Текст книги "Фея Лоан (СИ)"
Автор книги: Райдо Витич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)
Райдо Витич
Фея Лоан
Часть 1
Глава 1
– Папа, пожалуйста! Ты только подумай – Люйстик! Эйфия Люйстик!
– Ничем не хуже Лоан, – отрезал мужчина, продолжая делать вид, что рассматривает пейзаж за окном.
– Папа!! – в голосе дочери мольба смешалась с возмущением. – На нашем языке это означает – растяпа! Эйфия – растяпа, да?!
– А на языке цигрунов означает – мудрость.
– Но я же не цигрунка, я – флэтонка!
– Ты не флэтонка, – мужчина повернулся к девушке и смерил ее холодным взглядом голубых глаз. – Ты – землянка. Такая же своевольная и экспрессивная, как твоя мать!
Девушка спрятала ехидную улыбку и придержала язык, чтобы не пустить колкость по этому поводу. Но отец безошибочно прочитал по лицу все, что она хотела скрыть, и чуть поддался к ней, заглянув в глаза, сказал с нажимом, тихо, но доходчиво:
– Ты моя дочь. Ты сейти и обязана думать о будущем семьи, – мужчина выпрямился, видя, как сникла дочь, взгляд чуть смягчился, иней в голосе подтаял. – Тебе двадцать пять, Эя, не стоит тянуть с этим вопросом. Твои сестры младше тебя, но уже вступили в союз. Танфия ждет ребенка и Ассия, ни сегодня – завтра порадует меня внуком.
– Отец… Но только не Люйстик.
– Ван-Джук достойный мужчина!
– Ему восемьдесят пять!
– Прекрасно! Зрелый мужчина скорей справиться с тобой, чем сентиментальный юнец. Я пять лет пристально следил за ним и знаю точно – он подходит тебе, как никто другой! Он умен, терпелив, целеустремлен, щедр. Его и-цы…
– Мне хватает рабов! – упрямо заявила девушка.
– Рабов! Четверо за полгода! Тебе нужно постоянное питание, а ты щадишь их. С Ван-Джук подобной потребности не возникнет, тэн не понадобятся вообще.
Девушка тяжело вздохнула, не зная, какие еще доводы привести против ненавистного союза и, выдала самый, по ее мнению, веский аргумент:
– Но я не люблю его!
– Люблю?!! – взревел мужчина, развернувшись к дочери. – Кто забил твою голову подобным вздором?! О-о! Я знаю. Значит, вот о чем вы беседуете в материнских покоях?!
Рэйсли тут же развернулся и в ярости направился в апартаменты жены, с несокрушимым желанием устроить той грандиозный скандал.
Эя улыбнулась, провожая его насмешливым взглядом, и помчалась на половину братьев, уверенная, что разговоры о предстоящем замужестве смолкнут дней на пять, а там она еще что-нибудь придумает. Или братья помогут. Не Рэйнгольф, конечно. Тот весь в отца – зануда, а вот Вэйлиф или озорник Констант, вполне в состоянии одарить ее дельным советом, хорошей идеей.
Констант лежал на траве и бесцельно пялился в небо. Голубые глаза разъедала скука. Он жевал стебель моиса, в надежде, что тот подарит ему интересную мысль: как провести вечер.
Девушка неслышно подошла, легла рядом, опершись на локоть, и загадочно улыбнулась. Парень покосился на сестру и, приподнявшись, с любопытством спросил:
– Радостная весть?
– Ага. Родители ссорятся.
Констант фыркнул и, потеряв интерес к известию, опять лег на спину.
Ссорились родители часто, порой очень бурно, со звоном посуды и криками на весь туглос, но больше, чем на час сцены не затягивались и всегда заканчивались еще более бурным примирением и длительным отсутствием в спальне.
– Знаешь из-за кого? Из-за меня! – гордо сообщила девушка. Парень равнодушно пожал плечами:
– А вчера они ссорились из-за Марины, а позавчера из-за Монторриона.
– У них любовь, да?
– У кого? – недоуменно покосился на нее Констант и опять фыркнул. – "Любовь"! Знаешь, сестренка, из всех кого я знаю, ты самая романтичная и наивная особа. Почему отец с твоим союзом тянет? Давно пора тебя в крепкие руки отдать.
– Тебя! – обиделась Эя.
– Попал в точку? – заинтересовался парень. – Кто на этот раз?
– Ван-Джук Люйстик, – угрюмо бросила она, и Константа подбросило:
– Кто?!
Лицо парня перекосило, взгляд голубых глаз потерял присущую им меланхолию.
– Ты тоже рад, да? – сморщилась в ответ девушка и села, потерянно рассматривая узор своих мокасин.
– Этот узкоглазый цигрун, повелитель пустынных ветров, не знающий, что такое сейфер? Вздор! Отец…Да мама ему такое устроит!
– Ага. А дней через пять все повторится.
– Перестань, отвоевала же она тебя прошлый раз.
– Фэйгорн был кандидатом. Отец тогда еще ничего не решил.
– А сейчас?
– Заявил, что помолвка состоится.
Парень с девушкой дружно вздохнули и задумались.
Если отец решил, значит, так и будет, и ни мама, ни кто другой не смогут ему помешать и уж тем более переубедить. Парень представил свою красавицу сестру в объятьях дикого цигруна, и рука невольно легла на ножны мэ-гоцо: убить его, что ли? А что? Не самый худший вариант.
Девушка вспоминала прошедший месяц назад прием, на котором она впервые увидела Ван-Джук. Традиционная одежда: бордовая хламида до пят, разрисованная золотыми иероглифами, напоминающая ей материнскую тунику для сна, огромная кривая сабля на поясе. Серая коса до лопаток, высокий лоб, колючие, маленькие глазки неопределенного цвета, без стеснения разглядывающие ее, и синяя татуировка на щеках, превращающая коричневое лицо цигруна в устрашающую маску. Правда и-цы приятное, манящие пушистое, и манеры не самые худшие – молчалив и ненавязчив… руки сильные… и стройный, гибкий, как лоза…
Но она не любит его!
К ним подошел Рэйнгольф и сел за их спинами, вальяжно развалившись на траве. Замер, ожидая, когда на него обратят внимание. Прошла минута, вторая и терпение парня иссякло:
– О чем скорбим?
– Эйфию отдают Люйстику, – серьезно ответил Констант. Эя лишь настороженно покосилась на Рэнни, и увидела, что и ожидала – невозмутимую физиономию, покой в глазах:
– Прекрасно. Отличная кандидатура, – кивнул он.
– Шутишь? Этот дикарь и твоя сестра?! – возмутился Констант.
– Этот дикарь даст тебе фору в любом аспекте жизнедеятельности. Я сталкивался с ним намного чаще и ближе, чем ты. Поверь, он достоин уважения. Цигруны верны и устойчивы во взглядах. Мы обретем хорошего союзника в лице их князя. Они очень сильны энергетически и союз с ним может принести крепкое потомство, не нуждающиеся в допинге. Это здоровая и перспективная ветвь. К тому же Цигрун очень быстро набирает вес в галактическом сообществе, возможно за ними будущие. Это очень богатая, климатически приятная планета.
– Три континента и два из них – в песках, – с пренебрежением бросил младший брат.
– Зато на третьем континенте осадки частые гости. И дождь, и снег, – в голосе Рэйнгольф сквозило восхищение. – Ледники и снег…Вы только представьте!
– Не люблю холод, – буркнула Эя.
– И жару, – согласно кивнул Констант.
– Мейнц Ван-Джук находиться в Пононции. Великолепный климат, оптимальный для тебя, – обратился он к Эйфии. – Яркая растительность, цепь самых настоящих водопадов. Возьми лэктор по астрогеографии – Цигрун сорок второй. Мы летали туда с отцом в прошлом году. Мне очень понравилось.
– Альцина? – хитро прищурился Констант.
– Она тоже. Если отец посчитает наш союз приемлемым, я буду только рад.
Лицо парня смягчило воспоминание о сестре Люйстика. Стройная, с высокой грудью и водопадом медных волос девушка, наполняла его воображение самыми сладкими иллюзиями. Вот уже год, как он не мог забыть безумную скачку по бескрайним полям Пононции в обществе отважной красавицы. Ее карие глаза, изгиб малиновых губ, тонкие запястья в браслетах, гордая осанка и смех, задорный, искренний. Золото и-цы, источающий аромат диковинного цветка и лукавый взгляд. Два жарких поцелуя, потом две ночи вместе, и вот уже год в мечтах о продолжении.
– Ты влюбился, – рассмеялась сестра.
Парень недоуменно посмотрел на нее:
– Любимое слово из маминого лексикона. Не стоит уповать на архаизм. Матушка чудесная женщина, но она воспитана в другой атмосфере и то, что имело ценность в ее мире, не имеет здесь даже определения. Мне очень странно слышать из твоих уст подобный вздор.
– Просто ты ничего не понимаешь. Мама знает, что говорит. Любовь есть. Когда любишь сердце бьется не так, как всегда, ты забываешь про все и готова на самопожертвование…– синие глаза мечтательно щурились, а взгляд уже летел в небесную даль, на встречу тому неопределенному, что со слов матери было сильней Ка, вожделенней и-цы.
– А как оно бьется? Задом наперед? И какое из сердец, ты не могла бы уточнить? – с ехидством спросил Констант.
– У тебя богатая фантазия сестра, – насмешливо кивнул Рэйнгольф.
– Бесчувственные прагматики! – обиделась девушка.
– О-о, узнаю матушку! – рассмеялся Констант и лег на траву, подперев ладонью щеку. – Не вздумай блеснуть при отце ее словарным запасом. Опять скандал приключится.
– Хочу на Землю! – бросила Эйфия, вставая.
– Зачем? – лениво протянул Констант.
– Там растет любовь? – спросил Рэйнгольф.
– Плодоносит! – буркнула девушка и зашагала к туглосу. Младший брат проводил ее задумчивым взглядом, а старший даже не повернулся.
Эя пробралась в покои матери, и, взглядом усмирив ретивых служанок, застыла у входа в спальню, приложив сейсор к стене. Магорица, конечно, потом доложит маме, что ее дочь вела себя недостойно, но та ее поймет, и как обычно – простит. Главное, чтобы отец не узнал.
– Я запрещаю тебе разговаривать с ней на эту тему! Ты наделяешь ее императивным видением действительности!…
– Хватит на меня кричать! Хам! Черствый прагматик! Девочка имеет право на собственное мнение!…
– Этой девочке двадцать пять лет! Десять лет, как она взяла тэн и созрела для союза!
– О Боже! Союз! С кем?! С этим убожеством Фэйгорном? Айрови Ай?! Кто там еще записывался в кандидаты?! Да никто из них и близко не достоин стоять рядом с моей дочерью!
– Она моя дочь! И она сейти, а не вздорная землянка, отягощенная глупыми иллюзиями!
– Ах, значит я вздорная?! А ты грубый флэтонец, не способный понять тонкую материю души! Что ты хочешь сделать с ребенком? Обречь на страдания рядом с нелюбимым?
– Вздор! "Ребенок"! – губы Рэйсли презрительно искривились. – Она созревшая женщина, который нужен мужчина. Открой глаза, Алэна, твоя привязанность к детям слепа и калечит сильней, чем мое давление. Неужели ты не понимаешь: Эйфии давно пора занять свое место в этом мире. И оно не рядом с тобой, не со мной и не с братьями. Оно в доме мужа! Маленькая Фэя давно превратилась в кьяро!
– Но Люйстик, Рэй?! Девочка не желает…
– Хватит! Эта девочка лучше меня метает мэ-гоцо, и лучше тебя управляется с тэн. Ван-джук прекрасный претендент – он мужчина, и способен здраво оценить все достоинства и недостатки моей дочери. Они пара, и если ты не станешь вмешиваться, через год убедишься, что я прав.
– Я хочу познакомиться с ним ближе. Хочу знать, что он из себя представляет.
– Он ужинает сегодня с нами. Через двадцать семь дней я объявлю о помолвке, и Эйфия отправиться в дом будущего мужа. Рэйнгольф и Констант будут ее сопровождать. Полгода они поживут на Цигруне. Эйфия привыкнет…
– Ты решил женить и мальчиков, – догадалась Алена. Ее охватила тревога: за два года она лишилась двоих дочерей, теперь уходит еще одна и двое мальчиков, а завтра Рэй отдаст Марину и женит Вэйлифа – с кем останется она?
– Сестра Ван-Джук нравится Рэйнгольфу. Возможно, я не стану противиться их союзу.
– А Констант?
Рэй глянул на жену и понял, что она в панике оттого, что дети разлетаются из-под ее крыла. Он подтянул ее к себе и сжал в объятьях:
– Дети выросли, милая, но мы еще слишком молоды, чтобы печалиться по этому поводу, – прошептал с легкой улыбкой и увлек женщину к ложу.
– Мне сорок пять, – напомнила Алена и широко распахнула глаза, глядя, как муж снимает с себя рубашку. Двадцать пять лет они вместе, но его тело словно законсервировалось: по-прежнему сильное, гибкое, гладкое, как у тридцатилетнего. И лицо: годы не оставили на нем ни единой морщины, лишь отшлифовали и зацементировали. Алена и сама не изменилась и выглядела, как в те далекие годы начала их совместной жизни, разве что разнежилась, но это уже относилось к чертам характера, а не лица.
Лоан лег рядом:
– Сорок пять… – прошептал Рэй, с притворной озабоченностью осматривая ее лицо. – Думаешь, пора к пращурам? Мысль…Я возьму другую жену, менее своенравную и более послушную…
– Только попробуй, – улыбнулась Алена и, обвив руками шею Рэйсли, потянулась губами к его губам. – Боже, как я тебя люблю…
Сейсор выпал из пальцев Эйфии: «Больше собственного ребенка? Значит это и есть любовь? Когда не замечаешь никого вокруг, когда соглашаешься с любым вздором?! Лишаешься собственного мнения и права на выбор?! Нет! Такая „любовь“ мне не нужна!»
Девушка развернулась и направилась в женскую половину сейти. Мама теперь на стороне отца и послезавтра этот дикарь Люйстик посмеет прикоснуться к ней!
К ляврам любовь! Она флэтонка и никогда не станет собственностью цигруна!
Она не станет терпеть прикосновения дикаря, не будет жить в варварской Пононции с ее грубой культурой! "Снег, ледник", – вот пусть Рэйнгольф и развлекает дикарку Люйстик в этих самых снегах. А она не станет! Она обязательно придумает, как избежать этого союза, чужой власти над ее телом, чужой энергии, ласк.
Девушка увидела тэн и резко остановилась, вцепилась пальцами в перила, чтобы не упасть.
Новенький. Сергей и Стейпфил объясняли ему его обязанности. Тот внимательно слушал, но взгляд – что лезвие и скулы побелели от злости, и даже на расстоянии Фэя чувствовала, как в его груди все дрожит от неприязни, ожесточения, унижения и ярости. Но не это ее взволновало – аромат его и-цы, сильные руки, красивые, очень выразительные глаза – вот что заставило ее остановиться и впиться взглядом в мужскую фигуру. Руки – ласки – и-цы. Вот уже месяц, как она не брала тэн. Отец ругался, Констант смеялся, Рэйнгольф – недоумевал, Марина – удивлялась, а она… не могла. Эта глупая традиция связывать руки тэн, чтоб их прикосновение не осквернило сейти-мэно, вызывали у мужчин естественную неприязнь и отторжение. Их губы брезгливо кривились, а глаза убивали.
Стоящий на коленях мужчина, у которого насильно забирают энергию – что может быть более унизительным и неприятным?
Еще год назад она не испытывала подобных чувств – у нее был Каврис. Молодой вальторец ждал встреч с госпожой и улыбался, завидев ее. Впрочем, он всегда улыбался и всегда старался быть поблизости. Но, Великий Модраш, всего лишь раз она позволила себе взять чуть больше, чем всегда, и тэн упал. Лицо стало серым, некрасивым, а глаза застыли. Это было ужасно – осознавать себя виновницей смерти милого раба, безобидного и доверчивого, как слепые щенки лауга.
А эти тэн – озлобленные, дикие и энергия их не впрок, стоит сгустком, как ком в горле и раздражает.
Стейпфил встретился взглядом с глазами сейти и низко поклонившись, шепнул канно:
– Помоги ей.
Сергей подошел и, обернув ладони гофри, подхватил под локти:
– Вам плохо, госпожа?
Фэя смутилась – агнолик понял, что она голодна, но худшее, что он мог придумать – послать на помощь канно. Хоть и доверенный слуга, кэн и друг матери, но мужчина. Его близость и аромат энергии закружили ей голову, затуманили взгляд. "Почему я в отца? Почему я не могу, как Рэнни, обходиться без и-цы?" – с горечью подумала Эя, падая. Ее подхватил Стейпфил.
– Ты можешь отказаться от тэн, щадить их и болеть. Хочешь, я расскажу тебе, что будет через два месяца без подпитки? – голос отца звучал глухо, но не был недовольным, скорей усталым. Эя взяла и-цы нового раба по настоянию Стейпфила, и теперь приходила в себя. Парень попался упрямым и скупым, а ненависть клубящаяся в нем, сжигала теперь и ее, рождая неприятный осадок во рту. «Нет, лучше уж, быть голодной», – решила она, с опаской покосившись на отца – не угадал ли он ее мысли?
Тот недовольно прищурился и сел в кресло напротив постели дочери:
– Не думал, что подобная проблема могла возникнуть у тебя. Ты слишком похожа на мать. Марина – да – предполагал, но ты? Эя, девочка, что с тобой происходит? Откуда это преступное отношение к своему здоровью? Что не устраивает? Качество? Ассортимент?
– Донор.
– Конкретно?
– Не знаю…Они ненавидят меня.
– Тебя трогают чужие эмоции? – отцу это явно не нравилось, и Эя знала почему, понимала, что призналась в самом худшем из "грехов" – слабости. Сейчас отец осудит ее, накажет, а может и прогонит из туглоса, запретит общаться с другими, отправит в резервацию, на Мольфорн где клаонам прививают основы флэтонской морали.
Но, нет, в глазах Лоан не было и доли укора или осуждения – в них прокралась печаль. Мужчина нажал кнопку на пульте, перекрывая доступ в комнату любому желающему их потревожить, и сел рядом с дочерью на край постели:
– Я знаю, что тебе трудно. К сожалению, жить в смятении и носить в себе чувство отверженности, участь любого клаона, но поверь мне, это лучше, чем быть окэсто. У тебя организм флэтонки, но характер – землянки. Ты не можешь без допинга, но твоя психика слишком тонко реагирует на проявление донорских чувств. Я подозревал, что может случиться нечто подобное, видел как ты, вот уже год, борешься сама с собой. Поэтому я и пошел на союз с Ван-джук. Тебе необходим муж, мужчина который даст тебе нужное и избавит от излишних колебаний, сохранив при этом неповторимость твоей личности. Ты слишком ранима, Эя, слишком наивна. Для зрелого мужчины ты станешь подарком, бесценным даром, который он сможет и оценить, и уберечь.
– Ты опять о Люйстике? Я не хочу…я…
– Это чувство называется – страх.
– Страх? – удивилась девушка.
– Да, Эя – страх. Он рождает нерешительность, нерешительность – колебания, а те толкают тебя в противоположную от правильных решений сторону. Эмоции начинают превалировать над логикой и превращают твою жизнь в хаос. В итоге – тупик, из которого никто не поможет тебе выбраться. Если ты сама не поможешь себе. Пойми – твое тело созрело, оно желает большего, чем обычный допинг. Душа томиться в тех рамках, что обитает – ей нужен полет, ощущение жизни и не на физическом уровне. Но ты слишком долго ждала, слишком сильно противилась, придумывая оправдания банальному страху перед неизвестностью, желанной, заметь, неизвестностью. Ты, как любой флэтонец считаешь страх отвратительным качеством и поэтому, отвергаешь его, но ты – женщина. Ты забыла об этом? Да, сказывается общество мужчин, хоть и братьев. Оно не самое лучшее для будущей жены. Сколько раз я ругал тебя за то, что ты слишком много внимания уделяешь нестоящим и заведомо бесполезным для тебя предметам? Но видимо – мало и наказывал – мягко. Гонки на сейферах, грубые мужские прения и игры. Вот и результат. Хватит. Через час ужин и Ван-джук в числе приглашенных. Присмотрись к нему и привыкай к мысли, что он твое будущие – муж, господин, отец твоих детей. Двадцать семь дней, и помолвка будет объявлена официально.
– Отец!…
– Все!
Рэй разблокировал вход и вышел, оставив дочь в состоянии унылой задумчивости.
Глава 2
Эйфия окинула взглядом зал: троуви отца щуря хитрый глаз, сидит в кресле у выхода на балкон. Отец беседует с Рэйнгольфом, который, как обычно невозмутим и беспристрастен, впрочем, как и его родитель. Констант хмурится и явно думает какие-то гадости, поглядывая на гостя. Ван-джук разговаривает с Аленой.
Глаза цигруна встретились с глазами сейти – мэно и та поспешно опустила взгляд. Сердце екнуло, подтверждая слова отца – ей действительно пора замуж, пора осознать себя женщиной и принять себя в новом качестве.
Люйстик кивнул сегюр-мэно и подошел к Феи, протянул руку, приглашая опереться на нее, а скорей всего, желая узнать – приняла ли она его кандидатуру:
– Вы разрешите?
Эйфия застыла в нерешительности, разглядывая светлую ладонь с витой татуировкой от мизинца до запястья, потом цивилизованную одежду – кожаные брюки, обтягивающие крепкие ноги, серо-серебристую рубашку с глубоким вырезом, в который виднелась татуировка на правом плече. Посмотреть выше она не решилась, а руку подать не желала. Но его ладонь не опускалась, настойчиво напоминая о необходимости принять решение.
Спас сестру Констант. Он встал меж ней и гостем, и с высокомерием заметил:
– Вы еще не помолвлены и союз не заключен. Только один мужчина прикоснется к моей сестре – ее законный муж. Вам должны быть известны наши обычаи, раз вы претендуете на звание апорцо.
Эя насторожилась – брат специально выводил гордого цигруна из себя, называя `одним из длинного ряда', и давая понять, что окончательного решения еще нет. Она взглядом поблагодарила и, одновременно, предостерегла Константа: отец уже шел к ним с недовольным видом и вечером парня ждет наказание. Лоан с сыновьями был очень строг и не спускал и малой доли того, что дочерям. Они наследники и мужчины. Вот если б Фэя была мужчиной! Лучше уж отцовский гнев, чем ласка мутно-серых глаз с черными крапинками.
Она окончательно смутилась и низко опустила голову. Трехцветные пряди пышных, чуть вьющихся волос, упали на лицо и волнами потекли по груди.
Цигрун еле слышно вздохнул и повернулся к сегюр:
– Ни что в нашей галактике не может сравниться с красотой вашей дочери, – в голосе слышалось томление и затаенная печаль. Констант хотел ответить и уже приготовил уничижительную тираду, но встретился взглядом с глазами отца и смиренно опустил голову, отступил. Рэйсли одарил гостя натянутой улыбкой и подхватив дочь за талию, кивнул:
– Пора за стол.
Эйфия мучилась весь ужин под пристальным взглядом серых глаз. Ван-джук сидел напротив нее, с завидным аппетитом поглощал приготовленные блюда, непринужденно болтал с сегюр-мэно и Рэйнгольфом, и одновременно следил за девушкой. Рэйсли же следил за всеми присутствующими: ему не нравилось поведение Константа и скованность дочери, а в тоне жены ему чудились фривольные нотки, лишь Рэнни радовал его своей сдержанностью и рассудительностью. Все складывалось не так, как он хотел. Лоан отодвинул прибор, давая понять, что ужин закончен и кивнул цигруну:
– Продолжим беседу в моем кабинете. Рэйнгольф, проследи, чтобы подали шеврио.
Эйфия вскочила, раскланялась с присутствующими и под недовольным взглядом отца поспешила покинуть столовую.
– Отвратительно! Просто возмутительно! – девушка влетела в свои покои, изрядно раздраженная поведением Люйстик и отца. Она бы с радостью сейчас села в сейфер и улетела на Гэ-шу, чтобы побыть одной и собраться с мыслями, но Стейпфил по приказу отца наставил агноликов по всему периметру туглоса и никого не выпускал, а передвижение сейти отслеживал с четкостью тактической системы наведения.
– Ненавижу!! – крикнула Фэя в пустоту залы, давая волю эмоциям, и рухнула в кресло. Из проема в соседнюю комнату выплыла Марина и Эйфия поняла, что та находиться в том же душевном состоянии, что и она. Вид поникший, лицо осунулось, а глаза испепеляли все встречные предметы. Она села напротив и вперила в сестру свой горящий взор:
– Я сбегу, – выдохнула решительно.
Эя растерялась: как подобная мысль может закрасться в голову благовоспитанной флэтонке?
– Я тебя шокировала? Извини, наверное я, как и ты, должна стенать, мучиться, жалеть тэн и слушаться родителей. Но я не – ты! И не собираюсь подчиняться! Я взрослая женщина!…
– Девчонка, – качнула головой Эя. – У тебя истерика? Очнись – будет так, как скажет отец, и ты можешь отважно противиться его воле…ровно две минуты. Мы ничего не можем, ничего. У тебя-то, что за трагедия?
– А у тебя?
– Через месяц я улетаю в мейнц будущего мужа.
Глаза Марины широко распахнулись и застыли на пару минут.
– Муж?! – она не спросила, прошипела севшим от изумления голосом. – Но еще вчера его не было.
– Ты же знаешь отца. Вчера не было – сегодня есть, – голос девушки звучал равнодушно и устало. Она действительно чувствовала себя опустошенной и даже раздавленной сложившимися обстоятельствами, которыми была загнана в тупик.
– Кто?
– Люйстик Ван-джук.
– Этот дикарь?!
– Скажи это отцу. Я пыталась.
– О, Модраш, – рука девушки легла на изящные ножны мэ-гоцо, висящие на груди, словно искала спасения. – Что он с нами делает?
– Он знает, что. А нам – не обязательно. И наше мнение никого не волнует! – Эя все ж не сдержалась, повысила голос.
– Не кричи, – поморщилась Марина и, откинувшись на спинку кресла, задумчиво прищурилась, поглаживая пальчиком свои губы.
– А что у тебя? – впрочем, и так ясно – отец вторую неделю гневается на одну тему, его дочь и сын троуви. Это как раз Эйфии было понятно.
– Монторриона отправляют в экспедицию на Фарагост. В ссылку, скоро. Но, говорят, сначала эскадра проводит цигрунов.
– Значит, он улетает с нами?
Марина кивнула и хитро улыбнулась, чуть поддавшись к сестре:
– У меня родился план.
Эя поджала губы: знает она планы сестры – взор в квадрате, иллюзия, помноженная на виртуальность:
– Не смеши.
– Хорошо. Тогда выходи замуж за своего варвара и живи в хрустальных стенах мейнца. Рэнни тебе составит компанию.
Фэя вскочила, не в силах усидеть от одной мысли, что скоро странный цигрун будет владеть ею по праву жениха, а спустя полгода распоряжаться, как табуном викрылов, уже по праву мужа.
– Если б дело было лишь в их культуре.
– Да сестричка, замужество это не только совместное поглощение пищи, но и кое-что еще.
– Перестань!
– Не перестану. Этот татуированный старик из дня в день будет отдавать тебе свое и-цы. Отвратительное, между прочим. А еще тискать тебя, ласкать, трогать, брать… его ладони, будто обсыпанные мелом будут шарить по твоему телу, а его слизь, которую отец высокопарно возвел в степень энергии, будет насильно вливаться в тебя, как и…
– Замолчи!! – Эйфия готова была отвесить сестре пощечину, но во время остановилась. Что с ней происходит? Отчего эмоции начали превалировать над разумом?
– Возьми тэн, – с сочувствием кивнула Марина. – Иначе совсем потеряешься. Нервы у тебя уже на пределе. Срываешься по пустякам, кричишь. Тебе давно нужен допинг, а ты…Как это? А! Сострадаешь.
Девушка презрительно скривилась. Эя смерила ее надменным взглядом и вернулась в кресло:
– Не учи. Мне нотаций отца и брата хватает.
– Вот я смотрю…и вижу тоже, что и они. Сегодня партия тэн пришла. Мужчины. Мне не надо. Может маме? – усмехнулась криво. Фэя озадачено нахмурилась:
– О чем ты? У меня есть…
– Нет. Час назад отец половину в кьет отправил. Завтра он тебя насильно накормит – новыми. И будет прав. Те-то тебе, чем не нравились? Жалко, да? Неприятно – такие гордые, самолюбивые, а ты у нас чуткая, ранимая, о всех подумаешь…кроме себя! Вот за тебя и думают! Знаешь, а отец правильно решил – этот цигрун подходит тебе, как никто другой. Ты их обычаи знаешь? А биографию жениха? – ерничала девушка.
– Марина, ты моя родная сестра, а ведешь себя, как кровный враг, – с мягким укором заметила Эя, – Не надо так.
– Извини. Настроение отвратительное. Потерять и сестру и жениха в один день!
– Монторрион не твой жених, и не может им быть. Сын троуви и сейти! Возмутительный мезальянс! Марина подумай, к чему приводит подобное увлечение?
– К удовлетворению. Счастью, – девушка в упор посмотрела на сестру и, понизив голос, страстно зашептала. – Я не знаю, что это, но мое сердце начинает трепетать от одного взгляда его глаз. Его и-цы, слаще нектара, объятья горячи, а руки так нежны, что я теряю себя, не понимаю, не знаю и не хочу знать ничего – только бы видеть его, слышать.
– Ты позволила ему прикасаться к себе? – Эйфия была в ужасе. – Если отец узнает, Монторриона отправят в кьет! Что ты творишь?! Как ты могла?! Ты хоть понимаешь, что будет с тобой, с ним?! Да ссылка даже на наказание за содеянное – поощрение!
– А мне все равно. И ему. Если мы не будем вместе…я сбегу. А если ты кому-нибудь скажешь, если Монти хоть один волос со своей головы, я… и никогда, слышишь, никогда не выйду замуж за другого! Я совершу сен-сеш!
В глазах Марины было столько непримиримой решимости, что Эя поверила каждому ее слову, и в груди похолодело от тревоги:
– Это безумие: побег, сен-сеш. Ты готова ослушаться родителей?! Марина!
– Да, готова. Да! Я не позволю отцу распоряжаться моей жизнью. Моя жизнь, мое будущее и выбор – мой! Я не игрушка и не тэн!…Я сбегу. С Монти. Если хочешь, летим с нами. Конечно, если в тебе достаточно смелости пойти против отца.
– Это не смелость – глупость.
– Тогда становись женой Люйстика.
Фэя задумалась: огорчать родителей не хотелось. Перечить отцу, идти против него, все равно что, попасть под маховик. Но цигрун! Мил, обходителен и… неприятен до дурноты.
Что же делать?
Мозг начал отщелкивать варианты выхода из кризисной ситуации. Но, увы, ни одного достойного не находил. Фея смотрела на сестру, поглаживая пальчиком губы, и понимала – плана у Марины нет, есть только задумка из серии маминых сказок на ночь, значит, думать ей, и решать не только за себя тоже – ей. Марина импульсивна, сорвется, натворит безумств, а потом пожалеет. А впрочем, возможно не таких уж и безумств, если посвящает в свои планы.
Да, Марина не из тех, кто будет по глупой прихоти эмоций откровенничать пусть и с сестрой.
– Зачем я тебе? – спросила напрямую, чтобы в случае ухода от ответа, прочесть его по глазам и лицу сестры. Мала она еще, чтоб правду от Эйфии прятать.
Та действительно пыталась скрыть, немного смутилась, отвела взгляд и вздохнула:
– Ты помогаешь мне, я – тебе. Все честно.
– С твоей помощью мне все ясно, неясно, в чем заключается моя помощь?
– Монти, – еле слышно протянула Марина.
Ах, вот как? – усмехнулась Эя. Значит, Монторрион не в курсе бредовых идей своей подружки. Хороша сейти, ничего сказать!
– Договорились, – кивнула девушка с самым спокойным видом. Завтра же она поговорит с сыном троуви и выяснит, с чего ее сестра питает надежду, и на что. А там будет ясно, поставить в известность об этом отвратительном альянсе отца или утаить от него информацию и решить эту проблему самой. А решать надо.
– Даже не думай, – хитро улыбнулась сестра. – Мы связаны. Если ты скажешь отцу про меня, я скажу про тебя. Достанется обеим, победителей не будет.
Эйфия подумала – проступков за ней водилось немало, хоть и не таких возмутительных, как у Марины, и все ж достаточных для отцовского гнева. И вздохнула:
– Если ты не станешь торопить события и перестанешь вести себя столь легкомысленно, я попытаюсь решить твою проблему. Во всяком случае – обдумаю, что можно предпринять. Но две лавры в жерло Анториса! Мне своих проблем хватает!
– Так реши их в совокупности: и свою и мою. Я же предлагаю вполне реальный план.
Эя качнула головой:
– Какой ты еще ребенок! В голове, конечно, все сложилось замечательно, но это еще не значит, что твой план может иметь место в действительности.
– Аргументируй.
– По пунктам? Пожалуйста: первое – Монторрион, как выяснилось, не в курсе твоей гениальной задумки. Как он прореагирует ты тоже не знаешь, поэтому и впутываешь в свою авантюру меня. Я поговорю с Монти, но уже сейчас уверена – он не только будет против твоей затеи, но и как законопослушный гражданин доложит о предстоящих действиях сейти, кому следует. Во всяком случае, сегюр узнает точно, и не мне тебе рассказывать, на что способен отец в гневе.
