Текст книги "Фея Лоан (СИ)"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

Глава 45

Констант вернулся вместе со слугами, что начали накрывать на стол. Парень был мрачен и озабочен, он то и дело испытывающее поглядывал на Горца, но молчал, пока в зале находились слуги. Семен тоже молчал, сообразив, что тот хочет поговорить без свидетелей, и против воли косился на сервировку – кушать хотелось жуть. Он уже план составил: быстро перекусить и найти Сергея, чтобы тот провел его на женскую половину к Фее. Женская половина – мужская – настораживало и останавливало, страхуя от поспешных действий. Если бы не это и не примечательный разговор со странной женщиной, Семен без раздумий рванул на поиски Феи. Теперь же хоть душа летела навстречу любимой, здравый смысл останавливал, предлагая для начала понять, что к чему и быть максимально осторожным, чтобы все же добраться до девушки, а не сложить голову по дороге.

Хорошо хоть расстановку сил понял – Фея его ждала, она "за", мать ее, которую тещей только в бреду назвать можно – тоже "за". И какой-то Сергей. Негусто на его стороне, но что-то.

Как только слуги покинули залу, Констант,жестом пригласил мужчину за стол и сев напротив, сказал:

– У меня к тебе деловое предложение.

Семен, кивнул: излагай, и сунул в рот ложку красноватого желе, с виду приятного. И скривился от его вкуса, огляделся, куда бы выплюнуть эту гадость. Сообразил, что некуда и с трудом проглотил, перекосившись от омерзения. Констант подвинул ему бокал с шеврио:

– Маме тоже не нравится парфе из морских водорослей.

Семена передернуло. Он залпом выпил вино и с настороженностью оглядел другие блюда: опять же, приятные с виду.

– Без экзотики что-нибудь есть?

– Блинчики из кальмаров, – указал на стопку золотистых лепешек. – Запеканка из рыбы, пюре из водорослей со специями…

– Не надо, – отрезал мужчина, пододвинув к себе лепешки. – Излагай свое предложение.

Констант замялся на минуту и спросил:

– Чего ты желаешь?

– Лепешки ничего.

– Я не о пище.

Семен задумался, смел все блины и выдал:

– Выучить ваш язык.

Парень волосами тряхнул, с минуту переваривая услышанное. Может, он как-то неясно для землянина выразился?

– Я не о банальной частности – о сокровенном говорю. Лэктор по-флэтонскому и еще пятистам языкам галактики я тебе и так дам.

– О сокровенном? – усмехнулся Семен. – О мире во всем мире, что ли?

Лоан вздохнул: как с ним разговаривать? На одном языке вроде бы говорят, а такое чувство, что на разных:

– Я о твоем желании.

– И я. Ты волшебник, что ли? Практику проходишь?

А это к чему? – не понял парень, заскучал.

– Ты согласен быть моим советником?

Мужчина кивнул, продолжая трапезу: хоть салфетником, только отстань.

Констант приободрился: хоть чего-то добился!

– Я могу подарить тебе шигон… дом, – поправился, сообразив, что землянин опять что-то не поймет. – Огромный дом со слугами, помещением для рабов.

– Рабовладельцем сделать, – кивнул Семен, скрывая желчную насмешку: приметные ценности у малыша. В лоб бы ложкой за них.

– Знатным человеком, – закивал парень, обрадованный пониманию. – Как мой троуви ты сможешь заключить союз с любой самой знатной флэтонкой…

– Даже с принцессой? – заинтересовался.

– Нет.

Семен кивнул: понятно, мордой лица не вышли.

– Домой вернуться?

Констант обрадовался: вот оно сокровенное желание землянина!

– Конечно! – пообещал смело, скрывая, что отпускать Горца в его планы не входит. Да и кто бы отпустил, попади ему в руки столь ценный экземпляр? Прекрасный цонхой, троуви да еще обладатель источника вечной энергии – и выпустить из своих рук? Нужно быть последним болваном.

Нет, Горец станет подарком Константа сестре, ее постоянным донором. Поможет ей выздороветь, будет поддерживать – будет доказательством Фее привязанности брата, его заботы о ней. Она оценит, поймет, что никто лучше него не сможет опекать ее, обеспечивать необходимым, понимать. И зачем ей муж, если есть брат?

– Я отправлю тебя домой, если ты поможешь мне…

Понятно, – глянул на него Семен: бартерные отношения. Иного не ожидал.

– … вернее не мне, а одной девушке. Она очень больна и ей нужна помощь – твое и-цы. Всего месяц и ты…

– Месяц?

– Да, тебе придется побыть с ней рядом. Месяц примерно. Может чуть меньше, может чуть больше.

– Нет.

– Почему? Ведь ты помог Эриннии.

– Пару раз. А месячная приписка меня не прельщает.

– Зато потом отправишься домой.

– Не факт. Хитришь ты малыш, по глазам вижу. И с логикой раздружился: то одно предлагаешь, то другое. То советником будь, дом и жену в придачу даришь, то на Землю отправить готов. Определись сначала и лгать перестань, а потом проси.

– Я приказать могу, – начал давить взглядом, сообразив, что Горец ускользает, а с ним и жизнь Феи.

– Давай, – равнодушно пожал плечами Семен. Парень, уже имея опыт приказов Горцу, расстроился: упрямец! Знал бы он, как много от него зависит.

– Ты любил? – спросил тихо, с тоской глянув на мужчину.

Колмогорцев жевать перестал, насторожившись – сейчас юноша был похож на обычного мальчишку, у которого трагедия в жизни и он не знает что делать, как выбраться из ямы, в которой оказался. Констант больше не прятался за маску великосветского снобизма и показал себя истинного, того кто чувствовал боль и страх, действительно переживал и действительно отчаянно нуждался в помощи. Это не могло не тронуть Горца.

– Допустим, – посерьезнел он.

– Представь, что твоя любимая, самый близкий тебе человек – умирает.

Семен думал пару секунд. Отложил хлеб в сторону, отодвинул тарелку и кивнул:

– Ну?

– Близкий мне человек умирает. Я прошу тебя… помоги.

Мужчина вздохнул и честно признался:

– Мы можем сходить к твоей девушке прямо сейчас, а потом вернемся. На месяц зависнуть я не могу. Однозначно.

– Да пойми ты, не получиться к ней просто сходить, она не больна как Эринния – она умирает! Твое и-цы понадобиться ей не раз и не два и по расписанию! – в голосе Константа появились нотки отчаянья, и Семен виновато отвернулся. Помочь хотелось и было жаль парня, его девушку, но добравшись до своей цели, находясь всего в шаге от Феи и отсрочить встречу на месяц, он не мог. Мало ли что произойдет за это время? Девочку могут выдать замуж, устроить еще что-нибудь, и потом Алена намекнула, что с ней не все в порядке. Возможно, Фея тоже нуждается в допинге. Да нет же! Только подумать – еще месяц, целых тридцать дней не видеть ее! Он умрет от тоски и тревоги за это время!

– Нет, извини, – качнул головой.

Констант готов был сорваться на крик, но, помня опыт подобной эскапады и понимая, что тем сделает еще хуже и точно уже ничего не добьется от Горца, взял себя в руки, попытался вновь уговорить. Главное добиться своего и принудить мужчину пожить рядом с Феей хоть пару дней, а там он сам не уйдет – привяжется как домашний питомец к хозяину, потребность возникнет рядом быть. Давно известно донор становиться зависим оттого, кому вручает свою собственность.

– Прошу тебя, не отказывай. Я никогда никого ни о чем не просил, а тебя мало прошу – готов умолять. Знаешь ли ты, что это для флэтонца?

Семен понял это без слов, по взгляду, виду парня и в отчаянье потер затылок, обдумывая ситуацию: спору нет, помочь надо. Раз гордец Констант готов унизится, значит, дело правда серьезное.

– Давай через три дня, – решился. За это время он успеет встретиться с Феей, поговорить, что-то предпринять. А потом объяснит ей, что ее брат нуждается в помощи и поддержке и она поймет, обязательно. Отпустит, подождет еще месяц.

– Нет у нее трех дней! – не сдержался сейти и смолк, вспомнив, что ведет себя недостойно. – Нет у нее трех дней, – повторил тихо. – Знаешь, что означают фиолетовые пятнышки на коже флэтонца? Конец. Последнюю стадию распада. Каналы уже не работают, зашлакованы, доноры не помогают, лекарства тоже. Органы начинают отказывать один за другим.

– Мне жаль…

– Плевать мне на твою жалость! – откинул приборы и бокал со стола на пол Констант. – Мне нужна помощь, – процедил. – Вернее – ей. Не за себя я прошу – за нее. Что тебе стоит? Ты единственное спасение в этой ситуации. Только ты!… Ты обладаешь уникальным и-цы, так называемым вечным источником. Редкость огромная. Тебе ничего не стоит отдать свою силу. Миг и ты восстанавливаешься. Я еще на корабле понял, что в тебе заложено. У того, что ты к Эриннии привел не так, энергетика не бесконечна, силы мало, потому восстановление долгое. Добровольно бы не отдал – умер. А тебе это не грозит, хоть месяц донором будешь, хоть год, хоть десять, и чем больше отдашь, тем сильнее станешь, тем больше получишь при восстановлении.

Горец молчал, разрываясь между желаниями: помочь Константу и его девушке и увидеть Фею, обнять. И точно знал, как только это произойдет, ему будет не до парня и его проблем.

– Помоги, – молил парень. – Счет идет не на дни – на часы. Если бы ты знал Фею, не отказывался бы…

Фею?!

Семена пронзило, холодом пробирая до пят: так это Фея умирает?! И ткнулся лбом в столешницу, застонав от переизбытка чувств.

Что же это за люди – флэтонцы? Что за семья у девушки?!

Брат о ней как о любимой говорит, отец лежащую на смертном одре дочь замуж выдавать собирается, а мать вообще не знает что происходит!

Не-е-ет, выходит Семен Фею и домой, за Землю увезет, подальше от всего этого бедлама.

Мужчина поднялся:

– Идем.

– Куда? – не понял Констант, не поверил, что Горец в один момент сдался, согласился. И притом никаких условий не выдвинул – так не бывает. Тот, кто не просит сразу, попросит позже и много больше, чем хотел изначально.

– К твоей сестре.

Сейти встал:

– Твои условия?

Семен поморщился, с неприязнью глянув на него:

– Ох, и дурак ты, паря, – и подтолкнул его к выходу, поторапливая.

После перехода по лабиринтам дворца мужчины оказались в покоях сейти. Семен не запомнил дороги, интерьера не видел, не заметил слуг, служанок, агноликов, а вот на высокого парня с пронзительным взглядом внимание обратил. Его рывком откинул от постели девушки Констант и выволок чуть не силой прочь из комнаты, оставив Горца наедине с Феей.

Семен стоял у возвышения, на котором располагалась кровать любимой и чувствовал, как сердце выпрыгивает из груди. Пара шагов отделяла его от цели, но они были самыми трудными.

Он видел полог, узорный атлас простыней и тонкую кисть руки с пальчиками, которые знал как свои, свесившуюся с края.

Фея.

Мужчина качнулся и поднялся на ступени, тяжело переставляя ноги. Ему показалось, воздух загустел вокруг, часы остановились. Он вглядывался в то, что лежало на постели, и с трудом узнавал дорогие ему черты. Серая, осунувшаяся девушка смотрела на него огромными блекло-синими глазами и явно ничего не видела.

У Семена горло перехватило от жалости. И подумалось: появись он чуть раньше – встреча была бы иной, а появись позже – ее не было бы вовсе.

– Фея, – прошептал, коснувшись дрогнувшей рукой ее лица, провел ладонью по волосам. – Нежная моя… Здравствуй.

Девушка сонно смотрела на него и лишь приоткрыла белые губы, желая что-то сказать, но и звука не произнесла. Семен зажмурился, обнял ее, прижал к груди, поднимая с постели, и зашептал в лицо:

– Вот я и пришел. Прости что долго – хотел быстрее…

– Семен, – прошептала Эя, уверенная, что перед ней призрак. Она так хотела увидеть его, так мечтала еще раз услышать его голос, что перед смертью Модраш посла фантом любимого к ней.

– Я, девочка. Не забыла, нежная моя, – вымучил улыбку. Накрыл ладонью щеку и прикоснулся губами к ее губам, и словно в пропость полетел. Сердце рвалось из груди, голова кругом шла, и тело стало невесомым.

Сколько он ждал этой минуты, как хотел обнять и поцеловать Фею, как мечтал, как грезил девушкой, и вот случилось. Он забылся, потерял себя в поцелуе, пропал в бреду желанья, той дикой страсти, у которой нет границ. Себя Семен не помнил, только появилось ощущенье, что ему неистово не хватало того, что есть сейчас и слабое непонимание – как он жил? И страх как тень на краю сознания – а если б не успел? Он крепче обнял Фею, боясь выпустить и потерять. Та застонала, попыталась оттолкнуть, но была слаба как младенец и сама того неведая, уже брала и-цы, пила его как умирающий от жажды, в глаза мужчины смотрела и силилась понять: ей чудится Семен или он реален. И поняла – не фантом.

И испугалась: что он делает? Нельзя! Я для тебя погибель!…

А тот не слушал.

Констант заглянул в комнату, увидел, что Горец обнимает его сестру, и хотел возмутиться, но передумал – Модраш с ним. Потом поговорит – сейчас главнее Фею поднять.

И отпихнул Монторриона, что хотел вернуться в спальню невесты. Закрыл собой вход, уставился на парня:

– Я тебя предупреждал.

– Я ее жених…

– А что ты сделал для невесты, жених?! – заорал Констант и ссора пошла по второму кругу. Так бы и ругались до бесконечности, если бы не появился Сергей, слуга императрицы и не сообщил, что госпожа рожает.

Парней тут же сдуло из покоев Эйфии. Констант помчался на половину родителей, а Монторрион полетел домой. Негоже постороннему находиться в туглосе когда на свет появляются наследники. Пойдет что не так – его обвинят.

"Не вовремя", – раздраженно думал он: "теперь три дня в туглосе не появиться, нельзя. А что будет с Эйфией за это время? Что еще придумает Констант? Сил, ума и хитрости хватит настроить сегюр против меня".

Семен полулежал на постели обнимая Фею, поглаживал ее руку, разглядывал похудевшие пальчики и слушал щебет девушки, не понимая о чем она говорит. Но ему и неважно было, что она говорит – главное говорит, главное она рядом, жива… его.

–  Никак не могу поверить, что это ты, а не сон. Как же ты нашел меня? Как добрался до Флэта? Как попал во дворец?– развернулась к нему Эя. Мужчина гладил ее, разглядывал, любуясь, и молчал. Не было слов и не нужны они были – глаза говорили. Нежность и умиротворение владели им. Все переживания, сомнения, страхи, страсти остались за чертой вчера, как за порогом спальни здравствовал чужой Семену мир, но не касался его, не волновал.

Фея несмело коснулась пальчиками его щеки и смутилась, как только он перехватил ее ладонь, поцеловал теплую, гладкую кожу.

– Нежная моя… Веришь, я в какой-то момент почувствовал себя дураком, подумал зря все. Ну, что тебе во мне? Подумал: бегу к тебе, а ты меня забыла. Посмотришь и не вспомнишь, мимо пройдешь. А ты ждала, помнила. Поверить не могу – ты. Рядом… Что ж ты болеть удумала, малышка? Перепугала всех, – навис над Феей обнимая, и невольно улыбнулся, заметив привычное смущение девушки, еле заметный румянец стыда на щеках, взгляд, что в сторону и вниз. – А сердечко-то выпрыгнет, – прошептал. – Девочка моя. Отвыкла от меня?

И зажав ее, чтобы не отталкивала, впился в губы. Сладок поцелуй, а сил не жалко. Для нее может и копил, для нее может и жил. Ходил в ясли, в школу, дрался с пацанами, цеплялся к девочкам, увлекался, ссорился, бренчал на гитаре, в кровь бился и сидел за решеткой, бил соболя, вахтовал на заимке, смотрел на небо и грезил о свете, бредя сквозь мрак. Все для одного – для той случайной встречи в пургу. Не обманула душа, не подвело сердце – ее он встретил, ту, что вроде не искал и не мечтал увидеть и узнать. Уже не верил, что такие рождаются.

И разве глупо бросить все и вслед за ней хоть в ад, хоть на Флэт? И какая разница землянка – инопланетянка, принцесса или служанка? Душа с ней тает и летает, и в радость все: взмах ресниц, вкус поцелуя, лепет тихий на непонятном языке. Бывает же так. Спроси: что в ней такого? И не ответить. Вроде ничего, а вроде все. Красива? Видел красивей. Умна – да вроде не заметил. Фигурка? Худых он сроду не любил. Волосы? Да, клад. Но можно ль только в волосы влюбиться? И так что дух захватывает, и словно в омут с яра и нет ни неба, ни земли, себя-то нет – ее глаза, ее улыбка, и щебет милый, аромат то ли дурмана, то ли роз.

– Фея, – прошептал онемевшими губами. Она уперлась в грудь ему руками, не смея взгляд поднять, а сама трепещет и Семен уверен точно – отодвинься – испугается, что он уйдет.

– Глупышка милая, куда мне от тебя? Теперь тебя от меня и дьявол сам не заберет. Силенок не хватит. Я слышал, отец твой удумал замуж тебя отдать? А жених, не тот ли востроглазый, что брат твой за шиворот отсюда вытаскивал?

Эйфия во все глаза уставилась на Семена, уловив в голосе жесткие нотки. Семен чем-то недоволен? Она обидела его?

–  Я что-то сделала не так?– забеспокоилась. – Прости, я не хотела. Мне трудно пока поверить что ты здесь, со мной, и потом ты необычный, странный. Мне сложно многое понять, что для тебя естественно, но дай мне срок и я смогу, привыкну.

– Если бы я еще понял, о чем ты говоришь, – улыбнулся он и как ни странно, девушка поняла, что сказал мужчина. Обрадовалась, сообразив как уничтожить языковой барьер:

– Лэктор!

– Прекрасно, – улыбнулся шире, кивнул. – Был бы кстати. Вопрос: где взять?

Девушка хотела встать, но была еще слаба и, потому, Семен пресек ее порыв, прижав ретивую к постели:

– Тихо. Лежи. Покажи где лэктор я возьму сам.

Фея указала на двери:

–  Пригласи служанку, иначе не найти. Лэктор в кабинете это через гостевую залу и переход в крыло братьев.

Семен не понял, потоптался у дверей и пожал плечами:

– Извини. Здесь голая стена и ничего другого.

–  За ней, за дверью, – ладонью махнула. – Служанки, агнолики – у них спроси.

– Агнолики, – кивнул. – Знаком с такими. Братки одно слово. Ладно, я не гордый, спрошу у них.

Похлопал по периметру двери, вызывая невольную улыбку неуклюжестью у девушки и, наконец, добился своего – стена раскрылась, и прямо перед Семеном оказался лысый молодец со знаковой татуировкой на щеке.

– Мне бы лэктор, браток, – не стал размениваться на менуэты. Мужчина холодно прищурился на Семена, заглянул в комнату и оценив состояние госпожи, как явно лучшее чем было, более ласково глянул на землянина.

– Сейчас принесу. И следи на будущее за речью. Братья твои в сеприше, – сказал по-русски с довольно приличным акцентом. Семен удивился:

– Сепришь у нас помещение для рабов? А ты оттуда, потому хорошо русский знаешь?

Лицо агнолика стало непроницаемым, глаза обрели стальной блеск:

– Живи, пока ты нужен госпоже, а позже поквитаемся.

– Понятно, – кивнул Колмогорцев: опять видно он задел флэтонскую гордость. Ну, до чего агрессивны и обидчивы, ты посмотри.

Агнолик что-то сказал укутанной в газовую ткань женщине сидящей в углу на подушках, и та сорвавшись с места выбежала. Минуты не прошло, примчалась обратно, неся в руке маленькую круглую штучку с антенкой сантиметра два, не больше. Флэтонец кинул прибор землянину и закрыл дверь перед его носом.

– Ласковые все, смотрю, – пожал плечами Семен, воткнул неумело шарик в ухо и пошел к девушке, показывая на лэктор. – Правильно хоть приспособил?

Фея невольно рассмеялась озабоченности мужчины.

– Смешно ей, – не удержал и он в ответ улыбки. Легко на душе от смеха Феи, от вида, что более мертвую не напоминал: лицо уже не серое – бледное, губы чуть порозовели и глаза с озорным, счастливым блеском, а не покрыты туманом, в котором тьма и ничего за ней. – Ожила? – присел на постель, любуясь и радуясь за Фею.

– Твой флэтонский ужасен, – смущенно улыбнувшись, заметила она.

– Флэтонский? – нахмурился, потрогав лэктор в ухе: чертовщина, а не техника. – Уже действует что ли?

– Конечно. Он же синхронизирует мозговые импульсы, и мгновенно выдает нужные мыслеобразы, облекая их в нужные звуковые формы.

– Ничего себе, – немного смутился мужчина. Не верилось ему в такое, почти фантастика на реальной основе. Впрочем, что вокруг него не фантастика? Фея одна чего стоит – ни одна самая смелая игра воображения с ней не сравнится. – Зато теперь я понимаю, как ты себя на заимке чувствовала, в нашем обществе.

– На заимке?

– Дом, в котором мы жили.

– Да, он меня удивил, как и твоя семья.

– Ты о ребятах?

– О братьях.

– О Петре, Илье…

– Да.

– Они не в прямом смысле мои братья.

Фея удивилась:

– А бывают родственники в косвенном смысле?

– Нет. Я в смысле, что они не родные мне.

– Ты приемный сын? Тебя усыновили?

Семен шею потер: вроде мелочь, а споткнулись. Как девушке объяснить, что к чему?

– Мы вообще не родственники, работаем вместе вот и все.

– Тогда почему живете в одном доме и что за работа у вас? Зверьков убивать? Прибором по дереву стучать?

Это она о чем? – пытался сообразить мужчина:

– Ты о топоре? Это не прибор. А "зверьки"? Так мы промысловики.

Теперь Фея пыталась сообразить, о чем речь, а Семен немного расстроился, что косноязычен и толком элементарное объяснить не может. Одно понятно: не в языковом барьере дело – в разности мышления, менталитета, и как мужчине было трудно принять и осознать, что Фея инопланетянка и принцесса, так и ей с трудом давалось понимание, что Семен охотник и обычный землянин. Оба они друг для друга вместе с тем миром, в котором выросли – экзотика. Но с другой стороны, появись чукчи в племени дагонов, тоже самое было бы, хоть и на одной планете и те и другие жили, одним воздухом дышали. Ну, и что инопланетность в итоге? Опять же, разность мышления и воспитания, обычаев, языка, среды обитания. Всего-то.

– Неважно что, где, как. Разберемся, было бы желание, – успокоил девушку Колмогорцев и улыбнулся, умиляясь. – "Прибор", "братья". Представляю, как мы со стороны смотрелись. Ты, наверное, запуталась, пытаясь разобраться и хоть, что-то понять? Как я сейчас.

– Примерно, – согласилась девушка. – Ты сильно на меня за Виктора обижаешься?

– Нет, тут не в обиде дело. Я же не знал, что вам энергия нужна, отобрал у тебя порошок-то по незнанию. Тем, считай, к другому толкнул, беду устроил и тебе и себе и ребятам. Я же мысли не допускал, что ты инопланетянка.

– Ино-планет -янка. Женщина с другой планеты?

– Житель другой планеты.

– Это нечто особенное, неизученное вами?

– Скажем так, непринятое к изучению и обсуждению. Инопланетяне – байка у костра.

– Что у чего?

Мужчина усмехнулся: ой, оратор! Что действительно для Феи "костер" и что "байка"? Что она понять должна из сказанного?

– Сказка, рассказанная в тесном обществе с целью развлечения, – поправился.

– Мы для вас развлечение?

– Нет, скорее выдумка.

– Но мы есть.

– Понятно, есть. Только кто из наших в это всерьез верит?

– Но это же логично: если есть жизнь на одной планете, значит, есть и на какой-нибудь другой. Странно было бы смотреть на себя в зеркало и не верить глазам, видя свое отражение. У вас неразвито правое полушарие мозга?

– В смысле?

– Логика и анализ хромают. Правое полушарие как раз за это отвечает.

– Н-да? Ну, может быть, я не ученый.

– Ты не получил знаний по базовым предметам?

Семен открыл рот и закрыл. Он почувствовал себя ничтожным и глупым со своим среднеспециальным образованием. Ему всегда казалось, что главная школа – жизнь, а оценки за ее предметы – опыт, а тут выходило, что того мало, и он глуп, туп на всех фронтах, и против Феи олигофрен, минимум. "Приятно", ничего не скажешь.

– Я обидела тебя? – забеспокоилась Фея, видя, как недовольно нахмурился Семен.

– Нет. Просто давай эту тему закроем, а то я себя идиотом чувствую.

Почему? – хотела спросить удивившаяся девушка, но решила не лезть с некорректными вопросами, опасаясь еще больше задеть мужское самолюбие Семена. Ее дело беречь его от психических потрясений, а не устраивать их. Пусть он не знает элементарного, не развит в каких-то вопросах – какое это отношение имеет к их союзу? Семен и она вместе – остальное частности, которые вполне исправимы.

– Хорошо, – кивнула послушно.

У Семена сердце екнуло и жар желания пошел по телу: вспомнилась покорность Феи в ином плане.

– В кого же ты такая? – прошептал, подтягивая девушку к себе, усадил на колени, обнял, волосы с лица убрал, пытаясь заглянуть в глаза ей. – Мама у тебя особа бойкая, брат тоже не тихоня, про отца молчу – танк, одно слово. А ты совсем другая, неперечливая, нежная.

Хотел поцеловать, но девушка отвернулась:

– Не надо.

– Надо, – обхватил ладонями лицо.

– Для тебя опасно…

– Я уже знаю, что происходит при поцелуях. Брат твой просвятил. Ты зря меня жалела – со мной ничего не будет, и не было бы. Если б ты сразу объяснила что к чему, мы избежали многих неприятностей. Не отворачивайся больше, не ускользай. Тебе нужно то, что есть у меня, а мне… что есть у тебя.

– Что же? – удивленно распахнулись ее глаза.

– Твои губы, – улыбнулся и приник к ним. И словно оглушили, контузили навек – опять он потерялся. И чем больше отдавал, тем больше хотелось отдавать, и затянуть до бесконечности сладость поцелуя, головокружительного как полет над облаками. Фея жадно, без стыда исследовала его рот языком, как опытная женщина, но под его руками билось от стыда тело неискушенной девушки, взволнованной невольной лаской. Семен понял, что не выдержит, да и не может, не желает больше ждать, и уложил любимую на постель, прижал, освобождая от туники. В тот миг он потерялся, себя не помнил, мир не знал.

Глухота, немота накрыла и только страсть бурлила в венах.

Какой там потерпеть, дать ей вспомнить себя, вспомнить самому, что девушка недужна? Все вылетело прочь и напрочь.

Что было сам не помнил. Очнулся от осознания, что Фея не шевелится под ним и словно вынырнул из бездны. Испугался, того, что натворил, отпрянул, вглядываясь в лицо любимой.

Девушка лежала вытянувшись и хмуро изучала потолок.

Ну, елки! – застонал, не зная что сказать. И стоило пилить бог знает сколько парсек, чтобы напором напугать девочку до полусмерти, выказав свою необузданность!

Болван! Медведь!

– Фея? – позвал тихо, дичась, ругая сам себя. – Я это… ты…

Ну, вот! Он еще и мямля!

Девушка покосилась на него, сосредоточенно нахмурилась и спросила осторожно:

– Что это было?

Семен шумно вздохнул и лег на спину: дубина!

А что было, правда? Ни черта не помнит. Один поцелуй, а голову снесло, как смерч поселок в Алабаме.

– На этот раз ты подарил мне ребенка? – спросила Фея.

Семен удивленно покосился на нее: только и интересует?

– Он точно будет?

Мужчина решился, повернулся к ней:

– Я виноват…

– Конечно. Прошлый раз ты оставил меня без ребенка.

Тьфу!

– Фея…

И что сказать?

Так и застыли оба, разглядывая друг друга. И вдруг прыснули от смеха, обнялись.