Текст книги "Голубая Луна - Возвращение (ЛП)"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)

– Это гораздо больше, чем просто ещё один торговый маршрут, Принцесса Екатерина.

Эта узкая полоска земли – то, что связывает Редхарт с внешним миром. Со всеми чудесными товарами и идеями, которые стекаются из Южных Королевств. Это спасательный круг, не только для бизнеса, но и для многих вещей, от которых зависит выживание нашей страны. Если Лесное Королевство когда-нибудь получит контроль над этим участком земли и решит отгородиться от нас или заблокировать его, мы будем голодать. Потребовались десятилетия терпеливых переговоров и дипломатических манёвров, но в конце концов мы достигли соглашения. Лес согласился отказаться от претензий на большую часть спорных территорий – не на все, но достаточно – в обмен на гарантированную границу. Наш торговый путь и наша безопасность будут обеспечены. Навсегда.

– Они нам что-то дали, – сказал Король, – значит, и я должен им что-то дать. Я даю им тебя, Екатерина. Моя дорогая дочь.

Кэтрин резко повернулась к Малькольму. – Ну что? Ты так и будешь стоять здесь и ничего не скажешь?

– А что тут можно сказать? – спросил Малкольм.

Кэтрин уставилась на него, потрясённая тем, что он так легко отказался от неё. Он отвернулся, не в силах встретить её взгляд. Его плечи сгорбились, руки в бессилии сжались в кулаки по бокам. Кэтрин сдержала гневные слова, которые собиралась обрушить на него. Она знала его; она могла видеть его суть. Она могла видеть гнев, насилие, кипящие под поверхностью. И она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что если он, как и она, даст волю своему нраву, то при Дворе будут кровь и резня. И он начнёт с её отца, Короля. За то, что он сделал с ней эту ужасную вещь.

– Малькольм? – неуверенно произнесла Кэтрин.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал, Кэтрин? Что ты хочешь, чтобы я сделал? Что?

Кэтрин отвернулась от него, посмотрела на Короля, Премьер-Министра и молча наблюдающий за ней Двор. И поняла, что она одна.

– Поэтому она сказала своему отцу: “Я выйду замуж за этого Принца и буду пожизненной заложницей при его Дворе, чтобы убедиться, что вы не возьмёте больше земли, чем было оговорено”.

– И это тоже, – сказал Король. – Но это сблизит наши две страны и будет означать мир вместо войны.

– Но они даже не являются настоящей Королевской семьёй! – в отчаянии воскликнула Екатерина. – В наши дни они – конституционная монархия! Вся страна – проклятая демократия!

– Мы все должны чем-то жертвовать, – сказал Король. – Я отдаю своего ребёнка, свою плоть и кровь. Ты оказываешься от Малькольма. Затем он замолчал и повернулся, наконец, к своему Чемпиону. Он задумался, подыскивая нужные слова.

– Мне жаль, мой Чемпион. Самый храбрый и благородный из моих солдат. Ты так много сделал для меня, и вот как я вознаграждаю тебя. Я знаю, что ты любишь мою дочь. Даже больше, чем я. Мне… жаль.

– Я понимаю, – сказал Малькольм. Его голос звучал хрипло, когда он повернулся к своему Королю, но глаза были сухими. – Таков долг. Я солдат, прежде всего. И всегда им был. Я всегда понимал, что такое долг и честь. И самопожертвование.

– А если я скажу “нет”? – воскликнула Кэтрин. Все снова посмотрели на неё.

– Если мы швырнём это соглашение обратно в лицо Королю Леса и его Парламенту, – сказал Премьер-Министр, – после столь упорной и долгой борьбы за то, чтобы оно заработало, тогда они заберут назад своё предложение о земле. О земле, которая должна быть у нас. Если они не откажутся – а они не откажутся, – у нас не останется другого выбора, кроме как взять её силой оружия. Послать наши армии через границу в Лесные Земли и захватить их. А это будет означать войну. И позвольте мне быть предельно откровенным, Принцесса. Он говорил сейчас как с Двором, так и с ней. – Если Редхарт начнёт войну против Леса, ни одна из сторон не сможет позволить себе отступить, пока другая не будет полностью побеждена и не будет представлять дальнейшей угрозы.

Мы не можем позволить себе пройти через это снова. Нам пришлось бы вторгнуться и завоевать Лесной народ, полностью подчинить его себе, потому что ничем другим дело не закончится.

– Или им придётся сделать это с нами.

– Конечно, ни одна из сторон не хочет войны. Войны – дорогое удовольствие; они стоят много денег, жизней и разрушенных земель. Поэтому единственный способ, которым мы можем надеяться возместить наши потери, – это обложить налогами и разграбить побежденную страну до нитки. Пройдут поколения… прежде чем наши народы смогут простить то, что мы сделали друг с другом.

Больше никаких стычек, Принцесса Екатерина, никаких сражений. Это будут армии, сражающиеся с армиями. Бойня и резня в таких масштабах, каких не видела ни одна страна за всю историю. Города, горящие в ночи, поля, пропитанные кровью, реки, переполненные плавающими телами… Война совсем не похожа на песни, Принцесса.

Екатерина прижала обе руки к ушам и закричала в простом отчаянии: – Я не могу! Я не смогу!

Король, Премьер-Министр и Двор молчали. Кэтрин медленно оглядела их и увидела, что все они смотрят на неё с холодной, непримиримой уверенностью. И она знала, что никакая истерика не поможет ей выпутаться из этой ситуации. Всё, что она могла сказать, ничего бы не значило, потому что все важные решения уже были приняты людьми с правом голоса.

Екатерина резко посмотрела на своего брата, Принца Кристофа, гордо стоявшего по другую сторону трона Короля Вильгельма. Высокий и стройный денди, с достаточно приятным лицом и ровными светлыми волосами, он до сих пор хранил молчание.

Он был одет в свои обычные яркие блестящие шелка, похожие на конфронтирующие транснациональные флаги. Он держался изящно и уверенно. Но при всей своей показной нарядности он попрежнему носил на бедре совершенно обычный меч в изрядно поношенных ножнах. Кристоф знал, как пользоваться мечом. Он ездил на пограничные стычки с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы бросить вызов отцу и остаться безнаказанным. С четырнадцати лет. Сейчас, в свои двадцать с небольшим, он прославился на границе, помимо своего титула, как воин и патриот. О нём уже слагали песни и истории. И если он, возможно, немного больше любил дуэли, чем следовало бы, был готов драться абсолютно с кем угодно при малейшем оскорблении или при чем-то, что он мог воспринять как оскорбление, он обычно мог остановиться при первой крови.

Он легко улыбнулся Кэтрин, и когда она увидела, что было в этой улыбке и в его глазах, вся её ярость нахлынула обратно. Она шагнула вперёд и ткнула обвиняющим пальцем в младшего брата.

– Ты знал об этом! Ты знал всё это время!

– Конечно, я знал, – напевно сказал Кристоф, всё ещё улыбаясь. – Я был частью команды переговорщиков в течение многих лет. Я думал, ты знала.

– Ты? – воскликнула Екатерина. – Дипломат? Ты же любишь воевать на границе и ходить в набеги на Лесные земли!

– Да, – сказал Кристоф, – люблю. Но я Принц Редхарта и готов сделать то, что будет лучше для моей страны. Я отказываюсь от того, что люблю, так почему бы и тебе не отказаться?

– Тише, мальчик, – рыкнул Король Вильгельм, и Принц Кристоф тут же умолк.

Король выглядел так, словно хотел сказать что-то ещё, но не сказал. Никто не удивился. Король всегда был холоден к своему сыну, с тех пор как Кристоф убил свою мать при рождении. И даже если Кристоф стал популярной фигурой война, Король никогда не был расположен к его особому холодному уму. Никого не удивляло, что Король отдавал всю свою привязанность Екатерине. В результате двое детей никогда не были близки, хотя иногда они объединяли усилия против общего врага – своего отца.

Екатерина перевела взгляд на Премьер-Министра. – Вы! Пул… Это никогда не было идеей моего отца. Он никогда раньше не заботился о границе или торговых путях. Вы уговорили его! Брак по расчету был вашей идеей, не так ли?

– Король и Парламент едины в этом вопросе, – совершенно спокойно сказал Премьер-Министр. – Мы всегда умели принимать трудные решения, делать то, что необходимо, чтобы сохранить безопасность Редхарта. Теперь ваша очередь, Принцесса Екатерина. Однако… брак по расчёту был не моей идеей. Я не могу приписать себе эту заслугу. Эта идея принадлежит вашему брату, Принцу Кристофу.

Екатерина безмолвно смотрела на Кристофа. Он легко улыбнулся ей. – Что я могу сказать, сестра? Некоторые идеи просто слишком очевидны, чтобы их можно было игнорировать.

– Я знаю, почему ты стал частью команды переговорщиков, – сказала Кэтрин, и её голос был тихим, неприятным и злобным. – Я знаю, почему ты сделал это. Когда меня не будет при Дворе, младший брат, у тебя наконец-то будет беспрепятственный доступ к отцу, о котором ты всегда мечтал. Доступ к трону! Тебе всегда не нравилось, что отец предпочёл меня в качестве своего наследника!

Кристоф лишь вызывающе улыбнулся ей.

– Довольно! – сказал Король. – Я одобрял пограничные стычки в течение многих лет, потому что они были хорошей тренировочной площадкой для наших молодых бойцов. Но события вышли за рамки этого.

Ситуация должна быть урегулирована! Пока она не переросла в нечто худшее. Завтра утром, Екатерина, ты первым делом отправишься из Редхарта в Лесное Королевство. И ты выйдешь замуж за Принца Ричарда до конца года. Это ясно?

Кэтрин совершенно потеряла самообладание. Она кричала и вопила во весь голос, проклинала всех вокруг и перед собой самыми нецензурными словами и предлагала дуэль любому, кто думает, что сможет принудить её к этому фарсу – браку по расчёту. Она называла своего отца старым дураком, и некомпетентным политиком. Назвала Премьер-Министра коварным политиканом, решившим доказать, что он могущественнее Короля. Назвала Кристофа ничтожеством, который готов пожертвовать кем угодно, лишь бы его недостойный зад оказался на троне. А Малькольма в лицо назвала трусом за то, что он не боролся за неё.

Никто не ответил. Никто ничего не сказал. Половина придворных была смущена её вспышкой, а другая половина явно наслаждалась каждым моментом. Некоторые из них достали блокноты и записывали подробности, чтобы потом посмаковать их за обедом.

Малькольм не смотрел на неё; он просто уставился на пол перед троном помертвевшим взглядом побеждённого. Король был холоден, Премьер-Министр держался отстранённо, а Кристоф всё ещё улыбался. И даже когда она бушевала, ругалась и потрясала кулаками, Кэтрин знала, что всё это напрасно. Решение было принято. Она кричала и клялась только потому, что… должна была что-то сделать. В конце концов, у неё просто закончились силы. Она резко остановилась и посмотрела вокруг себя дикими глазами, как загнанный олень. Её трясло, и она вздрагивала. Малькольм повернулся к ней и протянул ей чистый носовой платок из своего рукава. Кэтрин долго смотрела на него, словно не понимая, что это и для чего. Потом она поднесла руку к лицу и почувствовала, что по нему текут слёзы. Она взяла у него платок и с оцепенелой тщательностью вытерла лицо. Закончив, она вернула Малькольму его платок. И тогда, только тогда, она посмотрела на Короля.

– Мы хоть знаем, как выглядит этот Принц Ричард? – сказала она.

– Конечно, – ответил Король. – Неужели ты думаешь, что мы отдадим тебя замуж за незнакомца? Они прислали нам официальный портрет.

Он сделал резкий жест, и слуга поспешил вперёд, неся большую картину – портрет в раме. Он поднял его перед Катериной, чтобы она могла его рассмотреть. Художник проделал достаточно хорошую работу, но изображение было настолько стилизованным, идеализированным и просто совершенным, что это мог быть кто угодно.

Екатерина ударила кулаком в портрет, пробила его, и её кулак ошеломил слугу, который держал его. Он повалился на пол и больше не двигался. Вполне возможно, потому, что он боялся это сделать. Разорванный и разбитый портрет лежал на нём. Король резко вскочил на ноги, встал перед своим троном и посмотрел на дочь.

– Довольно! Или я прикажу увести тебя, заковать в цепи и запереть в твоих комнатах под домашним арестом, пока тебе не придёт время покинуть нас!

– Совершенно верно, Отец.

– Заткнись, Кристоф.

Кэтрин невозмутимо посмотрела на отца. – Ты действительно думаешь, что сможешь заставить меня пройти через этот фарс с браком?

– Когда у тебя будет время подумать об этом, сказал Король, – спокойно и здраво… ты поймёшь, в чём заключается твоя честь и долг. И тогда ты по своей воле выйдешь замуж за Принца Ричарда.

– У вас нет другого выбора, – сказал Премьер-Министр.

Екатерина оглядела собравшийся Двор, как зверь, впервые увидевший прутья клетки. Она ничего не сказала.

– Ты поедешь не одна, – сказал Король, после того как молчание неловко затянулось. – У тебя будет компаньон и телохранитель, они будут сопровождать и защищать тебя. Леди Гертруда будет твоей спутницей, а Воин в Маске – вашим защитником.

Кэтрин оглядела Двор, и, конечно же, перед ней стояла Леди Гертруда, улыбаясь и кивая ей. Гертруда была спокойной, по-матерински заботливой дамой средних лет, с милой улыбкой и непреклонной железной волей. Она помогала воспитывать Кэтрин, когда та была ещё совсем малышкой, после неожиданной смерти матери. И Екатерине пришлось признать, что она чувствует себя немного лучше, зная, что она не отправится в изгнание одна, но у неё будет хотя бы один хороший друг и союзник, на которого она могла бы положиться. Леди Гертруда надела своё обычное чёрное платье, чтобы показать, что она всё ещё в трауре по своей единственной настоящей любви, убитой, когда они оба были ещё подростками. Он отправился сражаться в пограничных стычках, чтобы сделать себе имя, как многие молодые люди. Чтобы доказать родителям Гертруды, что он достоин. Он ушёл и не вернулся. Многие молодые люди отправлялись искать славы на границе, а находили только смерть. Печальная история Гертруды была первым, о чём вспоминали люди, когда думали о ней, потому что она никому не позволяла забыть, что её жизнь была разрушена пограничными стычками, бессмысленной утратой её единственной настоящей любви. Больше у неё никого не было.

Об этом даже была написана трагическая, посредственная и малопопулярная песня.

Гертруда вышла вперёд и встала перед Кэтрин. Она понимающе улыбнулась и протянула свои пухлые руки, чтобы взять обе руки Кэтрин и ободряюще сжать их. Кэтрин почти не отреагировала.

– Как вы думаете, Леди Гертруда, стоит ли мне согласиться на это?

– Отправиться в изгнание, ко Двору страны, которая убила мою самую дорогую любовь? – сказала Гертруда своим тёплым, ровным голосом. – Да, моя милая. Потому что это необходимо. Пришло время тебе повзрослеть, Кэтрин, моя дорогая, и принять на себя взрослые обязанности и ответственность. Ты должна была понимать, что этот день настанет. Ты не могла надеяться, что навсегда останешься беспечным ребёнком.

Екатерина медленно кивнула и отняла руки от Гертруды. Она посмотрела на Короля. – Вы не боитесь, что я сбегу, Отец, при первой же возможности?

– Нет, если ты дашь мне честное слово, что не сбежишь, – ответил Король. – И ты сделаешь это, прежде чем я позволю тебе покинуть Двор.

Кэтрин отвернулась от всех, чтобы посмотреть на Воин в Маске, стоявшего, как всегда, в одиночестве. Он стоял в самом конце Двора, не примкнув ни к одной фракции или партии. В основном потому, что никто не хотел находиться рядом с ним. Даже стоя совершенно неподвижно и молча, с огромным мечом, надёжно закреплённым на бедре, Воин в Маске производил впечатление угрюмого и опасного человека. Огромная, массивная фигура в побитой и многократно чиненой кольчуге, он стоял спокойный и бесстрастный, всё его лицо было закрыто белой как мел фарфоровой маской, которая держалась на крепких кожаных ремнях. Он потерял своё лицо в пограничном сражении; изрублено и обожжено много лет назад. Очевидно, оставшиеся черты его лица были настолько отвратительны, что он никому не позволял их видеть. На людях он носил маску на всё лицо, а в бою – стальной шлем. На маску было мастерски нанесено всего несколько мазков тёмной краской, чтобы обозначить черты лица. Не было ни рта, ни носа, ни ушей, только два маленьких отверстия для тёмных немигающих глаз. Воин в Маске почти никогда не покидал своих покоев, разве что отправлялся убивать врагов Редхарта по приказу Короля. У него никогда не было возлюбленной.

Были женщины и некоторые мужчины, которые находили Война в Маске привлекательной, трагически-романтической фигурой, и были бы счастливы… утешить его, не желая видеть, что скрывается за маской. Всем им Воин в Маске отвечал отказом. К его досаде, это, казалось, скорее поощряло его поклонников, чем отталкивало их. Романтика вне условности… Было несколько человек, которые пытались сорвать с него маску на публике, чтобы поспорить или посмеяться. Воин в Маске убивал всех, кто пытался, и Король никогда не позволял наказать его или даже привлечь к суду, независимо от того, насколько хороши были связи погибших молодых людей или кто были их убитые горем родители. С некоторых пор все оставили Маску в покое. Никто не знал его настоящего имени. Он мог быть любого возраста, из любого региона, из любой среды. Он был единственным выжившим в той роковой битве где-то на границе. Он вернулся скорее мёртвым, чем живым, с изуродованным лицом и почти без памяти. Воин в Маске жил теперь только для того, чтобы сражаться в Королевских битвах.

Кэтрин с сомнением посмотрела на него. Тот факт, что Король решил отправить с ней столь важную и доверенную фигуру, показывал, насколько серьёзно он к этому относится, но… Означало ли это, что Воин в Маске теперь не в фаворе, и Король отправил его в Лесное Королевство, чтобы он не мог рассказать обо всём том, что сделал от имени Короля?

– От чего он собирается меня защищать? – угрюмо сказала она Королю. – Волки? Медведи? Демоны?

Это было своего рода признание того, что она отправляется. Что она приняла это. Казалось, весь Двор немного расслабился. Король снова сел на свой трон и уделил ей всё своё внимание. И Кэтрин выпрямилась, прежде чем он успел заговорить, чтобы дать понять, что она ни в коем случае не простила его.

– Я имею в виду, что немногие оставшиеся Оборотни – ничтожная сила теперь, когда их вожак сбежал. Все это знают. И никто из других разбойников, кишащих в лесах, не осмелится напасть на Королевскую карету.

– Голод и жадность могут сделать храбрым даже самого ничтожного бандита, – сказал Воин в Маске. – Я поведу хорошо вооружённый отряд, шесть самых опытных войнов из армии твоего отца. Я не позволю ничему помешать тебе добраться до Лесного Замка, Принцесса. Клянусь своим словом и честью.

Екатерина была шокирована, как и большинство придворных. Воин в Маске обычно не выступал на публике. И никто никогда прежде не слышал, чтобы он говорил так много за один раз. Его голос был глубоким, холодным и слегка искажённым, когда он прозвучал из-за фарфоровой маски. Кэтрин невольно задумалась о том, сколько его рта осталось на этом пустыре за белой маской.

И тут все резко обернулись: генерал Стакер протиснулся вперёд, чтобы почти вызывающе встать перед Королём Вильгельмом. Генерал поклонился, коротко и формально, и Король кивнул.

Как самый выдающийся и опытный генерал Короля, Стакер заслужил право быть выслушанным при Дворе, даже если большинство присутствующих не хотели слушать то, что он хотел сказать. Стакер был превосходным стратегом, победителем в сражениях, и народ восхищался им. В основном потому, что они никогда не встречались с ним. Худшее, что можно было сказать о нём (открыто), это то, что он всегда был готов пожертвовать своими войсками (слишком), чтобы выиграть битву. Но Стакер никогда не заботился о своей популярности. Он просто хотел победить. Он больше походил на торговца, чем на солдата. Коренастый, а не мускулистый, он одевался как нувориш в тех редких случаях, когда появлялся при Дворе, однако… у него было высокомерие, но не было стиля. Он обладал блестящим военным умом и отличился на поле боя как яростный и смертоносный боец. Стакеру нравилось пачкать руки и обагрять свой меч кровью. Он начинал как простой пехотинец и быстро поднимался по служебной лестнице, в основном благодаря тому, что выжил в битвах, чего не удалось многим другим.

Бойцам нравилось считать его одним из своих, и Стакер всегда был готов воспользоваться этим. Ему было едва за тридцать, у него было мрачное, бесстрастное лицо, бритая голова и грубоватая, слегка наигранная харизма. Он редко повышал голос, но поскольку он пользовался большой политической поддержкой со стороны более консервативных фракций при Дворе и Парламенте – гораздо большей, чем некоторым казалось комфортным, – когда Стакер говорил таким мрачным, тихим монотонным голосом, люди слушали.

Он посмотрел Королю прямо в глаза. – Вы не должны этого делать, Сир. Эта часть пограничных земель принадлежит нам по праву. По древнему праву. Мы не обязаны принимать его в дар от Леса или отдавать им нашу драгоценную Королевскую кровь. Если они не хотят отдать нам то, что принадлежит нам по праву, тогда мы должны взять это. Ещё не слишком поздно. Моя армия готова…

Он тут же замолчал, так как Король прервал его. – Я думаю, вы понимаете, что это моя армия, генерал Стакер. И я буду решать, как её использовать. Вы неоднократно выражали свои чувства по этому вопросу. В том числе на некоторых встречах очень высокого уровня, на которые, я точно знаю, вас не приглашали. Пока есть альтернатива, войны не будет. Альтернатива которая не предполагает массовой резни с обеих сторон.

– Как только война начнётся, её будет очень трудно остановить, сказал Воин в Маске, и все снова повернулись, чтобы посмотреть на него. – Нам придётся вторгнуться и взять под контроль всё Лесное Королевство. Даже Принц Демонов со своей армией демонов не смог бы этого сделать.

– Вы говорите о легендах! – сказал Стакер тихо, но решительно. – Я говорю о мире с честью! Какой смысл в мире, если для его достижения нам придётся наплевать на свою честь? Мы можем выиграть эту войну!

Воин в Маске задумчиво смотрел на него из-за своей фарфоровой маски. – Сколько невинно погибших стоит ваша честь, Генерал? Или лучше сказать, сколько стоит ваша гордость?

Двор начал громко переговариваться, перебивая друг друга и отстаивая сотню различных позиций одновременно. Они отлично проводили время. Это была весьма интересная сессия. Мало того, что Воин в Маске с кем-то разговаривал на публике, так он ещё и шёл на конфронтацию с генералом Стакером, в лицо назвал его непроходимым дураком. Некоторые из более молодых и неуравновешенных элементов пытались подзадорить друг друга, выкрикивая – Дуэль! Дуэль! Дуэль! Дуэль!

– Есть старая поговорка, – громко сказал Премьер-Министр, – что война слишком важна, чтобы оставлять её на усмотрение генералов.

Стакер холодно посмотрел на него. – Не менее старая поговорка: никогда не доверяй политикам. У них всегда есть свои планы. Или чьи-то ещё.

– Довольно! – прорычал Король. Он резко поднялся со своего трона, его голос прорезал шум и мгновенно заглушил его. Он беспристрастно смотрел вокруг, пока все не склонили головы или не преклонили колено перед ним, включая генерала Стакера и Воина в Маске. Екатерина не склонила, но никто и не ожидал от неё этого. И Принц Кристоф тоже не поклонился. Премьер-Министр задумчиво изучал его. Он отметил, что только Принц Кристоф не поклонился своему отцу.

– Решение принято, – решительно произнёс Король Вильгельм. – Брак состоится. Екатерина, ты отправишься отсюда утром со своей свитой. После того, как ты по собственной воле подпишешь соглашение, поклявшись подчиняться моей воле в этом вопросе.

Екатерина, почти слепая от слёз, повернулась к нему спиной и, не дожидаясь разрешения, покинула Двор. Все уступали ей дорогу и молча смотрели ей вслед. На многих лицах читалось сочувствие, но его было недостаточно, чтобы бросить вызов Королю и что-то сказать. Малькольм Барретт, защитник Короля, вышел вперёд и обратился к Королю спокойным, бесстрастным голосом.

– Вы разрешите мне покинуть Двор и проследовать за ней, Сир? Чтобы попрощаться?

– Конечно, у тебя есть наше разрешение, – ответил Король. – Мне очень жаль, Малькольм. Ты всегда был для меня хорошей правой рукой. Я хотел бы сделать для тебя больше.

– Думаю, вы сделали достаточно, Сир, – сказал Малькольм.

Он коротко поклонился и покинул Двор. На него смотрели в основном сочувствующие лица, но он был слишком озабочен, чтобы обращать на них внимание. Король смотрел ему вслед, пока за ним не закрылись двери; на лице Короля было выражение искреннего сожаления, которое все могли видеть. У него не хватило духу сказать Малкольму, что он всё знал о неофициальной помолвке его дочери, но это было неприемлемо. Он не мог допустить, чтобы его дочь вышла замуж за человека, не принадлежащего к Королевскому роду. Неважно, насколько верным Чемпионом он был.

Премьер-Министр всё ещё ненавязчиво наблюдал за Принцем Кристофом, ожидая увидеть его торжество, теперь, когда он наконец-то получил то, что хотел. Очередной шаг к трону. Но Кристоф выглядел искренне печальным, глядя вслед Малькольму. Премьер-Министр не знал, что они были так близки. Он решил, что ему придётся подумать об этом.

*

Малькольму не пришлось долго блуждать, чтобы найти Кэтрин. Он нашёл её стоящей лицом к стене в соседнем пустом коридоре и плачущей так, словно она никогда не остановится. Он подошёл к ней и замешкался, не зная, стоит ли к ней прикасаться. Но она резко повернулась и бросилась в его объятия, зарывшись лицом в его плечо. Прижалась к нему, как утопающая. В его объятиях она была удивительно маленькой и беспомощной. Он осторожно обнял её, поглаживая по спине и гладя её длинные волосы. Он ничего не говорил, потому что… что тут можно было сказать? В конце концов Кэтрин заговорила с ним, её голос приглушенно звучал на его плече.

– Мы могли бы убежать… Построить новую жизнь, где-нибудь в другом месте…

– Нет, мы не можем, – сказал Малкольм. – Во-первых, потому что они найдут нас. Во-вторых, потому что… мы оба знаем свой долг. Ответственность, которая лежит на нас. Мы всегда знали, что когда-нибудь будет выставлен счёт за всё то, чем мы наслаждались. Кэтрин… как мы можем надеяться быть счастливыми, зная, сколько смертей и страданий мы причиним?

Кэтрин подняла лицо, чтобы встретиться с ним взглядом. – Это несправедливо, Малькольм! Это нечестно!

– Нет, это не так, – сказал Малькольм. – Такие, как мы, не должны влюбляться, Кэтрин. Мы не можем рассчитывать на счастливый финал. Это ответственность.

Король Вильгельм объявил Двору об окончании дневного заседания, и все быстро сделали реверанс, а затем ушли так быстро, как только могли унести их ноги, чтобы можно было приступить к серьёзному делу – обсуждению всего, что только что произошло, и осмыслению этого. У придворных было достаточно нового материала, чтобы занять их на несколько месяцев. Король Вильгельм бесстрастно сидел на своём троне, держа свои мысли при себе и наблюдая, как все они уходят. Премьер-Министр не отходил от него ни на шаг. Им нужно было многое обсудить, но не сейчас, когда при Дворе остался кто-то, кто мог бы их услышать. Были дела государственные, а были и частные.

Принц Кристоф хотел бы остаться со своим отцом. Он хотел бы обсудить с Королём множество вопросов, как государственных, так и частных. Но ему достаточно было взглянуть на выражения лиц своего отца и Премьер-Министра, чтобы понять, куда дует ветер. Поэтому он просто учтиво поклонился отцу, проигнорировал Премьер-Министра и неторопливо покинул заседание. Один из его ближайших друзей и сторонников, отчаянно модный и профессионально флегматичный Реджинальд Салазар, последовал за ним.

Как всегда, наряд Реджинальда был на пике моды и даже чуть выше. Он придвинулся вплотную к Принцу Кристофу, чтобы прошептать ему на ухо.

– Ну! – сказал он. – Старина! Должен вас поздравить. Отличная идея – предложить брак по расчёту во время переговоров, а затем протащить его через Двор и Парламент, и при этом никто не заподозрил, что движущей силой были вы! Так забавно! И вот, одним гигантским прыжком наш герой освободился от своих цепей. Его надоедливой старшей сестры больше нет, и ничто не стоит между ним и троном, который он по праву заслужил…

Он замолчал, глядя на нож, который Принц Кристоф только что незаметно воткнул ему в бок. Острие проткнуло мягкую куртку и задело кожу над рёбрами. На куртке образовался небольшой круг крови. Реджинальд Салазар чуть хныкнул, но продолжал идти, пока Принц Кристоф подталкивал его.

– Не останавливайся, старина, – сказал Кристоф. – Будь паинькой и не привлекай к нам внимания.

Салазар быстро кивнул и пошёл дальше, глядя прямо перед собой. Кристоф убрал нож от рёбер своего друга и заставил его снова исчезнуть в рукаве. Он наклонился поближе, чтобы прошептать Салазару на ухо.

– Ещё раз прошепчешь эту мысль, дорогой Реджинальд, и я прикажу убить тебя во сне. Измена есть измена, и на неё нельзя даже намекать. Папа… не одобрит. Иди сейчас же.

Его юный друг почти бегом бросился к дверям. Там его ждали другие друзья и сторонники Принца, но при одном взгляде на лицо Кристофа и Реджинальда они быстро решили, что сейчас не лучшее время беспокоить его. Они взяли заплаканного Реджинальда под руки и повели его прочь в поисках безопасного убежища, чтобы всерьёз заняться выпивкой и обсуждением собственных проблем. Кристоф замедлил шаг, чтобы дать им время опередить его. Он остановился в открытых дверях, чтобы оглянуться на Короля и Премьер-Министра, которые уже углубились в обсуждение.

– Прости, что мне пришлось так поступить с тобой, Малькольм, сказал Кристоф. – Но она должна была уйти. И теперь, возможно, ты будешь уделять мне больше внимания. Моя любовь.

Он наконец позволил себе искреннюю улыбку, а затем покинул Двор.

*

Король Уильям и Грегори Пул наконец остались одни при тихом и пустынном Дворе. Огромный зал казался намного больше теперь, когда его некому было заполнить, и малейший звук, казалось, отдавался эхом всё дальше и дальше, словно призраки, шептались в углах. Король Вильгельм снова уселся на свой трон, молча благословляя доброго Короля Виктора за то, что у него хватило здравого смысла установить удобный трон. Вильгельм хотел бы установить подушку для поясницы, но это послужило бы неверным сигналом для его Двора. Нельзя, чтобы они думали, что он стареет и дряхлеет, даже если в некоторые дни ему так казалось. Нет, они бы воспользовались этим, ублюдки. Он ласково похлопал по лапе – подлокотнику своего трона, словно приласкал своего питомца, который хорошо потрудился. Хорошо, когда есть что-то, на что он может положиться.

Грегори Пул позволил себе расслабиться, насколько это было возможно, и издал глубокий удовлетворенный вздох, расстёгивая несколько пуговиц на жилете. Он хотел бы приобрести корсет для длительного стояния на ногах в общественных местах, но не мог. Кто-нибудь… заговорит. Кто-то всегда так делал. Толстякам разрешалось быть весёлыми, но им не разрешалось пытаться скрыть своё состояние. Люди будут показывать пальцем и смеяться. Для Премьер-Министра было важно выглядеть в глазах общественности государственным деятелем и в то же время скромным, но с каждым годом ему было всё труднее и труднее.