Текст книги "Женщина нашего времени"

Автор книги: Рози Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

Харриет овладела собой:

– Я думаю, что вы ошибаетесь. «Головоломка» не имеет ничего общего с модными товарами. Ее привлекательность непреходяща. Я полагаю, что рынок отреагирует на эту привлекательность.

Они пожали ей руку, каждый со своей собственной интерпретацией вежливого сожаления. Харриет злобно подумала, что они похожи на трех умных обезьян, мудрость которых ошибочна. Старший мужчина встал и протянул ей руку:

– Вы можете доказать, что мы неправы, миссис Гоулд. Я сожалею, что не могу быть уверен в вашей победе, но в то же время я желаю вам всяческих успехов.

Харриет пожала его руку, хотя ей больше всего на свете хотелось укусить ее. Она выслушала их благодарность за то, что она была столь любезна, предоставив им возможность познакомиться с ее предложениями, и еще раз их сожаления о том, что такие капиталовложения не соответствуют политике банка Мортона, в то время как многие из их конкурентов, возможно, будут иметь совершенно другое мнение. Один из них, тот, который не справился с игрой, открыл перед ней дверь, а затем проводил ее до лифта. Она подумала о том, что, возможно, результат ее визита был бы другим, если бы он разобрался в игре так же хорошо, как ее знакомый кондуктор автобуса.

Она вновь оказалась на улице под высокими башнями. В чем она была уверена, так это в том, что она снова потерпела поражение. «Игра хороша, – размышляла она, – следовательно, это ее собственная ошибка». Из-за очевидности этого и тех оптимистических чувств, которые она испытывала перед этой встречей, ей еще труднее было перенести разочарование. Она попыталась вновь прокрутить назад все, что она говорила, и точно определить тот момент, когда течение изменило свое направление и повернуло против нее. Но это не принесло ей пользы. Она не могла точно установить, когда совершила ошибку. Они слушали ее внимательно. Она посмотрела на свои часы: «Да, довольно долго». А в конце они просто решили не поддерживать ее.

Харриет ускорила шаг. Она должна вернуться в магазин, где Карен, наверное, нуждается в ее помощи. По не очень понятным причинам послеобеденное время по вторникам было загружено работой.

Она уже вернулась в уравновешенное состояние. Не будет никаких неудач, если она откажется признавать их. Этот визит являлся одной из возможностей, но она была не права, ожидая от него слишком многого. Но ведь должны же быть и другие возможности, одна из которых сработает. «Если я не смогу поверить в это, – сказала про себя Харриет, – то лучше сразу оставить это занятие».

Вечером, снова вернувшись в свою квартиру в подвале, она выработала план действий. Она упросит мистера Джепсона изготовить большее количество образцов игры, по крайней мере дюжину, выполнит печать на коробке и изготовит настолько хорошую упаковку, насколько сможет. Она отпечатает плакаты, листовки и множество других ярких и эффектных рекламных материалов. Она снимет не такой скромный, как сейчас, а большой стенд на Ярмарке игрушек, пригласит своих собственных продавцов и даст «Головоломке» такой мощнейший толчок, какой только можно придумать.

Она имеет достаточно денег для этого. Вполне достаточно.

А затем, когда закупщики увидят и закажут, она сможет взять взаймы на производство в десять раз больше денег.

Харриет накормила кошек, и они затихли, как мурлыкающие купола из двухцветного меха, в единственном кресле. Она открыла небольшой чемоданчик, с которым ходила в банк Мортона с таким неуместным оптимизмом, достала «Головоломку» и ее яркую коробку и поставила их на каминную полку рядом с оригиналом Саймона. Она отошла в сторону и стала рассматривать их, но вдруг услышал шум шагов людей, спускающихся в ее квартиру.

Гостями были Чарли Тимбелл и мужчина, которого звали Генри Орд. Он был одним из старых друзей Чарли. Харриет немного знала его, и он ей нравился. Однако она вздохнула про себя, увидев их обоих. Она хотела поразмышлять о сегодняшней неудаче и еще раз собрать свои резервы уверенности, а сейчас ей придется спуститься в царство общительности.

– Заходите, – пригласила она, приоткрыв дверь.

Мужчины кое-как протиснулись в своих громоздких пальто, принеся с собой холодный воздух и делая комнату крошечной. Харриет слегка опешила, увидев свою квартиру столь непривычно многолюдной, а Чарли внимательно огляделся.

– Мы выпили за углом и решили зайти повидать тебя, – заявил он. – Харриет, что это за квартира? Я волнуюсь за тебя. У Дженни все в порядке. Она сказала, что вы не встречались несколько недель.

– Мы говорили по телефону, – автоматически защищалась Харриет. – Спасибо за заботу, но в этом, действительно, нет необходимости. Привет, Генри.

Она чувствовала, что выглядит скованной, и подумала, что не слишком ли поглощена своим планом, так что забыла, как люди нормально разговаривают. Она понимала также, что ее гости пришли, движимые дружескими намерениями, но от этого недовольство вторжением было еще более сильным. «Головоломка» принадлежала ей, что бы она не принесла, – успех или провал, и до тех пор, пока она не преуспеет, защитный инстинкт по отношению к игре будет такой же сильной, как материнский. А пока что она взяла мужские пальто, стряхнула кошек с кресла и принесла из кухни бутылку вина и стаканы. Они устроились настолько удобно, насколько это было возможно в такой маленькой квартире.

– Мне здесь хорошо, – быстро сказала Харриет. – Мне не нужно много места, и это достаточно дешево, потому что взамен я должна ухаживать за кошками. Ну, вроде бы, заботиться о них.

– Как у тебя прошло сегодня? – спросил Чарли, переходя на другое.

– Сегодня? Никак, ничего не вышло.

Она коротко рассказала им, а они слушали и кивали головами, которые были наполнены накопленными финансовыми познаниями. Неожиданно они напомнили ей трех мудрых обезьян в банке Мортона, и она почувствовала приступ гнева.

Это укрепило ее решимость запустить «Головоломку» по-своему, на свои собственные деньги.

Она снова взяла свой образец с каминной полки и дала его Генри поиграть. Она ходила из конца в конец по тесной комнате, рассказывая о своих планах, о Ярмарке игрушек и запуске в производство, который должен привести к ней толпы закупщиков.

Она размышляла, шагая по комнате, как будто бы была одна. Лейтмотив солнечных лучей с коробки она использует как пространственную опору стенда. Она оденет свою команду в черно-белую сверкающую форму, она сделает свою игру знаменитой. Если потребуется, то только одним своим энтузиазмом она добьется того, что о ее игре будут говорить. Пока она говорила, Генри Орд освободил пружину. Шум от падения и перекатывания шариков «Головоломки» аккомпанировал ее словам.

– Когда я получу заказы, я смогу выбрать того, кто даст мне деньги, – победно заключила Харриет. – Это наилучший путь. Я знаю, что это наилучший путь.

Наступила минутная тишина.

– Ну? – потребовала Харриет.

Чарли отхлебнул вина, а Генри, казалось, собирался переставлять цветные фишки в прорезях.

– Как вы думаете, смогу ли я осуществить это?

Наконец Чарли поднял на нее глаза. Она возвышалась над ними, как фурия, и не сдавала своих позиций.

– Ты можешь потерять все, что у тебя есть, – сказал он. – Я видел, как это бывает. И Генри тоже видел.

Генри был адвокатом.

– Пятьдесят на пятьдесят. Либо я получу всю прибыль, либо я стану банкротом, не так ли?

И Генри тоже взглянул на нее.

– Возможно, вы и правы, – согласился он. У него была приятная застенчивая улыбка, которая всегда нравилась Харриет. – Вы, возможно, действительно правы. Может быть, вам стоит продолжать. У Мортона очень консервативная компания. И это не их область. Они предпочитают телекоммуникации, электронику, в общем, крупные проекты. Я знаю кое-кого, с кем вы могли бы поговорить.

Генри вынул из бумажника карточку, на тыльной стороне которой стал что-то быстро писать. Заглянув в написанное, Харриет прочитала слова «Лендуит Эссоушиэйтс» и адрес на юго-западе Лондона.

– Это небольшая фирма, занимающаяся рискованными капиталовложениями.

В ответ Харриет улыбнулась ему и отложила карточку.

– Спасибо. Я думаю, что я пойду своим путем, тем же.

– Желаю успеха.

Дважды за один день ей пожелали успеха. «Это не причинит мне вреда», – подумала Харриет.

– Я встретил Лео вчера вечером, – сказал Генри, прерывая ее мечты.

Харриет не видела Лео несколько недель после продажи их квартиры. Она испытала болезненный приступ вины, когда поняла, что он постепенно исчезает из ее жизни, но потом напомнила себе, что у нее нет причин чувствовать себя виновной перед Лео.

– Как он поживает?

Харриет видела, что мужчины переглянулись. Она догадывалась, что это означает. Генри и Чарли думали, что если бы она была не одна, то не сидела бы в убогой, по их представлению, квартире, не нуждалась бы в погоне за предпринимательскими радугами и не шла бы на риск, при котором можно потерять и ту малую уверенность в будущем, которая у нее имелась.

Они не верили, что она сможет осуществить это, а ведь они были старыми друзьями. Не удивительно, что Мортон выставил ее.

Выводы были утешительными. Может быть это и не она была виновата в своей неудаче, а близорукость огромного, изолированного делового мира, в котором доминировали мужчины.

– Он спрашивал о тебе, – сказал ей Генри. – Мне нечего было сообщить ему.

– Я позвоню ему, – мягко ответила Харриет.

Они посидели еще немного, пили вино и беседовали. Потом Чарли посмотрел на часы:

– Пора идти по домам.

– Дженни вернулась?

– Да. Я должен идти или я опоздаю на ужин.

Генри тоже встал. Харриет не знала, как обстоят его семейные дела, однако было очевидно, что ему есть куда пойти. Они оба заколебались, и это навело Харриет на мысль, что, покидая ее, они почувствовали себя неловко. Им было жаль ее, такую заброшенную, в маленькой квартире с кошками и балансовым отчетом фирмы.

– Я выйду с вами. Мне нужно на свежий воздух.

– Послушай, Харриет, почему бы тебе не зайти к нам? Дженни будет очень рада видеть тебя. Я сейчас же позвоню и скажу ей, что мы едем…

Харриет отрицательно покачала головой:

– Не сегодня. Спасибо, Чарли. Мне надо сделать кое-какие дела. Передай Дженни привет и скажи, что я скоро с ней встречусь.

– Ты не можешь работать все время, Харриет.

– А я и не работаю.

Это не было правдой, но и не было необходимости кому-либо знать об этом. Она открыла дверь и почти вытолкала обоих мужчин на чугунные ступеньки, выходящие на улицу. Чарли посигналил проезжавшему такси. Оно остановилось, его дыхание вырисовывалось клубами пара в январской темноте.

Генри приостановился около лестницы и взял Харриет за руку:

– Сделайте для меня одну вещь. Получите права на эту игру, кому бы они не принадлежали, прежде чем начнете хоть что-нибудь делать.

– Хорошо, – пообещала она, – я и собиралась это сделать.

Харриет не знала, почему она все время оттягивает это. Мортоновский собор и все, чего она добилась за месяцы после ухода от Лео, казалось, были чрезвычайно далеки от Саймона и рухляди в его холодном доме. Возможно, она боялась, что будет не в состоянии найти с Саймоном общий язык.

Но Генри и Чарли правы. Просто это будет еще один язык, которым она должна овладеть. Такси уехало. Харриет постояла еще несколько секунд, глядя вниз на свет за занавесками. Густой туман размывал желтые квадраты, и, казалось, что свет растекается за оконными рамами. Она поежилась на холодном воздухе, повернулась и пошла вниз по чугунным ступенькам.

Харриет снова отправилась повидать Саймона. Сначала она заехала к мистеру Джепсону из фирмы «Мидленд Пластикс» и заказала еще дюжину образцов «Головоломки».

Она сидела в его конторе с металлическими шкафами и календарем с девочками, пила крепкий чай и слушала шум станков, работающих внизу под ними.

Мистер Джепсон просил деньги вперед. Харриет наклонилась над его письменным столом.

– Смогу ли я хоть что-то получить в двадцатых числах февраля? Точно? С подписанными гарантиями?

Мистер Джепсон, казалось, обиделся из-за того, что она с недоверием отнеслась к его словам. Харриет открыла свою чековую книжку, выписала чек на полную стоимость работы и протянула ему.

– Мои подписанные обязательства, – сказала она, – в обмен на ваши.

Он вызвал секретаря и продиктовал короткое письмо, которое удовлетворило Харриет.

– А теперь о массовом производстве. Тридцать тысяч штук по установленной цене с поставкой в конце мая. Можете вы и это гарантировать?

– Эти воротца – противнейшая работа.

– Можете вы гарантировать это?

– Да, если дойдет до этого.

Мистер Джепсон был северянином. Его голос напоминал Харриет голос мужчины в синей рубашке.

– Дойдет, – решительно ответила она. – Дойдет. Я гарантирую это.

Они пожали друг другу руки. Мистер Джепсон был небольшого роста. Над его головой январская девушка с календаря подмигивала Харриет. Она была одета в белый меховой палантин, варежки, высокие белые ботинки и ничего более. Подбородок и шея Харриет были напряжены от решимости связать Джепсона обязательствами. Но вдруг она представила, как хорошо было бы выплакаться.

– До свидания, мистер Джепсон, – попрощалась она. – Я уверена, что мы можем делать бизнес вместе. Сегодня мы поняли друг друга.

Харриет написала Саймону, предупредив о своем визите. У него, конечно, не было телефона. Однако она простояла довольно долго под дождем, идущим горизонтально из-за ветра, до того, как услышала его шаги с другой стороны двери. Но дверь все еще не открывалась. Движение прекратилось, и наступила вопросительная тишина.

– Это Харриет, – и более решительно и подробно: – Харриет, дочь Кэт. Вы помните?

Наконец задвижка начала открываться. Через секунду Саймон стоял перед ней. Она уже забыла его рост и холодные светлые глаза.

– Я писала вам, – напомнила она, запинаясь. – Я думала, вы мне ответите, чтобы я не приезжала, если вы не захотите меня видеть.

– Вам лучше войти, – это все, что он сказал.

Дверь еще немного приоткрылась. Харриет прошла за ним по коридору. Она не забыла запаха мучительного холода, значительно более сильного в январе, чем тот, который она испытывала мягкой осенью. Кухня казалась еще более жалкой и заброшенной.

– Вы не хотите чая?

Харриет не хотела, но она весело сказала:

– Позвольте на этот раз мне приготовить для вас чай.

Она подошла к раковине и попыталась очистить ее от хлебных корок, картофельных очисток и спитого чая перед тем, как сполоснуть и наполнить чайник. Она слышала, что Саймон что-то делал, передвигаясь за ее спиной. У нее создалось такое впечатление, что он хочет убрать что-то с ее глаз. То, что ее визит выглядел, как нежелательное вторжение, вызвало в ее душе острую боль. Она позволила себе подумать о том, что, возможно, он ожидал ее прихода. Харриет заглушила свое собственное разочарование и начала рассказывать ему короткие, непоследовательные обрывки новостей, в основном, о Кэт, Кене и их доме, о Лизе и ее приятеле. Наконец, ей показалось, что Саймон закончил свой обряд припрятывания. Она вновь услышала его шумное и, наверное, затрудненное дыхание. Она накрыла чайник, вымыла и вытерла две чашки, а затем не спеша повернулась.

– У вас больные легкие?

– Это зима.

Лаконичность ответа вызвала у нее улыбку, несмотря на ее неуместность.

– Мне кажется, что я сейчас выгляжу, как сплетница из какого-нибудь общественного совета.

– Это верно. – Ответная улыбка, но такая же холодная, как погода.

Харриет с благодарностью приняла это мгновение взаимопонимания. Она поставила свою чашку возле его локтя и наклонилась, чтобы открыть свой чемодан, стоящий на полу из-за отсутствия хоть где-либо свободного места. Она вынула «Головоломку», дорогую «Головоломку» мистера Джепсона с ритуальными заклинаниями трех мудрых обезьян, почему-то еще затуманивающими ее полированные поверхности. Она вложила ее в руки Саймона, как жертвоприношение, и поставила возле нее коробку, броские цвета которой были, наверное, чересчур яркими для этой убогой комнаты.

– Вы это сделали?

– Я принесла это для того, чтобы показать вам. Я хочу поговорить с вами об этом.

В его глазах Харриет увидела весь мрачный спектр его чувств – от отвращения до страха, быстро спрятанного и не желающего, чтобы его заметили. Она наклонилась, чтобы ее лицо было на том же уровне.

– Все в порядке, – вежливо сказала она.

Она не знала, из-за чего она должна успокаивать его.

– Что вы имеете в виду?

Он не хотел пропустить ее через маленькую щель в его броне. Харриет сожалела, что нет обезоруживающего действия ее прошлого визита или сглаживающего действия виски. Трудно придумать предлог для виски в три часа дня.

– А где моя игра? Моя игра из доски от упаковочного ящика?

– Она в безопасности. Она дома, но я могу вернуть ее вам, если вы этого хотите.

– Нет. Странно. Она была вместе со мной так много лет. А я почувствовал себя лучше, когда ее не стало дома.

Он вынул воротца из пазов и покачал их на своих ладонях. Потом он сдвинул мусор, чтобы очистить место на столе, и выложил белые косточки в линию, создав ряд букв Y. По два узких пути расходились от каждого широкого пути, предлагая выбор.

– Вы бы лучше сели поудобней, – предложил он ей, – и рассказали, зачем вы приехали.

Харриет рассказала ему все, начиная с первых планов, которые она строила в одиночестве в своей арендуемой квартире, до утреннего спора с мистером Джепсоном. Ее слова текли очень быстро, она не обдумывала их и не пыталась говорить с выражением. Она просто рассказывала Саймону все, что произошло. Она быстро, пылко, на одном дыхании излила все, что накопилось в ней. А когда она закончила, наступила тишина. Это было очень холодное и тяжелое молчание после ее пылкой речи.

– Вы позволили мне делать с ней все, что захочу? – очень скромно промолвила она.

– Я знаю. Я это сказал. Я имел это в виду.

Саймон изучал ее лицо. Он подумал, что в течение того времени, которое прошло после ее последнего визита, она вспоминалась ему более хорошенькой, чем она была на самом деле. Он почему-то перенес мягкие черты цветущей Кэт на тонкие и заостренные черты лица ее дочери. Кэт никогда не выглядела такой угрожающе жаждущей, как эта девушка.

– Саймон, – напомнила она ему голосом, который еще нес эхо голоса ее матери, а ее лицо несло отпечаток кого-то другого.

– Что?

– Я… – Харриет оборвала слова.

Смотря на свою игру, она видела, что «Головоломка» выглядит бессмысленно, а ее коробка – безвкусно. Она была неправа, что привезла все это Саймону в надежде, что получит одобрение и вызовет восхищение своим трудолюбием и умом. Для него его игра была лагерем в Шамшуйпо, и ничего нельзя было сделать с этим его скрытым и неколебимым восприятием.

Необходимо было помнить еще и другое. Саймон не был ее отцом. Она не имела права на дочерние ожидания и не должна была возмущаться недостатком отцовской гордости. Он не мог быть ее отцом, как бы сильно она не хотела этого.

– Извините, – сказала она, – вы считаете все это не очень интересным, не так ли?

Он закашлялся от взрыва смеха:

– Я не пытаюсь оценивать. А что, собственно, вы хотели бы, Харриет.

Тогда она перешла на деловой тон:

– Я хочу наладить коммерческое производство вашей игры под названием «Головоломка».

Она продолжала, четко разъясняя свои планы. Она не могла понять, слушал ли ее Саймон, однако под конец он сказал:

– Я понял.

– До того, как я смогу сделать все это, я должна установить, кто владеет правами на эту игру. Как мы знаем, они ваши. Вы можете предоставить их мне на определенный срок. Вы можете их полностью передать мне. Или мы можем прийти к какой-то другой договоренности. Но мы должны сделать это по закону. Вы меня понимаете?

– Я, конечно, старый, но я не дурак. Какой документ я должен подписать? Потому что я не хочу ничего делать, вообще ничего, кроме того, что я здесь делаю. Вы понимаете меня?

Они внимательно посмотрели друг на друга. Саймон приподнялся на своем сидении, как бы защищая свою ограниченную территорию.

Харриет сказала:

– Да. Вы только должны подписать один простой документ, если хотите полностью передать права. Если мы составим более сложное соглашение, то это может потребовать совместного визита к адвокату.

Она старалась быть беспристрастной. То, что она хотела сделать, было законно, однако она нуждалась в простейшем решении, которое не оставит лазеек.

Саймон вздохнул:

– Вы можете получить его. Как я вам и сказал в первый раз. Дайте мне то, что я должен подписать.

Он понял ее намерение. Он был достаточно проницательным, чтобы сообразить, что она не предпримет такого путешествия, не подготовившись. Харриет почувствовала себя нечистоплотной, вынимая бумаги. Она получила рекомендацию юриста, не Генри, а специалиста в этом вопросе. Она передала свой простой и недвусмысленный договор. Возникла заминка, пока Саймон шарил в поисках очков, а затем читал текст, который она ему предложила.

Наконец он поднял глаза:

– Похоже, что это сделано очень основательно, – заметил он.

Он взял ручку и подписал.

– Это должно быть засвидетельствовано.

– Вы думаете, я изменю своему слову?

Она склонила голову.

– Нет.

– Ко мне больше не будет вторжений.

– Нет, я обещаю. Мы только должны решить между собой, какова будет ваша доля в доходах.

Послышался сухой звук, не похожий ни на кашель, ни на смех.

– Что я буду делать с этими доходами, Харриет?

Она почувствовала себя не в своей тарелке.

– Согреете свой дом. Отремонтируете крышу.

– А если я тебе скажу, что я и так счастлив.

– Так ли уж? – и когда она произнесла это, она почувствовала свою наглость.

Он сегодня не захотел создать между ними дружелюбной атмосферы с помощью виски.

– Деньги еще никому не приносили вреда, – защищалась она.

Саймон сгреб Y-образные воротца в кучу и пересыпал их из своей ладони в коробку макета. Он аккуратно собрал все детали вместе, накрыл крышкой и протянул Харриет.

– Возьмите свою игру.

Она была свободна. Ну хорошо, она поделит деньги между ними так и тогда, когда придет для этого время, до которого еще, казалось, очень далеко. Харриет боялась всего, что она должна была сделать до того, как оно наступит.

– Спасибо за то, что вы дали мне игру, – сказала она тихо. – Я вам очень благодарна.

На этот раз его сухой смех перешел в кашель.

– Вам нужно лекарство от этого, – назидательно произнесла она.

Лицо Саймона изменилось. Он откинулся на спинку стула.

– Говоря так, вы становитесь похожи на свою мать. Подойдите.

Она подошла к нему. Он поднял ее руку и на минуту задержал ее возле своей щеки. В следующее мгновенье он раздраженно одернул себя и выпрямился на стуле:

– Вы хотите идти своим путем.

«Это прикосновение было отцовским жестом», – подумала Харриет. Она вдруг почувствовала себя легче и счастливее.

Он проводил ее до парадной двери, быстро взглянул на дождь и отступил в темноту своего дома. Харриет простилась с ним и направила машину по автостраде в Лондон.

В следующий месяц Харриет работала больше, чем когда-либо в своей жизни. До последней недели февраля с помощью дирекции Ярмарки игрушек она отправила по почте пять сотен рекламных комплектов каждому закупщику, в каждый универмаг, где могли бы проявить интерес к «Головоломке». Она разработала оформление для большого ярмарочного стенда из белого парашютного шелка и черного поливинилхлорида и контролировала его изготовление.

Она хотела, чтобы блестящие черные кривые и белые, как облака, волны поддерживали ее торговую марку в виде солнечных лучей. Она нашла команду дизайнеров, которые сделали огромную торговую марку из полистирола и раскрасили ее в те же цвета радуги, что были и на коробке. Она имела несколько десятков готовых коробок, которые в изобилии будут расставлены на полках солнечных лучей. Через агентство она наняла двух девушек, которые будут работать на стенде вместе с ней. Вспомнив о прическах Сэнди и ее подружки, Харриет выбрала молодых студенток на неполный рабочий день, из волос которых можно сделать такие же прически в виде кивающих слив.

Она купила три комплекта черно-белой одежды и заменила на ней пуговицы другими, величиной с пенни, которые повторяли бы все цвета радуги. Через Дженни, которая была знакома с агентом одного известного телевизионного деятеля, она уговорила этого комментатора постоять возле ее стенда в самый напряженный день, чтобы стимулировать закупщиков заказывать ее «Головоломку». Его гонорар был немыслим. Джейн, Дженни и другие помогали ей комплектовать и запечатывать почтовые конверты, а Дженни обрабатывала на швейной машине метры парашютного шелка. Друзья вежливо интересовались ее делами и старались убедить ее замедлить темп, однако она была заведена так, что была не в состоянии передохнуть. Только Чарли Тимбелл говорил ей, что если она собирается сделать вообще все, то тогда она может и отдать этому все, что имеет.

Харриет делала все, что она могла, и совершенно забросила «Степпинг». Очень мало осталось у нее и от пятнадцати тысяч фунтов.

В течение трех ночей перед открытием Ярмарки игрушек Харриет преследовали ночные кошмары. Когда она просыпалась, потная и смятенная, она не могла вспомнить подробностей кошмара. Но под гнетом страха ее голова и конечности тяжелели. Она чувствовала себя смертельно усталой и не могла снова заснуть, а утром чувство тяжести не покидало ее. Она чувствовала себя обессиленной и больной без всяких симптомов.

Все эти ощущения были точной противоположностью той эйфории, которую она испытала в своей старой спальне после странного видения. Это было так, как будто все тревоги и слабости, которые она подавляла, одновременно вышли на поверхность, чтобы изуродовать ее. Она боялась всего, что делала, боялась этого разбухающего предприятия, которое она старалась запустить на таком неустойчивом фундаменте. Харриет лежала в постели с поджатыми коленями, обхватив голову руками.

У нее возникла неотвязная мысль, которая настойчиво билась в голове: «Мне необходима помощь. Я не смогу сделать все это одна».

Через некоторое время она встала и в муках забродила ощупью по квартире. Она нашла карточку, которую дал ей Генри Орд.

Как только она решила, что рабочий день уже начался, она позвонила в фирму «Лендуит Эссоушиэйтс».