355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Рози Томас » Женщина нашего времени » Текст книги (страница 27)
Женщина нашего времени
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:04

Текст книги "Женщина нашего времени"


Автор книги: Рози Томас



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 41 страниц)

Это был длинный вечер.

На какой-то стадии они поели в клубной столовой за длинным столом, но Харриет запомнила только, что все, что они ели, имело цвет и форму бифштекса и пирога с почками, и член клуба, сидящий рядом с ней, ел все одной рукой, поскольку его вторая рука находилась на ее ноге.

Перед едой были питье, разговор и неожиданно много смеха, а после еды еще больше выпивки и более горячий разговор. В конце концов, возник и конфликт, который она предчувствовала и в центре которого оказался Каспар. В эту минуту он неустойчиво стоял на ногах, подпираемый своими сторонниками, и пытался с размаху ударить кулаком маленького, похожего на гнома мужчину в зеленом вельветовом пиджаке, также окруженного сторонниками. Было ужасно много шума. Харриет была очень удивлена, когда обнаружила, что шум создавала и она сама. Однако минутой позже Каспар и его противник сидели, соприкоснувшись головами, а маленький зеленый мужчина плакал в свою рюмку.

Было уже очень поздно, когда Харриет и Каспар оказались, наконец, на тротуаре Олд-Черч-стрит.

– Боюсь, что я не смогу вести машину, – признался Каспар с глуповатым выражением лица, которое Харриет нашла очень милым.

Она держалась за его руку не в силу привязанности, а просто по необходимости.

– Я тоже.

Они взяли такси, которое отвезло их в Хэмпстед.

Каспар, вероятно, не мог управлять машиной, но он был в полном порядке, чтобы заниматься любовью. Он делал это в своей обычной прямой манере, однако Харриет почувствовала себя тронутой, полной слез и неудовлетворенной.

Она обвила руками его шею и прошептала:

– Я люблю тебя.

Однако он не ответил на ее слова.

Она потом убеждала себя, что это говорил джин, и надеялась, что он забудет.

Утром она оставила его спокойно спать на своей кровати, а сама отправилась на работу с чувством тяжелого похмелья. Она призналась в этом Грэму Чандлеру, который прищелкнул языком при виде ее, однако его неодобрение только наполовину было юмором.

Так прошло вступление Харриет в тот мир, который Каспар любил больше всего.

Глава 15

Лондон, март 1985 года

Управляющим фабрики был большой, энергичный человек, белая нейлоновая рубашка которого распахивалась посредине, обнажая эллипсы мышц, обтянутые белой футболкой. Рукава рубашки, закатанные до локтей, демонстрировали мускулистые руки, которыми он упирался в бока, прокладывая себе путь через фабрику. Операторы станков внимательно смотрели на Грэма Чандлера и Харриет, которые следовали за их начальником. Особенно внимательно они разглядывали костюм Харриет цвета морской волны с широкими плечами и узкой юбкой, ее волосы, кольцо с бриллиантом и плоский черный дипломат, который она несла в руке.

Харриет не согласилась с их предложением встретиться в конторе фабрики. Она остановилась возле ближайшего станка – дорогой и сложной новой машины из Германии, производящей пластмассовые детали для «Тревоги», чтобы поздороваться с обслуживающим персоналом. Она уже знала двух из них и помнила их имена, поэтому она представилась третьему и пожала ему руку.

– Бесперебойно работает? – спросила она, кивая в сторону станка.

Мастер мрачно кивнул и отступил, чтобы вытереть лоб тыльной стороной запястья.

– Поэтому производственные показатели на двадцать процентов ниже, чем должны быть, – спокойно добавила она и стала ждать его реакции.

– Повреждение зубчатых колес. Штампы недостаточно точно установлены. Сегодня были отбракованы.

– Так я и говорила, – улыбнулась Харриет.

Грэм и Рей Даннетт, управляющий фабрики, ожидали ее в шести шагах.

Харриет сказала:

– Я знаю, что у вас были и другие проблемы. Сегодня мы их решим.

Она продолжала идти через фабрику в Уинвуде, обмениваясь короткими фразами с некоторыми из мужчин. Когда она проходила дальше, они оборачивались, чтобы посмотреть на ее ноги, а потом ухмылялись друг другу. Харриет чувствовала это пристальное разглядывание и считала, что это проявление любопытства, а не враждебности.

В Уинвуде были свои проблемы, большей частью технические, и ничего такого, чего нельзя было бы не разрешить. Проблемой были производственные показатели, а не ее ноги. Харриет совершенно хладнокровно рассматривала производственную ситуацию.

Они прошли до конца помещения, где располагался ряд кабинетов, занимаемых конторским персоналом. Последним был кабинет Рея Даннетта. Он открыл перед ней дверь. В конце технологической линии две женщины в халатах проверяли комплекты готовых деталей и временно упаковывали их в полиэтиленовые пакеты перед окончательной укладкой в коробки. Большие картонные ящики, наполненные такими пакетами, стояли на поддонах рядом с ними. Они смотрели на Харриет и Грэма до тех пор, пока за ними не закрылась дверь. Затем одна из женщин, опустив уголки губ, повернулась к другой.

– Она выглядит не слишком толстой или счастливой от всего этого.

– От чего, Бет? От него или от денег?

– Нет. Я не имела в виду шанс растолстеть от него. Принимай то, что приходит, – вот что я имела в виду.

– Того, кто приходит?

Обе женщины громко рассмеялись. Харриет и Каспар Дженсен стали общим достоянием фабрики после газетных статей о них. В Уинвуде было много грязных разговоров. Бет зажгла сигарету и откинулась на стопку полных ящиков.

– Рей занят, не так ли? – игриво спросила она.

Проходивший мимо мужчина остановился возле нее.

– Ну, тогда какие же у меня шансы, дорогая? Я не знаменитый, но у меня есть другие достоинства, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Проваливай, – ответила она игриво.

Харриет села напротив серого, металлического стола Рея Даннетта вдоль пары серых, металлических шкафов с кнопками. Кабинет ее руководителя производства очень напоминал ей кабинет мистера Дженсена из «Мидленд Пластикс».

Здесь была та же картинка с раскрашенным телом, такая же интенсивно используемая пепельница и, вероятно, совершенно такой же бумажный стаканчик, наполовину заполненный остывшим кофе. Но разница была в том, что Рей должен был начать выпускать лучшую продукцию, чем это делал мистер Джепсон. Харриет открыла свой чемодан.

– Давайте начнем с технологических вопросов, если не возражаете, Грэм!

Грэм и Рей обсуждали сбои нового станка. Технические представители изготовителя посетили фабрику, и негодная деталь была заменена. Рей и его мастер наблюдали за станком и отлаживали его работу. Харриет слушала вопросы Грэма. Его квалификация не вызывала сомнений, он знал, о чем он говорит, однако то, что он говорил, никогда не звучало достаточно убедительно для Харриет.

Она почувствовала, что решает вопросы в пользу Рея Даннетта и преувеличивает важность нормальной работы станков. Ее раздражало, что она не может достаточно четко понять, почему они все же отказывают, но в то же время ей было совершенно ясно, что Грэм не использует инвестиции с необходимой энергией.

Она также поняла, что была не права, полагая, что сама сможет повысить эффективность работы любого другого человека. «Это было нехорошо, – думала она, – проявлять раздражительность со своими коллегами из-за осознания своей собственной ошибки». Она заставила себя спокойно все выслушать, а затем поблагодарила Грэма и Рея за разъяснение технических деталей. Но она видела, что Грэм все-таки остался недоволен.

– Давайте пойдем дальше, не возражаете? – предложила она.

– Я должен вызвать из цеха Мика, – объявил Рей.

Со следующей проблемой, как правильно подозревала Харриет, не удастся так легко разобраться. Мик вошел и сел. Он с необычайной сосредоточенностью покрутил тонкую сигарету и начал длинно объяснять, что его парней не устраивает соглашение о столовой. Харриет слушала и хмурила брови. Представитель профсоюза старался убедить ее, что ему нужна подача горячей пищи для рабочих.

– Здесь работают всего сорок два человека, включая конторских служащих, – начала объяснять Харриет. – Вряд ли будет целесообразно с экономической точки зрения оборудовать кухню и нанимать обслуживающий персонал для столовых при таком количестве людей, не правда ли? Столовая оборудована таким образом, чтобы люди ели то, что они приносят с собой, а кроме того, как вы знаете, имеется торговый автомат с горячим питьем. Это все, что мы можем сделать, пока Уинвуд остается своих сегодняшних размеров.

Мик, казалось, не слышал того, что она говорила.

– Или столовая с полным обслуживанием, – продолжал он, – или более продолжительный перерыв, чтобы они могли съездить домой и съесть горячий обед.

Уинвуд был изолированным промышленным производством. Потребовалось бы довольно много времени, чтобы доехать до ближайшего города и вернуться назад.

– О перерыве уже договорились, как вы знаете, – ответила ему Харриет. – Я не могу его увеличить.

Она с тоской вспомнила времена в «Степпинг», когда она, Карен и другие организовывали свое время без дискуссий, таким образом, чтобы было удобно и им, и другим. И в офисе «Пикокс» каждый сотрудник и сама Харриет работают до тех пор, пока необходимая работа не будет сделана. В противоположность этому вежливая глухота Мика раздражала. Он продолжал, вовлекая их всех в дискуссию о простоях, рабочей практике и разграничениях, которая угрожала затянуться на весь день. Харриет безуспешно боролась со скукой и злостью.

Наконец она оборвала дискуссию:

– У нас уже нет времени для обсуждения этого вопроса. Перерывы согласованы с вашим руководством в самом начале, а соглашения о столовой останутся такими, какие они есть.

Мик втянул щеки, но, в конце концов, встал. Грэм выразительно взглянул на Харриет, но она проигнорировала его взгляд.

– Я все это доложу членам профсоюза.

– Пожалуйста, – решительно ответила Харриет. Мик вышел из комнаты, излучая недовольство. – Что у нас дальше, Рей?

– Техника безопасности и производственная санитария.

Инспектор по технике безопасности посетил фабрику в Уинвуде и оставил свой отчет. Здесь был перечень моментов, которые ему не понравились, начиная с недостаточно хорошего ограждения станков и кончая полотенцами в женских уборных. Харриет вздохнула и потерла лоб.

– Ладно. Давайте начнем с самого начала. Где должны быть установлены защитные ограждения?

– Ну, я покажу вам, но если их установить, то оператор будет вынужден снимать их всякий раз, когда захочет добраться до ремня.

– И как часто ему приходится делать это?

– Два-три раза в день.

– Так каков же тогда ответ?

Рей пожал плечами.

– Терять время или проигнорировать требования безопасности.

– Кто-нибудь стоял перед таким выбором?

Он рассмеялся.

– Конечно.

«Не получаешь удовлетворения, занимаясь такими делами», – подумала Харриет. Она начала ощущать, что немеет от этого утомительного дня. Медленно, мучительно медленно они проходили по списку инспектора. Это заняло все послеобеденное время, и в конце его у Харриет даже не было чувство удовлетворения от того, что кое-что удалось сделать.

Перед отъездом в Лондон они пожали руку Рею Даннетту.

Они решили несколько второстепенных вопросов, связанных с техникой безопасности, и смогли только договориться о том, что будут изыскивать возможности для решения остальных. Дело Мика и его требования, связанные со столовой, тоже дальше не продвинулись. Рей мрачно покачал головой. Харриет понимала, что он хочет услышать, как быть с этим вопросом. Она подумала, что должна назначить кого-то более энергичного управлять ее фабрикой.

– Делайте то, что вы считаете необходимым, – решительно сказала она, высвобождая свою руку. – Это то, что я хочу.

– Что вы хотите, – эхом отозвался он, как бы серьезно обдумывая идею, но с некоторой долей сарказма.

И опять Харриет захотелось лучше понимать технические загадки, которые были ясны для Грэма и Рея. Ей следует поучиться. Конечно, возможно, было бы лучше истратить еще неделю или месяц на Уинвуд, чтобы понаблюдать и последить за всем. Если бы она могла сберечь время для того, чтобы находиться вне офиса. Но, с другой стороны, время всегда можно найти тем или иным образом, и она уже научилась это делать.

Когда они вышли из офиса, Харриет увидела, что цех опустел. Было несколько минут шестого. Большой немецкий станок был уже выключен, старик в халате равнодушно подметал в дальнем углу.

Без работы станки казались еще больше, окутанные тайной своей дорогой загадки. «Здесь не перерабатывают», – Харриет осознала это. До настоящего времени у них было все в порядке с заказами на «Мейзу», «Тревогу» и другие более мелкие изделия.

Они оставили Рея на автостоянке машин сотрудников и направились по автомагистрали в Лондон.

– Мы должны заставить их работать, – сказала Харриет. – Это стоит сотни тысяч. – Грэм только кивнул.

– Я не деловой человек, Харриет, но я хорошо знаю, что ничего не добьешься конфронтацией с людьми или демонстрацией своего раздражения людям вроде Рея Даннетта.

– Я не раздражена, – отрезала Харриет.

Она с силой опустила свою ногу вниз, направляя свою машину кружиться в потоке быстрого уличного движения.

Следующий день был загружен. У Харриет была продолжительная встреча с ее руководителем по маркетингу и группой дизайнеров по упаковке, разрабатывающей новый материал для «Тревоги».

Они провели утро, окруженные макетами коробок, проверяя выполнение рекламных материалов. Это была та работа, которую Харриет любила больше всего и которая давала неповторимое ощущение готового изделия в собственных руках, и она знала, что эту работу она делает хорошо. Она принимала инстинктивные решения, но всегда могла объяснить их.

Она сказала:

– Мне бы хотелось, чтобы буквы были написаны на красно-вишневом фоне. Он теплее, чем синий, и текст лучше читается.

– Тогда красный, – сказал художник.

Специалисты по упаковке также энергично работали с Харриет, и в офисе стояла атмосфера веселья. Они послали за бутербродами и устроили завтрак во время работы, сидя среди цветных образцов и коробок «Тревоги».

После совещания Харриет была в прекрасном расположении духа. Когда офис уже опустел, в дверь просунул голову Джереми Крайтон. Харриет улыбнулась ему:

– Заходите, Джереми. Простите, но я все утро была занята.

Цифры, которые Джереми хотел обсудить, заняли у них полчаса. Когда перед уходом Джереми встал, он в нерешительности замялся, держа руки на спинке стула, и сказал, как бы высказывая запоздалую мысль:

– Робин приглашает меня пообедать с ним.

Харриет подняла округлившиеся глаза.

– Очень хорошо. Я надеюсь, вы пойдете.

– Да, я тоже так думаю.

Джереми не был общительным человеком, предпочитая возвращаться вечером домой к жене и саду, и не стремился к дружеским встречам с Робином Лендуитом.

– Хорошо, – произнесла Харриет и на миллиметр подняла брови, как бы спрашивая: «Есть что-то еще?»

– Все, – пробормотал Джереми.

Он ушел, оставив ее наедине со своей работой, но Харриет уже не думала ни о чем другом. Это будет полезно, если Робин наладит дружеские связи с другими директорами «Пикокс», даже если их собственные прекратятся. Она не сомневалась, что Джереми сообщит ей все, что необходимо знать. Она снова склонила голову над столом, напоминая себе, что ей, между прочим, тоже следует поговорить с Робином.

Прошло несколько дней, прежде чем она сделала это, хотя и не признавалась, что оттягивала звонок. Она только собиралась сказать ему, что будет отсутствовать в офисе в течение нескольких дней, и все. Она не имела никаких отношений с Робином Лендуитом, за исключением деловых.

Наконец она позвонила, сама набрав номер вместо того, чтобы попросить секретаря соединить ее. Ожидая, она крутилась в кресле, оглядывая свой кабинет и представляя Робина в его кабинете. Когда он ответил, они минуту обменивались нейтральными фразами. Их отношения сейчас четко ограничились бизнесом.

Они не слишком часто разговаривали по телефону и встречались только на собраниях совета директоров. Робин, как всегда, был деловит. В этой области она не имела к нему претензий. Он был удивительно сговорчив по вопросам, связанным с Уинвудом, и был настолько полезен, насколько был знаком с возникшими проблемами. Но его манеры были сдержанными и скорее холодными, чем враждебными, и поэтому она не могла понять, что он думает.

– Харриет перешла к определению даты следующего собрания совета директоров.

– Робин, можем мы изменить дату собрания в этом месяце? Двадцать восьмого числа я буду отсутствовать.

– Конечно. Ты собираешься в приятное путешествие?

Харриет на секунду задумалась. Ей не хотелось врать и не было необходимости опускаться до этого. Ее личная жизнь не имела теперь никакого отношения к Робину, ей нечего было скрывать или раскрывать.

Она коротко рассказала ему о своих планах. Она связывала свои планы, полные счастливых ожиданий, с Каспаром, но она не назвала его имени и не упомянула о своих ожиданиях.

– Ты собираешься в Лос-Анджелес? Его голос изменился, он приобрел тот бархатный тон, который не слишком нравился Харриет, однако в эти дни многое было в Робине, что не слишком нравилось ей. В эту минуту Харриет хотелось бы увидеть выражение его лица. Она подвинулась вперед в своем кресле, глядя через комнату на свой портрет, висящий на противоположной стене.

– Да. Всего на несколько дней.

– Дела или отпуск?

«Награда, – подумала Харриет. – Должны же быть и награды». Она позволяла себе очень немногое. Наверное, далеко не все, чего хотелось, но это было тем немногим, чему она научилась у Каспара. Он пил слишком много и он зря растрачивал время и свой звездный талант, но всегда, когда мог, он доставлял себе удовольствия. Каспар любил крайности, в то время как она боялась их.

– У меня будет несколько деловых встреч.

Различные виды «Мейзу» хорошо продавались в Штатах. Ее преемники, в том числе «Тревога», нуждались в поддержке. Но для этого нужно было лететь в Нью-Йорк, и Робин прекрасно понимал это.

– Удачное совпадение с награждениями Академии киноискусства, – медленно, растягивая слова, произнес Робин.

– Конечно, я хочу побывать там, – сказала Харриет.

Она не смогла скрыть гордости, прозвучавшей в ее голосе. Кандидатура Каспара была представлена за лучшее исполнение роли второго плана в фильме «Раскрытый секрет». Она хотела видеть его поднимающимся за своим Оскаром.

– Поздравь его от меня, хорошо? Ты никогда раньше не бывала на Западном побережье?

– Нет.

– Когда ты вылетаешь и когда вернешься назад?

Харриет ответила.

– Желаю получить удовольствие, – пробормотал Робин и повесил трубку.

– У нас будет по-семейному, – сказала Харриет Дженни и Чарли, открывая перед ними дверь своей квартиры в Хэмпстеде. – Мы и Джейн.

Прошло много времени, прежде чем она смогла найти время приготовить обед для своих друзей. Она решила сделать это до отъезда в Штаты.

– Как хорошо, – сказала Дженни. – Мы сможем расслабиться. Я думала, что тут одни брокеры и банкиры, и я опозорюсь, заснув. Я не могу бодрствовать в первые три месяца, как бы не старалась.

Дженни снова была беременна. Чарли проследовал за ней, передав две бутылки вина в руки Харриет. Он поцеловал Харриет в обе щеки в то время, как она с долей вины подумала о том, что было бы маловероятно, чтобы Дженни смогла столкнуться с кем-нибудь из других сфер ее жизни за обеденным столом в Хэмпстеде. Очень давно она усвоила урок, что разные сферы ее жизни лучше не смешивать.

– Джейн уже здесь?

– Нет. У нее, кажется, массу времени занимает бег туда-сюда.

– Я представляю, как это бывает, – вздохнула Дженни, – а одной это, наверное, еще тяжелее.

Дочери Джейн было три недели. Харриет видела ее только два раза, мельком. У нее была копна темных волос и круглое красное лицо. Харриет поразило то, что она внешне так не похожа на мать. Джейн проявляла себя как мать точно так, как и представляла себе Харриет, с присущими ей умением и уверенностью. Но было заметно, что ребенок занимает все ее внимание. Она не проявляла излишнего беспокойства и даже не казалась по-настоящему счастливой, она была просто полностью поглощена ребенком по имени Имоджин.

Дженни, Чарли и Харриет прошли в кухню, где Харриет предложила выпить. Джейн отрицательно покачала головой и попросила апельсиновый сок, разглядывая шампанское, которое Харриет разливала себе и Чарли.

– Что мы отмечаем?

Харриет продуманно накрыла стол: с цветами, свечами и изысканными бокалами. Она получала удовольствие от таких приготовлений, если уж решила уделить этому время. Сегодня она выставила свои лучшие, белые с голубым тарелки на льняной скатерти, заполнила яркими весенними цветами стеклянные вазы для того, чтобы компенсировать цветом изящную нейтральность ее квартиры, которая так выглядела в глазах Каспара. Ее кулинарные способности не стали лучше, чем раньше, но она покупала лучшие продукты для блюд и приготовляла их, просто нарезая и делая из них гарнир, украшавший тарелки.

Экзотически поданная простая пища понравилась Каспару в тех нескольких случаях, когда она готовила ему еду. Однажды в Литтл-Шелли он сам готовил и удивил ее своими познаниями в области лука, жиров и тушеного мяса. Это напомнило ей о том, что он был женат в течение пятнадцати лет до появления Клэр, и заставило ее подумать о семейной жизни, о которой она ничего не знала.

Странная ревность охватила ее, что зачастую случалось с ней после знакомства с Каспаром, но она внушала себе, что не имеет никаких оснований, чтобы обращать на это внимание.

При Робине она почти никогда не готовила. Они ели каждый раз в новом ресторане, придирчиво оценивая пищу. Сейчас казалось, что это было очень давно.

– Отмечаем Имоджин и Джейн, – ответила Харриет. – И всех нас, находящихся здесь.

Они потягивали свои напитки, а Дженни оглядывала блеклую, светлую, аккуратную кухню так, как будто она была здесь в первый раз.

– Здесь очень приятно, – пробормотала она, заставляя Харриет задуматься о том, не было ли в этих словах упрека за то, что это случается так редко.

– За твое путешествие, – добавил Чарли, опуская и протягивая свой бокал, чтобы наполнить снова.

– Твой приятель собирается выиграть Оскара?

– Я не знаю, – улыбнулась ему Харриет. – Я хотела бы посмотреть на него там, если это произойдет.

Через несколько минут приехала Джейн. Ей потребовалось несколько раз сходить к своему ситроену, прежде чем ребенок и все вещи, постоянно необходимые ему, не были водружены в центре гостиной. Харриет обозревала плетеную детскую кроватку, бутылку для кипяченой воды и ее держатель, раздутый резиновый мешок с пеленками, кремами, запасными одеялами, платками и веревку с яркими пластмассовыми игрушками, которую Джейн повесит над кроваткой для того, чтобы девочка разглядывала их и не беспокоилась, когда проснется. Имоджин выглядела очень маленькой среди всего этого.

– Наконец сделали все, – вздохнула Джейн и опустилась на диван.

Дженни встала на колени и внимательно посмотрела в корзину.

– Она такая хорошенькая. Как с кормлением? Аэрозоль помогла?

Имоджин была требовательным едоком, и Джейн начала страдать от растрескавшихся сосков. Исходя из своего опыта, Дженни могла порекомендовать лучшее лекарство.

– Если каждые два или три часа, то помогает. Но как у тебя? Все еще тошнит?

Харриет подняла одну из своих прекрасных французских тарелок и предложила свою экстравагантную закуску гостям. Дженни снова отрицательно покачала головой и вздохнула, а Джейн охотно взяла щедрую порцию.

– Я все время такая голодная. Я не собираюсь расставаться с этими камнями, Которые я, кажется, приобрела. – Джейн, одетая в необъятный цветастый халат, размахивала одной рукой возле груди, которая в последнее время увеличилась вдвое и которую она называла передней кормушкой.

– Я тоже всегда бывала голодная, когда кормила грудью, – сказала Дженни.

Чарли снова протянул свой бокал за шампанским.

Затем последовали крошечные паровые овощи с сочной холодной уткой, которые мог приготовить только очень опытный кулинар, но тут проснулась Имоджин и немедленно потребовала кормления. Джейн перенесла ее на стол, хотя прекрасно понимала, что Харриет не хотелось бы, чтобы остывали в ожидании ее микроскопические морковки и фасоль. Она расстегнула свой халат и обнажила бело-голубую грудь, величиной, казалось, большей головы ребенка. В ответ на крик в полный голос Имоджин из соска брызнула тонкая струя полупрозрачного молока.

– Ой! – вскрикнула Джейн. – Ну, давай, малыш.

Ребенок схватил грудь, фыркая и глотая. Дженни нежно улыбнулась в первый раз с начала вечера.

Харриет вспоминала почти такую же сцену за столом Джейн в позапрошлое Рождество. Только тогда Джейн пристально вглядывалась в ребенка другой женщины, а Харриет чувствовала, что вся сжимается, как при спазме в кишечнике. Она ощущала подобное и сейчас, наблюдая, как Джейн кормит ребенка, но не стала обращать на это внимания.

– Как твой бизнес, Харриет? – спросил Чарли.

– Прекрасно, в самом деле, очень хорошо, – соврала она. – Отказы станка в Уинвуде, но ничего серьезного.

Они закончили шампанское. У Харриет было еще две бутылки белого вина, но Чарли сказал, что предпочитает красное. Поэтому она открыла бутылку бургунского и разлила вино по бокалам. Джейн сразу подняла свой.

– Если я выпью, то она спит, – объяснила она.

Вот таким был этот вечер. На какую бы тему не начали разговор Харриет или Чарли, беседа обязательно возвращалась к детям. Толстые брови Чарли сошлись в прямую линию, а в Харриет накапливалось раздражение. Это не означало, конечно, что она желала говорить о своей жизни, которая, в основном, сводилась к работе, или слушать признания того, как она значительна, так же значительна, как эти священные и исключительные обряды материнства. На самом деле, она мечтала о том, чтобы хоть на вечер забыть о «Пикокс» и насладиться каким-нибудь из старых разговоров.

Джейн была одной из тех, кто всегда был готов к дискуссии, спору на любую тему, перегнувшись через стол в полночь с глазами, светящимися убежденностью. Но Джейн превратилась в цветочную гору, которая, казалось, способна была говорить только о родах и кормлении грудью. Ее первоначальное чувство раздвоенности, связанное с рождением ребенка, казалось, исчезло вместе с триумфальным появлением Имоджин. Она была прикована и загипнотизирована.

«Она поглупела», – подумала Харриет. И вдруг она заскучала по старой Джейн, чего с ней никогда не случалось раньше с тех пор, как она погрузилась в дела «Пикокс». После трех экзотических фруктовых шербетов Харриет усадила Джейн и Дженни рядом на диван напротив чайника с мятным чаем. Она закрыла дверь кухни и оставила их вместе с их секретным разговором. Она хотела крепкого кофе, и того же хотел Чарли, который прислонился к кухонной раковине и крутил бокал арманьяка между ладонями.

– Я сожалею, – сказал он.

– О чем? – притворилась Харриет.

– Этот материнский комплекс пройдет. Он имеет тенденцию усиливаться сразу после зачатия и сразу после родов. Ты убедишься в этом.

– Я не думаю, – ответила Харриет, осознавая истину.

Ее тело, все его клеточки и жилочки могли говорить одно, а ум утверждал обратное. Чарли только рассмеялся.

– Так что нового и интересного?

Харриет колебалась. Она находилась между желанием поговорить после вечера, на котором она почти исключительно слушала, и сознанием того, что Чарли был проницательным комментатором по финансовым вопросам, который не справлялся бы со своей работой, если бы не схватился за малейший намек на проблемы в «Пикокс».

Это противоречие всегда сопровождало ее в последнее время, когда она встречалась с Чарли, но обычно она не обращала на него внимания, потому что любила Чарли и доверяла ему. Сегодня она с легким сердцем пожала плечами.

– Ничего особенного. Мы получили новый немецкий чудо-станок, но он до сих пор дает меньше, чем больше…

– Ради Бога, – перебил ее Чарли, – неужели ты не думаешь ни о чем другом? После хорошего обеда? В постели? Когда ты засыпаешь?

Непроизвольно Харриет бросила взгляд на дверь, отделяющую их от Дженни и Джейн. Сравнение было очевидным. Ее собственный ребенок – «Пикокс»…

Она видела, что Чарли был уже довольно пьян. Он хмуро взглянул на нее из-под бровей, а она широко улыбнулась ему, полная искреннего расположения.

– Прости, – извинилась она в свою очередь.

Чарли покинул свою опору в виде раковины и приблизился к ней. Она наклонилась над белым столом, повернувшись в полоборота, чтобы следить за кофе в стеклянном кофейнике. Чарли подошел еще ближе. Его бедра прикоснулись к ее бедрам. Он положил руки ей на талию и повернул ее к себе.

– Мм-м, – промычал Чарли, – так лучше.

Его руки поднялись вверх, пробежали по ребрам грудной клетки и остановились на груди. У Чарли были большие руки, они проглотили все. Она была беспомощна, но чувствовала себя туго натянутой и напряженной после столь распространенного и обильного материнства.

– Хорошо, – промычал он, а потом спросил: – Хорошо?

Его пальцы двигались, слегка поглаживая. Харриет полусонно подумала, что хорошо. Был уже один случай у Джейн, когда он довольно меланхолично запустил руку ей в блузку. Она подозревала, что оба они подумали об этом сейчас, хотя была уверена в том, что никто из них об этом раньше и не вспоминал. Она подумала, что это был тот вечер, на котором она встретила мужчину в синей рубашке. По каким-то причинам она вспоминала о нем один-два раза после их последней встречи.

Ласки Чарли становились все более настойчивыми. Это было не так, как будто они испытывали давнишнюю страсть друг к другу. Харриет была уверена в этом. Ее никогда по-настоящему не влекло в сексуальном плане к Чарли Тимбеллу. А сейчас она хотела только Каспара, прибыть к Каспару в Лос-Анджелес. Она чувствовала плоть Чарли, давящую на ее бедро. Его губы скользили от ее уха к шее, а нос упирался в ее подбородок.

Харриет глубоко вздохнула. Это было приятно, вызывающе и дерзко приятно после скучного вечера, однако только это и представляло какой-то интерес. Она подняла руку, отвела руку Чарли и дала ей возможность отклониться в сторону.

– А что ты, собственно, хочешь, Чарли? Быстренько на полу в кухне, пока Дженни и Джейн репетируют эпизиотомию, с которой уже знакомы.

Чарли выпрямился.

– Я ничего не хочу. Я вообще ничего не хочу.

Он дрожал, когда говорил, а потом запустил пальцы под ремень брюк и привел себя в порядок. Харриет рассмеялась все еще с симпатией.

– Ты сильно пьян, Чарли.

– Ты совершенно права.

Странно, но сейчас он напоминал ей Каспара. На определенной стадии опьянения они оба демонстрировали милое мужское распутство, качество, которое она объясняла себе, как ребячество. Она по опыту жизни с Каспаром знала, что эта стадия продолжается недолго, и пока размышляла, увидела, что лицо Чарли изменилось.

– Ты понимаешь, не легко перенести этот период бездействия, – объяснил он, – в начале, в конце и еще потом. И это всегда происходит тогда, когда Дженни выглядит очень мягкой и привлекательной.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю