Текст книги "Фея Лоан (СИ)"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

Глава 46

Три дня Констант разглядывал заблокированные двери покоев сестры и таранил взглядом Монторриона. Тот был не в лучшем расположении духа, понимая, что сейти ускользает от него. И быть бы беде – сцепились бы как водится, если бы не явился сегюр.

За три дня что он провел рядом с женой и новорожденными, ему не поступило ни одного доклада от кафиров о состоянии дочери, зато Стейпфил не преминул поведать о странном затворничестве дочери. И аппетите. Каждый день в покои Эйфии доставлялась пища не меньше, чем на экипаж гоффита дальнего следования. Это навевало на мысль, что дочь завела особо прожорливого зверька с весьма странными пристрастиями в пище: фрукты, овощи, фэй без меры и блинчики, лепешки, каши с повышенным белковым содержанием.

Действительно странный зверь, еще страннее поведение и состояние наследницы, уже ни коим образом не напоминающей поведение умирающей.

Метаморфозы изрядно удивили и насторожили сегюр, и он явился лично к ней, чтобы узнать, что происходит.

Смерил холодным взглядом щенков, что отирали двери в покои сейти и видно мечтали померится силами. Парни тут же разошлись в разные стороны и сделали вид, что их нет вовсе.

Лоан впечатал ладонь в сенсор и услышал ответный зуммер блокировки.

Как это понимать? – нахмурился.

Глаза Феи широко распахнулись, руки прижали грудь Семена, не давая ему лучше устроить ее на себе.

– Что? – не понял он.

– Тс! – приложила палец к губам и обернулась – на сенсорной панели высветилась энергетика ладони отца. Девушка вскрикнула и проигнорировав желание мужчины удержать ее в своих объятьях, скатилась с постели. Заметалась, путаясь в простынях в поисках одежды Семена и своего хитона.

– Ты чего? – встревожился он, заподозрив обострение болезни.

– Отец! – выдохнула, указав рукой на дверь. Глаза с вертикальными зрачками испуганные. И смех и грех – испуганный вампир. Хотя какой вампир? Глупышка…

Семена подкинуло – дошло:

– Отец?!

Все, конец идиллии, инопланетного рандеву. Приехали – вокзал.

Ладно.

Сел, обернув бедра атласной простынею и приготовился к битве с флэтонским титаном. Пусть попытается сдвинуть.

– Открывай, пора познакомится…

– Ты не понимаешь! – рухнула на колени Фея, неожиданно для мужчины. Сунула в руки одежду. – Умоляю, спрячься! Пожалуйста! Пожалуйста! Он убьет тебя! Ты ничего еще не знаешь, не понимаешь! Нам нужно время! Ради меня, ради себя, ради нашего будущего ребенка! – взмолилась.

– Фея…

– Умоляю!! – схватила свой нож девушка и, мужчине почудилось, что та готова зарезаться.

– Только без крайностей! – испугался за нее, перехватил ножны. – Хорошо, я уйду, хорошо!

Фея осела без сил:

– Слава Модраш!

– Я б поспорил…

По ушам ударил неприятный звук.

– Отец! Он в нетерпении! – вскочила Фея и почти силой начала тащить Семена в сторону ванной комнаты. – Быстрее!!

Впихнула, захлопнула дверь и ринулась за хитоном, а потом к входу.

Семен посмотрел на поверхность дверей. Недоумевая над всем происходящим натянул брюки, накинул рубашку и осел у стены. Хмыкнул, умиляясь ситуации и самому себе.

Анекдот.

И чувствовал себя соответственно – как любовник, которого застукал вернувшийся из командировки муж. Только вот разница – муж он.

И что теперь делать? – потер шею в раздумьях. Стоило рваться к невесте, чтобы отирать пол ее ванной комнаты и прятаться от гнева родственника? Ох, затейники.

Нет, Фею подмышку, как Стенька Разин, и домой. А флэтонцы пусть дуркуют сколько их вампирской душе угодно.

Рейсли надоело ждать. Он молча кивнул Стейпфилу: взламывай код. Но только тот прикоснулся к сенсору – дверь распахнулась:

– Папа? – изобразила удивление дочь. Ее вид, немного растрепанный и разгоряченный, блестящие глаза, припухшие яркие губы, румянец на щеках, разметавшиеся пышные волосы и кое-как накинутый на плечи хитон вызвал окаменение у всех.

Девушка радикально изменилась за три дня, и была похожа на утомленную ласками, а не умирающую от болезни.

Лоан качнулся вперед, впихивая дочь обратно в покои и прикрывая ее от нескромных, недоуменных взглядов Монти и Константа. И хлопнул дверью перед их носом, перекрывая доступ в комнату.

– Здравствуй.

– Эээ…

Фея вымучила повторную улыбку и глубже запахнула хитон.

– Давно не виделись, – отвела взгляд.

– Оч-чень, – заверил, сложив руки за спиной. Обвел взглядом спальню, отмечай беспорядок. Привычный для их с Аленой спальни, но никак не дочери, что мало еще не знала мужчину, но и была на краю смерти.

– Тебе лучше?

– Ээээ… да. Модраш помог. Хвала ему, – а взгляд вниз, в сторону.

Лоан помолчал, пытливо изучая покрасневшее от стыда лицо дочери и, выдал:

– Прекрасно. Значит, вечером объявим о помолвке с Монторрионом.

Фея испуганно отпрянула, вскинув на отца взгляд. И он сказал ему больше, чем беспорядок и чудесное выздоровление девушки. Взгляд сегюр стал холодным, вертикальные зрачки просканировали помещение и отметили изрядное количество чужой энергии по всему периметру. Чужак обладал недюжим и-ци, заманчивым даже в остаточных проявлениях. И сегюр бы смолчал, удовлетворился выздоровлением дочери, если бы не понимание, что этот наглец смел осквернить сейти.

Рей открыл дверь и, не глядя поманил агнолика. Тот скользнул в покои и прикрыл вход, готовый выполнить любое приказание господина.

Эйфия поняла, что отец раскрыл их тайну с Семеном и тому грозит опасность:

– Папа! Я жена!… – схватилась за первый пришедший на ум довод и смолкла под холодным прищуром отца.

– Я понял, – сказал Рей спокойно и кивнул Стейпфилу: ищи. – Но сначала мы послушаем мужа.

Спокойствие и отстраненность сегюр говорила об одном – Лоан в бешенстве и что будет, одному Модраш известно.

– Отец! Я умоляю, я люблю его!…

Рей не сдержавшись отвесил девушке пощечину, приводя в себя. Фея сникла, понимая, что это конец – ей не спасти Семена. Да и что она может сделать?

– Общение с тэн превратило в тэн и тебя. Мне стоит подумать о зяте из их племени. Я озадачивался твоим вкусом: император тебе не по нраву, троуви тоже, – и заметив взгляд агнолика, что встал напротив дверей в ванную комнату, пошел к нему, к ужасу сейти. – Кто же тогда устраивает мою дочь, наследницу трона, будущую соправительницу империи Флэта? Кого она посчитала достойным, равным себе, крестнице Модраш, гордой Лоан? – спрашивал спокойно, даже равнодушно, вгоняя Эю в дрожь своим бархатным, протяжным тоном.

Рей остановился напротив дверей в ванную и посмотрел на дочь:

– Так кто же этот неординарный мужчина? Мужественный воин и гордец… что прячется как мония в душевой моей дочери, – распахнул дверь и замер, не веря своим глазам. Напротив него стоял и смотрел прямо в глаза тот самый наглец – землянин, который казалось дивным – давно должен был осыпаться в прах и в памяти и в мыслях.

Но это недоразумение мало явилось из небытия, оно еще смело проявиться воплоти.

Семен смотрел на Рейсли, чувствуя себя, паршивей некуда. Зачем он спрятался как трус? Зачем послушал Фею?

Изначально было ясно, что его явление не порадует отца девушки, но встретится вот так, хуже некуда. И не переиграешь, не объяснишь.

– Я люблю Фею, я ее муж…

Рейсли одной рукой схватился за мэ-гоцо, другую протянул к мужчине, желая вытащить паршивую овцу на свет и лишить головы при дочери, но в последний момент услышал ее крик:

– Возможно, я уже жду от него ребенка!!

Сегюр замер, белея от ярости и все же не отказал себе в удовольствии вытащить паршивца за ворот из ванной.

– Руки, – только и успел упредить его мужчина, как оказался в спальне. Реакция Лоан расстроила и встревожила его. Не Констант, явно и не те из экипажа – с этим ему не справится.

Мужчины тяжело уставились друг на друга.

– Надо поговорить, – заметил Горец, понимая, что сейчас его тупо измолотят прямо при девушке и никакие аргументы и воззвания к разуму не помогут. – Дочь пожалей, – добавил тихо, чтобы Фея не слышала. Но та услышала, качнулась к Семену, желая встать рядом – если наказывать, то обоих!

– Он спас меня, отец!

Стейпфил придержал ее и вопросительно глянул на сегюр: увести?

Нет, пусть смотрит, – ответил тот взглядом: это и будет ее наказанием и назиданием. Сюда бы еще Алену, которая забила голову наследнице всяким мусором.

Семен интуитивно понял, что ждет его и ее, поморщился:

– Глупо. Ну, убьешь, дальше что?

Его вопрос решил его участь. Рей понял, что не удовлетворится смертью тэн, да и ему то наградой станет.

Фея метнулась к стене, открыла вход, желая позвать на помощь Константа – может быть он вразумит отца? Парень как ждал – шагнул в комнату и замер, встретившись взглядом с отцом:

– Ты его привел? – спросил Рэй. Этот вопрос был для него решен – кто же еще? Но каков же глупец!

– А что?…

– Он ничего не знал, – заверил Семен, понимая что родитель гневается и на сына. Круто у них, не семейка – серпентарий. – Давай, зови весь состав родни и слуг, разбираться будем. Только дальше что?

Стейпфил закрыл дверь, не дав Монти пройти в покои Феи вслед Константу и встал за спинами наследников, готовый к любым действиям.

– Отец, в чем дело? Это тот самый землянин, про которого я тебе говорил. Как видишь, он помог Эйфии, как я и предполагал…

– Ты второй раз толкнул свою сестру в объятья дикаря. Ты, – сухо бросил Лоан и уставился на Семена. – Как ты нас нашел?

– Просто, – пожал плечами. – Искал лысых с татуировкой на щеке. С одним оказался твой сын. И вот я здесь. Судьба.

Констант хмуро покосился на сестру, не понимая, про что говорил ему Рэйсли. И побледнел, сообразив, что его использовали вслепую. Если этот землянин тот… То выходит он флэтонец, а сейти как раз землянин. Семен выстроил целую комбинацию и четко прошел по ступеням своего плана, а Констант даже не понял, что не он использует – его используют.

– Невозможно, – тряхнул волосами, растерявшись. – Зачем?

– Я люблю твою сестру, – ответил Семен и посмотрел на девушку. – И мне все равно с какой она планеты, кто она.

Парень вообще ничего не понимал.

Землянин верит в любовь? Он бросил свою планету, свою Родину, поменял свой мир, дом, статус на звание раба в чужом далеком туглосе? Из-за любви?!

Взгляд парня прошел по лицу сестры, искаженному от страха за мужчину, по беспорядку в одежде обоих, по постели и все сошлось.

– Ты понимаешь, что тебя ждет? – просипел парень и смолк, сообразив, что и сам подвергнется наказанию, за то что сотворил.

– Неважно. Главное я успел.

– Что? – решительно не понимал сейти.

– Сказать, что люблю. Увидится, – посмотрел на Фею Семен и улыбнулся подбадривающе. Та сжалась, закрыв рот рукой, чтобы не закричать и не расплакаться, выводя отца из себя, и умоляюще уставилась на него. Однако взгляд сегюр был непримирим, а приговор обжалованию не подлежал.

Он протянул руку к сыну, требуя мэ-гоцо, а сам уставился на землянина:

– Ты смел и безрассуден. Я отдаю должное твоему поступку и потому даю тебе святое оружие в помощь. Сможешь защитить себя и мою дочь – будешь решать сам быть ли вам вместе. Нет?…

– Я понял, – заверил. Действительно, что неясного? Ему предлагают умереть, при этом выказав ничтожество перед девушкой. Чисто флэтонское мышление: решение всех проблем и капкан на двух животин разом. Одна второй раз убедится, что он никто и звать его никак, другой умрет, за то что смел коснуться высокопоставленной особы, посмел любить и быть любимым. Бороться?… Он бы дрался до последнего, но не против отца Феи. Не будет он играть по правилам Лоан, не станет издеваться над девушкой и доставлять ей боль. Достаточно с нее, чтобы еще присутствовать на смертельной схватке двух близких ей людей.

– Ее убить хочешь? Она только восстановилась. С головой-то подружись, – уставился на сегюр, игнорируя предлагаемый нож.

– Она твоя жена, – развел руки Рэй. – А жена должна следовать за мужем, не так ли дочь? – глянул на Фею. Та затравленно покосилась на брата, ища помощи, но тому помощь была не по карману.

И вскрикнула – сегюр наотмашь, хлестко и унизительно отвесил пощечину Семену. Того мотнуло, из губы кровь брызнула. Оттер медленно и стоит.

– Тэн, – констатировал Лоан, призывая Фею убедится. – Твой мужчина не в состоянии защитить даже себя.

Девушка растерялась, понимая правоту отца. Чтобы мужчину ударили и он это спустил?!

– Семен, – прошептала. Горец заметил непонимание в глазах девушки и горько усмехнулся: глупышка. Не трону я твоего отца, не трону, не бойся. Поймешь потом – хорошо, а нет… значит так тому и быть.

Одно жалко было – три дня всего судьба им и отмерила. Но с другой стороны – целых три дня! И он успел помочь Фее, набраться сил, выздороветь, сказать, что хотел сказать. Узнал блаженство ее объятий и поцелуев, ее нежность. Разве мало?

Да, ради этого стоило лететь на гильотину чужой планеты.

Еще один удар по другой щеке. Семен в карман руки сунул и сжал кулаки, чтобы силы найти сдержаться и ответить. Нельзя. Даже если он умрет, Фея не должна пострадать. Пусть она его кем угодно считает, но помнит дни и ночи, что они вместе провели, а не драку с отцом. Ответь он Лоан и все что было мед ним и Феей разрушиться. Не поймет она его, не простит и права будет. Не станет он больше судьбу пытать, хватит уже испытывал на заимке, до сих пор простить себе не может. И ей вины не надо, презрения к нему за то что она отца руку поднял. Больно это. И победа аховая. Тронь отца – на его сторону встанет. И будет права.

И вздохнул: наверное.

Еще одна пощечина рассекла шлепком тишину в зале.

– Убери Фею. Выведи, – процедил Семен, чувствуя, что еще немного и сорвется. Нельзя.

И понял по глазам Рэя – не будет того. Специально он дочь держит, чтобы видела та унижение своего любовника, с иллюзиями на счет него рассталась. Он не его бил – ее самолюбие, душу и сердце, что посмели по своей воле жить, а не родительской, любить кого они полюбили, а не кого отце приказал.

Ну и пусть колотит, – подумалось. Даже если все границы перейдет и забьет – пусть. Может тогда Фея очнется и поймет для себя кто же она, с кем, для чего, перестанет цепляться за детство, привычный круг, быть послушной, как дитя – слепо.

Еще удар, еще и вот не пощечина – толчок в грудину.

Семена отнесло к постели и бросило на ступени. Фея зажмурилась, побелев еще больше, вытянулась, как струна, сдерживая крик и желание влезть в мужское дело, повиснуть на шее Семена, прикрыв собой от гнева Рэйсли.

Но встать против отца и признать себя тэн?!…

– Поднимайся, – ладонью поманил мужчину Лоан, с насмешкой глядя на него сверху вниз. Семен усмехнулся разбитыми губами, сел: ну, теперь попинаешь? С тебя станется "благородный воин", "непререкаемый авторитет".

Одно жаль – Фея в сторону Семена не смотрела, шагу в его сторону не сделала, слова не произнесла – значит, отца выбрала, на его сторону встала. Больно. Но с другой стороны – понятно. Ее право, не ему судить. Она иначе живет, она принцесса, Рэй ей отец, чтобы не сделал, император, а он, Семен, кто? Да и вставил его император, без выбора оставив.

Но горько как! – поморщился.

Рэйсли кивнул Стейпфилу: зови агноликов. У меня нет желания о эту грязь мараться.

Подошел к дочери, навис над ней: поняла, кого выбрала? Убедилась?

– Цивилизация рабов. Рабство в их крови и ни ты, ни я не можем это изменить. Они должны решить сами. Как и ты. Чего ты хочешь: быть хозяйкой или женой? Рабыней раба или наследницей трона?

Фея впервые, пожалуй, прямо посмотрела отцу в глаза, но как всегда ответа не нашла.

В покои вошли агнолики и встали в ряд у стены, ожидая приказа сегюр. А тот ждал ответа дочери и видел, что та на распутье.

– Я предлагаю тебе выбор, самостоятельное решение. Тот, – чуть качнул головой в сторону дверей, за которыми остался Монторрион. – Или этот, – качнул головой в сторону Семена, который смотрел на нее спокойно, но с печалью и обреченностью. Он как раз уже все решил и понял, что решит она. Но ни о чем не жалел, не осуждал ее – только прощался, не Леля надежды. Лысые амбалы с татуировками не вызывали сомнений по чью душу и за какой надобностью явились.

Фея посмотрела на него, помня, что он даже не пытался увернуться от пощечины отца. Лицо в крови, на щеках еле заметная щетина, руки обхватили колени, поза смиренная… А там, за дверью Монти: чистый, аккуратный, гордый и понятный. Если они поженятся, ничего не изменится. Она будет жить как жила, не потеряет дом, близких. Не станет жить в обществе дикарей, в коморке для тэн и питаться трупным ядом, смотреть, как убивают зверьков. Не упадет в каменный век допотопной цивилизации, не станет рабой среди рабов…

Логично, понятно, разумно. Но отчего-то до холода во всех органах хочется отринуть этот вариант и выбрать первый. Только ничего это не изменит, но усугубит. Она знает отца – с ним лобовые атаки бесполезны. Но она Лоан, как и он, и она пойдет его путем. Для начала выиграет время.

– Монти, – гордо вскинула подбородок.

Рейсли выпрямился, смерив девушку внимательным взглядом:

– Кажется, ты поторопился к невесте, червь, – кинул Семену через плечо. – Здесь тебя ждали лишь твои иллюзии.

– Ради них стоило пройти босиком по звездам, – спокойно и твердо ответит тот. Лоан глянул на него и вывел дочь из залы, взмахом руки отдавая приказ агноликам.

Фея успела заметить, что на этот раз Семен не спустил попытку напасть на него и первый же воин, что пытался его ударить, полетел в гущу своих товарищей.

Констант постоял, глядя как Семен принимает бой один с семью святыми воинами и, качнувшись к нему на помощь, тут же очнулся и, развернувшись, двинулся за отцом, бросив Стейпфилу:

– Не убивать. В кьет.

Это тоже не укрылось от слуха Феи.

Рэй толкнул дочь к Монти:

– Твоя невеста.

Парень растерянно глянул на растрепанную принцессу с не по-женски тяжелым взглядом, и не узнал Фею. Что-то сильно изменилось в ней. Даже больной, на краю гибели она выглядела более привлекательно, чем сейчас. Поджатые в нитку губы, белые от неприязни скулы, давящий взгляд и фон решительной, раздражающе гордой и непримиримой энергии, отталкивал. Куда делась нежность, ранимость, покладистость? О такой ли жене он мечтал? Сможет ли он приручить эту и управлять империей от ее имени? Даст ли она эту возможность?

– Что случилось? – решил потянуть время.

– Тебе нужны ответы или жена? – выгнул бровь сегюр. Выбора не оставалось:

– Жена, – выдохнул.

– Помолвка вечером, – пихнул Фею к парню, так, что та уперлась ему в грудь и оба отпрянули, будто их током прошило.

Вот это пара, – отвернулся Констант, скрывая свое отношение. Перечить отцу сейчас, взывать и приводить аргументы – бесполезно, это любой понимал.

Рэй махнул служанкам:

– Приготовьте госпожу к церемонии. Констинт! Ты лично за всем проследишь!

И двинулся на свою половину.

Глава 47

Эйфия сцепила зубы, чтобы пережить ритуал облачения в присутствии брата и жениха, которому судя по лицу и взгляду, нравилось происходящее не больше, чем ей.

– Рэй? – позвала мужа Алена, но тот даже не обернулся. Как стоял, глядя в окно на пик кьета Модраш, так и стоял. Женщина положила ладонь на его плечо и заглянула в глаза, а в них прострация, холод и темнота. – Что происходит?

– Твоя дочь выходит замуж, – разжал губы.

Алена помолчала, обдумывая его слова. Виду мужа был весьма красноречивый и говорил об одном – Рэйсли в бешенстве от предстоящей свадьбы. Оно понятно – землянина в зятья, все равно что пощечина прилюдно. Гордость флэтонская такого не выдерживает. И все же, он объявил о замужестве Феи и тем выказал свое согласие на ее союз. Героизм просто!

Алена обняла мужчину, лукаво улыбнувшись: за столько лет совместной жизни она привыкла к его характеру и знала, как успокоить Рэя, вернув ему хорошее настроение:

– Земля рано или поздно займет достойное место среди остальных цивилизаций галактик.

– Знаю, – разжал губы и не пошевелился.

– Союз с Землей даст много положительного нам и им. Рабство отмирает и тянет вниз прогресс. Ты это прекрасно понимаешь. Пора решать этот вопрос. Образованность землян, стойкость цигрунов и наши дети, как правители этих планет, превратит Флэт в сильнейшую державу.

Муж молчал.

– Кстати, ты знаешь, что кафиры нашли полевую структуру, которая сходна по свойства хамелиону. Она то закрывает каналы, мгновенно стопоря обмен и питая ядами, отравляя и-цы, то благотворно влияет на него, увеличивая его потенциал, раскрывая каналы и восстанавливая их за долю реального времени.

– Тебя потянуло в науку? – покосился мужчина на жену: новость. Алена улыбнулась:

– Ваше научное открытие давно известно на земле и имя ему – любовь. Та самая неизведанная вами, а потому напрочь отметенная исследованиями и самим обществом любовь. Да, милый мой, можешь говорить сколько хочешь, что она вздор. Можешь отвергать очевидное и упрямствовать, но она есть, была и будет. И будет лечить, возрождать, поднимать мертвых с погребального костра, затягивать раны больных, звать вперед на подвиг трусов. Она по-прежнему будет оставаться тем самым Вечным источником энергии, о котором вы грезите, как юная школьница о принце. Она будет рождать верных ей и будет убивать отвергающих, вне зависимости верят они в то или нет.

Рэй улыбнулся одними губами, не отрывая взгляда от вида вершины кьета и только тем дал понять, что слышал Алену.

– Что тебя так заинтересовало в оке Модраш?

Землянин. Семен. Хорго. Горец. Цонхой и Источник вечного и-цы.

Сейчас он там, в кьете, в руках Поттана и жрецов, доживается последние часы своей жизни. Рэй лично проследил за наказанием тэн. Распятый, униженный, измученный, окровавленный, он еще щерился. Он стоял до последнего в спальней сейти, положил трех агноликов, и затих лишь получив оглушительный удар от Стейпфила.

Растянутый на цепях в храме перед ликом грозного бога – не дрогнул. Не кричал, не ныл под ударами хотто. И все усмехался, глядя на Рэя как на глупого ребенка.

Его взгляд сначала выводил сегюр из себя, а потом заставил задуматься. Он приказал оставить тэн в покое и ушел. И до сих пор находится в раздумьях, расстройстве.

– Земляне – гордецы, – протянул, забыв, что рядом жена.

– Да, – вскинула голову Алена. – Мы ничем не хуже вас и вам, есть чему поучится у нас. Той же гордости – настоящей, а не дутой, напыщенной как у вас. И той же любви. Ты зря считаешь, что она превращает свободного в раба. Да это плен, но самый сладкий, и не решетку с кандалами дарит он, а крылья. Самый последний трус становится героем и смельчаком. Ничто преграды, когда любишь. Любовь меняет мир, человека, а не ненависть, ее оборотная сторона. Как медаль, пластина гуэдо: одна сторона и другая. Ты выбираешь вторую, темную, боясь света. Но ты давно на свету, Рэй, открой глаза. Посмотри на меня, – попросила. Мужчина хмуро уставился на жену. – Ты любишь меня, а я тебя и смысл это отвергать? Это счастье, поверь мне. И наша дочь тоже будет счастлива.

Рэйсли погладил Алену по щеке:

– Будет. Монти сделает ее счастливой, если я прикажу.

– Что? – женщина отпрянула. – Монти?! Она выходит за Монторриона?! Ты с ума сошел! Что ты делаешь?! Рай превращаешь в ад и говоришь, так верно?!

– Я выполняю свой долг.

– Какой?!

– Отца и правителя! Не задавай глупых вопросов.

– Я мать и буду задавать вопросы, когда дело касается будущего моих детей! Когда ты решаешь, как им жить, с кем!

– Она решила сама.

Алена отступила:

– С Эйфией все в порядке?

– Да.

– Она здорова?

– Как ты и я.

– Ничего не понимаю, – призналась. – Эя любит…

– У нее есть долг! И он выше твоей любви – она это понимает.

– А ты? Ты понимаешь, что творишь? – заглянула ему в глаза. – Ты самолично режешь деревце которое садил, губишь то, что сеял. Ты убиваешь собственных детей, Рэй!

Упрек закономерен. Марина.

Лоан отошел от окна: дочь так и будет маячить перед ним. Но недолго – он прав был и сомнений нет. Она была опасна и не поддавалась исправленью. Она напоминала ему жену Иллана, потом он посмотрел на Алорну и понял, что милосердие земное ему не по плечу. Слишком высоки ставки – дочь, не дочь – неважно. Маленькая мония на глазах превращалась в шугу. И ждать, когда укусит?

Констант и Марина – самые странные из его детей. Возможно потрясения которым подверглась Алена перед их зачатием и рождением – сказались. Яд шугу достался Марине, и превратил ее в паука, а Констант получил глупость матери, когда она скакала по пустыне и недалекость Иллана, который не увидел врага в семье, не понял, что его используют против своих же.

Дубль Иллана? Что может ждать империю с таким правителем?

Вейлиф же подходит еще меньше. Он весь в религии и чудится, что рожден сменить Поттана. Неплохо. Но дальше что?

Смену себе готовить нужно зарание, не дав растащить империю, ослабить. Оставить трон на крепкого сегюр, и быть уверенным, империя не рухнет. Но на кого?

Ренни хватит дел на Цигруне.

Мальчики, что только родились? Возможно, но нужно быть готовым к тому что и они – не ставка. К тому же, им еще расти и расти, а Рэйсли нужна помощь уже сейчас. Один не успевает – все больше дел, все шире планы.

И опять возник землянин перед глазами и странное ощущение в груди, как будто встретился со своим двойником. Вот только Эя не Алена. Ей не досталось и тени материной стойкости, а от отца и крошки отваги нет. Сейти, но простая пешка, которой никогд не стать ферзем, а значит, нет опоры трону. Кому достанется, тот и будет ею руководить, а с ней – планетарной системой.

Мужчина поморщился – Монти. Не дурак, конечно, смелости не занимать, Гордей отменный, но дальше что?

Ох, не лежит к нему душа. А с Феей – пара. Послушен и вполне вменяем. Опять же, верен. За не имением лучшего – сойдет.

Алена, понимая что муж ушел в себя и достучатся до него будет трудно, более того, бесполезно, развернулась и выплыла из залы. Она так просто не сдастся – на это пусть не рассчитывает.

Эя сжала мэ-гоцо, разглядывая себя в зеркало: разряженная кукла. Монти тенью за спиной маячил и намекал, что ждет ее: предсказуемость, пресность – пустота то ли жизни, то ли существования.

Констант хмурился, разглядывая сестру. Ее разноцветные традиционные одежды невесты напоминали ему траурные. Лицо – с таким не на помолвку, а к погребальному костру впору. Взгляд – степцерка в бою. Когда Эя так смотрела? Что с ней? Может быть, переживает из-за смены статуса опять?

– Перемены всегда болезненны, но именно они и закаляют, – сказал, а к чему и сам не понял. Монти ему нравился не больше, чем ей, однако перечить отцу, идти против его воли после утреннего происшествия, осознания себя глупцом, которым двигали как карточной фигурой – довольно, он не станет.

Фея посмотрела на брата в зеркало, на Монторриона.

– Странно, не находишь? Вы оба – часть меня, этого дома, мира детства. И я не ухожу из него, а кажется ушла.

Девушка повернулась к брату:

– Ты за выбор отца?

Парень вздохнул, покосился на Монти. Тот отвернулся:

– Вижу, я вам всем тут поперек.

– Я не люблю тебя.

Теперь вздохнул Мичига:

– Госпожа, сегюрет нужен соправитель, крепкая династия, поддержка, наследники. И только. Мы с вами прекрасно ладим и понимаем друг друга – этого довольно.

– Констант? Ты думаешь так же? Помнишь наш разговор тогда, когда папа объявил, что выдает меня за Ван-Джук?

– Да. К чему ты это?

– Не знаю… Мы тогда говорили о любви и я не знала, что это такое. Я многого не знала и не понимала. Жила ли я тогда?

– Ты не здорова? – озаботились мужчины.

– Наоборот, я чувствую себя абсолютно здоровой. И другой. Детство проходит, не так ли? Оно как болезнь, задерживается в одном долго, а в другом исчезает за миг. С ним грустно расставаться, но наступает момент, когда ты отчетливо понимаешь, что что-то должна решить сама и сделать – сама. Без подсказок, страхов и сожалений. Осознать на что ты способна, осознать себя взрослой.

– Эя, что ты хочешь? – озадачился Констант. Она улыбнулась:

– Твое детство еще с тобой. Но не оно не отпускает тебя – ты его не отпускаешь, – и высказала самое главное скорее себе, чем брату, скорее перечеркивая возврат на круги своя, чем бунтуя. – Я хочу к нему.

– Блажь, – возмутился Монти: к чему ему такая невеста? Сколько можно биться за нее? Нет, Эйфия права и Констант – прав. Хватит лелеять тщетные надежды, нужно принять реальность и свое назначение в жизни. Он троуви, но выше ему не прыгнуть, не потянуть. И пусть глупцы тянутся к заманчивому призу – он больше не желает.

– Ты хочешь к рабу? – не поверил сестре сейти.

– Да, – гордо вскинула подбородок девушка. Оказывается совсем не страшно признаваться в сокровенном.

– Он унижен, растоптан.

– Пусть. Я подниму его, как он поднял меня.

– Он тэн!

– А ты? Я? Нет, Констант, мы более рабы, чем он.

Парень широко распахнул глаза от крамольных речей сестры и тут же нахмурился, в душе соглашаясь с ней. И если уж признаваться себе, то во всем, и в том, что Хорго более по нраву ему, чем Монти.

– Мудрость сейти не знает границ, – молвил тот. – Но каково предложение госпожи?

Еще один заработал горячку? – покосился на него Констант: что за тон? Он забыл что жених или сдает позиции? Добровольно? Монторрион?

– Да, я решил отказаться от руки наследницы, – подтвердил его догадку мужчина. – Откройте глаза, сейти: ваша сестра получила от землянина больше, чем от нас. Он дал то, что мы не смогли. И я не хочу вставать меж ними. Наш союз не подтвердится – это ясно, хоть сегюр и упрямится. Не к чему ухудшать положение.

– Что ты предлагаешь? Вы что, все заразились психическим креном?!

Двери в покои распахнулись и в залу влетела Алена. Оглядела сына и Монти, с презрением фыркнула на дочь, оценив ее наряд и, махнула рукой мальчикам:

– Вон!

– Мама?!

– Вон я сказала!

Констнт уперся, буравя взглядом мать и намекая что она забывается. Не пристало женщине разговаривать с мужчиной подобным тоном, кем бы он не был ей, пусть и сыном.

Монторрион без возражений вышел из покоев и глубоко вздохнул свежий воздух: нет, в этом есть своя прелесть – свобода. Больше никаких гонок по вертикали, никаких планов и интриг – сыт. Женитьба на сейти действительно не его дорога. Спасибо Эйфии – он это вовремя понял. Но как ей отплатить и помочь? Рейсли отойдет и время пройдет – и кто знает, как там, в будущем повернется? Если землянин смог настолько изменить сейти, поднять ее с одра смерти, достигнуть Флэта – то не такой уж он дикарь и тупица. А значит, есть перспектива.

И явление сегюр – мэно то же не спроста.

Что ж, понятна расстановка сил и направленье ветра. А он не против, он согласен – из всех вариантов этот самый правильный. Лоан тоже, наверняка это понял. Только отчего тянет? Ах, да – Эя.

Мичига улыбнулся Уэхо и свистнул, призывая агнолика.

– Ладно, оставайся, черт с тобой, послушай женские разговоры, – махнула рукой Константу Алена и развернулась к Эйфии. Констант тут же вышел, оскорбившись – до чего дошло – его причислили к женщине! Помилуй Модраш! Что происходит со всеми?!