Текст книги "Качели. Конфликт элит - или развал России?"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц)

Глава 8. «Чекизм» под призмой спецаналитики

Элиты борются между собой разными способами. В числе этих способов есть и силовое подавление, которое одна элитная группа осуществляет по отношению к другой. Иногда речь идет о том, что элитный спецтеррор проводится внутри одной профессии. Например, Ежов зачищал группу Ягоды, Берия – группу Ежова. В других случаях элитная группа с одной профессиональной спецификой истребляет элитную группу с другой профессиональной спецификой. Подобные «элитные зачистки» радикально отличаются от революций. Но иногда встраиваются в революционный процесс. В чем же разница?

Когда революционный матрос расстреливает реакционного генерала и жандарма, то это революционный террор. А когда генерал, апеллируя к революции, расстреливает жандармов, то это нечто другое. Каков аргумент у этого генерала? Жандарм – прислужник режима. А генерал не прислужник?

Генерал может перейти на сторону революции. И тогда он становится, например, красным генералом. В этом случае красный генерал может расстрелять белого генерала. И логично предположить, что жандарм тоже может перейти на сторону революции. И красный жандарм будет расстреливать белого.

То есть в «нормальных» революциях высшие сословия страдают достаточно равномерно. И столь же равномерно осуществляется переход представителей различных групп внутри высшего сословия на сторону революционного народа.

Именно так протекает любой «нормальный» революционный процесс. Строго говоря, он никогда не бывает «нормальным». Но чаще всего хотя бы видимость равномерности соблюдается.

А вот если армия (или ее элитная часть, например, тот же спецназ ГРУ) начнет «мочить» комитетчиков просто потому, что те комитетчики, то это не вполне революция. Это элитная «разборка», которая может сопровождаться элитной «зачисткой». А может и не сопровождаться. Спецназ может пострелять, поддержать какого-нибудь нужного им политика и уйти в казармы. А комитетчики разбегутся. Кто-то попадет под пули, а кто-то нет. Это один сценарий.

В другом сценарии спецназ и его кураторы в военной элите начнут целенаправленно добивать комитетчиков по факту их профессиональной принадлежности. Как все мы понимаем, и спецназ, и кураторы в силу профессиональной специфики не до конца приспособлены для таких зачисток.

Конечно, внутри рассматриваемых военных структур есть специалисты по ликвидации (например, по ликвидации представителей элиты враждебной страны). Но это достаточно штучный товар. Да и операции – точечные. А тут нужно, как минимум, составить списки на значительный контингент своих сограждан, проживающих по разным адресам и обладающих определенными навыками по части скрытности. А потом еще надо обнаружить этих сограждан. Свезти их в какие-то места и ликвидировать в достаточно большом количестве. А также скрыть следы ликвидации. Потому что такое пятно никого не красит.

Комитетчики хотя бы в принципе могут быть профессионально подготовлены к проведению массовых репрессий против определенных групп своего населения. Для того, чтобы так подготовить специалистов другого профиля, нужно время, желание и возможности. Это нужно делать тщательно и скрытно. Обнаружат такую подготовку – мало не покажется.

Это называется – осуществить спецпроект. Первичные навыки подобных избирательно-карательных спецпроектов военный контингент может приобрести в ходе специфических боевых действий. Но тогда речь должна идти об армии, которая имеет этот опыт… Да и то это не совсем тот опыт… Короче – есть специфика. Не ахти какая, но есть. Специфичность требует особого метода. Не ахти какого, но все же особого.

Назовем его «спецаналитикой» (рис. 48).

Рис. 48

Нам скажут, что не надо изобретать отдельный метод для описания перехода войск на сторону революционного народа ради свержения реакционного режима Чаушеску. Как оппонировать такому утверждению? Только показав, что все на самом деле было не совсем так. То есть применив этот самый спецаналитический метод.

1-3 декабря 1989 года на Мальте прошла встреча Горбачева и Буша-старшего. В ходе нее, как считают многие, и было принято решение о демонтаже режима Чаушеску.

4-6 декабря Чаушеску был в Москве с плановым визитом. Сразу по возвращении из Москвы, 6 декабря, румынский диктатор заявил членам своего Политбюро: «Все должны знать, что мы находимся в состоянии войны. Все, что сейчас происходит в Германии, Чехословакии и Болгарии или уже произошло в Польше и Венгрии, организовано Советским Союзом при поддержке американцев и Запада».

Чаушеску тут же заявил о контрреволюционном заговоре, ставящем целью свергнуть его режим. Центрами этого заговора были названы Москва и Будапешт.

15 декабря в трансильванском городе Тимишоара (венгерское название – Темешвара) вспыхнули волнения этнических венгров. Причиной стало решение властей о депортации в Венгрию авторитетного в венгерской общине священника Ласло Текеши.

16-17 декабря в Тимишоаре происходят столкновения между силами безопасности и демонстрантами. 72 человека убиты.

Теперь о тех, кто стрелял и в кого стреляли. Согласно общепринятой сразу же после революции версии, исполнителями стрельбы были солдаты армейских частей, которые были переданы в момент кризиса в оперативное управление политической полиции, секуритате.

Однако после окончания первого президентского срока Иона Илиеску и перехода власти к Эмилю Константинеску стали говорить о том, что приказы на стрельбу отдавали именно те генералы румынской армии, которые впоследствии были в первых рядах противников Чаушеску.

Конкретно речь идет о трех генералах:

– генерал-лейтенанте Викторе Атанасиу Стэнкулеску (на момент румынской революции – первый заместитель министра обороны Румынии);

– генерал-полковнике Штефане Гузе (на момент событий – также один из заместителей министра обороны);

– генерал-лейтенанте Михае Кицаке (тогда – командующий химическими войсками).

Более того, в 1999 году – при правлении Константинеску – Кицак и Стэнкулеску были приговорены к длительным срокам тюремного заключения за применение силы в Тимишоаре в начале румынской революции. Причем Стэнкулеску фактически избежал наказания, так как в момент приговора находился в эмиграции в Лондоне. А генерал-полковник Гузе, которого также обвиняли в применении силы в Тимишоаре, не был привлечен к судебной ответственности, так как скончался в 1994 году от онкологии.

Отметим, что в 2001 году, после «второго пришествия» Илиеску к власти, Стэнкулеску и Кицак были полностью оправданы. И теперь оба генерала ведут жизнь привилегированных румынских пенсионеров.

Что же касается самих демонстрантов, то в адрес главной «жертвы» и фактического организатора тимишоарских событий Ласло Текеши в постреволюционной Румынии звучали обвинения в сотрудничестве с секуритате. Более того, эксперты считают, что само венгерское национальное движение в Румынии достаточно плотно контролировалось как собственно румынской госбезопасностью – секуритате, так и венгерской разведкой, которая давно рассматривала своих братьев-венгров в Трансильвании как ключевой фактор дестабилизации Румынии. Причем такая венгерская (явно «не братская») позиция в отношении союзницы по Варшавскому договору и СЭВ, видимо, была санкционирована Москвой, с которой у Бухареста не складывались отношения.

Для секуритате поддержка (точнее, инфильтрация агентуры и захват ключевых позиций) в среде венгерских диссидентов имела свои резоны.

Во-первых, венгерские диссиденты – это инструмент давления как на самого диктатора, так и на ненавистную для ГБ армию.

Во-вторых, в Трансильвании значительная часть старшего и среднего офицерского состава секуритате состояла из местных венгров. И они уже вели свою игру, которая рано или поздно просто не могла не разойтись с целями режима Чаушеску.

В свете всего вышесказанного не исключено, что беспорядки в Тимишоаре были спровоцированы самой секуритате, которая хотела добиться своих целей. Например, «подставить» армию участием в подавлении беспорядков. Или… Возможно, игра была еще тоньше.

В 2003 году бывший высокопоставленный сотрудник охраны Николае Чаушеску, Думитар Бурлан, издал книгу «После 14 лет молчания двойник Чаушеску исповедуется». В ней он рассказывает о своей службе в охране Чаушеску, быте этой семьи, а также о своей специальной роли: в течение многих лет Бурлан исполнял роль двойника Чаушеску в операциях по организации передвижения диктатора по Бухаресту.

Так вот, Бурлан, который был очень близок к семье диктатора, вспоминает, что накануне революции 1989 года сын диктатора – Нику Чаушеску – вынашивал планы ограничения президентских полномочий отца и передачи всей полноты власти себе самому.

Забегая вперед, подчеркну, что итогом всей рассматриваемой румынской коллизии стали массовые расстрелы секуритатчиков, и что одним из центров этих расстрелов стала «вотчина» «красного кронпринца» Нику Чаушеску – Сибиу. Понятно, что в Сибиу верхушка местной секуритате – это доверенные люди сына диктатора, а весь более-менее толковый офицерский состав – это доверенные лица доверенных лиц. Таким образом, массовые расстрелы секуритатчиков в Сибиу – это удар по кадрам сына диктатора.

Более того, из всех детей Николае Чаушеску (кроме Нику, в семье был сын Валентин и дочь Зоя) Нику провел в тюрьме после расстрела родителей больше всех – шесть лет. А вот после освобождения из тюрьмы в 1995 году и до самой смерти (через год, в 1996 году) Нику Чаушеску оказался единственным из детей покойного диктатора, который сумел «прилично пристроиться» в серьезную внешнеторговую компанию.

В довершение всего заметим, что Нику Чаушеску – это не просто экстравагантный «коммунистический плейбой» и политически активный сын диктатора. Он близкий друг и бизнес-партнер такого видного международного бизнесмена, как известный по «делу "Бэнк оф Нью-Йорк"» Брюс Раппопорт. Эта дружба вряд ли сводилась только к «распилу бабок». Дружба с Раппопортом – это огромный транснациональный политический ресурс в руках Нику и той части секуритате, которая поставила на сына диктатора. И этот ресурс просто не мог не быть картой в той политической игре, которая велась накануне свержения Чаушеску.

Еще одна любопытная деталь.

12 сентября 1989 года парижская Figaro опубликовала статью о Румынии, в которой упоминается Фронт национального спасения – как «организация, до сих пор неизвестная, объединяющая реформаторов горбачевского толка». В момент свержения диктатуры именно эта организация во главе с Ионом Илиеску, о которой население прежде ничего не знало, взяла власть в свои руки!

Налицо очевидная «утечка». Причем «утечка» явно неслучайная и явно из неслучайного места. Франция эпохи Миттерана – очень близкий партнер режима Чаушеску. Более того, уже после падения румынского диктатора имели место несколько скандалов по поводу «спецфинансовых отношений» между Парижем и Бухарестом.

Знала ли секуритате о румынском ФНС? Конечно, знала. Возможно, какая-то часть (уже тогда крайне расколотой) секуритате этот ФНС и создала. И «вела», например, «на паях» с оппозиционными Чаушеску группами в армии. А тогда не исключено, что «утечка» в Figaro – это попытка французских спецслужб предупредить дружественного Чаушеску о том, что именно данную структуру готовят на роль его политического могильщика.

Суммируя все вышесказанное, можно сделать вывод, что к середине декабря ситуация в румынских верхах была накалена до предела. Свои интриги друг против друга (а заодно и против диктатора) плели обе стороны – и армия, и секуритате.

Причем секуритате (точнее, влиятельные круги внутри нее), видимо, не хотела окончательного падения Чаушеску, а желала передать полноту власти кому-то из семьи диктатора. Скорее всего, Нику Чаушеску.

А вот армия, видимо, была настроена более радикально. Ей нужно было не только убрать диктатора, но и не допустить прихода к власти угодного секуритате «наследника вождя». В первую очередь, Нику Чаушеску. Вот такова была диспозиция.

Однако вернемся к ходу «румынской революции».

18-20 декабря Чаушеску был с визитом в Иране. Этот визит был запланирован заранее. Однако в связи с тимишоарскими событиями он улетел в Тегеран без значительной части свиты и жены Елены, которая осталась в Бухаресте «на хозяйстве».

Почему Чаушеску вообще не отменил этот визит? Хотел показать, что у него все хорошо? Или летал туда с конкретной целью – попросить у иранских лидеров боевиков для подавления беспорядков? Ответа на этот вопрос нет до сих пор. Однако нельзя не зафиксировать странное поведение диктатора и не сказать, что зарубежный визит в такой обстановке не может не преследовать «чисто конкретные» цели.

При этом сам Бухарест с 19 декабря находился на военном положении. В городе хозяйничали полиция, госбезопасность и частично армия.

20 декабря в середине дня Чаушеску прибыл в Бухарест. В тот же день было принято решение провести на следующий день – 21 декабря – «митинг в поддержку социализма».

21 декабря в ходе проправительственного митинга среди толпы неожиданно появляются плакаты и выкрики против Чаушеску и его режима. Сотрудники секуритате пытаются схватить оппозиционных агитаторов, но нарываются на вооруженный (!!!) отпор. По официальной постреволюционной версии, вооруженный отпор оказали оппозиционно настроенные студенты. По неофициальной, в схватку с секуритате вступили одетые в штатское сотрудники румынской военной разведки. То есть армия публично и наглядно определилась в своей античаушесковской позиции.

И не только армия. Телевидение тут же, словно по мановению волшебной палочки, начинает антиправительственную пропаганду!

Взбешенный Чаушеску покидает митинг. В здании ЦК РКП он проводит совещание с членами Политбюро и силовиками и требует применения силы против демонстрантов. Все силовики, в том числе шеф секуритате и глава МВД, отказываются выполнять такой приказ, мотивируя тем, что применение силы лишь усугубит и без того сложную ситуацию.

Чаушеску покидает заседание, заявив, что присутствующие должны выбрать себе нового лидера государства, чьи приказы они хотели бы исполнять. Находившаяся здесь же Елена Чаушеску уговаривает мужа вернуться. Шефы госбезопасности и полиции, пусть и с оговорками, заявляют о своей готовности подчиниться президентскому указу о применении силы.

Лишь один человек – министр обороны Румынии генерал армии Василе Миля – категорически отказывается применять силу.

А дальше начинается нечто, что повернуло события.

В ночь с 21 на 22 декабря бухарестское радио сообщило о самоубийстве министра обороны. Причем самоубийство (убийство?) генерала Миля произошло в здании ЦК румынской компартии. В среде генералитета гибель Миля однозначно была расценена как расправа диктатора с неугодным министром и как вызов всему армейскому сообществу.

Отметим, что гибель министра обороны до сих пор вызывает множество споров, окончательного ответа на вопрос о ее причинах по-прежнему нет. В частности, в декабре 1999 года главный военный прокурор Румынии генерал Дан Войня заявлял, что органам военной юстиции известно имя человека, непосредственно убившего генерала Миля. Однако называть имя этого человека главный военный прокурор отказался. С тех пор никаких подвижек в деле о гибели министра обороны нет.

Повторимся, в любом случае гибель министра Миля однозначно и окончательно повернула сознание генералитета против режима Чаушеску.

В ночь на 22 декабря в Бухарест входят войска. Однако их цель уже не защита режима. Они берут под охрану здания бухарестского телецентра и Министерства обороны.

Утром того же дня фактический лидер античаушесковского генералитета, первый заместитель министра обороны генерал Стэнкулеску в телефонном разговоре с Чаушеску заявил, что президенту следует покинуть Бухарест, а по возможности и страну.

В первой половине дня 22 декабря Чаушеску и его жена на правительственном вертолете покидают Бухарест. На улицах столицы оппозиционеры братаются с армией. Город забит людьми; демонстранты, военные, просто зеваки, полно детей, которых отпустили из школ, а они на радостях пошли посмотреть на происходящее.

Вечером 22 декабря происходит то, что переворачивает сознание уже не только генералитета, но и среднего и младшего офицерского состава и солдат.

Сотрудники секуритате и некие лица, которых официальная пропаганда времен Илиеску будет именовать террористами, заняли высотные позиции в центре Бухареста (Королевская библиотека, правительственные здания и т. д.) и открыли огонь по толпе и армии.

Все тот же генерал Стэнкулеску приказывает армейским частям любыми средствами подавить сопротивление сотрудников госбезопасности. Армия открыла ответный огонь. В результате на улицах Бухареста появилось множество случайных жертв. Огнем армии была уничтожена Королевская библиотека, в которой были сосредоточены значительные силы секуритате. По официальным данным, только лишь в ходе бухарестской «уличной войны» было убито 1104 человека.

Вечером 23 декабря по румынскому телевидению выступил директор Технического издательства и лидер оппозиционных к Чаушеску партийцев Ион Илиеску, который объявил о создании Фронта национального спасения (того самого ФНС), прекращении президентских полномочий Чаушеску и переходе всей полноты власти в руки ФНС. Примечательно, что руководство ФНС заседало в здании Министерства обороны и плотнейшим образом взаимодействовало с генералами Стэнкулеску и Гузе.

Ожесточенные бои в Бухаресте продолжались до 25 декабря. Они прекратились лишь после того, как было объявлено о казни Николае и Елены Чаушеску, а их тела были продемонстрированы по телевидению.

После своего бегства из Бухареста 22 декабря Чаушеску пробыл несколько часов в одной из своих резиденций в румынской провинции. Затем они с женой покинули эту резиденцию и, по официальной версии, слонялись по проселочным дорогам, пытаясь на попутных автомобилях добраться до неустановленного пункта назначения. Чета Чаушеску была опознана 24 декабря водителем одной из таких машин. Этот водитель и передал их военным властям в городе Тырговиште.

В Тырговиште супругов Чаушеску поместили на территории воинской части. 25 декабря над ними был проведен короткий судебный процесс. Точнее, имитация процесса. Организатором всего этого был генерал Стэнкулеску. Приговор был заранее известен – расстрел.

В декабре 1999 года – к десятилетней годовщине румынской революции – в германской газете «Зюддойче цайтунг» появилось интервью полковника румынской армии Ионела Боеру, который в 1989 году непосредственно руководил «расстрельной командой», уничтожившей Чаушеску. Вот как он вспоминал о тех событиях. По словам Боеру, за час до казни к нему подошел генерал Стэнкулеску, который заявил буквально следующее: «Ты – единственный, кому я доверяю. Подбери себе двух добровольцев. Вы будете стрелять от бедра очередями».

Как пишет Боеру, он и его группа «испытывали большой страх, что могут отказать наши автоматы Калашникова или же в конечном итоге мы сами будем расстреляны». Впоследствии Боеру узнал, что стоявшая за его спиной группа солдат должна была уничтожить их, если «расстрельная команда» откажется выполнять свою работу.

По воспоминаниям Боеру, когда Чаушеску вели на расстрел, он напевал «Интернационал». Последними словами диктатора было: «Да здравствует свободная социалистическая Румыния! Долой предателей!» А Елена Чаушеску перед казнью плакала.

Боеру: «Когда их подвели к стене, я реагировал совершенно автоматически. Мы встали на расстоянии шести метров. Произошло то, чего я опасался. Мои коллеги начали стрелять слишком поздно. Только я расстрелял два магазина».

После начала стрельбы Чаушеску упал на колени, так как первые пули попали ему в ноги, а затем перевалился на спину. Елене первая пуля попала в шею, разорвав сонную артерию. После этого стоявшие за спиной Боеру солдаты открыли беспорядочный огонь по приговоренным.

Боеру утверждает, что в течение нескольких месяцев после казни диктатора он получал письма с угрозами от сторонников Чаушеску. Более того, его собственная жена отказывалась с ним разговаривать, считая его убийцей.

Сам же Боеру заявил германским журналистами, что не считает себя убийцей, хотя и осознает неоднозначность всего происшедшего. В качестве главной мотивации, которая подвигла его участвовать в казни супругов Чаушеску, он называет то, что «благодаря смерти Чаушеску его сторонники прекратили уличные бои».

Организатор суда над Чаушеску и его казни генерал Стэнкулеску столь же неоднозначно относится к происшедшему. Свое отношение он выразил следующими словами: «Казнь супругов Чаушеску – это страшный грех. И этот грех на мне». Однако Стэнкулеску тут же оговаривается, что этот грех заставила его принять на душу ситуация в Бухаресте, где сотрудники секуритате и некие террористы устроили настоящую бойню.

Более того, именно организованная в Бухаресте «уличная война» была оправданием массовых казней сотрудников секуритате в Бухаресте, Клуже, Тимишоаре и Сибиу.

Сотрудников секуритате привозили на автомобилях на территорию воинских частей, ставили к стене, расстреливали. Дальше тела расстрелянных увозили в неизвестном направлении, а на расстрел привозили новые партии секуритатчиков.

По данным экспертов, только в Клуже в течение суток – 25–26 декабря – таким способом были уничтожены 140 кадровых сотрудников госбезопасности и представителей их агентурного аппарата.

Понятно, что непосредственно этими расстрелами вряд ли занимались лишь бойцы особых подразделений румынской военной разведки. Хотя, конечно, в них участвовали и они. Но для всех расстрелов спецназовцев хватить не могло. Значит, к расстрелам не могли не привлекать и рядовых солдат румынской армии из числа обычных призывников, а также средний и младший офицерский состав.

Как их могли подвигнуть на участие в этом?

Тут уместно вспомнить слова полковника Боеру о том, что казнь Чаушеску помогла остановить бессмысленное и кровавое сопротивление сторонников диктатора. Понятно, что в ситуации бухарестской бойни ненависть к сотрудникам секуритате была такова, что она вызвала некие более глубокие чувства, чем простая корпоративная нелюбовь армии к ГБ.

И вот тут надо вновь вернуться к личностям тех, кто организовал бои в Бухаресте 22–25 декабря.

Сразу же после революции говорилось, что за боями в Бухаресте стояли сотрудники секуритате и некие «террористы». Под террористами понимались мобильные вооруженные группы, которые появлялись в самых неожиданных местах и устраивали стрельбу. В постреволюционные времена предполагали, что террористами могли быть арабские или иранские боевики, которых секуритате накануне событий завезла в страну. Напомним, что последний зарубежный визит Чаушеску был именно в Иран.

Однако в 1998 году была выдвинута новая версия тех событий. Главный военный прокурор генерал Дан Войня заявил, что никаких террористов не было, а была спланированная диверсия руководителей армии, которые пытались таким образом «отмыться» от возможных обвинений в причастности к событиям в Тимишоаре, а также оправдать поспешное уничтожение Чаушеску.

Более того, Войня заявлял, что и Илиеску может быть привлечен к суду в качестве обвиняемого за участие в организации диверсии. Якобы Илиеску был непосредственно причастен к гибели 80 человек в районе бухарестского телецентра. Отметим, что тогда же прокурор Войня инициировал уголовное преследование за причастность к чаушесковским репрессиям в Тимишоаре генерала Стэнкулеску и ряда его соратников.

Войня не сумел доказать причастность армейского руководства к деятельности так называемых «террористов». Равно как и противоположная сторона не смогла найти окончательных аргументов для обвинений в адрес секуритате. Таким образом, либо обе стороны – армия и секуритате – были в равной мере причастны к провокациям, либо их в Бухаресте стравливала какая-то «третья сила» – скорее всего, иностранного происхождения.

Выделим и еще одну особенность обсуждаемых «послереволюционных» событий. Все обвинения в адрес Илиеску и отличившихся в революцию генералов звучали в период правления Эмиля Константинеску. Различия между Илиеску и Константинеску состояли в том, что Илиеску был социал-демократом, воспитанным в среде партийных аппаратчиков реформистского толка, а Константинеску – либералом из числа бывших диссидентов.

Однако был и еще один нюанс. В 1998 году в адрес Константинеску выдвигалось обвинение в сотрудничестве с секуритате во времена правления Чаушеску. Это обвинение не было доказано, но и опровергнуто оно тоже не было. И не исключено, что репрессии против генералов, которые прекратились после повторного прихода Илиеску к власти в 2000 году, были местью каких-то сегментов секуритате, делавших ставку на Константинеску.

В любом случае, нельзя не понимать, что операция такого масштаба требует согласованного осуществления нескольких типов действий.

Прежде всего, нужны действия собственно идеологического характера.

Нужно оформить естественное недовольство одних силовых групп другими силовыми группами, придав этому недовольству проартикулированный характер и доведя его чуть ли не до уровня войны субкультур. Причем достаточно накаленной войны. Той, которая имеет место в случае межэтнических конфликтов. Это непростое занятие. Разжечь гражданскую войну трудно. Такой конфликт – еще труднее. Да, предпосылки для него всегда есть! Но попробуйте сделать эти предпосылки достаточно внятными и накаленными.

Нужны и организационные действия. Что значит внести подобную идеологию и даже субкультуру в соответствующий контингент? Это значит проводить весьма специфическую политработу. А как ее проводить? Рядом – контрразведчик. Значит, людей надо собирать тайно. А что значит собирать тайно? Их надо отбирать, следить за тем, чтобы не доносили. Все это охранять от посторонних глаз. Причем глаз достаточно профессиональных. Такого рода мероприятия должны быть осуществлены по отношению к большому количеству людей. Они должны носить массированный характер.

ЭТО ПО СИЛАМ ТОЛЬКО ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ.

Организационные и идеологические действия, соединенные в одно целое, – это что такое? Политическая война! Прошу еще раз вдуматься: рассмотренные нами задачи не под силу обычному военному контингенту, пусть даже и «специального назначения». Не его это профиль, совсем не его!

Как натравить красных на белых, понятно. И то это делается не мгновенно и не с помощью людей, привыкших стрелять или даже руководить военными операциями. Но как натравить военных на комитетчиков, распалив их до соответствующей степени? Конфликта интересов мало. Надо выработать и планомерно насадить… принцип разделения «свой – чужой», в котором «свой» – в одних погонах, а «чужой» – в других.

Короче, вы можете представить себе, что армия или ее специальные части в августе 1991 года будут атаковать Лубянку, сравнивать ее с землей, затем охотиться за разбежавшимися комитетчиками по всей стране, свозить их и расстреливать?

Для того, чтобы армию или какие-то ее части на это подвигнуть, нужна полноценная политическая организация, которую надо в этой армии разместить. И это должна быть мощная и эффективная организация. И не просто организация, а тайная организация. Причем такая, которая не только раскачает контингент (то есть соединит идеологию и организационную деятельность), но и направит его нужным образом (то есть добавит к рассмотренным компонентам деятельности деятельность собственно оперативную).

Однако и это не все. Нельзя добиться успеха в подобного рода затеях, не осуществляя параллельно с идеологической, организационной и оперативной деятельностью еще и деятельность собственно игрового характера. Хотя бы простейшую – то есть ту, которая называется «раскол элиты, которую надо уничтожить». Еще это называют «разводка» или…

ИЛИ КАЧЕЛИ.

Анализ румынских событий показывает, что существенной предпосылкой к успеху разгрома румынских чекистов стал именно раскол самих чекистских элит, сложная игра этих элит против своего руководства, противоречивость позиций самого руководства. И весь тот климат, который не позволял состояться мобилизации, одновременно претендуя на жесткость. Но что такое элитный раскол внутри некоего спецслужбистского комьюнити с политическими претензиями? Как он устроен? Какова его тонкая структура? Как он функционирует?

Все эти вопросы в сущности и побудили меня к написанию этой книги. Все, что я делал до сих пор, – общая часть исследования. Оставаясь в рамках общих рассуждений, я не раскрою тему. И потому пора переходить от методологии к применению метода.