Текст книги ""Фантастика 2025-183". Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Ринат Тактарин

Соавторы: Полина Ром,Тиана Раевская,Ксюша Канарская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 226 страниц)

Глава 19

На Палос-де-ла-Фронтера ложились тяжелые осенние сумерки. Небо заволакивало тучами, и ночь обещала быть длинной-длинной…

* * *

Энрике зябко поежился и плотнее завернулся в плащ. В этот раз епитимья, которую наложил святой отец, была более чем странной. Нет, конечно, частью ее была и обычная молитва, которую следовало читать не менее трех раз в день, но вот вторая половина наказания…

– Святой отец, я буду рад оказать услугу Матери Церкви и лично вам, только…

– Пусть не смущает тебя столь необычная просьба, сын мой, – святой отец, кряхтя, встал со скамьи и, благословив Энрике, добавил: – Выполни все, что я прошу, сын мой, и индульгенция на три года станет тебе благодарностью и благословением церкви.

Нельзя сказать, чтобы Энрике был таким уж страшным грешником, но вот то, что изнасилованная им Каталина, младшая дочь старой вдовы, живущей в рыбацкой хижине, предпочла повеситься… Конечно, этим она сгубила свою бессмертную душу, а заодно и душу нерожденного младенца, но ведь Энрике никак не мог быть точно уверен, что это именно его ребенок.

Эти бабы… Ну все ведь знают, что нельзя верить ни одному их слову! Тем не менее, соседи сплетничали и косились на него, и лучшее, что он смог придумать, обратиться в церковь. На такие грехи святая церковь смотрела не слишком сурово, легко прощая детям своим телесную слабость.

Просьба святого отца была не так уж и обременительна, как показалось сначала. Ночью следовало проследить за группой каких-то иноземных купцов, живущих прямо у крепостной стены. А утром рассказать всё отцу Адану, служащему в канцелярии инквизиции. Святой отец, невзирая на молодость, был въедлив и задавал множество вопросов, но за три проведенных у подозрительного дома ночи Энрике не заметил ничего подозрительного.

Мысль о получении индульгенции на целых три года весьма грела его. Все же это удовольствие дорогое, а тут можно заработать её всего за несколько бессонных ночей. Дело, безусловно, того стоило!

Тем более что купцы иноземные – самые обычные люди. Что-то готовят, пахнет у дома вкусно. Иногда разговаривают на странном языке. Не скандалят, живут вполне мирно. Огонь тушат рано и, судя по всему, ложатся спать. Потому что дальше, до самого рассвета, никаких движений во дворе у них не происходит.

Энрике встал с крыльца и немного размялся – все же задание было довольно скучным, а главное, он так и не понимал его сути. Чем могли заинтересовать инквизицию эти чужеземцы?

Даже если они еретики, то как приехали, так и уедут. Однако обещанная индульгенция была слишком заманчивым призом, и, слегка хлебнув из висящей на поясе фляжки, охотник снова уселся на крыльцо дома напротив.

Боковым зрением сторож заметил, что откуда-то слева мелькнула совсем уж черная тень и раздался странный щелчок…

* * *

– Ну что, скоро в себя придет?

– Кэп, да я ему минимальную дозу вкатил. По идее, уже должен очухаться, – Кот небрежно пожал плечами и похлопал связанного мужчину по щекам. – Эй, болезный…

Тот застонал, открыл глаза и задергался…

– Ну вот, любезный, сейчас я выну у тебя кляп изо рта, и ты не будешь кричать. Договорились? – человек, произнесший это, был главным среди купцов – это Энрике уже знал. Но сейчас он слабо и безнадежно дернулся: пугал яркий, режущий глаза свет. Да и взгляд у чужака был очень тяжелый, неприятный, страшный…

* * *

– Ну что, прогуляемся до Хосе? Может, он что-то знает, – Кот вопросительно смотрел на Рима.

– Да, думаю, оттуда «потекло».

– А с этим что делать? – спросил Кот, брезгливо глядя на обмочившегося Энрике.

– А что с насильниками делают, Кот? – вопросом на вопрос ответил Рим. – Иди, собирайся, я сам…

Уже выходя, Кот спросил:

– А тело куда денем?

– К утру разберемся, – мрачновато буркнул Разумовский.

* * *

Глядя в штуковину, испускающую запредельно яркий свет, Хосе моргал и чуть подергивался, не имея возможности вытереть слезящиеся глаза. Его руки были связаны так же, как тогда, когда синеглазый демон мучил его.

– Сеньор Хосе, не стоит пугаться, это мы.

Голос там, за этой яркой светящейся точкой, был ему знаком, и купец даже немного успокоился:

«Все же они – демоны! Откуда, ну откуда они могли узнать?.. Главное, ни в чем не признаваться! Или как вынут кляп, стоит заорать? Или…»

* * *

Покидая дом так и не рискнувшего заорать сеньора Хосе Варгаса, теперь уже покойного сеньора Хосе Варгаса, Кот раздраженно сплюнул, и сказал:

– Сразу надо было мочить слизняка!

Рим, ощущая его правоту, ничего и не возразил, просто недовольно скомандовал:

– Булками шевели. Дел еще дохера.

* * *

Фифа нетерпеливо расхаживала по крошечной комнатке. Мужчины упаковывали вещи в холле. В отличие от остальных, она сильно нервничала: история со слежкой вызывала страх. Этот мир вообще не был гостеприимным, а теперь еще и это…

Конечно, в обожаемых романах инквизиторы иногда оказывались очень даже приличными людьми и потом влюблялись в героиню, но уж что-что, а отличать сказку от реальности Анжела умела всегда. Это там, где существовали драконы и магия, такие мужики встречались на каждом шагу.

Здесь – иное. Поэтому, мысль о том, что именно конкретно в нее влюбится Великий Инквизитор и изо всех сил кинется помогать и спасать, ее даже не посещала. А вот внезапный интерес Святой Церкви к их компании пугал женщину до дрожи в коленях. Про сожженных на кострах ведьм ей тоже читать приходилось.

* * *

Самым сложным оказалось даже не выбрать время между двумя патрулями, проходящими по стене, и не переброска пушек. Самым сложным оказалось перетащить на ту сторону Фифу. В конце концов, когда эта бестолковка чуть не сорвалась второй раз, Рим плюнул, девицу обвязали веревками, как колбасу, и просто втянули на стену, тихо матерясь из-за отсутствия даже примитивного блока.

Отойти далеко от крепостной стены до рассвета не успели. Но к лесу все же добрались.

– Смысла нет тащиться дальше. Здесь из города нас уже не видно, а охотничьи территории все же будут глубже. Так что шансов нарваться на лесничих тоже немного.

Вымотавшиеся за ночь мужики только согласно кивнули, и Разумовский продолжил:

– Значит так, Кот. Ты сейчас идешь в Севилью и ищешь там наших.

– А если вдруг что, то где вас искать?

Рим порылся в своем рюкзаке, и вынул плотный и аккуратно связанный цилиндр – карты. Это, на его взгляд, было самым ценным их имуществом, потому сверток он берег как зеницу ока. Пока они с Котом обсуждали, куда группе лучше перескочить «в случае чего», Скрип, Задрот и Гек ставили палатку. Фифа рылась в остатках продуктов, ворчливо сообщая:

– Ну… Значит так… Пару дней мы протянем. Тебе, Кот, я только кусок хлеба с сыром могу предложить. Если чуть подождешь, яиц сварю.

Лейтенант отмахнулся от предложения и ответил:

– Обойдусь. Хавчик я и по дороге куплю. Вам нужнее.

– Ты сильно не экономь. В ту сторону наверняка идут телеги, приплати, и сможешь отоспаться, – Рим высыпал ему в руку горсть монет. – Но не медли. За нашими там уже следят. Они, конечно, заметят. Так что нужно согласовать все побыстрее. Не хватало еще здесь разминуться.

* * *

Педро Видалес, личный секретарь Великого Инквизитора, не стал даже раздумывать, выслушав утренний доклад. Его Святейшество сам лично просил сообщать все новости немедленно. Потому, вернувшись в приемную, где смиренно ожидали просители и посетители, Педро прошел в кабинет.

– Ваше Святейшество…

Торквемада оторвался от лежащего перед ним письма, отложил перо и вопросительно глянул на секретаря:

– Говори, сын мой.

Педро с сожалением отметил, как плохо выглядит патрон. Под глазами набрякли мешки, да и сами глаза тусклые и нездоровые. Похоже, Великий Инквизитор опять провел большую часть ночи в молитвах. Про бессонницу, которая мучила Торквемаду, знал только ближний круг. Его Святейшество всегда старался скрыть малейшую физическую слабость. Но все же силы патрона не беспредельны…

Жалея, что не может отдать этому великому человеку часть своей молодости и здоровья, Педро вздохнул и заговорил:

– У меня дурные новости, ваше Святейшество.

– Говори, – уже несколько нетерпеливо велел Торквемада.

– Сегодня ночью купцы исчезли из своего дома.

– Ночью?! Куда же они делись?

Секретарь поморщился и продолжил:

– Это неизвестно, ваше Святейшество. Один из прихожан, что наблюдал за ними, клянется, что просидел всю ночь, но так ничего и не видел.

– Один из прихожан… – задумчиво повторил Великий Инквизитор, – Но он же следил не один?

– Восхищен вашей проницательностью, патрон. Днем за ними следили четверо. А ночью… Вы же знаете, на ночь городские ворота закрывают, поэтому сочли возможным оставить только двоих.

– И что случилось со вторым?

– Нашли утром в доме у чужаков. Привязанным к стулу нашли. Он мертв…

– Нож? Веревка?

– Ему перерезали горло.

Торквемада задумчиво побарабанил по столу, недовольно и встревожено морщась, а Педро Видалес после паузы добавил:

– Это не все…

Инквизитор поднял бровь, уставившись на Педро тяжелым взглядом.

– Утром найдем мертвым купец Хосе Варгас.

– Тоже зарезан?

– Нет, крови не было… Ножевых ран – тоже. Может быть, господь прибрал его… – несколько неуверенно продолжил секретарь.

Его Святейшество легко встал со стула, подошел к Педро Видалесу, и, ткнув ему в грудь сухоньким пальцем правой руки, горячо заговорил:

– Педро, кто распорядился отпустить домой этого самого Хосе Варгаса?! Разве не понятно было с самого начала, что здесь не просто еретики? Это не евреи или мараны, сын мой! Здесь, прослеживается прямая связь с дьяволом!

Педро молчал, не рискуя напомнить, что отпускать свидетелей – это обычная практика. Хотя, конечно, в этом случае, можно было, и нарушить ее. Это ему не пришла в голову мысль о том, что чужаки могут обладать такими странными способностями. Все же большая часть еретиков была способна только на побег. И обычно эти побеги вполне можно было предотвратить.

Больше всего секретаря беспокоила мысль о том, как теперь организовать поиски. Ворота на ночь были заперты, значит, чужаки в городе. Но здесь, в Палос-де-ла-Фронтера, у них не так много своих людей. Пожалуй, надо бы подтолкнуть патрона к мысли о том, что стоит попросить помощи властей. И еще…

– Ваше Святейшество, надо бы отправить людей в Севилью. Конечно, там за тремя чужаками следят. Но раз уж они обладают способностью исчезать так незаметно, то надо бы усилить надзор.

Великий Инквизитор на секунду замолчал, принимая решение, а потом ответил:

– Никакого надзора, Педро. Их нужно немедленно брать под стражу! Заодно у них мы и сможем выяснить, куда делись остальные.

Томас Торквемада вернулся на свое место, уселся, задумчиво потирая подбородок, обдумывая детали, и, наконец, скомандовал:

– Сейчас ты, сын мой, напишешь письмо властям Севильи и подберешь хорошего гонца.

Секретарь торопливо закивал головой, соглашаясь, а его патрон продолжал:

– А здесь нужно испросить помощи у военных и пообещать награду за их головы, – он секунду поколебался и добавил: – Пусть, глашатаи прокричат на площади, что за каждого из этих людей, мы готовы заплатить по золотому доблу.

– Думаю, ваше Святейшество, такая сумма взбудоражит людей, – осторожно сказал Педро.

– Вот и пусть взбудоражит! Пусть помнят, что слуги дьявола ходят среди нас!

* * *

До Севильи Кот добрался достаточно быстро и удачно.

Идет себе обычный человек или едет в попутной телеге – никто и внимания не обратил на него. Чуть сложнее было найти там своих, но и с этим Кот вполне справился: рабочие на верфях любили трепаться и сплетничать не меньше, чем все остальные люди.

Проблема обрисовалась сразу же, как только Кот нашел место их проживания – за мужиками тоже следили. Все ровно так же. Неумелые соглядатаи, неуклюже прячущиеся и маскирующиеся под обычных людей.

Остановились мужики в доме какого-то купца. Несколько минут Кот размышлял, стоит ли ему объявляться, потом, решив, что особо нет смысла прятаться и передавать весточки на бумаге, просто постучался в дом.

Встреча была достаточно деловой.

– Видел?

– Да уж видел, – Кот хмыкнул. – Я поэтому собственно и пришел. Из города мы выбрались, барахло вынесли, пока обосновались в лесу. Так что я за вами.

Бык кивнул и спросил:

– Есть хочешь?

– Да уж не отказался бы. Горяченькое есть что-нибудь? Почти двое суток нормально не ел.

– Пошли в дом.

Пока Кот торопливо хлебал обжигающую похлебку, Цинк рассказывал:

– Ну, должно же было нам когда-нибудь повезти. Заказчику пришлось сверху накинуть прилично. Владелец верфей честным оказался, уперся, мол, под заказ делали, аванс брали, так что договаривайтесь сами. Благо, что заказчик как раз и прибыл за судном. Ну и за установку приплатили. Правда, пришлось сказать, что для того, чтобы винт крутить, рабов купим.

Кот фыркнул, и чуть не подавился супом:

– Рабов?!

– Точно! – улыбнувшись, подтвердил Константин. – Рабов. Здесь, кстати, это вовсе не проблема. Но мотор придется устанавливать самим.

– Дорого отдали?

– Дохрена. Местные торгуются, как сволочи, – недовольно буркнул Бык.

Чук в это время аккуратно подрезал хлеб, подтолкнул ломоть Коту и вскользь заметил:

– Мы тут уже даже капитана присмотрели. Сами-то мы, как ты понимаешь, моряки те еще…

– Что за капитан? – ради такой новости Кот даже от миски оторвался, с любопытством глянув на улыбающихся мужчин.

– Пьяница конченный.

– В смысле?

– Да в прямом – алкаш.

Кот положил ложку в недоеденный суп, и с недоумением спросил:

– Ну, и нахера нам такой?

– Можно подумать, – раздраженно ответил Бык, – у нас прямо выбор такой огромный был.

– Ну, все же здесь портовый город: должны какие-то варианты быть, – Кот переводил глаза с одного лица на другое, все еще надеясь, что его просто разыгрывают.

– Да не подкидывайся ты так, – дружелюбно сказал Дзю, – Пить мы ему не дадим, а вот младший брат его – штурман, так что мы прям комплектом их взяли.

Секунду подумав, Кот кивнул и сказал:

– Тут уже не до выбора, уходить сегодня надо. Хосе нас по полной слил. Так что если я гонцов от инквизиции и опередил, то очень уж ненадолго.

Цинк согласно кивнул и ответил:

– Ты суп-то доедай. Следующий раз неизвестно, когда кормежка будет. В целом ничего страшного: мотор поставлен, судно на воде. Мы даже уже продукты частично закинули. Но, конечно, до Италии нам точно не хватит. Потому сейчас делаем так: ты и Дзю валите на рынок и покупаете скотину.

– Какую скотину? – несколько удивленно спросил Кот.

– Да, в общем, любую, но лучше овец. Зерно на судне есть, дрова уже есть, так что эта живность вроде живых консервов будет. Ну и по мелочи: если прикупите сыра-хлеба то уже хорошо. А мы с Быком идем за капитаном. Договаривались-то отплыть дня через три. Думаю, пьет сейчас, говнюк.

* * *

Десяток овец взяли, почти не торгуясь и поставив условие: хозяин сам загонит их на корабль. Пробовать себя в роли пастухов не рискнули. Мешки за спиной тяжелели от буханок, головок сыра и крепких осенних яблок.

– Слушай, Дзю, а ты вообще что-нибудь в парусных судах понимаешь?

– Ну, не так чтобы очень. На боте несколько раз барышень на пикники вывозили с приятелями. Правда, это было еще во времена беззаботной юности, – хмыкнув, добавил он. – Да и один из нас к тому времени уже мореходку окончил. Так что командовал Витек, а мы вроде как матросы при господине капитане были, но девицы пищали от восторга, – с улыбкой закончил он.

Кот только вздохнул. Плавать он, конечно, умел, даже имел второй разряд. Но происходило это самое плавание в цивилизованном бассейне. Впрочем, понимая, что выбора все равно нет, Кот, вспомнив о пресловутой морской болезни, прикупил еще два десятка крупных лимонов. Мало ли что.

Глава 20

История семьи Кардосо началась не так уж и давно. За братьями Кардосо не стояли поколения благородных предков. Да и надо сказать, что их, людей практичных и приземленных, не так уж и волновало благородство.

Первым счастливчиком в семье был Прошперу Кардосо, родившийся в семье нищих крестьян. Господь наградил его высоким ростом и крепким сложением, а также щедро отсыпал удачи. В голодный год у мальчишки хватило ума сбежать из родной деревни, где его, скорее всего, ожидала только смерть от недоедания, и хватило везения напроситься юнгой на маленькое торговое судно.

Больших чинов Прошперу не достиг, но к концу жизни скопил достаточно, чтобы купить небольшой домишко на окраине Севильи, и за оставшиеся семнадцать лет жизни, наплодив троих сыновей, даже сделать пристройку к строению.

Своего старшего сына, пошедшего в него и фигурой, и упертым нравом, Прошперу лично пристроил юнгой на корабль к одному из старых знакомых.

– Не подведи, сын. Море тебя прокормит, но и сам не плошай!

Судно не возвращалось в Севилью больше четырех лет. И когда возмужавший Гонсалес Кардосо сошел на берег в родном городе: уже не дохлым юнгой, а умелым матросом с достойной репутацией и зарплатой, то он как раз успел на похороны матери.

Эпидемия чумы, закончившаяся всего пару месяцев назад, забрала с собой и старого Прошперу, и двух его младших сыновей, так что от них даже могилок не осталось. Мать же, как вздыхали соседки, померла от сердечной боли.

Вечером, сидя в опустевшем родительском гнезде, Гонсалес оплакивал семью, больше всего жалея, что не удалось повидаться с отцом. Это он, старый Прошперу, вывел его на надежную дорогу в жизни. Да и сам он своим примером научил, что нельзя останавливаться на достигнутом. Кем бы мог быть сейчас сын нищего крестьянина? Таким же нищим и голодным селянином. А он Гонсалес: хороший матрос. Он сыт и получает добрую зарплату, у него есть дом…

Похоронив мать, Гонсалес щедро оплатил в церкви все положенные поминальные службы и молитвы, сдал в длительную аренду добротный наследственный домик и вновь отправился в плавание.

Жену он привез с исторической родины, из Португалии, лет через пятнадцать, и осел на окраине Севильи, занимаясь мелкой торговлей. Жизнь была сытная, но скучная. И когда в течение первых трех лет брака он обзавелся двумя сыновьями, его посетила нахальная мысль о том, что больше всех денег на судне получает даже не капитан, а его владелец.

Гонсалес Кардосо оказался мужиком упертым.

Медленно, с воловьей неторопливостью он начал наращивать торговые обороты, стараясь сильно не рисковать, но все же урвать по максимуму, ища золотую серединку и частенько находя.

Мальчишки росли крепкими и здоровыми, даже эпидемия оспы не сгубила семью. Ну, остались на морде шкрябины, но разве это важно? Зато не калеки, зато все выжили. И последующие оспенные поветрия были семье уже не страшны.

Сыновья Лаго и Бранко радовали душу Гонсалеса. С самого детства они напоминали ему характером покойного отца. Такие же неторопливые и упертые. Во всех детских шалостях крепко держались друг друга и, даже получая заслуженную трепку, не ябедничали и не плакали.

Оба пошли в деда еще и любовью к морю, с юных лет частенько сбегая в порт. Когда старший Ларго заявил родителю, что хочет пойти на судно юнгой, Гонсалес не возражал. Невзирая на слезы и крики жены, лично благословил сына, а после его отплытия, сел и задумался.

С тех пор жизнь семьи немного изменилась. Гонсалес с еще большим упорством увеличивал торговые обороты, но вот денег на семью давал скупо. Жене приходилось хитрить и выворачиваться, чтобы жить не хуже соседей. В сердцах она частенько обзывала мужа старым скрягой. Но только за спиной: характером муженек был крут, и такое неповиновение могло выйти боком.

Через три года следом за старшим ушел юнгой и Бранко. Братья возвращались в родительский дом не чаще раза в год-полтора, жена старела и злилась, а Гонсалес Кардосо медленно и терпеливо шел к своей мечте.

Первый разговор с наследником у Гонсалеса состоялся, когда Ларго, могучему и уже хорошо зарабатывающему парню, исполнилось восемнадцать лет. В честь его приезда заплаканная и счастливая мать хлопотала на кухне, собирая на стол все лучшее, что могла предложить сыну. А папаша Кардосо, уже несколько огрузневший к тому времени, щедро плеснул в кружку наследника вина и, наконец, произнес заветное:

– Я верю, что ты станешь капитаном, сынок!

Молодости свойственна некоторая доля безрассудства, но братья Кардосо были очень практичными ребятами. Пусть последние годы они встречались на суше крайне редко, но волшебные слова, произнесенные отцом, заставляли их учиться и упорно карабкаться по служебной лестнице.

Больше они не устраивали роскошных гульбищ, возвращаясь из поездок, не посещали публичные дома и не сорили деньгами, проматывая многомесячный заработок за несколько недель. Все монетки до самого мелкого мараведи пересыпались в грубые отцовские руки и вкладывались в торговый оборот.

Это мать, бестолковая, как и все бабы, могла вздыхать, штопая рубашку сыну и сожалея о том, что нет денег на новую. Отец же только ухмылялся, ласково приговаривая:

– В деда пошли, мерзавцы, в деда!

Лаго Кардосо успел отработать штурманом уже больше трех лет, когда однажды, вернувшись из очередного рейса, получил от отца приказ:

– Все! Увольняйся!

Через четыре месяца, дождавшись на берегу прибытия младшего, мужчины семьи Кардосо стали совладельцами небольшой карраки, гордо названной «Прошперу». Смаргивая слезы, чуть пьяненький от счастья, Гонсалес Кардосо все повторял:

– Мудрым человеком был ваш дед! Великим! Если бы не он…!

Теперь Гонсалесу Кардосо принадлежала половина стоимости судна, тридцать процентов было записано за старшим братом, и двадцать досталось младшему.

Через две недели, загрузив карраку частично собственными товарами, частично купеческими, под привычные причитания матери, капитан Лаго Кардосо вышел в свой первый рейс. Помощником капитана, квартирмейстером и штурманом шел рядом с ним младший, Бранко Кардосо.

Первые годы фортуна была благосклонна к семье и «Прошперу», и, даже умирая от какой-то зимней простуды, старик Гонсалес испытывал гордость. Он не просто какой-то там торгаш, он совладелец судна! Его сын – капитан!

Мать не слишком долго прожила без отца. Хотя дети были достаточно щедры, и голодать ей не приходилось, но через два года и она покинула этот мир. Как ни странно, осиротевшими себя почувствовали братье не тогда, когда умер отец. Боль вечной разлуки тогда им существенно смягчила большое наследство. Теперь у Лаго было семьдесят процентов стоимости судна и тридцать у младшего. Зато без матери дом вдруг осиротел.

Эта имущественная разница не вызвала разногласий между братьями. Смерть матери сплотила их, они были семьей. Да и сам Бранко никогда не был завистлив, всегда знал, что есть старший брат – наследник рода и фамилии. Так что перепавшая ему, младшему, доля его вполне устраивала.

Даже жить они продолжали в том самом родительском доме, который покупал еще их дед. Правда, существенно обновив обстановку и пристроив следующую, уже четвертую комнату. Капитан даже купил в дом дорогущую диковинку, которую позволить себе могли только высокородные: буфет с настоящим стеклом. Младший только головой покачал на такое безрассудство.

Братья ни разу не поссорились, деля прибыль, вкладываясь в необходимый ремонт судна и в припасы, но удача не бывает вечной…

Первый же рейс после женитьбы старшего обернулся серьезной трепкой в шторме и дорогим ремонтом. Почти все, что удалось выручить за эту поездку, ушло на латание дыры в обшивке, замену паруса.

Да еще и Оливия, молодая жена капитана, вместо наследника родила девочку. Тогда капитан Лаго ушел в запой первый раз в жизни. Бранко, злящийся и на пьющего братца, и на то, что никак не может поладить с ремонтной бригадой и сойтись в цене, первый раз повысил на Лаго голос. Нельзя сказать, что между братьями пробежала черная кошка, нет… Но все же пьяный Лаго ухитрился наговорить лишнего, называя брата захребетником.

Следующие годы были разными, братья по прежнему ходили в рейсы только вместе, но каждая неудача, которая нет-нет да и случалась в таком неверном деле, как морская торговля, приводила к тому, что капитан «Прошперу» все чаще хватался за кружку с вином.

Особенно подкосило его рождение второй девчонки.

– Господь отвернулся от нас, Бранко, – слезливо повествовал он однажды младшему.

Тот, посмотрев на красное оплывшее лицо брата, только злобно сплюнул. Следующий рейс, в который братья привычно вышли вместе, закончился фатально. У берегов Лас-Пальмас-де-Гран-Канария они потеряли судно.

До берега добралась только одна из двух шлюпок. Братья выжили оба, в отличие от большей части экипажа. Но иногда Бранко, глядя на заливающего горе старшего, думал: «Лучше бы ты сдох там, зараза.»

Прахом пошло все. Умерла Оливия, и соседи месяц присматривали за дочками капитана, дожидаясь его с моря. Глядя на двух перепуганных девчонок, которые боялись неласкового отца, пожалуй, даже больше, чем соседской цепной собаки, капитан чувствовал растерянность и недовольство судьбой. Девочки плакали, что еще больше взбесило Лаго. Через три недели он отвез их в монастырь Санта-Паула.

В следующий раз братья вновь вышли в рейс вместе, но уже не владельцами собственного корабля, а обычными наемными работниками. Впрочем, репутация у них была неплохая, и они даже сумели, кроме зарплаты, договориться о небольшом проценте с прибыли. Кроме того, каждому разрешили погрузить на судно по паре бочек вина в качестве личного груза.

– Продадим, добавим к тому, что отложено. Лет через пять наберем на свое судно, – не очень понятно было, уговаривает ли капитан себя или пытается успокоить своего брата.

Возможно, так бы все и случилось, если бы не осенняя буря и шторм, которые размололи корабль в щепу. Из всего экипажа не иначе как чудом, выжило только четверо. И братья даже были в числе счастливчиков. Только вот возвращение на родину радости им не принесло. Две большие неудачи подряд – совсем не то, что могут простить люди. Нанимать их двоих никто больше не спешил.

В следующий рейс Бранко ушел уже один, и, вернувшись, застал безрадостную картину: старший пил. Братья поругались:

– … ты, скотина такая, можешь хотя бы штурманом пойти.

Старший раздраженно и слезливо отбрехивался:

– Я – капитан! И капитаном сдохну!

– Ну и сдыхай!

Глядя на Лаго, Бранко только сплюнул и ушел в следующий рейс. Когда через год с небольшим он вернулся домой, родительский дом было уже не узнать. Отсутствовала большая часть мебели, в загаженном зале стоял неистребимый запах перегара, а братец, захлебываясь пьяными слезами, оплакивал продажу буфета. Того самого, которым так гордился.

Предложение на следующий рейс у Бранко Кардосо уже было. Но сейчас, между двумя рейсами, вынужденный делить дом с пьяной скотиной, он предпочитал проводить там поменьше времени.

Даже в таверне казалась ему уютнее, чем в родных стенах. Именно там, в таверне, когда он неторопливо попивал густое сытное пиво, к нему и подсел за стол тот странный иноземец.

Здоровущий мужик, с бритой налысо башкой и неподвижным лицом убийцы. Звали мужика сеньор Басилио. Плыть они собирались в Италию, и рейс обещал быть очень прибыльным. Тем более, что купец не возражал против нескольких бочек вина для штурмана.

– Я слышал, сеньор Кардосо, что ваш брат – капитан?

Говорить о брате штурману было неприятно. Тем более, что судя по легкой улыбке на лице этого самого сеньора, слышал он о капитане Кардосо не самое лучшее, но отвечать что-то было необходимо, и Бранко нехотя буркнул:

– Да, сеньор. Мой брат капитан.

– Я так же слышал, что у него сейчас некоторые проблемы.

Искренне не понимая, зачем чужак ковыряется в его «ране», Бранко только пожал плечами и промолчал.

– Если вы, сеньор Кардосо, сможете рекомендовать нам хотя бы пяток работящих матросов, мы готовы взять вас в рейс капитаном, а вашего брата, если вы пожелаете, штурманом.

Купец назвал, наконец, сумму, и штурман удивленно глянул на него, не шутит ли? Однако, выдержав его взгляд, чужак подтверждающе кивнул головой и пробасил:

– Да, именно столько.

Это предложение было таким соблазнительным, что Бранко даже заколебался, но потом, поняв, что бухающий братец не даст ему возможности хоть сколько-то отдыхать в рейсе, он честно ответил:

– Боюсь, сеньор Басилио, что мой брат будет пить и на судне.

– А вы не бойтесь, – странно ухмыльнулся бандитской рожей сеньор Басилио. – Пить он не будет, это я могу вам гарантировать.

Наступила длительная пауза. Бранко был настолько растерян, что даже не понимал, что нужно отвечать.

«Как это он пить не будет?! Он за последние два года ни дня трезвым не был… С другой стороны, штурман-то он прекрасный, и вины нашей в этих крушений не было: все под богом ходим… Но как это он не будет пить?»

Заметив его колебания, сеньор Басилио продолжил уговоры:

– Мы не стали бы связываться с вашим братом, если бы было кем заменить его. Но сейчас на берегу больше нет ни одного приличного штурмана. Если вы можете поручиться, что ваш брат, будучи трезвым, справится с работой… Просто мы очень торопимся.

Договоренности были достигнуты, и Бранко, понимая, что ему нужно хоть как-то привести наследника рода в чувства, немедленно отправился домой. Надо сказать, что его усилия особым успехом не увенчались.

Рано утром, пока он еще спал, братец успел отловить соседнего мальчишку, который привычно дежурил у дверей дома в надежде на мелкую монетку, и сгонять его на рынок за вином. К тому времени, как утомленный беспокойным сном и общением с алкашом Бранко проснулся, его братец находился в той стадии подпития, когда море ему было по колено:

– Ничего удивительного, что мне снова предлагают капитанское место! Все знают, что я один из лучших капитанов Севильи!

Идиот так треснул кружкой по столу, что вино плеснуло через край. Бранко с сожалением смотрел на руины любимого когда-то брата и не представлял, что именно собирается сделать тот самый сеньор Басилио, дабы прекратить возлияния.

«В любом случае, часть груза будет вином, так что эта скотина просто вскроет чужую бочку… Боюсь, потом еще и за это будут спрашивать с меня.»

Днем у штурмана была назначена встреча, и на нее он пришел в отвратительном настроении. Решив не скрывать от возможного работодателя правды, он честно поведал ему о том, что застал дома.

Чуть ухмыльнувшись, сеньор Басилио сказал:

– Это не ваша забота, капитан.

Первый раз за всю жизнь к Бранко Кардосо обращались именно так: капитан. Слово прозвучало неожиданно и весомо, и в душе у него что-то дрогнуло. Он может, может быть капитаном! Ничуть не хуже, чем старший! Это он, старший, сломался и сейчас позорит память отца и деда. Именно на нем, на Бранко, сейчас и держится честь семьи.

У капитана Бранко Кардосо были свои представления о чести и, пожалуй, он бы достаточно легко попрощался с ними, если бы не та безумная сумма, которую обещал ему чужеземец. Тем более, что половину должны выплатить авансом, а рейс… Да ничего особенного в этом рейсе и не было! Если, конечно, чужеземцы не врут. Все же платить такую сумму за простую перевозку – это странно…