Текст книги "Славное дело. Американская революция 1763-1789"

Автор книги: Роберт Миддлкауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 58 страниц)

25. Конституционный конвент

I

Делегаты на Конституционный конвент тянулись в Филадельфию на протяжении большей части мая 1787 года. Легислатуры штатов назначали делегатов без лишней спешки, и те, кто был избран, добирались по ухабистым дорогам медленно и трудно. В день, на который было намечено открытие конвента (14 мая), собралась лишь горстка делегатов. Задержка с открытием конвента удручала тех из них, кто был настроен на крупные реформы, поскольку наводила на подозрения, что другие не разделяют их намерений.

Джеймс Мэдисон, прибывший раньше остальных и мечтавший о переходе к мощному центральному правительству, не поддавался унынию. Он тщательно подготовился к этому собранию и не собирался упускать возможность реализовать свою мечту. Мэдисону было 36 лет, это был низкорослый худощавый мужчина с пробивающейся лысиной. Некоторые историки описывают его как личность интровертивного склада, типичного сухого интеллектуала. Близкие друзья знали его лучше, и их рассказы рисуют его таким же, каким он предстает в своей переписке: человеком энергичным и остроумным, исполненным сильных страстей и глубоких убеждений. Его привязанность к родной Виргинии не мешала ему любить Союз. Однако эта любовь не была свободной от ненависти и страха: он ненавидел бумажные деньги и опасался фантастических прожектов должников, более же всего он боялся тирании большинства и ее всегдашнего порождения – анархии. Но политическую свободу Мэдисон любил еще больше, и хотя он не любил народ, ибо хорошо узнал его за годы государственной службы, он считал, что политическая свобода может выжить в республике лишь при условии справедливого народного представительства. Игнорируемый или разочарованный народ будет продолжать делать то, что он делал на момент созыва конвента – посягать на права собственности. Мэдисон размышлял о правительстве больше, чем любой другой делегат конвента, и его решимость отстаивать свои взгляды в предстоящих политических баталиях граничила с фанатизмом[1095]1095
  Brant I. James Madison. 6 vols. Indianapolis, 1941–1961.


[Закрыть].

Через десять дней после Мэдисона прибыл Джордж Вашингтон – он въехал в город на коне под звон колоколов и восторженные крики соотечественников. Уговорить его приехать, похоже, было нелегко, так как после восьми лет самоотверженного служения своей стране он дорожил каждой минутой личной жизни. Нежелание Вашингтона покидать Маунт-Вернон было естественным, но он также хотел участвовать в создании национального правительства. Главная трудность для него и его друзей заключалась в его огромной популярности, которую они защищали от всех возможных опасностей. В конечном счете именно забота о своей репутации заставила его приехать в Филадельфию после своего изначального отказа от назначения в виргинскую делегацию. Его беспокоило, как он писал Генри Ноксу, обращаясь к нему за советом, не будет ли его «непосещение этого конвента расценено как пренебрежение республиканизмом или, что еще хуже, не будут ли приписаны (пусть даже несправедливо) другие мотивы» его отказу приложить усилия в поддержку конвента на предстоящем собрании. Нокс, Мэдисон и Эдмунд Рэндольф – все уговаривали его принять участие в конвенте, хотя Мэдисон впоследствии пожалел об этом. Авторитет Вашингтона был несравненно выше, чем у любого другого американца, и конституция, принятая с его благословения, несомненно, получила бы одобрение многих его соотечественников[1096]1096
  GW Writings. XXIX. P. 171, 193–195, 208–210.


[Закрыть].

Вашингтон не предлагал ни четко сформулированного плана правительства, ни сколько-нибудь внятной политической философии. Он не был силен как теоретик, но он был глубоко убежден в необходимости усилить Союз, и это убеждение основывалось на глубоком знании характера американцев и их институтов. Кроме того, у него был многолетний опыт работы с конгрессом. И наконец, он был непоколебимым республиканцем, о чем в первую очередь свидетельствовало его самоотверженное служение делу революции.

К 17 мая собралась вся делегация от Виргинии. В ее состав входили Джордж Уит, у которого Джефферсон изучал право, ученый и мудрый человек, которому почти сразу пришлось вернуться домой в связи с болезнью жены; Джон Блэр, судья; Джон Макклерг, врач; и два крупных плантатора. Ими были Эдмунд Рэндольф, губернатор штата, член влиятельной семьи и человек выдающихся способностей и непредсказуемых суждений; и Джордж Мейсон, чье имение располагалось по соседству с имением Вашингтона на реке Потомак, умный, порой эксцентричный человек, чьи мнения были еще менее предсказуемыми, чем у Рэндольфа, несмотря на тот факт, что он написал виргинскую Декларацию прав и значительную часть конституции штата 1776 года, то есть был автором документов, пронизанных принципами республиканской свободы[1097]1097
  Перечень делегатов см.: Documents Illustrative of the Formation of the Union of American States. Washington, 1927. P. 85–86. Меткие словесные портреты делегатов, сделанные Уильямом Пирсом, см.: Ibid. P. 96–108.


[Закрыть].

Все эти люди собирались как делегация еще до начала работы конвента. На этом настоял Мэдисон, стремившийся получить предварительное одобрение своему плану по формированию нового правительства. Трое из виргинцев, как он считал, должны были сыграть особенно важную роль в конвенте. Одним из них был Джордж Вашингтон, разделявший стремление Мэдисона к созданию национального союза, обладающего большой властью; другими были Джордж Мейсон и Эдмунд Рэндольф, которые были недовольны имеющимся правительством, но еще не решались одобрить изменения, предлагавшиеся Мэдисоном.

Пока виргинцы дискутировали в своем кругу, в Филадельфию продолжали стекаться другие делегаты, и, когда наконец 25 мая были представлены семь штатов, конвент открылся. Еще через несколько дней каждая из делегаций оказалась практически в полном составе и в городе присутствовали представители всех штатов, за исключением Нью-Гэмпшира и Род-Айленда. В работе конвента участвовали в общей сложности 55 человек, хотя часть из них покинули Филадельфию до его закрытия в сентябре.

Кем были эти люди по своему роду занятий и социальному положению? По меньшей мере 34 из них получили юридическое образование и 21 имел адвокатскую практику. Среди делегатов было восемнадцать плантаторов и фермеров, девятнадцать рабовладельцев, семь купцов и еще восемь адвокатов, тесно связанных с коммерцией. Многие из этих людей были должностными лицами, служили в конгрессе и были ветеранами Войны за независимость. Эта краткая характеристика вызывает в уме собрание уважаемых граждан, зажиточных людей, политических и общественных вождей, что, безусловно, соответствует действительности. Однако среди них было совсем немного твердых консерваторов, если считать, что консерватизм предполагает склонность к сопротивлению изменениям. Кроме того, делегаты были сравнительно молодыми людьми, большей частью в возрасте от тридцати до пятидесяти лет, за редкими исключениями[1098]1098
  McDonald F. We The People: The Economic Origins of the Constitution. Chicago, 1958. Ch. 2–3.


[Закрыть].

Одним из исключений был Бенджамин Франклин, которому был 81 год и который уже не мог похвалиться хорошим здоровьем. Он и еще семь делегатов представляли Пенсильванию. По идее, наибольшим авторитетом в этой группе должен был пользоваться Роберт Моррис, обладавший выдающимися способностями. Однако известно, что на заседаниях конвента Моррис хранил молчание, и у нас нет свидетельств, что он козырял своим авторитетом в гостиницах и тавернах, где проходили кулуарные совещания. Вашингтон квартировал у Морриса и его жены в течение всего времени работы конвента, и эти двое, должно быть, ежедневно обсуждали происходящее. Однако Моррис не внес сколько-нибудь значительного вклада в работу, результатом которой стала конституция[1099]1099
  Я даю такую оценку Моррису, основываясь на своем ознакомлении с материалами конвента.


[Закрыть].

За него это сделал его коллега Джеймс Уилсон, чью роль в работе конвента затмил один лишь Мэдисон. Уилсон был юристом и отличался большой ученостью. Он родился в шотландском графстве Файфшир в 1742 году в семье мелкого фермера. Его родители прочили его в священники и отправили его для получения соответствующего образования в Сент-Эндрюсский университет. Но у Уилсона оказались свои планы, и в 1765 году он эмигрировал в Америку, где сперва преподавал в Филадельфийском колледже, затем проходил стажировку в адвокатской конторе Джона Дикинсона, а спустя два года открыл собственную практику в Рединге. Его блестящий памфлет «Рассуждение о природе и размере законодательного влияния британского парламента», опубликованный в 1774 году, характеризует его как мыслителя с большой силой воображения, которому было суждено сослужить хорошую службу американской стороне в ее борьбе с Великобританией. Уилсон был членом конгресса, где стал одним из подписантов Декларации независимости; кое-кто считал, что он подписал ее против своей воли. Однако патриотом он стал не против своей воли, как и сторонником прав простых людей, несмотря на свой вкус к богатой жизни и потребность в высоких доходах[1100]1100
  Smith Ch: P. James Wilson. Chapel Hill, 1956.


[Закрыть].

В конвенте Уилсон выказал себя сторонником демократического национализма. Его убеждения были отчасти обусловлены его оптимистическим темпераментом, но, пожалуй, в еще большей степени его искренней и глубокой верой в идеи шотландского Просвещения. Главный постулат этой интеллектуальной ветви, иногда именуемой философией здравого смысла, гласил, что здравый смысл является надежным средством постижения истины. В отличие от Дэвида Юма, представители этой школы верили в надежность человеческой интуиции и считали, что, поскольку интуиция не присуща одним лишь знатным и богатым, но справедливо распределена среди народа, доброго и добродетельного по своей природе, народ должен быть наделен властью. То есть сама нравственность требовала, чтобы народ принимал участие в управлении самим собой.

Уилсон не был бескорыстным энтузиастом – он ценил спокойствие и предметы материального мира. Он оставался близким другом Джона Дикинсона, отказавшегося подписать Декларацию, и Роберта Морриса, который платил ему за его юридические услуги. Но когда Уилсон участвовал в работе конвента, он не шел ни у кого на поводу и отстаивал свои собственные твердые политические убеждения.

В состав делегации от Пенсильвании входили и другие люди с высокой репутацией: Томас Миффлин, ни разу не открывший рта в конвенте, и Гувернер Моррис, ни разу не закрывший рта (в конвенте он обычно принимал сторону Мэдисона и Уилсона)[1101]1101
  Mintz M. M. Gouverneur Morris and the American Revolution. Norman, 1970.


[Закрыть].

Делегатами от близлежащего Нью-Йорка были Александр Гамильтон, Джон Лансинг-младший и Роберт Йетс. Двое последних покинули собрание в середине июля и отказались возвращаться. Гамильтон мог сыграть важную роль, но не сделал этого, хотя и произнес блестящую речь в пользу конституционной монархии.

Джон Дикинсон представлял Делавэр, а Уильям Патерсон – «темная лошадка», за короткое время получившая большую известность, – руководил делегацией из Нью-Джерси. Элбридж Джерри, Руфус Кинг и Натаниэль Горэм, все трое толковые люди, представляли Массачусетс. Наиболее внушительными делегатами от южных штатов были виргинцы, но делегаты от Южной Каролины – Джон Ратледж, Чарльз Коутсуорт Пинкни, Чарльз Пинкни и Пирс Батлер – тоже обладали прекрасными способностями. Делегация от Мэриленда состояла из одного человека, отличавшегося удивительным умением раздражать окружающих, – это был Лютер Мартин, зануда и догматик.

Вплоть до середины июля, когда был достигнут так называемый Великий компромисс, делегаты распадались на две основные группы, представляющие два вида государственных интересов. Эти альянсы сложились практически сами собой, без усилий и без умысла. Они, по-видимому, были неизбежными, поскольку были вызваны давно сложившимися политическими и экономическими обстоятельствами; по меньшей мере, одно из них было санкционировано самой революцией – равенство штатов в конгрессе, существовавшее с момента образования этого органа. Традиция наделения каждого штата только одним голосом, независимо от численности его населения, соблюдалась во всех революционных собраниях. Малые штаты – Делавэр, Нью-Джерси, Коннектикут, Мэриленд и Нью-Йорк – по понятным причинам сопротивлялись отказу от этой привычной практики. Традиция отвечала их интересам. Большие штаты, население трех из которых – Виргинии, Пенсильвании и Массачусетса – составляло почти половину всего американского народа, естественно, выступали за представительство, пропорциональное численности населения. Эти две ориентации – одна на старую практику, другая на отказ от нее – служили главным источником разногласий в конвенте[1102]1102
  О других видах разногласий см.: McDonald F. We The People; Brant I. James Madison: Father of the Constitution, 1787–1800. Indianapolis, 1950. P. 55–70.


[Закрыть].

Политические интересы не существовали отдельно от других, и разные экономические интересы почти неизбежно могли быть согласованы на общей политической платформе. Проще говоря, деловые люди в Пенсильвании и Массачусетсе, включая купцов и мануфактуристов, ведущих дела с зарубежными странами, разделяли желание виргинских и каролинских плантаторов иметь представительство, пропорциональное численности населения. Эти штаты, особенно Виргиния и Пенсильвания, обладали огромным количеством невозделанных земель, и превращение этих земель в сельскохозяйственные угодья усилило бы политические позиции этих штатов в конгрессе, если бы был введен принцип представительства пропорционально численности населения. Аналогичная озабоченность двигала Южной Каролиной и Джорджией, двумя штатами с незаселенными окраинными территориями, которые они надеялись превратить в цветущий край. У этих южных штатов был еще один предмет для озабоченности – рабство, институт, который они надеялись сохранить.

Многие жители малых штатов также были заинтересованы в западных землях. В частности, земельные спекулянты из Нью-Джерси владели правом собственности на часть земель на Западе, основанным на их сделках с индейцами. Когда Виргиния заявила свои права на северо-запад, эти люди, обычно организованные в компании, пытались отстоять свои интересы. Контроль над национальным правительством или получение веского голоса в нем, несомненно, давались бы легче при условии сохранения равного представительства от всех штатов. Земельные спекулянты пользовались большим влиянием также и в Коннектикуте, который издавна заявлял свои права на долину Вайоминг в Пенсильвании. Попытка захвата была нейтрализована специальным федеральным указом, но это не остановило штат в его захватнических устремлениях, и ему в конце концов удалось получить так называемый Западный резервный район – территорию у Великих озер, достаточно крупную, чтобы удовлетворить аппетиты спекулянтов[1103]1103
  Brant I. James Madison: Father. P. 62, 65; McCormick R. P. Experiment in Independence: New Jersey in the Critical Period, 1781–1789. New Brunswick, 1950. Ch. 9 (и в других местах).


[Закрыть].

Практически все малые штаты хотели иметь западные земли. Западные земли, находящиеся под государственным управлением, можно было бы продать с целью погашения государственных долгов. Необходимым условием для обеспечения этого счастливого события казалось равное представительство в конгрессе. Малые штаты были настроены против сильного национального правительства, находящегося под контролем крупных штатов, так как боялись, что оно лишит их шанса иметь доходы с западных территорий, а их ветеранов – иметь свою землю. И равное представительство штатов было, по их мнению, единственным условием, которое могло бы помешать большим штатам становиться еще больше за счет малых штатов путем привлечения фермеров обещаниями низких налогов на западе.

Большие и малые штаты, впрочем, имели и общие причины выступать за создание мощного центрального правительства. И те и другие были заинтересованы в регулируемой торговле; и те и другие боялись восстаний, подобных восстанию Шейса, которые могло бы предотвратить или быстро подавить только национальное правительство; и те и другие нуждались в твердых государственных финансах и защите прав кредиторов; и те и другие понимали, что национальное правительство способно стимулировать экономику; и те и другие осознавали необходимость защиты республики от посягательств хищных монархических государств. И наконец, и те и другие состояли из граждан, которые вместе сражались за славное дело.

Такой способ описания штатов, будто они являются живыми людьми, наделенными сознанием и чувствами, до определенного момента неизбежен и даже полезен, но иногда он искажает положение дел. Если сказать, что Мэриленд или Нью-Джерси имели планы на западные территории, может создаться впечатление, что в каждом из этих штатов все жители мыслили одинаково. Подобные планы имелись у земельных компаний в каждом из них, и благодаря силе этих компаний их желания порой могли производить впечатление политики, проводимой штатом. Но в каждом из этих штатов имелись также и люди, которым не было дела до западных земель или которые презирали земельные компании. Упоминать штаты таким образом, словно они являются живыми людьми, неправильно еще по одной причине: ни один штат не заседал в конвенте; этим занимались делегаты. Говорить, что Виргиния в конвенте отстаивала интересы землевладельцев, уместно с точки зрения краткости и во многих отношениях не искажает истину. Но делегаты в Филадельфии принимали сотни решений, поскольку, с одной стороны, они представляли разнообразные, порой взаимопротиворечащие интересы своих штатов, с другой – выступали от своего имени. Отношение между тем, что воспринималось как интерес штата, и решением делегата по какому-либо государственному вопросу – скажем, должен ли президент служить четыре года или шесть или должен ли он избираться конгрессом или гражданами – редко бывает ясным. Единственное, что мы можем вынести из большинства решений относительно структуры правительства и его полномочий, это позиции делегатов и то, как их позиции выражали интересы основных социальных и экономических групп в их штатах. Мы, однако, не должны допускать, что мнения делегатов были предопределены, и не должны сбрасывать со счетов способность дискуссии изменять мнение человека. Конвент длился почти четыре месяца. За это время он выработал свои собственные силы, главным образом за счет дискуссий и прений. Во всех этих обсуждениях участвовали не только здравый смысл и интеллект, но также безрассудство и страсть, случайность и непредсказуемость.

II

За первые четыре дня после открытия конвент выбрал Джорджа Вашингтона своим председателем и Уильяма Джексона, бывшего помощника военного министра, секретарем. Он также утвердил регламент своей работы, подготовленный комитетом в составе Джорджа Уита, Александра Гамильтона и Чарльза Пинкни. Конвент решил сделать свои заседания закрытыми – мудрое решение, обеспечивавшее возможность откровенности и маневрирования, двух условий, необходимых для сглаживания различий, которые наметились уже в полномочиях делегаций, зачитанных перед конвентом. Делавэр, например, уполномочил своих делегатов не соглашаться на любую систему, отрицающую принцип равного представительства штатов в конгрессе[1104]1104
  The Records of the Federal Convention of 1787. 4 vols. New Haven, 1966. I. P. 2–13.


[Закрыть].

Эдмунд Рэндольф 29 мая представил конвенту документ под названием «План Виргинии». Рэндольф пел свою песню – музыка и слова Джеймса Мэдисона – в темпе, подобающем для заупокойной мессы. Текущее положение Америки, как было дано понять конвенту, оставляет желать лучшего. Рэндольф, по сути, заявил, что существующий кризис сулит исполнение давнишних предсказаний американского краха. Чтобы предотвратить этот крах и предупредить анархию (в его речи подразумевалось, что между этими двумя явлениями нет никакой разницы), необходимо изменение в системе правления – вывод, вряд ли удививший почтенное собрание.

«Изменение», предложенное в «Плане Виргинии», подразумевало, что «Статьи конфедерации» должны быть отменены, хотя первая резолюция, предложенная Рэндольфом, просто гласила, что они подлежат «исправлению и расширению». За этой резолюцией следовали еще четырнадцать, в которых была изложена структура мощного центрального правительства. Главным органом этого правительства должна была стать «национальная легислатура», состоящая из двух палат, одна из которых избиралась населением, другая – полномочными представителями легислатур штатов. Эта национальная легислатура должна была избирать исполнительную и судебную власти. Ее законодательные полномочия должны были включать все полномочия конгресса конфедерации плюс общее право «осуществлять законодательную власть во всех случаях, когда отдельные штаты являются некомпетентными, либо когда согласие между Соединенными Штатами может быть нарушено осуществлением индивидуальных законодательных полномочий». Кроме этого общего права легислатура наделялась правом «отменять любые законы, принятые несколькими штатами, если эти законы, по мнению национальной легислатуры, противоречат статьям Союза». Национальная легислатура, по сути дела, наделялась правом решать, в каких случаях новая конституция нарушается законами штатов, и накладывать на них вето. Национальная легислатура наделялась огромными полномочиями, но ее власть не была абсолютной: в качестве необходимого противовеса «План Виргинии» предусматривал создание ревизионного совета, состоящего из представителей исполнительной власти и «подходящего количества» судей, которые могли налагать вето на принятые легислатурой законы. И все же последнее слово оставалось за национальной легислатурой, ибо она могла проводить законы, минуя вето совета[1105]1105
  Ibid. P. 18–23; Ibid. III. P. 593–594.


[Закрыть].

Десятая резолюция «Плана» предусматривала прием в Союз новых штатов, а одиннадцатая гарантировала республиканское правление как в старых, так и в новых штатах. Четырнадцатая резолюция требовала от официальных лиц штатов принятия присяги о поддержке новой конституции, и последняя резолюция предусматривала созыв специальных конвентов штатов для ратификации новой конституции.

На следующий день после представления «Плана Виргинии», 30 мая, конвент преобразовался в комитет полного состава, чтобы иметь возможность вести обсуждения и принимать решения, не стесняя себя довольно жестким регламентом, утвержденным ранее. За следующие две недели делегаты убедились на собственном опыте, насколько большое значение для совещательных органов имеет тщательная подготовка. Ибо блестящая подготовка виргинцев и глубоко продуманный план формирования правительства, который они предложили своим коллегам, предоставили им инициативу. Виргинские делегаты установили сроки обсуждений, и в течение этих двух недель они и их сторонники из больших штатов нагнетали темп обсуждений и фактически верховодили в конвенте. Их оппоненты из малых штатов оказались в обороне, вынужденные обсуждать темы, предлагаемые большими штатами, и фактически лишенные возможности выносить на обсуждение свои собственные вопросы.

Это, впрочем, не означало, что в эти первые дни собрания большие штаты всегда могли настоять на своем или что между ними самими не было никаких разногласий. Как только комитет полного состава приступил к рассмотрению «Плана Виргинии», Гувернер Моррис предложил «отложить» первую резолюцию – ту, согласно которой конвент должен был исправить и расширить «Статьи конфедерации». Моррис и все остальные поняли, что Рэндольф предложил нечто гораздо большее, нежели исправление и расширение, и теперь он сам был вынужден это признать. Вместо первой резолюции он внес три предложения, из которых вытекало, что в случае принятия «Плана Виргинии» суверенитет штатов будет заменен национальным суверенитетом. Комитет облегчил «Плану» путь через эту мель, согласившись с созданием национального правительства, состоящего из «высшей» законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти. После чего план заплыл по-настоящему в опасные воды такого вопроса, как представительство в легислатуре. Согласно «Плану Виргинии», штаты должны были направлять в легислатуру своих представителей в количестве, пропорциональном численности их населения. Использованная для этого формула была выведена Мэдисоном в 1783 году, когда, работая над регламентацией финансовых взносов штатов в конгресс, он предложил считать пятерых рабов за троих свободных граждан. Комитет не успел приступить к обсуждению представительства, как Джордж Рид из Делавэра напомнил собранию, что комиссия его штата запретила своим делегатам соглашаться на любое отступление от принципа равного представительства штатов. Если конвент откажется от этого принципа, заявил Рид, ему и его коллегам придется покинуть конвент – угроза, которая, бесспорно, возмутила людей, настроенных на серьезное обсуждение проблемы. Но тактический ход Рида сработал, и конвент решил отложить тему представительства на несколько дней[1106]1106
  Ibid. P. 33–38.


[Закрыть].

Практически все остальные предложенные Рэндольфом резолюции были обсуждены за две недели. Вопрос о том, как должна избираться первая ветвь – нижняя палата, был вынесен на рассмотрение 31 мая и решен в пользу населения. Сразу после этого возникли разногласия по вопросу о выборах верхней палаты. В течение следующих двух дней комитет занимался вопросом исполнительной власти и не мог прийти ни к чему определенному. Сколько должно быть органов исполнительной власти – один или много? Единственный орган исполнительной власти отдает монархией, как считал Рэндольф, подчеркивая, что народу противна «одна только видимость монархии». Двумя днями позже Джеймс Уилсон подверг доводы Рэндольфа в пользу нескольких органов исполнительной власти резкой критике, подчеркнув, что эти доводы не являются реальными возражениями против единственного органа исполнительной власти, но всего лишь выражают опасения их автора по поводу того, что скажет народ. «Всем известно, – заметил Уилсон, – что единственный чиновник – это еще не король». Наиболее красноречивым опровержением, высказанным Уилсоном, было его напоминание о том, что все штаты в своих недавно принятых конституциях сделали выбор в пользу единственного органа исполнительной власти. Голосование, последовавшее за речью Уилсона, подтвердило его правоту – семь к трем в пользу единственного органа[1107]1107
  Ход обсуждения «Плана Виргинии» см.: Ibid. P. 45–239.


[Закрыть].

Пункт о судебной власти поднял трудные вопросы, особенно вопрос о способах назначения, и комитет счел за благо отложить рассмотрение этого пункта до лучших времен. Зато он довольно легко пришел к согласию о том, что в новую конституцию следует включить справедливый способ приема новых штатов, после чего приступил к обсуждению вопроса о ратификации различных преобразований, которые мог бы предложить конвент. В течение следующих нескольких дней комитет конкретизировал соглашения, достигнутые на предыдущей неделе, принял решение пересмотреть старые «Статьи конфедерации», касающиеся правительства, постановил гарантировать всем штатам республиканскую форму правления и потребовать от официальных лиц штатов поддержки новой конституции. Он также одобрил ратификацию конституции специальными конвентами штатов – метод, предложенный в «Плане Виргинии». К 13 июня комитет закончил свою работу и доложил о результатах конвенту. Результаты в основном были в пользу «Плана Виргинии», за исключением ревизионного совета, который большинство депутатов посчитали нелепой выдумкой, не сулившей ничего хорошего. Зато почти безумное предложение Мэдисона наделить конгресс правом налагать вето на законы штатов в «Плане» сохранилось. Принцип равного представительства штатов в конгрессе не пережил дебатов, состоявшихся после того, как комитет порекомендовал назначать представителей в обе палаты пропорционально численности населения, считая одного раба за три пятых человека[1108]1108
  Ibid. P. 235–237.


[Закрыть].

Представительство и способы выбора представителей были такими темами, которые едва не блокировали работу комитета полного состава. Большие штаты гнули свою линию, в то время как малые метались из стороны в сторону, безуспешно пытаясь сплотиться. Единственное, что им удалось, это добиться замены способа выборов, рекомендуемого в «Плане Виргинии», на избрание второй палаты легислатурами штатов[1109]1109
  Ibid. P. 156, 235.


[Закрыть].

Хотя в протоколах дебатов ничего об этом не говорится, тема представительства в конгрессе и тема выбора его членов, вероятно, были тесно связаны между собой в умах делегатов. Если бы обе палаты избирались населением, о чем мечтал Джеймс Уилсон, против назначения представителей населением было бы практически нечего возразить. Поэтому дебаты о выборах нижней палаты заключали в себе исключительный, хотя и не высказанный, смысл.

Этот смысл фактически прозвучал в следующем предложении речи Роджера Шермана из Коннектикута, направленной против народного голосования: «Если бы планировалась отмена правительств штатов, выборы могли бы быть только народными». Иначе говоря, если правительства штатов планировалось сохранить, то именно они должны были избирать членов национального правительства. Еще в первые дни работы конвента Шерман продемонстрировал свое крайнее предубеждение против народа, заявив, что тот «должен как можно меньше касаться дел правительства. Он жаден до известий, поэтому его легко ввести в заблуждение». Позднее, когда правам штатов уже ничто не угрожало, Шерман относился к идее народного управления с гораздо большим сочувствием, чем можно было бы судить по этим первым заявлениям[1110]1110
  Ibid. P. 133, 48.


[Закрыть].

Союзник Шермана в противостоянии народным выборам Элбридж Джерри из Массачусетса, похоже, был настроен против таких выборов по другим причинам, нежели Шерман. Джерри, осуждавший дух уравнивания, просто заявил, что «бедствия, которые мы испытываем, проистекают от избытка демократии»[1111]1111
  Ibid. P. 48.


[Закрыть].

На следующий день после того, как комитет полного состава представил результаты своего пересмотра «Плана Виргинии», Уильям Патерсон из Нью-Джерси встал и обратился к конвенту с просьбой сделать перерыв на один день, чтобы дать нескольким делегациям время доработать свой «чисто федеральный» план. Конвент объявил перерыв, и на следующий день, 15 июня, когда Патерсон представил конвенту «План Нью-Джерси», значение слов «чисто федеральный» стало предельно ясным. План Патерсона – плод совместных усилий делегатов от Делавэра, Нью-Йорка, Коннектикута, Мэриленда и, разумеется, Нью-Джерси – включал несколько пунктов, явно заимствованных из «Плана Виргинии», но подразумевавших сохранение основной структуры старой конфедерации – однопалатного конгресса с равным представительством штатов. Конгресс назначал коллегиальный орган верховной исполнительной власти, который, в свою очередь, назначал верховный суд с довольно ограниченной юрисдикцией. Сохранение равного представительства штатов было первоочередной задачей делегации от Нью-Джерси и тех делегаций из других штатов, которые принимали участие в составлении альтернативы «Плану Виргинии». Эти штаты не возражали против центрального правительства, наделенного обширными полномочиями – «План Нью-Джерси» гласил, что все законы, издаваемые конгрессом, «и все договоры, заключенные и ратифицированные под эгидой Соединенных Штатов, являются высшим законом для соответствующих штатов в той степени, в какой эти законы или договоры относятся к упомянутым штатам или их гражданам». Если какой-либо штат стал бы отказываться соблюдать какой-либо закон или договор, орган исполнительной власти был бы вправе принудить его к соблюдению. И сам конгресс получал новые права, особенно в области налогообложения и регулирования торговой деятельности[1112]1112
  Ibid. P. 242–245; Ibid. III. P. 611–616.


[Закрыть].