Текст книги "Славное дело. Американская революция 1763-1789"

Автор книги: Роберт Миддлкауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 58 страниц)

13. «Половинчатая война»

I

Первое сообщение о битве при Лексингтоне достигло Уотертауна около десяти утра и вскоре распространилось по другим городам Массачусетса и Коннектикута. В нем содержались скупые факты: британцы атаковали ополченцев, шесть человек были убиты, четыре ранены; регулярные части отошли к Бостону. Автором этой депеши был полковник Джозеф Палмер, вручивший Израэлю Бисселу письмо, в котором сообщалось, чтобы Биссела беспрекословно снабжали свежими лошадьми по его первому требованию. Биссел служил почтовым курьером, обычно курсировавшим между Бостоном и Нью-Йорком, и следующие пять дней он скакал, загоняя лошадей, чтобы добраться до Филадельфии. Пока он был в пути, в разные стороны отправились и другие курьеры; у некоторых из них были до странности неточные отчеты о произошедшем в бою между Бостоном и Конкордом: наиболее диковинный отчет повествовал о захвате британского экспедиционного корпуса двадцатью тысячами американцев в районе Уинтер-Хилла. Также в этом отчете говорилось, что был убит граф Перси, возглавлявший отряд, шедший на выручку людям Смита. В тот момент совсем не собиравшийся умирать Перси был превозносим своими сослуживцами и сторонниками британцев за свой «героизм» 19 апреля[501]501
  American Archives. 4th Ser. 6 vols. Washington, 1837–1846. II. P. 363; Diary of Frederick Mackenzie. 2 vols. Cambridge, Mass., 1930. I. P. 23.


[Закрыть].

Такие ошибки в сообщениях, посланных с поля боя, не могли умалить значение первого сражения, свидетельствовавшего о том, что началась война; и остальные колонии необходимо было известить об этом как можно скорее. Одно из писем содержало в себе наказ срочно передать его тем, кто живет к югу от Филадельфии:

Вечер среды, Кристин-Бридж, двенадцать часов, передал письмо полковнику Томасу Каучу, эсквайру, который в свою очередь должен по прочтении передать его Тобиасу Рэндольфу, эсквайру, главе округа Элк в Мэриленде. Письмо должно передаваться из рук в руки ночью и днем.

Дамфрис, 30 апреля, воскресенье. Джентльмены, письмо прибыло ко мне утром, около 10 часов. Через час я нанял курьера, доставившего его вам.

По мере того как письмо передавалось из рук в руки, срочность только возрастала: «Ради всего святого, пошлите кого-нибудь передать письмо без промедления и припишите, чтобы мистер Мэрион передал его дальше в любое время суток!», «Умоляю вас, не медлите ни мгновения при передаче письма!», «Прошу вас, ради блага нашей страны, самой нашей жизни, свободы и процветания, не теряйте времени!»[502]502
  American Archives. 4th Ser. II. P. 363–370. Также см.: Merritt E. The Lexington Alarm, April 19, 1775 // MdHM. 41. 1946. P. 114.


[Закрыть]

Событие было поистине исключительным, и реакцию оно вызвало невероятную. Ополчение из других колоний Новой Англии стягивалось к Бостону; в течение нескольких дней тысячи людей столпились на холмах, окружавших город, отрезав, таким образом, Бостон от материка. К югу от провинции начался набор в ополчение, свозились оружие и обмундирование, все ждали новостей из Массачусетса. Вне всякого сомнения, вспыхнувшая война ввергла одних сторонников короля в отчаяние, других же только укрепила в их решимости поддерживать власть метрополии. Впрочем, в течение нескольких недель после Лексингтона и Конкорда лоялисты не осмеливались открыто выражать свои взгляды. Восставшие же не стеснялись в выражениях – они чувствовали себя преданными, обманутыми королевской армией, а кроме того, явственно увидели заговор против своих свобод. Обуреваемые такими настроениями американцы жаждали действий и хотели нанести ответный удар. Томас Джефферсон замечал в одном из своих писем: «Кажется, что последние надежды людей на мирное решение конфликта были в одночасье уничтожены». «Жажда мести, – писал Джефферсон о земляках-виргинцах, – охватила все без исключения слои населения»[503]503
  TJ Papers. I. P. 165.


[Закрыть].

II

В начале мая американские ополченцы осадили форт Тайкондерога на юго-западном берегу озера Шамплейн, причем жажда мести здесь сочеталась со стратегической прозорливостью. Форт контролировал проход в Шамплейн со стороны озера Джордж. На этом месте французы в 1755 году построили форт Карийон, массивное сооружение, которое маркиз де Монкальм сумел удержать против многократно превосходивших сил Джеймса Аберкромби в 1758 году. Год спустя, однако, Джеффри Амхерст с еще более многочисленной армией сумел взять Карийон. Англичане восстановили стены форта, пострадавшие при осаде, и дали ему имя Тайкондерога[504]504
  Ward C. I. P. 63.


[Закрыть].

В 1775 году стены, бастионы и бойницы если еще и не были в руинах, то изрядно обветшали и нуждались в восстановлении. Гарнизон смотрелся вполне соответствующим его состоянию: два офицера, 48 солдат, а также женщины и дети. Защищать форт они были не способны.

Но жителей Новой Англии и Нью-Йорка тревожил сам факт наличия этого форта, а кроме того, те из них, кто знал это место, рассчитывали заполучить тяжелые пушки и мортиры, установленные в форте еще во времена Семилетней войны. Тревога к тому же росла из-за слухов, что Гай Карлтон, командующий британскими войсками в Квебеке, готовит отряд из французов, индейцев и регулярных войск, чтобы выступить от реки Святого Лаврентия, подняться к озерам Шамплейн и Джордж и, пройдя через долину реки Гудзон, разрезать территорию колоний надвое. Среди американских ополченцев, осадивших англичан в Тайкондероге, выделялись двое – Итан Аллен и Бенедикт Арнольд.

Родившийся в Литчфилде (Коннектикут) Аллен (в прошлом рабочий свинцового рудника и фермер) переселился на нью-гемпширские земельные участки (ныне штат Вермонт), бывшие тогда предметом территориального спора между Нью-Гэмпширом и Нью-Йорком. Между бандой Аллена «Парни с зеленых гор» и нью-йоркскими поселенцами то и дело вспыхивали вооруженные столкновения, поэтому за голову Аллена в Нью-Йорке назначили круглую сумму. Полковник Аллен, как называли его подручные, не был, несмотря на свою внушительную физическую силу и габариты, а также любовь к крепким выражениям и склонность к агрессии, неотесанной деревенщиной. Он много читал и даже написал, в частности, проникнутый духом деизма трактат под названием «Разум как единственный оракул для человека»[505]505
  Современная биография Аллена: Jettison Ch. A. Ethan Allen: Frontier Rebel. Syracuse, 1969.


[Закрыть].

Бенедикт Арнольд уступал Аллену в физической силе, но превосходил его интеллектом и честолюбием. В 1775 году ему было 34 года, он был ладно сложен, обладал располагающей внешностью и был полон обаяния. Арнольд происходил из состоятельной семьи в Род-Айленде и сам был преуспевающим торговцем в Нью-Хейвене (Коннектикут).

Вскоре после битвы при Лексингтоне небольшая группа торговцев и землевладельцев из долины Коннектикута представила Аллену план по захвату Тайкондероги. Аллен чрезвычайно обрадовался этому, и в начале мая возглавил отряд, состоявший из старых добрых «Парней с гор» и горстки ополченцев, нанятых его сподвижниками из Коннектикута, и подошел к местечку Хэндс-Коув, в двух милях от Тайкондероги. Тем временем Арнольд назначил себя начальником форта и убедил комитет безопасности Массачусетса профинансировать свое предприятие. Отсутствие у него войск не остановило Арнольда – 10 мая он прибыл в Хэндс-Коув, где увидел Аллена и две сотни его сторонников. Арнольд потребовал передать командование ему, на что Аллен ответил отказом. Перебранка между ними, однако, не помешала им взять на борт нескольких лодок максимально возможное число людей и приготовиться к атаке форта на рассвете следующего дня.

Последующие события превратились в настоящий фарс, окончившийся, тем не менее, победой нападавших. Гарнизон в буквальном смысле был застигнут врасплох в своих постелях – кульминацией фарса стало обращение Аллена к лейтенанту Джоселину Фелтхэму, которое тот, сонный, с панталонами в руках, выслушивал на пороге собственной спальни. «Выползай из норы, чертова старая крыса!» (согласно некоторым источникам, Аллен употребил слово «скунс» либо «ублюдок»), а когда Фелтхэм спросил его, от лица какой власти он ведет себя подобным образом, Аллен воскликнул: «От лица великого Иеговы и Континентального конгресса», – очевидно, в его системе деизма это были равноценные силы[506]506
  Ward С. I. P. 64–69. Об Арнольде: Wallace W. Traitorous Hero; The Life and Fortunes of Benedict Arnold. New York, 1954.


[Закрыть].

Форт Краун-Пойнт пал два дня спустя – его гарнизон насчитывал всего десяток человек; в обеих этих акциях никто серьезно не пострадал. Через несколько дней Арнольд взял Сент-Джонс, укрепление на Ришелье-Ривер, и тут же оставил его. Аллен же считал, что Сент-Джонс нужно удерживать, поэтому занял его заново, однако вскоре был выбит оттуда «красными мундирами», подошедшими с реки. К концу мая власти Коннектикута приняли решение удерживать Тайкондерогу и Краун-Пойнт, не оставляя, однако, командование ни за Алленом, ни за Арнольдом. Власти Нью-Йорка, на чьей территории находилась Тайкондерога, смотрели на это с тревогой. Впрочем, основной ценностью форта признали не его местоположение или укрепления, а тяжелую артиллерию.

III

Взятие Тайкондероги произошло 10 мая, и в этот же день в Филадельфии собрался второй Континентальный конгресс. Его члены встретились в той же атмосфере эйфории, что сопровождала роспуск первого конгресса. На место события членов конгресса сопровождали военные эскорты, а по дороге население приветствовало их и оказывало всяческие почести (или так казалось стороннему наблюдателю). Джон Адамс пожаловался было на «лишенный необходимости парад, устроенный в нашу честь», но на деле и он наслаждался каждой его минутой, несмотря даже на то, что его лошадь понесла и экипаж развалился на части[507]507
  Adams Family Correspondence. 2 vols. Cambridge, Mass., 1963. I. P. 195.


[Закрыть].

Большинство членов первого конгресса сохранили свои места, хотя появились и новые заметные делегаты: Бенджамин Франклин и Джеймс Уилсон от Пенсильвании, Джон Хэнкок от Массачусетса, а в конце июня прибыл и Томас Джефферсон, заменивший вернувшегося домой Пейтона Рэндольфа. Самые большие изменения претерпела делегация от Нью-Йорка, куда были включены еще пять человек, среди которых Джордж Клинтон, Роберт Ливингстон и Филип Скай-лер. Не прислала своих представителей только Джорджия, хотя округ Сент-Джон и отправил в Филадельфию Лаймана Холла.

Конгресс собрался на фоне невиданного энтузиазма населения колоний и желания начать войну. Во всех колониях формировалось ополчение, закупалось оружие, а в Новой Англии уже пролилась кровь. Делегаты не могли оставаться в стороне от происходящего, да и не хотели этого – многие из них возглавляли отряды ополченцев в своих колониях. В качестве напоминания конгрессу о природе бедствий в колониях Джордж Вашингтон всегда приходил на заседания в военной форме. Тем самым он, безусловно, напоминал конгрессу и о своем военном опыте, так что вскоре конгрессмены стали обращаться к нему за советами в военных делах. Джон Адамс со всем присущим ему воинственным пылом никогда не имел никакого отношения к армии, но жаждал к ней присоединиться: «О, если бы я был солдатом! И я буду им, я читаю книги по военному делу! Каждый из нас должен стать солдатом, и будет им!»[508]508
  Ibid. P. 207.


[Закрыть]

Если не каждый член конгресса и желал стать солдатом, то, во всяком случае, все они соглашались с тем, что армия нужна и после событий на дороге к Конкорду применение силы необходимо. Вместе с тем существовали разногласия в отношении целей войны: должна ли она закончиться примирением сторон или полной независимостью колоний? Возможно, наиболее заметной личностью из числа сторонников примирения был Джон Дикинсон, известный благодаря своему памфлету «Письма пенсильванского фермера». Подобно многим своим сторонникам, Дикинсон выступал за мир, если его условием станут гарантии неприкосновенности конституционных прав. Впрочем, он смотрел на будущее своего проекта без энтузиазма, скорее, напротив, суждения его были пессимистичны. В частности, у него не было твердой уверенности, кого с кем примирять: британцы, как ни посмотреть, начали войну «с избиения безоружных американцев». И далее он продолжал: «Какие резоны для предложения мира остались у меня и тех, кто думает, как я, чтобы предложить их моим соотечественникам? Что, проповедовать подчинение монарху или верность прародине? Нет, пока мы подчиняемся своей прародине и любим ее, она режет нас на куски»[509]509
  American Archives. 4th Ser. II. P. 444–445.


[Закрыть].

Естественно, в этих словах чувствуется горечь, но едва ли она была сильнее, чем отвращение, которое Дикинсон питал к идее независимости. Отвращение это, несомненно, имело скрытые и, видимо, иррациональные истоки. Также оно росло из-за страха за новую нацию, изолированную и потому уязвимую. При наличии затаившихся Франции и Испании, всегда готовых ударить по Британии и лишить ее колониальных владений, независимость колоний могла стать важным фактором в опасном окружающем мире.

Эти соображения, впрочем, не обсуждались открыто в ходе заседаний конгресса, так как та часть конгрессменов, что стремилась к полному разрыву с метрополией, не скрывала, что независимость колоний является их конечной целью. Не скрывали они и своего скепсиса в отношении шансов на примирение сторон. Закулисными лидерами этой группы являлись оба Адамса и оба Ли, но они были вынуждены вести себя осмотрительно. Еще не угасли обвинения остальных колоний в неблаговидной роли Массачусетса, и фракция Адамса – Ли не могла не понимать, что для достижения необходимого единства конгресс не может двигаться быстрее, чем самые осторожные его члены. Джон Адамс уподобил конгресс кучеру и шестерке лошадей: «самых резвых лошадей в упряжке нужно придержать, а самым медленным дать хлыста, только тогда они пойдут ровным аллюром»[510]510
  Adams Family Corr. I. P. 216.


[Закрыть].

В течение всей войны конгресс, однако, редко шел ровным аллюром, а уж в первое полугодие его деятельности обсуждение все разраставшихся текущих дел и вовсе шло рывками, как попало, то ускоряясь, то замедляясь. Как только конгресс собрался, его члены получили письма из Массачусетса, в которых рисовалась картина событий при Конкорде и Лексингтоне. После ознакомления с этими отчетами конгресс постановил опубликовать их. Вскоре пришло письмо от председателя конгресса провинции Массачусетс Джозефа Уоррена, где тот просил о «руководстве и помощи», а также рекомендовал создать «мощную армию» под началом Континентального конгресса. В письме содержались и вопросы, которые большинство членов конгресса желало обойти; особенно щекотливым был вопрос, собираются ли колонии самоорганизоваться в союз и продолжать борьбу совместно. Очевидно, что конгресс не был готов ответить на этот вопрос, поэтому запрос Уоррена был передан в комитет всей палаты, где, как надеялись депутаты, его удастся спустить на тормозах[511]511
  JCC. II. P. 24–25.


[Закрыть].

Однако вскоре события заставили конгресс повести себя тверже. Во-первых, нужно было ответить на запрос Нью-Йорка, что делать при вводе в колонию британских войск, который ожидался со дня на день. Конгресс высказался за то, чтобы жители Нью-Йорка «были начеку», покуда войска ведут себя «мирно и спокойно». Но как только англичане начнут возводить укрепления, захватывать собственность горожан или перерезать городские коммуникации, ньюйоркцы должны будут «ответить ударом на удар»[512]512
  Ibid. P. 52.


[Закрыть].

Два дня спустя до Филадельфии дошли слухи о захвате Итаном Алленом и Бенедиктом Арнольдом форта Тайкондерога, и эту операцию никто не мог назвать оборонительной. Конгресс всерьез обеспокоился этим не только потому, что взятие Тайкондероги могло возбудить ярость британцев, но и потому, что оно подкидывало хворост в костер спора Нью-Йорка и Нью-Гэмпшира за земельные участки. Столь же неприятным был и неоспоримый факт, что ополчение Коннектикута и «Парни с зеленых гор» взяли форт, находившийся на территории Нью-Йорка, даже не побеспокоившись поставить в известность власти последнего.

Члены конгресса предпочли игнорировать эти конфликты и лишь советовали перевезти орудия и военное снаряжение, захваченное в Тайкондероге, на южный берег озера Джордж, где все это должно было быть пересчитано, «для того чтобы вернуть имущество в целости и сохранности, после того как вновь наступит гармония в отношениях между Великобританией и колониями, гармония, которую колонии эти взыскуют со всем благоразумием, установленным верховенствующим законом самосохранения»[513]513
  Ibid. P. 56.


[Закрыть]. Выспренность формулировки конгресса нельзя объяснить только тягой к «высокому стилю», так или иначе пронизывающему любые официальные документы. В данном случае на первый план вышло «благоразумие», порожденное внутренними разногласиями, которые признавали все стороны. Арнольд и Аллен, которых не заботили эти разногласия, протестовали против отвода своего отряда. Тогда Филадельфия изменила свое мнение и через несколько дней отправила воззвание к «угнетенному населению Канады», имея целью убедить тех присоединиться к борьбе за «общую свободу». Начиная с Франко-индейских войн американцы, по мнению конгресса, рассматривали канадцев как «родственных подданных империи», но после принятия Квебекского акта, превратившего канадцев в «рабов», американцы стали считать их «товарищами по несчастью». Чтобы продемонстрировать добрые намерения, 1 июня конгресс запретил всякое вторжение своих сил в Канаду. Правда, не прошло и месяца, как он аннулировал этот запрет и приказал генералу Филипу Скайлеру, недавно назначенному командующим северным фронтом, вторгнуться в Канаду и удерживать территорию[514]514
  Ibid. P. 68–70, 75, 109–110.


[Закрыть].

Такое изменение политического вектора не сопровождалось провозглашением независимости – конгресс не решался на такой шаг еще в течение года, но, не высказываясь прямо о том, склоняется ли он к независимости или же ждет примирения, он начинал действовать как представительный орган суверенной нации. Решение одобрить вторжение в Канаду стало лишь одним свидетельством такой позиции. Еще месяц назад, отправляя петицию королю о возмещении Англией ущерба колониям и восстановлении мира и гармонии, конгресс побуждал колонии вооружаться. На следующий день, 27 мая, он сформировал бюджетный комитет, призванный обеспечить военные расходы. Неделю спустя состоялось голосование, результатом которого стал заем 6000 фунтов на покупку пороха. А 14 июня конгресс принял решение о формировании Континентальной армии на основе стрелковых рот из Пенсильвании, Виргинии и Мэриленда, которые должны были присоединиться к силам Новой Англии в районе Бостона. При этом Джордж Вашингтон был назначен главой комитета, призванного разработать программу обучения армии. Однако армия нуждалась в командующем, и уже на следующий день, 15 июня, Вашингтон стал командующим «всех континентальных сил, сформированных или формирующихся для защиты свобод американцев». В течение нескольких следующих дней конгресс приступил к организации армии, назначил основных помощников Вашингтона и одобрил содержание этой армии, выделив два миллиона долларов[515]515
  Ibid. P. 91–92, 93–94. Burnett Е. С. Continental Congress. P. 60–79.


[Закрыть].

IV

В то время как конгресс приступил к образованию Континентальной армии, два других соединения, англичане в Бостоне и ополченцы Новой Англии, сошлись вокруг города на холме Банкер-Хилл, где произошла кровопролитная, но не повлиявшая на положение вещей битва. Такой бойни не ожидала ни одна из сторон. В начале июня Гейдж решил занять Дорчестерские высоты, на которые до того никто не обращал внимания, хотя они господствовали над Бостоном и имели несомненное стратегическое значение. Вполне возможно, что Гейдж жаждал проявить какую-то агрессивность перед лицом своих новых коллег, генерал-майоров Уильяма Хау, Джона Бергойна и Генри Клинтона. Этот «триумвират чести» (по скромному определению Бергойном себя и своих товарищей) прибыл в конце мая этаким цербером и потребовал немедленных действий. Само присутствие генералов говорило о недовольстве министров поведением Гейджа, и он знал это. Чувствуя необходимость действий, 18 июня он приказал выступить к Дорчестеру. Комитету безопасности Массачусетса его намерения стали известны несколько дней спустя, и он приказал генералу Артемасу Уорду, командующему силами американцев близ Бостона, упредить врага и занять холм Банкер-Хилл на полуострове Чарлстаун, а также Дорчестерские высоты. Первой целью был Банкер-Хилл, который нужно было занять немедленно[516]516
  Ward С. 1, 73; French A. The First Year of the American Revolution. Boston; New York, 1934. P. 212–213.


[Закрыть].

Генерал Уорд, в мирное время бывший фермером в Массачусетсе, имел опыт сражений во время Франко-индейской войны двадцать лет назад, но, разумеется, никогда не командовал армией, впрочем, как и любой другой колонист. Его неопытность вызывала естественную осторожность, граничившую с робостью. Уорд всеми силами не желал действовать активно, предпочитая готовиться, экономить ресурсы, окапываться – словом, все что угодно, лишь бы не совершать решительных операций. Но выбора у него практически не было: комитет безопасности требовал немедленного выступления армии, того же мнения придерживались и подчиненные Уорда в военном совете[517]517
  Ward С. I. P. 74–75; 76–78 (характеристики Патнэма и Прескотта).


[Закрыть].

Двое из них уже проявили себя в достаточной мере, чтобы противопоставить себя командиру. Одним был бригадир из Коннектикута, 57-летний состоятельный фермер Израэль Патнэм, мужчина могучего телосложения, невысокий, коренастый, пышущий энергией. Однако ему недоставало вдумчивости и умения мыслить стратегически, что так ценится в командире, имеющем дело с войском, которое очень сложно контролировать. Патнэм – Старый Пат, – как назвала его легенда, – был самой настоящей силой, человеком, выжившим в ирокезском плену и после кораблекрушения у берегов Кубы, когда его отряд пытался захватить Гавану. Патнэм знал, что такое наступление, и был опытным солдатом, но понятий стратегии, тактики, плана сражения, который позволил бы наилучшим образом использовать силы и средства, были для него такой же загадкой, как и концепция «Нового Божества». Ему было мало равных на посту командира полка, идущего в атаку, поэтому неудивительно, что он выступал за бросок на полуостров Чарлстаун. Его поддерживал 49-летний полковник Уильям Прескотт, выходец из богатой и уважаемой семьи, командир Массачусетского полка. Прескотт редко действовал необдуманно; ему удавалось заставить собравшихся слушать себя и поступать в соответствии с его планами. Его мнение должно было серьезно повлиять на Уорда.

На военном совете были и другие сторонники этого плана действий, например генерал Сет Помрой из Коннектикута: ему было почти 70 лет, он помнил еще осаду Луисбурга в 1745 году, а кроме того, отличался такой прямотой мыслей и поведения, что был, по сути, неподвластен вирусу безумия, порой охватывающего человека, когда ему необходимо выбирать между битвой и пассивными действиями. Джозеф Уоррен, в недалеком прошлом делегат провинциального конгресса, ожидавший производства в генерал-майоры, также выступал за решительные действия, хотя как раз он, возможно, в душе и разделял взгляды Уорда.

Итак, желал он этого или нет, Уорд поставил Прескотта во главе отряда в тысячу человек, приказав укрепить Банкер-Хилл – самый высокий из трех холмов полуострова Чарлстаун. Полуостров представлял собой своего рода треугольник, основанием своим обращенный к Бостону, лежавшему в полумиле от него на другом берегу реки Чарльз. Вершина треугольника, примерно в миле к северо-западу, соединялась с материком перешейком, чья ширина не превышала нескольких сот футов; во время высоких приливов перешеек скрывался под водой. На северо-востоке полуостров был отделен от материка рекой Мистик-Ривер, а на противоположной стороне – бухтой, куда впадала река Чарльз. В ширину полуостров не превышал полумили. Чарлстаун, в мирное время бывший небольшим селением, но сейчас почти заброшенный, располагался в югозападном углу полуострова. Банкер-Хилл находился в 300 ярдах от начала перешейка, его высота была 110 футов. В 600 ярдах от него находился Бридс-Хилл (75 футов), с крутыми восточными и западными склонами, а на юго-востоке – Мултон-Хилл (всего 35 футов), близ которого сливались реки Чарльз и Мистик. На участке земли между Бридсом и Мултоном располагались огороженные пастбища, печи для обжига кирпича, резервуары для глины, а также было небольшое болотце.

Отряд Прескотта (тысяча с небольшим человек) собрался в Кембридже ранним вечером 16 июня. Он состоял из трех массачусетских полков (включая его собственный), роты артиллерии из этой же колонии в количестве 49 человек и двух полевых орудий под командованием капитана Сэмюэля Гридли, а также около 200 человек из Полка Израэля Патнэма под началом капитана Сэмюэля Ноултона. Все были одеты в гражданское платье – формы еще не было – и вооружены самым разным оружием. У каждого был ранец, где содержался дневной паек, и шанцевый инструмент. Отряд во главе с Прескоттом выступил из Кембриджа около 9 часов вечера. У перешейка их встретил генерал Патнэм с повозками, груженными габионами (плетеными корзинами, наполненными грязью, предназначенными для укрепления траншей) и фашинами (связанными в тугой пучок хворостом и сучьями, также с целью возведения земляных укреплений). У Патнэма, судя по всему, также было небольшое количество орудий для земляных работ. Вскоре после прибытия к перешейку Прескотт отправил роту солдат к Чарлстауну, чтобы следить за приготовлениями англичан. Основной отряд вступил на полуостров и занял Банкер-Хилл, остановившись прямо у подножия Бридса. Здесь Прескотт и его штаб, к которому присоединились Патнэм и полковник Ричард Гридли, главный инженер армии, решили, что, несмотря на приказ окопаться на Банкер-Хилле, они лучше закрепятся на Бридсе. Причины этого до конца не ясны, скорее всего, дело было просто в том, что Бридс-Хилл находился ближе к Бостону. Также они решили оставить небольшой отряд на Банкер-Хилле и укрепить его, когда закончат работы на соседнем холме.

Полковник Гридли взялся за дело, разметив практический квадратный редут с длиной стороны около 130 футов, со входом со стороны Банкер-Хилла, чтобы обезопасить людей от любых атак британцев. На стороне, обращенной к Чарлстауну, он выстроил редан – двустороннее укрепление У-образной формы, острием обращенное наружу. К тому Моменту, как Гридли начал окапываться, спустилась ночь. У американцев оставалось около четырех часов, чтобы закончить строительство укреплений с глубокими траншеями и высокими земляными стенами. Солдаты с кирками и лопатами немедленно принялись за работу, несмотря на ночную духоту й поднятую пыль. К рассвету они возвели стены высотой шесть футов с каждой стороны, но работы был еще непочатый край.

Дневной свет облегчил их работу, но также сделал их видимыми с кораблей, стоявших на якоре в бухте. Первыми заметили колонистов с фрегата «Лайвли» и тотчас же открыли огонь. Вскоре адмирал Грейвз приказал фрегату прекратить огонь, но убедившись, что дело не закончено, отдал приказать возобновить стрельбу, и на этот раз к «Лайвли» присоединились и другие корабли, а также батарея с Копс-Хилла. Обстрел не нанес американцам большого ущерба, так как орудия с кораблей едва забрасывали ядра на высоту холма, а батарея на Копсе находилась слишком в стороне для ведения эффективного огня, тем не менее канонада взволновала многих людей Прескотта, не имевших военного опыта. К тому же один из снарядов разорвал солдата, работавшего близ редута, а второй разбил две большие бочки с водой, которые составляли весь запас отряда, который мог теперь рассчитывать только на колодцы Чарлстауна. Ближе к полудню колонисты уже задыхались от пыли и валились с ног от усталости: «Мы выбились из сил, мы устали от тяжелой работы и бессонной ночи», – с этими словами солдаты Прескотта понемногу начали уходить с поля боя[518]518
  Питер Браун – матери, 28 июня 1775 года (Sheer G. F., Rankin H. F. Rebels and Redcoats. P. 60).


[Закрыть]. Их энтузиазм улетучился, и они начали подозревать, что их бросили на произвол судьбы, так как были уверены, что после ночной работы их сменит свежий отряд. Прескотт хорошо видел, что происходит с его войском; неумелый командир поддался бы общему настроению, однако Прескотт не показывал своих сомнений и страхов, и ему удалось побудить подчиненных продолжать строить редут. Когда же словесных убеждений оказалось мало, он взобрался на стены редута и встал во весь рост под огнем противника, показывая своим людям, что опасность не в британских пушках, а в их собственных головах. Там, возвышаясь над всеми, он и расхаживал, подбадривая своих, иногда отдавая им приказы, а иногда с бранью требуя забыть о голоде, жажде и пролетающих снарядах и выполнять свою работу.

Патнэм также держался браво: он носился от Банкера к Бридсу и дважды наведывался в Кембридж, требуя от Уорда подкреплений и снабжения. Другие офицеры, включая членов комитета безопасности, присоединились к его просьбам, и после долгих колебаний и размышлений Уорд послал к Чарлстауну два нью-гэмпширских полка. Здесь Патнэм, обуреваемый жаждой деятельности, совершил серьезную ошибку: он потребовал от Прескотта доставить ему шанцевый инструмент, чтобы закрепиться на Банкер-Хилле. Тот сопротивлялся этому как мог, опасаясь, что те, кто понесет кирки и лопаты, не вернутся назад. У него и так было менее 500 человек в редуте, и Прескотт понимал, что на счету каждый солдат. Однако Патнэм настаивал, обещая, что отправит назад всех, кто принесет инструмент, и Прескотт в конце концов уступил. Скольких он отправил, в точности неизвестно, но факт, что вернулось всего несколько человек – вопреки намерениям Патнэма.

Но прежде чем Прескотт отправил инструмент с «добровольцами» назад к Банкер-Хиллу, он заставил их насыпать бруствер длиной 330 футов от юго-восточного угла редута к северо-восточному, по направлению к Мистик-Ривер. Дело было в том, что при свете дня он заметил, насколько уязвимы его позиции для флангового обхода со стороны Мистик-Ривер вне зоны обстрела из ружей колонистов. Другой фланг был почти так же открыт, хотя Чарлстаун и расположенные там войска обещали некоторую защиту. Теперь бруствер обеспечивал прикрытие с востока, хотя по-прежнему его можно было обойти с фланга.

Канонада с «Лайвли» разбудила Гейджа, впрочем, возможно, он и не спал – тревога, проявлявшаяся во всех его письмах предыдущего месяца, не дала бы уснуть никому. Его беспокоила судьба голодавших в осажденном Бостоне людей, отрезанных от поставок продовольствия с материковых ферм, а также вести о, расширяющейся территории мятежа. В мае он писал Дартмуту о том, что Коннектикут и Род-Айленд находятся в состоянии «открытого мятежа», а Нью-Йорк, Пенсильвания и более южные колонии вовсю вооружаются. Все это выводило его из равновесия, и ничто из того, что он видел утром 17 июня в Чарлстауне и на полуострове, не придавало ему уверенности[519]519
  The Correspondence of General Thomas Gage. 2 vols. New Haven, 1931. I. P. 401.


[Закрыть].

Молился ли Гейдж в то утро, доподлинно неизвестно, но, во всяком случае, он советовался со «святой троицей» в лице Хау, Клинтона и Бергойна. От них он получил то, что нередко получаешь от разного рода военных советников и штабных офицеров, – противоречивые советы. Клинтон предлагал высадиться позади редута и использовать флот, чтобы препятствовать проходу подкреплениям колонистов через перешеек. Высадка второго отряда у подножия полуострова позволила бы британцам удушить колонистов в смертоносном кольце. План Клинтона был эффективен именно в том, что позволял флоту контролировать ситуацию с воды, но нарушал военный закон, согласно которому армия не должна была оказываться между двумя вражескими соединениями. Именно поэтому Гейдж возражал Клинтону и был поддержан двумя другими генералами. В ходе дальнейшей дискуссии родился план высадки в юго-восточном углу полуострова (у Мултон-Пойнт, близ одноименного холма), продвижения вдоль Мистик-Ривер и выхода в тыл противника. Хотя сам по себе этот план был логичен, решение о высадке именно в Мултон-Пойнт таковым не было. Шел отлив, и Гейдж должен был ждать полудня, чтобы Хау, возглавивший экспедиционный отряд, смог высадиться на сушу, в то время как высадка на пристань Чарлстауна могла быть осуществлена в любое время и не очень дорогой ценой, так как пристань почти не охранялась. К моменту высадки Хау американцы осознали, что их левый фланг по-прежнему слаб, и приняли меры к его укреплению[520]520
  О британском плане см.: French A. First Year of the American Revolution. P. 221–222; Ward С. I. P. 82–84.


[Закрыть].