Текст книги "Страсти по Фоме. Книга 1"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

– Ты не даешь мне поесть нормально, так дай хоть поспать, – выговаривал он Доктору. – Что мы как заведенные?

Доктор пожал плечами.

– Бесполезно, не забывай, что это король.

– Да в гробу я видел! – возмутился Фома. – Как там его?.. Э!.. Послушайте… постойте!.. – обратился он к проводнику.

– Меня зовут Танер, – обернулся человек, – Сэр Тон Танер, если угодно. Помощник-секретарь его превосходительства господина советника.

Теперь, когда он в свете факела взглянул прямо на них, удалось рассмотреть его лицо. Это был крепкий старик лет шестидесяти пяти. Сухая бледная кожа сложилась в неровные валики между морщинами, и поэтому лицо помощника-секретаря было больше похоже на кору старого дерева, которая к тому же вот-вот отвалится. Сидящие где-то очень глубоко маленькие глаза неопределимого в темноте цвета лишь усиливали впечатление – сухарь, педант, каши не сваришь.

– Господин секретарь! – попробовал растопить лед Фома. – Нам бы все-таки хотелось привести себя в порядок, выпить чашечку кофе… ну, вы понимаете?..

Помощник-секретарь ничем не показал, что понимает, о чем говорит Фома.

– Чтобы предстать, так сказать, пред светлы очи и не удручать их своим видом, – вынужден был объяснять Фома. – А это, как вы понимаете, займет немного времени. Боюсь, сэр, мы заставим его величество ждать и, не дай круги, задержим его в более важных утренних делах!

– Его величество ничто не может заставить ждать или задержать, – заявил помощник советника сухо. – Его величество сейчас как раз работает, впрочем, как и всегда. Он ждет вас. Там, кстати, вас будет ждать и чашечка кофе, если вы так хотите.

Это значило, что привести себя в порядок, то есть поспать хоть немного, им не дадут. Фома обречено пожал плечами. Слава опять же кругам, что переодеться им все равно не во что, а то было бы жалко, подумал он. Зато мы, может быть, получим возможность действовать легально в этом королевстве, подумал он еще, и понял, что это не его мысль

– Док, не лезь в личную жизнь! Моя голова это святое!

– Никто и не лез, – негромко ответил Доктор. – Ты бормотал это себе под нос. Возьми себя в руки.

– Вот видишь, я устал, мне надо отдохнуть.

– Поверь, мне горько это слышать, – усмехнулся Доктор.

– Кстати! – сказал Фома. – Ты не заметил, что наш секретарь советника действительно как-то очень горько говорит о своем его величестве?

– Интересно, – вяло обронил Доктор.

– Очень интересно! – подтвердил Фома. – Грустный секретарь советника это грустный советник. Правильно?

– Не факт, но допустим, и что?

– А то, что грустный королевский советник это гвоздь в заднице короля, уж поверь мне!

– Как заднице или как гвоздю?

– Как гвоздю в заднице! Док, ты меня удивляешь!.. О, смотри какая дверь!..

Они подошли вплотную к какому-то незаметному входу в резиденцию короля.

– Словно в застенок! Не удивлюсь, если мы здесь встретим преждевременную смерть. Не помывшись. Хороши будут гостины!

Тяжелая кованая дверь была под стать массивным стенам и узким окнам-бойницам дворца. Парадного входа не было видно. Не удостаивают?

– Хочу предупредить вас, – сказал им секретарь все тем же ничего не выражающим голосом, когда они подошли к двери. – Что вы ни в коем случае не должны в присутствии его величества упоминать о смерти и даже говорить само это слово…

Фома с Доктором переглянулись: ну и слух! Сообщение прозвучало так же неожиданно, как неожиданно легко поддалась руке секретаря советника массивная с виду дверь. За ней оказались два вооруженных алебардами человека.

– …это запрещено указом под страхом смерти, – услышали они еще.

Что я говорил, посмотрел Фома на Доктора. Доктор, как обычно, промолчал, а Фома решил подождать с комментариями и вопросами. Они прошли огромный зал при входе и оказались в узком и длинном коридоре, ведущем неизвестно куда в темноту, от факела к факелу. Никто не встретился им на пути на всем протяжении коридора.

Показался еще один зал, такой же огромный, как и первый, и такой же пустынный, ни души! Только зажженные факелы потрескивали, нехотя освещая пространство вокруг себя. Зловещие картины стали сами собой рисоваться в воспаленном от недосыпа воображении Фомы. Но они не стали останавливаться и в этом зале, и снова шагали за проворным не по годам стариком по длинному коридору, от факела к факелу.

Снова зал и снова коридор. И хотя было устойчивое впечатление, что они все время то поднимаются, то спускаются куда-то, Фома подумал, что может быть их просто водят по кругу, чтобы создать впечатление еще большей грандиозности королевского дворца. Ни коридоры, ни залы, на его взгляд, ничем не отличались друг от друга, кроме того, что идти по ним становилось все неприятнее, с ощущением чего-то обязательно ужасного впереди. «Теперь я понимаю, как трудно подданным его величества, постоянно находящимся здесь и вынужденным ходить этими страшными коридорами! Предупреждение секретаря справедливо: как тут не вспомнить о смерти? – думал Фома, плетясь за Доктором. – Да она тут за каждым углом!»

– А скажите, господин секретарь, – вежливо спросил Фома, когда они прошли, все так же не останавливаясь еще несколько пустых залов, один страшнее другого, – долго ли еще идти? Я в принципе уже понял, что о смерти с его величеством говорить нельзя… и думать тоже, поэтому, может быть, мы как-то сократим путь к нему?

– Вы также не должны удивляться тому, что его величество бессмертен, – услышал он в ответ; голос старика секретаря и без того невеселый, звучал в этом подземелье, как загробный.

– А чему тут удивляться? – Фома оглядывал темные сырые стены коридора. – Здесь жить да жить! Прекрасный образчик потусторонней архитектуры!

– Удивляться тут действительно нечему, – подтвердил секретарь советника, пропуская замечание Фомы по поводу архитектуры. – Просто его величество иногда упоминает об этом вскользь, и ему будет неприятно, если вы каким-то образом проявите свое недоверие к этому факту из-за того, что я вас не предупредил.

– Я бы просто взбесился на его месте! – согласился Фома. – То есть, на месте его величества!

– Считайте, что вы нас предупредили, сэр Танер, – сказал Доктор, и сделал неуловимое движение, вроде бы незаметное, но вместе с тем как-то очень куртуазно выражающее признательность. – Спасибо!

Сэр Танер тоже в свою очередь по-особому двинулся: словно волна по телу.

– Не сомневаюсь, – сказал он, и вновь зашагал по бесконечному коридору.

«Во дают! – удивился Фома. – Прямо брэйк-данс внутривенный!»

– Доктор, подскажите, чем вы с ним шевельнули? – спросил он шепотом.

Доктор только хмыкнул.

– И еще! – сказал секретарь.

– Еще?! – восхитился Фома. – Наверное, что-нибудь о святости его величества и непорочности?

– Не следует задавать его величеству никаких вопросов, да и вообще заговаривать с ним, пока он сам с вами не заговорит!

– Какие вопросы? Мы уже все знаем, он бессмертен! Когда уже, наконец, увидим его! – почти закричал Фома и спохватившись, добавил. – Величество…

– Потерпите, скоро.

Но Фома, развеселившись от мрачных казематов, уже точно знал, отсюда они никогда не выйдут. Это просто не возможно. Они прошли еще зал и коридор в молчании.

– И последнее, – сказал Танер.

– Я записываю!.. – Фоме все это казалось бредом.

«Доктор, они сумасшедшие – точно!» – толкнул он Доктора локтем.

– Вы не можете покидать его величество, пока он сам не попросит вас об этом!

– Мы его не покинем никогда, клянусь гравитацией! – пообещал Фома.

Наконец, после очередного поворота со ступеней, они вышли к огромным двустворчатым дверям, возле которых стояли два дурынды, вроде тех, что были у входной двери. Огромные стражники неподвижно нависали над ними с алебардами крест накрест, словно в дурном историческом фильме.

– Нет, мне все кажется, – шепнул Фома Доктору. – Ты тоже видишь эти рынды?

Двери при их появлении распахнулись и они увидели еще один зал. Здесь уже не было факелов, со стен и потолка тихо сочился мягкий свет свечей, заботливо укрытых в стенных нишах. Сами стены были в дорогом убранстве из гобеленов, оружия, золотой и серебряной утвари и массивных золотых портретных рам в барочных завитушках.

– Пожарника нашего бы сюда, был бы сыт и пьян – король сам бы его обслуживал, – пробормотал Фома.

Посреди зала стоял длинный стол с остатками обильного ужина на несколько человек, посуда была несвежей, повсюду валялись объедки, стояли кубки с вином, но за столом никого не было. «Похоже, нас не дождались», Фома с сожалением оглядывал разоренный стол, прикидывая, где, с какой стороны его, можно плотно посидеть в ожидании короля. Но и в этом зале они не задержались, а прошли в маленькие двустворчатые двери между гобеленом, изображающим охотничью сцену, и портретом дородного мужчины с чувственным и жестоким лицом.

Следующий зал оказался еще меньше, но был так же просторен и мягко освещен. Окон не было или они были искусно задрапированы тяжелыми занавесями по стенам. Никаких столов и фонтанов посреди, как в предыдущих залах, не было – длинные скамьи вдоль стен и тишина. Сначала им показалось, что и в этом зале никого нет, но послышался шорох и вздох из дальнего угла и они увидели за темной конторкой возле изразцовой печи двух человек.

Один был тщедушный и сгорбленный старичок в высоченном колпаке и бородке длинным клинышком – халдей звездочет, как их рисуют в сказках; второй – мужчина средних лет с невероятно скорбным и постным челом, словно скопец. Халдей стоял в пол-оборота повернувшись к ним, а скопец что-то писал. И тот, и другой глянули на пришедших без особого любопытства. Славная парочка, закончил осмотр Фома.

Помощник-секретарь, извинившись, оставил их. Фома рухнул на скамью, думая об одном: отключиться хоть на пару минут.

– Док, и тебе советую, – пробормотал он.

Доктор отмахнулся. «Железный он, что ли?» – вяло подумал Фома. Он никогда не видел, чтобы Доктор уставал или проявлял усталость, кроме как в Открытом мире, где, собственно, проявлялась не усталость, а, скорее, его осторожность.

Помощник советника что-то сказал благообразному старику и тот исчез. Послышался какой-то шум, выкрики, музыка и снова стало тихо, словно открылась и закрылась дверь.

Фома рассматривал низкие своды зала, мозаику и гобелены. Колеблющееся пламя свечей на конторке говорило о том, что несмотря на видимое отсутствие окон, помещение каким-то образом вентилируется. Снова послышался шум гуляния и появился старичок.

– К сожалению, его величество не может сейчас вас принять, – услышали они от подошедшего секретаря.

– У него дела поважнее, мы слышали, – согласился Фома, намекая на разудалую музыку. – Теперь мы можем отдохнуть?

– Нет, – покачал головой Танер. – Его превосходительство поручил мне провести вас в его кабинет и там подождать его.

– И как долго нам ждать? – не унимался Фома. – С гостями так не обращаются, любезный господин секретарь!

– Недолго, господа, – пообещал тот. – Следуйте за мной…

Это был небольшой рабочий кабинет: бюро, стол, диваны вдоль стен и тоже никаких окон, одни портьеры и мерцание свечей.

– Его величество благодарит вас за то, что вы сделали для его дома, – сказал секретарь, когда дверь за ними закрылась; тон его, да и весь вид были немного рассеянными.

Не спрашивая разрешения, Фома с размаху плюхнулся на кожаный диван.

– А что мы сделали для его дома? – спросил он, вальяжно развалившись. – Мы тут столько всякого насовершали!

Помощник уселся за массивный стол.

– Имя Джофраил вам что-нибудь говорит? – спросил он, перебирая какие-то бумаги.

– А-а, вы об этом! – разочарованно протянул Фома. – Мы здесь не причем!

– Как не причем? – удивился помощник.

Фома уже забыл несчастного громилу за калейдоскопом событий, да и не считал своей заслугой то, что сделали куклы. Зато куклы снова неприятно встали перед глазами, чертовы образины! Чертов Док! Теперь уже совершено ясно виделось, что куклы поступили в трактире нелогично, вопреки формуле: враг моего врага – мой друг. Они вели себя, скорее, как хищники-роботы, разрывая все, что попадается на пути. Он должен был отследить эту странность, куклы логический инструмент, управляемый, им неизвестен инстинкт зверя, – и раскусить Доктора еще у себя в квартире. Все это запоздалым сожалением пронеслось в голове у Фомы и осело в завалах памяти среди других нелепиц и странностей, происходивших с ним последнее время.

Вслух же он чуть не высказался в том духе, что это вовсе не их дело и благодарность короля не по адресу, но вовремя прикусил язык.

– Он сам на нас напал! – пояснил Фома. – Совсем голову потерял: нападать на странствующего рыцаря во время обеда!

– Вам это возместится, – усмехнулся Танер.

– Хорошо бы! А я-то думал, опять сироты!

– А что сироты?.. – Помощник советника внимательно посмотрел на него.

– Да что-то больно много их у вас! Вы их специально разводите? Одних постоянно топят, другим дают скрипку вместо пилы или барабана…

На это помощник советника ничего не ответил и надолго замолчал, копаясь в бумагах, возможно, обидевшись за державу. Фома же, воспользовавшись ситуацией, моментально уснул, послав прощальный поцелуй сидящему, как мумия, Доктору. Засыпал он всегда так стремительно, иногда прямо на полуслове, что сам пугался, путая явь со своими видениями. Сейчас он так же, со всего размаху, поменял реальность, даже не заметив этого, только вдруг широко и светло разулыбался чему-то во сне.

Сэр Танер, увидев это, крякнул от возмущения и стал шуршать бумагами с удвоенным рвением. Но нет, улыбка Фомы становилась все блаженнее, как будто шелест бумаги был для него, шелестом банкнот – мздоимцу. Помощник советника недоуменно посмотрел на Доктора.

– Все-таки кофе, господин секретарь, – напомнил тот.

– Да-да… – Помощник дернул за висящий перед ним шнурок сонетки, стараясь больше не глядеть на Фому.

24. Полеты во сне и наяву

А Фоме снилось, что он в сумасшедшем доме, что санитарка у него та самая, единственная, которую он искал всю жизнь, и вот она кормит и поит его с ложечки. А он сидит, слегка связанный по рукам и ногам удобной смирительной рубахой и наслаждается покоем, теплотой и лаской прикосновения ее рук, когда она вытирает ему подбородок и подтыкает подушку.

Фоме казалось, жизнь только начинается, ведь самое большое сумасшествие впереди! Он это точно знал. «Только не говорите главврачу, что вы мне нравитесь! – шептал он. – А то он вас сменит!» «Дурачок! – смеялась тихонько его таинственная кормилица. – Я твой главврач!» Точно, вспомнил Фома, и от этого всего: ее тихого грудного смеха, ласкового взгляда, теплой бурды, что заливалась в рот, – становилось так просторно-хорошо, что он блаженно мычал.

Неожиданно в палату ввели высокого лысоватого человека с усталым, интеллигентным, но безвольным лицом и тот, встав у дверей, робко и сбивчиво стал рассказывать про своего короля, некоего Иезибальда Магнуса, советником которого он являлся с недавних пор. Перевязанная крест-накрест рубахами и исколотая сульфазином и циклодолом публика внимала путанной речи благосклонно, и советник постепенно приободрился, вошел в ораторский раж и речь его приобрела легкость и занимательность баяна…

Изя, по словам советника, рос хорошим мальчиком, прилежным, почитающим родителей, ключника и богов. Омрачало его детство только то, что будучи сыном свергнутого и убитого короля, он постоянно находился в страхе за свою жизнь. Так что детство у него было тяжелым и несчастным, он повсюду сопровождал мать с родичами в их бегстве от мщения воцарившегося на месте отца узурпатора. Так они скитались долгие годы.

Неожиданное спасение пришло от князя Малокаросского, молодого Тувора, дальнего родственника Иезибальда. Тувор в нелегкой борьбе вернул корону и восстановил династию Плоттов, прямым потомком которой был мальчик Иезибальд. Молодой король начал правление страной и все шло хорошо, если не считать некоторых странностей, впрочем, простительных, многим они даже казались внушенными свыше, бого, так сказать, вдохновенными. Молодой король очень любил церковные песнопения и бой часов (любых, от карманных до курантов) и пропадал сутками, следуя от службы к службе в дворцовых храмах, слушая то дьяков с блаженными канторами, то подаренный князем Тувором тяжелый золотой брегет с музыкальной пружиной. К десяти годам он знал наизусть весь церковный канон и драматургию катавасии, чем изумил тогдашних отцов предстоятелей.

– Но, mirabile diktu*, – развел руками советник, – это отразилось на его нраве совсем не послушничеством и благолепием, а наоборот. Теперь, заслышав, что какой-нибудь хоровой мальчик фальшивит в ирмосе, сбивается в стихах псалмов или, не дай круги, в акафисте, тишайший и нежнейший Изя подскакивал к нему и бил массивными часами Тувора – нарушать канон?! От повторного нарушения он приходил в такую ярость, что мог и убить, особенно, если это происходило во время катавасии. Вот такая маленькая странность и скрашивала тихое и мирное начало правления Иезибальда Четвертого Справедливого…

Государственный советник склонился к Фоме, испрашивая: продолжать ли?.. откушал ли Фома и не мешает ли отрыжке его путаный рассказ?..

Продолжайте, махнул головой Фома, уже до отказа набитый манной кашей, и прилег с неослабевающим ощущением счастья…

Так Иезибальд правил лет двадцать, пока в горах, в военном походе, не погиб при странных, невыясненных обстоятельствах лучший друг короны, его старший наставник и родственник, князь Малокаросский. С этого времени начались для Кароссы нелегкие испытания. Король стал постепенно, но неуклонно меняться в характере и далеко не в лучшую сторону. Этому способствовало, так казалось советнику, появление нового, никому неизвестного магистра Ордена Голубых Кругов и его разрушительное влияние на короля. Появились новые люди в окружении Иезибальда, которые разжигали в нем нездоровые страсти. Через некоторое время король стал неузнаваем: алчен, жесток, сладострастен, – он превратил ночь в день, и день в ночь.

Жизнь во дворце стала кошмарным калейдоскопом: сегодня ты мог быть в фаворе, завтра – висеть на дыбе, причем дыбил тебя сам государь-батюшка. Каждый вечер в верхней парадной зале замка его величества начинался бал-карнавал, который для кого-то заканчивался самым нижним подвалом королевской резиденции, епархией Скарта, нового фаворита Иезибальда. Король проводил там не меньше времени, чем раньше в церкви, пока не разбил брегет Тувора вдребезги…

Государственный советник тяжело вздохнул. «Давай, давай, не робей!» – поддержали его сумасшедшие…

Временами король впадал в депрессию и тогда, словно что-то вспомнив, истово молился и ставил пудовые свечи во всех храмах Белого города, но заканчивались его кратковременные посты всегда одним – оргиями. Жизнь двора превратилась тоже в нескончаемую оргию крови и плоти, промискуитет был узаконен…

«Что, что?» – переспросили слабоумные, боясь незнакомых ученых слов, которые могли значить только новое неиспытанное на них лекарство или такую же процедуру, вроде «закрутки». «Беспорядочная половая связь», – бессильно опустил руки советник. «А! – обрадовались сумасшедшие. – Ну-ну!..»

Меж тем, с легкой руки магистра Ордена Голубых Кругов, был разгромлен Орден Розовых Кругов, а его магистр убит, и Орден Голубых Кругов занял главенствующее идеологическое положение в стране. Начались разорительные для Кароссы войны, мор, голод. Депрессии короля становились все чаще и чаще, пытки и оргии все страшнее…

Все это или нечто подобное Фома уже слышал от кого-то, кажется, от соседа по столовой, буйно помешанного старика рыбака, нагло заявлявшего, что это он поймал все эти розовые и голубые картонные кольца, украшавшие их палату.

– Достаточно, – сказал он, закрывая глаза, – что-то я с вами устал, господин советник.

Советник продолжал еще, по инерции, говорить, но Фома его не слушал, с блаженной улыбкой считая трещины на потолке. С этой улыбкой он и проснулся под пристальными взглядами Доктора и секретаря.

– Извините, господа, в доме скорби манная каша, – поделился он с ними, охорашиваясь от сна и с удивлением замечая, что Танер его не любит.

– Может быть, нас здесь тоже покормят или хотя бы кофе принесут? – спросил он еще, чтобы отвести от себя слишком пристальные взгляды.

– Кофе заказан, – был сухой ответ.

Оказалось, не прошло и пяти минут.

Его превосходительство государственный советник сэр Торонтел Меркин появился вместе с кофе. Неожиданно отворилась потайная дверь, ворвался уже знакомый шум и гомон недалекого веселья и в кабинет вошел высокий, лысоватый мужчина с брезгливым выражением лица. Фома с искренним сожалением узнал в нем клиента своего дурдома, того что снился.

Секретарь поспешно вскочил:

– Ваше превосходительство, господа Джулиус и Томас, странствующие рыцари!

Доктор и Фома молча кивнули головами, причем Фома не преминул справиться о здоровье его превосходительства. Советник недоуменно посмотрел на своего помощника, тот едва заметно пожал плечами и сделал такое выражение лица: мол, не обращайте внимания, ваше превосходительство, я от него еще и не такое слышал!.. Доктор, в свою очередь, тоже быстро взглянул на Фому: ты с ума сошел? – спрашивал его взгляд. – Это уже не трактир!

«Доктор, здесь одни сумасшедшие!» – ответил ему Фома ясным взглядом. После перекрестного обмена взглядами беседа возобновилась. Советник витиевато, хотя и несколько надменно поведал им о безграничной благодарности короля и о сожалении последнего, что не может сам лично передать эту благодарность – дела. Но он просит господ странствующих рыцарей быть завтра у него на обеде, устроенном в их честь, на котором его величество сможет выразить все те чувства, которые переполняют его.

Доктор в том же духе, церемонно, поблагодарил его величество в лице советника за оказанную честь и сказал, что они счастливы принять это милостивое приглашение. Фома присоединился к словам своего товарища, присовокупив только, что изумлен способностью его величества работать в глухую ночь под такую разнузданную музыку, что доносится до него. Он кивнул в сторону потайной двери. Последовал еще один обмен взглядами. Фоме все это надоело.

– Я бы хотел знать, после того, как получил благодарность его величества и сожаление о том, что встречи сегодня не будет, можем ли мы с моим другом рассчитывать на отдых?

– Конечно, господа! – хмыкнул советник. – Но прежде, все-таки позвольте узнать, кто вы такие и откуда? Насколько я понимаю, вы у нас впервые?

– Впервые, – подтвердил Фома. – Мы, как правильно заметил ваш помощник, странствующие рыцари, ищем, так сказать, счастливую дольку.

– И откуда вы?

– Послушайте! – возмутился Фома, не придумав, что на это сказать. – Это что, допрос? Я согласился с тем, что ваше величество бессмертно, но не любит говорить о своем здоровье! Хорошо, бессмертно так бессмертно, но всему есть предел!..

Он возбужденно прошелся по кабинету.

– В конце концов, мы оказали вам услугу и немалую, насколько я понимаю! Причем здесь – откуда? Разве вы спрашиваете у доктора, откуда он взялся, когда он спасает вам жизнь?.. Откуда?.. Оттуда!..

Фома махнул рукой вверх: с потолка, мол… – и исчез.

Советник и его помощник судорожно переглянулись, потом посмотрели на Доктора. Так они стояли в молчании, друг против друга.

– Господин Джулиус! Что происходит? – не выдержал советник.

Его изумление постепенно переходило в возмущение.

– Его нельзя волновать, он выходит из себя! – меланхолично сказал Доктор.

– Что это за фокусы? Немедленно верните его обратно!

– Хорошо, господа, он вернется, а пока обсудим наши дела…

Дома Фома обнаружил красочную открытку с двумя огромными золотыми кольцами и похожими на розовых молочных поросят купидонами. Это было приглашение на свадьбу Ирины. Ну вот и все, подумал он, последний человек, который меня терпел. Через некоторое время зазвонил телефон. Звонила Ирина.

– Как сегодня? – удивился он. – Когда?.. Через два часа?!

Он повертел открытку: действительно сегодня, в шестнадцать ноль-ноль, состоится торжественная церемония бракосочетания, за которой воспоследует банкет, посвященный этому радостному событию.

– Да, да, – рассеянно отвечал он. – Я только сейчас ее увидел.

– А где ты пропадал эти три недели, я тебе каждый день звонила? – кричала Ирина в трубку.

– Где?.. – Фома удивился: какие три недели? – Там же, где и всегда.

– Не было тебя в баре!

– А ты уверена, что мне надо приходить? – спросил он.

– Фомин, ты негодяй! Ты будешь последним подлецом, если не придешь на самый светлый праздник моей жизни! – предупредила Ирина.

– Ну, а жених-то тоже так думает?

– Причем здесь жених? Это же моя свадьба!

– А, извини, я не знал! Но он-то хоть приглашен?

– Фомин, ты подлец! Если ты испортишь мне и этот праздник, я сама к тебе приеду!.

Кажется, Ирина начала утро с шампанского, что было очень романтично, или еще не оправилась от девичника, – но в любом случае с ней вот-вот могла начаться истерика.

– Хорошо, хорошо! Буду!.. Только не открывай вторую бутылку и ни в коем случае – коньяк! – попросил он, чувствуя, как Доктор «тянет» его обратно.

– Извините, господа, меня пригласили на свадьбу! – объявил Фома, вновь появляясь в кабинете государственного советника.

– Ирина сподобилась, – пояснил он Доктору, и обращаясь ко всем сделал заявление:

– Теперь я свободен, господа!..

Не дождавшись поздравлений, он деловито поинтересовался:

– Итак, на чем мы остановились?

– Мы остановились на мастере игрушек Фэе и Джофраиле, – сообщил ему Доктор.

– Не так ли, ваше превосходительство? – повернулся он к советнику.

На этот раз советник пришел в себя быстрее. «Черт знает что!» – было написано на его лице.

– Так вот, – продолжил он прерванный полетами Фомы разговор, взглянув на виновника, как на последнего шалопая и пакостника.

Интересно, что Док наплел им про меня, подумал Фома, прислушиваясь к разговору.

– …один из самых опасных смутьянов королевства. Он терроризировал местное население в течение нескольких лет, пользуясь обстановкой военного времени… был неуловим… небольшая банда… множество пособников в городах и деревнях, которые всегда и вовремя предупреждали его об опасности…

– …его забрали монахи из ордена Голубых кругов…

Мысли перестали путаться и прыгать, и Фома, наконец, смог уловить смысл разговора. Говорил Доктор:

– Нам бы не хотелось никаких недоразумений, могущих возникнуть при контакте с ними, тем более как-то путать им карты и вообще мешать им в их благородном деле…

Советник что-то хотел спросить, но выдержал паузу. Фоме показалось, что Торонтел Меркин каким-то образом в курсе дела. Впрочем, переглянулся он с Доктором, советник короля все-таки.

– Уж слишком фантастично вы расправились с Джофраилом! – вырвалось у советника. – Слишком, чтобы это не вызывало вопросов.

Доктор невозмутимо отхлебнул кофе.

– Это произошло случайно, – сказал он. – Мы вообще не хотели лезть в ваши дела, своих хватает.

– Ну да, ну да, – пробормотал советник, словно про себя, потом снова обратился к Доктору, Фому он упорно не замечал:

– За этим Джофраилом стоит очень могущественный человек, во всяком случае, об этом много говорят. Неизвестный покровитель. Во многом благодаря ему, Джофраил слыл неуловимым. И может быть вы нажили себе опаснейшего врага, своим… э… Хотя, конечно, это сугубо ваше дело…

– Он тоже разбойник? – спросил Доктор.

– Если бы! – проговорил сэр Меркин как-то по-домашнему. – Никто не знает, кто он. Никто его не видел. Более того, никто – почти никто! – не верит, что он вообще существует. Но с некоторых пор, последние год-полтора, Джофраил стал особенно дерзок. До этого он был просто так, каких много.

– Почти никто – это вы? – спросил Доктор.

– Это неважно… – Неуловимое изменение в лице и Меркин снова стал советником короля. – Так зачем вы хотите увидеть мастера Фэя?

– Хотелось бы помочь сироте, племяннику этого Фэя, – улыбнулся Доктор. – Поверьте, ничего более!

– Ну, господа! Поверьте и вы, что мне сейчас не до того.

Его несмеющиеся глаза остановились на Докторе. Он вышел перед бюро, оперся на него и скрестил на груди руки. Фома с интересом рассматривал его. Господин советник был высок, сухощав, с короткими седыми волосами на крупном черепе, несомненно умен. Лицо его было брито и выглядел он лет на пятьдесят пять, хотя, конечно, был старше. Черный придворный камзол с фиолетовыми отливами на рукавах и воротнике сидел на нем строго, с большим достоинством и даже шиком, в общем, государственный муж, но и шалун слегка.

– Это совсем небольшая плата за вашего Джофраила, – сказал Доктор.

– Тогда я должен вам кое-что объяснить, господа, – вкрадчиво сказал советник. – Почему вас доставили сюда, мягко сказать, без вашего согласия…

И он перечислил подвиги Доктора и Фомы: несколько изуродованных трупов в трактире, схватка с мстителями, два неизвестных мертвеца в рыцарских доспехах, лежащие при дороге в Белый город, и вдобавок голубые круги, отнятые у королевского ловца, а это уже…

«Сука мэтр, заложил на корню, подробно! – даже восхитился Фома. – И когда успел, старый хрыч?»

– Вас, конечно, ждет награда, королевская награда, за расправу с главарем банды Джофраилом. Но мы бы хотели объяснений по поводу других дел…

Королевский советник выжидательно посмотрел на Доктора.

– А потом мы уже перейдем к вашей просьбе.

Тень улыбки мелькнула на его лице, но больше как дань светским условностям, чем извинению за такой поворот событий.

– Ну, если так, – сказал Доктор после непродолжительного молчания. – То тогда, наверное, вам известно, что во всех перечисленных случаях мы были лицами, так сказать, страдающими – на нас нападали, вынуждая защищаться.

– Допустим, а круги?

– Мы их купили, и по хорошей цене, за золото. Если это преступление, то…

Доктор выразительно пожал плечами.

– Дело в том, господин Джулиус, что тот уровень обращения с кругами, который вы обнаружили, требует э… весьма специфичной подготовки. Так же, впрочем, как и противостояние Мстителям Ордена Розовых Кругов.

– Мы странствующие рыцари, – снова пожал плечами Доктор. – Это наша профессиональная обязанность, хлеб, если хотите.

– Странствующих рыцарей здесь не было уже лет двадцать! – позволил себе усмехнуться сэр Торо Меркин. – Тем более странствующих таким образом!

Советник посмотрел на Фому, давая понять, какие странствия он имеет в виду.

– Скажите, господин советник, чего вы добиваетесь от нас? – не выдержал Фома.

– Хотелось бы, чтобы между нами, господа, не было никакого недопонимания, – спокойно сказал советник короля.

– А, ну это просто! – воодушевился Фома. – Сейчас между нами недопонимания не останется и следа! Главное, чтобы вы, господин советник, были уверены, что хотите услышать то, что услышите!