Текст книги "Славное дело. Американская революция 1763-1789"

Автор книги: Роберт Миддлкауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 58 страниц)

Хотя «все, как один», по выражению Мэдисона, признавали необходимость законодательного закрепления той или иной формы государственного образования, в 1786 году билль не был утвержден. Возражения, высказанные делегатами, сводились к расходам на финансирование и сомнениям в возможности эффективного управления этой иерархией школ. Несколько делегатов сослались на низкую плотность населения в ряде частей штата, а представители западных районов выразили свое недовольство в связи с неравномерным разделением на округа. Мэдисон отклонил этот последний аргумент как надуманный и, похоже, не воспринял всерьез и другие возражения[1085]1085
  Ibid. XI. P. 152.


[Закрыть].

Билль провалился, возможно, еще по одной причине. Делегатам могло показаться, что он предусматривает больше социального равенства, чем того хотелось бы большинству виргинских плантаторов. Билль не предлагал сгладить социальные различия; содержавшееся в нем предложение, что править должны лучшие, имело элитистский подтекст, как подчеркивает Джулиан Бойд, редактор архивов Джефферсона. Но, предлагая, чтобы «одаренные и добродетельные» люди получали такое образование, которое позволяло бы им «блюсти священный залог прав и свобод своих граждан», билль делал оговорку, что они должны «призываться к такому служению безотносительно к богатству, происхождению или иным случайным условиям или обстоятельствам». Джефферсон полагал, что способных людей можно найти в любом социальном слое. Для того чтобы они могли исполнить свое предназначение, им следует давать образование – при необходимости за государственный счет. Если этого не делать, правительство будет состоять из недостойных – «слабых или нечестивых»[1086]1086
  Ibid. P. 527.


[Закрыть].

Убеждение, что лишь талантливые должны иметь власть, являлось элитистским; убеждение, что талантливых людей можно найти в любом социальном слое, таковым не являлось. Эти убеждения Джефферсона показывают, что он верил в совместимость элитизма и эгалитаризма, и средством для их совмещения служило, по его мнению, образование, финансируемое как из государственных, так и из частных источников.

Большая часть джентри, видимо, не считала такое совмещение желательным. Джентри испокон веку стремилось пополнять правительство выходцами из своей среды. Все, что требовалось от кандидатов, это знатное происхождение и талант. Теперь же Джефферсон предлагал джентри довольствоваться одним талантом, допуская, что он встречается не только у богатых, но и у бедных людей. Это допущение с трудом находило одобрение у тех, кто привык считать, что это качество присуще только людям их круга.

Тем не менее именно представители этого круга обеспечили Джефферсону его крупнейшую победу в Виргинии, утвердив билль об установлении религиозной свободы. Их согласие не было ни легким, ни быстрым. После провозглашения независимости все граждане Виргинии, независимо от своего вероисповедания, продолжали платить подати в пользу государственной церкви, а именно епископальной церкви, как вскоре стала называться в Америке англиканская церковь. Диссентеры, или нонконформисты, особенно пресвитериане и баптисты, теперь начали требовать, чтобы их, по крайней мере, освободили от этих податей. Легислатура скрепя сердце дала им такое освобождение на один год и возобновляла действие этой меры ежегодно вплоть до 1779 года, когда она утвердила ее в качестве постоянно действующего закона. Одновременно легислатура приостановила требование выплаты приходских податей членами государственной церкви, но не отменила их. Церковь, таким образом, осталась государственной, и общее право, разрешавшее штату наказывать людей за еретические убеждения, продолжало действовать[1087]1087
  Peterson М. D. Jefferson. P. 133–134.


[Закрыть].

Война, разумеется, вызвала необходимость в поддержании добрых отношений с диссентерами, поэтому поборники официальной церкви сдерживали свои страсти вплоть до заключения мира. Патрику Генри, одному из таких поборников, эта сдержанность давалась нелегко, и в 1784 году он возобновил борьбу за церковь со вздохом облегчения. Он увидел свой шанс в законе 1776 года, где был поставлен вопрос, «должен ли закон утвердить общую подать с каждого в пользу священника, выбранного им самим, или же должно ограничиться добровольными пожертвованиями». Генри вновь поднял этот вопрос, выдвинув аргумент, что неминуемым следствием отделения церкви от государства станет моральное разложение общества. В течение какого-то времени нонконформистское духовенство находило его позицию и перспективу иметь полные сокровищницы неотразимыми. Такие видные виргинцы, как Эдмунд Пендлтон и Ричард Генри Ли, также поддерживали Генри[1088]1088
  Ibid. P. 134.


[Закрыть].

Миряне внутри и вне официальной церкви не разделяли пыла своих клерикальных вождей. Прихожане епископальной церкви понимали, что общая подать может лишь усилить духовенство, из которого еще не выветрился душок лоялизма. Миряне-баптисты и пресвитериане были уверены в своих собственных священниках, но с подозрением относились ко всему, что могло привести к восстановлению прежних порядков. И эти диссентеры, похоже, руководствовались тем аргументом, согласно которому религиозная свобода предполагает отказ государства от какого-либо участия в религиозной жизни. «Материалы и возражение против религиозных податей» Мэдисона содержали петицию, получившую значительную поддержку – всего было собрано 1552 подписи. В этой работе Мэдисон цитировал статью из Декларации прав, гласившую, помимо прочего, что религия может определяться «только разумом и убеждением, а не силой и насилием», и отрицавшую за легислатурой юрисдикцию в вопросах религии и убеждений. Что касается правителей, которые вмешиваются в дела церкви и религиозные убеждения, то они являются «тиранами», а люди, которые подчиняются им, соответственно являются «рабами». Вскоре стало ясно, что Виргиния не подчинится общей подати в пользу церквей, и в 1785 году закон тихо скончался, даже не удостоившись голосования[1089]1089
  «Заметки и возражение против религиозных податей» Мэдисона см.: JM Papers. VIII. 295–306. Пожалуй, еще более важной, чем петиция Мэдисона, была петиция, обвинявшая Билль об общем податном обложении в нарушении духа Евангелия. Эта петиция собрала 4899 подписей, большая часть которых, вероятно, принадлежала диссентерам.


[Закрыть].

В январе следующего года ассамблея утвердила составленный Джефферсоном Билль об установлении религиозной свободы. Этот закон фактически отделял церковь от государства и ясно выражал намерение легислатуры раз и навсегда отказаться от государственной церкви. Права, отстаиваемые ассамблей, говорилось в законе, «принадлежат к естественным правам человека», и любой «акт, отменяющий настоящий или ограничивающий права, подтвержденные настоящим актом как естественные права человека, и тем самым ограничивающий действие настоящего акта, будет нарушением естественного права». Прежде чем утвердить билль Джефферсона, ассамблея убрала из него несколько самых ярких фраз, в которых автор провозглашал свою убежденность в том, что религия должна быть основана на разуме и свободном действии ума. Но она включила его утверждение, «что все люди должны быть свободны в исповедании и отстаивании в дискуссии своих религиозных взглядов и что это ни в малейшей мере не должно ограничивать, расширять или еще каким-либо образом сказываться на их гражданских правах»[1090]1090
  TJ Papers. II. P. 546.


[Закрыть].

Принятие конституции в 1776 году и реформаторские усилия Джефферсона позволяют сделать кое-какие выводы о характере революции в Виргинии. Деятельности Джефферсона предшествовало десятилетие протеста против посягательств британского парламента на права колоний. Практически все эти права были так или иначе связаны с властью, особенно право индивидуума давать свое согласие через своих представителей на принятие мер, влияющих на его жизнь, и право традиционных институтов на самоуправление. В течение десяти лет до 1776 года американцы демонстрировали свою преданность принципам самоуправления и в 1776 году ясно обозначили их в Декларации независимости. Джефферсон и такие думающие виргинцы, как Джеймс Мэдисон, полагали, что у Виргинии есть возможность расширить пределы свободы, заявленные в Декларации, чтобы реально повлиять на установления повседневной жизни – способы владения землей, наказания за преступления, правовой статус негров, образование молодежи, содержание церкви и свободу самовыражения. Более того, Джефферсон считал, что ассамблея должна принять меры к поощрению свободы, пока еще американцы вкладывают свой пыл в великое дело революции. Ибо, как он заметил в 1781 году, «закреплять все наши основные права законодательным путем надо, пока наши правители честны, а мы сами едины. После окончания этой войны у нас дело пойдет на спад… Поэтому народ будет забыт и его права не будут приниматься во внимание. Он и сам забудет себя, кроме единственной своей способности – делать деньги, и никогда не будет думать о том, чтобы объединиться и заставить должным образом уважать свои права. Поэтому те оковы, которые останутся, не будут сбиты после окончания этой войны и будут потом долго сковывать нас и становиться все тяжелее и тяжелее, пока наши права не будут восстановлены или не сгинут в тяжких потрясениях»[1091]1091
  Джефферсон Т. Указ. соч. С. 229–230.


[Закрыть].

Во многих отношениях Джефферсон потерпел неудачу. Конституция 1776 года не предложила эффективного способа, с помощью которого управляемые могли бы выражать свое согласие. Рабство осталось практически таким же, каким было всегда; наказания за преступления по-прежнему представляли собой упражнения в жестокости; и государство не торопилось раскошелиться на образование для детей бедноты.

То, в чем Джефферсон со товарищи преуспели (а Декларация прав, отмена майората и права первородства и билль о религиозной свободе были выдающимися достижениями), удалось им благодаря тому, что они подчеркивали связь своих реформ с великими принципами революции. В частности, успех в отделении церкви от государства был достигнут за счет демонстрации неразделимости религиозной и политической свобод.

Но даже привязывание реформ к революции не всегда приводило к успеху. Джентри Виргинии при всей своей преданности республиканским принципам обычно не соглашалось с тем, что радикальное расширение сферы действия этих принципов может пойти на пользу Виргинии или революции. Джентри считали себя сердцем революции, их интересы были кровно важны для нее, их руководящая роль и власть скрепляли общество. Они привыкли к почтительному отношению со стороны низших сословий, и они не могли понять, с какой стати они должны отказываться от такого отношения. И еще они не могли понять, почему следует покончить с расовым рабством. Последнее приносило всем не меньшую пользу, чем большинство других общественных и властных институтов.

IV

Люди, которым есть что терять, кроме жизни, делают один вид революции, те, кто может потерять только жизнь, – другой. Виргинцы, подобно большинству американцев, принадлежали к первым. Если бы им нечего было терять, они, возможно, не ограничились бы отделением церкви от государства, но уничтожили бы ее. Возможно, они бы не открыли доступ к земле; возможно, они бы отменили частную собственность или уничтожили класс мелких собственников. Возможно, они бы поощряли торговлю рабами и сделали институт рабства еще более бесчеловечным. Возможно, они бы ужесточили и без того уже суровый уголовный кодекс. Возможно, они бы не просто отказались от британской конституции, но и превратили конституционализм в авторитаризм. Нигде в Америке не было слишком много тех, кто считал, что им нечего терять, и нигде в Америке такие люди не пришли к власти.

Неофициальные комитеты, помогавшие организовывать сопротивление Великобритании в период до провозглашения независимости, пополнились новыми людьми, которых иногда именовали «людьми со стороны». В Пенсильвании эти люди со стороны, или радикалы, приобрели больше власти, чем в любом другом месте Америки, особенно в 1776 году, когда они образовали неофициальное правительство штата и заменили законно избранную ассамблею. Эти люди уверенно встали в рядах движения против Великобритании и начали борьбу за независимость до того, как другие патриоты решились на разрыв с метрополией. Многие радикалы вдохновлялись идеями Томаса Пейна. Однако наиболее тесными узами они были связаны с фермерами, особенно на западе, и мастерами-ремесленниками – мелкими собственниками, стремившимися к тому, чтобы их желания определяли государственную политику.

Главным желанием радикальных вождей и их сторонников было расширение полномочий простых людей – демократические устремления были консолидирующей силой радикального движения. Среди вожаков как минимум двое обладали большим состоянием – Джордж Брайан, торговец, и квакер Кристофер Маршалл, бывший аптекарь. Тимоти Мэтлэк был одним из тех, кто пользовался наибольшей популярностью у рабочих и ремесленников. Будучи далеко не безграмотным человеком (он выступал с докладами в Американском философском обществе), Мэтлэк не гнушался общением с людьми из низших слоев общества, варил пиво на продажу, регулярно посещал бега и выставлял бойцовых петухов. В 1775 году он был удостоен звания полковника в местном ополчении. Джеймс Кэннон, преподаватель Филадельфийского колледжа, занял видное место среди радикалов почти сразу после того, как они оформились в движение. Уроженец Эдинбурга, в 1765 году он прибыл в Америку, где, благодаря своему блестящему владению пером, в 1776 году принял участие в создании проекта конституции. Среди радикалов был по меньшей мере один странствующий агитатор – Томас Янг, сын ирландского иммигранта. В годы революции Янг появлялся во многих местах, повсюду произнося пламенные речи в защиту свободы. Радикалы также могли гордиться присутствием в своих рядах талантливого математика и искусного часовщика Дэвида Риттенхауса, прославившегося своим планетарием – механической моделью Солнечной системы. Радикалом был и Чарльз Уилсон Пил, капитан филадельфийского ополчения. Пил, в молодости работавший серебряных дел мастером и часовщиком, написал портреты многих великих революционеров. В 1776 году, оттеснив ассамблею, эти люди и иже с ними созвали конвент и составили самую демократическую конституцию своего времени[1092]1092
  Об упомянутых лицах см.: Foner E. Tom Paine and Revolutionary America. New York, 1976; Hawke D. p. Paine. New York, 1974; Ryerson R. A. The Revolution Is Now Begun: The Radical Committees of Philadelphia, 1765–1776. Philadelphia, 1978; Hindle B. David Rittenhouse. Princeton, 1964.


[Закрыть].

Пенсильванская конституция 1776 года отказалась от идеи смешанного правительства. Радикалы исходили из того, что интересы народа едины и что любая попытка построить правительство на любой другой посылке будет противоречить принципам республиканизма. Томас Пейн научил их, что американское общество по своей структуре отлично от европейского. Те конституции штатов, в которых была сделана попытка добиться равновесия между традиционными социальными слоями, не учитывали важных различий между Европой и Америкой. Пейн был прав в отношении американского общества: здесь не было потомственного дворянства, для которого требовалась бы своя отдельная палата в легислатуре, и, разумеется, здесь не было монарха.

В других штатах проблема верхней палаты – чем она является и кого она представляет – ставила творцов конституции в тупик. Лишь Массачусетс в конституции 1780 года сделал свой сенат представителем класса крупных собственников. Виргиния так не сделала, несмотря на все настояния Эдмунда Пендлтона. Джефферсон, безусловно, представлял себе сенат как более мудрое собрание, чем палата горожан. По его мнению, сенат должен был не столько представлять общественные интересы, сколько служить вместилищем благоразумия.

Большинство штатов постепенно пришло к тому пониманию роли сената, на каком настаивал Джефферсон. Сенат должен был удерживать нижнюю палату от опрометчивых действий. Примерно такое рассуждение приводилось в качестве обоснования двухпалатной системы. Если воспользоваться фразой, которая в скором времени стала расхожей, две палаты должны были сдерживать и уравновешивать одна другую. Главный недостаток однопалатной легислатуры заключался как раз в отсутствии равновесия. Какие бы меры защиты от злоупотребления легислатурой своей властью ни были вписаны в конституцию, на самом деле имелся лишь один способ удержать ее, если бы она вдруг решила нарушить конституцию. И этот способ состоял в создании второй палаты, наделенной сопоставимыми полномочиями и способной нейтрализовать первую палату, если бы та возжелала отменить конституцию или действовала вопреки общественным интересам[1093]1093
  Об американских идеях, касающихся сената и смешанного правительства, я узнал главным образом из: Wood G. S. The Creation of the American Republic, 1776–1787. Chapel Hill, 1969. P. 206–222 (и в других местах). Информацию об изменениях в составе верхних палат легислатур штатов в 1780-х годах см.: Main J. Т. The Upper House in Revolutionary America, 1763–1788. Madison, 1967.


[Закрыть].

Ни один из этих доводов не мог убедить радикалов Пенсильвании в необходимости смешанного правления, и конвент, в котором они преобладали, утвердил однопалатную легислатуру. Радикалы прилагали все усилия к тому, чтобы генеральная ассамблея, как именовалась легислатура, оставалась близкой к народу и никогда не выходила из-под его контроля. Во-первых, ассамблея должна была избираться налогоплательщиками мужского пола. Ее члены не могли служить более четырех лет в пределах любых семи; они должны были баллотироваться на выборах ежегодно; они должны были давать присягу, что будут защищать интересы народа; и их заседания должны были быть открыты для общественности. Конституция также устанавливала процедуру, с помощью которой народ мог получать как можно больше информации о предлагаемых законопроектах. Все законопроекты подлежали публикации «для их рассмотрения народом, прежде чем они будут в последний раз прочтены в генеральной ассамблее с целью их обсуждения и исправления». Генеральная ассамблея не могла придавать биллям законную силу вплоть до окончания сессии, проводимой после их публикации[1094]1094
  Sources and Documents. P. 167.


[Закрыть].

Все ветви власти, кроме генеральной ассамблеи, были слабыми. Президент и высший исполнительный совет представляли исполнительную власть, но не имели права вето в отношении законопроектов, да и вообще имели очень мало власти. Полномочия судов также были ограниченными. Для усиления гарантии прав граждан конвент вставил в конституцию билль о правах. Эта часть документа была почти полностью списана с виргинской Декларации прав. Но радикалам было этого мало. Для защиты прав народа и конституции они создали так называемый совет цензоров, моделью для которого послужили спартанские эфоры и римские цензоры и функция которого состояла в обзоре работы правительства каждые семь лет. Совет цензоров, выборный орган, мог созвать новый конвент, если он считал необходимым внести поправки.

В Пенсильвании демократический импульс приобрел такую силу, какой у него не было ни в одном другом штате. Однако его отражение в конституции 1776 года встретило яростную оппозицию. Хотя постоянными темами политических дебатов 1780-х годов были экономика и Банк Северной Америки, главным предметом споров оставалась конституция. Вокруг конституции образовались две группировки, достигшие высокого уровня организованности – ее противники, республиканцы, и ее защитники, конституционалисты. Раскол между двумя группами не имел классовой основы, хотя между ними существовал значительный социальный антагонизм. Среди республиканцев было больше деловых людей, купцов, торгующих с зарубежьем и с другими колониями, чем среди конституционалистов, но в обоих лагерях были представлены самые разнообразные группы населения. Квакеры выступали категорически против конституции, ибо содержавшиеся в ней требования о присяге закрывали им путь в генеральную ассамблею, и закон с аналогичными требованиями к избирателям, принятый вскоре после вступления конституции в силу, фактически лишал их голосов избирателей. Отношение к конституции других религиозных групп было менее определенным.

V

Разногласия вокруг конституций не определяли политику в остальных штатах в 1780-е годы. В большинстве своем эти конституции пытались обеспечить равновесие ветвей власти и в то же время ограничить исполнительную власть. Чаша весов почти всегда склонялась в сторону легислатуры. Все эти конституции предусматривали двухпалатную систему и обеспечивали сильное народное представительство хотя бы в одной из палат – но обычно в обеих. Право голоса почти повсюду оставалось обусловленным недвижимой собственностью, при этом большинство лиц мужского пола, по-видимому, получали право голоса. Безземельные, которые не могли получить право голоса, полностью доверяли выбору своих помещиков.

К 1787 году конституционная структура большинства штатов казалась прочно установленной. Исключением был демократический строй Пенсильвании – исключением, обращавшим на себя внимание людей, которые стремились усилить Союз. Все то хорошее, чему мог научить опыт других штатов, отсутствовало в Пенсильвании, где демократия порождала рознь и разделение. Тем не менее новая конституция для Конфедерации, несомненно, должна была исходить от народа.

Революция велась во имя естественных прав человека. Какой объем демократии требовался для реализации этих прав? Удовлетворительного ответа на этот вопрос не могли дать ни Пенсильвания, ни Виргиния.

Не могли и «Статьи конфедерации». Они представляли собой конституцию в самом неопределенном смысле – они устанавливали основной закон, но не определяли демократическое правительство. «Статьи» не регламентировали ни исполнительную, ни судебную власть. Конгресс сам по себе имел мало полномочий. Он не мог взимать налоги, не мог регулировать торговлю, за исключением торговли с индейцами. Вообще, он мог делать очень мало из того, что делают традиционные правительства. Американским народом управляли органы штатов и местные власти. И американский народ не избирал представителей в конгресс – за него это делали легислатуры штатов.

К концу войны нежизнеспособность «Статей» стала очевидной. Тем не менее в течение большей части 1780-х годов они не подвергались пересмотру. Не подвергались потому, что американцы не могли найти способ согласования подчинения местным властям с централизованным прарлением. Одна из главных сильных сторон американцев – их провинциализм – ослабляла их в войне, и она парализовала их попытки управлять собой после заключения мира. Кроме того, борьба с Великобританией убедила их, что неограниченная власть неизменно стремится уничтожить свободу. Меры, направленные на централизацию власти, могли бы решить часть проблем управления, но они также могли поставить крест на американской свободе.

Что в таком случае можно было сделать в 1787 году? За период после 1781 года у американцев на многое открылись глаза. «Статьи конфедерации» не годились. Конституции штатов, несмотря на то что в них было реализовано много мудрых политических идей, не годились – по крайней мере, сами по себе. Надо было что-то делать. В противном случае конфедерация маленьких суверенных республик – островок радикализма в море монархий – могла рухнуть или быть завоеванной.

Найти нужные решения был призван Конституционный конвент. Для него требовались делегаты с воображением и дерзновением. С наступлением весны 1787 года американцы, естественно, начали думать о том, кого послать в Филадельфию и что поручить своим делегатам.