Текст книги "Страсти по Фоме. Книга 1"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

Погоди, погоди! Причем здесь Фома?.. Какая связь между Дном и Фомой? Правильно – дыра! Неудачная попытка и удачно подсунутая информация! Тебе что-то помешало, рыжий? Ха-ха!.. Я знаю, что тебе помешало. И ты попался! Не все коту масленица, бывает и под хвост!.. Уж не думал, что это когда-нибудь сработает!..

Тогда, кто третий? Кто-то отсюда, из Ассоциации, поскольку вращение правое, и тоже замазанный дырой. Кто? Кого она еще прихватила?.. А кто еще был в том случае, кроме спасателей? Ну конечно, Акра Тхе, правильно!.. Все выглядело так, как будто ты случайно подсек гребень рыжего, хотя на самом деле это я послал тебя туда, голубчик, подсунув операторам плановую разнарядку… Хорошая работа! Ты гений, Лоро! И мы еще посмотрим, кто кого. Прекрасная работа! Теперь целуйтесь друг с другом хоть до кровавой пены на губах, если еще увидитесь, голубки!.. Кстати, это мысль!..

Гул неведомого колокола мощно и призывно разносился по пустынной от полуденного зноя равнине, ни одного человека вокруг: ни прислуги, ни девушек, обычно вьющихся веселой и преданной стайкой, даже советники и стража куда-то подевались, – не у кого спросить, что это за колокол и почему он звонит? «Он звонит по тебе!» – услышал он в повторном гуле насмешливое. Ну да, теперь после тиражирования этих стихов в эпиграфе знаменитого романа даже консервная банка на огородном чучеле звякает обязательно по тебе, по твою душу! И уж точно со смыслом!..

Гул разносился, продолжая мучить. Где все? Кто ему скажет, откуда здесь, в раю флейт и свирелей, такой колокол? Кто посмел вообще на его территории создавать гул?! Фома наливался гневом, праведным и благородным, как грозовое небо. Где все?! К звуку гудящего пространства добавился стук деревянных башмаков прислуги. Спешат, сонное царство, распустил тут всех!.. Стук приближался и становился все громче. Что это они так стучат? Я сплю!.. Да слышу я!..

Фома вскочил на постели. Звук колокола затихал где-то в закоулках дальних коридоров и, казалось, даже за окном. Интересно, один или два удара, подумал он. Судя по тому, что под дверью непрерывно стучали, это был второй удар, последний. Он открыл дверь. Там стоял человек в униформе и держал на вытянутых руках сверток. Выражение лица его было отчаянным.

– Слава Кругам, ваше сиятельство! Я уж… второй раз били, торопитесь!.. Я стучу, стучу битый час!.. Вам еще переодеться надо, вот!

– Что это?..

Лакей развернул. Это оказались черный камзольный костюм и белая рубаха – все хрустящее от свежести. Фома с сомнением посмотрел на щегольской наряд.

– Одеть надо, ваше сиятельство, – зачастил лакей. – Опаздываем! Меня запорют, если не хуже!..

Он выглядел таким перепуганным, что Фома не стал спорить и без лишних слов переоделся. Все оказалось впору. «Сказка», вспомнил он, хотя теперь, после двух покушений на него, сказка получалась не для травести – страшной, английской, со скелетами в шкафах. Предупреждал меня Доктор, вспомнил он.

Не успел он застегнуть последнюю пряжку, как лакей почти побежал по коридорам, изредка оборачиваясь к Фоме с такой умоляющей физиономией, что граф Иеломойский безропотно поспешал за ним.

29. Иезибальдов обед

Зал был тот же, только теперь вдоль его стен огромной буквой «П» стояли накрытые столы. За столом сидели люди, но было так тихо, словно в зале никого не было, мертвая тишина. Не верилось, что более ста человек могут создать такое акустическое чудо. Впрочем, понял Фома, это была вина не их, а страха. Страх ощущался в воздухе, его хотелось смахнуть рукой с лица, как паутину.

Во главе стола, на возвышении, сидел король. Лицо его было хмуро сосредоточено. Если бы он даже сидел не на главном месте, Фома все равно бы его выделил среди окружающих. Именно от него исходил тот ужас, который сковал всех присутствующих. Это был совсем другой человек, отличный от остальных. На нем чувствовалась страшная печать – печать смерти.

Вот только чьей, гадал Фома. Печать была, словно меч, обоюдоострой. И опасность, исходившая от короля и явственно ощущаемая его окружением, создавала вокруг него тревожную ауру ожидания. Его величество король Иезибальд Четвертый – мужчина в годах, крепкий и плотный, совсем не старик, с властным и жестким выражением лица, пристально и тяжело смотрел на Фому. Глаза его холодно сверкали.

Когда Фома вошел в зал, взоры всех сидящих обратились к нему и в некоторых он прочел сочувствие. Теперь он почти понимал, что это значит опоздать на королевский обед, даже взгляд короля был сущим наказанием. Фома чувствовал его опасную тяжесть.

– Ты опоздал! – сказал король низким сильным голосом. – У нас это не принято!

– Извините, ваше величество, проспал!

Фома простодушно развел руками.

– Кто должен был предупредить нашего гостя?

Король с силой ударил своим посохом, и на столах зазвенела сервировка. Небольшая пауза, во время которой можно было услышать, как расходятся звуки удара по залу, возмутила короля еще больше. Он начал багроветь. Казалось, еще секунда и трудно будет даже представить, чем все это закончится.

Но тут Фома увидел, как к королевскому месту метнулась фигура в красном, впрочем, здесь все были в красном. Это был Мартин, его маленький шпион, но Фома его не сразу узнал, так он изменился перед лицом короля.

– Ваше величество, я предупреждал графа! – услышал он отчаянный голос.

Мартин был в ужасе. И не зря. Страшный удар посохом был ему ответом. Он упал, даже не успев схватиться за грудь, замертво, словно куль. Вздох пронесся по залу.

– Ты должен был привести графа, если граф не знает наших обычаев!

Иезибальд встал. Казалось, он готовился нанести еще один удар своим страшным посохом. Этот удар был бы последним, так как бедняга Мартин и так лежал бездыханный.

В это время человек справа от короля встал и, наклонившись, что-то сказал ему на ухо. Иезибальд грозно и хмуро посмотрел на него. Крупное и грубое лицо человека было совершенно темно и невозмутимо. Он был лыс и безбород, только на затылке торчал огромный, как конский хвост, черный пук волос. Мощная шея и плечи выдавали невероятную силу.

– Скарт, моли своих богов, буде это так! Головой отвечаешь!..

Так вот он какой, этот Скарт!.. Фома оценил достоинства своего вероятного противника – несокрушимая стена. Не зря его здесь называли Бичом Мстителей!..

– Ну!.. – Король все еще грозно водил очами.

Скарт все так же невозмутимо сел. Собрание замерло и Фома явственно почувствовал ужас присутствующих, никто не знал, на кого сейчас обрушится королевский гнев.

– Кто должен был заменить его, если он не мог выполнить своих обязанностей? – спросил Иезибальд в напряженной тишине.

Фома сомневался, что кто-нибудь сможет признаться в этом после всего, что произошло. Он сделал шаг, чтобы остановить происходящее, но король грозно и предупреждающе поднял бровь.

– А кто должен был об этом позаботиться?! – снова ударил Иезибальд посохом по полу и одновременно взглядом, полным бешенства, испепеляя Фому.

В полной тишине из-за стола поднялся небольшой человек и засеменил к лобному месту. Это был главный церемонийместер, Мартин. От него вчерашнего не осталось и следа, только цыплячьи шаги. Он даже ничего не стал говорить, просто подставил свою тщедушную грудь под роковой посох и упал, сраженный, рядом с молодым Мартином.

Тяжелая у них работа, подумал пораженный Фома, уже жалея о своем вчерашнем поведении – старик же!..

– Я тебе доверил самое главное здесь! – рыкнул Иезибальд Мартину-старшему, тоже лежащему без единого движения. – Я тебе доверил организацию!..

Но, похоже, гнев его проходил. Тем более, что по его логике, следующим виновным за такую «организацию» досуга Фомы должен был быть он сам.

– Проходи, граф, место освободилось! – с грозной любезностью и одновременно с сарказмом повел король рукой к месту старого Мартина, как более близкому к себе.

Действительно, насколько Фома мог видеть, свободных мест, кроме тех, что освободились таким странным способом, не было.

«Так у них здесь игра такая! – догадался он. – Опоздавшего убивают! Король все равно бы кого-нибудь убил!.. Какой интересный обычай!»

Фома представил себе, что творится во дворце после удара гонга.

– Убрать! – небрежно махнул рукой Иезибальд, и что-то сказал сидевшему слева от него Меркину.

Тела уволокли ногами вперед. Фома не верил самому себе, неужели вот так просто?! Король с лихвой оправдывал все рассказы о себе и что раньше казалось Фоме преувеличением, теперь вызывало внутреннее содрогание: и этот садист стоит во главе короны?..

Поднялся Меркин. Он тоже был в красном, только, как заметил Фома, чем выше положение было у персоны, тем смелее оттенок одежды в ту или иную сторону от обычного красного цвета. Красное и черное, подумал Фома, имея в виду свое одеяние против одежд остальных. Что бы это значило?..

– Господа! – сказал тайный советник глухим голосом и небольшой шум, возникший по поводу Мартинов, стих.

– От имени государя нашего, его величества Иезибальда Четвертого… – далее Меркин долго перечислял все титулы короля, что-то вроде Большая, Малая, Голубая и Розовая Кароссы, – Фома не вникал, так же, наверное, как и все…

– …повелел в изумление и назидание всем народам и временам. Милостью его величества позвольте представить вам нового графа Иеломойского, сэра Томаса!..

Советник хлопнул в ладони. Послышались небольшие аплодисменты. Большого энтузиазма от появления нового графа никто не испытывал. Неожиданно для себя смутившись, Фома криво усмехнулся одновременно всем присутствующим, было несколько неловко после двух трупов по твоей же вине получать какие-то награды и титулы, двусмысленно. Но присутствующие так совсем не считали. Более того, кто-то даже закричал что-то бодрое про короля и его милости. Наверное, не все были вчера на балу или они все новости воспринимают только в присутствии короля, решил Фома.

Советник не успел закончить речь, как король громко добавил к титулам графа:

– Бывшего странствующего рыцаря!

Сквозь затихающие аплодисменты послышался смех, видимо, этого Иезибальд и добивался. Совсем не уважали здесь странствующих рыцарей. И его черное в отличие от всех одеяние, наверное, о чем-то таком и говорило. Впрочем, что оно могло говорить, кроме того, что Фома здесь чужой, и он не особенно по этому поводу расстраивался.

По обеим сторонам от него сидели веселые дамы, которые лихо отплясывали по вечерам и отдавались позже, кому ни попадя, стол был великолепно сервирован, чего еще надо человеку, который и сам толком не знает, зачем он здесь очутился? Все отлично, Док, ты меня неплохо подставил!..

– И сегодняшний обед его величество дает в честь новоиспеченного графа Иеломойского, с этого момента верного слуги короны его величества, короля Иезибальда Великого и Справедливого! – услышал он голос Меркина сквозь общий смех.

– Бывшего странствующего рыцаря! – рявкнул король уже нешуточно, и тяжело зыркнул на своего советника из-под бровей.

– Меркин! – предупреждающе прорычал он.

Похоже, это мой настоящий титул, понял Фома, услышав новый взрыв смеха. Оглядывая свое окружение, он заметил Мэю, сидящую на противоположной стороне стола, почти напротив его. Ее грустное лицо было бледно. Моя дама, может быть жизнь положу, подумал Фома. Она не улыбнулась ему в ответ на его ухмылку и потупила взор. Фома решил было поесть, чтобы показать ей, что все в порядке, но речь, оказывается, еще не кончилась.

– Сэр Томас, бывший странствующий рыцарь, совершил подвиг и этим оказал услугу его величеству. Услугу, за которую полагается награда…

– У тебя остается не так уж много времени, малыш, чтобы получить ее! – неожиданно перебил король Меркина, осаживая того взглядом. – Всего два дня. Ибо послезавтра ты отправишься защищать свои родные земли от нашествия нашего злейшего врага. За тебя и твои земли, сэр бывший странствующий рыцарь! – поднял он бокал, хохоча.

Королевская шутка пользовалась неизменным успехом. Страх заставлял людей корчиться от смеха, чтобы не загибаться от чего другого. В зале поднялся необыкновенный шум, смех, возгласы, к Фоме тянулись чокаться, но так, как тянутся к шуту, чтобы дернуть за колокольчик на дурацком колпаке.

Выпив, Фома почувствовал необыкновенную, пьянящую легкость вина, подаваемого за столом. Захотелось смеяться со всеми. Вино здесь, как и все, что принимается вовнутрь, отменное, из чего его делают, подивился он, чувствуя в голове приятное облако неопределенности. Меркина уже никто не слушал, и он, сказав еще что-то в общем шуме, сел. Что-то подмешивают? Думать об этом не хотелось. Хотелось смеяться и любить.

– Как тебе твое новое поприще, Томас? – хохотал Иезибальд, перекрывая общий гул.

– Я счастлив, ваше величество! Иного и не ожидал! – ослепительно улыбнулся Фома, и тоже поднял бокал.

– Здоровье его величества! – провозгласил он громко, зная безотказность этого тоста.

Но произошло обратное, тишина наступила, как будто внезапно выключили свет.

– Что ты имеешь в виду? – спросил король в тяжелой паузе. – Какое здоровье?

«Он же бессмертный, Танер же предупреждал! – пронеслось в голове у Фомы. – Что я в самом деле?!»

– Обыкновенное, ваше величество! – брякнул он. – Ведь вечное-то у вас есть!..

Король усмехнулся – шутка прошла, проскользнула… Что тут началось!

– Виват королю!..

– За справедливейшего! – неслось с разных концов стола.

– За всемилостивейшего!..

– За всемогущего!..

Началось безумие, наперебой и взахлеб перечисляли атрибуты богов. Каждый стремился выдумать что-то новое и прокричать так, чтобы услышал король. Иезибальд довольно улыбался, впрочем, с грозой…

Загремела музыка, началось настоящее веселье. Тосты продолжались один за одним и все за величие его величества, так что Фома едва успевал закусить, полагалось пить каждый тост. Правда, за здоровье его величества больше никто выпить не предлагал, понимая, что такие шутки два раза не проходят.

Веселье было в полном разгаре, когда музыка внезапно смолкла, беззвучно отворились двери и в зал внесли голову Джофраила. Реакция присутствующих была, наверное, сродни той, что испытали Иродовы гости, когда на пир внесли голову Иоанна Крестителя. Но природа этой реакции была совсем иной – не благоговейной…

Даже отдельно от туловища эта часть тела Джофраила потрясла воображение присутствующих размерами и особенно своим свирепым выражением. Страх и невольное уважение к обрубку прочитал Фома на лицах собрания. Тишина стояла полная и исчерпывающая. Злодеев боятся почему-то и после смерти, а уж в таком виде!

Голову водрузили на специально приготовленный кол у стены, под единственным в этом зале портретом Иезибальда, и она повисла на нем, склонившись повинно, словно в последнем «прости» перед своим монархом.

– Как ты это сделал, Томас? – спросил со своего места король.

Похоже, его тоже поразила голова разбойника, хотя он и скрывал это хохотком.

– Надо спросить у нее, ваше величество! Я думаю, она лучше знает! – развязно сказал Фома; веселое вино гуляло в его голове шаловливыми водоворотами.

– Да? – грозно удивился король. – Ну спроси тогда ее и если она тебе не ответит, ты дорого заплатишь за свою шутку, рыцарь!..

Фома посмотрел на мертвую голову: «ну что, Джо, вот ты мне и отомстил! Сказал бы что-нибудь по этому поводу. Что-нибудь вроде: «Язык твой – враг твой!..»

– Ваше величество, это у нас так говорят! – попробовал он оправдаться. – Когда…

И тут случилось невероятное – голова открыла глаза и вперив невидящий, жуткий взор сразу во всех присутствующих, произнесла:

– Ты умрешь!.. – Потом добавила что-то совсем непонятное, но от этого не менее страшное. – Уллу мене порши!..

За столом раздался общий вздох без выдоха, кто-то сразу упал в обморок, звеня приборами. В следующее мгновение голова захохотала, и это было жуткое зрелище. Она сотрясалась и дергалась на колу, выпучив глаза и страдальчески открыв рот. Апокалиптическое видение мигом вышибло легкий хмель из присутствующих, породив маленький, свой собственный, конец света в душе. Кто смог, вскочил с места и бросился к выходу. Дикий хохот наполнял зал, он, казалось, носился под самыми его сводами, сводя с ума.

У дверей началась давка.

– На место! – кричал король, но его не слушали, потому что смех головы предвещал нечто более страшное, чем наказание самодержца, это было нечто потустороннее и ужасное, от чего волосы становились дыбом и с чем невозможно справиться. Каждому из присутствующих казалось, что мертвец вот-вот посмотрит именно на него и слова будут относиться только к нему.

Фоме опять грозило остаться без обеда. Вздохнув, он решительно подошел к голове и, приподняв ее над колом, с силой насадил ее еще глубже.

– Ты заткнешься уже! – рявкнул он.

Голова покорно отвалилась на бок и снова закрыла глаза, причмокнув губами, и изо рта ее стал потихонечку выползать черный язык. Джофраил, словно дразнил и смеялся оттуда, куда смертные никогда не торопятся и уж точно не занимают очередь.

«Еще один дурной знак!» – слышалось в выдохе придворных, покорно возвращающихся на свои места после вторичного окрика короля. Все молчали, не зная, как быть и как теперь вести себя за столом, имея в сотрапезниках не только грозного короля, но и ужасную голову.

В наступившей тишине Фома прошел на место и, подавая пример, принялся за еду.

– На место, ну! – повторил король, словно своре собак, тем, кто не успел сесть.

– А ты не трус, Томас! – сказал он, когда в зале понемногу успокоились и расселись по местам. – Ну и как ты нам все это объяснишь?.. Что значат его слова?

– Я, ваше величество, к сожалению, не толмач и не толкователь, – ответил Фома. – Но могу сказать, что это были последние слова Джофраила перед тем, как он совсем потерял голову. Теперь голова, как попка повторяет то, что слышала последним.

– Насчет умрешь, мы поняли, а что еще он добавил такое?

– Мне кажется, это что-то вроде привета, ваше величество, и извинения: мол, извините, что без смокинга. Впрочем, возможно я ошибаюсь. Мне незнакомы местные диалекты.

«Улу мене порши» на праязыке означало: тебе отмеряно. Фома это вдруг вспомнил, когда повторил слова про себя. Интересно, кому отмеряно?.. Неужели дыра настигает его?.. Или это обращено к кому-то из присутствующих?.. Несомненно одно, это инспирация Хруппа или мага такого же порядка. Значит он уже здесь?..

– Все это говорит о том, ваше величество, что у вашего покорного слуги был высокий, очень высокий, покровитель!.. Могущественный маг!

Фома посмотрел на короля, потом на Скарта. Скарт в ответ чиркнул по нему невыразительным взглядом, взглядом убийцы. Похоже, он уже решил судьбу Фомы и не тратил зря сил.

– Да, и кто же? – спросил король.

– Этого я пока не знаю, но то, что он сейчас недалеко отсюда, я уверен!

Король скептически осмотрел присутствующих.

– Я думаю, что это преувеличение, Томас! – сказал он. – Скажи нам все-таки, как ты оторвал Джо голову?

– Рано или поздно она должна была отвалиться, ваше величество! – ответил Фома уклончиво. – Мне оставалось только помочь ей в этом.

– Верно говоришь! – усмехнулся король, оглаживая расписанную рыжим золотом мантию. – Ну что ж, королевского вина гостю!

К столу подбежал человек и преломил замысловатую бутыль, потом вручил Фоме кубок с кипящей жидкостью. Фома с сомнением посмотрел на содержимое.

– Царская кислота? – спросил он у виночерпия.

Тот в страхе застыл, чуть не выронив бутыль от такого кощунства.

– Ах-ха-ха! – захохотал король, и в руке его оказался точно такой же дымящийся кубок. – Отменное вино! – угрожающе заметил он.

Фома понял, что не пить после этого может только самоубийца. Ну ладно, это ж грузинская свадьба, сказал он себе.

– Скромен, как все странствующие рыцари! – заметил вдруг король, когда Фома выпил кубок. – И так же нагл!.. Поторопись, мальчик, получить награду и насладиться ею – скоро война! А на войне – хе! – убивают!..

Пора было действовать, тем более, что вино ударило Фоме в голову, словно гейзер горячего шампанского, вымывая последний здравый смысл. Казалось, еще чуть-чуть и Фома отделится, как воздушный шарик, от стула, на котором сидит, и полетит.

– Ваше величество, не велите казнить, велите слово вымолвить! – сказал Фома, вспоминая обо всех Иванах – дураках и царевичах, что создавали сказку его детства.

Король кивнул разрешающе.

– Коль скоро отправляюсь я не на прогулку, ваше величество! – начал Фома велеречиво. – То должен серьезно позаботиться о том, чтобы мои земли, титул и деньги не пропали бесследно для моего рода!

– Что ты там мелешь? – грозно веселился король.

– Что он мелет? – обратился он к своим соседям, Меркину и Скарту; Меркин вынужденно усмехнулся и пожал плечами, а Скарт только молча посмотрел на короля.

– У тебя есть наследник?.. – Иезибальд прихлопнул в ладони. – У странствующего рыцаря наследник?.. Что ваши дети наследуют, господин бывший странствующий рыцарь – ветер в башке или дыру в заднице?

Зал буквально взорвался хохотом, отплатив Фоме за тот испуг, который испытал перед головой Джофраила.

– Нет, ваше величество! – ответил Фома, когда стало тише. – У меня нет наследника. Но это-то и печально, теперь я уже не странствующий рыцарь. Я, вашей милостью, граф. И поэтому мне вполне уместно обеспокоиться судьбой моих земель и титула, я уже не бродяга!

– Чего же ты хочешь? Говори, мы внимательно слушаем! Хочешь назначить наследника? Это будет ново! – снова захохотал Иезибальд, за ним, естественно, остальные.

– Нет, ваше величество, наследие это дело крови. Я же прошу у вас еще одной милости, позволить мне выбрать жену!

Казалось, даже голова Джофраила прикусила свой длинный язык, услышав эту новость. Придворные с интересом повернули головы к Иезибальду. Что еще будет?

Король довольно хохотнул.

– Ты меня уморишь, Томас! – махнул он рукой, и сыто рыгнул.

– Он еще и женится! – сообщил он всем присутствующим, и неожиданно лицо его, жестокое и плотоядное, приняло плутоватое выражение.

Вероятно, такое же выражение лица было у мальчика Изи в раннем детстве, когда он тайком отколупывал от трона отца самоцветы.

– Наш странствующий рыцарь женится!!

Шутка становилась хитом, поднялся невообразимый рев. К Фоме снова тянулись чокнуться, порой с кусками мяса в руках. Он отбивался огромным хрустальным бокалом, немного даже растерявшись. Опять кричали «виват» его величеству.

Фома заметил, что только Мэя не принимала участия в общем веселье и смотрела на Фому во все глаза, совсем уже не девочка, какой казалась ему ночью, застывшее бледное лицо, напряженная поза. Король успокаивающе хлопнул в ладони. Ему подали салфетку. В отличие от Фомы он успел поесть и теперь обстоятельно вытирал салфеткой руки, потом рот, потом снова руки.

– Ты действительно хочешь покончить со своим рыцарством? – спросил он уже почти серьезно и неожиданно пронзительно посмотрел на Фому.

«Он серьезно болен, – пронеслось у Фомы в голове. – И опасен!.. Он сам не знает, что выкинет в следующую минуту».

– Ну что ж, выбирай! – сказал Иезибальд. – Только сначала выпьем, чего на трезвую голову решать такое важное дело!.. Налить графу королевского вина!

Снова окружающие и не только, полезли на Фому с бокалами. Заиграла музыка, всем было необыкновенно весело, за исключением, может быть, только Скарта и Меркина, которые сидели с каменными лицами по обе стороны короля, словно Сфинксы. Бокалы перед ними были почти полны и они, насколько Фома мог заметить, к ним не прикасались.

– Так! – зарычал Иезибальд, перекрывая музыку. – Смотрины!.. Замужним и чахоточным дамам закрыть глаза и опустить голову!.. Музыку!.. Давай, Томас, выбирай!

В арке зала появился оркестр и толстый тенор запел что-то о любви, необыкновенно проникновенно и трогательно. Дурдом, подумал Фома пьяно. Голова его и так шумела от второго бокала королевского вина, а под такую песню он мог выбрать вообще кого угодно. Он помедлил, соображая, как ему поступить, но Иезибальд Справедливый, не выдержав, выскочил из-за стола.

– Давненько я так не веселился! – прогремел он, и схватив Фому за руку, сам повел его вдоль стола. – Надо почаще вас замуж выдавать! – пригрозил он сидящим.

– Улыбки исчезли на лицах… это дорога в ад! – сладко надрывался тенор.

Он выбрал более чем странное музыкальное сопровождение для смотрин Фомы. Улыбки на лицах дам действительно пропали, они никак не могли понять, выгодная партия Фома или нет: то он герой, то над ним смеются!.. Фома тоже этого не знал, поэтому ничем не мог им помочь, только ухмылялся, добавляя смятения.

– Э! Э!.. А ты почему голову опустила, милочка? – возмутился вдруг король. – Ты же не замужем, насколько я помню!

Виновница подняла глаза и дерзко посмотрела на Фому.

– Я понимаю, граф, может и не самая завидная партия для княжны, да и замашки у него рыцарские, но веселье есть веселье и портить я его никому не позволю! Тем более, граф такой герой сегодня!

Король снова и неожиданно завелся.

– Если кого замечу в подобном!.. – Грозно обернулся он ко всем.

Он не договорил, но красноречиво потряс смертоносным посохом. Может, он и дам бил им, как куропаток? Во всяком случае, угроза возымела действие, обойдя столы вместе с Фомой, Иезибальд не нашел больше притворщиц.

Зато Фома обнаружил своего утреннего противника, вернее, наткнулся на его полный ненависти взгляд. Незнакомец был в том же темно-красном камзоле и сидел подле княжны Малокаросской, той, что опустила голову. А, вот в чем дело, догадался Фома, и приветливо помахал своему «покушанту» рукой: как бубенчики?..

Княжна удивленно перевела взгляд с Фомы на своего соседа. Тот пожал плечами и презрительная улыбка тронула его губы. Но по взгляду, которым он полоснул Фому, было видно, что он не оставил своего намерения.

– Ну?! – грозно поинтересовался король. – Что же ты? Или наши дамы тебе не нравятся?.. Ха, других нет!

Фома только развел руками – такой выбор! Король довольно хохотнул.

– Давай, давай! – поторопил он все-таки. – Жрать уже снова хочется! Посмотри, какие у них у всех глаза голодные!

– Ваше величество! – сказал Фома. – Но я должен быть уверен, что мой выбор не будет отвергнут!

– Никто не сможет тебе отказать, Томас! Даю тебе слово!..

Король ударил посохом, и все кругом задрожало. «Изверг!» – подумал Фома весело.

– Кого выберешь, та и будет твоей женой, если она, конечно, не замужем! – хохотал король. – Хотя!.. – вдруг возвысил он голос, и все поняли, что для него и это не является препятствием.

Чудесные плоды дремучего абсолютизма. Когда царь – и бог!