Текст книги "Женщина нашего времени"

Автор книги: Рози Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)

– Отлично сделано, – сказала она, – всеми вами отлично сделано.

Брокер небрежно отмахнулся.

– Мы бы могли подписать в шесть или семь раз больше, – сказал он ей.

«Это, – подумала Харриет, – момент моего наивысшего головокружительного торжества. Это был день моментов торжества, но «в шесть или семь раз больше» – это было то, что она запомнила лучше всего.

Следующим важным делом для Харриет был ланч для группы наиболее влиятельных журналистов. К своему удивлению, она оказалась в странном положении, когда, произнося речь, превозносящую прошлое и будущее «Пикокс», увидела среди других Чарли Тимбелла. Харриет вспомнила Кретан Бич. Лицо Чарли было бесстрастным, когда он делал от руки короткие заметки.

– Дай обо мне хороший отчет в газету, Чарли, – попросила она после того, как закончился ланч.

– Я не знаю, – усмехнулся он в ответ. – Я должен быть профессионально беспристрастным.

Харриет вернулась в «Пикокс», чтобы дать еще несколько интервью. Некоторые из них были серьезными, некоторые – типа «Девушка Мейзу» делает хорошо». Она весело рекламировала себя.

Ее секретарша входила и выходила с кипами поздравлений. Было доставлено такое огромное количество цветов, что приемная как бы превратилась в благоухающую оранжерею.

Харриет была слишком занята, чтобы отвечать на звонки, но она поговорила по телефону с Кэт.

– Спасибо тебе, что ты верила в меня, мама. Ты знаешь, сколько сейчас стоят твои вложения в «Пикокс»?

– Да, дорогая. Харриет, правильно ли ты поступаешь?

– Выходя на публику?

– Я скорее имела в виду, правильно ли, что ты жертвуешь всю свою молодую жизнь на это? Харриет, ты слышишь?

Харриет вздохнула. Казалось, что беспокойство Кэт становится постоянным.

– Никакая это не жертва. Сегодня самый волнующий день в моей трудовой жизни. Дай мне насладиться этим и раздели это удовольствие со мной.

Кэт быстро и виновато ответила:

– Ну конечно же. Я твоя мать, Харриет. Я только хочу, чтобы ты была счастлива.

– Но я счастлива.

Вошла Сара и принесла еще цветы. Харриет стала читать визитку и увидела, что цветы от мистера Джепсона и от всех из «Мидленд Пластикс».

В шесть часов Харриет давала прием для сотрудников «Пикокс». Они собрались в ее офисе, пили шампанское и провозглашали тосты друг за друга и за успех компании. Харриет почувствовала, что она плывет по течению. Она пробралась к низкому столику, чтобы произнести благодарственную речь.

Она сказала им, что «Пикокс» никогда бы не продвинулся так далеко и не развивался бы дальше без их помощи, она напомнила им о долгих часах их работы и о ценности совместных усилий команды. Харриет была совершенно искренна, но даже в тот момент, когда она это говорила, она была убеждена, что «Пикокс» – это ее детище. Она смотрела на лица, повернутые к ней, лица Карен, Сары и Фионы, Грэма и Джереми и других. Она чувствовала их поддержку, любовь и верность, но ее гордость обладанием фирмой «Пикокс» была безраздельна.

Позже, когда прием закончился, Грэм Чандлер завел ее в тихий уголок.

– Я хотел бы узнать, – спросил он со своей обычной застенчивостью, – не позволите ли вы пригласить вас на обед сегодня вечером. Конечно, после того, как вы сделаете все, что должны здесь сделать.

– Я искренне сожалею, Грэм. Но сегодня я встречаюсь с Робином. Действительно, – она посмотрела на часы, – он сейчас будет здесь. Мы же можем сделать это как-нибудь в другой раз?

– Конечно, можем, – его лицо слегка покраснело.

Через несколько минут пришел Робин, и служащие «Пикокс» исчезли. Он повез Харриет на машине в ресторан, где они в первый раз обедали вместе, а в конце обеда он протянул ей маленький сверток в обертке «Асприз».

– Это, чтобы отпраздновать успешный выпуск акций и успешное профессиональное партнерство. Это также для того, чтобы отметить тот факт, что я люблю тебя.

Харриет открыла маленькую бархатную коробочку. Внутри была пара бриллиантовых сережек. Холодные сверкающие слезинки, которые полностью гармонировали с ее рождественским колье.

Она подняла глаза к лицу Робина:

– Они прекрасны. Они потрясающе красивы.

Робин перешел к другой стороне стола и снял с нее клипсы. Вместо них он вдел бриллиантовые капельки.

– Совсем как ты, – сказал он ей.

Харриет знала, что она не была красивой, но в этот вечер ей хотелось поверить, что она может быть красивой.

Была полночь, когда машина Робина – порш последней модели – подъехала к дому Харриет. Она посмотрела на часы и тихо рассмеялась.

– А не исчезнет ли все это, когда часы пробьют двенадцать?

Он наклонился и поцеловал ее.

– А разве это возможно? Ты же прекрасная добрая волшебница, а не Золушка.

Когда они подошли к ступенькам, ведущим к парадной двери, Харриет увидела, как из тенистого сада перед домом выступила более темная тень. Это ей смутно напомнило вчерашнюю ночную прогулку, которая казалась теперь отдаленной от этого момента гораздо больше, чем одним днем. Затем тень выступила вперед и приняла четкие очертания.

Это оказалась маленькая фигурка в бесформенном платьице из клетчатого ситца, джемпере с треугольным вырезом и белых носках. Харриет узнала школьную форму еще до того, как увидела самого ребенка.

А затем она медленно, с удивлением сказала:

– Линда? Линда, что ты здесь делаешь?

– Я убежала, – ответила Линда Дженсен. – Я получила ваше письмо и захотела вас повидать. Я прождала здесь уже много часов.

– О, Боже, – воскликнула Харриет.

Она протянула руку к Робину за поддержкой.

– Ради Бога, Линда, – она вдруг почувствовала, как она устала. Но тут вдруг она заметила, что Линда дрожит, и устало добавила: – Пошли, нам лучше войти в дом.

В теплой светлой кухне Линда пристально и холодно взглянула на Робина.

– А что он здесь делает?

– Это я пригласила его, – многозначительно сказала Харриет. – Садись на ту табуретку, Линда. Сейчас я приготовлю тебе горячий шоколад. Ничего не говори, я ничего не хочу слышать об этом, пока ты его не выпьешь. Затем мы попытаемся разобраться.

– Можно мне еще и тост? – спросила Линда. – Я, действительно, голодная.

Закончив есть, она перестала дрожать. Но глаза ее казались огромными на худеньком личике, а плечики в темно-бордовом джерси выглядели очень узкими.

Харриет понимала, какая же она маленькая, хотя она и пыталась вести себя, как взрослая. Она могла также представить себе, через что пришлось Линде пройти, чтобы вообще добраться до Хэмпстеда, и она почувствовала сожаление, что так резко встретила ее. Она подвинула другую табуретку поближе к Линде.

– Ну, так о чем ты хочешь рассказать мне?

Линда слегка пожала плечами.

– Я уже рассказала вам. Я хотела вас видеть.

– Я собиралась взять тебя на чай. – Харриет собиралась позвонить Ронни. Только еще не позвонила.

– Через сколько недель? Я не могу оставаться в этом месте. Оно ужасное, безобразное, то, что они заставляют нас делать, отвратительно.

Поверх головы Линды Харриет поймала взгляд Робина и должна была подавить улыбку.

– Видишь ли, почти все школы такие же.

– Неужели? Ну, с этой-то покончено. Я вам расскажу, что я сделала. Я просто перелезла через изгородь и отправилась пешком через город к вокзалу. Вы же знаете, есть приходящие ученицы, не живущие при школе, так что на меня никто не обратил внимания, когда я шла. Это было перед чаем, когда все счастливчики идут домой к тем людям, которые заботятся о них.

Глаза Харриет снова встретились с глазами Робина. Она протянула руку к темно-бордовым плечикам Линды.

– И о тебе заботятся люди, ты же знаешь это. Ну, продолжай.

– Я купила билет до вокзала Паддингтон и села в поезд. В купе какая-то женщина, от которой побежали мурашки, спросила меня, что я делаю одна, а я сказала ей, что я еду на назначенный прием у стоматолога-ортодонта на Харли-стрит и что шофер моего отца встретит меня, когда я сойду с поезда, – Линда улыбнулась, вспомнив это. – И она заткнулась. В Паддингтоне, когда я убедилась, что ее уже не видно, я села в такси, которое и привезло меня сюда. Путь был долгий, на это ушли все мои деньги. Но, по правде сказать, это были не мои деньги. У Арабеллы Мейкпис их целая пачка в ее противной сумке, и я взяла у нее немножко взаймы, на время. Вы отдадите Арабелле деньги за меня? – Лицо Линды выглядело застывшим. – Я не хочу, чтобы я оставалась ей должна. Интересно, она обнаружит, что у нее что-то пропало?

– Линда, когда ты ушла из школы?

– Я уже говорила. Перед чаем.

– А сейчас половина первого ночи. Ты подумала хотя бы о том, как волнуются сейчас в школе? А Ронни? Я сейчас же позвоню всем и сообщу, что ты в безопасности.

Она снова пожала плечами.

– Звоните, кому хотите. Но я останусь здесь, с вами, Харриет. Пожалуйста, позвольте мне остаться.

Голос Линды дрожал. Ее беззащитность тронула Харриет. Она обняла Линду:

– Где твоя мама?

– Дома, в Лос-Анджелесе. Жаль, что я не там. Позвольте мне остаться, Харриет.

Харриет старалась сдержать ее.

– Ты можешь остаться, по крайней мере, сегодня вечером, – успокаивала она. – Робин, ты можешь позвонить в школу? Сент-Бриджид. Эскот. В деревне, наверное, сейчас половина полиции разыскивает ее.

– Было бы лучше, если бы это сделала ты, – пробормотал Робин. – Они еще могут подумать, что я ее похитил или что-нибудь в этом роде. Хотя, на мой взгляд, ничего не может быть глупее.

Однако он прошел в соседнюю комнату, и они услышали, как он получил требуемый номер, а затем разговаривал своим ровным голосом.

– Линда, а где твой папа? Не думаешь ли ты, что нам следует позвонить ему и рассказать обо всем этом? – спросила Харриет.

– Нет.

Ребенок сделал длинный, испуганный вздох. А затем вдруг пропали и последние следы ее бравады. Лицо сжалось, как у младенца, и она разрыдалась.

– Не говорите Каспару. Я сделаю все, что угодно, если вы не скажете Каспару. Вы не представляете, каким он бывает в гневе. Вы ничего не знаете.

Линда бросилась вперед и продолжала рыдать на руках Харриет.

Харриет гладила ее по голове. В волосах застряло несколько маленьких веточек, оставшихся после тех долгих часов, в течение которых она пряталась в живой изгороди.

Харриет вдруг почувствовала, что она сама близка к тому, чтобы расплакаться.

Она могла представить себе ярость Каспара Дженсена так же ясно, как помнила его обаяние.

– Все в порядке, – прошептала она Линде, – все в порядке. Мы сами что-нибудь придумаем.

Глава 13

Всю дорогу назад в Эскот в машине Харриет Линда просидела молча, глядя в окно без всякого интереса. Харриет время от времени бросала на нее быстрый взгляд, но ничего не говорила.

Когда прошлой ночью Харриет позвонила директрисе Линды, то облегчение миссис Харпер от того, что Линда в безопасности, очень быстро переросло в сдержанный гнев. Харриет не могла до конца обвинять ее, так как предполагала, что если бы она была ответственна за Линду Дженсен, то ее реакция могла бы быть такой же. Она вежливо выслушала все то, что высказала директриса.

«Конечно, была вызвана полиция, мисс Пикок, вы ведь это понимает? Няня Линды приехала прямо в школу и до сих пор пытается дозвониться до мистера Дженсена за океан, вы понимаете? – Харриет сжала губы, понимая, что она не должна показывать даже намеков на веселье. Линда внимательно наблюдала за ней. – Не подтолкнула ли как-нибудь мисс Пикок Линду к побегу?»

– Конечно, нет, – запротестовала Харриет, – но она сказала мне, что она очень несчастна в Сент-Бриджиде.

Карие глаза Линды остановились на лице Харриет.

После непродолжительной паузы миссис Харпер ответила:

– Да. Это не очень простая ситуация. Вы знаете, мы стараемся сделать все, что можем, чтобы помочь ей.

Харриет представила себе ее. Опытная и, наверное, добрая женщина, замученная ежедневными заботами. Она вызывала симпатию.

– Я понимаю это.

Поговорили и еще немного. Вероника Пейдж хотела ехать прямо в Хэмпстед, чтобы забрать Линду. Харриет сказала ей, находясь под пристальным взглядом Линды, что в этом нет необходимости, что ее можно рассматривать, как друга семьи, и поэтому она с удовольствием присмотрит за Линдой ночью и привезет ее назад в Сент-Бриджид на следующий день.

Мисс Пейдж, вероятно, сможет встретить их в школе. Так и договорились. Линда подошла к телефону и пробормотала несколько слов Ронни для подтверждения того, что она действительно находится в безопасности. Харриет приняла благодарности миссис Харпер и мисс Пейдж и повесила трубку. Как только трубка вернулась на свое место, Линда набросилась на Харриет.

– Я не поеду. Вы не сможете меня заставить. Все это отвратительно, вы ведь не знаете.

Слова вылетали с дрожью, яростью и слезами. Она резко повернулась, пытаясь стукнуть Харриет кулаком, но Харриет перехватила ее руку, и все кончилось слезами. Линда стояла, и ее узенькие плечи сотрясались от громких рыданий. Харриет удерживала ее и смотрела поверх ее головы на Робина.

Робин был раздражен, обеспокоен и рассержен. Между ними был рыдающий ребенок. Харриет вздохнула.

– Что ты собираешься делать? – спросил он.

В его устах «Линда» прозвучало как деловое решение, которое следовало быстро принять перед тем, как перейти к следующему пункту повестки дня. Харриет почувствовала, что она смотрит на него почти с неприязнью. Она подняла руку, чтобы прикоснуться к тонким прямым волосам Линды и вынула крошечную веточку, которая запуталась в них.

– Я собираюсь уложить ее спать, а утром посмотреть, захочет ли она говорить. Потом я отвезу ее назад в школу.

Линда отскочила от нее. Она замешкалась, пытаясь сообразить, куда бежать, а затем стремительно бросилась мимо Робина по направлению к двери. Робин поймал ее не слишком нежно, и Линда выбросила ногу в школьном ботинке с круглым носком и ударила его в голень. Робин выругался.

– Ты не можешь убежать отсюда, Линда. Где ты остановишься, если ты это сделаешь? – спросила Харриет.

– И ты также не должна бить людей, которые стараются тебе помочь, – сказал сквозь зубы Робин.

– Это вы-то? – спросила Линда. – А я и не заметила.

– Робин, – быстро сказала Харриет, – почему ты не едешь домой? Я позвоню тебе завтра.

Робин помедлил, не желая уступать. Он строил другие планы на остаток ночи. Но он понял, что альтернативы здесь не было, и отступил достаточно деликатно. Он пересек комнату и, подойдя к тому месту, где стояла Харриет, поцеловал ее. Харриет оставалась неподвижной.

– Я ухожу, – сказал Робин.

Когда они остались одни, Линда опустила голову, чтобы не встречаться глазами с Харриет.

– Извините, – пробормотала она, – вы хотели лечь с ним спать и не смогли из-за того, что я осталась здесь?

Харриет не стала отвечать, независимо от того, был это вызов или прямой вопрос. Она проигнорировала его и снова обняла ее за плечи.

– Линда, что ты на самом деле хочешь?

Сначала она молчала. А затем тронувшим Харриет голосом, наполненным гневом и бравадой, Линда призналась:

– Я хочу вернуться в Лос-Анджелес к своей маме.

– Когда ты это сможешь?

– В летние каникулы.

– До них не очень долго.

– Это недели, – это прозвучало, как крик отчаяния, – и я должна буду вернуться назад, когда они закончатся. Вернуться в проклятый Сент-Бриджид и Литтл-Шелли к Ронни. Мой папа хочет, чтобы я выросла англичанкой. Чтобы я имела английское образование.

– Твой папа британец. И он любит тебя, ты это знаешь.

– Да уж. Если бы не любил, он бы, конечно, не интересовался, где я и какая я. К тому же, маму устраивает, что я здесь. Она занята, и все такое.

Харриет не слишком понравилось, как она сказала о матери. Она еще подумала, что Линда Дженсен, хотя она и пишет письма, создающие впечатление, что она едва умеет писать и читать, совсем неглупая девочка. Она приподняла голову ребенка так, чтобы та могла смотреть на нее. Лицо Линды было белым под слоем пыли от живой изгороди и грязными подтеками от слез.

– Разве тебе не нравится Ронни? И Литтл-Шелли?

– С Ронни все в порядке. А вы ведь видели Литтл-Шелли, не так ли?

– Да, видела, – и они обе рассмеялись.

– Сейчас пора ложиться спать, Линда.

Харриет оставила ее и пошла взять постельное белье. Она разложила диван-кровать в гостиной и начала быстро стелить постель. Линда наблюдала за ней.

– А где ваша спальня?

– Ниже этой комнаты.

– А не могу ли я лечь спать вместе с вами? – Линда вдруг стала значительно младше своих лет.

Харриет улыбнулась ей.

– Там только одна кровать. И я лягаюсь.

– Я думаю, что его вы не лягаете.

– Это не твое дело.

Харриет стало интересно, все ли дети меняются с такой калейдоскопической быстротой.

– Я знаю, как это бывает.

– Я уверена, что ты знаешь, Линда, но есть разница между знать и понимать.

– А какую паршивую шуточку выдал мой папа?

– Мне нравится твой папа.

«Нравится». Харриет вспомнила орхидеи, которые сбрасывали свои лепестки, похожие на кусочки высохшей кожи, ей на стол. И она понимала, что любить Каспара Дженсена – это почти то же самое, что и любить королеву Елизавету Вторую. Это уйдет, какими бы ни были ее чувства.

– Пошли, Линда. Я найду тебе зубную щетку и рубашку, в которой ты будешь спать.

В постели, среди больших подушек, Линда выглядела совсем маленькой.

– Я не смогу заснуть, – заявила она.

– Если я понадоблюсь тебе ночью, ты можешь позвать меня, и я приду, – пообещала Харриет, которая ненавидела, когда перебивают ее сон.

Она с новой стороны посмотрела на Дженни и ее детей.

Однако когда Харриет заглянула в комнату после того, как сама подготовилась ко сну, Линда уже спала, лежа в том же положении, как и тогда, когда Харриет оставила ее. Харриет стояла и смотрела на видимую половину ее гладкого лица. Она могла бы наклониться и поцеловать ее в щеку, что она и решила про себя, но потом подумала, что это бодрствующей Линде требуется любовь, а делать такой жест при спящей Линде, которая не является ее ребенком, будет слишком уж сентиментально. Харриет тихо закрыла дверь и пошла в свою спальню. Ночью ее никто не потревожил.

Утром, когда Линда ела завтрак, а Харриет делала необходимые телефонные звонки для того, чтобы перестроить свое утро, они почти не разговаривали. Линда выглядела упрямой, а Харриет не обращала на нее внимания. И только тогда, когда Харриет взяла жакет и сумку и протянула Линде ее темно-бордовый вязаный джемпер, чтобы она надела его, Линда поняла, что, действительно, отсрочки приговора не будет.

– Пожалуйста, Харриет, – умоляла она, – можно я останусь здесь, с вами? Я буду хорошей. Я могу быть хорошей, вы же знаете.

Харриет обвела рукой вокруг себя.

– Посмотри. Разве ты не видишь? У меня даже нет приличной комнаты для гостей. Здесь все только для взрослых. Я ничего не знаю о детях.

«Если бы я была как Дженни или хотя бы как Джейн», – подумала она. Тогда могло бы быть по-другому. Да и то не могло бы, потому что Линда – дочь Каспара Дженсена и Клэр Меллен, а не их.

– И еще у меня есть работа, Линда. Работа эта важна для меня и требует очень много времени.

– Сейчас вы заговорили, как Клэр. Только она притворяется, что отсутствие у нее времени отражается на моем образовании и поведении. Вы, по крайней мере, говорите честно.

Харриет выслушала упрек.

– Я не то имела в виду, что у меня совсем нет времени для тебя.

– С этим все в порядке.

В машине стояло молчание, продолжавшееся до тех нор, пока они не подъехали к школе.

Харриет предпринимала несколько попыток заговорить, но потом сдалась.

Они подъехали к открытым школьным воротам по дороге, обсаженной с обеих сторон конскими каштанами. Харриет читала отдельные буквы вывески по мере того, как они проезжали мимо них: НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА-ИНТЕРНАТ ДЛЯ ДЕВОЧЕК СЕМИ – ОДИННАДЦАТИ ЛЕТ. Семь лет казалось очень мало как для интерната, так и для начальной школы.

Линда сгорбилась. Машина завернула за угол, и перед ними предстал большой дом из серого камня. За ним были видны навесы для велосипедов, современные учебные здания и теннисные корты.

– Вы просто такая же, как все остальные, – безнадежно проговорила Линда, – а я думала, вы другая.

Харриет приняла отставку:

– Я знаю, что ты так подумала.

Парадная дверь между каменными колоннами выглядела внушительно, однако внутри стоял непреходящий запах столовой и мастики для натирки полов. Почувствовав его, Харриет ощутила, как ее собственное сердце упало. Она попыталась взять Линду за руку, однако та упорно отводила свою руку в сторону.

Секретарь школы провела их наверх по нескольким ступенькам и по скрипучим коридорам. Они прошли мимо нескольких групп тихих маленьких девочек в унылой форме. Они таращили глаза на Линду, а потом толкали друг друга локтями.

Директриса сидела за столом за дверью, на которой была табличка «Директриса». Она встала, приветствуя их. На ней были юбка с каймой и блузка с бантом, как и представляла себе Харриет. За ее стулом стоял стеклянный шкаф с рядом маленьких серебряных чашечек.

Харриет пожала руку, принимая благодарность директрисы за заботу о Линде и ее приглашение на чашку кофе. Харриет выслушала в подробном изложении рассказ миссис Харпер о тех тревогах и волнениях, которые были вызваны побегом. Харриет и Линда узнали, что мисс Пейдж находится на пути в школу и будет здесь с минуты на минуту, что мистеру Дженсену сообщили и что миссис… Дженсен, видимо, позвонит из Калифорнии сегодня вечером. Они и будут между собой решать, что лучше всего для Линды.

– Потому что мы все на твоей стороне, дорогая. Мы только хотим, чтобы ты была счастлива и тебе было удобно, Линда. Но ты должна помочь нам, понимаешь?

Линда кивнула. Казалось, что сказать больше нечего.

Кофе и Вероника Пейдж прибыли вместе. И снова были рукопожатия, благодарности и последующие разъяснения Линде, что все будет хорошо. Три женщины пили кофе, а Линда изучала верх книжного шкафа.

Наконец, поставив пустую чашку на поднос, наклонившись и изучив грязные белые носки Линды, миссис Харпер сказала:

– Я думаю, что сейчас ты, Линда, могла бы вернуться в свою спальню переодеться, а затем, я думаю, тебе следует включиться в утренние занятия.

– Пожалуйста, можно будет Харриет пойти со мной? Тогда я смогу показать ей свою спальню.

– Мне бы хотелось посмотреть, – быстро сказала Харриет.

– Пожалуйста.

Закрыв за собой дверь, Харриет почувствовала себя точно так же, как и тогда, когда покидала гостиную Аннунзиаты Лендуит в канун Нового Года. Ей хотелось побежать по коридору и скатиться вниз по перилам.

– Вы поняли? – требовательно спросила Линда.

– Я подумала, что миссис Харпер выглядит доброй и разумной, – однако на сей раз Линда не вырвала своей руки. Они поднимались по лестницам, ступеньки которых становились все более узкими и крутыми, на самый верх дома. Через открытые двери Харриет видела ряды аккуратных кроватей и умывальников. Линда распахнула одну из дверей, и они вошли в расположенную в мансарде комнату с кремовыми стенами, шестью железными кроватями, выкрашенными в такой же цвет, и шестью тумбочками. На кроватях лежали игрушечные медведи, а на окнах висели кремово-розовые занавески.

– Вот так. Разве это не отвратительно? – Линда рывком раскрыла шкаф и вынула чистую, сложенную одежду.

– Здесь очень уютно, – Харриет посмотрела на другие пять кроватей, интересуясь их хозяевами. – Сколько денег ты заняла из противной сумочки Арабеллы Мейкпис?

Линда засмеялась.

– У вас великолепная память. Десять фунтов.

– Действительно, у меня есть некоторые способности, держи.

Харриет дала ей деньги. Линда рывком открыла другую тумбочку, достала маленькую кожаную сумочку и запихнула в нее деньги.

– Скорее всего, она никогда и не заметит. Спасибо, Харриет.

Пока Линда раздевалась, Харриет обошла комнату. На тумбочке Линды, как и на других, стояли семейные фотографии. Харриет взяла одну и стала рассматривать. Она увидела большую, красивую голову Каспара и яркую, светловолосую Клэр. Они выглядели так, как будто отправлялись на какую-нибудь голливудскую вечеринку. На Клэр было платье из светлого, блестящего материала с широким и глубоким вырезом. На заднем плане фотографии стоял лимузин, и, казалось, что фотография сделана с использованием лампы-вспышки.

Харриет поставила фотографию на место. Она не стала смотреть на фотографии других девочек, но она могла представить себе картинки «Пони-клуба», сентиментальных мам, собак, пап в военной форме или без нее и братьев на пикнике по случаю Четвертого июня[4]4
  Четвертое июня – актовый день в привилегированной мужской средней школе Итон. Выбран в честь дня рождения короля Георга III (1738–1820), патрона школы.


[Закрыть]. Она остро почувствовала, что Линда чужая среди этих людей, и сочувствие пересилило решение быть разумной. Она резко повернулась и сказала:

– Ты, наверное, думаешь, что я тебя предала?

Линда пожала плечами.

Харриет продолжала:

– Я не хочу тебя предавать, но я не могу забрать тебя отсюда или сделать что-нибудь в этом роде, потому что твои отец, мать и Ронни так решили. Но кое-что я могу сделать. Я могу брать тебя на день, не так ли? Ты можешь приезжать на уик-энд и жить у меня в Лондоне всегда, когда тебе этого захочется и когда они разрешат. Мы можем звонить друг другу и разговаривать, ты можешь рассказывать мне об Арабелле Мейкпис и миссис Харпер, а я буду рассказывать тебе о том, что я делаю. Так все-таки легче. Легче быть друзьями тогда, когда не имеешь никаких обязательств друг перед другом, например, когда не предоставляешь возможности получить английское образование и когда не нужно стойко переносить это несчастье.

Улыбка Линды была ответом на опасения Харриет, что она взяла на себя слишком большие обязательства, и одновременно наградой для нее. Улыбка расплылась по всему лицу ребенка, изменяя его форму и делая его красивым.

– Правда? – спросила Линда. – Вы это действительно?

– Да, действительно. Столько, сколько ты захочешь.

За улыбкой последовали неловкие объятия. Харриет была ошеломлена таким напором страсти.

– Правда? На уик-энды?

– Когда бы ты не захотела.

Харриет подумала о Робине и еще сохраняющемся расписании, которое они установили. Почему-то мысль о его нарушении из-за Линды Дженсен заставила ее улыбнуться.

– Сначала ты должна спросить у папы и Ронни и получить их разрешение.

– Они мне разрешат, Харриет. Я не думаю так, как сказала раньше. Вы – другая. Вы даже лучше, чем другая. Вы… любите меня.

– Большое спасибо, – улыбаясь ей, сказала Харриет.

Харриет нужно было уходить. Удовлетворенная полученным обещанием, Линда отпустила ее без протестов. Она помахала ей на прощание и отправилась в класс с явной покорностью. Ронни Пейдж подошла вместе с Харриет к ее автомобилю. Она откашлялась, прежде чем начать говорить, и это заставило Харриет подумать о том, что ей неловко от того, что она хочет сказать.

– Я очень сожалею, что это вам причинило беспокойство.

Харриет бросила на нее быстрый взгляд. Ронни была корректной и аккуратной, но какой-то бесцветной. Она была умелой в своей работе, но, видимо, не была одарена богатым воображением. Его было явно недостаточно для Линды при отсутствии родителей. Харриет вновь почувствовала прилив симпатии.

– Я думаю, что мне, наверное, тоже нужно извиниться. Я дала Линде обещание, – пояснила она.

Ронни слушала и кивала, и только едва заметный румянец проступил на ее щеках.

– Конечно, лично у меня нет никаких возражений, но следует поговорить и с мистером Дженсеном.

– Да. Как я могу с ним связаться?

Поведение Ронни резко изменилось.

– Это может быть трудно из-за его указаний.

Она была хорошим личным помощником, защищающим известного работодателя от вторжения посторонних. Харриет едва заметно улыбнулась и вспомнила, как великий человек опрокинул свою тарелку с пудингом на ее колени.

– Я, конечно, сообщу ему все, что случилось. И я знаю, что он будет очень благодарен за все, что вы сделали для Линды.

– Спасибо, – сказала Харриет.

Она повела свою машину к воротам с облегчением, что ей не нужно больше заставлять себя находиться в Сент-Бриджиде. Понимание этого настроило ее более решительно действовать, если это понадобиться Линде Дженсен.

Харриет вернулась в офис «Пикокс». Казалось, что это было не прошлым вечером, а очень давно, когда они отмечали успешный выпуск акций, хотя в углах еще стояли оставленные ею бутылки из-под шампанского и забытые стаканы.

Харриет закрыла дверь в комнату Карен и сгребла в кучу цветы в приемной. Сара положила на стол перед ней список телефонных звонков и сообщений для нее, и Харриет увидела в нем имя Робина. Сама Сара сидела перед горой почты и аккуратно разбирала ее, отмечая для Харриет первые сообщения в деловой прессе о выпуске акций «Пикокс». Харриет села и посмотрела на работу, разложенную перед ней, на имена людей, ожидающих ее решения, комментариев или подтверждения.

Оглядывая все это, Харриет почувствовала себя встревоженной и подавленной. Это было то чувство, которое не покидало ее в течение всех последних дней.

Шесть месяцев было затрачено на подготовку выпуска акций на биржу. Харриет была занята ежечасно и ежедневно, а когда у нее оставалось время на размышления о чем-то, что не требовало сиюминутного решения, она вспоминала о своей мечте – сделать «Пикокс» компанией, признанной на фондовой бирже. Эта работа приносила удовольствие, что было мощнейшим стимулом.

Необходимость такой работы также означала, что Харриет была вынуждена забросить другие дела, а некоторые из таких повседневных проблем накопились и ожидали ее сейчас. Она должна обратить внимание на новые предложенные игры, на решение вопросов инвестирования в ее собственное производство, на расширение ее команды и десятки более мелких, связанных с этим вопросов.

Харриет усердно принялась за работу. Однако она испытывала недостаток возбуждения, которое помогало ей в прошлом. Она посмотрела, что цена акций «Пикокс» вполне удовлетворительно двигалась вверх, и прочитала благоприятные комментарии в печати. Хотя ее компания существовала сравнительно недолго, всего в течение шести месяцев, она уже находилась в фокусе детального и приятного внимания юристов, банкиров и брокеров. Сначала они стали просто еще одной новой фирмой с положением, которое они могли удерживать в сложном секторе рынка, а теперь они заняли такое место, что стали горячей темой дня.

Харриет, скрипя зубами, продолжала разбираться с тем, что она еще должна была сделать. Карен и Грэм Чандлер осторожно обходили ее.

Она отменила вечернее посещение театра с Робином, хотя шла пьеса, которую она мечтала увидеть, заявив, что у нее слишком много срочной работы. Она провела вечер в офисе, но былая способность сконцентрироваться покинула ее. Она потратила больше часа, сидя с одной из старых досок «Шамшуйпо Мейзу» на столе и наблюдая, как цветные шарики неумолимо катятся на встречу с лежащими в пазах фишками. Харриет теперь умела играть в эту игру. Она знала все маршруты – кружные и прямые. И ей в голову пришла только мысль о том, что прошло уже много времени с тех пор, как она в последний раз видела Саймона Арчера.

В течение этого времени она дважды поговорила по телефону с Линдой, которая теперь ни на что не жаловалась. Это было удивительно. Как будто бы только знание того, что Харриет здесь, обеспечивало ей безопасность или столь нужную ей подстраховку. В одном из разговоров Линда сообщила, что она вошла в команду своего дома по раундерз[5]5
  Раундерз – упрощенный вид бейсбола, популярен среди учениц привилегированных частных школ.


[Закрыть]. «Это тупая игра, не похожая на американские игры, но я неплохо играю в нее», а в другом разговоре она описывала юбку, которую обязательно должны носить все большие девочки и которая, по словам Ронни, не отличалась от уже имеющейся у Линды летней юбки. Харриет внимательно выслушала ее описания, а потом во время ланча пошла в магазин и купила похожую самого маленького размера. Она запаковала ее и отправила, а потом получила восторженную благодарность от Линды: «Харриет – вы ЧУДО».