Текст книги "Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв."
Автор книги: Сергей Брюн
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)
Единственная военная кампания франков, затронувшая положение Ромейской империи на Востоке в этот период (1112–1137 гг.), была инициирована не нормандскими князьями Антиохии, но графом Бодуэном II Эдесским, который завоевал Рабан, Кайсун и все земли, некогда принадлежавшие Гох Василу (т. н. «княжество Евфратес»). В 1116 г. войска графа Эдесского вторглись в пределы княжества Евфратес и осадили Рабан. Кампания не обещала быть легкой, т. к. войска нового князя – Тга Васила оказывали стойкое сопротивление, и франки быстро увязли у стен Рабана. Согласно хронике Матфея Эдесского: «Бодуэн, граф Эдессы, начал войну против Тга Васила, великого князя армян. Он выступил со своими войсками против Рабана и осадил город. На протяжении долгого времени он осаждал город, а затем установил надежную блокаду»[1090]1090
Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 221–222, Р. 293. Почти идентичное описание можно найти и в хронике Смбата Спарапета, который, очевидно, использовал хронику Матфея Эдесского как источник. См. Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 66.
[Закрыть]. Князь Тга Васил надеялся найти союзников против франков в лице киликийских Рубенидов. Однако когда Тга Васил выехал в Тавр для переговоров со своим тестем – Левоном I, он был захвачен старшим из братьев Рубенидов, Торосом I, который решил сделать ставку на союз с Одесским графом. Плененный Тга Васил был выдан Бодуэну II де Бургу. По словам Смбата Спарапета, «Васил отправился к своему тестю, Левону, сыну Константина. Торос схватил его и отправил к Бодуэну, который безжалостно пытал его и силой захватил все его земли. Так закончилось правление армян в тех землях»[1091]1091
Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 66. Аналогичное сообщение можно найти и у писавшего на столетие раннее Матфея Эдесского, который, однако, пишет о том, что Тга Васил вел переговоры о браке с дочерью Левона, а затем, сразу же, именует князя Левона «тестем» Васила. Это само по себе странно, т. к. трудно поверить, чтобы Тга Васил вел переговоры о свадьбе в разгар войны с франками, и, тем более, что Левон I Рубенид готов был бы выдать свою дочь за Васила, после того, как тот лишился своего княжества. В этом отношении версия Смбата более логична. См. Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 223, P. 293.
[Закрыть].
Под пыткой армянский князь согласился сдать франкам Рабан и Кайсун. Так прекратило свое существование армянское княжество Евфратес, чьи земли вошли в состав графства Эдесского и, впоследствии, стали частью сеньории (графства) Мараш. Сам Тга Васил, его семья, свита и последователи получили право покинуть земли своего бывшего княжества. По словам Матфея: «Васил вновь отправился к своему тестю, Левону, а оттуда в Константинополь, где греческий император с почестями принял как его самого, так все его войско»[1092]1092
Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 223, P. 293; Bedrosian R., ed. The Armenian Chronicle of Sempad, or of the «Royal Historian»… P. 66. Историю отбытия Тга Васила в Константинополь достаточно подробно рассматривает Шаландон. См. Chalandon F. Les Comnene; Etudes sur l'Empire byzantin aux XIe et XIIe siecles. Vol. II. Jean II Comnene, 1118–1143, et Manuel I Comnene, 1143–1180. – Paris, 1912. – P. 101–102.
[Закрыть].
Этот исход Тга Васила и его сторонников в Константинополь вновь подтверждает связь княжества Евфратес с Ромейской державой. Потомки Тга Васила – Кокковасилии (патроним, производный от «Гох Васила») остались на службе у ромейских василевсов и заняли свое место среди военно-аристократического сословия комниновской империи[1093]1093
Подробнее см. Каждан А.П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI–XII вв. С. 42–43. Каждан обращает внимание на то, что Кокковасилии дважды упоминаются в «Краткой истории…» Иоанна Киннама. По словам ромейского историка, Кокковасилии «командовали военными силами и уже давно приняли добровольное подданство василевсу». В другом отрывке, Киннам называет некоего Кокковасилия среди ромейских военачальников, командовавших императорскими войсками в битве с венграми у Сирмиума. Упоминания относятся к 1160 г. и 1167 г. соответственно. См. Иоанн Киннам. Указ. соч. – Книга IV, гл. 24, С. 219; Книга VI, гл. 7, С. 299.
[Закрыть]. С поглощением княжества Тга Васила завершился процесс франкского завоевания территорий византийской Сирии и Киликии, в т. ч. и армянских княжеств и городов, сохранивших христианское правление со времен Филарета Варажнуни и состоявших в номинальной зависимости от державы ромеев.
II. Прецеденты латинского притеснения восточных христиан на землях Антиохии, Эдессы, Триполи
Отдельной, не менее важной темой в истории столкновений латинских и восточных (в т. ч. византийских, православных) христиан в Сирии являются и периодически возникавшие прецеденты притеснений восточно-христианского населения со стороны франко-нормандских и провансальских государей. Конечно же, в рамках данного исследования, ограниченного темой соприкосновения латинских и византийских христиан, невозможно дать полного описания франкских столкновений с армянами и сиро-яковитами, т. к. они заслуживают отдельного, полноценного рассмотрения[1094]1094
К примеру, взаимоотношениям антиохийских и эдесских франков с сиро-яковитами посвящены прекрасные работы таких исследователей, как М. Муса и В. Вельтеке. См. Moosa М. Crusades… с. 18 'The Franks and the Syrian Christians'. – P. 657–679; Weltecke D. On the Syriac Orthodox in the Principality of Antioch… – P. 95–124.
[Закрыть]. Нас же, в первую очередь, интересует то, как латинское господство, и тем более – франко-нормандские войны с ромеями, отразились на положении византийских христиан Леванта. Поэтому мы будем рассматривать либо те прецеденты, которые касались в равной степени всех восточных христиан (без четкого указания конфессии), либо те немногие случаи, когда подобные столкновения почти наверняка касались непосредственно византийских, православных христиан (греков, мелькитов, армян-халкидонитов).
В пределах графства Эдесского византийские христиане (мелькиты, армяне-халкидониты, греки) сильно уступали по численности как мусульманам, так и своим собратьям – миафизитам. Так что если эдесские франки и чувствовали необходимость в карательных акциях против восточно-христианского населения, то они были направлены против армян и сиро-яковитов. Граф Бодуэн II де Бург несколько раз достаточно жестоко преследовал знатных армянских горожан Эдессы[1095]1095
Среди примеров периодических репрессий, вводимых франкскими графами Эдессы против армянского населения, см. Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 199, Р. 268.
[Закрыть]; имели место и случаи посягательства эдесских графов на богатства сиро-яковитских монастырей[1096]1096
Наиболее известный, фактически беспрецедентный случай – разорение в 1148 г. одной из самых почитаемых сиро-яковитских обителей, монастыря Бар Саумы, войсками графа Жослена II Эдесского. См. Michel le Syrien. Op.cit. – Lib. XVII, с. 9, Р. 283–288.
[Закрыть]. Совершенно иное положение можно было наблюдать на территории княжества Антиохийского, государи которого были вовлечены в войны с Ромейской державой, в то же самое время держа под своей властью территории, сохранившие большие анклавы греков и мелькитов. Опять же стоит подчеркнуть, что комплексу греко-латинского соприкосновения в сферах церковной, торгово-экономической, культурной жизни будет посвящена фактически вся вторая часть книги. Сейчас же нас интересуют именно прецеденты открытых столкновений между латинскими и византийскими христианами. Конечно же, положение подпавших под франко-нормандское правление восточных христиан оставалось весьма противоречивым. Антиохийские князья и бароны, защищая греческих, сирийских и армянских горожан, купцов, «вилланов» и монахов от сельджукских набегов и разорений, в то же самое время относились к ним исключительно как к подданным, от которых любыми путями следовало добиваться покорности и выплаты податей, и на верность которых отнюдь не приходилось полагаться. Недоверию и ожесточению способствовала и уязвимость едва осевших на Востоке франков, вызванная их малочисленностью среди чуждого по языку и культуре населения.
Во второй главе мы подробно говорили о восстаниях армян, греков и сирийских мелькитов, обратившихся против мусульман и выступивших на стороне франков в годы Первого крестового похода. Но если в начале подобные восстания дали импульс для кратковременного сближения восточных христиан и франков в борьбе с сельджуками, то впоследствии эта демонстрация восточно-христианской готовности к перемене правителей породила настоящую «фобию предательства» среди латинян. Тем более что армяне, греки или мелькиты, охотно встречая франков как освобождающих «паломников», явно не стремились принять их как перманентных правителей. В пределах иерусалимского королевства единственной альтернативой франкскому правлению было установление власти фатимидских халифов или сельджукских эмиров Дамаска. Эта перспектива явно не прельщала византийских христиан Палестины, что делало возможным сближение франков и мелькитов[1097]1097
К примеру, король Бодуэн I переселял в опустевший после истребления мусульман Иерусалим многочисленные семьи мелькитов с восточного берега реки Иордан. См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XI, с. 27, Р. 502.
[Закрыть]. Нона землях княжества Антиохийского, впервые годы его существования, из-за постоянных войн перед восточно-христианским населением открывались перспективы перехода под правление ромейского василевса, обособленных армянских князей или даже, на худой конец, отдельных сирийских эмиров. И эти перспективы, очевидно, казались все более заманчивыми, по мере того как нормандские князья и бароны проявляли отрицательные стороны своего правления.
Чтобы лучше понять происходившее на землях византийской Сирии и Киликии на заре XII в., достаточно взглянуть на то, как в предшествующие десятилетия проходило нормандское завоевание и колонизация Южной Италии. Вспомним слова латинского автора XI в. Гвиберта Тульского о том, что нормандцы прибыли как помощники и защитники от чужеземных народов, но затем проявили себя как «жестокие тираны и разорители нашей страны». Эти слова могут быть в равной степени отнесены как к итальянским, так и к сирийским землям[1098]1098
Хотя сам автор – архидиакон Гвиберт Тульский, соратник Папы Льва IX и автор старейшего его «Жития» – конечно же, говорит не о Сирии, а о нормандском утверждении в Апулии. См. Wiberto archidiacono Tullensis. Leonis IX vita ab ipsius in ecclesia Tullensi archidiacono Wiberto conscripta // Pontificum Romanorum – Vitae. Vol. I. (ed. J.M. Watternich). – Leipzig, 1862. – Lib. II, с. 6, P. 158.
[Закрыть]. Гоффредо Малатерра откровенно пишет о качествах и склонностях нормандцев и их знати. «Они народ коварный, быстрый на мщение, жаждущий обогащения за счет других, а не от родных полей. Они жаждут и алчут богатства и власти; они двуличны и склонны к обману почти во всем. Но между мотовством и алчностью они избирают средний путь. Хотя их князья могут быть избыточно щедрыми, когда ищут народной славы. Они знают, как льстить, и привержены воспитанию красноречия (…) И если их не сдержать под ярмом правосудия, они становятся неуправляемым народом. Когда того требуют обстоятельства, они готовы претерпеть великие труды, голод и холод; но они так же страстно привязаны к охоте и сокольничеству, и они находят величайшую радость в роскошных одеяниях, в искусно сделанных сбруях для своих коней, и в украшении своего оружия»[1099]1099
Gaufredo Malaterra. Op.cit. – Lib. I, c. 3.
[Закрыть]. Данная характеристика имеет особое значение, поскольку основателями Антиохийского княжества стали выходцы из тех самых нормандских семей, о которых пишет Малатерра[1100]1100
К числу нормандской и итало-нормандской знати, естественно, принадлежали первые князья Антиохии – Боэмунд, Танкред, Рожер и Боэмунд II, а также такие бароны как Ричард Салернский – регент Эдессы и сеньор Марата, Ги де Шеврёль – князь Тарса и Мамистры, Роберт де Сурдеваль, Роберт Фиц-Фульк Прокаженный, Роберт де Вью-Понт, Роберт де Сен-Ло, Ги де Френель, Вильгельм де Отвилль. См. Asbridge Т. The Creation of the Principality of Antioch… P. 169–180; Murray A.V. How Norman was the Principality of Antioch? Prolegomena to a Study of the Origins of the Nobility of a Crusader State // Family Trees and the Roots of Politics: The Prosopography of Britain and France from the Tenth to the Twelfth Century. – Woodbridge, 1997. – P. 349–359.
[Закрыть]. Гордость, алчность и жестокость, проявленная нормандцами, вполне естественно вызывала отторжение у местного населения и вынуждала армян, греков и сирийцев лавировать между противоборствующими силами в Леванте, в поисках более выгодной смены правителей.
Мы уже приводили пример, когда сирийские христиане и армяне Апамеи первоначально призвали к городу армию князя Антиохийского, но затем, смирившись с правлением ассасинов, отказались выступить на стороне нормандцев, чем вызвали ярость Танкреда. В высшей степени показательными являются два армянских восстания в сирийской Арте, имевшие место в 1097 и 1104 гг. В 1097 г. армянское население Арты восстало против эмира Яги-Сиана и вырезало сельджукский гарнизон, открыв ворота города подступавшим к Антиохии крестоносцам. После семи лет нормандского господства армяне Арты вновь восстали – на этот раз против Антиохийского князя, призвав на помощь сельджуков[1101]1101
Описывая это восстание, Рауль Канский с горечью восклицает, что «Арта обратилась против своей матери (т. е. Антиохии. – С. Б.)». См. Radulfo Cadomensi. – с. 154, Р. 714.
[Закрыть]. Аналогичное восстание вспыхнуло в 1105–1106 гг. и на дальних, северных рубежах княжества Антиохийского – в Эльбистане, армянское население которого вырезало всех находившихся в городе латинян и признало власть эмира Гази Гюмюштекина[1102]1102
Эдесский хронист сообщает, что более 300 человек погибло в результате этого восстания, вызванного тем, что христианское население города «претерпело многочисленные нападки, бедствия и несправедливость со стороны франкских воинов». См. Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 191, Р. 261–262.
[Закрыть]. В 1104 г., после разгрома антиохийских и эдесских франков в битве у Харрана, армянское и греческое население Киликии наглядно продемонстрировало свою неверность, восстав против франко-нормандцев и встретив ромейские войска Иоанна Монастры как освободителей. Как писал Рауль Канский: «Когда весть о поражении франков разнеслась по всем городам, Киликия, Сирия и Финикия возликовали; радовались и те, кто был покорен, и те, кто лишь ожидали завоевания. Последние изгнали страх из своих сердец, первые – сбросили ярмо со своих шей. Таре, Адана и Мамистра вернулись к своему собственному правлению. Они пригласили греков и изгнали наш народ»[1103]1103
Radulfo Cadomensi. Op.cit. – с. 151, P. 712. Альберт Аахенский также говорит о том, что Мамистра была сдана ромеям из-за «предательства армян». См. Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. XI, с. 6, P. 778.
[Закрыть].
О том страхе и недоверии, которое антиохийские франко-нормандцы испытывали перед своими восточно-христианскими подданными, пожалуй, лучше всего написал канцлер Готье. Летом 1119 г., после гибели князя Рожера и его армии в битве на Кровавом Поле, когда тюрки подступили к Антиохии, франки со страхом ожидали измены или открытого восстания со стороны населявших город греческих, сирийских и армянских христиан. По словам Готье: «не было ничего удивительного в том, чтобы антиохийцы (т. е. восточно-христианское население Антиохии. – С. Б.) пожелали отплатить злом за зло (…) ибо некогда наш народ силой и хитростью лишил народ Антиохии их сокровищ и достояния…»[1104]1104
Galterii Cancellarii. Op.cit. – II Bell., с. 8, P. 114–115. Слова канцлера Готье о хитрости, силе и алчности нормандцев служат прекрасным подтверждением и дополнением приведенному выше описанию Малатерры.
[Закрыть]. Здесь, опять же, история нормандского утверждения в Сирии явно перекликается с предшествовавшей историей нормандского утверждения в Италии. Ощущение уязвимости нормандцев перед лицом измены, восстаний и ненависти восточных христиан, переданное в текстах Рауля Канского и канцлера Готье, поразительным образом перекликается с письмом нормандского аббата Иоанна, из бенедиктинского монастыря Фекан. к Папе Льву IX, относящееся ко временам покорения итальянских земель. «Ненависть итальянцев к нормандцам распространилась по городам Италии и разгорелась до такой степени, что нормандцу невозможно безопасно путешествовать и даже отправиться в благочестивое паломничество, так как на него непременно нападут, ограбят, изобьют, уведут, закуют в цепи, и бросят в мерзкую темницу, где он, терзаемый, вероятно, и испустит дух»[1105]1105
Joannis Abbatis Fiscamnensis. Epistola Joannis I Abbatis Fiscamnensis ad S. Leonem IX // PL. Vol. 143. – Paris, 1882. – C. 797–798.
[Закрыть]. Парадоксально, что и в Нормандской Италии, и в Антиохии подобные периоды жестокости и взаимного отторжения отнюдь не препятствовали дальнейшему культурному соприкосновению, и даже продолжавшемуся экономическому процветанию подвластного восточного населения.
Если же говорить о том ущербе, который был нанесен анклавам и общинам именно византийских христиан, т. е. грекам и мелькитам, то создается впечатление, что на ранней стадии нормандского правления в наибольшей степени пострадала Латакия. За десять лет (1098–1108 гг.) город несколько раз переходил из рук в руки; к тому же, Латакия на протяжении четырех лет была разделена между противоборствующими силами ромеев и гарнизоном антиохийского князя (в 1104–1108). Греки и мелькиты Латакии в полной мере испытали на себе тяжелую руку нормандцев; герцог Роберт II Нормандский терзал население непосильными поборами, князь Боэмунд I Антиохийский устраивал показательные казни и ослепления защитников Латакии на внешних укреплениях города, Танкред изводил город продолжительными, кровопролитными осадами. Рауль Канский, видевший Латакию в 1108–1112 гг. и восхвалявший ее красоту, в то же самое время отмечал и крайне бедственное положение города. По его словам, руины, стены и памятники, «все эти значимые творения, сохранившиеся и по сей день после стольких лет и стольких разорений, свидетельствовали о прошлом Латакии, в противовес ее нынешнему положению, говорили о ее прошлом величии, противопоставляя его нынешним разрушенным остаткам, напоминали о ее некогда многочисленном населении, и невольно сравнивали его с нынешним, заброшенным состоянием»[1106]1106
Radulfo Cadomensi. Op.cit. – с. 144, Р. 706.
[Закрыть]. Справедливости ради, стоит отметить, что с окончанием норманно-византийских войн (1108–1110 гг.) подпавшая под власть Антиохийских князей Латакия пережила период восстановления, и, к моменту завоевания Салах-ад-Дином в 1188 г. представляла собой «красивый город, радующий взгляд» и «торговой город, в котором находилось много сокровищ и товаров»[1107]1107
Баха ад-Дин. Указ. соч. – гл. 41, С. 124.
[Закрыть].
В 30-х гг. XII в. в пределах франкской Сирии имели место и два прецедента массового избиения восточных христиан (причем ив первом, и, вероятней всего, во втором случае это были византийские христиане, т. е. греки и сирийские мелькиты). Как известно, 1137–1138 гг. ознаменовали возвращение Византии в северные пределы Леванта; франкские государи Сирии, будучи не в силах оказать открытое сопротивление ромеям, принесли оммаж императору Иоанну II Комнину[1108]1108
О самом походе императора Иоанна II Комнина и его пребывании в Антиохии будет подробно сказано в следующей главе.
[Закрыть]. Летом 1138 г. василевс, со своими сыновьями, свитой и частью войск, находился в Антиохии; во время своего пребывания в городе он потребовал от князя Раймонда де Пуатье передать ему цитадель Антиохии, а также предоставить ромейским войскам право беспрепятственного доступа в город. Это требование привело в ужас франков и вызвало доселе невиданное, стихийное восстание латинян Антиохии. Латинское население города, опасаясь, что ромеи, заняв цитадель, подчинят себе весь всю Антиохию, устроило стихийное избиение «греков» – слуг и воинов василевса, а также представителей греческой и мелькитской общин. Согласно хронике Гильома: «граждане, взволнованные слухами (о передаче Антиохии василевсу. – С. Б.), поднялись и бросились на тех, кто им казался виновным. Они раздевали, калечили и отрубали головы сопротивлявшимся и преследовали бежавших. С мечами в руках, они дошли до княжеского дворца, сея увечья и смерть среди тех, кого преследовали»[1109]1109
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XV, с. 4, Р. 662.
[Закрыть]. Желая прекратить бессмысленное кровопролитие в греческих кварталах Антиохии, император Иоанн II покинул пределы города, отказался вводить свои войска в цитадель и, заручившись повторными клятвами верности князя Раймонда и графа Жослена II Эдесского, отбыл в Малую Азию. Как только угроза о ромейского «поглощения» Антиохии миновала, страсти улеглись и беспорядки в городе прекратились[1110]1110
Подробно история пребывания и исхода императора Иоанна II Комнина из Антиохии изложена лишь в хронике Гильома Тирского. См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XV, с. 3–5, Р. 658–665.
[Закрыть].
В манускрипте хроники Гильома Тирского из Британской библиотеки, составленной в 1232–1261 гг. (т. е. еще в период существования княжества Антиохийского и других франкских государств в континентальном Леванте), сохранилась прекрасная миниатюра, отображающая пребывание василевса Иоанна II в Антиохии и, одновременно, греческие погромы на улицах города. Два латинянина (оба с бритыми лицами, одетые на западный манер, один из них – в характерном чепце «кале»), побивают и гонят, держа за волосы, двух греков (восточное происхождение которых выдают их бороды)[1111]1111
MS Yates Thompson 12, f. 90.
[Закрыть]. Причем миниатюра удивительно точно передает расстановку сил в период этих беспорядков; яростное, открытое сопротивление василевсу оказывают не нобили, смиренно стоящие перед Иоанном II в верхней части композиции, а простые франки, нещадно побивающие греков. Действительно, эта вспышка агрессии против греков, – вне всякого сомнения сыгравшая на руку князю Раймонду, Жослену II и франкским баронам, – была стихийным выражением ярости франкских бюргеров, вилланов, простых воинов (сержантов) и мелкой знати, осевших или уже рожденных в Сирии, не имевших иного дома, кроме Антиохии, и страстно боявшихся потерять этот обретенный в Заморской земле дом[1112]1112
Арабский хронист Аль-Азими, единственный средневековый автор, кроме Гильома, который оставил описание антиохийских беспорядков 1138 г., говорит о том, что «князь (Раймонд. – С. Б.) готов был сдать город малику румов, но его остановило ополчение горожан». Цитата приводится по французскому переводу данного фрагмента К. Каэном. См. Cahen С. La Syrie du Nord… P. 363, n. 14.
[Закрыть]. Эти чувства латинского населения Антиохии прекрасно передал Гильом Тирский, согласно которому, восстание началось, когда разнесся слух о том, что «город уже передан грекам, что жители должны оставить родные дома и отеческие владения, и покинуть эти земли»[1113]1113
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XV, c. 4, P. 662.
[Закрыть]. Т. е. в данном случае латинская агрессия против греков была вызвана вполне реальной угрозой со стороны ромейского василевса, армия которого стояла у стен Антиохии.
Другая, и намного более жестокая вспышка франкской агрессии против сирийских христиан имела место годом ранее, т. е. в 1137 г., в графстве Триполи. В отличие от княжества Антиохийского, это государство крестоносцев не только никогда не воевало с ромеями, но, напротив, было основано при активной поддержке Византии и содействии местного христианского населения[1114]1114
О роли Византии в основании графства Триполи см. Часть I, гл. 4, С. 100–110.
[Закрыть]. И прецедент, о котором пойдет речь, отнюдь не был связан с какой-либо действенной угрозой со стороны Ромейской империи. Весной 1137 г. на земли графства Триполи вторгся аскар Дамасского эмирата, под началом мамлюка Базавы. Вторжение и стремительный выход сельджуков в западные, приморские области графства застал франков врасплох. Собрав тех рыцарей и конных сержантов, которые были под рукой, граф Понс Триполийский, совместно со своим сыном – Раймондом II и епископом Триполи Жераром, выступил против сарацин. Столкновение произошло в области Аль-Кура, между Триполи и Ботроном (Батруном); отряд графа Понса был окружен и перебит превосходящими силами Базавы. Часть триполийских рыцарей, во главе с молодым Раймондом II, смогла вырваться из окружения; плененный тюрками епископ Жерар смог в последний момент откупиться, выдав себя за простого рыцаря. Между тем, отбившийся от соратников Понс вынужден был в одиночестве бежать и искать убежища в близлежащей христианской деревне. Однако населявшие ее «сириане» предали своего государя и выдали его войскам Базавы. Граф Понс был быстро доставлен в Дамаск и предан казни на одной из площадей города[1115]1115
Вторжение Базавы в пределы графства Триполи, битва в Аль-Куре и последующая гибель преданного сирианами графа Понса описана в хрониках Гильома Тирского и Ибн аль-Каланиси (правда, дамасский хронист умалчивает о пленении и казни графа). См. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XIV, с. 23, Р. 630; Гибб Г. Указ. соч. – С. 172–173.
[Закрыть].
Это предательство вызвало ярость вступившего на отцовский престол Раймонда II. По словам Гильома Тирского: «После смерти своего отца Раймонд возглавил остатки войск и ополчения, собрал сильную армию и повел ее в высокогорья Ливана, желая отомстить всем "мужам крови" (т. е. "сиринам". – С. Б.), которых он считал виновными в отцовской смерти, а также их женам и детям. Толпы захваченных и порабощенных согнали в Триполи, где в присутствии графа их подвергли различным наказаниям и жесточайшей казни, в отместку за погибших»[1116]1116
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XIV, с. 23, Р. 630.
[Закрыть]. Остается вопрос – кем были те самые «мужи крови», те ливанские христиане, которые предали графа Понса и поселения которых разорил граф Раймонд II? Гильом Тирский пишет о них как о «сирианах» (Sudanis), но как мы знаем, под это латинское определение могли подпадать все сиро– и арабоязычные христиане. Двумя наиболее многочисленными христианскими конфессиями Ливана являются марониты и мелькиты. Если же учесть, что, согласно Ибн аль-Каланиси, столкновение между войсками графа Понса и аскаром Базавы произошло на землях Аль-Куры, т. е. местности, которая и по сей день остается крупнейшим православным анклавом Ливана, то «мужами крови» и «сирианами», которых так жестокого покарал граф Раймонд II, вполне могли быть мелькиты.
С именем графа Раймонда II Триполийского связан и еще один случай латинского избиения восточного (в том числе – восточно-христианского) населения. Летом 1152 г. граф Раймонд II был убит ассасинами у ворот своей столицы – Триполи, став первым знатным латинянином, павшим жертвой этой восточной секты. Когда весть о гибели Раймонда II разнеслась по городу, среди франкских жителей и находившихся в Триполи пилигримов поднялась волна яростного негодования. Франки, провансальцы и итальянцы начали бессмысленное массовое избиение восточного – христианского, мусульманское и еврейского – населения. По словам Гильома Тирского: «Город был потрясен смертью графа, и народ схватился за оружие; горожане, совместно с пришедшими из-за моря пилигримами, бросались на каждого, кто отличался (от франков) по одежде или мышлению, желая найти сикария, совершившего убийство. Нанося бесчисленные удары мечами, они сеяли смерть среди всех без какого-либо разбора»[1117]1117
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XVII, с. 19, Р. 791.
[Закрыть].
Резня сирийских христиан в Аль-Куре (1137 г.) и погромы греков в Антиохии (1138 г.) являют собой наиболее мрачные стороны латинского «соприкосновения» с христианами Сирии и наглядно свидетельствуют о том, что франки, доведенные до крайности и чувствуя угрозу своему положению, могли с легкостью поднять мечи против своих восточно-христианских подданных. Причем, не стоит считать эти вспышки агрессии делом рук чуждых завоевателей, едва осевших в Леванте. Среди антиохийских и триполийских франков, избивавших восточных христиан в Аль-Куре, Антиохии или Триполи, многие, в том числе и сам граф Раймонд II, принадлежали к поколениям, рожденным в «Заморской земле». Это имеет особое значение в свете продолжающихся исследований самого феномена «заморских» франков, их культуры, восприятия Востока и их предрасположенности к толерантности.
