Текст книги "Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв."
Автор книги: Сергей Брюн
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)
Здесь, конечно же, нельзя не обратить внимание и на то, какую популярность среди латинских христиан завоевала не просто идея вооруженного паломничества в Святую землю, но и проповедуемый Боэмундом и нормандцами путь на Восток для войны с Византией. Автор «Истории священной войны», писавший в 1130-х гг. в монастыре Монтекассино, говорит о том, что народ стекался к Боэмунду, «желая увидеть его, словно самого Христа»[936]936
Historia belli sacri… Р. 228.
[Закрыть]. Ордерик Виталий говорит о том, что: «многие рыцари из разных стран с нетерпением ждали переправы через море, желая сразиться с императором под знаменами герцога», и что Боэмунд «на протяжении двух лет содержал такое количество войск, что совершенно истощил свою казну»[937]937
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, c. 24, p. 239.
[Закрыть]. Аналогичное описание оставляет и Анна Комнина: «Боэмунд собрал отовсюду многотысячную армию, вызвал из всех областей и городов графов вместе с их войсками и ускорил переправу в Иллирик»[938]938
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XII, гл. 1, С. 319–320.
[Закрыть]. Очевидно, армия, набранная князем Боэмундом I Антиохийским в Италии и Франции, вызывала изумление, ужас и восхищение современников, что и привело к многократному преувеличению ее численности в латинских хрониках. Даже Альберт Аахенский, хронист, известный своей похвальной склонностью к правдоподобным цифрам, явно впадает в преувеличение, когда говорит о том, что армия Боэмунда I Антиохийского состояла из «12.000 конных воинов и 60.000 пехотинцев»[939]939
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. X, с. 40, P. 754.
[Закрыть]. Фульхерий Шартрский говорит о 5.000 конных и 60.000 пеших воинах[940]940
Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. II, c. 38, P. 521.
[Закрыть]. Несколько более правдоподобна цифра, приведенная в хронике Гильома Тирского: «5.000 всадников и 40.000 пеших воинов»[941]941
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XI, c. 6, P. 461.
[Закрыть]. Еще большее доверие вызывает численность, данная в Анонимной хронике Бари: 34.000 пеших иконных воинов[942]942
Anonimi Barensis Chronicon… – P. 155.
[Закрыть]. Для перевозки армии был построен флот, состоявший, если верить анонимному хронисту из Бари, из 30 больших галер и 200 прочих кораблей[943]943
Anonimi Barensis Chronicon… – P. 155.
[Закрыть]. Корабли и экипажи были предоставлены подвластными нормандцам портовыми городами Южной Италии (Амальфи, Бари, Бриндизи), но также и могущественной Генуей, которую князь Антиохийский и его супруга посещали в 1106 г.[944]944
Cafari de Caschifelone. Annali Genovesi… – P. 15.
[Закрыть].
К сентябрю 1107 г. франко-итальянская армия князя Боэмунда была собрана в его европейских владениях, в Апулии, стягиваясь к Бриндизи и Бари. Перед отбытием в кафедральном соборе Бари – в возведенной и опекаемой Боэмундом базилике Св. Николая – была отслужена торжественная литургия, на которой присутствовал Антиохийский князь с супругой, а также бароны и рыцари, отправлявшиеся в поход против ромеев[945]945
Anonimi Barensis Chronicon… – P. 155.
[Закрыть]. В числе старших соратников Боэмунда были как французские бароны (Роберт де Монфор, Гуго де Пюисет), так и его итало-нормандские сородичи, в частности его младший брат Ги де Отвилль, герцог Амальфи, и прибывший из Антиохии Ричард Салернский[946]946
Это был тот самый герцог Ги де Отвилль, который вел франко-нормандских рыцарей в составе армии императора Алексея I Комнина в 1098 г. и который умолял василевса не отказываться от похода к Антиохии, на помощь к крестоносцам. См. выше: Часть I, гл. 2, С. 100. Подробнее о Ричарде Салернском и его участии в крестовом походе Боэмунда, см. Beech G.T. A Norman-Italian Adventurer in the East: Richard of Salerno 1097–1112… – P. 34–36,38.
[Закрыть]. В качестве капеллана, Антиохийского князя сопровождал поступивший к нему на службу высокообразованный нормандский каноник Рауль Канский – автор, на которого мы уже неоднократно ссылались в ходе данной работы[947]947
Подробнее о Рауле Канском, его взаимоотношениях с Боэмундом и участии в балканском походе (1107–1108 гг.) см. Bachrach B.S., Bachrach D.S., ed. 8с trans. The Gesta Tancredi of Ralph of Caen. A History of the Normans on the First Crusade. – Ashgate, 2010. – P. 2–3.
[Закрыть].
В начале октября 1107 г. армия князя Антиохийского высадилась на западе Балканского полуострова, в Авлоне. Согласно описаниям Гильома Тирского, Боэмунд «в седьмой день октября высадился на землях вышеупомянутого императора, и в скором времени отвоевал практически все прибрежные города и занял весь Эпир. Вначале он разорил все вышеназванные области, а затем осадил Диррахий, митрополию Эпира, предав огню окрестные земли. Так, он направил свою волю и все свои силы на то, чтобы отплатить за притеснения латинян и, с помощью Божьей, готовился довести свои войска до дальних рубежей империи»[948]948
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XI, c. 6, P. 461.
[Закрыть]. Очевидно, Боэмунд собирался повторить и, на этот раз, победоносно завершить вторжение, впервые инициированное его отцом – Робертом Гвискаром. Но, если во время той, первой войны, войска латинян, шедших к Константинополю возглавлял энергичный, двадцатипятилетний рыцарь Боэмунд, то в 1107 армию французских, нормандских и итальянских крестоносцев на Балканы привел уже умудренный опытом и многими битвами муж, князь Антиохийский, которому шел уже шестой десяток лет. Парадоксально, но во время этого второго нормандского похода Боэмунд совершенно не принял во внимание ни своего главного противника – Алексея I Комнина, ни общего состояния Ромейской державы. Еще при первом вторжении изможденная гражданскими войнами и сельджукскими завоеваниями империя, при поддержке Венеции, смогла выдержать натиск Гвискара и вытеснить нормандцев с Балкан. В 1107–1108 гг. крестоносцам Боэмунда суждено было столкнуться уже с совершенно иной, окрепшей империей, которая входила в эпоху «комниновского возрождения».
II. Война на Балканах (1Ю7–1Ю8 гг.).
Поражение и смерть Боэмунда
Конечно же, Алексей I Комнин вряд ли пользовался тем подавляющим численным превосходством, которое пытался отобразить Альберт Аахенский, писавший о ромейском войске исключительно как о «неисчислимой армии» и «бесчисленном множестве туркополов, куманов и печенегов»[949]949
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. X, с. 42–43, P. 756.
[Закрыть]. Современные исследования убедительно доказывают, что василевс вряд ли мог вывести в поле более 25.000 человек, так что, если отталкиваться от численности войск Боэмунда, данной в Анонимной хронике Бари (34.000 воинов), мы можем говорить скорее о равенстве сил противоборствовавших сторон[950]950
К примеру, Ж.-К. Шейне определяет силы Боэмунда примерно в 30.000 человек, Алексея I Комнина – в 25.000. См. Cheynet J.C. Les effectifs de l'аrmее byzantine aux Xe–XIIe siecles // Cahiers de civilisation medievale, 38. – № 152. – 1995. – P. 331.
[Закрыть]. Перенеся ставку в Фессалоники, василевс приступил к реорганизации ромейского войска и к строительству новых кораблей для императорского флота, сооружение которых развернулось в гаванях ромейских городов, на Кикладских островах и в Малой Азии. Диррахий был должным образом укреплен; туда были стянуты дополнительные силы и запасы провианта, а на посту дуки Диррахия с 1105 г., т. е. с момента отбытия Боэмунда на Запад, находился племянник и тезка василевса – Алексей Комнин[951]951
Подробное описание всех этих событий оставила в «Алексиаде» Анна Комнина: «Император же, прибыв (…) в Фессалонику, готовился к переправе Боэмунда, обучал новобранцев натягивать лук, стрелять в цель и прикрываться щитом. Он также отправлял письма, намереваясь обеспечить себе чужеземных союзников, которые смогли бы, когда потребуется, быстро явиться на помощь. Большое внимание уделял он также Иллирику, укрепил город Диррахий и назначил его правителем Алексея – второго сына севастократора Исаака. Вместе с тем он приказал завершить снаряжение флота на Кикладских островах, в приморских городах Азии и в Европе. Многие тогда отговаривали его сооружать флот на том основании, что Боэмунд не спешит с переправой, Алексей, однако, не обращал на эти советы внимания и говорил, что полководец должен быть неусыпным стражем». См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XII, гл. 4, С. 327–328.
[Закрыть]. Великим дукой флота был назначен Исаак Контостефан, которому василевс пригрозил «что выколет ему глаза, если тот не успеет прибыть в Иллирик до переправы Боэмунда»[952]952
Анна Комнина. Указ соч. – Книга XII, гл. 8, С. 334.
[Закрыть].
Контостефан не ограничился патрулированием Адриатики; он переправился со своей эскадрой к берегам Апулии и атаковал Бриндизи. Город выдержал ромейскую осаду, а прибывшие к стенам Бриндизи итало-нормандские войска сбросили экспедиционные силы Контостефана в море. Анна Комнина утверждает, что и инициатива атаковать Бриндизи, и вина за поражение всецело принадлежит Контостефану, однако более чем вероятно, что удар по одному из главных портовых городов Боэмунда был совершен не только с ведома, но и по приказу самого василевса. Нельзя не отметить, что этой единственной «итальянской» кампании императора Алексея I Комнина, инициированной в разгар войны с Антиохийским князем, всегда уделялось слишком мало внимания[953]953
Единственное описание этой ромейской экспедиции и осады Бриндизи приведено в «Алексиаде». См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XII, гл. 8, С. 335–336.
[Закрыть]. Нескольких печенежских наемников, взятых нормандцами в плен у Бриндизи, князь Боэмунд доставил в Рим. «Явившись к апостольскому престолу и беседуя с папой, он возбуждал в нем негодование против ромеев и раздувал старую ненависть этих варваров к нашему народу. Стремясь еще более ожесточить италийцев, входивших в окружение папы, Боэмунд показал им пленных скифов в доказательство того, что самодержец Алексей враждебно относится к христианам, выставляет против них неверных варваров, страшных конников – стрелков, поднимающих оружие на христиан»[954]954
Анна Комнина. Указ соч. – Книга XII, гл. 8, С. 336–337.
[Закрыть].
Неудачная атака на апулийские владения Боэмунда не подорвала подготовку Ромейской державы к предстоящей войне. На Балканах продолжалось вооружение и обучение ромейских войск. Помимо привлечения большого числа печенежских, тюркских, аланских и франкских наемников, император Алексей возвращал в строй и собственно ромейские контингенты. Состав армии пополнился поколением молодых военачальников, воспитанных и обученных под личным руководством василевса[955]955
«Алексей выделил из всего войска новобранцев и назначил командирами тех, кого он сам воспитал и обучил военному искусству. Было их всего триста человек – все молодые и рослые, сильные телом, с первым пухом на щеках, все как один искусные стрелки из лука и непревзойденные метатели копий. Сыновья разных народов, они составляли отборный отряд всего ромейского войска и подчинялись стратигу-императору, ибо он был для них одновременно и императором, и стратигом, и учителем». См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 2, С. 343.
[Закрыть]. Явным признаком укрепления Ромейской империи стало и то, что василевс теперь вновь мог опираться на ресурсы отвоеванных, азиатских провинций. Портовые города Вифинии и Пафлагонии приняли участие в постройке кораблей для флота, а ромейские войска были призваны как с западного побережья Малой Азии, так и из Киликии[956]956
«Повсюду распространялась весть о предстоящей переправе Боэмунда. Самодержец, испытывая большой недостаток в воинах и нуждаясь в войске, не уступающем кельтским полчищам и способном противостоять им, не стал медлить и колебаться, а послал за военачальниками, находившимися в Келесирии, – я имею ввиду Канта-кузина и Монастру, из которых первый охранял Лаодикию, второй – Таре». См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XII, гл. 2, С. 321.
[Закрыть]. Императорский флот, после поражения у стен Бриндизи и последовавшей высадки армии Боэмунда в Эпире, был передан под начало намного более способных военачальников – Мариана Маврокатакалона и Ландульфа. Более того, зимой 1107 г. на помощь к Ромейской державе выступил венецианский флот, во главе с дожем Орделафо Фальеро, что определило победу Византии на море[957]957
Согласно «Кратким венецианским анналам»: «В год господень 1108 (1107. – С. Б.) 3 декабря начался поход Венеции против Боэмунда. Дожем в то время был Орделафо Фальеро». См. Annales Venetici breves // Testi storici veneziani (XI–XIII secolo), Medioevo Europeo Vol. 1 – Padova 1999. – P. 92.
[Закрыть].
С военно-стратегической точки зрения, «крестовый поход» Боэмунда фактически был сведен к стремительному завоеванию прибрежных областей Эпира[958]958
Анна Комнина пишет о том, что помимо Авлоны, «Боэмунд захватил Петрулу, крепость Милос за рекой Деволом и присвоил себе по обычаю войны все города в округе Диррахия. Вот что свершил он своей воинственной десницей». См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 2, С. 344.
[Закрыть] и к последовавшей бессрочной осаде Диррахия. Князь Антиохийский отлично понимал, что, не взяв Диррахий, ключ к западным рубежам империи, невозможно продвигаться вглубь Балканского полуострова. Исходя из этого, он приложил все усилия к осаде города, непрерывно атакуя стены, воздвигая мощные осадные орудия[959]959
Согласно «Алексиаде», Боэмунд «он сооружал военные машины, строил черепахи, снабженные башнями или таранами, щиты и навесы; он трудился в течение всей зимы и лета, своими угрозами и делами устрашая и без того устрашенных людей». См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 2, С. 344. Среди осадных орудий, воздвигнутых франко-нормандцами у Диррахия, Анна Комнина уделяет особое внимание огромной «черепахе» (testudo) и осадной башне, превышавшей по высоте стены города. Оба орудия были сожжены ромеями. См. Ibid. – Книга XIII, гл. 3, С. 344–345, 346–347.
[Закрыть] и даже сжигая собственные корабли, дабы отбить у своих воинов мысли об отступлении[960]960
«После переправы Боэмунд немедленно предал огню свои грузовые суда, корабли для перевозки лошадей и так называемые „стратиотиды“; сделал он это частично из военной хитрости, дабы его войско не возлагало надежд на море, частично – вынуждаемый ромейским флотом». См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 2, С. 344.
[Закрыть]. Цвет западного рыцарства почти на год увяз под стенами балканского города-крепости, в то время как ромейская армия и императорский флот методично блокировали крестоносцев с суши и моря.
Если, во время кампании 1107–1108 гг. в действиях Боэмунда можно проследить явное желание повторить и победоносно завершить кампанию Гвискара, то император Алексей совершенно четко избегал ошибок прошлой войны. В частности, его армия умело и упорно избегала генерального сражения с франко-нормандцами, очевидно памятуя о печальном исходе битв у Диррахия (1081 г.) и Арты (1083 г.). Исключением, конечно же, стали битвы у Арванона, Главиницы и на реке Арзен, но это были столкновения отдельных, хоть и многочисленных контингентов, корпусов франко-нормандской и ромейской армии[961]961
В битве у Арванона франко-нормандская конница герцога Ги де Отвилля взяла в тиски и разгромила ромейские войска Евстафия Камицы. См. Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 5, С. 351. В ходе последовавшего сражения у Главиницы посланные герцогом Ги нормандцы, под началом графа Пайена (или, как его называет Анна, «Контопагана») разбили и контингент стратига Алиата, причем сам Алиат был убит графом Пайеном на поле боя. См. Ibid. – С. 351–552. Наконец, в битве на реке Арзен вызванный василевсом дука Иоанн Кантакузин (за три года до этого отвоевавший у Антиохийского князя Латакию и сирийское побережье) наголову разбил войска Ги де Отвилля, пленив множество рыцарей, в том числе и графа Пайена. Причем, сражение было выиграно благодаря стойкости ромейских войск, устоявших перед нормандцами в то время как печенеги, тюрки и аланы отступили под натиском рыцарской кавалерии. Это прямо свидетельствует об успехах военных реформ императора Алексея I Комнина, возвратившего в строй боеспособные ромейские части. Подробное описание сражения на реке Арзен, см. Ibid. – С. 352–353.
[Закрыть]. Что касается самих Алексея и Боэмунда, то они, с основными силами своих армий, так и не встретились на поле боя. Между тем, блокада, установленная Алексеем I Комниным, довела армию Боэмунда до полного истощения. Императорские и венецианские корабли не давали союзным Боэмунду итальянским судам приблизиться к побережью, а ромейские войска и наемные контингенты стойко держали оборону горных проходов и перевалов, окружавших Диррахий. Как об этом писала Анна Комнина, «продовольствие, которое по расчетам Боэмунда ему должны были доставить, не давали подвезти отряды ромейского войска, овладевшие долинами, проходами и самим побережьем. Поэтому голод сразу постиг как коней, так и людей, и губил тех и других, ибо у коней не было корма, а у людей – пищи. Кроме того, варварское войско было поражено некоей желудочной болезнью»[962]962
Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 2, С. 344.
[Закрыть]. Сообщение Анны подтверждает и Ордерик Виталий: «запасы провианта подходили к концу, и войско Христово таяло на чужой земле. В конце концов, не в силах выдержать тяжкий голод, они стали дезертировать; собираясь небольшими группами и рассеиваясь по Македонии, они прибывали к императору, который предоставлял им выбор – либо остаться у него на службе, либо покинуть страну и идти туда, куда им угодно»[963]963
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, с. 24, P. 389.
[Закрыть]. Здесь, вероятно, речь идет о выборе продолжить путь в Святую землю или переправиться обратно в Италию.
Дезертирство и переход крестоносцев на сторону василевса оказали не менее губительное воздействие на состояние армии Боэмунда. Альберт Аахенский пишет о том, что «Ги (…), Гильом Кларет и другие предводители войска, подкупленные деньгами и лестью императора, выдвигали тяжкие обвинения против Боэмунда – за нехватку еды, за рассеяние их народа, за возвращения флота, за богатства, посланные императором в осажденный город. Так они пытались отвратить Боэмунда от осады и связать его договором дружбы с императором»[964]964
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. X, c. 44, P. 758.
[Закрыть]. Гильом Кларет – один из баронов, присоединившихся к крестовому походу 1107–1108 гг., действительно предал Боэмунда, что подтверждает Анна Комнина. Согласно тексту «Алексиады»: «Один знатный граф Боэмунда, Вильгельм Кларет, видя, как все кельтское войско гибнет от голода и болезни (воинов свыше постигла некая страшная болезнь), решил позаботиться о своем спасении и вместе с пятьюдесятью всадниками перешел к самодержцу. Император принял Вильгельма, расспросил о Боэмунде, узнал, что войско противника гибнет от голода и находится в очень тяжелом положении, возвел Вильгельма в сан новелиссима и пожаловал ему многочисленные дары и милости»[965]965
Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 8, С. 358.
[Закрыть]. Что касается Ги де Отвилля, герцога Амальфи, то он (справедливо или нет), был заклеймен как главный предатель, превзошедший других в вероломстве и променявший верность своему брату на золото василевса. Описывая то, как Боэмунда предавали соратники, Ордерик Виталий пишет о том, что «даже его собственный брат Ги, и Роберт де Монфор, которым он доверял больше, чем всем остальным, вероломно предали его и перешли на сторону императора, ослепленные огромными подкупами»[966]966
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, с. 24, P. 388.
[Закрыть]. Вопрос о предательстве Ричарда Салернского остается открытым. Анна Комнина упоминает, что Ричард был среди подписавших Девольский мирный договор как свидетель, присутствовавший «от императорского двора», что дало основание позднейшим историкам писать о предательстве последнего[967]967
Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 372.
[Закрыть]. Джордж Бич считает, что «ближайшие соратники Боэмунда, в том числе Ричард, испытывали серьезные сомнения насчет перспектив похода, превратившегося в катастрофическое предприятие; не в силах склонить своего вождя к этой точке зрения, они, за его спиной, вступили в прямые переговоры с противником»[968]968
Beech G.T. A Norman-Italian Adventurer in the East: Richard of Salerno 1097–1112… – P. 37.
[Закрыть]. Однако если принять во внимание, что после завершения кампании на Балканах Ричард возвратился в пределы Антиохийского княжества и до конца жизни оставался сеньором Мараша, вряд ли можно было бы предположить, что он рискнул вернуться к Танкреду, будучи уличенным в подобном сговоре с ромейским василевсом. Тем более, что подобное обвинение или даже подозрение стало бы существенным препятствием при восшествии его сына – Рожера – на престол княжества Антиохийского зимой 1112 г.
Здесь нельзя не отметить, что Анна Комнина в принципе отрицает наличие предательства как со стороны Ричарда, так и со стороны герцога Ги. Согласно ее истории, ее отец посылал в лагерь Боэмунда подложные письма к ближайшим соратникам антиохийского князя, порождая недоверие и распри в стане крестоносцев. Описание, данное в «Алексиаде», является, пожалуй, одним из лучших ромейских восхвалений изощренной имперской дипломатии, того самого «вероломства греков», которого так страшились латиняне. «Алексей, как на сцене, разыгрывает следующее: он составляет как бы ответные письма к некоторым наиболее близким Боэмунду людям, изображая дело так, будто бы те писали Алексею, домогались его дружбы и открывали ему тайные замыслы тирана. Он посылает им эти письма, будто бы выражая свою благодарность и благосклонно принимая их преданность. Этими людьми были: Гвидо – родной брат Боэмунда, некий славный муж по имени Коприсиан, кроме того, Ричард ди Принципат (т. е. Ричард Салернский. – С. Б.), храбрый муж, занимавший высшие должности в войске Боэмунда, и многие другие. Этим людям направил Алексей фальшивые письма. Ни от кого, ни от Ричарда, ни от кого другого не получал император никаких писем с изъявлениями верности и преданности. Он сам по собственному почину сочинил все письма. Эта инсценировка имела следующий смысл: если слух о предательстве столь высокопоставленных мужей, которые будто бы отвернулись от Боэмунда и перешли на сторону императора, дойдет до ушей тирана, тот сразу же придет в неистовство, проявит свою варварскую природу, станет с ними дурно обращаться и вынудит их порвать с ним»[969]969
Анна Комнина. Указ соч. – Книга XIII, гл. 4, С. 349.
[Закрыть]. Однако, невзирая на эти уверения Анны Комниной, Ги де Отвилль либо действительно состоял в тайных сношениях с василевсом, либо, сломленный обвинением и давлением со стороны своего старшего брата, взял на себя вину за подобный сговор. По-крайней мере, согласно Ордерику Виталию, «Ги вскоре заболел и публично признал свое предательство, в котором был виновен. Но он так и не смог получить прощение своего брата»[970]970
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, с. 24, Р. 390.
[Закрыть]. Причем произошло это еще за несколько месяцев до окончания войны на Балканах. Уже летом 1108 г. Ги, сраженный эпидемией, бушевавшей в стане крестоносцев, отбыл в Италию и, в июле, умер в Салерно, где и был похоронен в соборе Св. Апостола Матфея[971]971
На гробнице Ги де Отвилля, сохранившейся по сей день, осталась дата смерти – 8 июля 1108 г.
[Закрыть].
Капитуляция и смерть Боэмунда I Антиохийского (1108–1111 гг.)
К концу лета 1108 г. безвыходное положение крестоносцев стало очевидным. Ни о продолжении осады Диррахия, ни о продвижении вглубь Эпира не могло быть и речи. Боэмунд I Антиохийский принужден был вступить в инициированные ромеями переговоры с императором. После предварительных переговоров с дукой Диррахия Алексеем Комниным и, позднее, с императорским зятем – кесарем Никифором Вриеннием (мужем Анны Комниной), Боэмунд, получив гарантии безопасности, прибыл в императорский лагерь на реке Девол. Там он принес оммаж своему великому противнику и принял условия выдвинутого Алексеем I мирного договора. Договор этот впоследствии вошел в историю как «Девольский мир» и, в ходе данной работы, в частности – в главе, посвященной византийской экспансии в пределы франкской Сирии, мы будем неоднократно обращаться к различным его условиям и аспектам. Сейчас отметим лишь то, что по условиям Девольского мира Боэмунд становился вассалом императора, получал титулы севаста и дуки (т. е. наместника) Антиохии, которая должна была вернуться к ромеям после сразу же после его смерти. Он обязался никогда более не поднимать меча против Ромейской державы, навсегда отрекался от прав на киликийские земли, сирийское побережье и Латакию, и клялся, с оружием в руках, выступать против всех врагов Алексея I Комнина, в том числе и против своего родного племянника, князя-регента Антиохии Танкреда, если тот не пожелает признать условий заключенного мира[972]972
Текст договора полностью передан в «Алексиаде». См. Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 364–372.
[Закрыть]. Подписание договора и оммаж князя Боэмунда императору Алексею I Комнину был принесен в присутствии нескольких византийских сановников, франко-нормандских баронов и двух латинских прелатов, в том числе и папского легата – епископа Мавра Амальфитанского[973]973
Анна Комнина отмечает, что Мавр, епископ Амальфи «прибыл к самодержцу как папский посол». Другим латинским прелатом, присутствовавшим при подписании Девольского мира был епископ Таранто Ренар. Помимо этого, там находился и аббат монастыря Св. Андрея из Бриндизи. См. Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 12, С. 372. Из, собственно, нормандских баронов, Девольский мир засвидетельствовал Ричард Салернский; см. выше. Примечательно, что значительную часть свидетелей с византийской стороны составляли латиняне, состоявшие на службе у императора Алексея I Комнина, к примеру севаст Марин (отпрыск знатного неаполитанского рода), севаст Рожер, сын Дагоберта (итало-нормандский барон, перешедший на службу к Алексею I Комнину еще во времена первой нормандской войны), провансалец Петр Аульпский (Петр Алифа). На это обилие «византийских» латинян в ставке василевса, в свое время, обращал внимание и Я.Н. Любарский, и маркиз де ля Форс. См. Ibid. – С. 599; Force (Marquis de la), Les conseillers latine d'Alexis Comnene // Byzantion, Tome 11. – 1936. – P. 155–156.
[Закрыть].
Латинские хронисты, описывавшие эту войну, подчеркнуто не писали об условиях Девольского мира. В книгах Фульхерия Шартрского и Альберта Аахенского, в хронике Гильома Тирского исход войны выведен в свете примирения Алексея I Комнина и князя Боэмунда I Антиохийского, связавших себя клятвами верности, мира и дружбы[974]974
К примеру, Гильом Тирский говорит о взаимных обещаниях ромейского василевса и Антиохийского князя «сохранить дружбу и верность» друг другу (amicitiam et fidelitatem perpetuo conservandam promisit). Cm. Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XI, с. 6, P. 461. Аналогичное описание Фульхерия Шартрского, см. Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. II, С. 39, P. 523–524.
[Закрыть]. Так, Альберт Аахенский акцентирует внимание на роскошных дарах, предоставленных василевсом князю Антиохийскому. По его словам, Боэмунд «примирился с императором, получив невероятное количество золота и серебра, и драгоценного пурпура»[975]975
Alberti Aquensis Op.cit. – Lib. X, с. 45, P. 758.
[Закрыть]. От Альберта, Фульхерия, Гильома Тирского и других латинских авторов радикально отличается Ордерик Виталий, который отнюдь не идеализирует исхода войны и видит в победе Византии божий промысел: «справедливое провидение Господне расстроило предприятие тех, кто горел желанием вторгнуться на земли, принадлежавшие соседям. (…) это гордое собрание честолюбивых мужей не стяжало награды, к которой в своем тщеславии устремилось»[976]976
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. II, Lib. V, c. 19, P. 223.
[Закрыть]. Ордерик вкладывает в уста соратников Боэмунда покаянное исповедание и признание того, что поражение у Диррахия стало расплатой за то, что они «подняли руки против священной империи (курсив авт.)». Далее встречаются слова: «Господь поругаем не бывает (…) он услышал молитвы тех, кто взывал к нему в Романии, ища защиту от нас (т. е. от латинян. – С. Б.); он рассеял наши войска, сломив их не силой оружия, но голодом. Он уничтожил нашу армию, не выпустив и капли крови»[977]977
Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, c. 24, P. 389.
[Закрыть]. «Церковная история» Ордерика Виталия, англо-нормандского автора никоим образом не связанного с византийским миром, блистательно раскрывает и латинскую горечь от поражения, и потерю всякого устремления к войне с ромеями, и отказ воспринимать их как бесправных «ложных христиан». К этим словам Ордерика мы еще вернемся в первой главе второй части книги, когда речь пойдет о греко-латинских церковных взаимоотношениях, связанных с франкской Сирией XI–XIII вв.
Армия Боэмунда окончательно рассеялась в течение нескольких недель, последовавших за Девольским миром. Часть принявших крест рыцарей, сержантов и паломников вернулась, через апулийские портовые города, в Италию и Францию, часть – продолжила, с дозволения василевса, паломничество в Иерусалим[978]978
Некоторые соратники Боэмунда по балканскому походу отбыли на Восток и навсегда остались в Леванте. Среди них были Гуго де Пюисет, впоследствии ставший одним из вассалов короля Иерусалимского и сеньором Яффы, Ричард Салернский, вернувшийся в Антиохию и получивший от Танкреда сеньорию Марата, Роберт де Вью-Понт – также вошедший в число баронов антиохийского княжества, и Рауль Канский – перешедший на службу к Танкреду и впоследствии ставший верным капелланом и биографом этого князя.
[Закрыть]. При этом, большая часть войска осталась без обещанной награды, т. к. Антиохийский князь увез с собой те сокровища, которыми он еще располагал и которые получил в качестве компенсации от василевса. Согласно «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского, Боэмунд «получив неисчислимые дары и сокровища, сел на корабль и возвратился в Апулию, обманув всех тех, кто разделял с ним труды и тяготы войны у Диррахия и не дав им никакой награды»[979]979
Alberti Aquensis Op.cit. – Lib. X, с. 45, P. 758.
[Закрыть]. То, что Боэмунд всецело передал заботу о своих войсках василевсу, подтверждает и Анна Комнина, по словам которой «Боэмунд обратился с просьбой позволить ему вернуться на родину, а всех своих воинов поручил власти и усмотрению самодержца, попросив щедро снабдить их всем необходимым и разрешить перезимовать в пределах Ромейской державы; когда же кончится зима и они придут в себя от многих и тяжких трудов, позволить им отправиться туда, куда они пожелают (…) По прибытии в лагерь Боэмунд передал войско людям, специально с этой целью направленным самодержцем, взошел на монеру и отправился в Лонгивардию»[980]980
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIV, гл. 1, С. 372–373.
[Закрыть].
Так завершился балканский поход князя Боэмунда I Антиохийского – наиболее масштабная из доселе имевших место латинских атак на Византию[981]981
Походу Боэмунда против Византии посвящены двенадцатая, тринадцатая и самое начало четырнадцатой книги «Алексиады». См. Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XII–XIIV, С. 319–373. Среди латинских источников, см. Orderic Vitalis. Op.cit. – Vol. III, Lib. XI, с. 24, P. 387–389; Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. X, c. 40–45, P. 754–760; Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. II, c. 38–39, P. 518–525; Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. XI, c. 6, P. 460–461; Historia belli sacri… P. 228–229. Позднейшие описания и исследования балканского похода Боэмунда I Антиохийского, см. Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. 4. С. 182–184; Успенский Ф.И. История крестовых походов… С. 349–351; Yewdale R.B. Bohemond I, Prince of Antioch… c. 7, P. 106–114, c. 8, P. 115–134; Runciman S. A History of the Crusades. Vol. II. – Book I, c. 3, P. 46–54; Oldenbourg Z. Les Croisades. – P. 313–318; Lilie R.-J. Byzantium and the Crusader States… – P. 72–75; Harris J. Byzantium and the Crusades… – c. 5, P. 78–80. Отдельного внимания заслуживает монография греческого историка Алексея Саввидеса, см. Savvides A.G.K. Byzantino-Normannica: The Norman Capture of Italy (to A. D. 1081) and the First Two Norman Invasions in Byzantium (A. D. 1081–1085 to 1107–1108). – Leuven, 2007.
[Закрыть] и единственный «крестовый поход» против ромеев, официально провозглашенный Апостольским престолом[982]982
Здесь следует вновь отметить, что знаменитый Четвертый крестовый поход (1203–1204 гг.) был созван Папой Иннокентием III для нападения на Египет, а отнюдь не на Византию. Крестоносцы этого похода продвигались к Заре и Константинополю вопреки приказаниям Апостольского престола. Между тем, балканский поход князя Боэмунда I Антиохийского стал единственным латинским «вооруженным паломничеством» против ромеев, снаряженным при прямой поддержке Папы Римского.
[Закрыть]. Заключение Девольского мира ознаменовало финал великих предприятий и походов Боэмунда. Оставшиеся три года своей жизни этот человек, который, по словам Анны Комниной, «одному императору уступал по своей судьбе, красноречию и другим дарам природы»[983]983
Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XIII, гл. 10, с. 362.
[Закрыть], провел в своих итальянских владениях, в Апулии, так никогда и не вернувшись к своему величайшему детищу – созданному в Леванте франко-нормандскому княжеству Антиохийскому[984]984
Последние документальные свидетельства о жизни князя Боэмунда I Антиохийского связаны в основном с его дарениями южно-итальянским монастырям, в частности – аббатству Св. Лаврентия в Аверсе, Св. Марии в Бриндизи, монастырю Св. Стефана в Монополи и, конечно же, базилике и монастырю Св. Николая в Бари. Подробнее см. Yewdale R.B. Bohemond I, Prince of Antioch… c. 8, P. 132–133 (со ссылками на источники). См. также Codice diplomatico Barese… Vol. II. P. 94–95; Ibid. Vol. VI, P. 80–81.
[Закрыть]. Он умер в марте 1111 г. в Каносе, в возрасте примерно шестидесяти – шестидесяти трех лет, и был похоронен в местном соборе Сан-Сабино, став единственным Антиохийским князем, гробница и мавзолей которого сохранились до наших дней.
