Текст книги "И приидет всадник…"

Автор книги: Роберт Липаруло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

3

 
Палмер-Лейк, Колорадо
 

Зверь мчался по лесу, без труда преодолевая ямы и рытвины и легко продираясь сквозь густые ветви кустов. Луна мелькала в вершинах деревьев, но зверь и без нее все прекрасно видел. И чуял то, чего видеть не мог: на том краю луга в норку спрятался кролик, а совсем недавно здесь оставила помет самка оленя, прежде чем убежать куда-то далеко. По обеим сторонам от зверя мчались, не отставая, его сородичи, быстрые и сильные. А в тридцати шагах позади, хрустя ветками и огибая препятствия, бежал хозяин. Зверь учуял цель, к которой они стремились, задолго до того, как увидел ее: запах человека, дыма, человеческого жилья. Зверь открыл пасть, набрал в легкие холодного воздуха и издал тихое голодное рычание.

* * *

Вдохнув кислород через отверстый рот камина, огонь вгрызся в дрова, выбрал кусочки посуше и разгорелся ярче. Он согрел обнаженные руки Синтии Леб, которая сидела на коврике у себя в гостиной в летней блузке и шортах, нанося последние мазки на свое творение, которое на коммерческом сайте в Интернете будет называться «корзинка для мусора, расписанная кистью известного во всем мире художника». Известного во всем мире —это, конечно, преувеличение, призналась себе Синтия, макая кисть в разведенные на палитре краски, и грустно скривилась. Хотя, спасибо Интернету, ее работы действительно стоят в туалетах по всему миру. Ну и что, что продано всего несколько сот корзинок по цене хорошего обеда? Да, она не так известна, как, скажем, Джулия Робертс, – что ж, кто-то знаменит больше, кто-то меньше. Синтия кивнула самой себе и принялась окружать нарисованное ею красное пламя оранжевыми языками.

Звук, донесшийся со стороны спальни в глубине дома, заставил ее настороженно поднять голову. Она прислушалась, но уловила только потрескивание пламени в камине. Здесь вообще было тихо: дорога далеко, да и та грунтовая, и по ней почти не ездят. Разве что изредка какой-нибудь коммивояжер доберется до группы домов на поросшем лесом склоне холма в западной части города. Но какой может быть коммивояжер – Синтия посмотрела на часы – в 11:20 вечера? К тому же она заметила бы свет фар на подъездной аллее. Должно быть, это просто огонь трещит, решила Синтия и вернулась к работе.

Отложив в сторону кисть, она взяла корзинку, надев донышком кверху на одну руку и придерживая ее другой рукой снаружи. Отвернувшись от стоявшего неподалеку яркого торшера, она полюбовалась, как блики огня играют на красочной сцене, которую изобразила. «Сегодня носовые платки, завтра картины в Лувре», – одобрительно кивнув, произнесла она вслух и снова вздрогнула. Ей опять послышался посторонний звук – вернее, тихий скрип, будто кто-то открывал окно или наступил на скрипучую половицу.

Синтия тихонько опустила корзинку на пол и вгляделась в тьму коридора, что вел в глубину дома. Потом, расцепив ноги, встала, морщась от боли в пояснице и проклиная бывшего супруга. Она отдала этому бездельнику свои лучшие годы, а он сбежал, едва Синтия начала понимать, что никакие средства от похудания и морщин не остановят подошедшей старости. Видимо, он понял это чуть раньше нее. Что ж, по крайней мере, хоть дом ей остался.

Синтия шагнула в сторону коридора. В этот момент донесся звук, скорее озадачивший, чем испугавший ее: тихое цок-цок-цок-цок —с ускорением, и все громче. То, что издавало этот звук, явно двигалось по коридору в сторону гостиной, к ней.

За спиной Синтии вдруг зазвонил телефон, и сердце от испуга чуть не выскочило из груди; она даже тихонько взвизгнула, вернее, пискнула и, застыв, впилась взглядом в тьму коридора. Вокруг стояла тишина… которую разорвал следующий звонок, снова заставив Синтию вздрогнуть. Не сводя глаз с двери, ведущей в коридор, Синтия попятилась к столу, нашарила телефонную трубку и поднесла ее к уху.

– Алло! – шепотом сказала она.

– Синтия! Я не видела тебя в церкви в воскресенье! – Женщина говорила таким тоном, будто отсутствие Синтии в церкви стало для нее личным оскорблением. Марси была из тех, кто в любое время дня и ночи может потребовать от вас знаков внимания. – Я приносила тебе книжку, о которой мы…

– По-моему, у меня по дому кто-то ходит.

– Что? У тебя по дому? Там кто-то есть?

– Кажется, ко мне забрались воры. – Синтия искала взглядом что-нибудь, что можно было бы использовать как оружие.

– Ты уверена?

– Я же говорю: кажется.

– Ты слышишь их? Они ходят по дому?

– Да… мне кажется, я слышала… цоканье когтей по полу.

– Медведь! – воскликнула Марси, которая жила в центре города.

– Нет, не медведь, Марси. Скорее, собака.

– Собака? О, господи боже мой!

Синтия сразу представила, как Марси звонит знакомым: «Синтии Леб кажется, что к ней в дом забралась собака. А еще она не ходила в церковь в воскресенье. Бедняжка совсем плоха!»

– Может, позвонить в полицию?

«В полицию?» – задумалась Синтия. Многим вдовушкам и разведенкам так хочется внимания, что они пользуются любым поводом его привлечь. В мире полно нуждающихся и страждущих. Она не хотела признавать, что входит в их число.

– Нет, – шепотом сказала она. – Пока не надо. Но ты могла бы некоторое время не вешать трубку?

– Конечно. А что ты собираешься делать? Ты же не можешь так…

Синтия установила телефонную трубку на держатель. Обойдя корзинку и палитру со свежеразведенными красками, взяла со стойки тяжелую железную кочергу. Когда она шагнула к коридору, ее ноги обдало жаром из камина. В доме было абсолютно тихо – слышалось лишь потрескивание дров в камине и тоненький голос Марси из телефонной трубки. Кочерга в руке и сознание того, что знакомый человек дожидается ее возвращения к телефону, придавали Синтии мужества, и она сделала шаг в коридор.

Слева от нее был вход на кухню, справа – в столовую, дальше коридор утопал в темноте. Слабенькая лампочка встроенного регулятора влажности на холодильнике высвечивала контуры кухонного дверного проема. В коридор проникала совсем маленькая толика света, дальше все скрывала непроницаемая чернота.

Оттуда вдруг послышалось чье-то дыхание – словно ожила сама тьма. Дыхание было глубоким и ровным: вдох – выдох.

– Кто здесь?! – попыталась крикнуть Синтия, но ее голос прозвучал слабо и жалобно. – Кто здесь? – повторила она, прокашлявшись.

Цок-цок-цок-цок.

Из мрака появилось животное, его глаза мерцали зеленым светом. Это была собака… или волк. Косматая черно-белая шерсть, мощное мускулистое тело. Голова животного была опущена, обведенные черным ободком глаза неотрывно смотрели на Синтию из-под более светлых бровей. Поблескивали обнаженные клыки, подрагивали над черными деснами губы. Зверь зарычал.

– Пшел! – закричала Синтия и махнула перед собой кочергой.

Животное пружинисто подобралось, почти сложившись вдвое, и бросилось на нее. От сильного удара лап в грудь воздух толчком вырвался у Синтии из груди. Ее отбросило обратно в гостиную, в сторону входной двери. По дороге она задела бедром столик, где держала ключи, и все это: она сама, животное, столик, ключи – повалилось на пол. На нее пахнуло обезьянником и тухлым мясом, приступ тошноты вызвал судорогу. Помня, куда обычно целятся волки, Синтия закрыла рукой горло. Однако зверь почему-то отпрянул. Женщина села и осмотрела себя. Подбородок у нее был мокрый; она вытерла его рукой и взглянула на ладонь. «Не кровь», – подумала она с облегчением. Это была слюна – ее или зверя, Синтии было некогда разбираться.

Животное стояло между нею и камином, и, освещенная огнем, его шерсть была окружена бело-желтым сияющим ореолом. Синтия подняла кочергу: та дрожала в ее руке, как стрелка сейсмографа при землетрясении. Животное, не двигаясь, продолжало смотреть на нее.

Подавив болезненный стон, Синтия поднялась на ноги.

– Вон! – закричала она на зверя.

Тут слух ее снова уловил цоканье когтей по полу, и боковым зрением она заметила какое-то движение. Из темного коридора в гостиную ворвался еще один пес-волк. Прежде чем женщина успела что-либо предпринять, он прыгнул, и его челюсти сомкнулись на запястье ее выставленной вперед руки. Пальцы выпустили кочергу, и та с грохотом упала на пол у входной двери.

Боль прожгла Синтии руку до самого плеча, и она пронзительно закричала. Под тяжестью животного рука опустилась вниз. Потом из ноздрей зверя поползли красные пузыри, и Синтия поняла, что это ее собственная кровь наполняет пасть животного и стекает на пол. Она пошатнулась, но устояла. Неожиданно боль обожгла вторую руку. Первый волк вцепился в кисть, стремясь добраться до запястья. Синтия попыталась взмахнуть руками, чтобы отбиться от чудовищ, но те были слишком тяжелыми, а их зубы уже слишком глубоко вонзились в тело. Единственным результатом ее усилий стало то, что она нечаянно опрокинула торшер. Лампочка взорвалась, и комнату теперь освещал только мерцающий свет камина.

Повсюду заплясали тени. Одна из них оказалась собакой, третьей по счету. Этот пес-волк встал на пороге гостиной, наблюдая за тщетной борьбой Синтии. Первые два зверя перестали рвать ей запястья, но продолжали удерживать в зубах ее кровоточащие руки. Сознание Синтии помутилось, она пошатывалась и жалобно стонала, глядя на третьего зверя.

Потом она услышала, как кто-то издалека тихо позвал ее по имени. Синтия подняла глаза к потолку, в душе надеясь, что он разверзнется, и с небес к ней протянется спасительная длань… Но в тот же миг она вновь услышала свое имя – и вернулась в страшную реальность. Голос шел из телефонной трубки на столе.

– Марси! – закричала она. – Марси!

Третий волк, стоявший на пороге, зашел в комнату. Следом за ним появился человек – небольшого роста, но очень мускулистый и широкоплечий. Плечи его казались еще шире из-за наброшенных на них звериных шкур, прихваченных впереди застежкой. Трудно было различить, где кончаются шкуры и начинается тело, – так он зарос спутанными, торчавшими во все стороны волосами. Лицо незнакомца было словно вырублено из куска льда: с резкими чертами, прорезанное глубокими морщинами, оно сохраняло холодное, стоическое выражение. Большие красивые глаза смотрели бесстрастно. Опущенные вниз уголки узких губ выражали не злобу или неудовольствие, а скорее яростную решимость. Из-под шкур виднелась вязаная рубашка, перехваченная на поясе сыромятным ремнем. Штаны, обтягивавшие мощные ноги, были заправлены в сапоги. Весь облик этого человека выглядел неуместно, причем не только в доме Синтии, но и вообще в этом времени – он словно явился откуда-то из другой эпохи, настолько древней, что казался бы пережитком прошлого даже для ушедших поколений. При виде него происходящее стало казаться Синтии еще более нереальным.

Взгляд ее расширенных глаз остановился на предмете, который мужчина сжимал в правой руке: это был длинный гладкий кусок дерева, похожий на дубинку или узкую биту. А когда вошедший чуть повернулся, она разглядела на другом конце дубины широкое лезвие – на нем сверкнул отблеск огня. Синтия поняла, что это топор, и уже не могла оторвать от него глаз. Пришелец держал топор непринужденно, словно современный мужчина – портфель, и это почему-то заронило в душу Синтии надежду.

– Что… – начала она, но осеклась. Мужчина быстро шагнул к ней и занес топор, взявшись левой рукой за рукоять чуть пониже правой. Собаки-волки возбужденно зарычали; лезвие блеснуло в воздухе, как вспышка пламени, снова отразив огонь камина. Синтия судорожно вдохнула, но крикнуть не успела: топор вонзился ей в шею.

Собаки ослабили хватку. Тело женщины, затрепетав, упало на пол, заливая его алой кровью, и перекатилось на бок. Убийца проследил за ним взглядом, и тут услышал тоненький голосок, доносившийся из телефонной трубки. Не выпуская из руки топор, он подошел к столу, взял трубку и прислушался.

– Синтия, что там у тебя творится? Синтия! Я вызываю полицию! Синтия!

– Дура, она мертва! – звучно произнес пришелец с сильным акцентом и аккуратно положил трубку.

4

Брейди Мур стоял в темной гостиной, впитывая в себя атмосферу собственного жилища. Тихо. Спокойно. Обоняние воспринимало причудливую смесь запахов пыли и политуры «Пледж». Брейди не умел убирать так тщательно, как покойная жена, и даже побаивался заглядывать под шкафы и прочую мебель – там наверняка образовались из сгустков пыли забавные зверюшки. Скоро их можно будет ставить на учет и прививать от бешенства. Брейди улыбнулся своей шутке: Заку она скорее всего понравится.

Сквозь занавески, закрывавшие трехстворчатое окно эркера, пробивался лунный свет. Под окном была устроена удобная скамеечка с подушками, но Брейди не собирался туда садиться. В это время ночи он бродил по дому до тех пор, пока не засыпал. Вначале, больше года назад, у него не было определенного маршрута. Теперь он обходил дом строго по порядку: гостиная, столовая, кухня, кабинет… затем через коридор в маленькую прихожую и обратно в гостиную, потом следующий круг. Сто восемьдесят четыре шага. Десять неторопливых кругов. Вполне достаточно, чтобы поразмышлять.

Как обычно, перед началом ночного рейда Брейди заглянул в тиковый буфет, источавший запах лимонной политуры. Нагнувшись, открыл маленькую дверцу, достал хрустальный графин с бурбоном и стакан. Поставил их на мраморную полку буфета. Они с Карен очень редко пили спиртное. А если и пили, то предпочитали вино, изредка пиво. Но теперь все иначе. «Это в лечебных целях, – заверил себя Брейди. – Чтобы скорее уснуть. Чуть-чуть, на два пальца».

Как психолог-криминалист, Брейди отлично знал, как опасно искать облегчения на дне бутылки. Он плеснул янтарной жидкости в стакан с фатализмом наркомана, который впрыскивает в вену наркотик, зная, что это его когда-нибудь обязательно прикончит. Да ладно, чего там, на четыре пальца. Ведь допивать никто не заставляет. Брейди сделал глоток и почувствовал, как алкоголь покатился в желудок жгучей волной. Во всяком случае, привыкнуть к этому он еще не успел. Брейди не случайно выбрал именно бурбон: пить его – удовольствие не из приятных. Но Брейди и не хотел, чтобы выпивка ему нравилась.

Зажав в руке стакан, он глубоко вздохнул и сделал первый из ста восьмидесяти четырех шагов первого круга.

* * *

В помутневшее сознание Брейди врезалась пронзительная трель звонка. Он подскочил и стал шарить рукой в поисках будильника. Но хотя так и не нашел, трель прекратилась, и это на долю секунды озадачило Брейди. Однако прежде чем его утомленный мозг начал снова погружаться в сон, звонок прозвенел опять. Причем звенело где-то у него на груди, точнее, в нагрудном кармане. Да это вообще не будильник, это сотовый телефон. Брейди открыл глаза. Он полулежал на диване в гостиной. За окном еще стояла ночь, но лунного света, который недавно серебрил занавески на окнах, уже не было. Дом был погружен в полную, какую-то неестественную темноту – свет старого дня давно погас, а новый еще не начал разгораться.

Брейди устремил мутный взор на светящийся экран мобильника. Буквы расплывались, сияние экрана слепило глаза. Закрыв один глаз, он поднес телефон ближе к лицу. Только тогда ему удалось разобрать имя Алиши Вагнер и номер ее сотового. Он нажал кнопку.

– Алло! – произнес он, еле шевеля непослушным языком, который как будто вдвое увеличился в размерах. – Алло!

Ответом было молчание. Брейди посмотрел на телефон и понял, что нажал не на ту кнопку, сбросив входящий вызов. «Чертовы значки!» Он огляделся – голова ворочалась едва ли не с хрустом – и увидел на широком кожаном подлокотнике дивана почти полный стакан виски. Брейди уже не помнил, какой по счету это был стакан, но в границах четырех пальцев он не удержался – это точно. Сотовый в руке зазвонил снова, и Брейди подскочил от неожиданности. На этот раз он нажал клавишу ответа и повторил:

– Алло!

– Ты чего трубку вешаешь? – чуть не оглушил его голос Алиши.

– Я?! – Брейди постарался, чтобы вместо пьяной расслабленности в его голосе прозвучало недоумение.

– Извини, я, наверное, в первый раз не туда попала. Эти сотовые… Я тебя разбудила? Хотя, прости, глупый вопрос. Ну надеюсь, хотя бы Зака не разбудила?

Алиша, как всегда во время работы, была возбуждена. Похоже, что-то случилось.

– Который час?

– Э-э-э… Десять минут второго. У меня. А у тебя, значит, десять минут четвертого! – все так же громко ответила Алиша.

Брейди отставил руку с телефоном подальше и убавил громкость. Когда он вновь поднес трубку к уху, Алиша говорила: «…представляешь? Так быстро!»

– Что – так быстро?

– Брейди! Ты меня слушаешь? Я же только что сказала: он убил еще одного человека!Всего через два дня! Погоди…

Брейди услышал в трубке автомобильный гудок и что-то похожее на скрип шин тормозящей машины.

– Алиша?

– Предыдущий промежуток составлял четыре дня, – как ни в чем не бывало продолжила она. – Если этот парень станет вот так действовать, с ускорением… не хочется думать о последствиях.

– Ты где сейчас?

– Еду на место преступления, где, кстати, должен быть и ты! Слушай, тебе надо срочнолететь сюда.

– У меня билет…

– Сдай его. Ты собирался лететь в Денвер, так? А оттуда ехать в Форт-Коллинз? Теперь бери билет на Колорадо-Спрингс и езжай на север. Первый же город… Нет, погоди…

Послышался шорох бумаги. Карта, догадался Брейди. В голове у него заметно прояснилось. Надо же, всего одна небольшая порция Алиши – а каков эффект!

– Нет, второй по счету город, – сказала она. – Палмер-Лейк. Когда ты сможешь туда добраться?

– На самолете, если выехать из дома через час…

– Ты будешь здесь самое раннее через семь часов. Это слишком поздно. А местные уже ждут меня и очень нервничают. Как всегда. В общем, мне придется начать работать, как только я туда доберусь. Позвони, когда прилетишь, я введу тебя в курс дела.

– А как ты…

Телефон щелкнул – абонент отключился.

В этом была вся Алиша: к чему лишние слова? Она запросто могла позвонить и сказать всего одну фразу: «Срочно вылетай, по прибытии позвони». Так что сегодня его напарница была даже словоохотлива. В том состоянии, в каком находился сейчас Брейди, он вполне мог принять этот разговор за один из снов – и спокойно почивать дальше. Но беседовать с Алишей дольше трех секунд – все равно что проглотить разом три чашки кофе.

Брейди потер лицо руками. Казалось, даже волосы на висках шуршат под ладонями слишком громко.

«Как же мне погано», – подумал он в сто первый раз и представил себе, как будет выглядеть через десять лет, если не остановится. Растолстеет килограммов на двадцать, щеки и нос покроются характерными для пьяниц красными прожилками, и если его не выгонят из ФБР, то лишь из жалости. А что гораздо хуже, Зак к тому времени его возненавидит – за все пропущенные бейсбольные игры, куда бы они могли пойти вдвоем, за несостоявшиеся уикенды… за упущенные годы. До этого, конечно, не дойдет, но ведь может, напомнил себе Брейди, может дойти.

Он не собирался отказываться от всего, что у него осталось, на том основании, что лишился самого дорогого. Но впервые в жизни осознал, почему горе швыряет некоторых людей в пучину отчаяния, на самое дно Марианской впадины безысходности. Не побывав там, трудно понять, как она манит, почему кажется искуплением за то, что ты сам не умер, и как ее мертвенное оцепенение смягчает боль. Погружаясь в эту бездну, ты словно грозишь кулаком – каким бы жалким ни выглядел этот жест – всему миру, холодному и бесчувственному. Наверное, этим и объясняется склонность к пьянству и сквернословию, которую в последнее время стал замечать за собой Брейди: он будто пробовал воду пальцами ноги, стоя на краю пучины: «Давай, смелей! Водичка что надо!»

Слава богу, у него есть Зак. Иначе Брейди давно бы уже нырнул на самое дно. Вот только сначала нашел бы того мерзавца, который сбил его жену… Она так следила за своим здоровьем: «Я только пробегу по парку – и сразу обратно…» Нашел бы и вышиб его поганые мозги…

Брейди яростно встряхнул головой, словно пытался прогнать паразита, вгрызавшегося ему в голову. Сосредоточившись на мысли о холодном душе, он встал с дивана. И тут же повалился обратно. Экспресс-кофеварка под названием Алиша прекрасно активизировала деятельность нервной системы и даже помогала разлепить склеившиеся ресницы, но для того, чтобы изгнать из организма «Джим Бима» [1]1
  Марка виски-бурбона.


[Закрыть], ее одной было недостаточно. И тут Брейди вспомнил, что в холодильнике остался энергетический напиток «Рэд Бул». Вот что ему поможет. Он поднялся снова и, слегка пошатываясь, взял курс на кухню.

* * *

– Закари?

Брейди осторожно потряс за плечо спящего сына. Тот попытался отвернуться, но Брейди не убрал руки. Зак открыл глаза и зажмурился, словно от яркого солнца, хотя в комнату проникал только луч света из открытой двери в коридор. Мальчик улыбнулся.

– От тебя хорошо пахнет, – сказал он.

Брейди успел принять душ, побриться и старательно почистить зубы, чтобы избавиться от перегара. А еще побрызгал на себя туалетной водой «Лагерфельд Фото», которую Зак подарил ему два года назад на Рождество.

– Спасибо, – Брейди убрал пряди волос с лица сына. – Тебе еще рано вставать, но я уже уезжаю. Позвонила мисс Вагнер.

– Убийца опять дал о себе знать? – Зак тут же проснулся окончательно. – Он еще кого-то убил?

– Да, и на этот раз у нас есть шанс узнать о нем побольше.

– Свидетельства, полученные в течение первых суток после совершения преступления, имеют решающее значение для раскрытия дела, – сообщил Зак тоном лектора.

– Совершенно верно.

Сын на мгновение задумался и, посерьезнев, посмотрел отцу в глаза:

– Поймай его.

Брейди так же серьезно кивнул. У этого задания была двойная цель: избавить мир хотя бы от одного червя, который прогрызает в нем свои гнусные ходы, и сделать хоть что-то оправдывающее их разлуку.

Они обнялись-и поцеловались. Потом Брейди склонился к лежавшему в ногах постели Коко и ткнулся ему в шерсть лицом.

– Поручаю тебе заботиться о Закари, – сообщил он псу, который тут же перевернулся на спину, приглашая почесать ему живот, что Брейди и сделал. – Ты слышал, что я сказал, Коко? Надеюсь, аптечка и сотовый у тебя наготове?

Зак улыбался.

– Я оставляю тебя в надежных руках… – сказал ему отец, вставая. – То есть лапах. Через несколько минут приедет миссис Прингл. Правда, учитывая способности Коко, может, не стоило ее беспокоить…

– Не стоило!

– Что? – переспросил Брейди, демонстративно обращаясь к собаке, и даже склонился к Коко, притворившись, будто выслушивает, что тот говорит ему по секрету. – Что ты говоришь? – Пес протянул ему лапу, и Брейди покивал. – Коко хочет, чтобы миссис Прингл все-таки осталась, – сообщил он, повернувшись к сыну. – Говорит, она готовит всякую вкуснятину и чешет ему пузо почти все время, пока ты в школе.

– Ладно, – согласился Зак, – пусть остается, раз Коко этого хочет.

– Договорились. – Они ударили по рукам, и Брейди пошел к выходу, отдав честь у дверей детской.

Выйдя, он устало прислонился к стене. Прощание прошло на уровне, бодро и оптимистично. Но бог ты мой, как башка-то болит!