Текст книги "Женщина нашего времени"

Автор книги: Рози Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)

Глава 7

«Лендуит Эссоушиэйтс» занимала здание с оштукатуренным фасадом в тихом переулке. Здесь не было мраморного вестибюля и пышного фонтана. На скромной латунной табличке было название компании, рядом находилась кнопка звонка, на деликатный звон которого появилась безупречная девушка, открывшая дверь.

– Харриет Пикок, – представилась Харриет.

Она окрестила свою зарождающуюся компанию «Пикокс», и после того визита к Мортону решила, что больше не будет миссис Гоулд. И она не вернется к имени Харриет Тротт. Прямое отожествление ее с ее компанией, а также с Кэт в те годы, когда они были только вдвоем, и даже с Кэт Саймона доставляло ей удовольствие.

– Мистер Лендуит ожидает меня.

Вооруженная рекомендацией Генри Орда, сразу преодолев барьер, откровенно защищаемый секретарем, Харриет установила, что достаточно легко добиться свидания с мистером Лендуитом. Значительно труднее было найти время в своем собственном расписании. Ярмарка игрушек открывалась на следующий день. Харриет знала, что она обязана быть у своего стенда, организуя установку, драпировку и размещение.

– Пожалуйста, сюда, мисс Пикок.

Холл был обшит панелями и пуст, за исключением персидского ковра на полу и овального стола с большой вазой свежих цветов. Харриет последовала за девушкой вверх по пологим ступенькам лестницы мимо трех безрадостных и мрачных натюрмортов в тяжелых рамах. Харриет подозревала, что любой из них стоит столько же, сколько всего денег она старалась занять.

Девушка открыла двойную дверь на верхней площадке лестницы. Харриет увидела, что Мартин Лендуит сразу же встал и обошел свой письменный стол, чтобы поприветствовать ее. Он был коренастым, не очень высоким и был одет в темно-синий костюм такого великолепного покроя, что выглядел совершенно пропорциональным. На нем были голубая рубашка и неяркий галстук. Узкие, блестящие туфли ручной работы подчеркивали небольшую величину его ноги. Черные волосы поседели на висках, и, казалось, что его голова скорее вылеплена скульптором, чем подстрижена парикмахером. Серебряные волоски поблескивали, когда он поворачивал голову. У него были темные глаза, а от природы смуглая кожа была отполирована здоровым загаром.

Харриет решила, что ему около пятидесяти пяти лет или немного меньше. На руке, которую он протянул Харриет, ногти были высокопрофессионально обработаны.

– Садитесь, пожалуйста.

Голос у него был дружелюбным, а улыбка последовала за приглашением через одну-две секунды. Мартин Лендуит даже не пытался скрывать, что он внимательно изучает ее. Харриет приняла это, холодно смотря в ответ, а затем села на стул напротив его письменного стола.

Она окинула взглядом комнату. Справа от нее были высокие окна, выходящие на улицу. На них висели шторы из материала медового цвета с глубокими мягкими фестонами сверху и ниспадающей мягкими складками нижней частью, окаймленной тусклым золотом.

Напротив окон стоял чиппендейловский[2]2
  Стиль мебели XVIII в., английское рококо. Назван по имени английского мастера-краснодеревщика Томаса Чиппендейла.


[Закрыть] шкаф в китайском стиле, переднее стекло которого бросало ромбы света на пустые стены. Над каминной полкой висел викторианский портрет. Человек с бакенбардами мог быть дедом мистера Лендуита. Его внук, если он являлся таковым, сидел под портретом за большим письменным столом, который он, возможно, унаследовал от деда. Только телефоны, диктофоны и компьютерный терминал были добавлены к интерьеру в последнее время.

На полу лежал ковер, нежно светящиеся цвета и замысловатые узоры которого говорили Харриет о тончайших шелковых нитях и тысячах сделанных руками узелков. Больше в комнате ничего не было. Это был шедевр скромности, который, прежде всего, кричал: «Деньги» так же громко, как если бы стены были оклеены банкнотами. По сравнению с ним храм из стекла и стали Мортона выглядел похожим на гамбургерный бар в новом торговом центре.

Губы Харриет искривились. Она втянула уголки рта внутрь для того, чтобы сдержать улыбку. В то же время она видела, что Мартин Лендуит заметил ее исследования, ее веселье и, видимо, одобрил их.

– Это мой сын и партнер. Робин Лендуит.

Харриет повернулась. Он, вероятно, вошел очень тихо за ее спиной. Он был выше и тоньше отца. Он был таким же смуглым, но без седины в волосах, которые были гуще и пострижены более небрежно, чем у отца. Было очевидно, что они одевались у одного портного, но у Робина лацканы пиджака были слегка пошире, а складки на брюках были не столь заметны. Его рука, когда Харриет пожимала ее, была больше и теплее.

Он оглядел ее так же, как это сделал Лендуит-старший. В его более широкой улыбке была высокая оценка, но после этого он бросил быстрый взгляд на отца, как будто просил одобрения. Только это заставило Харриет заметить, как он был еще молод. Он был моложе ее. Возможно, только двадцати пяти или, самое большее, двадцати шести лет. Не вполне еще готов самостоятельно держать в руках бразды правления.

Когда Харриет наблюдала, как он садится возле отца, ей пришло в голову, что Робин похож на очень красивого чистокровного жеребца. Он был произведен для своего специального скакового круга, для скачек, в которых ставки были чистым риском, а все призы были умножением денег. Очевидно, что линии крови безупречны, и кто бы ни бежал, он все равно победит.

А сейчас отец и сын вместе представляли собой весьма внушительное сочетание.

Мартин Лендуит сидел, подперев подбородок одной рукой. Другой рукой он сделал короткий, вежливый жест, означающий приглашение:

– Скажите нам, как мы можем помочь вам.

Харриет начала говорить.

Она ничего не скрыла и ничего не добавила, она исключила только все свои эмоции и тот почти оперный стиль изложения, который привел к неудаче у Мортона. «Если предложения достаточно хороши, – считала она, – то эти двое определят это даже тогда, когда рассказ ведется на суахили». Она излагала спокойно, не акцентируя и ничего не выделяя, давая возможность информации самой себя рекламировать.

Когда она достала «Головоломку» и положила ее на широкий стол, они тщательно рассмотрели ее, задали с полдюжины вопросов, касающихся производства, но даже не попытались сыграть в нее. Вместо этого, когда они закончили с самой игрой, они внимательно осмотрели коробку, эскизы оформления мест продажи, а также листовки и рекламные материалы, которые дизайнерская мастерская подготовила к Ярмарке игрушек. Однако все это почти не заняло времени.

– Упаковка, – я думаю, – достаточно хороша, – вынес свой вердикт Мартин Лендуит. Затем он обратился с профессиональной скоростью к ее бизнес-плану.

Они проходили все цифры, строку за строкой, и не принимали ни одного из ее прогнозов без вопросов. Харриет была очень довольна тщательностью своей подготовки и чувствовала облегчение от того, что они не смогли найти ошибок в ее расчетах. Она не тревожилась из-за того, что может ошибиться перед двумя Лендуитами. Однако в результате их вопросов она обнаружила, что провела исследование производства лишь подобных изделий.

– На рынке нет ничего похожего на «Головоломку», – сказала она им. – Поэтому невозможно установить прямую связь между ее потенциальными возможностями и товарами, имеющимися в продаже. Но ведь в этом и сила «Головоломки», не так ли?

Она видела, что они не посмотрели при этом на игру, а сконцентрировали свое внимание на ней самой. Она почувствовала, что близка к триумфу. Она была права: это себя и свои способности она старалась продать. Если Лендуиты решатся купить ее, то она покажет им, как она заставит весь мир покупать «Головоломку».

– Я думаю, что теперь мы должны обсудить вашу рыночную стратегию, – сказал Мартин Лендуит.

Это было труднее. Не проведя проверки на Ярмарке игрушек, Харриет не была вполне уверена в том, что направление ее маркетинговых усилий будет правильным. Но она принесла исследовательские материалы, в которых приводились результаты производства наиболее похожих изделий вне сети розничных магазинов и сообщалось о программировании производства фирмами «Смит», «Мензис», «Тойс» и другими.

Отец и сын слушали внимательно, но без всяких признаков ободрения. Когда она закончила, Мартин взглянул на свои часы. Затем он сложил вместе кончики пальцев и посмотрел на нее поверх этого гребня.

Сердце Харриет тревожно забилось.

– Мне понравилась ваша игра, – сказал Мартин, – она может стать ходовым товаром. Однако мне сейчас не хотелось бы предсказывать, насколько мощным или насколько надежным. Я не вижу никаких разумных способов сделать это и, извините, не уверен также в том, что ваше примерное старание приведет к достижению цели. Рынок ХПТ непредсказуем…

«Рынок ходовых потребительских товаров, – расшифровала про себя Харриет. – О Боже!»

– А мы предпочитаем, чтобы наш риск можно было прогнозировать. Можете вы продемонстрировать ценность вашей «Головоломки» не теоретически?

Харриет подумала о том, что не попробовать ли рассказать им о ее воскресных поездках на втором этаже автобуса номер 73 и о том энтузиазме и дружелюбии, которые она там встретила. Но она сомневалась, что Мартин Лендуит знает, где можно сесть на автобус, и еще более сомневалась, что его удовлетворит мнение пассажиров. Да и Робин Лендуит с его длинными ногами, вытянутыми с одной стороны стола, не выглядел так, как будто он когда-нибудь в своей жизни ездил на автобусе.

– Только получив возможность продавать ее. Я буду заниматься этим в следующие четыре дня на торговой ярмарке. Почему бы вам не прийти и не взглянуть?

Прямой реакции на ее приглашение не последовало. Оба мужчины выглядели впавшими в такую глубокую задумчивость, что им даже не требовалось смотреть друг на друга. Их молчание повело Харриет в атаку.

– Я знаю, что вы можете рассчитать свой риск. Но разве не интересно действительно рискнуть? Я не прошу гигантских капиталовложений. Я уверена, что вы сможете распространить эти деньги. И я знаю, что они будут работать. Я знаю это. – Казалось, что слова Харриет повторялись насмешливым эхом в роскошной тишине.

Потом заговорил Робин:

– Скажите, какой вы видите стратегию нашего финансирования?

– Выпуск акций на рынок некотируемых ценных бумаг при Лондонской фондовой бирже на три или четыре года.

Они одобрили. Это выглядело достаточно престижно.

Мартин еще раз сверился со своими часами. Встреча подошла к концу, но решения еще не было принято. Харриет резко поднялась, так, чтобы выглядело, будто она сама контролирует окончание игры.

– Спасибо за то, что вы уделили мне время. Я надеюсь, что вы решите в мою пользу, мистер Лендуит. «Пикокс» может хорошо работать на нас обоих.

Он поднял на нее глаза, это был странный, косой взгляд. Вместе с этим взглядом в комнате изменилась атмосфера. Было холодно и прозрачно, а теперь стало теплее, как будто толстый бархат штор немного раздвинулся. Она поняла, что Мартин Лендуит закончил свое ознакомление с ее инвестиционным потенциалом. Сейчас он изучал ее как женщину. Его глаза проделали путь от ее губ до груди.

Такое упорное и свидетельствующее о большом опыте внимание могло бы возмутить ее, однако она с удивлением обнаружила, что этого не произошло. Она дала ему возможность рассматривать, для чего даже распрямила плечи и подняла выше голову.

«Если он хочет играть в такую игру, – подумала она, – я могу и это. Я могу играть во все, во что он только захочет за хорошую ставку». Сознание того, на что она может пойти ради «Головоломки», не потрясло ее.

Она почувствовала себя заряженной этим скорее, чем если бы искусные и сверхделикатные пальцы Мартина Лендуита уже исследовали ее. Но это было еще и осознание своей собственной свободы. Она будет делать с собой то, что она сама захочет, и именно это взволновало ее, а не то, что Мартин Лендуит может сделать или сделает.

Робин тоже заметил через темное деловое платье тень, пробежавшую по Харриет. Все трое ступили на новую почву. Харриет смотрела то на отца, то на сына, прямо встречая их взгляды. «Забавно, – подумала она, – они закончили или продолжают работать вместе?»

– Спасибо, что вы пришли, мисс Пикок, – негромко сказал Мартин. – Мы рассмотрим ваше предложение.

Робин прикоснулся к ее локтю, проводил через двойные двери, а потом вниз по лестнице в обитый панелями холл. Там стоял запах гвоздик, исходящий от выставки цветов, которую Харриет не заметила, когда поднималась наверх. Она вдыхала его с огромным удовольствием. Теперь, когда она освободилась от напряжения встречи, у нее было легко на душе, и Робин стал частью этой легкости. Когда он улыбнулся ей, они выглядели почти как ребята-заговорщики, освободившиеся от подавляющего их общества взрослых. Они пожали друг другу руки, все еще улыбаясь.

– Постарайтесь прийти на Ярмарку, – повторила Харриет.

– Я постараюсь для вас, – ответил он.

Харриет не была уверена, что он имеет в виду – Ярмарку или свое влияние на отца, чтобы он поддержал «Головоломку». Она спустилась по ступенькам на улицу, зная, что он провожает ее взглядом.

Приятное ощущение силы и здоровья покинуло ее сразу же за углом. К тому времени она уже вернулась из лоснящегося, покрытого налетом старины дома Лендуитов в реальный мир. В этом реальном мире не было чиппендейловских шкафов в китайском стиле, шелковых ковров и свободных такси тоже. Время приближалось к ланчу, и в каждом проезжающем такси сидели люди, по одному или парочками, направляющиеся в клубы или рестораны. Все остальные в реальном мире находились на тротуаре вместе с Харриет, толкающиеся в тесноте.

Она постояла столько, сколько было достаточно для того, чтобы оглянуться на оштукатуренный фасад. Ей было интересно, что сейчас делают отец и сын за высокими, сверкающими окнами. Она сомневалась в том, что они изучают план, который она оставила им. Она не подумала даже о том, что они вежливо соглашаются друг с другом, что их посетитель был, к сожалению, плоскогрудым.

Она представила их в туалетной комнате, оформленной красным деревом и серебром, причесывающих расческой из слоновой кости свои великолепные волосы и готовых разделить ланч с такими же богатыми людьми в модном ресторане.

Все представленное не вызвало у нее улыбки.

– Самодовольное дерьмо, – пробормотала Харриет, – я ненавижу вас.

Однако она произнесла это чисто механически. Она не настолько ненавидела их, чтобы не стремиться объединиться с ними.

Такси все еще не было, а Харриет должны была встретиться с Джейн через пять минут у главного входа в выставочный зал Эрлз-Корт. Они собирались вместе поработать на стенде. Было ясно, что здесь не поймать такси до конца дня.

Харриет подняла свой тяжелый чемодан и нырнула в метро.

– Харриет? Где ты была? Они не пускают меня на выставку без пропуска.

Харриет была разгоряченная, взволнованная и виноватая. Джейн, преданная Джейн, освободилась из школы на вторую половину дня для того, чтобы помочь ей, а она заставила ее прождать сорок пять минут. Она извинилась, задыхаясь, помахала пропуском перед контролером, и они вошли в зал. Она взяла Джейн за руку и потащила ее вперед.

– Я виновата, я так виновата. В «Лендуит Эссоушиэйтс» потребовалось больше времени, и там нет такси. Я думала, что никогда не попаду сюда.

Они полубежали, полуспотыкались вдоль длинного прохода, по обе стороны которого располагались стенды с гигантскими вставшими на дыбы плюшевыми медведями, с рядами кукол, улыбающихся сладкими, зовущими улыбками, и грохотом и жужжанием механических игрушек, сливающимся и умножающимся. Тусклое пространство над головами под крышей было заполнено шумом от сверления, пиления и ударов молотков при последних приготовлениях.

– Потише. Успокойся, – приказала ей Джейн.

Однако Харриет тащила ее еще быстрее. Наконец они добрались до голого прямоугольного пространства с беспорядочно сваленными в центре ящиками. Харриет посмотрела на ярлык, потом на номера на раме стенда, а затем снова вернулась к ярлыку.

– Это он, – сказала она. – Это наш.

Она не могла скрыть своего разочарования. Место было голым, пыльным и негостеприимным.

– Тут даже гигантский мишка не поможет, – сказала Джейн.

Две молодые женщины в красно-белых костюмах дамы червей с интересом наблюдали за ними с полностью, по-видимому, законченной экспозиции, расположенной напротив через проход.

– Давай! Нам бы лучше поскорее начать.

Казалось невероятным, что они смогут сделать стенд хоть на что-то похожим. Потом, когда Харриет разматывала парашютный шелк и драпировала складки вокруг картонных стен, ей казалось, что она видит скрытую улыбку дамы червей. Если бы не Джейн, она бы сдалась даже в этот последний момент и убежала бы из этого выставочного зала и от самой «Головоломки».

Но Джейн подняла брови, как две дробные черты, подтянула уголки губ, высказала свое мнение о дамах с такой великолепной краткостью, что Харриет рассмеялась и вместо того, чтобы бежать, вскарабкалась на стремянку с канцелярским пистолетом для скрепок в руке.

– Как у тебя прошло сегодня утром? – спросила Джейн с ртом, полным кнопок.

Харриет сидела на лестнице, широко размахивая рукой из стороны в сторону:

– Самая гладкая пара дельцов, которую я когда-либо видела. Они думают.

Джейн вернулась к своим кнопкам. Казалось, пришел дикий оптимизм вместе с прототипами, отпечатанными глянцевыми листовками и складками чистого парашютного шелка, а также вместе с двумя гладкими дельцами, согласившимися подумать о дальнейшем финансировании. Джейн была уверена, что Харриет беспечно потратила все свои деньги. Если бы она была в таком положении, то она была бы слишком испугана, для того чтобы быть увлеченной созданием белых складок на подвешенной ткани. «Дело в том, – размышляла Джейн, – что я не предприниматель».

Если бы она была на месте Харриет, то тогда, наверное, Харриет терпеливо ждала бы ее на ступеньках, а она бы приехала с горящими глазами и щеками, полная энергии, и все повернулись бы и посмотрели на нее. Этот образ ни в малейшей степени не привлекал Джейн. Даже изучение «Над пропастью во ржи» с непослушными четвероклассниками было для нее более привлекательным, даже соединение скрепками черного поливинилхлорида до тех пор, пока не начнут кровоточить пальцы.

Работа не прекращалась до конца дня. Были сделаны черные блестящие столбы и пышные белые облака. Воздух в зале циркулировал достаточно быстро, чтобы заставить облака двигаться. И было достаточно тепло, чтобы складки могли красиво ниспадать вниз. Дамы червей перестали зевать и самодовольно ухмыляться. Они откровенно наблюдали за ними до самого ухода.

Неприятность с Харриет и Джейн случилась только тогда, когда они распаковали раскрашенные блоки из полистирола, из которых собирались солнечные лучи. Блоки были выполнены неправильных размеров и не собирались вместе. Конструкция покосилась, и вместо ровных выставочных полок образовались наклонные поверхности.

Харриет прижала костяшки пальцев к зубам. Она закрыла глаза и открыла их снова, однако наклон не пропал, а стал, казалось, еще более явным.

– Я не могу поверить в это, – прошептала она. – Нам надо достать пилу и отпилить блоки с одного угла, для того чтобы выровнять конструкцию.

Джейн понимала, что Харриет сдерживает свой испуг и близка к тому, чтобы дать ему излиться. Она направилась к выставочному бару, в это время заполненному посетителями, которые уже закончили оформление своих стендов и шумно приветствовали друг друга. Она проложила себе дорогу через них, купила два пластиковых стаканчика джина, вернулась к Харриет и вложила один из них ей в руку.

– Давай сначала выпьем, а потом будем решать проблему, – скомандовала она.

– Я не знаю, как ее решать, – простонала Харриет.

Еще до того, как они допили джин, заехала Дженни по дороге домой из своего издательства. Она бросила взгляд на кривую кучу раскрашенного полистирола.

– О, Боже, – прошептала она.

– Мы собираемся обрезать блоки, чтобы они встали ровно, – объяснила ей Харриет.

Дженни была практичным человеком.

– Резать нельзя ни в коем случае. Вы никогда не сможете обрезать их ровно и будете резать их снова и снова, пока эти блоки не превратятся в спичечные коробки. Вы должны это чем-нибудь подпереть.

Она огляделась по сторонам, а потом задрала голову на звук пилы.

– Попробуем так.

Через пять минут она вернулась с охапкой грубых деревянных клиньев.

Это была противная работа, однако через час солнечные лучи стояли ровно. Доски «Головоломки» и коробки с яркими солнечными лучами нужно было уравновесить очень аккуратно, и они тоже легли ровно.

– Теперь последние штрихи, – скомандовала Харриет.

Она расставила взятые в аренду черные складные столы и по обе стороны от них – стулья. После этого оставалось распаковать коробки с листовками, информационными и рекламными материалами и отпечатанными книгами заказов.

Она работали молча, потому что было уже десять часов вечера, они устали и были голодны. Но они были не настолько усталы, чтобы не заметить, что все другие, последние тянущиеся к выходу и гостиничным постелям экспоненты, останавливались, чтобы посмотреть на стенд «Головоломки».

Наконец, работа была сделана.

Они отступили на шаг и, стоя плечом к плечу, восхищались делом своих рук. Их руки и спины болели, а лица были запыленными. Харриет закончила внимательный осмотр.

– Все в порядке, – медленно сказала она. – Фактически, это даже больше, чем все в порядке.

– Это чертовски блестяще, – поправила ее Дженни, – если только никто не будет дышать на это солнечное сооружение.

Джейн засунула руки в карманы своего рабочего халата.

– Я пойду возьму еще выпить. Мы заслужили это.

Она пошла в бар, но быстро вернулась с сообщением, что он уже закрыт.

– Это все, что я смогла получить из автомата, – она достала три банки с апельсиновой водой и три пакета с бутербродами.

Они уселись на краю стенда, очень аккуратно, чтобы не повредить своей работы.

– Спасибо, – сказала Харриет.

Она чувствовала себя грязной и опустошенной, но была полна надежд. Завтра она сможет показать «Головоломку». Завтрашний день все решит.

– Спасибо, что вы здесь. Вы сделали, кажется, все, что только возможно.

Джейн наклонила голову, так что ее толстая коса коснулась щеки Харриет.

– Ты делаешь то, что я даже не смогла бы и начать делать.

«И не стала бы начинать делать», – безмолвно продолжила за нее Харриет.

– Но я желаю тебе удачи.

То, что этот деловой мир был столь далек от того, на что надеялась или во что искренне верила Джейн, делало ее наилучшие пожелания, казалось, еще более ценными. Она сразу вспомнила Крит, размышляя о том, что даже несмотря на то, что их цели изменились, узы дружбы не прервались.

Джейн кивнула в сторону белых облаков и блестящих коробок, в которых заключался сейчас весь скромный капитал Харриет.

– Ты помнишь, что я сказала по поводу денег? Они тебе нужны?

Они были нужны Харриет, но она не хотела брать их. До тех пор, пока она не будет уверена в том, что они не пропадут…

– У меня есть достаточно для начала, – сказала она решительно, – а после этого посмотрим.

Дженни откинулась на спинку, вытянув перед собой ноги, и подняла банку фанты.

– А у меня тоже есть хорошие новости. Я снова беременна. – Их возглас заставил всех последних экспонентов Ярмарки игрушек вновь повернуться к ним. Лицо Дженни светилось. – Это произошло совсем недавно, но это случилось, и я чувствую себя так, как будто вновь взошло солнце. До этого было так темно.

Они наклонились к ней так, чтобы можно было положить руки на ее плечи. Джейн тоже подняла свою банку с фантой и произнесла тост:

– Выпьем за оба ваших проекта, – сказала она, – пусть они оба растут и процветают. Харриет, Дженни.

Если ей и недоставало своего собственного проекта, то лицо Джейн не показало этого. Они выпили, а потом стали есть черствые бутерброды, и их оптимизм превратил еду в праздник.

Был последний день.

Быстро, тайком Харриет подперла голову руками. До Ярмарки она не представляла, как много сил потребуется для того, чтобы ходить с улыбкой, пожимать руки и демонстрировать раз за разом «Головоломку», ее уже тошнило от веселого грохотанья шариков, мелькания цветных фишек, блестящих коробок и элегантных пуговиц на костюмах девушек, танцующих у нее перед глазами.

Воздух в выставочном зале был горячим и сухим, а ее ноги опухли до такого состояния, что, казалось, вылезали из туфель. Еще везде вокруг Харриет, на других стендах, продавцы торговали, улыбаясь, пожимая друг другу руки и выдавая те же остроты, которые они выдавали в течение трех с половиной дней. Немногие из них были очень ловкими или остроумными, да и их шутки тоже, но Харриет почувствовала восхищение своими конкурентами. Она наблюдала за их работой и сумела высоко оценить их жизнеспособность хотя бы потому, что ее собственная не слишком устраивала ее.

Она бегло оглядела стенд. Ее телевизионная знаменитость приходила вчера и пригласила закупщиков и прессу сыграть в игру против него. Вокруг стенда «Головоломки» собралась толпа. Харриет позировала перед фотографами, с рукой телезвезды, лежащей у нее на плече, а ее девушки в своих элегантных платьях демонстрировали соответствующую стандарту ширину бедер с обеих сторон шатких солнечных лучей.

И еще здесь побывала Кэт. Она решила прийти и посмотреть выступление Харриет. В то время, как ее мать робко наблюдала, как телевизионная звезда вбирала в себя хорошо оплаченную известность, Харриет заметила, что она удивлена, поражена и в то же время встревожена, и не все ей понятно.

– Ты волнуешься из-за всего этого? – прошептала Кэт.

– Я не волнуюсь, мама. Я знаю, что я делаю.

«Это ложь во благо», – подумала Харриет.

Здесь было много интересного – одни только девочки и сам стенд гарантировали это. В «Головоломку» играли постоянно, ею восхищались и о ней много говорили. Были также заказы. Но не так много, как она надеялась. Не столь много, сколько ей требовалось. Харриет осталась в этой угнетающей послеполуденной жаре с сознанием того, что полученных заказов и гарантированных поставок недостаточно для того, чтобы «Головоломка» позволила ей окупить затраты.

Ничего не было слышно и от Мартина Лендуита. Каждый вечер она получала свою почту в Белсайз-парке. Пришло одно письмо от Лео, которое он написал, как ей показалось, несколько навеселе, где обещал прийти посмотреть «ее шоу» на Ярмарке, но не было письма, которое она хотела бы получить.

Харриет заметила, что та из ее девушек, которая была посимпатичнее, с бронзовыми волосами и минимумом косметики, изб всех сил старалась продать товар владельцу магазина с севера. Он отпустил пружину, шарики заиграли свою знакомую мелодию и упали не в те пазы. Он застонал, а девушка очень приятно посочувствовала:

– Пожалуйста, попробуйте еще раз.

Она стрельнула глазами поверх его головы на Харриет. На стенде пока не было других посетителей, а вторая девушка должна была скоро вернуться с ланча. Харриет решила, что она может выскользнуть на пару минут.

Она пробралась через редеющую толпу за рядами мишек по направлению к телефонным будкам в фойе. Она немного отдышалась перед тем, как набрать телефонный номер Лендуитов.

Мистера Мартина Лендуита не было. «Еще на ланче, толстый кот», – злобно подумала она. А мистер Робин Лендуит может поговорить, если только секретарша ее соединит.

– Да, пожалуйста, – пробормотала Харриет. Она поплотнее прижала телефонную трубку.

– Робин Лендуит, – по телефону его голос был более похож на отцовский, приятный и самоуверенный.

– Харриет Пикок. Мистер Лендуит, я надеялась, что вы зайдете на Ярмарку игрушек посмотреть на «Головоломку» на стенде. Ярмарка закрывается сегодня вечером, так что это ваш последний шанс.

Она пыталась говорить с тем теплом и юмором, которых в данный момент не чувствовала.

– Одна из наших компаний проводила встречи с общественностью на этой неделе. Это потребовало от нас нескольких дней.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала Харриет, напомнив себе затем, что, разговаривая грубо, она вряд ли чего-нибудь добьется. – Послушайте, на выставку трудно на чем-нибудь добраться, кроме такси.

«Если сможешь его поймать. Но люди, подобные тебе, без сомнения, могут», – подумала она.

– Ярмарка открыта до шести. Заезжайте по дороге домой.

Она услышала его смех, приятный смех, что было довольно удивительно.

– По дороге домой в половине шестого? Так до которого часа, по вашему мнению, работают люди, вкладывающие деньги в рискованные предприятия? Не ждите меня, но я постараюсь подъехать. Как продавалась «Головоломка»?

– Очень хорошо. Со временем будет, конечно, еще больше заказов.

– Гм. Харриет, мы ведь еще не приняли решения, вы знаете.

«Харриет? Он назвал ее Харриет?

– Все в порядке. Я могу подождать. Положительного ответа.

После того, как она повесила трубку, она откинулась к стенке кабины и ее окатило холодной волной страха. Она совсем не могла позволить себе ждать, ни одного дня. Она получила заказы на тысячи игр, но у нее нет денег, чтобы оплатить их изготовление, а если она добьется получения денег, то у нее нет достаточного количества заказов для получения прибыли.

Харриет потребовалось две минуты, чтобы унять дрожь. Наконец она глубоко вдохнула спертый воздух. «Продавать, – сказала она себе. – Для этого ты здесь и находишься. Ты не так уж далека от точки безубыточности. Не катастрофически далека».

На стенде девушка приветствовала ее торжествующей улыбкой:

– Он взял двести пятьдесят. Я занесла заказ в книгу.

Харриет утомленно кивнула. Она знала, что заказ должен был быть на пятьсот, так как закупщик представлял группу магазинов. «Головоломка» продавалась, но продавалась в недостаточном количестве. Игра была хороша. Она заслуживала лучшей реакции. Так что же она делает неправильно? Она отступила назад и посмотрела на стенд, которым так гордилась. Ее точило сомнение, что, возможно, он чересчур большой и яркий. Закупщик сразу видит все, как есть. Здесь нет сюжета. Здесь нет ничего приманивающего и интригующего.

В ней вновь загорелся слабый огонек вызова. «Что я могу сделать? – задумалась Харриет. – Какая же еще должна быть маленькая дополнительная штучка, которая заставит их всех обратить внимание?»

«Головоломка» была только игрой, но игрой загадочной и ярко упакованной. Необходимо еще что-то. Ей нужно человеческое лицо.

Крошечный червячок идеи начал шевелиться, и Харриет схватила его мертвой хваткой.

– Харриет?

Оторвавшись от своих фантазий, Харриет обернулась. Это был Лео. Он подошел к стенду с фотоаппаратом в одной руке и штативом подмышкой, как будто он собирался снимать. Она внимательно посмотрела на него.

– Здесь нет совершенно никакой необходимости выглядеть такой чертовски сердитой.

– Я… Извини, Лео, я совсем не сердита. Просто очень неожиданно.

– Я ведь звонил, разве не так?

Прошло много времени с тех пор, как она видела его в последний раз. Они уже плохо понимали друг друга. Лео был последним человеком в мире, которого она хотела бы увидеть в этот момент, особенно обиженного Лео. Он требовал больше внимания, чем маленький мальчик. Но у нее не было времени и раньше, не будет и потом. Она видела, что две девушки с ее стенда смотрели на них с большим любопытством.