Текст книги "Верхний ярус"

Автор книги: Ричард Пауэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

АДАМ ЭППИЧ

В 1968 ГОДУ ПЯТИЛЕТКА рисует картинку. Что на ней? Сначала мама, дарительница бумаги и красок, говорящая: «Сделай мне что-нибудь красивое». Потом дом с дверью, парящей в воздухе, и трубой, откуда вырывается спиральный дым. Потом четыре ребенка Эппичей, как мерные стаканы, от самого высокого к самому маленькому, Адаму. Сбоку, так как Адам не может сообразить, как поставить их задом, четыре дерева: вяз Ли, ясень Джин, железняк Эммета и клен Адама, все одинаковые, каждое напоминает зеленый одуванчик.

– А где папа? – спрашивает мама.

Адам куксится, но вставляет и его. Отец держит эту самую картинку в своих палочных ручках, смеется и говорит: «Что это… деревья? Посмотри на улицу! Разве дерево так выглядит?»

Художник, рожденный скрупулезным, добавляет кошку. Потом рогатую жабу, которую Эммет держит в подвале, где климат для рептилий лучше. Потом улиток под цветочным горшком и мотылька, выбравшегося из кокона, сплетенного каким-то совершенно другим существом. Потом вертолетики семян от клена Адама и странный камень из долины, который вполне может быть метеоритом, хотя Ли зовет его вулканическим шлаком. И десятки других вещей, живых или почти живых, пока на бумагу больше ничего не влезает.

Адам отдает матери законченную картинку. Мать прижимает сына к себе прямо на глазах Грэмов с другой стороны улицы, которые пришли выпить. На рисунке этого не видно, но мать обнимает его только тогда, когда промочит глотку. Адам пытается вырваться, боясь, что картинка помнется. Даже ребенком он ненавидит прикосновения. Каждое объятие – это маленькая мягкая тюрьма.

Грэмы смеются, когда мальчик устремляется прочь. Бежит с первого этажа до середины лестницы. Адам слышит, как мать шепотом произносит:

– У него легкая социальная ретардация. Школьная медсестра говорит, что за ним нужно присматривать.

Он думает, что это слово означает «специальный», возможно, «обладающий суперспособностями». Что-то, из-за чего люди вокруг должны проявлять осторожность. В комнате мальчиков на самом верху он спрашивает Эммета, которому уже восемь – почти взрослый…

– А что такое ретардация?

– Это значит, ты заторможенный.

– Это как?

– Не такой, как все.

Адаму нравится. С обыкновенными людьми что-то не так. Они – не самые лучшие существа в мире.

Картинка все еще висит на холодильнике месяцы спустя, когда отец собирает всех четверых детей после ужина. Они набиваются в берлогу, устланную измочаленным ковром с бейсбольными трофеями для детей, самодельными пепельницами и целыми курганами скульптур из макарон. Все ложатся на пол вокруг отца, который горбится над «Карманным путеводителем по деревьям».

– Нам нужно найти для вас маленького сиблинга.

– Что такое сиблинг? – шепчет Адам Эммету.

– Маленькое дерево. Типа молодое.[11]11
  Эммет путает слова sibling и sapling. Sibling – это единокровные брат или сестра, a sapling – это действительно молодое деревце.


[Закрыть]

Ли фыркает:

– Вовсе нет, тупица. Сиблинг – это ребенок.

– Задницу понюхай, – отвечает Эммет. Образ такой богато анималистический, что Адам пронесет его в коридоры зрелости. Эта краткая перепалка навеки останется в его памяти, в ней будет мало воспоминаний о его сестре Ли.

Отец говорит всем прекратить и выдвигает кандидатов. Есть тюльпанное дерево, быстрорастущее, долгоживущее и с яркими цветами. Есть маленькая тонкая черная береза с отслаивающейся корой, которую можно пустить на каноэ. Тсуга напоминает большой шпиль с кучей маленьких конусов на нем. К тому же она вечнозеленая, даже под снегом.

– Тсуга, – объявляет Ли.

Джин спрашивает:

– Почему?

– А мне обязательно нужно объяснять?

– Каноэ, – говорит Эммет. – Почему мы вообще должны голосовать?

У Адама так краснеет лицо, что веснушки почти исчезают. Чуть не плача от груза чудовищной ответственности, пытаясь спасти других от ужасной ошибки, он кричит:

– А что если мы неправы?

Отец продолжает листать книгу:

– Что ты имеешь в виду?

Джин отвечает. Она переводила слова младшего брата еще до того, как тот научился говорить.

– Он имеет в виду, что если это неправильное дерево для сиблинга?

Отец небрежно отмахивается от столь нелепой идеи.

– Мы просто должны выбрать красивое.

Заплаканный Адам не покупается на такое объяснение.

– Нет, пап. Ли вечно понурая, как ее вяз. Джин прямая и хорошая. Железняк Эммета – да ты посмотри на него! А мой клен краснеет, как и я.

– Ты это говоришь только потому, что уже знаешь, кому какое дерево принадлежит.

Когда Адам станет старше, чем его отец сейчас, он будет рассказывать выпускникам психологического факультета о чем-то подобном. Контекстуальный стимул, прайминг, предвзятость подтверждения, слияние корреляции с каузальностью – ошибки, встроенные в разум самых проблемных из больших млекопитающих. Адам построит карьеру на этой теме.

– Нет, папа. Мы должны выбрать правильно. Мы не можем просто выбрать.

Джин гладит его по волосам.

– Не волнуйся, Дэмми.

Ясень – это благородное тенистое дерево, источник многих лекарств и настоек. Его ветви напоминают канделябр, но незрелая древесина обжигает.

– Давайте каноэ, – кричит Эммет.

Железняк сломает топор, ты даже не успеешь срубить это дерево.

Как обычно, отец подтасовывает выборы.

– Победил черный орех, – говорит он, и с демократией покончено.

По случайности в американском дендрарии не находится ничего лучше для малыша Чарльза: это внушительное прямослойное дерево с такими твердыми орехами, что их приходится разбивать молотком. Дерево, которое отравляет почву под собой так, что на ней больше ничего не растет. Но древесина его такая изысканная, что орех частенько становится добычей браконьеров.

Саженец привозят еще до появления младенца. Отец Адама, проклиная все вокруг, тащит завернутый в мешковину корневой ком к дыре, вырытой в совершенной зелени газона. Адам стоит вместе с братьями и сестрами на краю ямы, но тут видит нечто ужасающе неправильное. Он не может поверить, что никто не вмешивается.

– Папа, остановись! Ткань. Дерево задыхается. Его корни не могут дышать.

Отец фыркает и не обращает внимания. Адам бросается в яму, чтобы предотвратить убийство. Вес корневого кома приходится на его худенькие ножки, мальчик кричит. Отец произносит самое ужасное слово из всех. Он выдергивает Адама за руку из живой могилы и швыряет сына через газон прямо на крыльцо. Мальчик лежит на бетоне, горько рыдает, но не от боли, а из-за непростительного преступления, учиненного над деревом будущего брата.

Чарльз приезжает домой из больницы, тяжелая беспомощность, завернутая в одеяло. Месяц за месяцем Адам ждет, что задушенный черный орех умрет и заберет с собой младенца, который задохнется от собственного покрывала с клоунами. Но оба выживают, что только доказывает Адаму: жизнь старается сказать нечто, чего никто не слышит.

ЧЕТЫРЕ ВЕСНЫ СПУСТЯ, когда листья начинают распускаться, дети Эппичей дерутся за то, чье дерево самое красивое. Они спорят снова, когда появляются семена, а позже орехи, и наконец во время осеннего прилива цвета. Здоровье и сила, размер и красота: они спорят по поводу всего. У каждого дерева есть свое выдающееся качество: ромбовидная кора ясеня, длинные составные листья ореха, дождь кленовых вертолетиков, раскинувшаяся, похожая на вазу крона вяза, бороздчатые мускулы железняка.

Адаму девять, и он решает провести выборы. Прорезает щель в картонном яйце, чтобы сделать ящик для тайного голосования. Пять бюллетеней, пять деревьев. Каждый ребенок голосует за свое. Начинается второй тур. Эммет покупает голос четырехлетнего Чарльза за половинку шоколадного батончика, а Джин голосует за клен Адама из-за того, что можно назвать любовью. Все сводится к железняку против клена. Агитация ожесточенная. Джин помогает Адаму делать листовки. Ли берет на себя обязанности менеджера Эммета. Для лозунга Ли и Эммет переиначивают стихотворение, которое они нашли в старом школьном ежегоднике отца:

 
Пусть работа мала,
А награды редки.
Даже могучий железняк
Был орешком, как ты.
 

На это Адам и Джин делают плакат:

 
Голосуй-ка за клен, юный друг,
Ведь в Канаде он – главный продукт.
 

– Не знаю, Дэмми, – Джин на три года старше и потому увереннее держит руку на пульсе электората. – Они, возможно, не поймут.

– Забавная надпись. Люди любят забавное.

Они проигрывают выборы, три к двум. Адам куксится следующую пару месяцев.

АДАМУ ДЕСЯТЬ ЛЕТ, он – одиночка. Дети его травят. Как-то раз брат берет Адама с собой в поход, а там дает попить из баклаги мочи со льдом. В парке редкие друзья говорят ему, что от картофельных чипсов может позеленеть кожа на голове. Адам в панике бежит домой, но мать лишь попрекает его за то, что он такой доверчивый. Адам не может понять, почему люди делают то, что делают. От такого невежества все вокруг еще больше хотят его обмануть.

Адам держится замкнуто, но даже его захудалый участок позади дома – это пристанище для миллиона существ. «Золотой определитель насекомых», банка с пробитой крышкой – и обычный воскресный день превращается в мечту коллекционера. Вооружившись «Золотым определителем ископаемых», Адам приходит к выводу, что бугорки и комочки на каменных плитах двора – это зубы ихтиозавра, вымершего задолго до того, как млекопитающие стали хотя бы вставным номером на лесных подмостках. «Золотым определителем жизни в пруду», «Золотым определителем звезд, камней и минералов, рептилий и амфибий»: люди в таких делах совершенно излишни.

Месяцы проходят в сборах образцов. Совиные катышки и гнезда иволги. Сброшенная кожа полоза, полная, с кончиком хвоста и глазными перепонками. Пирит, дымчатый кварц, серебристо-серая слюда, отслаивающаяся чешуйками, похожими на листочки бумаги, и кусок кремня – Адам убежден, что это наконечник палеолитической стрелы. Он записывает дату каждой находки, снабжает ярлычком с местом, где та была найдена. Коллекция сначала занимает всю комнату мальчиков, потом выливается в коридор. Даже в святая святых, в гостиной, начинают попадаться экспонаты.

Однажды зимой Адам возвращается домой из школы и выясняет, что весь его музей отправили в мусоросжигатель. Он с плачем бежит по комнатам.

– Милый, – объясняет ему мать, – это же был мусор. Заплесневевший мусор с кучей жуков.

Он дает ей пощечину. Она отшатывается от неожиданности, прижимает руку к лицу, уставившись на мальчика. Не может поверить в свою боль. Она не понимает, что случилось с ее сыном, тем самым, кто еще в шесть лет взял у нее из рук влажное кухонное полотенце и сказал, что теперь займется всем сам.

Отец Адама узнает о пощечине вечером. Он преподает сыну урок, сильно выворачивает ему запястье, то трескается. Никто даже не понимает, что это перелом, пока рука не раздувается и странно синеет, прямо как нечто из «Золотого определителя ракообразных».

Поздней весной, в субботу, когда гипс снимают, Адам забирается на свой клен так высоко, как может, и не спускается до самого ужина. Сквозь листву пробивается солнце, придавая воздуху цвет не совсем созревшего лайма. Адам с горьким удовлетворением смотрит на крыши соседских домов и понимает, насколько же жизнь над землей лучше. Листья колышутся на легком ветерке толпой пятипальчатых рук. Слышится звук, как от легкого дождя, это душ из крохотных почечных чешуек. Высоко над головой белки грызут соцветия, высасывая из них жидкий сок, затем разбрасывая уже бесполезные красновато-желтые букетики по земле внизу. Адам насчитывает пятнадцать разных ползунов, от мучнистых червецей до каких-то приплюснутых пятнышек с такими крохотными лапками, что их даже не разглядеть, они ползают по его руке, ищут что-то сладкое. Птицы с черными и коричневыми головками мелькают вокруг, склевывают яйца жуков и бабочек, которые те оставляют на ветках. Дятел то исчезает, то появляется из дупла, которое сам же сделал год назад в поисках личинок. Это потрясающий секрет, о котором семья Адама никогда не узнает: здесь, наверху, на одном только клене жизни больше, чем людей во всем Бельвиле.

Адам вспомнит об этом бдении много лет спустя, когда с двухсот футов секвойи взглянет вниз, на кучку людей – с такой высоты они будут напоминать насекомых, – чье демократическое большинство будет желать ему смерти.

АДАМУ ТРИНАДЦАТЬ, а листья на вязе его сестры Ли желтеют задолго до осени. Адам замечает увядание первым. Другие дети уже не смотрят на деревья. Один за другим они уходят из зеленой окраины в более громкие, яркие кварталы остальных людей.

Болезнь подбиралась к дереву Ли десятилетиями. Еще когда Леонард Эппич сажал росток для своего первенца в приступе оптимизма пятидесятых, голландская болезнь уже истребляла растения в Бостоне, Нью-Йорке, Филадельфии и даже в Элм-Сити, что в Нью-Хейвене. Но все эти города были так далеко. Наука, думал отец семейства, скоро придумает какое-нибудь лекарство.

Грибок выпотрошил Детройт, когда дети были еще совсем маленькими. Вскоре взялся за Чикаго. Самые популярные уличные деревья страны, вязы, превращавшие бульвары в зеленые долины, покидали этот мир. А теперь болезнь добралась до окраины Бельвиля, и дерево Ли перед ней не устояло. Но скорбит по нему только Адам. Отец лишь ругается из-за того, во сколько встала уборка вяза. А Ли едва замечает потерю. Она собирается в театральный колледж, в Иллинойс.

– Ну, разумеется, ты выбрал для меня вяз, пап. Ведь ты решил доставать меня еще до того, как я родилась.

Адам утаскивает немного дерева у садовников, которые приехали выкорчевать пень. Он уносит его в подвал, ошкуривает и выжигает на обломке надпись. Находит слова в книжке: «Дерево – это проход между землей и небом». Сажает ошибку в слове «проход». «Земля» и «небо» выходят какими-то недоразвитыми. Но он все равно отдает деревяшку Ли как подарок перед отъездом. Та смеется в ответ и обнимает брата. Когда она уезжает, он находит вяз в коробках, которые Ли оставила для Армии Спасения.

ОСЕНЬЮ 1976 ГОДА Адам проникается любовью к муравьям. Как-то в сентябрьскую субботу он наблюдает за тем, как они плывут по соседскому тротуару, перенося к себе домой леденец на палочке. Ворсистый ковер цвета ржавчины растягивается на несколько ярдов. Муравьи огибают препятствия, громоздясь друг на друга. Их массовое развертывание может сравниться с любым человеческим гением. Адам разбивает лагерь в траве, рядом с этой живой пеной. На краю вакханалии муравьи начинают ползать по его носкам и тощим лодыжкам. Они взбираются по локтям прямо в рукава футболки. Лезут в шорты и щекочут яйца. Адаму наплевать. Он смотрит и видит паттерны, они невероятны. Очевидно, что никто не руководит этой массовой мобилизацией. И тем не менее насекомые переносят липкую еду к себе в гнездо невероятно скоординированным образом. Планы в отсутствие любого планировщика. Пути, проложенные без всякого топографа.

Адам идет домой, берет блокнот и камеру. А потом у него случается мозговой штурм. Он просит немного лака для ногтей у Джин. С возрастом его сестра поглупела, потерялась в вихре моды. Но она до сих пор сделает все для своего маленького брата Дэмми. Когда-то ей тоже нравились «Золотые определители». Но люди уже держат ее в своей хватке, и больше она никогда не освободится.

Она дает ему пять цветов, целую радугу от алого до голубого. Вернувшись на место, он начинает работать кисточкой. Крохотная капля «Дымчатой розы» пристает к брюшку мусорщика. Одного за другим он помечает еще с десяток муравьев тем же самым оттенком. Через несколько минут начинает заново, теперь с «Ясным персиком». К середине утра весь лаковый спектр в игре. Вскоре цветные мазки открывают перед Адамом запутанную цепь нереальной красоты. Колония чем-то обладает, но Адам не знает, как это назвать. Целью. Волей. Какой-то осознанностью – она настолько отличается от человеческого разума, что тот считает ее ничем.

Рядом проходит Эммет с удочкой и наживкой, видит, что брат лежит в траве, делает фотографии и рисует в блокноте.

– Какого хрена ты тут делаешь?

Адам сворачивается, как еж, и продолжает работать.

– Так-то ты проводишь субботу? Понятно, почему люди тебя не понимают.

Но это Адам не понимает людей. Они говорят, чтобы спрятать то, о чем реально думают. Бегают за бессмысленными побрякушками. Он не поднимает голову и продолжает считать.

– Эй! Жуколюб! Жуколюб, – я с тобой разговариваю! Почему ты играешь в грязи?

Адам с удивлением слышит в голосе Эммета явственное доказательство того, что брат его боится. Он шепчет дневнику:

– А зачем ты мучаешь рыб?

Нога ударяет Адама под ребра:

– Ты чего несешь, ушлепок? Рыбы ничего не чувствуют, вот же дерьма у тебя в мозгах!

– Ты этого не знаешь. Ты не можешь этого доказать.

– Значит, доказательств хочешь? – Эммет срывает пригоршню травы и запихивает ее брату в рот. Тот, безучастный, только отплевывается. Эммет уходит, с сожалением качая головой, победитель в очередном одностороннем споре.

Адам изучает свою живую карту. Текущие во времени и помеченные цветом муравьи дают понять, как передаются сигналы без центрального регулировщика. Адам слегка сдвигает пищу. Разгоняет муравьев. Устраивает препятствия и засекает то время, с каким насекомые выправляют ситуацию. Когда от леденца ничего не остается, он кладет в разных местах куски своего завтрака и замеряет, как быстро те исчезают. Колония быстрая и хитроумная – чтобы получить свое, они проявляют человеческую изобретательность.

Звон епископального карийона играет свой квадратный гимн. Шесть вечера – время для всех неуправляемых Эппичей возвращаться домой к ужину. За день Адам заполнил пометками двенадцать страниц, сделал тридцать шесть фотографий с выдержкой и родил половину теории, которая в открытом обмене мнениями не заработала бы ему и сломанного йо-йо.

Всю осень Адам, если только не учится, не подстригает газоны и не продает мягкое мороженое, изучает муравьев. Он строит графики и рисует схемы. Его уважение к их уму безгранично. Адаптивное поведение при меняющихся условиях: как еще это назвать, если не чертовски умным?

В конце года он подает заявку на районную научную ярмарку. «Некоторые наблюдения по поводу поведения и разума муравьиной колонии». В зале есть проекты, которые выглядят получше, и один, где, судя по всему, всю научную часть вытянул на себе отец ученика. Но ни один из конкурсантов не смотрит на свой предмет так, как Адам.

Судьи спрашивают:

– Кто тебе помогал с проектом?

– Никто, – отвечает он, возможно, с чуть большей гордостью, чем следовало бы.

– Твои родители? Учитель? Старший брат или сестра?

– Сестра дала мне лак для ногтей.

– Ты откуда-то узнал об этой идее? Скопировал эксперимент, который не цитируешь?

Мысль о том, что такой эксперимент уже провели, убивает Адама.

– Ты провел все вычисления сам? И начал всего четыре месяца назад? Во время каникул?

Его глаза полны слез. Он пожимает плечами.

Судьи не дают ему медаль – даже бронзовую. Говорят, что у него нет библиографии. А библиография – необходимая часть формального отчета. Но Адам знает, в чем причина. Они думают, что он все украл. Не могут поверить, что ребенок месяцами работал над оригинальной идеей без всякой на то причины, лишь ради удовольствия смотреть на что-то, пока не разглядишь.

ВЕСНОЙ Ли отправляется с подругами на каникулы в Лодердейл. На вторую ночь, рядом с пляжным баром она садится в красный «Форд Мустанг» с парнем, которого встретила три часа назад. Больше ее никто и никогда не увидит.

Родители в отчаянии. Они дважды летают во Флориду. Орут на местных чиновников и тратят кучу денег. Проходят месяцы. Зацепок нет. Адам понимает, что их и не будет. Кто бы ни забрал его сестру, он хитер, щепетилен и принадлежит к роду людскому. Он разумен.

Леонард Эппич не сдается:

– Вы все знаете Ли. Знаете, какая она. Она просто снова сбежала. Мы не будем проводить поминальную службу, пока точно не узнаем, что случилось.

«Точно не узнаем». Они знают. Мать бросает ему в лицо слова Ли, произнесенные прошлой весной. «Ведь ты решил доставать меня еще до того, как я родилась». Паттерны подымаются на поверхность, и она хватается за них.

– Ты посадил для нее вяз, хотя знал, что они умирают повсюду годами? О чем ты думал вообще? Ты же никогда ее не любил, да? А теперь ее изнасиловали, и ее труп лежит на какой-нибудь свалке, а мы даже никогда не узнаем где!

Ленни ломает ей локоть, случайно. Из самообороны, как он не устает повторять всем, кто готов слушать. Вот тогда Адам все понимает: человечество глубоко больно. Этот вид долго не протянет. Аберрантный эксперимент. Скоро мир вернется к здоровым разумам, коллективным. К ульям и колониям.

* * *

Джин отвозит братьев в лесной заповедник. Там все трое проводят службу, о которой отец запрещает даже думать. Строят костер и рассказывают истории. Ли двенадцать лет, и она сбегает из дома, когда отец дает ей пощечину за то, что она прошептала себе под нос «козел». Ли четырнадцать, и она наказывает людей за то, что те ее ненавидят, говорит со всеми только как на испанском. Ли восемнадцать, она играет Эмили Уэбб, та возвращается на Землю, чтобы вновь пережить свой двенадцатый день рождения[12]12
  Имеется в виду героиня пьесы Торнтона Уайлдера «Наш городок» (1938).


[Закрыть]. Прекрасный призрак, от которого вся старшая школа залилась слезами.

Адам берет с собой табличку из вяза, надписанную для сестры, и бросает ее в огонь. «Дерево – это проход между землей и небом». Из вяза дрова не очень, но он все равно горит, пусть и не убедительно. Все неудавшиеся слова становятся совершенными и исчезают во мраке – сначала «дерево», потом «проход», затем «земля» и наконец «небо».

Судьи с научной ярмарки излечивают Адама Эппича от желания вести хотя бы какие-то полевые дневники. Он перерастает муравьев. Забрасывает «Золотые определители». Тайные музейные экземпляры, спрятанные от маминого пылесоса, с радостью выбрасывает в мусорку. Детские забавы.

Старшая школа – это четыре темных года в бункере. Не то чтобы у него нет друзей или ему чуждо веселье. На самом деле, многовато и того, и другого. Целыми ночами он напивается с приятелями и купается голышом в водохранилище над городом. Целыми выходными зависает в подвалах, бросает кости и спорит из-за эзотерических игровых правил с тучными бледными мальчиками-мужчинами, которые везде таскают с собой чемоданы, полные коллекционных карточек. Игровые монстры – это естественная история, с которой случилось что-то плохое. Огромные жуки. Деревья-убийцы. Цель игры – убить их всех.

– Тестостерон, – объясняет отец. Теперь он боится нескладного и массивного парня, и Адам об этом знает. – Гормональная буря, и ни одного порта поблизости.

Хотя Адаму хочется ударить отца, тот не слишком ошибается. Есть девушки, но они сбивают Адама с толку. Они притворяются глупыми, как будто носят защитную окраску. Пассивные, неподвижные и загадочные. Говорят не то, что имеют в виду, проверяют, видишь ли ты их насквозь. Именно этого они и хотят. Но негодуют, когда ты так себя и ведешь.

Адам организует рейды на соседские школы, сложные ночные операции, для них нужны мили туалетной бумаги, которая потом свисает с липовых ветвей. Белые полосы болтаются на них месяцами, подобно гигантским бумажным цветкам. Он проезжает под ними на своем горном велосипеде, чувствуя себя настоящим подпольным художником.

Вместе с другом Адам составляет карты школы, супермаркета, банка. Они планируют, какие инструменты им нужны для ограбления. Планы становятся все сложнее. Парни прицениваются к пушкам, смеха ради. Для Адама это игра: логистика, проработка, менеджмент ресурсов. Для его друга – почти религия. Адам как зачарованный наблюдает за своим нестабильным приятелем. Семя, приземлившееся на землю вверх тормашками, будет разворачиваться – корнями, стволом, – тратя невероятные усилия, пока не выправится. Человеческое дитя может прекрасно знать, что смотрит не в ту сторону, но все равно считать направление стоящим свеч.

АДАМ БЫСТРО ВЫЯСНЯЕТ, как с минимальными усилиями учиться. Ни один взрослый не получит от него больше того, что положено. Рухнувшие вниз оценки обескураживают мать.

– Что происходит, Адам? Ты же лучше этого!

Но голос у нее унылый и сломленный. Джин видит, как брат катится вниз. Она ругается, высмеивает его, умоляет. Но потом уезжает в колледж, в Колорадо. Теперь некому заставить его отвечать перед самим собой.

Ли так и не возвращается. Все поиски отца ни к чему не приводят. Мать начинает принимать кодеин. Довольно скоро она уже курсирует по аптекам, забираясь в соседние города. Перестает готовить и убираться по дому. На жизнь Адама это не влияет. Он адаптируется и эволюционирует. Выживание тех, кто выживает.

ШУТОЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ от друга – «Три бакса, если сделаешь за меня алгебру» – и Адам находит источник легких карманных денег. Настолько легких, что он даже начинает себя рекламировать. Задания по любому предмету, кроме зарубежных языков, любого качества по желанию клиента, так быстро, как вам нужно. Он не сразу устанавливает ценовой уровень, но когда все же определяется, клиенты выстраиваются в очередь. Адам экспериментирует с оптовыми скидками и плановой предоплатой. Вскоре он становится владельцем успешного небольшого бизнеса. Родители с облегчением видят, что он снова делает домашнюю работу, причем часами каждую ночь. Им нравятся, что он перестает выпрашивать у них наличность. В общем, ситуация выгодна вообще для всех. Доброе утро, Америка, свободный рынок решает дела, и Адам каждую ночь отправляется спать, благодарный за то, что родился в предпринимательской культуре.

Он быстрый и добросовестный. Каждое задание готово к дедлайну. Вскоре он выстраивает надежный и уважаемый бизнес по надувательству. Тот даже делает его почти популярным. Большую часть денег Адам откладывает. Тратить все равно не на что, а главное удовольствие он получает при взгляде на баланс сберегательного счета, подсчитывая доллары, приходящиеся на каждого одураченного учителя.

Впрочем, ответственная работа требует жертв. Ему приходится выучить целую кучу интересных вещей, которые иначе его бы никогда не заинтересовали.

В НАЧАЛЕ ВЫПУСКНОГО КЛАССА он сидит в публичной библиотеке и механически составляет работу по психологии для одноклассника, которые разбирается в двуногом звере даже хуже Адама. «Процитируй по меньшей мере две книги». Да пожалуйста. Он встает из своей кабинки и подходит к полкам. От многочасовой работы глаза уже «в кучку». В тусклом свете книги похожи на особняки для проволочных людей.

Один корешок бросается в глаза. Электрически-зеленые буквы кричат на черном фоне: «Обезьяна внутри нас» Рубина М. Рабиновски. Адам вытаскивает увесистый томик и шлепается в ближайшее кресло. Книга раскрывается на изображении из четырех карточек:

Под картинкой идет подпись:

На каждой из этих карточек есть буква на одной стороне и номер на другой. Предположим, вам сказали, что если у карточки на одной стороне гласная буква, то с другой обязательно четное число. Какую карту либо карты вам надо перевернуть, чтобы убедиться в правильности этих слов?

Адам оживляется. Вопросы с лапидарными, правильными ответами – это противоядие от человеческого существования. Он решает загадку быстро, уверенно. Но когда проверяет решение, то оказывается не прав. Поначалу Адам думает, что напечатанный ответ – ошибка. И только потом видит то, что теперь кажется очевидным. Говорит себе, что выдохся из-за многих часов работы над заданиями других учеников. Не смог сосредоточиться. Он бы все правильно сделал, если бы уделил вопросу достаточно внимания.

Потом читает дальше. В книге говорится, что только четыре процента среднестатистических взрослых решают задачу верно.

Более того, почти три четверти тех, кто не понял суть, когда им показывают простой ответ, начинают придумывать оправдания того, почему потерпели неудачу.

Адам сидит в кресле и объясняет себе, почему сейчас сделал то, что делает практически каждый человек. Под первым рядом карточек есть еще один:

Теперь подпись гласит:

Каждая из этих карточек олицетворяет человека в баре. С одной стороны написан их возраст, а с другой – напиток. Если пить легально можно только с 21 года, какую карту или карты вам надо перевернуть, чтобы убедиться, что никто в баре не нарушает закон?

Ответ очевиден. Адаму даже не нужно его искать. И в этот раз он не ошибается вместе с тремя четвертями типичных взрослых. А потом читает ключевую реплику. Две эти задачи одинаковые. Он громко смеется, на него неприязненно смотрит седая, поздняя публика в библиотеке. Люди – идиоты. На органе, которым его вид так гордится, висит огромный старый знак «НЕ РАБОТАЕТ».

Адам не может остановиться и читает. Снова и снова книга показывает, как так называемые Homo sapiens лажают на простейших логических задачах. Но они фантастически быстро справляются с проблемой, когда надо выяснить, кто в группе, а кто вне ее, кто внизу, а кто вверху, кого надо осыпать похвалой, а кого наказать без всякой жалости. Способность исполнять простые рациональные действия? Слабая. Навык сгонять друг друга в стадо? Невероятный, воистину феноменальный. В мозгу Адама открываются целые новые комнаты, готовые для полной обстановки. Он отрывается от книги, только когда библиотека закрывается и всех выгоняют.

Дома Адам читает всю ночь. Хватается за книгу на следующее утро, прямо за завтраком. Чуть не пропускает автобус. Не успевает сделать домашнее задание для клиента. Это первый удар по его доброму имени с тех пор, как он создал свой бизнес по надувательству. Адам держит «Обезьяну внутри нас» под партой на первых трех уроках, обучаясь тайком. Заканчивает книгу еще до ленча, а потом сразу же начинает читать ее заново.

Текст настолько элегантный, что Адаму хочется дать себе пинка за то, что он не разглядел истину раньше. Люди несут в себе наследственное поведение и предубеждения, держащиеся на соплях пережитки из более ранних стадий эволюции, которые следуют своим собственным устаревшим правилам. То, что на первый взгляд кажется неразумным, иррациональным выбором, на самом деле является стратегиями, созданными давным-давно для решения совершенно иного набора задач. Все мы заперты в телах хитрых оппортунистов, карабкающихся по социальной лестнице и слепленных для выживания в саванне путем контроля друг за другом.

Несколько дней Адам пребывает в счастливом ступоре. Вооруженный паттернами, раскрытыми в книге, он представляет, как проводит эксперименты над каждой девочкой в школе, как ставит пятнышко лака для ногтей на их каблуки, чтобы следить за их деятельностью. Двенадцатая глава – самая лучшая. «Влияние». Если бы он прочитал ее еще новичком, то сейчас бы уже стал пожизненным президентом школы. Сама идея о том, что в человеческом поведении – его заклятом враге – кроются тайные, но понятные схемы, такие же прекрасные, как и те, что он когда-то видел у насекомых, заставляет все у него внутри петь. С тех пор как исчезла сестра, Адам еще никогда не чувствовал себя так легко и хорошо.