствовал митрополита и справился о его здоровье, и молвил: „Ради Тебя я прибыл, чтобы позаботиться о ваших нуждах“. Он проехал мимо Восточных врат и въехал через Северные врата, через которые город и был захвачен»[1357]1357
Tritton A.S., Gibb. Н. The First and Second Crusades from an Anonymous Syriac Chronicle… – P. 289. Также английский перевод этого фрагмента полностью приведен в монографии Дж. Сигала, см. Segal J.B. Edessa: The Blessed City… P. 249.
[Закрыть]. Как сказано в хронике Михаила Сирийца: «Тюрки сохранили жизнь нашему народу (сирийцам-миафизитам. – С. Б.), армянам и грекам (мелькитам. – С. Б.), но повсеместно истребляли франков»[1358]1358
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 2, P. 262–263.
[Закрыть].
Многие церкви Эдессы подверглись безжалостному разорению или даже полному разрушению. Латинский кафедральный собор Св. Иоанна Крестителя был вначале превращен в резиденцию эмира Зенги, а затем разграблен его воинами. Согласно той же Анонимной Сирийской хронике, «они начали строить дворец для правителя рядом с великолепной церковью Св. Иоанна, в которой и расположился правитель. У этой церкви они поставили стражу, чтобы ничто из хранившегося там не было уничтожено»[1359]1359
Tritton A.S., Gibb. Н. The First and Second Crusades from an Anonymous Syriac Chronicle… – P. 290; Segal J.B. Edessa: The Blessed City… P. 249.
[Закрыть]. Однако хранившиеся в соборе мощи Св. Апостола Фаддея и царя Авгаря были осквернены и выброшены, а роскошная серебряная рака была взята воинами эмира в качестве трофея. Что касается выброшенных мощей, то они были собраны сирийскими христианами и бережно перенесены в сиро-яковитскую церковь Св. Феодора (т. н. «Церковь Сирийцев»), где хранились еще на протяжении нескольких лет[1360]1360
«При взятии города рака была взята из церкви, а кости святых выброшены; но верующие собрали их, вместе с другими мощами святых, и принесли их, в специальной раке, в северную ризницу Церкви Сирийцев, известной как церковь Св. Феодора». См. Tritton A.S., Gibb. Н. The First and Second Crusades from an Anonymous Syriac Chronicle… – P. 290; Segal J.B. Edessa: The Blessed City… P. 249.
[Закрыть]. Вскоре кафедральный латинский собор Св. Иоанна Крестителя был полностью разграблен, и позднее превращен в шерстяной склад. Истерзанная церковь полностью погибла во время пожара, вспыхнувшего на этом шерстяном складе в 1183 г.[1361]1361
Segal J.B. Edessa: The Blessed City… P. 256.
[Закрыть]. «Также мусульмане взяли церкви Св. Стефана и Св. Апостола Фомы, ибо, как было сказано, в этих церквях молились франки. Церковь Св. Фомы они превратили в конюшню, а церковь Св. Стефана в хранилище для зерна и прочего урожая, принадлежавшего правителю. Церковь Исповедников за пределами городских стен, которая была построена примерно за сто лет до этого, они снесли. Церкви Св. Феодора и Ангела Михаила, в южной части города, они снесли и из их камня восстановили разрушенные участки близлежащих стен, верхней цитадели и других зданий, где это требовалось. Также мусульмане восстановили и украсили заново мечеть и мусульманскую часовню, которые до этого были превращены в резиденцию для епископа франков»[1362]1362
Tritton A.S., Gibb. H. The First and Second Crusades from an Anonymous Syriac Chronicle… – P. 290–291; Segal J.B. Edessa: The Blessed City… P. 250.
[Закрыть].
Создается впечатление, что в период этого первого мусульманского завоевания Эдессы, в 1144 г., храмы и монастыри миафизитов (сиро-яковитов и армян) не подверглись еще масштабному разорению или осквернению. Избранной целью и жертвой сарацин стали латинские церкви, те, в которых, по словам Анонимного сирийского хрониста, «молились франки». Но также нельзя обойти вниманием то, что, наряду с латинскими церквями, уничтожению подверглись и церкви мелькитов, как очевидно зависящих от латинской иерархии. Построенный при Юстиниане великий православный собор Св. Софии был разрушен до основания; стены церкви, некогда столь ревностно оберегаемой арабскими халифами, были пущены на строительство мечети в Харране[1363]1363
Segal J.B. Edessa: The Blessed City… P. 256.
[Закрыть]. Также, как уже было указано, были разрушена мелькитская церковь Архангела Михаила и церковь Св. Феодора (также известная как церковь Св. Креста)[1364]1364
Segal J.B. Edessa: The Blessed City… P. 250. О разорении церквей Эдессы, см. также: Moosa М. Crusades: Conflict Between Christendom and Islam… – c. 15, P. 563–564.
[Закрыть]. Гибель Эдессы – как великого христианского центра Востока, города обращенного Апостолом Фаддеем и царем Авгарем – с особой горечью оплакивает великий хронист Заморской земли – Гильом Тирский[1365]1365
Guillaume de Tyr. Op.cit. – Lib. XVI, c. 5, P. 711–712. Также описания падения Эдессы можно найти в ряде других восточных хроник, см. Gregoire le Pretre. Op.cit. – P. 158–159; Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad… P. 75; Ibn al-Athir. Al-Kamil fi al-Tarikh… P. 443–446; Tritton A.S., Gibb. H. The First and Second Crusades from an Anonymous Syriac Chronicle… – P. 281–286. Падению Эдессы посвящена «Элегия» Католикоса Нерсеса IV Шнорали, один из великих памятников армянской литературы XII в. См. Nerses Shnorhali. Elegie sur la prise d'Edesse par les Musulmans // RHC. Arm. I. – Paris, 1869.
[Закрыть].
С падением Эдессы, франки без боя сдали и Сарудж, свой второй и последний значимый город к востоку от Евфрата. Последние сельские поселения армян и христиан-сирийцев были эвакуированы на западный берег Евфрата еще в правление графа Бодуэна II де Бурга, в 1111 г. Той же зимой эмир Зенги обратился и против антиохийских франков, понадеявшись отбить у них Альбару; однако эта твердыня на юго-восточных рубежах княжества смогла выдержать осаду. Между тем, падение и разорение Эдессы стало поводом для провозглашения Второго крестового похода, рассмотрение которого, увы, уведет нас слишком далеко от темы данной книги[1366]1366
О взятии Саруджа и осаде Альбары, см. Гибб Г. Дамасские хроники… С. 190.
[Закрыть].
После падения Эдессы и поражения Антиохии в войне с Византией (1143–1144 гг.) стало очевидно, что антиохийские и эдесские франки не смогут одновременно противостоять натиску ромеев на западе и Зенгидов на востоке. Это вынудило князя Раймонда пойти на беспрецедентный шаг; в сопровождении нескольких антиохийских баронов и небольшой свиты он покинул пределы своего княжества и отплыл в Константинополь, став первым франкским государем Заморской земли, посетившим столицу Ромейской державы[1367]1367
Ранее Константинополь посещали герцог Готфрид Бульонский него брат Бодуэн, а также и Бодуэн де Бург, ставшие первыми франкскими правителями Иерусалима (а последние два – еще и графами Эдессы). Тогда же, в годы Первого крестового похода, в Константинополе побывали Боэмунд и Танкред – первые князья Антиохии, а также Раймонд Сен-Жилльский, Бертран Тулузский и его сын – Понс, т. е. первые правители провансальского графства Триполи. Однако все вышеперечисленные государи крестоносцев посещали Новый Рим лишь до своего восшествия на престолы Антиохии, Иерусалима, Эдессы и Триполи. Так что первым франкским государем Заморской земли, покинувшим свои владения в Леванте и посетившим Константинополь, может по праву считаться князь Раймонд де Пуатье. Впоследствии, следуя его примеру, аналогичные путешествия совершал его сын – князь Боэмунд III Антиохийский (1165 г.) и король Амори I Иерусалимский, совершивший свое путешествие в Византию в 1171 г.
[Закрыть]. Когда корабли Антиохийского князя пристали в бухте Золотого Рога, начались переговоры. Раймонд де Пуатье был встречен сановниками и представителями императора, однако не был допущен до встречи с самим Мануилом I Комниным. Согласно хронике Михаила Сирийца: «В 1457 г. (по сирийскому летоисчислению, т. е. в 1145 г. – С. Б.), увидев, что франки ослаблены до последней степени, Бедави[1368]1368
Раймонда часто именуют «Бедави» в сирийских и арабских текстах и «Питевином» – в греческих. Это искаженное восточными авторами старофранцузское слово «Poitevin», т. е. «пуатьевинец», «человек из Пуатье» или «де Пуатье».
[Закрыть], государь Антиохии, отправился к императору греков Мануилу, в Константинополь, и просил там о прощении за все прегрешения, содеянные против его отца»[1369]1369
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 4, P. 267.
[Закрыть]. По словам Иоанна Киннама, «василевс не прежде принял» Раймонда «как по возвращении его с гробницы отца, где он должен был признать свою вину и дать клятву, что на будущее время сохранить верность» империи[1370]1370
Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга II, гл. 3, С. 37.
[Закрыть]. После церемонии покаяния у гробницы Иоанна II Комнина в монастыре Пантократора князь Раймонд был принят императором Мануилом.
Оммаж князя Раймонда Антиохийского – императору Мануилу I Комнину был принесен либо во Влахернах, либо в Большом императорском дворце Константинополя. «Проявив смирение, он был удостоен почестей, золота и многих драгоценных даров, после чего был с миром отпущен в свой город, получив от императора обещание, что тот прибудет на помощь христианам»[1371]1371
Michel le Syrien. Op.cit. – Vol. III, Lib. XVI, c. 4, P. 267.
[Закрыть]. Исходя из сохранившихся упоминаний этого нового договора между Ромейской державой и Антиохийским княжеством, можно предположить, что на заре своего правления император Мануил I Комнин воздержался от традиционных требований, ранее выдвигавшихся его отцом и дедом. От Раймонда не требовали передачи Антиохии или ее цитадели ромейским войскам, ни сдачи Латакии или иных территорий – за исключением отказа от притязаний на киликийские земли. Франкского князя не пытались лишить наследственных прав на Антиохию, а также не принуждали его восстановить в городе православного патриарха, который продолжал жить при дворе василевса. Во всяком случае, ни латинские, ни византийские, ни сирийские авторы не говорят об этом ни слова. Таким образом, соглашение между императором Мануилом I Комниным и князем Раймондом де Пуатье сводилось к церемониальному покаянию Антиохийского князя, к его оммажу и обновленной клятве верности новому василевсу Ромейской державы, к вручению богатых даров Раймонду – как почетному вассалу императора, и к обещанию василевсу оказывать военную поддержку сирийским франкам[1372]1372
По завершении переговоров Мануил не только щедро одарил своего «покаявшегося» вассала, но и устроил в честь него конные ристалища на ипподроме. Ромейский василевс и князь Раймонд – оба знатоки и любители джостры – совместно принимали в турнире, устроенном в сердце Нового Рима. Косвенные упоминания об этом можно найти в книге Никиты Хониата, который говорит о том, что Раймонд «был отличный всадник и владел ясеневым копьем лучше известного Приама». См. Никита Хониат. Указ. соч. – Книга III, гл. 5, С. 127. Вероятно, память о воинском искусстве князя Раймонда Антиохийского сохранялась в Византии не только благодаря сведениям, долетавшим из далекой Сирии, но и потому, что сам князь Раймонд, оказавшись в Константинополе, смог продемонстрировать жителям ромейской столицы искусство джостры.
[Закрыть]. Так, договор, заключенный в 1145 г. в Константинополе, был намного более выгодным для франков, нежели предшествующие соглашения, заключенные у берегов Девола (1108 г.) и у стен Антиохии (1137 г.).
