Текст книги "Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв."
Автор книги: Сергей Брюн
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)
Итак, в годы Первого крестового похода имели место словно бы две противоположные стадии латинских взаимоотношений с восточными христианами, в равной степени способствовавшие формированию франкских государств в Леванте. С одной стороны, и Ромейская держава, и восточно-христианское население Леванта оказали посильную поддержку крестоносцам, что позволило последним сравнительно малыми силами занять города и земли равнинной Киликии и северной Сирии. Но одновременно, в период борьбы за Антиохию, василевс отказался от похода в Сирию, возбудив ярость крестоносцев и дав им повод, в свою очередь, отказаться от условий константинопольского оммажа. Таким образом, сравнительно легкое завоевание, в значительной мере обеспеченное поддержкой местного населения, в сочетании с последующим отречением от обязательств перед империей, породили среди крестоносцев идею перманентного удержания покорившихся им восточных территорий «iure belli».
К исходу 1098 г. франки уже достаточно свободно ориентировались на просторах Сирии и Киликии, и, к тому же, обладали весьма ценным опытом правления сирийскими городами и поселениями. О том, насколько свободно крестоносцы могли передвигаться по территории Сирии, свидетельствует приведенный в «Истории…» Раймонда Ажилльского рассказ знаменитого провансальского провидца Петра-Варфоломея, открывшего впоследствии «Святое копье» в Антиохии. Рассказывая о повторяющихся чудесных явлениях апостола Андрея, Петр-Варфоломей упоминает о своих странствиях в период антиохийской осады; по словам провансальца, явления апостола заставали его то в Эдессе, то в Мамистре, то в гавани Св. Симеона (куда он направлялся в составе небольших отрядов, собиравших провиант) и, наконец, в самой Антиохии, где он участвовал в битве 28 июня 1098 г.[742]742
Raimundi Aguilers. Op.cit. – с. 10, Р. 254–255.
[Закрыть]. Обычно этот отрывок приводится исключительно в рамках рассмотрения истории о «Святом копье»; мы же видим в этом тексте весьма ценное свидетельство того, что франки (очевидно – опираясь на поддержку восточно-христианских поселений и проводников) могли, в первые же месяцы своего пребывания в Леванте, свободно ориентироваться на просторах Сирии.
Что касается полученного франками опыта «удержания» и правления городами Сирии, то Рауль Канский, а также некоторые другие латинские авторы, такие как Альберт Аахенский, оставляют описания того, как предводители крестоносного войска разделили между собой сирийские земли в период «стояния» в Антиохии. Боэмунд держал саму Антиохию и близлежащую долину Дафни; его племянник Танкред – города Харим и Имм на восточном берегу Оронта. Роберт Нормандский ушел, по приглашению ромеев и местного мелькитского населения, к Латакии. Роберт Фландрский занял долину Балан, близ отрогов Аманоса и перевала «Сирийских врат». Раймонд Сен-Жилльский (оставив часть своих войск в южном квартале Антиохии) отвел свои войска на юг – к Ругии. Готфрид Бульонский, напротив, отправился на северо-восток, в пределы основанного его братом – Бодуэном графства Эдесского, где Бодуэн временно передал ему Турбессель[743]743
Radulfo Carnotensis. Op.cit. – с. 59, Р. 649–650. Единственным недостатком описаний Рауля является то, что мы не можем идентифицировать многие из описанных им территорий, т. к. он неточно передает их названия. О пребывании герцога Роберта Нормандского в Латакии, см. Ibid. – с. 58, Р. 648–649. О Готфриде и передаче ему Турбесселя графом Бодуэном I Эдесским, см. Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. IV, с. 9, P. 262. См. также: Asbridge T. The Creation of the Principality of Antioch… P. 28–34.
[Закрыть]. Естественно, это было не долгосрочное, но временное разделение территорий, с целью «кормления» своих войск. Однако это разделение оказалось настолько привлекательным для принявших крест баронов и рыцарей, что потребовалось полномасштабное восстание простых пилигримов и сожжение ими сирийского города Маарат ан-Нумана (бывшего яблоком раздора между Боэмундом Тарентским и Раймондом Сен-Жилльским), дабы цвет крестоносного рыцарства вспомнил о походе к Святому граду[744]744
Raimundi Aguilers. Op.cit. – c. 14, P. 271–272.
[Закрыть]. Так или иначе, когда зимой 1098–1099 гг. сильно поредевшая армия Первого крестового похода наконец продолжила свой марш на юг – к Иерусалиму, значительная часть «принявших крест» франков предпочла остаться на землях византийской Сирии, где уже начиналось становление независимых франкских государств, формировавшихся под началом Боэмунда Тарентского в Антиохии и графа Бодуэна в Эдессе.
Глава II.
Нормандские завоеватели на восточных границах Византии
I. Первые кампании Боэмунда против ромеев в Сирии (1098–1100 гг.)Сменив роль пилигримов и наемников на роль господ и завоевателей, осевшие в Сирии франки не могли уже рассчитывать на столь же активную поддержку со стороны восточных христиан. Желание удержать города и земли византийской Сирии и Киликии обрекало франко-нормандских крестоносцев на неминуемое столкновение с империей ромеев. Графы Эдессы, чьи владения также охватывали территории, недавно принадлежавшие Византии, смогли остаться в стороне от открытых конфликтов с империей, сосредоточившись на войнах с сельджукскими эмирами и армянскими князьями. В то же самое время удерживавшие Антиохию, Таре и Мамистру нормандцы с первых дней были вовлечены в ожесточенную войну с ромеями, став первыми крестоносцами, которые поставили знак равенства между войнами с мусульманами и восточными христианами. Вполне естественно, что подобное вовлечение в войну с Ромейской державой требовало переоценки отношений к восточным, в особенности – византийским христианам[745]745
Этой, инициированной нормандцами, «переоценке» отношений к христианам Востока и Византии посвящена работа Э. Ханавальт «Нормандское видение восточно-христианского мира. От Первого крестового похода к княжеству Антиохийскому». См. Hanawalt Е. Norman Views on Eastern Christendom: From the First Crusade to the Principality of Antioch // The Meeting of Two Worlds: Cultural Exchange between East and West during the Period of the Crusades. – Kalamazoo, 1986. – P. 115–121.
[Закрыть]. Боэмунд, как и его отец, и его итальянские кузены, стремился возвести свое государство на покоренном византийском пространстве. С утверждением Боэмунда в Антиохии, восточные провинции Византии и те земли, на которые претендовала империя, превращались в добычу, в объект для завоевания и обогащения, а населявшие эти земли византийские христиане – в потенциальных противников или подданных, на верность которых полагаться не приходилось.
Экспансия новообразованного княжества Антиохийского в период правления первых двух нормандских князей (Боэмунда I и Танкреда) проходила, во многом, именно за счет византийских территорий. Тенденция эта была заложена уже на заре Боэмунда I, который сразу же проявил готовность вести свои войска как против сельджукских эмиров Сирии, так и против подданных ромейского василевса, в равной степени стремясь к завоеванию как мусульманских, так и христианских владений. В 1099–1100 гг. князь Антиохийский четыре раза вступал в вооруженные столкновения с мусульманами[746]746
Поскольку тема монографии – соприкосновение латинских и византийских христиан на землях франкской Сирии, мы не можем подробно останавливаться на войнах Боэмунда с мусульманами, но все же считаем необходимым дать краткую информацию о них в данном подстрочном примечании, дабы не искажать истории становления княжества Антиохийского и не создавать впечатления, что Боэмунд воевал исключительно с Византией. Итак, из четырех столкновений с мусульманами, имевших место в 1099–1100 гг., два были инициированы Боэмундом, и два – сельджукскими эмирами. Кампании, инициированные Боэмундом, носили характер рейдов, сопровождавшихся попытками сходу захватить отдельные арабо-мусульманские города. Так, в 1100 г. Боэмунд и его рыцари атаковали арабский портовый город Джабалу, однако взять ее не удалось, а в столкновениях с арабской конницей был взят в плен коннетабль антиохийского князя (вероятно – Роберт, т. к. с этого момента он не упоминается в латинских текстах). См. Ibn al-Athir. Al-Kamil fi al-Tarikh… P. 205. Аналогичный рейд против западных территорий Алеппского эмирата имел больший успех. Войска Боэмунда захватили ряд поселений в горных регионах Джебель аз-Завия иДжебель ас-Сумак, а также на протяжении нескольких дней осаждали Апамею, хотя самого города взять не смогли. См. Ibid… Р. 204.
Кроме того, в 1100 г. имело место два крупномасштабных сражения между франками и сельджуками, проходившие по инициативе эмиров Алеппо и Дамаска (заклятых врагов и братьев Рыдвана и Дукака). В начале года, когда объединенная армия князя Боэмунда I Антиохийского и графа Бодуэна I Эдесского возвращалась на север после рождественского паломничества в Иерусалим, ее атаковал аскар эмира Дукака Дамасского. Сражение произошло близ Баальбека. Атаки сельджуков были быстро отбиты франками, авангард которых вел князь Боэмунд, а арьергард – Бодуэн I Эдесский. См. Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. I, c. 24, P. 340–342. В конце июня 1100 г. Рыдван Алеппский желая остановить рейды Боэмунда против его эмирата, вывел свой аскар на земли, недавно захваченные франками. 5 июля армии Рыдвана и Боэмунда сошлись в решительном сражении близ сирийской Келлы (на восточном берегу Оронта). Боэмунд, согласно повествованию Кемаль ад-Дина, сумел быстро стянуть к себе франко-нормандские гарнизоны из близлежащих, недавно захваченных поселений и «наложить руки на аскар Рыдвана, которая понесла большие потери, оставив (франкам) более пятисот пленных, в том числе и нескольких эмиров». См. Kemal ad-Din. Op.cit. – Р. 588. Победоносная битва у Келлы стала завершением этой кратковременной войны, т. к. Боэмунд был отвлечен дальнейшими событиями на севере, а разбитый эмир Рыдван на протяжении последующих четырех лет воздерживался от атак или контратак против княжества Антиохийского.
[Закрыть] и четырежды – с ромеями (трижды агрессорами выступали нормандцы, один раз – империя). Летом 1099 г. к берегам Сирии прибыла пизанская эскадра, состоявшая из более чем сотни кораблей. Вел ее архиепископ Пизы и новый папский легат на Востоке – архиепископ Даимберт. Встретив корабли в гавани Св. Симеона, Боэмунд заключил союз с пизанским архиепископом и вскоре франко-нормандские войска и итальянские корабли выдвинулись к Латакии, крупнейшему портовому городу Сирии, вновь ставшему частью Ромейской державы.
В годы Первого крестового похода этот населенный преимущественно греками и мелькитами город несколько раз переходил из рук в руки и уже имел сложный опыт отношений с латинянами. Согласно «Алеппской хронике» Кемаль ад-Дина, в августе 1097 г. Латакию отбила у мусульман латинская эскадра, состоявшая из 22 кораблей[747]747
Kemal ad-Din. Op.cit. – Р. 578.
[Закрыть]. Если учесть, что, по словам Кемаль ад-Дина, латиняне не только выбили сельджуков, но и приступили к самочинному разграблению города, можно предположить, что «освобождение» Латакии было делом рук принявших крест фламандских и северофранцузских пиратов Гвинмара Булоньского. Это соответствует версии, изложенной в «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского[748]748
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. III, c. 59, P. 231–232.
[Закрыть]. Очевидно, Латакия недолго находилась во власти фламандских паломников-пиратов, т. к. вскоре в гавань вошли присланные Алексеем I Комниным корабли, на борту которых, помимо ромеев, находились и имперские наемники англосаксы. По словам Альберта Аахенского, когда Гвинмар, «его воины и соратники-пираты наслаждались отдыхом и щедротами города, их преднамеренно атаковали туркополы и воины греческого царя; цитадель города была отвоевана, а Гвинмар брошен под стражу, в темницу»[749]749
Ibid. – Lib. III, с. 59, Р. 232.
[Закрыть]. Крупнейший греко-мелькитский город Сирии вновь перешел под власть василевса, а плененного ромеями Гвинмара впоследствии пришлось выкупать его земляку – герцогу Готфриду Бульонскому[750]750
Ibid. – Lib. V, с. 24, Р. 366.
[Закрыть].
В период осады Антиохии, когда христиане Сирии с ужасом ожидали прибытия армии эмира Кербоги, гарнизон и жители Латакии обратились за помощью к герцогу Роберту Нормандскому, войска которого вошли в город[751]751
Рауль Канский иронично отмечает, что оказавшиеся в Латакии англосаксы, некогда бежавшие от нормандского гнета к византийскому императору, вынуждены были уже на Востоке вновь просить защиты у герцога Нормандского (к слову – старшего сына завоевателя Англии – Вильгельма). См. Radulfo Carnotensis. Op.cit. – с. 58, Р. 648–659.
[Закрыть]. Однако герцог Роберт так терзал жителей Латакии непомерными поборами, что вскоре против него вспыхнуло восстание. По словам Гвиберта Ножанского, «когда жители города не могли уже вынести податей, наложенных этим блудным человеком, они изгнали его воинов из цитадели и освободились от его власти»[752]752
Guiberti Abbatis. Op.cit. – P. 254.
[Закрыть]. К началу 1099 г. Латакия вновь находилась исключительно в ромейской власти, подчиняясь дуке Кипра – Евмафию Филокалу[753]753
Об этом прямо упоминает генуэзский автор, участник Первого крестового похода – Каффаро ди Рустико да Касчифеллоне. Cafari de Caschifelone. De libertatione civitatum Orientis // RHC Occ. V. – Paris, 1895. – P. 66.
[Закрыть]. Но изгнавшим герцога Роберта грекам и мелькитам Латакии предстояло столкнуться с другим и намного более способным нормандцем, который отнюдь не собирался покидать пределы Ближнего Востока, и который видел их город в качестве составной части своего государства.
В августе 1099 г. войска князя Боэмунда I Антиохийского и пизанская эскадра архиепископа Даимберта подошли к Латакии. Нападение на византийский город было стремительным и хорошо спланированным; атаки велись как с моря, так и с суши. В Латакии находились две приморские башни, с двух сторон контролировавшие вход в гавань, которая, подобно константинопольской бухте Золотого Рога, перекрывалась цепью. Благодаря энергичным атакам франко-нормандского рыцарства и итальянских моряков, обе башни оказались во власти Боэмунда. Согласно повествованию Альберта Аахенского: «Боэмунд, чья алчность и жажда величия были неутолимыми, после долгой осады захватил Латакию, город, населенный греческими католиками. При поддержке пизанских и генуэзских кораблей он захватил две городские башни, расположенные у моря, цитадели, которые некогда принимали подати от моряков. Частью вырезав, частью ослепив католических стражей города (т. е. ромейских воинов. – С. Б.), он сбросил их тела с башен. Но пизанцев и генуэзцев не стоит слишком строго винить за эти преступления, ведь они были введены в заблуждение, услышав от Боэмунда (…) что латакийцы на самом деле дурные, пронизанные злом люди и преступные враги христиан; тем самым он пробудил в них ненависть к горожанам и подбил их на осаду города»[754]754
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VI, с. 55, P. 476.
[Закрыть]. Если же учесть, что пизанские моряки Даимберта, по пути в Святую землю разоряли греческие острова (Корфу, Левкаду, Кефалонию, Закинф, Самос), атаковали Кипр и вели бои с византийским флотом[755]755
Византийской эскадрой, высланной василевсом против пизанского флота, командовал дука Ландульф и уже неоднократно упоминавшийся Татикий. Императорские корабли настигли пизанцев у Родоса, где и произошло масштабное сражение, в ходе которого пизанцы вынуждены были с потерями отплыть на восток, не устояв перед «греческим огнем» византийских дромонов. Разорение греческих островов, атаки на Кипр (с побережья которого пизанцев выбил дука Евмафий Филокал) и морское сражение между пизанцами и ромеями у описаны в «Алексиаде». См. Анна Комнина. Указ, соч. – Книга XI, гл. 10, С. 313–314.
[Закрыть], Боэмунду вряд ли требовалось вводить их «в заблуждение», чтобы привлечь к нападению на византийских христиан[756]756
В тексте «Триумфальных деяниях пизанских, свершенных при захвате Иерусалима», составленном в Пизе в XII в. в числе славных «деяний» перечислены и разорение Кефалонии, и взятие Латакии «для Боэмунда». См. Gesta Triumphalia Pisanorum in Captione Jerusalem // RHC Occ. V. – Paris, 1895. – P. 368.
[Закрыть]. Захватив приморские башни, антиохийский князь и пизанский архиепископ приступили к осаде самого города. Высокие крепостные стены, частично окруженные рвами, представляли собой серьезную преграду, однако нормандцы, при помощи итальянских моряков, смогли возвести два передвижных моста, которые были переброшены через ров, так что осаждавшие могли «с легкостью подступать к самим стенам; так терзаемый город должен был в ближайшее время сдаться Боэмунду»[757]757
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VI, c. 55, P. 476.
[Закрыть]. В это же время в Антиохию прибыло византийское посольство, которое возглавлял хорошо знакомый крестоносцам имперский военачальник Мануил Вутумит[758]758
Мануил Вутумит был одним из ближайших и наиболее доверенных военачальников императора Алексея I Комнина. В мае-июне 1097 г. Мануил возглавлял ромейские войска при осаде Никеи, которую совместно с ромеями осаждали и крестоносцы; город, как известно, был сдан тюрками именно Вутумиту.
[Закрыть]. Мануил безуспешно пытался убедить Боэмунда отказаться от осады Латакии; князь Антиохийский, предвкушая неминуемое падение осажденного города, отослал императорского посла, прервав переговоры[759]759
Согласно «Алексиаде»: «Боэмунд принял его (Вутумита. – С. Б.) и продержал у себя целых пятнадцать дней. Поскольку Лаодикию уже охватил голод, а Боэмунд оставался Боэмундом, нисколько не изменился и не научился ценить мир, он позвал к себе Вутумита и сказал ему: «Ты пришел сюда совсем не ради мира и дружбы, а чтобы поджечь мои корабли. Уходи отсюда; хватит с тебя и того, что остался цел»». См. Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XI, гл. 10, С. 314.
[Закрыть].
Однако успешно развивавшаяся осада Латакии была неожиданно сорвана благодаря вмешательству других христианских посредников, с которыми Боэмунд уже не мог не считаться. В конце августа близ Джабалы лагерем встали войска возвращавшихся из Палестины крестоносцев Первого похода, во главе с герцогом Робертом Нормандским, графами Робертом Фландрским и Эсташем III Булоньским, и заклятым врагом Боэмунда – графом Раймондом Сен-Жилльским. Согласно «Иерусалимской истории» Альберта, вожди крестоносного войска, не желавшие войны с Византией[760]760
Раймонд Сен-Жилльский, как уже было сказано во второй главе, стойко держался идеи союза с ромейским императором Алексеем I Комниным. Герцог Роберт Нормандский и графы Роберт Фландрский и Эсташ III, в отличие от Боэмунда и Раймонда, намерены были покинуть Восток и вернуться в Европу; они также не собирались ввязываться с войну с василевсом, от благоволения которого во многом зависел исход их перехода из Леванта в пределы латинского Запада.
[Закрыть], обратились к новому легату с грозными обличениями и увещеваниями: «если Ты действительно рад (…) освобождению христиан, зачем же Ты бесчестно применил силу против христианских жителей, в том числе и здесь, в Латакии? Зачем Ты захватил их башни, вырезал их стражу, и почему Ты до сих пор, окружив, осаждаешь этот город?»[761]761
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VI, с. 55, p. 481.
[Закрыть]. Положение предводителей крестоносцев, освободивших Святой град Иерусалим, было столь прочным в глазах латинских христиан, что папский легат вынужден был отозвать свой флот и прибегнуть к унизительным оправданиям перед «вооруженными паломниками». По словам архиепископа Даимберта, Боэмунд «жалким обманом (misere decepit) привлек нас к осаде и убийству христиан»[762]762
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VI, с. 57, P. 480–482.
[Закрыть]. Конечно же, на искренность слов архиепископа рассчитывать не приходилось. Тем не менее, осада была остановлена, а брошенному союзниками и оттесненному от Латакии Боэмунду ничего не оставалось делать, как собрать свои войска и уйти в Антиохию[763]763
Несмотря на то, что у Латакии папский легат вынужден был подчиниться и уступить требованиям вождей Первого крестового похода, он сохранил союз с Боэмундом. Впоследствии став латинским Патриархом Иерусалима, Даимберт будет неоднократно взывать к помощи и защите нормандских правителей Антиохии.
[Закрыть]. Он даже не принял участия в составлении послания, которое князья крестоносного войска и папский легат направили римскому понтифику[764]764
Послание, составленное в сентябре 1099 г. в Латакии и адресованное «папе и всем верным христианам» написано от имени Даимберта Пизанского, Готфрида Бульонского и графа Раймонда Сен-Жилльского. См. Hagenmeyer Н., ed. Die Kreuzzugsbriefe… № 18, P. 167–174.
[Закрыть]. Между тем, в Латакии встали провансальские крестоносцы графа Раймонда Сен-Жилльского, который принял власть над городом от имени ромейского василевса[765]765
Согласно «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского: «граф Раймонд вошел в пределы города с пятьюстами братьями из числа своих войск, воздвиг свое знамя (…) над самой высокой башней и расставил своих воинов в каждой из башней Латакии». См. Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. IV, с. 60, P. 484. Анна Комнина упоминает о том, что «Исангел» (т. е. граф Сен-Жилльский) держал Латакию от имени императора Алексея I Комнина. См. Анна Комнина. Указ. соч. – Книга XI, гл. 7,307.
[Закрыть].
Невзирая на срыв первой осады Латакии и сопряженное с ним унижение, Боэмунд отнюдь не намерен был отказываться от дальнейшего завоевания византийских территорий Леванта. Если же принять во внимание последующие военные успехи нормандских государей Антиохии (в особенности – Танкреда), то кажется, что, несмотря на приведенное аахенским хронистом осуждение межхристианских столкновений и «алчной» войны, князья Антиохийские свободно привлекали под свои знамена прибывавших в Сирию франкских рыцарей, пилигримов и итальянских моряков, убеждая их, что византийские христиане на самом деле «ложные христиане и враги своих христианских собратьев, предававшие пилигримов в руки турок и сарацин»[766]766
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VI, с. 57, P. 480.
[Закрыть]. Более того, ведение «византийских» войн в Сирии не зависело более лишь от нормандцев. Уже в 1100 г. Боэмунд столкнулся с победоносным ромейским вторжением в занятую его войсками Киликию; не в силах противостоять превосходящим силам ромеев, франко-нормандские гарнизоны покинули Таре, Мамистру и всю равнинную Киликию и ушли за перевалы Аманоса, к Антиохии[767]767
Подробнее о ромейских кампаниях в Киликии, см. Часть I, гл. 4, С. 250–254. Здесь следует пояснить причины раздельного рассмотрения прецедентов франко-нормандской и византийской агрессии. В данном случае, мы стремимся не столько к хронологическому изложению определенных событий, сколько с созданию целостного обозрения латинской и византийской экспансии в Леванте XII в.
[Закрыть]. Вероятно, что именно в это время Боэмунд был занят войной с Алеппским эмиратом; но к лету 1100 г., одержав победу над эмиром Рыдваном в битве у Келлы, Боэмунд вновь обратился к северным рубежам своего княжества[768]768
Из-за отсутствия точных датировок первого ромейского наступления в Киликии порой можно встретить версии, согласно которым ромеи отбили Таре и Мамистру лишь после пленения Боэмунда, в августе 1100 г. Однако если учесть, что капеллан первых антиохийских князей, Рауль Канский, отмечает, что Таре и Мамистра были потеряны из-за «небрежения» Боэмунда, это все-таки наводит на мысль, что сын Гвискара был поглощен войной на иных рубежах своего княжества и что он не смог вовремя появиться на севере, для противостояния ромеям. См. Radulfo Cadomensi. Op.cit. – с. 143, P. 706. В противном случае, у Рауля не было бы оснований обвинять своего патрона и князя, а, напротив, были бы все основания обвинять в очередном вероломстве «греков».
[Закрыть]. Ромейское продвижение в Киликии вынуждало Боэмунда преградить императорским войскам путь через Аманос; но если нормандскому князю были подвластны Александретта, Баграс и перевал Аль-Балан (Сирийские врата), то Мараш – крупнейший город на стыке восточного Тавра и Аманоса, принадлежал Византии.
Как уже было сказано в первой главе, в 1086–1087 гг. Мараш стал последней столицей Филарета Варажнуни и после его смерти остался под властью христиан. Осенью 1097 г., в период Первого крестового похода, была восстановлена связь Мараша с Ромейской державой. Согласно хронике Матфея Одесского, «город был передан Алексею князьями франков в первый год святой войны»[769]769
Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 166, P. 230. О том, что крестоносцы оставили город неприкосновенным и даже не вошли в него, «расставив свои шатры на зеленой равнине перед городскими стенами», «не применяя никакой силы против христианских жителей и мирно принимая от них продаваемые и необходимые товары» упоминает и Альберт Аахенский. См. Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. III, c. 27, P. 180–182.
[Закрыть]. Армия Первого крестового похода стала лагерем у стен города, сохранив его в полной неприкосновенности и передав его представителям ромейского василевса. В 1100 г., согласно тому же Матфею Эдесскому, «ромейский военачальник, князь князей Татул держал Марат, город принадлежавший греческому василевсу Алексею»[770]770
Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 166, Р. 229–230.
[Закрыть]. Сохранилось несколько уцелевших булл Татула, на аверсе которых изображение св. Феодора Стратилата[771]771
Ростовое изображение св. Феодора Стратилата (или св. Георгия), держащего копье и придерживающего щит чеканили на своих печатях многие ромейские военачальники того времени, вплоть до Филарета Варажнуни и Алексея Комнина (в бытность его великим доместиком схол Запада).
[Закрыть], а на реверсе имя ромейского наместника Марата, с титулами «архонта архонтов» и протоновелиссима[772]772
Личности Татула, о котором мы знаем лишь благодаря хронике Матфея Эдесского и сохранившимся печатям, посвящены работы Жан-Клода Шейне и В.П. Степаненко. См. Cheynet J.C. Thathoul, archonte des archontes // Revue des etudes byzantines. – 1990. – Tome 48. —P. 233–242; Степаненко В.П., Шандровская B.C. Татул и Пакурианы // Античная древность и средние века. – Екатеринбург, 2005. – № 36. – С. 171–193. Также о нем достаточно подробно пишет и Жорж Дедеян, в своей работе «Армянские князья Евфрата и Византийской империи (конца XI – начала XII в.» и А.П. Каждая в своей монографии «Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI–XII вв.». См. Dedeyan G. Les princes armeniens de l'Euphratese et de l'Empire byzantin (fin XIe – milieu XIIe siecles) II L'Armenie et Byzance. Histoire et culture. – Paris, 1996. – Р. 79–88; Каждан А.П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI–XII вв. – Ереван, 1975.
[Закрыть]. В описаниях арабских географов XII в. (Якута аль-Хамави и Мухаммеда ал-Идриси), Мараш предстает как хорошо укрепленный город «окруженный двойными стенами и рвом. Посреди города возвышается цитадель, обнесенная стеной»[773]773
Le Strange G. Op.cit. – P. 503.
[Закрыть]. Ал-Идриси также отмечает «хорошо укрепленные стены и базары» Марата. По его словам, город славился и торговлей: «многие прибывают туда для покупки и продажи товаров и провианта»[774]774
Ibid.
[Закрыть].
В июле-августе 1100 г. к Марату выдвинулись франко-нормандские войска, во главе которых находился сам князь Антиохийский и его кузен Ричард Салернский. «… великий франкский граф Боэмунд и сын сестры его – Ричард[775]775
Здесь Матфей Одесский допускает ошибку. Ричард Салернский был сыном Вильгельма де Отвилля, младшего брата Роберта Гвискара. Следовательно, он приходился двоюродным братом, а не племянником Боэмунду. «Сыном сестры» Боэмунда – Эммы де Отвилль, был Танкред.
[Закрыть] вдвоем созвали франков и повели их к Марату. Они атаковали князя князей, имя которого было Татул, требуя, чтобы он сдал им город. Снова их войска атаковали его. Но князь князей был храбрым мужем и искусным воителем, и с ним в Марате было много знатных воинов. Он с презрением смотрел на все их старания. Боэмунд же встал лагерем на равнине Марата, подчинив себе все окрестные земли»[776]776
Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 166, Р. 230.
[Закрыть]. Мощные укрепления города (воздвигнутые, если верить арабским историкам, халифом Харуном аль-Рашидом), защищенные многочисленным ромейским и армянским гарнизоном, действительно представляли собой серьезную преграду. Неизвестно, чем бы завершилась эта первая франкская осада Марата, если бы к Боэмунду не прибыли послы от другого армянского князя-халкидонита, готового добровольно признать господство князя Антиохийского.
Этим армянским князем был Гавриил, правитель Мелитены. Как сказано в хронике Гильома Тирского, Гавриил «по вере был греком, а по языку, происхождению и обычаям – армянином». Он входил в число ближайших соратников Филарета Варажнуни. Согласно хронике Михаила Сирийца, «В Мелитене пребывал правитель-грек, Гавриил, поставленный там Филаретом. Когда же Филарет умер, Гавриил стал править самостоятельно; увидев, что турки одержали верх над греками, он отправил свою жену в Багдад, и та получила указ от арабского халифа[777]777
Если принять во внимание, что события эти относятся к 1086–1092 гг., халифом этим был Аль-Муктади, правивший в 1075–1094 гг.
[Закрыть], которым тот передал Гавриилу княжество Мелитены»[778]778
Michel le Syrien. Op.cit. – Lib. XV, с. 6, Р. 179. Михаил Сириец, как уроженец Мелитены, оставляет наиболее подробные сведения о Гаврииле. Конечно же, сам Михаил не застал его правления, т. к. родился лишь в 1129 г., т. е. спустя более чем двадцать шесть лет после свержения и убийства Гавриила.
[Закрыть]. На протяжении последующих лет Гавриил удерживал власть над Мелитеной, при помощи военных сил, подкупа и дипломатии отбиваясь от соседствующих тюркских эмиров и поддерживая союзные отношения с армянскими князьями Леванта, в особенности со своим сородичем Торосом Эдесским[779]779
Матфей Эдесский отмечает родственную связь двух соратников Филарета – Гавриила и Тороса Одесского, отмечая, что Гавриил приходился тестем Торосу. См. Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 149, Р. 212. При своем свержении куропалат Торос просил восставший народ отпустить его и его супругу именно в Мелитену – к Гавриилу. См. Ibid. – с. 154, Р. 220. Известно также, что Торос Хетумид был наместником в Мелитене до Гавриила. См. Michel le Syrien. Op.cit. – Lib. XV, с. 4, Р. 173–174.
[Закрыть]. Как и его зять – куропалат Торос, Гавриил был византийским сановником и номинальным вассалом Ромейской державы[780]780
Хотя конкретная форма отношений Гавриила с Византией не прослеживается с той же ясностью, как аналогичные контакты со стороны армяно-халкидонитских правителей Эдессы и Марата с императорским двором в Константинополе.
[Закрыть]. А.П. Каждан, (подчеркивая, что мы фактически ничего не знаем о конкретных связях Гавриила с Византией), тем не менее, обращает внимание на то, что в прологе греческого перевода «Книги семи мудрецов» («Синтипа»), составленном в Мелитене в конце XI в., византийский ученый Михаил Андреопул именует Гавриила дукой и севастом[781]781
Каждан А.П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи… С. 130.
[Закрыть]. В 1100 г. против Гавриила выступил эмир Севастии, Амасии и Никсара – Данишменд-гази, страстно жаждавший покорить богатый христианский город, расположенный к югу от его владений. Вскоре тюрки разорили окрестности Мелитены и приступили к осаде самого города. Гавриил, не видя иного выхода из создавшегося положения, «направил послов к Боэмунду, князю Антиохийскому, приглашая его прибыть без всяких отлагательств и, на оговоренных условиях, принять город»[782]782
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. IX, с. 21, Р. 396. Альберт Аахенский оставляет сходное описание. По его словам, Боэмунда «посредством посланий и посольств, призвал прийти на помощь христианам армянский князь и господин города – Гавриил, поскольку Данишменд, некий князь турок, с многочисленным войском осадил несчастный город». См. Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VII, с. 27, P. 524.
[Закрыть].
Приняв послов Гавриила, Боэмунд снял осаду Марата и, во главе отряда из 300 франко-нормандских рыцарей, сержантов и армянских всадников, отбыл на север – к Мелитене[783]783
Альберт Аахенский говорит о том, что «в августе Боэмунд собрал триста рыцарей и выступил к городу Мелитене». См. Ibid. – Lib. VII, с. 27, Р. 524. Конечно же, речь идет не о трехстах знатных франко-нормандских miles, но скорее о сборном отряде из, собственно, рыцарей, франкских сержантов и армянских конных воинов. То, что в числе войск Боэмунда у Мелитены были и франки, и армяне, подтверждает Матфей Эдесский. См. Mathieu D'Edesse. Op.cit. – с. 166, P. 230.
[Закрыть]. С князем Антиохийским по-прежнему находился его кузен, Ричард Салернский. Также, на пути из Марата к Мелитене, его сопровождали два армянских (миафизитских) епископа: Киприан, епископ Антиохии[784]784
Поскольку Армянская Апостольская Церковь не имела общения с халкидонскими Церквями, а также, до XX в., не находилась еще в полном общении с миафизитскими Сирийской и Коптской Церквями, у армян были собственные епископы в том числе и в кафедральных городах древних Патриархатов (в Иерусалиме и Антиохии). Так, в Антиохии армянские общины окормлял отдельный епископ (не отвечавший ни перед православным, ни перед сиро-яковитским, ни перед латинским патриархом), чьей резиденцией служил монастырь Иесуанк Банк на Черной горе. См. Hamilton В. The Latin Church in the Crusader states… c. 8, P. 201.
[Закрыть], и Григорий, епископ Марата[785]785
Mathieu D'Edesse. Op.cit.. – с. 166, Р. 230. Присутствие армянских церковных иерархов в стане нормандского князя Антиохии наводит на мысль, что, вероятно, в период осады Марата и готовившегося похода к Мелитене армяне-миафизиты выступили как посредники в переговорах между франко-нормандцами и византийскими архонтами сирийских городов (благо, последние принадлежали к числу армян-халкидонитов).
[Закрыть]. Мелитена располагалась более чем в 300 километрах к северо-востоку от Антиохии. Как и Марат, Мелитена находилась в долинах восточного Тавра, только еще севернее, на самой юго-восточной окраине Анатолийского плато. В описаниях персидского географа и ученого Истахри (X в.), Мелитена предстает как «большой город и одна из наиболее мощных крепостей (…) Она окружена множеством холмов, изобилующих орешником, миндалем и виноградом; земля ее плодоносит ив теплое, ив прохладное время года. Нет ничего, что невозможно было бы взрастить на этих землях. В настоящее время это один из сильнейших румских городов; населен он армянами»[786]786
Le Strange G. Op.cit. – P. 499. Стоит отметить, что турецкая провинция (ил) Малатья по сей день славится как один из главных центров по выращиванию и экспорту абрикосов.
[Закрыть]. Несмотря на то, что Истахри отмечает преобладание армянского населения, следует отметить, что Мелитену населяло и изрядное число других христиан. Крайне многочисленной была сиро-яковитская община. К примеру, прославленный Патриарх Михаил I Великий (Михаил Сириец) был уроженцем Мелитены. Часть населения города составляли и православные (сиро– и грекоязычные) ромеи, сохранявшие там свои церкви и архиепископскую кафедру[787]787
Один из последних архиепископов Мелитены – Иоанн II, упоминается еще в 1193 г. См. Le Quien. Op.cit. – Tomus I, с. 446.
[Закрыть].
Невзирая на дальний переход и малочисленность своих войск, Боэмунд был преисполнен решимости изгнать осаждавших тюрок и утвердить свою власть над Мелитеной. Рауль Канский прямо обвиняет Боэмунда в безрассудной недооценке противника; по словам нормандского каноника, на подступах к Мелитене антиохийский князь презрительно отметил, что турки «как лисы, прячутся в свои норы, как только услышат лай собак»[788]788
Radulfo Cadomensi. Op.cit. – c. 141, P. 704–705.
[Закрыть]. Однако старый эмир Данишменд, в молодости еще участвовавший в разгроме ромейской армии у Манцикерта (1071 г.), оказался опасным противником. Как впоследствии писал Фульхерий Шартрский, «неподалеку от города турки окружили его (Боэмунда. – С. Б.) со всех сторон, ведь этот коварный народ не смеет выступать открыто и предпочитает таиться и устраивать засады. Поскольку нас (франков. – С. Б.) было слишком мало, мы были отброшены и рассеяны; многих из отступавших турки убили»[789]789
Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. I, c. 35, P. 346–347.
[Закрыть]. То, что конница Боэмунда была окружена и рассеяна войсками эмира, подтверждает и Гильом Тирский, по словам которого Данишменд-гази «некоторых поразил острием меча; остальные же, не в силах выстоять перед многочисленностью врага, обратились в бегство»[790]790
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. IX, c. 21, P. 396.
[Закрыть]. При этом Альберт Аахенский оставляет несколько более реалистичное описание численного соотношения противников. По его словам, у Боэмунда было триста конных воинов, у эмира Данишменда – пятьсот[791]791
«Данишменд, прослышав о приближении Боэмунда и его войск, который был уже недалеко от осажденного города, взял 500 рыцарей из собственных сил и выступил к близлежащей равнине. Он вступил в сражение, засыпая франков необоримым градом стрел, до тех пор, пока силы Боэмунда не были подорваны и все его войска – повержены; убиты, или обращены в бегство и рассеяны. Среди этих воинов, многих обезглавили, других же взяли живьем и, вместе с самим князем Боэмундом, заковали в цепи и угнали в Никсар, город, принадлежавший этому турку». См. Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VII, С. 27, P. 524.
[Закрыть]. Так или иначе, Данишменд-гази одержал стремительную и неожиданную, как для франков, так и для тюрок, победу. Рыцари Боэмунда были частью обращены в бегство, частью – перебиты. Армянские епископы Киприан и Григорий, сопровождавшие нормандского князя, пали под ударами сельджуков[792]792
Mathieu D'Edesse. Op.cit.. – c. 166, P. 231.
[Закрыть]. Ричард Салернский был скован тюркскими арканами и взят живьем. Вскоре тюрки пленили и самого «малика франков», сына Гвискара, князя Антиохийского. Предвидя катастрофический исход сражения, Боэмунд спешно направил одного из своих сирийских гонцов к Бодуэну Эдесскому. «В знак своего пленения и скорби»[793]793
По словам Альберта Аахенского «Боэмунд (…), благодаря некоему сирийцу, тайно отправил Бодуэну волос со своей головы, как знак своего пленения и скорби». См. Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VII, с. 29, P. 526.
[Закрыть], а также и подлинности самого сообщения, Боэмунд, унаследовавший от отца уникальный светло-рыжий цвет волос, отрезал локон со своей головы и передал его гонцу. Как писал современник этих событий, Фульхерий Шартрский, «Боэмунд, отрезав локон своих волос, переслал этот знак Бодуэну, с призывом помочь ему, ради всей любви Господней»[794]794
Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. I, c. 35, P. 347–348.
[Закрыть]. Согласно «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского, «На третий день после пленения Боэмунда, Бодуэн собрал 140 тяжеловооруженных рыцарей и выступил на равнины Мелитены, чтобы спасти Боэмунда, своего брата во Христе»[795]795
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VII, c. 29, P. 526.
[Закрыть]. По пути к Мелитене к Бодуэну присоединились и спешившие на помощь к своему князю франко-нормандские войска из Антиохии[796]796
Приведенное Альбертом Аахенским число в 140 рыцарей скорее всего обозначает лишь численность конного отряда, который Бодуэн вывел из самой Эдессы. То, что Бодуэн Эдесский, прежде чем подойти к Мелитене, собрал дополнительные силы, в т. ч. и из Антиохии, отмечают и Фульхерий Шартрский, и Матфей Эдесский. По словам Фульхерия: «герцог Эдесский Бодуэн, собрав столько франков, сколько было возможно из Эдессы и Антиохии, выступил без всяких отлагательств». См. Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. I, c. 35, P. 347. См. также: Mathieu D'Edesse. Op.cit.. – c. 166, P. 231. Примечательно, что Фульхерий, как и Альберт Аахенский, именует Бодуэна I «герцогом» (dux) Эдессы, т. к. вероятно титул «графа Эдесского» носил уже находившийся в вассальной зависимости от Иерусалима преемник Бодуэна – Бодуэн II де Бург.
[Закрыть]. Однако эдесские и антиохийские рыцари, шедшие к Мелитене под командованием Бодуэна, не смогли уже настичь Данишменда-гази, который к тому времени уже ушел на север, в пределы собственного эмирата. Как сказано у Альберта: «при стремительном наступлении Бодуэна, Данишменд (…) немедленно снялся с лагеря, оставил осаду и повернул со всей своей конницей к Русскому морю (т. е. Черному морю. – С. Б.); он отступил в свою страну, радуясь, что захватил Боэмунда, прославленного князя и главу христиан»[797]797
Alberti Aquensis. Op.cit. – Lib. VII, с. 29, P. 526. См. также: Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. I, c. 35, P. 348; Mathieu D'Edesse. Op.cit.. – c. 166, P. 231.
[Закрыть].
Битва у Мелитены завершила первое правление Боэмунда в Антиохии. Последующие три года он провел в плену у эмира Данишменда-гази, на берегах Понта, в крепости Никсар (бывшая византийская Неокесария). Благодаря стойкому сопротивлению Татула, Мараш остался форпостом византийского господства на рубежах Сирии. Мелитена же перешла в вассальную зависимость от франков, только не от нормандской Антиохии, а от Бодуэна I Эдесского. Гавриил «передал город Бодуэну на тех же условиях, которые были предложены Боэмунду»[798]798
Guillaume de Туг. Op.cit. – Lib. IX, c. 21, P. 397.
[Закрыть]. Бодуэн, в свою очередь, подтвердил права Гавриила на правление городом[799]799
Очевидно, это и было главным из условий подчинения франкам Мелитены, о которых говорит архиепископ Гильом Тирский.
[Закрыть] и оставил там 50 франкских рыцарей и сержантов[800]800
Fulcheri Carnotensis. Op.cit. – Lib. I, c. 35, P. 348–349. О численности франкского контингента, оставленного Бодуэном I Эдесским в Мелитене, вновь сообщает Альберт Аахенский.
[Закрыть]. Между тем, молодое княжество Антиохийское, не просуществовав и двух лет, оказалось без своего основателя и государя. Боэмунд и его ближайший соратник и сородич Ричард Салернский находились в заточении, в далеком Никсаре. На протяжении последующих месяцев, обязанности регента исполнял латинский Патриарх Антиохии – Бернард Валенский, при соучастии графов Эдессы (Бодуэна I и его преемника – Бодуэна II де Бурга). Однако подобное положение не могло долго устраивать франко-нормандцев Антиохии, т. к. ни у патриарха Бернарда, ни у графов Эдессы не было кровных уз с Боэмундом и, следовательно, они не имели династических прав на власть в княжестве. Но вскоре бароны Антиохии нашли выход из положения, призвав принять регентство еще одного «крестоносного» отпрыска нормандской династии Отвиллей – племянника Боэмунда, Танкреда[801]801
В большинстве монографий и исследований, затрагивающих Антиохию эпохи крестовых походов, говорится об антиохийских баронах, призвавших Танкреда принять регентство. Однако практически нигде нет даже краткой попытки назвать хоть одного из тех соратников Боэмунда, которые составляли нобилитет Антиохийского княжества в первые годы существования этого государства, и которые, в свою очередь, призвали Танкреда. Если же исходить из сохранившихся документальных свидетельств, прежде всего – хартий, возможно вывести перечень хотя бы нескольких баронов, которые играли заметную роль в жизни княжества Антиохийского в правление Боэмунда (1098–1100/1104 гг.), Танкреда (1101–1103/1104–1112 гг.) и даже их преемника – Рожера (1112–1119 гг.). Помимо плененного у Мелитены Ричарда Салернского, в число баронов князя Антиохийского в этот период уже входили Роберт де Сурдеваль и Рено де Мазуар (оба – основоположники знаменитых антиохийских сеньориальных династий), Роберт Флорентийский, княжеские коннетабли – Ричард и Адам, а также дука Антиохии – Рауль Акрский и виконт Торольд. Все эти бароны упоминаются в различных латинских текстах, относящихся к 1098–1101 гг. и, скорее всего, именно они принимали непосредственное участие в призвании и передаче регентства Танкреду. См. Hagenmeyer Н. Die Kreuzzugsbriefe… – № 13, P. 155; Rohricht R., ed. Regesta… – № 12, P. 2; Ibid. – № 35, P. 5; Carli M.T., ed. Carte dell'Archivio Capitolare di Pisa. Vol. III. – Pisa, 1977. – № 37–38, P. 80–83. См. также: Asbridge T. The Creation of the Principality of Antioch… P. 169–180.
В число «власть имущих» нормандской Антиохии (Antiochenos potentior) входил и Бодуэн де Бург. В 1099–1100 гг. князь Боэмунд поставил Бодуэна де Бурга во главе гарнизона Антиохии. Поздней осенью 1100 г. де Бург, по воле своего кузена Бодуэна I, наследовал земли и титул графа Эдесского, что, безусловно, упрочило его положение и влияние на землях франкской Сирии. Бодуэн де Бург, вне всякого сомнения, был главой оппозиции Танкреду. По словам Рауля, Танкред первым делом «отрешил Бодуэна от командования войском» Антиохии. См. Radulfo Cadomensi. Op.cit. – с. 143, Р. 706. Это, бесспорно, говорит о том, что среди баронов и рыцарей антиохийского княжества доминировала партия, предпочитавшая правление нормандца Танкреда регентству Патриарха Бернарда и графа Бодуэна II.
[Закрыть].
