Текст книги "Голубая Луна - Возвращение (ЛП)"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 38 страниц)

Дракон снова выбрал подходящую поляну в нескольких минутах ходьбы от Аббатства и приземлился там. Все слезли, и Хок достал из рюкзака старую, потрёпанную карту местности. Они с Фишер некоторое время изучали её. В целом они были уверены, что знают, где находятся, но сто лет жизни накладывают свой отпечаток на память. В конце концов Чаппи надоело, и он сказал, что может провести их прямо к Аббатству, потому что оно пахнет совершенно иначе, чем всё остальное.

После короткой прогулки по лесу они вышли на небрежно вырубленную поляну, достаточно большую, чтобы вместить монастырь. Аббатство Святого Августина представляло собой скопление грубых каменных зданий с шиферными крышами и решетчатыми окнами, за длинной каменной стеной с единственной входной дверью. Для дома Божьего это выглядело не слишком привлекательно. Чаппи демонстративно понюхал воздух.

– Я же говорил вам. Вот оно. Я чую запах вина, дыма, огорода и людей, которые почти никогда не моются. И посмотрите на эти здания! У меня были более эстетичные испражнения. Уродливое место. Для чего оно?

– Это место для людей, которые ищут уединения, чтобы подумать о великом и найти утешение, – сказала Фишер. – Место религиозного уединения для тех, кто вёл весьма активную жизнь… и теперь жалеет об этом. Поэтому они решили отвернуться от своей прежней жизни и провести последние годы в уединении, раскаиваясь. Вдали от всего, что могло бы искушать их вернуться к прежним привычкам и прежней жизни.

– Когда мы войдём туда, – сказал Хок, – позвольте мне говорить.

– Не могу сказать, что я стал хоть немного мудрее, – сказал Чаппи. – Собаки не смотрят вперёд или назад… Мы живём настоящим моментом. Есть и пить, прыгать и спать. Что ещё имеет значение, если разобраться?

– Дружба, – сказал Хок.

Чаппи прикоснулся своей огромной головой к бедру Хока. – Ладно, тут ты меня подловил.

– Что же такого сделал ваш сын, что заставило его принять решение провести последние годы своей жизни в таком месте? – спросил Дракон.

– Ну, – осторожно ответил Хок, – быть Ходоком, защитником невиновных и наказующим виновных, это накладывает свой отпечаток на человека. И чем лучше человек, тем больше нагрузка.

– Пожалуй, я отойду в лес, – сказал Дракон. – Религиозные фанатики меня нервируют. Или наоборот? Не помню… В любом случае, думаю, будет лучше, если я останусь вне поля зрения, среди деревьев на краю поляны. Не стоит никого тревожить.

– Отличная идея, – сказал Хок. – Если Принц Демонов действительно вернулся, у него вполне могут быть человеческие агенты, следящие за Джеком на случай, если мы окажемся здесь. Нет смысла сообщать этому поганому ублюдку, что мы снова в игре, без необходимости.

– Значит, пора маскироваться, – сказал Дракон. Он быстро отступил к деревьям и совсем исчез. Чаппи в изумлении покачал головой.

– Для большого тридцатифутового дракона, с большущими крыльями и хвостом, он действительно ужасно хорошо сливается с окружающей средой.

– Если бы больше представителей его вида научились прятаться, их было бы больше, – сказала Фишер.

Они втроём подошли к деревянной двери, вделанной в стену, окружавшую монастырь. Дверь оказалась цельным слэбом очень прочного дерева, удерживаемой на месте массивными латунными петлями, и была совершенно точно закрыта. Над дверью висела табличка: [Аббатство Святого Августина] – “Для тех, кто неспокоен духом. Уходите. Да, это о вас. Никто здесь не хочет с вами разговаривать. Тот, кого вы ищите, уже не тот человек”.

Хок внимательно изучил дверь и всё, что её окружало, ни к чему не прикасаясь.

– Я не вижу ни дверной ручки, ни дверного молотка, ни шнурка от звонка, – сказал он наконец.

– Неудивительно, – сказала Фишер. – Это то место, куда ты идёшь, когда не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь беспокоил.

– Так что же нам делать? – спросил Чаппи. – Устроим гвалт, пока нас не впустят? Я могу это сделать. Я очень хорош в том, чтобы выставлять себя напоказ. Все так говорят.

– Не думаю, что в этом будет необходимость, сказал Хок. – Хотя спасибо за предложение. Они наверняка видели дракона, когда мы кружили над головой, чтобы убедиться, что прибыли в нужное место. И они наверняка видели, как мы приземлились в лесу, хотя могли бы просто спуститься прямо к ним во двор. Поэтому они должны понять, что мы демонстративно вежливы и цивилизованны.

– Хок, – сказал Чаппи, – почему ты говоришь всё это таким громким и пронзительным голосом?

– Чтобы тот, кто подслушивает по ту сторону двери, мог меня услышать, – сказал Хок. Громко.

Раздался звук отодвигаемых тяжёлых засовов, затем два массивных ключа повернулись в замках, а затем дверь медленно распахнулась внутрь. В образовавшейся проход шагнул очень крупный мужчина в потрёпанной коричневой монашеской одежде, преградив им путь. Лицо его было скрыто глубоким капюшоном. Из длинного коричневого рукава выглядывала крупная рука, на которой не хватало одного пальца и было множество шрамов. Рука медленно поднялась и откинула капюшон, открыв лицо, красное, как варёная ветчина, и примерно столь же привлекательное. Лысая голова, нависающие брови, большой нос-клюв и такие шрамы, которые можно получить только в серьёзных сражениях. У него был вид человека, повидавшего на своём веку не мало, но глаза были удивительно тёплыми, даже добрыми. Глаза человека, наконец-то обретшего мир с самим собой.

Он сдержанно поклонился.

– Здравствуйте, – произнёс он хриплым голосом, который наводил на мысль, что он больше почти не разговаривает. – Вы знаете, кто я? Кем я был раньше?

– Нет, сказал Хок.

– Хорошо, – сказал монах. – Я гораздо лучше лажу с людьми, когда они не знают, чем я занимался раньше. Теперь я брат Амброуз. Входите. Мы ждали вас. Вы пришли поговорить с братом Джеком? Конечно, конечно. Он сказал, что вы появитесь здесь со дня на день. У него были… плохие сны. Очень специфические дурные сны. Надеюсь, вы сможете ему помочь. Извините, без собак.

– Я не просто собака! – сказал Чаппи.

– О, это ты! – воскликнул брат Амброуз. – Брат Джек предупреждал нас… рассказывал нам о тебе. Говорящий пёс, который является другом и ни в коей мере не одержим демонами. Заходи, мы сделаем для тебя исключение.

– Damn right, – прорычал Чаппи.

Монах посторонился, чтобы дать им всем войти. Чаппи шёл впереди, с гордо поднятой головой, просто чтобы показать свою позицию. Брат Амброуз закрыл и запер за ними дверь, с силой задвинув тяжёлые засовы.

Хок не стал принимать это на свой счёт. Он оглядел пустой двор. Ни конюшни, ни даже гостевого стойла или поилки для лошадей. Они действительно не ждали гостей. Просто открытое пространство, тщательно посыпанное песком и гравием. Изнутри внешняя стена казалась ещё более высокой и прочной. Хок пристроил руку рядом с топором.

Фишер была столь же вежлива, хотя её рука была гораздо ближе к мечу на бедре, потому что она от природы была гораздо менее доверчива, чем он. Чаппи принюхивался к воздуху и оглядывал всё вокруг.

Брат Амброуз провёл их мимо главных зданий Аббатства, с их решетчатыми окнами и плотно закрытыми дверями, затем мимо ряда небольших каменных келий, предположительно предназначенных для полного уединения и медитации, а затем по заднему двору, где полдюжины других монахов в грубых коричневых рясах спокойно обрабатывали обширный огород. Всё было очень безмятежно, очень мирно, монахи сажали, пропалывали и копали, ни разу не подняв глаз, чтобы поприветствовать посетителей. Видимо, они были погружены в свои собственные мысли. Все они выглядели вполне довольными. Брат Амброуз указал на одинокую фигуру в капюшоне, стоящую на коленях у дальней стены и сажающую семена в землю голыми руками.

– Это брат Джек. Не делайте ничего, что могло бы его расстроить, и не пытайтесь забрать его из Аббатства против его воли. Сейчас мы все мирные люди, но мы можем вспомнить, кем мы были, если понадобится.

Он ушёл с видом человека, который сделал что-то, о чём потом пожалеет. Хок повёл их через огород, очень осторожно ступая по узким дорожкам, посыпанным гравием, стараясь не мешать монахам. Никто из них не смотрел вверх. Хок иногда останавливался, чтобы утихомирить Чаппи, который скалился на тихо поющие розы, и Фишер, чтобы она не нашинковала мечом куст, который бросился на неё. Наконец они добрались до монаха у дальней стены.

Он аккуратно вдавил последние семена во влажную землю. Руки были старые и морщинистые, с тёмными печеночными пятнами.

– Привет, Джек, – сказал Хок. – Это твои мама и папа. Я знаю, что прошло много времени, но…

Монах неторопливо встал. Старые суставы громко скрипели. Откинув капюшон, он открыл доброе и мягкое лицо, сильно изрезанное морщинами, с аккуратно подстриженными седыми волосами. Его улыбка была тёплой, как и глаза.

Сердце Хока сжалось. Он совсем не узнавал этого старика. А затем улыбка превратилась в знакомую ухмылку, и когда монах заговорил, Хок сразу узнал этот голос.

– Здравствуйте, Отец, – сказал Джек. – Рад снова видеть вас с матушкой. Давно не виделись, не так ли? Вы оба выглядите… хорошо.

– Ты постарел, – сказал Хок. – И меня не было рядом, чтобы увидеть это. Мне так жаль, Джек.

– Тогда вы пришли в нужное место, – сказал Джек. – Прощение здесь входит в стандартную программу. За всё зло, которое мы все совершили.

Он шагнул вперёд и обнял Хока, который в ответ крепко стиснул своего сына. Старик почувствовал себя очень хрупким. Когда Хок отпустил его и отошёл, Фишер прижала Джека к себе так, словно никогда его не отпустит. Поэтому через некоторое время он сам отпустил её. Джек всегда был очень интуитивен в таких вопросах. Фишер отошла, и Джек улыбнулся Чаппи.

– Привет, boy! Хороший парень! Ты выглядишь даже старше меня, Чаппи! Посмотри на всю эту белизну вокруг твоей морды! Как дела, пёс?

– Лучше тебя, судя по всему, – сказал Чаппи, и толкнул головой Джека так сильно, что чуть не сбил его с ног. Джек потрепал его по голове и подёргал за уши.

– Почему ты никогда не приезжал в Академию, чтобы увидеть нас, навестить?

– Потому что это вызвало бы слишком много вопросов, – ответил Джек, поглаживая пса по спине, пока тот бешено вилял хвостом. – И потому что я не покидал Аббатство двадцать лет. Моё место здесь.

– Ты запер себя здесь из-за того, что ты сделал как Ходок? – спросила Фишер.

– Это не тюрьма, Мама, – сказал Джек. – Я могу уйти в любой момент. Я просто не хотел. Ты же знаешь, что за отравленная чаша – вся эта история с Ходоком. Ты знала Джерико Ламента.

– Он тоже отказался от этого, – сказал Хок. – Чтобы жениться на Королеве Фелисити.

– А я отказался от этого, чтобы прийти сюда, – сказал Джек. – Перестал быть гневом Божьим в мире людей. Не потому, что я был плох в этом, а потому, что мне это слишком нравилось. Наказание виновных – это не то, что должно доставлять удовольствие. Нет, я отказался от всего этого ради мира и покоя, и ни разу не пожалел об этом.

– Так ты был счастлив здесь? – спросила Фишер. – Это важно для нас, Джек.

– Я был здесь очень счастлив, мама, – улыбнулся Джек. – Но я всё равно уеду отсюда с вами, когда вы попросите. Вы ведь за этим приехали, не так ли? У меня были сны, видения… о Принце Демонов.

– Нам нужно поговорить, Джек, – сказал Хок.

*

Брат Джек вывел их из сада Аббатства обратно в главный двор, где для них был накрыт стол. Здесь были расставлены стулья и блюда со свежими фруктами, овощами и сушёными грибами.

И бутылка вина собственного производства Аббатства, а также довольно разномастная коллекция бокалов. Чаппи хорошенько обнюхал всё, что ему предлагали, вежливо отказался, приложился к миске со свежей колодезной водой, поставленной для него, а потом свернулся калачиком под столом, положив голову на лапы, пока остальные ели, пили и разговаривали.

– Я знаю, – сказал Джек, – всё это немного банально, не так ли? Но в этом и заключается суть убежища Святого Августина. Мы не хотим, чтобы здесь было что-то от соблазнов внешнего мира. Мы все здесь вдали от прошлых грехов и ужасов.

Несколько монахов молчаливо ели за другим столом, в дальнем конце двора. Они держались обособленно. Джек указал на них едва заметным кивком головы.

– Тот, что слева, это брат Алистер. Раньше был ростовщиком. И иногда нанимал костоломов. Потом стал сборщиком налогов. Теперь он молится больше, чем все мы вместе взятые. Монах рядом с ним – брат Давид. Раньше он был солдатом-наёмником. Воевал на всевозможных войнах, принимая любую сторону, и ему было на всё наплевать, лишь бы деньги платили. Теперь он молится за души всех убиенных им мужчин, женщин и детей. Теперь он держится в стороне от этого, чтобы больше никогда не воевать и не убивать.

– В чём ты раскаиваешься? – спросила Фишер почти сердито. – Ты не такой, как они! Ты был Ходоком, силой Добра!

– За мои грехи, – сказал Джек. – Дело не в том, что ты делаешь, Мама, а в том, почему ты это делаешь.

– Кто-нибудь объяснит мне, кто такой Ходок? – спросил Чаппи из-под стола. – Не думаю, что мне когда-нибудь нормально это объяснял. А если и объясняли, то я не помню. Я очень старый пёс. Я устаю. Моя память уже не та, что раньше. Если она вообще…

– В каждом поколении, – сказал Джек, – появляется человек, который может принести клятву Богу и стать больше, чем просто человеком. Если этот человек поклянется служить Свету всю свою жизнь, откажется от всех других путей, таких как любовь, семья или личные потребности… тогда он может стать Ходоком. Воля и гнев Бога в мире смертных. Он становится сильнее и быстрее, чтобы не ведать преград, чтобы идти туда, куда он должен идти, чтобы делать то, что должно быть сделано. Наказывать виновных и защищать невинных, не позволяя ничему и никому встать на своём пути. И пока этот человек верен своей клятве, ничто и никто не сможет причинить ему вреда. Пока он идёт путём Небес.

– По мне, так это хорошая сделка, – сказал Чаппи. – Конечно, я всего лишь пёс. Я понимаю, что такое хорошо и что такое плохо; просто в основном мне всё равно. Мне и не нужно. Я же пёс. Почему вы от этого отказались?

– Сначала потому, что мне стало нравиться убивать людей, которых нужно было убить, а потом потому, что я устал от убийств, – сказал Джек. – Потому что я не видел никаких изменений. Сколько бы виновных я ни наказывал, всегда находилось больше невинных, которых нужно было спасать. Казалось, они не делали никаких выводов из происходящего, кроме как… боялись меня. Я получал слишком большое удовольствие, видя, как страдают и умирают негодяи. Я забыл, что исполняю волю Божью, а не свою. Поэтому я отказался от всего этого, потому что больше не был достоин. И я пришёл сюда. Двадцать лет назад. Мне здесь нравится. Здесь очень спокойно. Некого защищать или Наказывать. А теперь, моя Мать и мой Отец, вы пришли, чтобы забрать меня от всего этого?

– Да, – ответил Хок. – Монах-привратник, брат Амброуз, сказал, что у тебя были очень специфические плохие сны? Видения?

– Да, – совершенно спокойно ответил Джек. – О Темнолесье, о войне в Лесной Стране и о возвращении Принца Демона. Это ведь не сны, правда?

– Нет, сказала Фишер. – Он вернулся. Этот ублюдочный Лорд Темнолесья вернулся.

– Он явился твоей матери и мне, в Тысячелетнем Дубе, минуя все его защиты, – сказал Хок. – Он сказал, что твоя дочь и сын в опасности. Сказал, что их ждёт ужасная смерть. Если мы с твоей матерью не вернёмся в Лесную Страну.

Джек впервые нахмурился. – Моя дочь? Мерси? Я не слышал о ней уже много лет. Какая опасность может ей угрожать?

– Мы вернёмся в Лесной Замок, чтобы выяснить это, – сказала Фишер. – Желаешь пойти с нами?

Джек коротко вздохнул. – Конечно. Мне не понадобится много времени, чтобы собрать свои немногочисленные пожитки. Принц Демон! Не могу поверить, что он вернулся, после стольких лет. Я думал, вы уничтожили его…

– Мы тоже, – ответил Хок.

– На этот раз нам придётся сделать всё возможное, – сказала Фишер.

– На этот раз, – сказал Хок, – мы позаботимся об этом. Чего бы нам это ни стоило.

– Может, я просто съем его, – предложил Чаппи. – А ты сможешь утопить всё, что я извергну, в святой воде.

– Никуда я тебя не возьму, – сказал Хок.

– Моя дочь работала в Лесном Замке, насколько я слышал, – сказал Джек. – Она написала мне письмо, около трёх лет назад. Она не очень точно описала, чем занимается, но, кажется, была довольна. Она не очень любит писать письма. Это у неё от бабушки с дедушкой.

Хок и Фишер избегали смотреть друг на друга. Чаппи захихикал под столом, и Фишер слегка пнула его по рёбрам.

*

Хок, Фишер и Чаппи ждали во дворе, пока Джек собирал свои немногочисленные пожитки, прощался с монахами и извинялся перед Аббатом. Хок спросил, не будет ли проблем с тем, что Джек так неожиданно уйдёт, но Джек лишь коротко улыбнулся и покачал головой. Как будто он был взрослым, а Хок – ребёнком.

– В Аббатство Святого Августина приходят и уходят по собственной воле, – терпеливо сказал Джек.

В этом и была суть. Хок напряженно кивнул. Он считал, что задал вопрос по существу. И вот они с Фишер и Чаппи почти терпеливо ждали перед закрытой дверью у внешней стены. Казалось, целую вечность.

– Если он не поторопится, – наконец сказал Хок, и в его голосе появился намёк на угрозу, – я начну вырезать на этой двери несколько очень грубых слов.

– А я помогу, – сказала Фишер.

И тут все они пригнули головы и стремительно отступили, так как деревянная дверь была сорвана с петель. Грохот взрыва на мгновение оглушил их, а воздух наполнился чёрным дымом. Дверь пролетела мимо, кувыркаясь, пока наконец не ударилась о землю и не остановилась на некотором расстоянии. Не успела дверь приземлиться а Хок и Фишер уже оправились от грохота и шока, и повернулись лицом к неровному пролому в каменной стене, где была дверь. Хок держал топор наготове, а Фишер разминала кисть помахивая мечом из стороны в сторону. Чаппи стоял между ними и громко рычал.

Когда чёрный дым рассеялся, через пролом хлынула небольшая армия. Это были типичные разбойники: крупные и брутальные, в поношенной одежде, кожаных доспехах и с самым разнообразным оружием. Они быстро рассредоточились, громко и высокомерно смеясь над тем, как легко они проникли на территорию. У них были шрамы и татуировки, и они выглядели как люди, долгое время находившиеся в бегах. У них были мечи, топоры и луки, и выглядели они так, словно знали, как с ними обращаться.

Но они внезапно остановились, когда увидели, что Хок, Фишер и Чаппи встречают их.

Их предводитель вышел вперёд и насмешливо поклонился Хоку и Фишер. Этот типаж тоже был им знаком: высокий, мускулистый, опасный тип лет двадцати пяти, с потёртым посеребрённым нагрудником поверх кричащей одежды и золотым кушаком – перевязью поперёк груди. Он был из тех людей, которые, заходя в трактир, сразу знали, что там будут неприятности. С ним было по меньшей мере сорок вооружённых людей, и Хок слышал, как ещё больше людей занимают позиции за проломом. Предводитель весело улыбнулся Хоку и Фишер.

– Разве это не чудесное утро? Начинайте день со взрыва, вот что я всегда говорю. Вы знаете, кто я такой?

– Нет, – ответил Хок.

– Не имею ни малейшего понятия, – сказала Фишер.

– Гррр, – рыкнул Чаппи.

Улыбка лидера ничуть не померкла. – Наверное, в этом захолустье не стоило и надеяться… Я – разбойник диких лесов и легенда Леса! Я – Гамблер. Gambler Gold! Он жестом указал на золотой поясок на груди, ожидая, что узнавание вот-вот произойдёт, и, когда этого не произошло, выглядел весьма огорченным. – О, да ладно; вы, должно быть, слышали обо мне! Обо мне везде поют песни! Улыбающийся разбойник, ослепительный преступник, неофициальный налоговик богатых и преуспевающих! Что-то из этого должно быть вам знакомо… Он окинул взглядом свою армию, стоявшую позади него. – Я говорил вам, мы должны найти себе менестреля! Дать знать миру! Люди не будут уважать вас, если у вас нет своего собственного рифмоплёта! Он снова повернулся к Хоку и Фишер. – Мы – свободные люди Леса, никому не подчиняемся и ни перед кем не отвечаем. Мы отбираем у богатых и перераспределяем богатство.

– Воры, – сказал Хок.

– Убийцы засадники, – буркнула Фишер.

– Мелкая сошка, – сказал Чаппи.

Взгляды всех бандитов сразу же обратились к псу. Губы Чаппи скривились в злобной ухмылке, обнажив крупные зубы. Его огромные мышцы на плечах и груди вздулись. Он действительно был очень крупным псом. Некоторые бандиты начали пятиться.

– Остановитесь! – немедленно сказал Гамблер, не оборачиваясь. – Не отвлекайтесь! Это всего лишь пёс! Один из этих шутников, должно быть, чревовещатель. Вы ведь видели таких раньше, не так ли?

– Ага, – пробормотал один из разбойников. – У него был манекен. Жуткая штуковина. Несколько месяцев мне снились кошмары.

– Заткнись!

– А что если он одержим? – взволнованно спросил чей-то голос из-за спин. – Или это демонический фамильяр?

– Что демону – фамильяру делать в монастыре, идиот? – сказал Гамблер. – Это просто пёс!

– Или волк, – сказал голос из-за спин.

– Заткнись! А теперь все следуйте плану! Рассредоточьтесь, соберите всех монахов из Аббатства и садов и приведите их сюда. Если кто-то будет медлить, – убейте нескольких, чтобы простимулировать остальных. Все они нам не нужны.

– Плохая примета убить монаха, – произнёс голос из задних рядов.

– Я стану для тебя несчастьем, если ты не заткнёшься, Морис! – сказал Гамблер. – Я взял тебя только потому, что твой отец умолял меня об этом, и я начинаю понимать почему. Они монахи, и у них здесь сокровища, которые они хранят, так что это делает их честной добычей. Почему все стоят? Хотите вывести меня из себя? Вы этого хотите? Вы знаете, что бывает, когда я выхожу из себя!

– Дай угадаю, – сказал Хок. – Ты брыкаешься, пускаешь слюни, хнычешь и зовешь свою маму?

– Это вы должны беспокоиться о том, что происходит, когда мы теряем хладнокровие, – сказала Фишер. – Мы уже встречали таких, как вы.

– Мы встретили Вульфсхеда и остатки его Оборотней, у Тысячелетнего Дуба, – сказала Хок. – Вы, наверное, заметили – мы здесь, а его нет.

– Да, – сказал Чаппи. – Вкуснятина. Он мерзко захихикал.

Но в этот раз его никто не слушал.

– Дуб? – спросил Гамблер. – В Ланкре? А вы кто такие?

– Хок, – сказал Хок.

– Фишер, – сказала Фишер.

– Чаппи! – громко сказал пёс.

– Я думаю, нам надо уходить, прямо сейчас, – сказал голос из задних рядов.

– Заткнись! – сказал Гамблер. – Любой может объявить себя Хоком & Фишер. Не они первые.

Разбойники смотрели друг на друга, явно потрясённые, и в этот момент дверь главного входа в Аббатство отворилась, и оттуда вышел Джек, со старой котомкой за плечами, он опирался на длинный деревянный посох. Он не спеша пошёл вперёд, чтобы встретить разбойников и их предводителя. Обычный старик в грубой монашеской одежде, он благожелательно улыбнулся им всем. Он остановился рядом с Хоком и Фишер и приветливо кивнул Гамблеру.

– Я вижу, вы уже представились, – сказал он матери и отцу. – Ох какой взгляд… Но давайте посмотрим, сможем ли мы решить это без насилия. Если это возможно. Он улыбнулся Гамблеру. – Ты и правда очень шумный. Я слышал тебя на другом конце Аббатства. Кто ты такой, чтобы приносить шум и ярость в мирное место?

– Я – Gambler Gold, и меня не отвлечь от моего плана действий! – воскликнул предводитель разбойников. – В этом месте есть сокровища, и они достанутся мне!

– А, это ты, – сказал Джек. – Да, мы слышали о тебе, даже в этом уединённом месте. Выскочка с манией величия, со своей армией убийц… из засады. Грабитель богачей. Грабитель награбленного. Здесь нет сокровищ, парень; ни одной золотой чаши или серебряной ложки. И хотя мы можем предложить прощение прошлых грехов, это очень плохой способ просить об этом.

Гамблер просто стоял с открытым ртом. Очевидно, он не привык, чтобы с ним так разговаривали. И тут он понял, что все его люди с интересом наблюдают за тем, что он будет делать после того, как ему так открыто бросили вызов. Он взял себя в руки и повысил голос, чтобы все его слышали.

– До нас дошли слухи, – торжественно произнёс он, – что в библиотеке этого аббатства хранится очень старая и очень особенная книга. Книга, содержащая оригинальный договор, по которому человек может заключить сделку с Богом, чтобы стать Ходоком. Мы хотим её получить.

– Ради всего святого, зачем? – воскликнул Джек. – Какая польза от этого для таких, как ты? В его голосе звучало искреннее любопытство.

– Ты хочешь сказать, что я недостаточно хорош, чтобы стать Ходоком? – спросил Гамблер.

– Ну, да, – сказал Джек.

Спокойная уверенность в его голосе снова остановила Гамблера. Затем он пожал плечами и улыбнулся. – Наверное, ты прав. Неважно. Главное, что мы можем продать эту книгу за очень большие деньги. И тогда для нас наступит хорошая жизнь, правда, парни? И никаких больше ночёвок в лесу!

Бандиты выразили общее согласие. Они действительно выглядели так, словно уже некоторое время спали вповалку.

– Книга в библиотеке Аббатства, – сказал Джек. – Но вы не можете её взять. Вы не можете даже взглянуть на неё. Вы недостойны, любой из вас. Посмотришь, попробуешь прочесть и твои глаза лопнут. Забудь об этой глупости. Уходи сейчас. Пока ты ещё можешь.

И было что-то в этом маленьком старике с седыми волосами и морщинистым лицом, спокойно опирающемся на свой посох – что-то холодное, уверенное и опасное, – что заставило замолчать маленькую армию бандитов… мурашки пробежали у них по спине. Пока Гамблер не рассмеялся, нарушив тишину и настрой.

– Ты молодец! – сказал он. – Хорошая попытка! Но мы не уйдём без книги. Если она так опасна, как ты говоришь, спасибо за предупреждение; мы обязательно завернём её в твою окровавленную рясу, для надёжностьи после того, как снимем её с твоего мёртвого тела. Потому что никто не говорит со мной в таком тоне и никому это не сойдёт с рук.

Он оглянулся на своих людей. – Я отдал вам приказ! Соберите монахов, убейте нескольких самых медлительных, чтобы побудить остальных, и выведите их всех сюда. И Святейший Брат поможет мне найти эту книгу. А потом, я думаю, мы сожжём всё это место дотла и распнем всех монахов вдоль внешней стены… просто чтобы показать, что бывает, когда кто-то перечит Гамблеру. И его людям. Он улыбнулся Джеку. – Видишь, что ты сделал?

– Этого не случится, – сказал Хок, легко взмахнув своим огромным боевым топором.

– Только не тогда, когда мы здесь, – сказала Фишер.

– Я откушу твои яйца и прополощу ими рот, – прорычал Чаппи, глядя прямо на Гамблера.

– Он снова заговорил! – сказал один из бандитов, отступая в сторону и многократно крестясь.

– Тогда прикончи эту дьявольскую собаку, если она тебя так беспокоит! – сказал Гамблер. – А теперь вперёд! Разнесите это аббатство! Всё, что найдёте, что вам понравится, всё ваше, кроме книги!

Бандиты издали серию боевых кличей и ринулись вперёд; Хок, Фишер и Чаппи вышли им навстречу. Хок взмахнул двуручным топором, и огромное лезвие вонзилось в первого встречного бандита, пробив ему грудную клетку и снова вырвавшись наружу в потоке крови, а затем пронзило горло другого бандита.

Хок, не сбавляя темпа, двинулся дальше, и обрушил острие топора вниз, чтобы насквозь пробить лопатку другого мужчины – до грудины. От сильного удара бандит упал на колени и вскрикнул от шока, боли и ужаса. Хок выдернул топор, перевернул умирающего на спину и огляделся в поисках новой цели. При этом он неприятно ухмылялся. Чужая кровь капала с его лица и груди.

Меч Фишер ярко сверкал, когда она перерезала глотки, вспарывала животы и вонзала клинок бандитам в лёгкие. А потом она шла вперёд по трупам, оглядываясь по сторонам в поисках новых неприятностей.

Долгие десятилетия занятий фехтованием сделали её быстрее и сильнее, и теперь она владела клинком лучше, чем большинство людей. Кровь густым потоком текла по песку и гравию внутреннего двора, пока Фишер занималась своей кровавой работой, и мужчины ужасно кричали, умирая от её рук.

Чаппи прыгнул на грудь одному мужчине и повалил его на землю, придавив его своим огромным весом. Бандит попытался ударить его ножом, и Чаппи своими мощными челюстями разорвал ему горло. Он прыгал из стороны в сторону, вырывая подколенные сухожилия – откусывая огромные куски плоти, и всегда двигался так быстро, что никто не мог за ним угнаться. Он был стар, но всё ещё оставался псом Верховного Мага, и Дикая Магия пылала в его крови.

Никто из них не заметил, что Джек наблюдает за ними, как не заметили и грусти в его глазах.

Хок, Фишер и Чаппи яростно носились взад и вперёд среди разбойников, рубили их, резали и рвали им глотки. Разбойники сражались яростно, размахивая мечами и топорами с отчаянной силой и скоростью, но всё это не помогало. Их превзошли и они знали это. Голд стоял в стороне, у пролома в стене и задумчиво наблюдал за происходящим. Он подождал, пока не стало ясно, что его люди уничтожены; и тогда он позвал остальных своих людей, ожидавших за стеной. И ещё пятьдесят человек ворвались внутрь, с клинками наготове, свежие и жаждущие боя.

Хок, Фишер и Чаппи сгруппировались и отступили, все они были забрызганы чужой кровью. Они стояли вместе, бросая вызов бандитам, чтобы те не прорвались мимо них к беззащитным монахам Монастыря Святого Августина. И тогда Джек шагнул вперёд.

И все бандиты и убийцы, получавшие приказы от Голда, остановились и посмотрели на него. Потому что было что-то такое в этом маленьком, иссохшем старике… Они чувствовали это своими костями. Гамблер Голд закричал на них, и неохотно они снова двинулись вперёд. Джек с улыбкой вышел им навстречу, его одежда развевалась, а длинный деревянный посох двигался с ужасающей, смертоносной скоростью. Он стремительно двигался среди бандитов и ломал руки, ноги и спины такими внезапными ударами, что никто не мог их остановить. Он бил своим посохом с такой силой, что черепа не выдерживали.

Джеку было уже семьдесят лет, но в своё время он был Ходоком, и Божья сила и скорость всё ещё были с ним, пока он шёл по пути Небес. И вероятно, помогло то, что он снова сражался только для того, чтобы защитить своих собратьев-монахов.

Хок и Фишер сражались спина к спине, поражая всех, кто попадался под руку, а Чаппи танцевал, прыгал из стороны в сторону, хватая людей за ноги и сбивая их с ног одним мощным толчком своего мускулистого плеча. И как только кто-то оказывался на земле, его горло оказывалось у Чаппи. Джек, казалось, почти скользил сквозь бой, его лицо было спокойным, а в глазах затаилась грусть.

Но, несмотря на все их способности, они всё ещё были в подавляющем меньшинстве. И никто не мог сказать, чем бы закончилась схватка, если бы из главного входа Аббатства внезапно не появилась дюжина монахов. У кого-то были мечи, у кого-то топоры, у некоторых в руках искрила и агрессивно потрескивала мистическая энергия. Они ринулись в бой, старики с ужасным прошлым, которые не забыли, кем они были, как бы они ни старались. Разбойники кричали, когда их рубили умелые старые руки и разрывали на части ужасной магией, которая взрывалась среди них. Их убивали монахи отшельники, которые когда-то были гораздо страшнее бандитов.