Текст книги "Фея Лоан (СИ)"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

– Все будет хорошо. Ты выдержишь, я знаю. Мы вместе, мы – выдержим, – уверил ее, обняв.

Эйфия бы оттолкнула его, накричала, но что можно позволить себе по отношению к тэн, нельзя позволять себе по отношению к господину, что можно по отношению к женщине, нельзя к мужчине, тем более уже не чужому. Она привыкла слушать отца и братьев уверенная, что они лучше знают, что ей надо, что можно, а что нельзя, и кроме истории помолвки с цигруном никогда не сомневалась в решениях мужской половины семейства Лоан. Но они были своими, он были одной расы и крови, а знает ли землянин о ее потребностях, способен ли понять, что ей необходимо – в этом она сомневалась, даже точно знала – это не так. И смущенная тем, что позволяет себе сомневаться в своем мужчине, терялась еще больше попав в череду противоречий.

Долг женщины и долг мужчины – абсолютно разные понятия, и если она знала о своем долге, то знал ли Семен? Как живут земляне, как складываются их отношения в семьях, распределяются обязанности и строятся мостики взаимопонимания? Информации у Эйфии не было, но, судя по отношениям в этой семье, их традициям, привычные девушки понятия отсутствовали и правила не действовали.

Семен склонился над девушкой надеясь поцелуем успокоить ее, но Фея отвернулась, не дав даже вскользь коснутся своих губ. Обиделась, – понял мужчина и почувствовал смятение. Желание обижать и тем отталкивать от себя девушку, у Семена не было, но не было и выбора – кулон с наркотиком возвращать он ей не собирался.

– Ты потом поймешь, что я был прав, – сказал ей неуверенно. Другое в голове крутилось: увлечь бы ее в комнату, зацеловать… Эйфия же пожалела, что ей не с кем своим несчастьем поделится, выплакать свои опасения, вину и не уютность в душе, как и посоветоваться. Конечно, последние дело, не достойное флэтонки, на своего мужчину жаловаться, но вопреки воспитанию она бы это сделала, конечно, с человеком не стала откровенничать, себя и Семена унижая, но Хакано с радостью бы. И тот все понял бы, она уверена, но дальше бы разговор не достойный сейти не передал.

– Хакано. Уйтит Хакано, – несмело попросилась на поиски щенка.

– Хакано?

Девушка закивала и показала на себя:

– Уйтит Хакано.

– Ты хочешь пойти искать Хакано? Поздно же ты о нем вспомнила, – проворчал. Интересно, что за Хакано? Друг, брат? Подруга или знакомая? Может это вообще, та волчица. И понимал, глупо ревновать, не зная к чему и кому, да ревности не прикажешь: как змея в сердце сворачивается, чуть задень – просыпается и жалит, отравляя кровь и разум своим ядом. Никогда за собой подобного не замечал, даже когда с откровенной гуленой встречался, а здесь девочка совсем – с чего изводится? А вот, поди ж ты, натура глупая и мысли соответствуют. Так и бросил бы все, Фею в охапку и куда-нибудь к черту на куличики, только чтобы никого вокруг, только они, вдвоем, без его товарищей и без ее хакан.

Совсем голова уехала, – разозлился на себя Колмогорцев.

– Ладно, будь по-твоему: пошли Хакану искать. Только оденешься тепло. Еще простыть тебе не хватало, – проворчал. Оглядел девушку, понимая, что его куртка ей слишком большая будет, а вот Ивана, нормально. – Подожди, я сейчас.

Семен вниз ушел, а Эя в окно уставилась, стекло пальцем потрогала: чудно. Вроде стекло, но какое-то слишком стеклянное – хрупкое, и окно – раритет. Постучала, послушала громыхание стекла.

– А если сильнее стукнуть – можно разбить, – вальяжно приближаясь, сказал Виктор. Встал рядом, оглядел Фею, прищурился, выдавив улыбочку. – Что это Семки рядом нет? Где своего оруженосца потеряла?

Девушка плечами пожала, услышав вопросительную интонацию, но, не понимая вопроса. Ее больше и-цы мужчины интересовало, не то что, манило, но привлекало как любого голодного кусочек хлеба, и все равно какого.

Виктор заметил пристальный взгляд девушки на свои губы и завелся, приняв его за приглашение, качнулся, руками уже схватить хотел, обнять. Но Эя пальцем покачала – не трогай, не прикасайся.

– Ладно, – усмехнулся. – Фантазерка. Даже интересно, блин. Что и с Семкой так же целуешься?

И к девушке, она к нему. И-цы слизнула, в губы впилась, остальное забирая. У Виктора руки, ноги ослабли, голова кругом пошла.

Колмогорцев, взяв у Ивана куртку, довольный влетел наверх. Увидел, что Фея с Виктором целуется, и как затмение на Семена нашло: куртку выкинул и сходу Прохорова за шиворот схватил, от девушки оттащил и врезал. Тот и не сопротивлялся: отлетел в угол, застыл, слабо соображая, что же это было. Взгляд на разъяренного Семена упер, с губы дрожащей рукой кровь оттер.

– Убью! – прошипел Семен, подхватывая того за грудки. – Еще раз к ней прикоснешься, убью!

Виктор разозлился, попытался ответить ударом и опять в угол полетел. Встал тяжело, на Семена попер:

– Я тя самого укатаю, щеня!

Тут мужики подоспели, увидев полет анарака со второго этажа.

Илья Семена перехватил, Иван Витька и в стороны их.

– Ну, чего вы, чего?!

– Семен, не дури!

– Убью, суку!

– Вот суку и убивай! Она сама целоваться полезла!

Семен сник, стряхнув с себя руки Ильи, на Фею покосился: а ведь правда, не противилась она Виктору. Мужчины дружно на нее уставились.

Девушка стояла у окна и, как ни в чем не бывало, смотрела на потасовку.

А с чего ей лезть? Мужчины сами разберутся. И потом в том, что победителем в схватке выйдет Семен, сомнений у нее не вызывало, а отчего они вдруг кинулись друг на друга, ее не интересовало – это тоже дело мужское. Воинственность у них в крови, а агрессия, как она уже знала, генная программа землян, их отличительная черта от других рас. Правда, есть более агрессивные и воинствующие, степцеры, например.

Да ей все равно.

Эйфия, чувствовала себя почти прекрасно. Был небольшой ступор из-за резкого отрыва от допинга, но благотворная расслабленность уже давала о себе знать, успокаивала организм, наполняла энергией. Ненадолго правда, слишком мало она взять успела, но все же какое-то время выиграла.

– Это правда? – спросил у нее Иван.

– Ну, скажи! Что глазами хлопаешь?! – крикнул Витек, и голоса своего не узнал, глухой он стал, дрожащий. Так и в голове еще после поцелуя девушки гудело как в высоковольтных проводах, и внутри все дрожало, словно через ток его пропустили.

– Чего вы к девчонке привязались? – хмуро спросил Илья. – Она все равно ничего не понимает. А ты между прочим, должен понимать! – рявкнул на Прохорова.

– Ага! Молодец! С каких это щей я от добровольно предложенного отказываться буду?… Целуется она мужики, я вам скажу, даже ноги подкашиваются.

Семену кровь в голову ударила: сомнений не осталось. Сам тогда, в той норе волчьей после Фееного поцелуя в полный аут ушел, не то, что ноги подкосились – тело не чувствовал вовсе.

Кулаки сжал, по лицу судорога, только непонятно кого казнить? Витьку или Фею? На ту рука не поднимется, да и смотришь на нее и не веришь: взгляд наивный, чистый, словно ничего по ее мнению особенного не произошло: что целовалась, что мокасины свои шнуровала – одинаково.

– Сем! – придержал его Степной. – Может, у них в том зазорного ничего нет? Может для них поцелуй, всего лишь обмен любезностью?

Иван ехидно фыркнул, скривился. Витьку выпустил.

– Плевать мне на их ритуал, – процедил Колмогорцев. Руку в сторону Прохорова упреждающе выставил. – Последний раз предупредил: сунешься – в снег закопаю!

– А может, я ей больше нравлюсь, может, слабоват ты для нее, вот девка…

Семен без слов на мужчину кинулся, достал кулаком в зубы, прерывая высокомерно-насмешливый спич.

– Э! Хорош! – закричали мужчины, раскидывая петухов в разные стороны. На шум Елыч из своей комнаты высунулся, очки поправил на носу, чтобы лучше видеть поле боя, а заодно понять, в чем суть проблемы. Прохорыч с первого этажа гыкнул:

– Чегой там затеяли?! Делов нету?! А ну, кша на промысел!

Иван Витька в сторону лестницы вытолкал, а тот все упирался, желая ответку Семену кинуть и блажил дурнем:

– Я те, Семка попомню! Погоди еще! Знаю, я чего тебя вздернуло! Горяча Фея-то, не по тебе! Ты ж щенок только граблями своими махать умеешь!…

– Да уймись, ты! – рявкнул на него Иван. Илья рванувшего было за Прохоровым Семена, за грудки придержал:

– Не лезь! Заводит он тебя специально! Неужели не понятно! Да охладись ты, Семен! Чего вздернулся?! Нашел на кого внимания обращать!

Колмогорцев дернулся, зубы сжал. А внутри буря бушует, мутит разум, давит сердце.

– Давай лучше выясним, что к чему? Фею расспросим…

– Сам спрошу, – бросил. Схватил девушку за руку, в комнату потащил, втолкнул внутрь и дверью хлопнул. Фея чуть сжалась, отошла подальше от мужчины чувствуя, что тот раздражен, даже зол, и аура его опять колется. Мало ли что ему в голову придет опять в таком состоянии?

Семен недобро уставился на нее:

– Что это было? – к своим губам прикоснулся и жестом на нее указал, потом на дверь.

Эйфия головой мотнула, не спуская с него испуганного взгляда: не понимаю.

– Не понимаешь?… Может наоборот, очень даже понимаешь? Отомстила за то, что я порошок у тебя отобрал?

И сник: какого черта он на нее лает? Он сват ей, брат? Муж? Его быть согласилась? Так много она поняла, кивая в тупую? Может с перепугу или чтобы отстал кивнула да забыла, а он уже размечтался. Может ей Витек нравится, а Семен как собственник себя ведет, как болванчик какой-то скачет. Мало ли, что Фея ему по сердцу, мало ли, что с ума от нее совсем спрыгнул – она-то причем? Его она в забытьи целовала, а Виктора в полной памяти…

Колмогорцев обессилено прислонился к косяку, голову свесил: не было печали, теперь что ни день, что ни час – одна сплошная забота. И в радость бы, да вот как оборачивается, совсем наоборот.

Дверь распахнулась, Иван пуховик свой выставил:

– Семен, ты куртку-то, зачем брал?

– Не зачем, – буркнул, оттер плечом Ивана и во двор пошел дрова рубить, злость и обиду гнать, с дурью собственной бороться.

Илья с Иваном лишь в спину ему посмотрели и переглянулись:

– Совсем девка Горцу мозги запудрила, – заметил Иван. – Помяни меня, пока она здесь, покоя не будет, и чем дальше, тем больше неприятностей нагребем. Перебьют они друг друга, а там и Петька вклинится.

– Петро-то причем?

– Знаешь, куда он ушел? За кедровыми шишками, Фее значит, полакомится, – усмехнулся мужчина, и вздохнул посерьезнев. – Не нравится мне все это, Илья. Считай, только на вахту заступили, а уже веселье во всю пошло. Дальше-то что будет?

– Утрясется?

– Угу. Пристала бы она к одному, остальные бы успокоились.

– Я спокоен.

Иван на него зыркнул:

– Счастливый, и Прохорыч тоже,– фыркнул и вниз пошел.

Степной в комнату заглянул, деликатно постучав:

– Можно?

Эйфия на постели сидела, соображала, что с Семеном, но поняла, что все равно ничего не поймет. Земляне для нее ходячий лэктор загадок и головоломок. Вот Илья? Степенный, спокойный, как и положено наследнику, старшему сыну, но Семена слушается, с почтением к нему как младший к старшему. Может у них не так как у всех наследование идет – по старшинству, а по системе на кого перст отцовский укажет?

Степной табурет подвинул ближе к постели, сел, руки замком на коленях сложил:

– Поговорить хочу, не возражаете?

Фея глазищам свои на него вперила, и Илья всерьез подумал, что прав Иван. Если у Семена и Витьки уже сейчас мозг набекрень, то через месяц и остальные присоединятся. Может Прохорыч только и сдержится. По старости из рядов претендентов выйдет.

Надо бы Фею к одному берегу подтолкнуть, чтобы неприятностей не случилось. Так-то проще всем будет. Семен явно запал на нее, по самую душу вляпался. Осознает он то, не осознает – значения уже не имеет, потому как незнание не освобождает от познания. Именно против Колмогорцева Степной ничего не имел, нравился ему мужчина, правильный, с умом, руками дружит, такому и доверить и довериться можно. Другое дело, кого девушка выбрала: его или Витька – балабола? А может вовсе Петра? Кабы знать.

Илья вздохнув начал как мог показывать, вопрошая:

– Как тебе Семен?

– Сэмен?

– Да, да.

– Нравится? – к сердцу руку прижал.

Эя подумала, что тот о сердечно-сосудистой системе брата беспокоится, улыбнулась:

–  У него хорошее здоровье, все органы и системы работают отлично.

Если улыбается это означает нравится или это всего лишь акт вежливости? – озадачился мужчина, за ухом почесал соображая, как бы доходчивей-то объяснить да точнее самому ответ понять? И сообразил.

– Сейчас я, – ладонь выставил.

В свою комнату сходил, фотографии принес.

– Вот моя жена, – показал Фее на фото и на обручальное кольцо на пальце. Странно, но судя по взгляду девушка ничего не поняла. Может у инопланетян иначе как-то женятся? – Ну, неважно. Это моя жена, она мне очень нравится, – прижал к груди фото, погладил. – Понимаешь?

Эя заулыбалась, кивнула:

–  Это ваша дочь.

– Вот! – порадовался Степной, и ткнул в нее пальцем. – А ты как к Семену?

–  Семен? Он мне не сын, -протянула известное, удивляясь странному вопросу мужчины.

– Нравится? – губы вытянул: чмок-чмок.

Фея рассмеялась, до того забавно было видеть мохнатого здоровяка в образе шута.

– Да? – расцвел он, услышав смех, увидев лукавые огонечки в ее глазах.

– Нэт. Цмокцмок – нэт. Нельзя.

– Нет, в смысле – не целовались или нет, в смысле – не нравится? – нахмурился озадаченный Илья.

– Цмокцмок Вийктар.

Степной запечалился: выходит, Витьку она выбрала?

– Что не Петра?

– Пэтра? Мохнатый человечек? -задумалась и кивнула. – У него и-цы лучше. Я подумаю.

Значит, еще не выбрала, – приободрился Илья.

– А Иван вам как? – головой кивнул, вопрошая.

– Ийвэн? Он мил. О нем я не думала. Вы предлагаете взять у него энергии? Мне казалось, что именно Виктор вам всем не по нраву и вы не станете переживать, если он умрет.

Опять "Вийктар" будь он неладен, – насупился мужчина.

– А Семен-то тебе как?

Девушка плечами пожала, не понимая интерес мужчины. Разве у землян принято откровенничать о семейных отношениях?

А в этом что-то есть.

Девушка погрустнела, вспомнив, что мужчина отобрал у нее сейкап и обрек тем на поиск донора. Покосилась на Илью: можно ли с ним поговорить, чтобы он убедил Семена отдать ей сапфир обратно? Нормально ли это будет воспринято? Правильно ли поймут ее? Или Семен будет недоволен? Посчитает, что она ведет себя недостойно, сплетничает, вмешивает постороннего, хоть и брата, оскорбляет достоинство Семена, доверяя сугубо личное, вмешивая третьего, хоть и родню, в дела двух? Наверное, не стоит. На Флэте подобное не принято и однозначно было бы воспринято как нарушение семейных законов, муж бы оскорбился и был бы прав.

Степной видя как помрачнела, задумалась Фея, заподозрил неладное.

– Семен обидел тебя?

Невероятно, но если не знать кто девушка. Инопланетяне, похоже, хрупкие существа, психически ранимые и мало чем по незнанию Фею обидеть можно?

– Если ты о том случае, когда он с крыльца тебя сшиб, так это от ревности. Любит он тебя. Чмок-чмок, – опять показал.

Эя отпрянула, недоуменно уставилась на Степного: Семен хочет, чтобы она взяла его и-цы? Илья хочет, чтобы Семен умер? Он вообще понимает, о чем речь? Или она Илью не понимает?

Степной по тому как девушка отреагировала, понял – точно ей Сема не нравится.

– Ну-у… что ж теперь, – вздохнул. – Жаль, честное слово. Мужик он хороший.

– Ароши?

– Хо-ро-ший.

– Хороши.

– Да, – погладил в воздухе ладонью, то ли голову неизвестного, то ли собаку. – Хороший. Семен.

– Агроми – нэйгроми, – показала Эя в ответ: в одну сторону ладонью повела, жест мужчины копируя, в другую – скривилась, ладонь невтавила.

– Агроми – хороший. Негроми – плохой, – закивал Илья. – Понял, – кивнул, оглядывая комнату: где бы карандаш или ручку взять записать?

– Боня.

– По-нял.

– Бо-няэ.

– По-о-ня-ал-л.

– Бонял.

– Пусть хоть так, – а сам в уме чтобы не забыть слова Феи повторил. – Семен – агроми, Виктор – нейгроми.

Девушка согласно кивнула.

– Тий ароши, – указала на него с улыбкой.

– Не факт, – смутился мужчина. – Ты: агроми?

– Нэт, – загрустила Эя. – Ийа нэйгроми.

– Почему ты так думаешь?

–  Я нарушила клятву, пошла против своего Бога и отца, подвела семью, брата. Оскорбила жениха, папу. А еще, теперь к довершению всех бед я еще и жена твоего брата, монторро, землянина. Мои узнают, будет большой скандал. Семена могут убить. Мне бы должно рядом с ним теперь быть, но здоровье требует и долг дочери, связаться с базой флэтонцев, поставить семью в известность о моем местоположении, смене статуса. Предчувствую какая буря разыграется. Где наши, я не знаю, и что делать – тоже. Лучше для Семена, чтобы я забыла свою семью, у меня теперь один долг самый главный – он, но я не стану достойной женой если не получу допинг и-цы, я стану слабой и больной. Получается замкнутый круг… Хорошо, что ты не понимаешь, что я говорю, иначе бы к моим проступкам добавился еще один: жалобы, как проявление слабости, и откровения на счет Семена и нашей жизни, как недоверие ему, как мужчине и мужу, способному постоять за себя и за меня, решить наши проблемы.

Илья покивал, будто все понял и откланялся, спеша в свою комнату, чтобы записать новые слова из языка Феи. Девушка же решила поговорить с Семеном и попытаться ему хоть что-то объяснить. Илья же ее понимает немного? Значит, Семен тем более поймет.

Колмогорцев дрова колол до исступления. Хак-хак, бум, – только и слышно. Прохорыч на завалинке сидел, трубкой попыхивал и хитро в спину мужчины смотрел.

– Пожалуй, баню сегодня натопим. Ты как, Семен?

– Положительно.

– У меня венечки липовые припасены, хворь любую как рукой сымет. И кваску поставили, ядрен получится. Петро туда вместо мяты хмеля кинул с дуру-то. Пропаришься, кваску хлебнешь и почитай, заново народился.

– Угу.

Хряк-с, бум. Только поленья летят.

– Н-да-а, говорлив ты паря, – протянул Прохорыч, то ли осуждая, то ли сочувствуя.

Эйфия во двор вышла, удостоилась хмурого старческого взгляда и смущенно потупилась: неласков отец Семена, да и сам на нее внимания не обращает, ерундой какой-то занимается, весь в работе. Торс голый, от мощного тела пар валит, а штуковина в его руках дерево крошит. Фея потопталась, напомнила себе что флэтонка, а значит должна быть смелой, и подошла. Поймала падающее полешко налету из-под топора подхватив, разглядывать начала, не услышав окрик старика:

– Сема, сторожись! Зашибешь барышню!

Колмогорцев дернулся испугавшись, промахнулся, ударив по чурбаку наискось, и чуть не снес поленом девушку. Та, как ни в чем не бывало с деревяшкой стоит, на Семена смотрит.

–  Дерево,– показала на полено. – Не жалко вам его тратить попусту? Губите сокровище свое. Они же вашу атмосферу поддерживают, чистят ее, энергетику и биополе стабилизируют.

– Что ж ты под руку-то лезешь?! – не сдержался Семен, повысил голос. – А если бы в лоб прилетело?! От тебя бы только имя и осталось. В памяти!

Фея испуганно отшатнулась, полено положила поспешно на снег и давай тараторить:

–  Я же ничего. Я просто считаю этот материал слишком дорогостоящим и неправильно вами использующим.

– Уйди, а? – поморщился мужчина, разозлившись на себя за крик на нее. Нет, только ее из головы выкинул, минут пять не думал, и вот она, здравствуйте, да еще под поленья лезет!

– Уйтит? – Эя отступила, понимая, что ее гонят. Растерялась, смутилась: зачем пришла? Чтобы Семен на ней плохое настроение сорвал? Взгляд на штуковину в его руке упал, на дерево, разрубленное и страшно стало: сейчас и ее так же, чтобы не подходила когда не просят. Но разве так обращаются со своей женщиной?

Эйфия чуть не расплакалась. Развернулась и бежать в дом.

– Фу ты, – вздохнул Колмогорцев виновато ей в спину глядя: напугал девочку, наорал. Чему удивляться, что медведь такой ей не нужен?

– Да-а, Сема, кавалер-то ты тот еще, – усмехнулся Прохорыч. – Я и то по-молодости за своей Пелагеей с топором не ухаживал, а уж какой затейник был, тебе-то нечета.

Семен в сердцах воткнул топор в дерево, и, схватив рубаху, в дом пошел, прощения у Феи просить. Если не умерла еще от страха.

Фея в гостиной Илье жаловалась, с огромными от страха и непонимания глазами показывала жестом, словно дрова рубила:

– Хак, хак, буф.

– Топор.

– Добб…добо?

– То-пор. Буф-буф, – показал Степной, будто топорище в руках держал.

– Добо, – кивнула с глубокомысленным видом девушка.

Семен головой качнул. Постоял да решился – подошел, сел на диван глядя на Фею. Та мгновенно сникла, голову опустила. Неприятно это было мужчине, ходячим ужастиком себя почувствовал, пугалом с когтями клыками и кровожадностью во взгляде.

– Что ж ты боишься меня? – поморщился.

– Так ты Семен рожи бы поласковее корчил, а то уж насколько я привычный, и то морозец пробирает от твоих пламенных взглядов… теплых как ночь в Заполярье, – заметил Степной.

– Жаловалась на меня да?

– Нет. Понять пыталась, что за штукой ты дрова колол: оружие это или техническое средство. Ну, во всяком случае, я так понял.

– Она топора ни разу не видела?

– Выходит.

Семен внимательно посмотрел на девушку:

– Илья, тебе странным не кажется, что она элементарных вещей не знает?

– Ты про топор что ли? А кто его из нынешней молодежи видел в яви-то, а не в кино? Кто пользовался? А она тем более иностранка, там, наверное, сроду их нет, давно все машинами заменили, бензопилами и так далее.

– А ложки, Илья, чем заменили? – прищурился мужчина: что на это скажешь?

Степной неопределенно руками развел, стараясь на девушку смотреть, а взгляда товарища избежать – больно пытлив тот да сметлив.

– Вот и я, пыф! – скопировал жест Ильи Семен. – Откуда она взялась? Со стойбища? Это сколько она топала в легком комбинзончике по морозу и снегу? С неба свалилась?…

– Это ты к Петру – его версия.

– Откуда она взялась, Илья? – потребовал ответа Семен.

– Чего меня-то пытаешь? У нее и спроси.

– Вы с ней общий язык нашли, ты вон даже понимаешь, что она говорит, спрашивает, вот я тебя и пытаю.

– Ее несложно понять, Сема, стоит только попытаться.

– Угу, – поджал губы мужчина. Если бы еще глядя на Фею, о чем-то думалось и что-то воспринималось кроме нее. – Ты-то версию ее появления в глухой тайге имеешь?

– Много. Первая: отбилась от геологов…

– Хорошая версия, – кивнул с сарказмом Колмогорцев. – Последние, что в ста километрах отсюда стояли, в октябре снялись и в город ушли. И не иностранцы. А Фея мужественно бродила по тайге почти два месяца. Видно с Франции начала Сибирью закончила. Волчья стая приняла человеческого детеныша и назвала его Маугли два.

– Она могла попасть к нам из другого измерения, – подал сверху голос Елыч.

– О, решил почтить нас своим присутствием? – хохотнул Степной.

– И еще одной бредовой версией, – проворчал Семен, поманил к себе девушку. – Что ж ты стоишь, садись. Да не бойся, не обижу я тебя. Если что… так это не со зла.

– Между прочим, количество временных ям и пространственных порталов неисчислимо, – глубокомысленно заявил оратор-Елыч со второго этажа, и судя по виду, спускаться не собирался, а вот лекцию о паранормальных явлениях в жизни обывателя уже начал.

– Декан, блин, – заметил вынырнувший с кухни на голос Елыча Иван.

– А вот зря насмехаетесь батенька. Зря не верите в мистику, она давно норма жизни.

– Человек всегда верит лишь в то, что хочет верить, а я не исключение, – отмахнулся Иван, обратно на кухню потопал. Ужин его больше рулад чокнутого интересовал.

– Вот! Во-от! – ткнул в его сторону ладонью мужчина. – Типичная реакция несведущего и не желающего ведать человека. А меж тем мы окружены необычайно яркими мирами, быть может, сейчас и здесь но в другом измерении идут горячие дебаты на какой-нибудь кафедре какой-нибудь науки, или рождается человек, летит вертолет…

– Самолет, – поддакнул Семен.

– Ракетоносец: ва-уууу, – изобразил ладонью пикирующего бомбардировщика Илья.

– Звездолет! – крикнул с кухни Иван.

Елыч обиженно поджал губы:

– Темнота. А меж тем, эта девушка вполне возможно живет в параллельном мире!…

– В котором не имеют понятия о топорах и ложках, – кивнул Семен, не скрывая сарказма.

– И как амазонки носят с собой холодное оружие, – поддакнул Илья.

– А! – махнул рукой Елыч. – С вами говорить, себя не уважать, – развернулся и ушел опять к себе.

– Видишь, какие у нас продвинутые промысловики? – подмигнул Фее Илья.

В дом ввалился сияющий Петя и заорал с порога:

– Мужики, я шишек набрал!

– Я так при покупке дачи блажил, – хмыкнул Илья.

– Ты бы лучше дров наколол, – бросил Семен.

– Да че б вы понимали! – протопал в гостиную, вытащил из сумки кедровую шишку, Фее подал. – Накася. Ам-ам, вкусно-о-о, – показал.

Девушка удивленно рассматривала выданный ей предмет, похожий на зарядное устройство сейфера, и никак не могла представить, что его можно есть, а ведь именно это судя по мимике Петра, и предполагалось. Чтобы не обижать парня, девушка решилась хотя бы сделать вид, что пробует предмет. Только ко рту поднесла, как шишку Семен из рук забрал:

– Да ты что, малышка? Этот, тоже умник, – глянул на Петра. – Ты лбом, что ли шишки с кедров сбивал?

– Чего лбом-то? – обиделся тот.

– Того! – сунул ему обратно шишку Колмогорцев. – Голова у тебя зачем?

– Так я нащелкаю, – понял, в чем промахнулся парень и поспешил исправиться.

– Начинай, – засмеялся Илья. – К концу вахты Фея сможет получить их на десерт.

– Да ну вас, – совсем разобиделся парень, к себе потопал.

– Прохорыч вечером баню затевает, – крикнул ему Семен. – Смотри за щелканьем орехов помывку не прощелкай.