Текст книги "Страсти по Фоме. Книга 1"

Автор книги: Сергей Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

19. Боль

После звонка Юлия, он встал и принял душ в надежде перехитрить появившуюся в голове боль. Не помогло, змея раскручивалась и боль пульсировала по нарастающей, отзываясь уже в основании черепа. Неужели придется тащиться к Льву Андреевичу? Фомин попытался расслабиться, расползтись на простыне безвольной, безмускульной массой. Боль отступила. Ему удалось даже забыться на какое-то время. Но вскоре она снова вернулась с первым неловким движением забытья.

О Господи, выдохнул он осторожно, боясь малейшего движения, хотя прекрасно знал, что помочь ему сейчас может только Лев Андреевич и еще Ирина, ненадолго. Ещё он может выпить, но для питья надо было выходить. Он мысленно позвал Ирину…

Первый приступ случился еще в реанимации и улыбчивый анестезиолог Лев Андреевич, расставаясь с ним, вручил ему визитную карточку «Мединкора».

– Это частный медицинский центр, я там работаю по совместительству. При болях звоните, вряд ли вам помогут где-либо еще, ведь никто не знает вашу травму как я…

Действительно, где только Фомин не пытался избавиться от боли, в каких только медицинских и не медицинских учреждениях не побывал, нигде не могли ему помочь. Самое большое, что удавалось сделать, это купировать боль сильнодействующими средствами на час, два, три, но зато потом она возвращалась с удвоенной силой, словно мстя за химическое вмешательство.

Лев же Андреевич чудесным образом избавлял от мучений за четверть часа. Фомин засыпал и через пятнадцать минут просыпался уже без всякой боли. Причем боль исчезала надолго, дней на пять, а то и семь. Но Фомин, пока не нашел радикальное средство – алкоголь, продолжал искать выход сам. Его не устраивала такая зависимость от анестезиолога, каким бы хорошим специалистом тот не был. Нельзя жить, каждую неделю обращаясь к врачу, почему-то твердо знал он и обращался к бутылке… каждый день.

Ирина с самого начала их знакомства советовала Фомину своего знакомого целителя.

– Он очень сильный колдун и экстрасенс, – говорила она. – Только немного странный. Его зовут Николай Беркут. Ты, наверное, видел в газетах его рекламу.

– Они все странные! – заметил он, вспомнив всех целителей и экстрасенсов, у которых он побывал.

Самый первый из них, божий человек Феофан, как он сам себя называл, был христианским целителем-ортодоксом – экзерсистом. Он посмотрел на Фомина, поводил руками, размашисто перекрестился и посоветовал не пить, не курить, забыть про женщин и ходить ежедневно в церковь.

– Лучше даже три раза в день, – добавил он.

В связи с этим Фомин рассказал ему анекдот. Врач – больному: «Вам надо бросить пить! – Конечно, куда уж мне! – И женщин! – Да уж понятно, едва шевелюсь! – И курить тоже! – Ну нет! – ?? – Тогда я буду чувствовать себя дураком, которому нечего делать!» Божий человек Феофан обиделся и сказал, что в данном случае Фомину все-таки дается альтернатива, чтобы не чувствовать себя дураком, ходить в церковь.

– Спасибо, но я не пью и не курю!

– Вот и хорошо! Вот и славно! – возгласил Феофан. – Молитесь побольше, у вас гордыня! И женщины…

– А с головой-то что?

– И с головой будет все в порядке!

– А что с ней? – добивался Фомин. – Я на стены лезу!

– Что-что – бесы!.. Молитесь! Молитва их изгонит. А голова поболит, поболит и перестанет!.. И покайтесь, пока не поздно! – заклинал его целитель, и глаза его сверкали. – А потом мы вас будем отчитывать!

Этот Саванаролла исцеления готов был немедленно тащить его в церковь на покаяние, если не на костер. Фомин был к этому не готов.

Но были и еще более странные целители. Откуда-то из глубин необъятной матушки России, из Сибири или Архангельских лесов, появился странный кудесник, тоже божий человек и целитель Сазоныч, исцеляющий Москву вдоль и поперек абсолютно от всех болезней. Какая-то новая, невиданная терапия, радикальная и дерзкая. Фомина занесла к нему нелегкая в первых рядах. Он увидел объявление в газете «если вам никто не может помочь, вы – мой клиент!» и позвонил. Ему назначили время.

В кабинете его встретил сам Сазоныч – маленький сморщенный мужичонка с косматой гривой и гнилыми зубами. К тому же от него как-то подозрительно пованивало. Больше всего он был похож на бродяжку, но не столичного, полностью потерявшего человеческий облик и ставшего бомжем, вызывающим мистический ужас приезжих на вокзалах и в подземных переходах, – а того, что ходит меж маленькими городами и селами в глубинке, лукаво посматривая на мир и прохожих. Был он весь какой-то несуразный, глаза спрятаны в глубине глазниц за лохматыми бровями, словно подслеповатое, простоватое лицо, быстрый невнятный говор, одним словом, странная личность. Угадать, сразу, что перед тобой кудесник и целитель было трудно, а поверить еще труднее. Фомин уставился на мужичка с явным разочарованием и недоумением: что он может?.. И зря.

– Что? – оторопел он от первых же слов народного терапевта. – Чем?

– Говном, – не моргнув глазом, повторил Сазоныч.

Похоже, он даже не красовался экстремальной лексикой, как это делает творческая интеллигенция, просто называл вещи так, как привык с детства.

– Вашим же говном! Впрочем, можно и чужим, но тогда лучше детским или коровьим. Вот где его взять? – как бы задумался он.

– Погодите, погодите! – остановил его Фомин. – А как вы это себе представляете?

– А мне и представлять не надо, это вы представьте: внутрь и наружно!

– Внутрь?! – Фомин ошеломленно уставился на целителя, лукаво играющего бровями

– Ну, хорошо! – сказал он, пытаясь все-таки разобраться в чудо-методе. – Наружно я еще понимаю: все мы бываем в дерьме по уши, но внутрь! Это как, прямо… в рот?

– А куда же? – весело поинтересовался мужичок. – Куда еще?.. И не только в рот – в нос, в уши, во все отверстия!.. Да вы сядьте! Вот, выпейте…

В руках у Фомина оказался стакан.

– Хочешь быть здоровым? – перешел целитель на ты.

Фомин уже не знал.

– Ну вот! – продолжал Сазоныч, приняв молчание за согласие. – А кто не хочет?.. Все хотят! Вот и я… До сорока пяти у меня были страшные проблемы со стулом, но когда я стал есть говно, проблемы исчезли!..

Фомин чуть не захохотал:

– То есть вы ее съели, вашу проблему?

Сазоныч тоже обрадовался и гулко засмеялся:

– Правильно!.. Вы очень образно раскрыли суть вещей! Проблему надо съесть! А как же еще?.. Вы же ведь пьете мочу?

Фомин с подозрением заглянул в стакан, из которого уже собирался отпить.

– Нет! – сказал он поспешно, и на всякий случай отставил стакан подальше.

– Нет?.. Странно! Сейчас все пьют!.. А скоро, обещаю вам, все будут есть говно!

Фомин представил это светлое время. Не дожить бы!

– Лекарство смелых! А я бы еще добавил от себя: стремящихся к знанию, наблюдательных людей!

– Я бы сказал, отчаянных, – внес поправку Фомин.

– Может быть, может быть, – пробормотал Сазоныч и сел за стол. – Я вам кое-что расскажу, а вы послушайте, ай поймете что-нибудь…

И Сазоныч прочитал ему небольшую лекцию о пользе употребления кала, с медицинскими выкладками, своими собственными примерами исцеления и ссылками на множество древних манускриптов…

– Найдены старинные рецепты и рукописи, подтверждающие, что древние риши жившие, да будет вам известно, молодой человек, по десять тысяч лет, ели исключительно одно говно! Мафусаил тоже! А сколько жил? Девятьсот восемьдесят два года! Самый известный официально зарегистрированный случай долголетия. А почему, спросите вы?.. Ел говно. Ваш покорный слуга – тоже. Вы знаете сколько мне лет?

– Шестьдесят, – не задумываясь брякнул Фомин.

Он хотел сказать семьдесят, но не стал обижать старика. Целитель разочарованно пожевал губами.

– Не зна-аете! – протянул он, и словно ушел в себя, о чем-то крепко задумавшись.

– Давно… давно живу, – пробормотал он вдруг и как бы для себя. – Говно жую…

Потом встрепенулся. Глаза его снова загорелись:

– А все святые и столпники, евшие раз в неделю, чем они, по-вашему, питались в остальное время? Догадываетесь?..

Фомин догадался, это немедлено отразилось на его лице.

– Отдаю должное вашему уму! – заметил целитель. – Говно!.. Его ежедневный прием позволяет обходиться без пищи неделями!

– Откуда же ему взяться, если не есть? – удивился Фомин.

– Особая техника! – хитро усмехнулся Сазоныч. – Позволяющая использовать все резервы организма. Ну и запасы, конечно!..

Он совсем раздухарился, былой внезапной задумчивости как не бывало.

– А что, по-вашему, ели пустынники в своих пустынях? То же самое! Потому что на акридах долго не протянешь. Вот так, молодой человек! Надо ломать в себе барьеры, стереотипы и ложные догмы. Надо преодолеть свой страх перед неизвестным!.. Вот вас что мучает? – перешел калотерапевт к конкретике.

Фомин рассказал.

– Ну, все ясно! Каловые ванны с полным погружением, маски на лицо, компресс-повязка на голову, можно на ночь, ну и внутрь среднюю порцию кала… – вывалил все это целитель на Фомина, который не записывал только потому, что и моргнуть не мог.

– Начните с пятидесяти грамм. И обязательно среднюю порцию, на этом настаивают древние источники, тут хрональная энергия замешана!

Фомин представил себя в каловой ванне, с каловой маской на лице, с забинтованной дерьмом головой. Наверное, главное не потерять сознание, подумал он, утонешь. Потом представил, как он ловит среднюю порцию кала. Заинтересовала технология и ресурсы.

– Где ж столько его взять? – спросил он.

– Поможем! – обрадовался Сазоныч. – На первых порах поможем!

– Это что же, к городской канализации подключите?

– Нет, что вы! – не понял шутки дерьмолог. – Есть проверенные доноры, за определенную плату они будут делать свежие каловые ванны прямо при вас.

Фантазия Фомина, разогретая нестандартными предлагаемыми обстоятельствами, не удержалась от живописных картин «приготовления свежих каловых ванн в присутствии заказчика». Он увидел себя в «полном погружении», а над собой, на краю ванны, несколько сидящих в позе орла доноров. Один сделал свое дело, устраивается другой… Люди будут приходить к нему гадить в ванну, а Фомин будет им платить за это. От одной этой мысли Фомин почти выздоровел. Со средней порцией кала разберусь попозже, решил он и встал.

– Ну, кто вы? – улыбнулся целитель гнилыми зубами и тоже встал. – Человек, смело стремящийся к свету знания или пынгвин? – пренебрежительно сартикулировал он. – Жалкий обыватель? А?.. Решитесь вы на такой дерзкий шаг?.. Пока есть резерв говна, – добавил он доверительно.

На такую дерзость Фомин не был способен и даже думать о «резерве» не хотел. Он был рад щедро расплатиться за визит и уйти восвояси, пока его действительно не подключили к городской канализации. «Кто-то будет приходить и гадить мне на голову! – не мог он успокоиться и хохотал еще несколько часов после визита, пугая публику в баре. – Резерв говна!» Видел он эти резервы в выгребных ямах деревенских нужников, кишмя кишат!

– Леш! – спросил он, получая очередную порцию, слава богу, не среднюю, а коньячную. – Чтобы ты сказал, если бы к тебе приходили и гадили в ванну?

– А зачем? – удивился тот. – Я б ему!.. И почему в ванну, а не в унитаз?

– А иначе не выздоровеешь!

– Это тебе от твоей головы посоветовали? – сообразил Леша.

– Ага!.. – Он рассказал о своем визите к Сазонычу.

– Внутрь?! – ужаснулся Леша так же, как до этого Фомин.

– Желательно свежее.

– Не, Андре, не надо! – попросил Леша. – Тебя здесь припрет, ты же вкуса коньяка не почувствуешь, а я под тебя четыре ящика закупил! И потом у меня приличное заведение, а ты со средней порцией на тарелке!

– Темнота ты, Леха! Кришна так лечился!

– Ну и где теперь твой Кришна?..

Еще один из экстрасенсов сказал ему, что все беды от «зацепок». «Зацепился» за что-нибудь и получай болезнь, горе, дурацкую судьбу. Не жизнь, а крючки сплошные, получалось, как в школьной раздевалке.

– Ну и за что я зацепился, по-вашему? – спросил Фомин.

Экстрасенс, примерно одного с ним возраста, долго смотрел вокруг него, вздохнул:

– Тяжелый случай, дорогуша!..

– Доктор, легкий лечится анальгином, именно поэтому я у вас.

– У вас дикая зацепленность за информацию, ну просто зашкаливает! Сосуд кармы, собственно говоря, уже переполнен.

– А за какую, простите, информацию я зацепился? Зацепка это что значит: я пытаюсь получить эту информацию или наоборот, я ее не даю?

– Вы очень правильно поставили вопрос, милый мой, очень правильно! Вы не даете информацию, держите ее!

– Так что это за информация?

– А я почем знаю, мой хороший, что вы скрываете от общества и людей…

Еще немного и Фомин стал бы «сладким» при той же голове. Лучше было уйти.

– Вы еще скажите, что я скрываю национальную идею и как нам обустроить Россию, оттого у меня и голова болит! – сказал он, забыв от злости, что экстрасенсам и прочим колдунам грубить нельзя, такого наведут!..

Так что Фомин, когда наконец решил обратиться к Беркуту, шел к нему только с тем, чтобы удостовериться, других методов, кроме пьянства, у него нет. И Ирине придется смириться, он и справку покажет, вытребует у Беркута! Было даже интересно, а что этот скажет, тоже молитва, пост, воздержание и экскременты?..

Но Иринин знакомый оказался не меньшим оригиналом, чем все остальные, хотя суть его метода Фомин так и не узнал. На двери его кабинета висел красочный призыв «Хочешь быть здоровым и счастливым?» и подпись: Беркут. Фомину очень хотелось быть просто здоровым. Счастья ему и так хватало, всякий раз после визита к Льву Андреевичу, он испытывал его с избытком, пять дней летая от ощущения невесомости головы.

Беркут оказался сонным худощавым мужчиной лет пятидесяти, с маленькими карими глазками и красивой седоватой шевелюрой а ля комиссар Катани. Он сидел за столом, обхватив голову руками, среди жужжащих мух и одуревал от полдневной жары. Фомин, посидев минуту у двери, куда его молча привела и посадила сестра, тоже стал засыпать и уронил брелок с ключами.

Колдун удивленно поднял голову.

– Вы ко мне?..

Но рассмотрев клиента, он окончательно проснулся и в ужасе схватился за голову.

– Ой-ё! – застонал он. – Вы с ум-ма сошли!

– А что? – несколько растерялся Фомин от такого приема и оглядел себя: все ли на нем в порядке, может брюки не застегнуты?

– Да вы покойник! – бегал по кабинету Беркут. – Разве можно жить с такой дырой?

После такого начала Фомин, было вставший, снова опустился на стул. Это вам не дерьмо есть – быть покойником!

– Постойте, постойте! – остановился вдруг целитель перед ним, но на почтительном расстоянии. – А вы действительно живой?

На это Фомин не нашел что ответить, он находился в таком глубоком нокдауне после первых слов колдуна, что ему было трудно доказать обратное. Одно дело, когда тебе в трамвае говорят, что ты покойник, но когда это говорит врач, целитель и рвет при этом свои роскошные волосы от отчаяния, поневоле задумаешься, а жив ли я действительно?

– У вас в башке такая дыра, словно вбили клин пятиметровый! Чем вы насолили им?

– Кому это им? – опомнился Фомин.

– Там! – показал пальцем вверх Беркут.

– Ничем… – Пожал плечами Фомин (и здесь дурдом!) – Я попал в аварию.

– Да авария – фигня! В аварии вы погибли!

– Как погиб? – Фомин уже ничего не понимал: авария – фигня, но он в ней почему-то погиб! Хорошенькая фигня! – А как же? Я же…

Он жестом показал, что он-то здесь…

– Причем уже давно! Я сам удивляюсь! – продолжал нагнетать обстановку целитель (при этом он не подходил к Фомину ближе, чем на два метра). – У вас карта мертвая! Видимо, кому-то оч-чень нужна ваша башка!

– Нужна моя башка? – Фомин разозлился. – Дайте мне другую, я с удовольствием отдам эту кому угодно!

– Да вы не разбрасывайтесь своей башкой, она у вас уникальна!.. Это же энергетическая бомба! Я такого еще не видел! Ну-ка, ну-ка, закройте глаза!.. Ой-ё! – опять застонал он.

Не так громко, как в первый раз, но с еще большей безнадегой. Фомин в испуге сразу открыл глаза, хотя и не мог представить себе что-нибудь хуже, чем покойник. Не знающий покоя покойник?..

Колдун опять держался за голову.

– Что, я опять живой? – невесело пошутил Фомин.

– Да нет!.. – Беркут как-то уж совсем отчаянно махнул рукой. – Вы зомби! Только благодаря этому клину вы и живете. Если его вытащить… ну, в общем, вы в курсе.

Фомин несколько секунд осмысливал сообщение, вернее, диагноз, а колдун жадно закурил, с интересом и опаской щуря глаза на что-то над головой Фомина, на клин, наверное.

– А что с головой-то? – спросил Фомин, опомнившись зачем он, собственно, пришел.

– С башкой-то? – задумчиво переспросил его Беркут. – А что с башкой?

– Так, болит!.. – Фомину захотелось ударить щуплого оракула.

– А-а! – дошло до того. – Нет, только вместе с башкой! – безапелляционно сказал он.

Фомин почувствовал, что устал от всякого целительства вообще и от этого целителя в частности. Голова его болезненно заныла.

– Слушай! – схватил он Беркута за воротник, но стараясь не нервничать из-за боли. – Вот это не башка! Это у тебя, может быть, башка, а у меня голова!

Он встряхнул Беркута, как бы утрясая ту крупицу знания, которую передал, среди общего мозгового мусора, но тот нисколько не испугался. Видно было, что ему не впервой страдать за свой диагноз.

– Ну, вместе с головой! – пожал он плечами: какая, мол, разница! – Здесь ведь, молодой человек, главное то, что вместе, а как это назвать: кумполом или светильником разума, – все равно!

Фомин отпустил его, понимая, что теперь ему действительно все равно, что у него на плечах, лишь бы не болело.

– Конечно, вам вряд ли кто это скажет, – продолжал Беркут, – и вас будут лечить до тех пор, пока вы сможете платить. Но это бесполезно. Три часа, ну максимум полсуток, это все, что можно сделать для вас. Поймите меня, молодой человек, вас вылечить нельзя, вас нет. Здесь, во всяком случае.

– Здесь, это где? – спросил Фомин, не успевая за мыслью целителя. – В кабинете?

– Здесь это здесь, на земле, – грустно сказал Беркут.

– На Земле? – изумленно переспросил Фомин, потрясенный масштабами, в которые его постоянно втискивали, а точнее, выпихивали: планетарные, вселенские.

– Но у меня есть человек, который снимает боль почти на неделю! – воскликнул он.

– Да? – удивился Беркут и покачал головой. – Я бы не рискнул так далеко заходить. А позвольте спросить, кто это?

Фомин показал визитную карточку.

– Не слышал о таком. Ну что ж, отчаянный человек! Или… – Беркут не договорил. – А зачем вы ко мне пришли, если у вас есть такой человек?

– Я страхуюсь, – сказал Фомин. – Вдруг с ним что-нибудь случится и что я тогда буду делать с такой головой? Ее можно будет только разбить.

– А-а!.. Да-а, – согласился Беркут, и вдруг словно выключился, потерял всякий интерес к Фомину, во всяком случае вид у него опять стал сонный.

– Ну что ж, желаю удачи! И не вздумайте давать мне деньги! Не подумайте, что я альтруист, просто не хочу оказаться в радиусе действия вашей дыры.

– Что это за дыра такая, что вы все боитесь?

– Дыра это смерть, молодой человек, – сказал Беркут. – А смерть велено бояться.

– Кем это велено?

– Природой, молодой человек, природой. Космосом! А вы с вашей головой как отрицание ее, это страшно!

– Да идите вы со своими сравнениями! – хлопнул дверью Фомин.

– Дыра, смерть! – продолжал он в коридоре.

– А мне не страшно?.. С такой болью? – обратился он к какой-то старушке с банкой мочи в руках.

– Бог с тобой, сынок! – качнулась та в сторону, оберегая драгоценную жидкость.

«А мне не страшно? – продолжал кричать внутри себя Фомин, выйдя на улицу. – Один хоронит, другой дерьмом кормит! Вот уж действительно болезнь расширяет кругозор!» Он даже справку забыл взять для Ирины, настолько стал необозрим его кругозор.

Что это за дыра такая, тоскливо недоумевал он, что даже колдуны меня боятся? Первый экстрасенс, Феофан, тоже отказался брать деньги, говоря, что ничего особенного не сделал. Отказался и осторожный и ласковый «зацепщик». Тогда он принял это за причуду, за какой-то вариант честности, даже профессионализма. Теперь это его насторожило и растревожило: что, черт возьми, происходит?..

Вот Лев Андреевич денежки брал, не теряя своего обычного сияния! Правда это происходило после того, как Фомин вставал с кушетки с прозрачной и легкой головой.

– А в чем, собственно, дело? – спрашивал он. – Почему она болит?

– Последствие травмы, – отвечал Лев Андреевич.

– И что, так будет всегда?

– Нет, это пройдет. Когда-нибудь это пройдет, – успокаивал Лев Андреевич.

Но его сияющий вид странно диссонировал с тем, что он говорил. Словно анестезиолог получал огромное наслаждение от лечения Фомина и ему было бы трудно расстаться с таким «кейсом». Мура какая лезет в голову, обрывал себя Фомин, но были и другие странности, которые вызывали у него желание развязаться со Львом Андреевичем.

Кабинет его всегда был пуст, никто даже не заглянул туда ни разу и у его дверей не сидели страждущие, хотя, казалось бы, такой специалист, чародей! Да и сам чародей работал как-то странно. Один раз Фомин заскочил в «Мединкор» без звонка, боль только началась, а он был поблизости. Обычно он терпел до последнего и как мог оттягивал визит, сам не зная почему. Кабинет анестезиолога был закрыт, что неудивительно при его совместительстве, удивительным было то, что никто не мог вспомнить, кто это такой, когда Фомин стал расспрашивать, никто, кроме одной регистраторши.

– А-а! – вспомнила она, когда он рассказал ей о необыкновенном сиянии анестезиолога. – Он у нас раз в неделю появляется, да и то не всегда. Какие-то консультации по диагностике, что ли, дает…

Попытки снять боль в отсутствие Льва Андреевича ни к чему не привели. Фомина накачали какими-то препаратами и отправили домой. Наутро он едва дополз до телефона.

– Я же вам сказал, – мягко упрекнул его Лев Андреевич, когда они встретились, – никаких лекарств, тем более наркотиков! Вы же могли убить себя!

Говоря это, он как всегда сиял. Завидная жизнерадостность!

– Вас не было, – буркнул Фомин.

– Надо просто звонить, – напомнил Лев Андреевич.

– Это когда-нибудь кончится?

– Это пройдет, – улыбнулся Лев Андреевич. – Это обязательно пройдет!

– Вместе со мной, наверное, – заметил Фомин.

– Да что вы! Вы абсолютно здоровый человек! Только кое-какие мерцания в голове!

«Ну да, парень-то он неплохой, – вспомнил Фомин приговорку Леши, – только ссытся и глухой!»

– Вы меня успокоили, доктор! – усмехнулся он. – Только в следующий раз я наверное дождусь, пока она сама домерцает!..

После визита к Беркуту он пробовал выяснить еще раз, что же с ним такое, но в той больнице, где он лежал после аварии ему посоветовали обратиться все к тому же Льву Андреевичу. А в каком-то государственном НИИ от Медицинской академии, куда он еще обратился, ему сказали, как отрезали:

– А что вы хотите, молодой человек?! После такой травмы?

– Но мне вообще сказали, что я покойник! Что меня нет!

– Не надо шляться по пивным и экстрасенсам! – посоветовали ему. – Здоровее будете!.. Заведите себе здоровый образ жизни. Душ, гимнастика, не курите, не пейте…

«Ага, и без женщин!.. – понял все остальное Фомин. – Плавали, знаем!» И он запил, неожиданно найдя в этом облегчение…

Не пойду никуда, решил Фомин на этот раз, пусть лопнет на самом деле. В голове то рассыпало шрапнелью, то рубило топором. Он опять попытался максимально расслабиться. Боль откатывалась и снова возвращалась, словно играя.

Раздался звонок в дверь, сбивая расслабление. Все могут идти к черту!.. После двух звонков послышалось звяканье ключа в замке. Ирина. Ирина это хорошо! Правда, вчера, уходя, она шваркнула декоративные распашные дверцы бара так, что бармен записал еще одну статью расхода и бой стаканов, на всякий случай. Кажется. Вспоминать было больно. Он не шелохнулся, предвкушая тот момент, когда она тронет его раскаленную голову, именно на такой случай он и уговорил ее взять ключи.

– Ты дома? – спросила Ирина из прихожей; потом послышались легкие шаги и долгожданная рука на голове. – Бедный, даже не дышит!.. Хочешь, я тебя полечу?

Он закрыл глаза в знак согласия. Кто же откажется лечиться в его положении, тем более что способ, который она предлагала, был восхитителен, мало того, он был единственным, если не считать чудо-метода Льва Андреевича. Ирина раздевалась до своих тончайших кружев, («А вот это настоящие блонды!» – показывала она), потом забиралась к нему в постель – невесомая, восхитительно освежающая (именно поэтому ее метод и был восхитителен: ее тело источало упругую свежесть)!

Иногда она так и засыпала вместе с ним, принося ему только короткий облегчающий сон, за которым снова следовала боль, но чаще кровь отливала от бедной Андроновой головы, устремляясь совсем в другие места, и тогда вставал вдруг среди раскаленных Палестин чудный оазис, который освежающе утомлял их обоих. Ирина могла оттянуть визит к Льву Андреевичу почти на сутки «краще» всякого экстрасенса. А началось все с легкого массажа, который они так и не смогли закончить.

– Здорово! – только и смог сказать Фомин тогда. – Что это?

– Русское народное средство.

– Откуда у тебя, махровой горожанки, народные средства?

– От верблюда! У меня бабушка, между прочим, из деревни!

Бабушка из деревни, белье из Парижа, сама словно Шемаханская царица, дерзкие скулы кочевницы, москвичка! Россиянка, как сказал бы первый российский президент…

– Так помянем бабушку еще раз!..

Голова прошла. Ирина снова оказалась на высоте и как всегда в таких случаях, победительно улыбалась. Но уже через пять минут она вспомнила вчерашнее. Как быстро устроены женщины, восхитился Фомин.

– Ты опять ушел последний? Это неприлично!..

Ирина была хорошей девочкой, придерживалась приличий и хороших манер везде, кроме того места, где сохранять хорошие манеры неприлично. Она всегда здоровалась со старушками у подъезда и никогда не забывала воспитывать Фомина.

– Не помню, – сказал он, с трудом припоминая, что же было после ее ухода; в голову лез какой-то бред. – Нет, не последний. Кажется, кто-то еще играл на бильярде.

– То-то мне Игорь с утра звонил, жаловался, что ты его обыграл на сто долларов. А потом поджег бар.

– Да ла-адно! – протянул он. – Не было ничего такого!

– Он говорит, что полыхало, словно на арсенале.

– Слушай ты его! Привиделось спьяну, так же как и сотня долларов, я даже играть не умею!

– Он поэтому и звонил. Говорит, что ты прикидывался пьяным чайником, а потом разделал их всех под орех тупым концом кия. Просил вернуть, это у него последние. Ты, наверное, так же как в санатории простачком прикидывался?

– Я в санатории все эти аттракционы вообще первый раз увидел! – возмутился Фомин. – Или вспомнил…

«Господи, что же я еще там натворил?» – вспоминал он о баре и о звонке Юлия.

– Вот что значит быть без дамы!.. – Началось воспитание.

– Дама меня бросила!

– Ты пил как сумасшедший!

– Я был нормальный!

– Ага! Я видела, какой ты нормальный пришел! Как бомж: волосы дыбом, грязный, пьяный! И дымом несет! Ты что, действительно что-то там поджег?.. Алик, тебя посадят!

Так у них заканчивались все разговоры: пьяница, алкоголик, по тебе дурдом плачет!.. Но как он успел зайти среди ночи еще к ней и когда?..

– Нес какой-то бред: я стайер, дизайнер каких-то пространств, шаровые молнии!..

Значит это действительно не сон, мрачно подумал Фомин, черт знает что!

– Там был какой-то тип, вот он это все и нес: ассоциация, стай…теры какие-то, – попытался он оправдаться.

– Во-во! Ты в ссылке!.. Белая горячка! – удовлетворенно констатировала Ирина. – Тебя лечить надо!

– Наверное, – пробормотал он. – Но на бильярде я играть не умею!

– Да ладно, видели, как ты с завязанными глазами в дартс играл,! Ты точно спецагент, но спившийся, – агент Хренов. Тебя за это и уволили!..

Ирина внезапно замолчала, словно вспомнив что-то. Замолчала надолго. Фомин вопросительно посмотрел на нее: что?..

– А я от тебя ухожу, – сказала она.

И словно в доказательство, стала выбираться из постели.

– Замуж. Мне предложение сделали… От тебя его все равно не дождешься… Да и как я могу связаться с алкоголиком, да еще безработным, да еще без памяти? – стала почему-то оправдываться Ирина, одеваясь.

Все вокруг Фомина странно рассыпалось: голова, память, работа, теперь вот Ирина не выдержала.

– Это тот боксер на джипе? – спросил он.

– Какая тебе разница? – тихо и печально сказала она.

Ну вот, еще одна история закончилась, подумал Фомин. Может повеситься? Ведь невозможно жить с этой болью и тоской…

С Ириной он познакомился в санатории под Москвой, куда его направили после реанимации. За его способность выигрывать во всех конкурсах, что предлагала программа санатория для заболевших новых русских, будь то дартс, боулинг или битвы эрудитов и при этом почти ничего не помнить из своей жизни, она стала называть его спецагентом. Она бы и женила его на себе, если бы не его подозрительные провалы в памяти и такие же подозрительные, неожиданные исчезновения на несколько дней, которые он не только не мог объяснить, но и отрицал. Нагло, с ее точки зрения, пользуясь пресловутыми провалами. От него, как она говорила, постоянно исходил возбуждающий запах тайны, греха и чужих духов, что пугало Ирину не меньше, чем привлекало. И еще ее неудержимо влекло к Фомину физически, она просто теряла голову в его присутствии вместе со способностью сопротивляться. Это ее тоже пугало.

Чтобы разобраться во всем этом, но и не потерять его из виду при его способности исчезать, Ирина привела его в агентство недвижимости, где работала сама.

– Чем порожняком пребывать в беспамятстве, – сказала она, – лучше осваивай новую профессию! Будешь мне помогать, может быть, быстрее все вспомнишь.

А через два месяца (невиданный срок!) он стал самым эффективным агентом этой конторы. Был там такой показатель для оценки менеджеров, введенный искушенным старшим специалистом специально для того чтобы доказать руководству ненужность Фомина – пьяницы, прогульщика и соперника в борьбе за Ирину. О последнем ему сказала Ирина то ли чтобы взбодрить, то ли чтобы взбодриться.

У Фомина к тому времени была уже своя группа из молодых оболтусов, которые на рысях бросались на любое объявление, которое он помечал зеленым фломастером. «Его» квартиры покупались и продавались с первого показа, словно билеты в Большой театр. Сначала старший намекал всем и каждому, что Фомин крутит квартиры бандитов, которые устраивают карусель с пропиской-выпиской на тот свет, но вскоре это стало смешно, покупать квартиры так часто не могли даже бандиты.

– Фантастика какая-то! – сказала Ирина, когда он вытащил самый дохлый ее проект: разъезд большой и совершенно «убитой» коммуналки на Ордынке.

Казалось, люди только и ждали, когда он даст объявление о покупке или продаже, и тут же выстраивались в очередь на сделку.

– Что ты делаешь с людьми, спецагент Хренов? – спрашивала она его. – Я эту квартиру продавала чуть не год, а ты только один раз позвонил и все! Ты что, колдун?