Текст книги "Фея Лоан (СИ)"
Автор книги: Райдо Витич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)
Глава 23
Растопили баню. Первый пар мужчины уступили Фее.
Семен завел ее в предбанник и давай объяснять:
– Вот полотенце, футболка чистая, брюки. Там, – указал на вторую дверь, приоткрыл, чтобы девушка лучше поняла. – Вода горячая и холодная. Веник. Моешься. Моешься, – потер себя. – Мыло, – выставил голубую мыльницу, на стопку приготовленного чистого белья положил. Эя взяла мыльницу, начала забавляться ей как ребенок, греметь на манер погремушки.
Семен заскучал, соображая, что баня столько неведомый зверь для Феи, как топор и ложка.
– Что с тобой делать? Ошпаришься ведь или угоришь.
И решился: рубаху стянул, обувь снял, брючины закатал. Эйфия внимательно наблюдала за ним, смущая взглядом. Семену тут же показалось, что он неуклюж, невысок, слишком полный, корявый и хлипкий, и девушка видит каждый его недостаток и складывает их вместе отрицательными качествами характера. Монстр, наверное, получился, – вздохнул Колмогорцев.
– А ты красивый, – заметила она с улыбкой.
– У каждого свои недостатки, – буркнул мужчина, смутившись под ее пристальным взглядом, и собрался в парную, воду девушке приготовить, чтобы не обожглась, а то был прецедент, больше не хочется.
Девушка подошла к нему, остановила, ладошку на грудь положила:
– У тебя гладкая кожа, почти как у нас,– улыбнулась ему, по лицу провела пальчиками. – Мне нравится, что твое лицо не испорчено ритуальными татуировками.
– Колючий? – потер щеку.
– Есть в тебе странности. Например, эти колючки.
Семен смотрел на девушку и соображал, чего она хочет, чего добивается? Вряд ли наивная понимает, что рискует, сводя с ума своими невольными ласками. А может, намерено его соблазняет?
Эйфия, уверенная, что в этом маленьком душном помещении, явно ритуального назначения, пройдет их первая брачная ночь. Значит, Семен решил не ждать помолвки и договора с ее родителями? Он решил форсировать события, и к тому моменту как сейти найдут, успеть подтвердить союз, а возможно и… подарить Рэйсли Лоан внука. Прекрасная идея. Таким образом, сегюр ничего не сможет сделать, и Семен будет в безопасности. Цигруны пока не соединятся энергетически, не могут наградить женщину ребенком. Глупый Люйстик не понял, что сегюр Лоан поэтому и отдавал ему дочь ничем не рискуя. Они совершенно не подходили друг другу энергетически и шанса на быстрое зачатие не было. Отец бы успел прибрать к рукам трон и избавить Эйфию от цигруна. Но здесь все иначе. Земляне подходят Флэтонцам больше других рас галактики. Не даром папа выбрал себе в жены маму – землянку, и о их потомстве слагают баллады. Им завидуют и считают самым счастливым семейством.
В этом плане Эйфии повезло: Семен крепкий мужчина и быстро подарит ей ребеночка. Папа покричит и успокоится. На отца своего внука он посягать не станет и сыновьям запретит. А у Эи будет ребенок. Ребенок! Ради этого стоит потерпеть быт землян их традиции и варварскую жизнь. А как только все случится, Семен наверняка вернет ей сейкап, да и за счет и-цы его братьев можно продержаться.
– Ты правильно решил,– улыбнулась ему. – Я бы сама не догадалась, как исправить положение и обезопасить нас. Весь день мучалась, пытаясь найти выход из положения, но все равно бы лучше, чем ты не придумала бы.
Она волновалась, но это волнение было приятным. Чтобы там не было, но судьба сама дала ей мужа, а значит, перечить ей Эя не станет. Пусть землянин, пусть дикарь, но когда он близко его статус и раса теряют свое значение. И потом, он станет отцом ее ребенка. Один этот плюс перечеркивает тысячу минусов.
– Ты мне нравишься, – призналась с робкой улыбкой, поглаживая кожу у него на груди. – Мне немного страшно, но это пройдет. Конечно, отец, узнав о нас, будет в ярости, и он способен убить тебя. Я рада, что ты достаточно смел, чтобы все-таки скрепить союз и обыграть самого сегюр Лоан. Ты явно послан мне Модраш. Я постараюсь стать тебе хорошей женой, ты не отталкиваешь меня как цигрун, очень даже наоборот, привлекаешь. За свою жизненную силу не беспокойся – я не возьму ее, ты отдашь мне сейкап, и потом, у тебя есть братья… Только мне нужно признаться, чтобы ты не сердился – я совершенно не образована в интимных вопросах, тебе придется посвящать меня в самые азы. Надеюсь это не новость для тебя и ваши невесты… как и флэтонки… узнают об этой части семейной жизни от своего мужа.
– Ты бы… осторожнее, – накрыл ее ладонь, прижав к груди. – Нравишься ты мне. Но если я тебе никак, то лучше не подходила бы. Ты реши сначала с кем хочешь быть, а потом… В общем… раздевайся, – показал на комбинезон, словно молния раскрыл. – А я пойду воду тебе сделаю.
– Нужно раздеться?– и смутилась: конечно. Что за глупые вопросы? Страх, робость и любопытство слились в одно, окрасив щеки Феи румянцем. Она расстегнула комбинезон, скинула его на глазах Семена. Мужчину в жар кинуло, хоть в парную еще не зашел.
Фигурка у девушки была гибкой, стройной с высокой грудью, тонкой талией и покатыми бедрами, укутанная пепельными локонами почти до пят. Кожа как глянец, гладкая белая с отсветом. И без единого признака волосяного покрова.
Семен не знал: к ней шагнуть, в парную или быстрее на улицу, в снег головой.
Девушка к нему:
– Что дальше?
В глазах не призыв – безмятежная наивность. У Семена голос пропал. Хотел выдавить: в парную иди, да какая к черту парная? Так и стоял истуканом, на Фею пялился.
Не выдержал, схватил дрожащей рукой, к себе подтянул, обнял задыхаясь от желания, поцеловать хотела, а Фея забилась, голову отводя:
– Нэт.
На мужчину как ушат воды вылили: оставил ее, в парную шагнул, дверью бухнув, и сполз по стене на пол, чувствуя, как его колотит от желания. И как сдержался не взял силой?
Поднялся, голову в бочку с холодной водой сунул, вынырнул, отфыркиваясь, лицо оттер. Чуть легче стало, но руки все равно дрожат и в груди сердце, словно марафон сдает.
Нет, какова девчонка? Искушает и будто не понимает. Разделась перед ним, не постеснялась, а поцеловать не дала… А Витьку поцеловала… А может наплевать на все, ведь все равно не отдаст он ее никому: взять ее здесь, сейчас… В бане?
На дверь покосился, за которой Фея осталась, и опять его в жар бросило. Застонал, скрючившись: твою Бога! Прямо водевиль какой-то. Искушение святого Иеронима, таежный вариант.
Нет, она то чего добивается? Чтобы он ее силой взял? Или изводит – мстит за тайник свой с наркотой? Мимо. Все равно не отдаст. А может специально издевается? Так ведь девочка совсем, утром на том голову на отсечение мог дать.
Семен считал себя неглупым человеком, пожившим и посмотревшим, хлебнувшим достаточно, чтобы черное с белым не путать. Он давно четко знал что хочет, как знал, чего хотят от него, угадывая почти мгновенно и фактически безошибочно. Жизнь его покрутила, лишила иллюзий, и таких дрянь девок встречал, и таких сук из братвы, что поневоле ничему не удивлялся, привык на себя полагаться, сам делать, за себя отвечать за других не подписываясь. Одно святое у него было – мать. А еще уважение к своим было, с кем шестой год пушнину добывал, по полгода зимуя в тайге. Ивана, Илью, Прохорыча – как себя знал. Витька Фимой надуло, вот второй год с ними и сидел. Не брезговал тот по округе пробежать, что плохо лежит прихватить. Но да его то дело – с товарищами больно не задирался и то – пусть дышит. Хуже экземпляры встречались.
И вроде никто и ничем Колмогорцева удивить не мог, а уж приручить, тем более, а тут девчонка какая-то, волчицей посланная всю душу избередила, вынула, высушила, и себе прибрала.
Были у него зазнобы, и лапочки и стервы. Из-за одной такой на малолетку влетел, матери слез было. После мало кому верил – хороший урок преподали, чтобы впредь с умом дружить. И чем дальше в жизнь – тем жестче, мрачнее, но проще и понятнее, как в тайгу – подготовлен – выдюжишь, нет, извини.
И не то что он очерствел, а не ждал уже ничего, не загадывал – идет жизнь и идет.
Пришла. Намела пурга печаль, которую нечаял, не звал. И словно в лесной пожар попал – куда не глянь – пекло. И впервые растерялся, не зная, что думать, не понимая ни себя, ни происходящего, ни девочку эту.
Что ждать от нее, чего хочет? Одной рукой манит, второй отталкивает, с одной стороны – святая наивность, с другой – гетера элитная. Может и правда Фея из другого измерения?
К чертям уфологов, мистиков и всю эту братию во главе с Елычем.
Воду Фее теплую сделал, дверь приоткрыл, приглашая, а глаза в пол, только бы не видеть ее сверкающей наготы. И вздохнул: ну, и дурак ты, Сема.
Эя зашла и… осталась одна – мужчина вышел, буркнув что-то.
Девушка села на лавку и принялась ждать, с любопытством разглядывая странные чаны воду в них налитую и пытаясь угадать их назначение.
Минут через тридцать у нее закралось сомнение, что Семен вообще не появится, а еще через двадцать, Эйфия пришла в полное замешательство, сообразив, что ничего не будет и то, что она придумала, всего лишь иллюзия, причем полностью ее и, Семен о ней не знает, не догадывается. Эя сникла, приняв его отсутствие за пренебрежение, отказ от нее. Постарался Модраш, поставил ее на место отвергнутого цигуна, чтобы поняла, какого это.
Не нравится она Семену, не нужна. Тогда зачем прикасался, зачем осквернял? Может, у землян не знают о законах чести? Может они считают нормой играть женщиной?
Эя зажмурилась: что теперь делать? Как рассказать отцу? Как в глаза смотреть? Оскверненная, а не жена ни невеста.
Так тебе и надо, так и надо. Нельзя доверять чужакам, тем более землянам!
Семен весь снег у крыльца истоптал, ожидая когда же девушка выкупается. Илья измаялся, Прохорыч сердито трубкой пыхтел, Петро туда сюда по сенкам мимо дверей в баню бродил, прислушивался и ценные мысли выдавал:
– Утопла.
– В тазике? – скривился Иван.
– Обожглась и опять тымс-с, – изобразил обморочного.
– Да баня уж остыла, о че жечься?! – рявкнул старик.
– А может Семка ее того, – с кривой усмешкой Витек голос подал. Мужчины разом на него обернулись, уставились как на идиота.
– Быстро же они управились: две минуты полета и час реанимации, – хмыкнул Елыч.
– Сем, сходи, узнай как она? – предложил Илья.
– А чего Семен? И я могу заглянуть, – уставился на Степного Прохоров.
– И я, – робко подал голос Петя, руку вытянул вверх, как ученик готовый к доске идти. Иван ему подзатыльник отвесил:
– Я пойду, как независимое лицо…
– Мужского пола, – протянул со значением Витек.
– Есть предложение лучше?
– Забыть о бане и лечь спать, – кивнул Елыч.
– Хорошая мысль, – кивнул Иван. – Слушайте, а может, ей там понравилось и она жить в бане собирается?
– Уже живет, – заверил Елыч, на часы глянув. – Второй час как.
– Прохорыч, сходи ты, узнай жива она хоть там нет?
– Щас! Валенки вот только почищу!
– Все, закипел, – вздохнул Петр.
– Ты-то щеня, помолчал! Сем, иди-ка вытаскивай найденку свою, покамест…
Дверь из баньки открылась и появилась Фея. Оглядела мгновенно притихших и начавших разбредаться кто куда мужчин. Увидела Семена, подошла, бухнула ему на руки стопку нетронутой одежды, абсолютно сухое полотенце и не открытую мыльницу:
– Я все поняла: ты отомстил мне унижением за унижение. Я ударила тебя – ты меня. Это… равноценно и потому допустимо, если бы не одно: я смирилась, свыклась с мыслью, что все это всерьез. Ты вправе был наказать меня как посчитаешь нужным и я не осуждаю тебя, но все равно, ты поступил слишком жестоко… Я ведь женщина, ты не учел этого? Не имеет значения, да? Тогда… какой же ты мужчина?
Выпалила и пошла в дом, не глядя на столпившихся землян.
Семен стоял как оплеванный и чувствовал себя соответственно.
– По-моему она тебе пощечину дала, – прищурился Иван.
– Ждала его баба в баньке, ждала, а он чудак на согласную, снег утаптывал, – вздохнул Виктор. – Не обижайся Сем, но раз сам не ам, то "другим не дам" уже в пролете. Я тебе при всех заявляю: буду за Феей ухаживать, по-человечьи, чин-чином, понятно. Я ж не дурак, как ты, шанс свой упускать не собираюсь. Мне такая дивчина и в женках сгодится, это вам и соболек, и золотишко. Брильянтик стоящий, и горяча, Сема-а…
Семен глянул на него исподлобья, Витька в сторону качнуло, рот сам закрылся. Колмогорцев однако, биться с ним не собирался – другое его заботило. Кинул стопку белья на крыльцо и в баню рванул: что там без него случиться могло, с чего Фея как белены объелась?
Огляделся и понял другое: не стала Фея мыться. Вода не тронута, на полу влажности нет. Все как оставил так и стоит.
Черте что! – кулаком в стену бухнул: догадайся, что она и с чего лопотала? Почему мыться не стала? Что сидела, что ждала? Что опять не так я сделал?!
Всю душу вынула!
Отношения с девушкой выяснять Семен не стал – побоялся. Да и смысл, если ничего из того, что она лопочет не понять, не приглашать же Илью в переводчики?
Решил переждать: пусть остынет, а там может, что и прояснится. И самому надо мысли собрать, в себя прийти, обдумать, что к чему.
Баньку заново растопили, напарились вдоволь да не торопясь. После Илья, Иван и Семен на завалинке уселись, в небо поглядывая: хорошо. Тишина, покой, расслабленность.
– Благодать, – протянул Илья.
– Угу, – подтвердил Семен.
– Вот оно, счастье, – улыбнулся Иван.
Петя появился, смурной отчего-то. Подошел сел рядом с товарищами:
– Ну, чего Петро насупился? Давай в снег тебя макнем, сразу повеселеешь, – предложил Илья, сграбастав парня в медвежью хватку.
– Чего вы? – на силу вырвался тот, вихры пригладил. – Слышь, Сем, там Витька Фею окручивает, соловьем заливается.
Колмогорцев сделал вид, что не услышал Самарина, но лицом изменился, помрачнел.
– А ты значит, с докладом, друг верный? – схватил опять парня Степной, зажал, шутя, волосы взъерошил.
– Ну, чего вы! – взвыл Петя.
– Не стучи, паря, ни на своего, ни на чужого. Последнее то дело.
– Кто стучит?! Я ж чтобы проблем не было!
Семен поклялся себе: с места не сдвинусь. Минуту выдержал и встал.
– Сем, только без разминок, – попросил Иван. – А то запрем от греха, одного на складе, другого в бане.
– Попытайся, – бросил тот, не оборачиваясь.
В дом прошел и увидел в гостиной Фею и Виктора. Замер у стены: лезть не стану, но приглядеть надо.
Виктор его не заметил, за Феей как коршун следил, а та алмаз оглядывала, в пальчиках вертела:
– Двадцать шесть карат, – бросила и обратно камень отдает.
– Не-не, – ладони выставил мужчина, заулыбался. – Тебе, – ладонью показал. – Подарок.
Семен головой качнул: нашел подход к девчонке. А вот купится и что? – уставился на нее искоса, внутренне надеясь – откажется, но особо в то не верил.
Эйфия удивленно бровь выгнула и вдруг рассмеялась так звонко и насмешливо, что Виктора от непонимания слегка перекосило:
– Мало что ли?
– Зачем мне алмазы? Я что, собираюсь энергоизолятор строить или носитель информации собирать?– кинула ему камешек.
Семен невольно заулыбался: молодец Фея.
Витек же насупился, задумался:
– Ладно, есть у меня еще одна вещичка, – вытащил из кармана колечко с рубином. – На-ка. Небось от этого не откажешься, – заулыбался.
Эйфия из вежливости грубую безделушку осмотрела и вернула, недоумевая: зачем Виктор ей всякую ерунду предлагает.
– Опять не то? Ну, ты графиня, елки. А я думал, споемся.
– Меньше думай. Оно когда нечем и не за чем, потому чтот без толку, – подал голос Семен.
– О-па! И ты здесь. Чего принесло? Я тебя предупредил – ухаживать буду.
– По-человечьи. Ухаживай, а я прослежу, чтобы именно так, а не иначе.
– Бродить за нами будешь?
– Как тень, – кивнул Семен.
– Ну, ты дурной, Горец, – качнул головой Прохоров. – Ладно, бди караульный. Если что, свечку подержишь.
– А в зубы?
– Во-во, только это и можешь, – хохотнул Виктор. – Ты брат Фее, сват, отец родной? Никто ты Сема, и в жизни и ей. Был у тебя шанс, ты его не использовал – свободен.
– Я с тобой собачиться не собираюсь. И не уйду. Рядом побуду, на всякий случай.
– Смотри, дело твое.
Фее надоело слушать разговор мужчин, тем более Семена видеть априори не хотелось, и девушка решила покинуть помещение вместе с его обитателями.
– Эй, ты куда? – поднялся следом Виктор.
– Ее Фея зовут, – напомнил Семен. Девушка даже не обернулась – прошла мимо него с каменным лицом только волосы колыхнулись, обдав мужчину манящим ароматом от которого в горле сухо стало.
– Ну и куда она? – удивился Виктор: вроде по уму подошел, с подарками, чего же выкобенивается?
– Спать. Устала от ухажера, – усмехнулся Семен.
Фея зашла в комнату Ильи, надеясь, что он у себя, но не застав хозяина печалиться не стала: оглядела полки, потрогала продолговатые предметы, выстроенные в ряд. Попыталась вытащить и устроила обвал. Штук пять этих вещичек упали на пол, раскрылись. Девушка с любопытством взглянула на листы и подняла один предмет, на котором были изображены маленькие примитивные иероглифы. Полистала неуклюже, села за стол, пытаясь найти взаимосвязь меж одинаковыми значками и расшифровать начертанное. Узор диковинный, похожий на код или древнюю тайнопись. И каждый знак отделен одинаковым интервалом – значит, в каждом иероглифе спрятан трехмерный смысл? Тогда непонятна неорганизованность и необразованность землян, как не понятно к чему столько труда вкладывать, изображая знаки, если их можно сразу в волновом порядке настроить на мозговые частоты.
Захлопнула хранилище тайн, повертелась, оглядывая комнату: что еще интересного? А ничего кроме таких же штук. Взяла еще одну и села на пол, заинтересовавшись примитивным плоским изображением. На свет лист выставила: может так проявится объем изображенных предметов? Ничего подобного. Пришлось довольствоваться тем, что есть.
Вскоре девушка поняла назначение предметов – релаксанты. Видно земляне иного не изобрели и вывели вот такое своеобразное лекарство от мышечного и психологического напряжения, бессонницы и волнений.
Девушка зевнула, легла на пол и, приложив книгу к голове, чтобы лучше спалось, закрыла глаза. И хорошо стало, спокойно, тепло. Она не заметила, как заснула.
Илья, зайдя в свою комнату, оторопел: на завале из книг сладко спала девушка, положив на лоб иллюстрированный томик стрелкового оружия. Выглядела композиция и смешно и чудно. Степной постоял и пошел за Семеном.
Тот слушал очередную байку Петра вместе с остальными промысловиками.
– Семен, – тихонько окрикнул его мужчина и поманил ладонью, загадочно улыбаясь: поднимись наверх.
Колмогорцев подошел:
– Пойдем, покажу одну чудную картину маслом, – открыл дверь в свою комнату Илья и плюхнулся на табурет, поглядывая на пол. Семен протиснулся следом и удивленно выгнул брови, узрев спящую Фею.
– Вот умаялась девочка, – улыбнулся Илья.
– Почему на книгах?
– Проснется, спроси.
Семен присел над девушкой, разглядывая ее блаженную физиономию с улыбкой на устах, диссонирующую с обложкой справочника по стрелковому оружию с двустволкой и старинным пистолем во весь разворот, лежащим раскрытым на лбу.
Дитя, – головой качнул, не зная смеяться или плакать по этому поводу, как и по поводу чудачеств девушки.
Убрал книгу и поднял Фею на руки.
Помоги, – кивнул Илье. Тот дверь приоткрыл, пропуская Семена.
Мужчина положил девушку на постель, снял с нее мокасины, и задумался: комбинезон Феи его значительно напрягал. Он ей как вторая кожа стал – и спит в нем, и ходит. Но организм-то дышать должен, а какой воздух может попасть под плотную, блестящую как целлофан обертку?
С другой стороны раздеть – потревожить и Фею и себя.
И все же руки потянулись к застежкам. Он уже видел, как Фея их открывает. Странные штуки: с виду обычные швы, а пальцем вдоль проведи, и раскрываются.
Раздел девушку, укрыл, стараясь не смотреть на нее, не думать.
И всю ночь провел как в печи, слушая ее дыхание, зная, что она обнаженная, доступная рядом, совсем близко.
Глава 24
Сегюр прибыл на Фарагост без должной помпы – тихо, как простой смертный.
В шатер наследника зашли агнолики, зорко оглядели помещение и приоткрыли полог, пропуская императора.
Лоан молча прошел внутрь, посмотрел на притихшего и побледневшего отпрыска, повернул к себе кресло и сел, махнув ладонью воинам – свободны.
– Я слушаю тебя, сын.
Констант молчал. Ему нечего было сказать, хотя все десять дней он усиленно готовил оправдательную речь. Сейчас же, под строгим взором отца парень лишь опустил голову.
– Понятно, – холодно посмотрел на него Рэйсли. – Прошло десять дней. Безрезультатно. Думаешь, я тебя накажу? Нет. Наказанием тебе будет понимание, на что ты обрек сестру. Показать тебе как выглядят клаоны окэсто? – качнулся к сыну. Зрачки Константа стали вертикальными вслед отцовских, во вспышке двух взглядом отец передал сыну то, что испытывал сам, те страшные картины, что были повсеместным и нормальным явлением еще двадцать пять лет назад.
Парень отшатнулся:
– Нет! Эйфия не окэсто!
– Нет, слава Модраш. Но ей нужен постоянный допинг. Сейчас состояние пока не критическое, но буквально еще десять дней и начнутся необратимые последствия. Я не знаю, где моя дочь и сможет ли найти себе донора, что выберет гипотетическую жалость к канно или здравый смысл, что будет диктовать отличные от моральных, правила. Твоя сеста слишком хрупкой психической организации. Она не Марина, для которой бы не составило туда найти себе донора и успокоить энергетический голод.
– У нее сейкап. Монторрион подарил.
– Полный?
– Да. На гоффите я брал ей тэн.
Рэйсли откинулся на спинку кресла и кивнул:
– Тогда у нас есть время, а у нее шансы на жизнь. Ты нашел свой промах?
– Да. Поиском не охвачены еще три планеты. Я приказал Стейпфилу…
– Это я сделал до тебя. По данным отчета Арвидейф, взятым у уфологов и с локаторов наших баз, на Землю в тот день упало четыре метеорита.
– Кто такие уфологии?
– Не знаешь? Тебе нужно повышать образование, больше внимания уделять знаниям, а не мальчишеским бравадам.
– Я не изучал Землю.
– Теперь придется, – заверил сегюр, вставая. – Будет, чем заняться пока сидишь под арестом.
– Ты берешь меня под арест?
– Да. Если с Эйфией что-нибудь случится из той области, что произошла на гоффите Люйстик, ты будешь лишен звания и в должности простого кэн пойдешь под начало Арвидейф. Будешь жить среди тэн на Земле, – сказал жестко и вышел из шатра. Следом появились агнолики и заняли позицию у выхода. Стейпфил подал сейти лэктор:
– Информация о Земле. Секретные данные.
– Чувствую, меня впечатлят, – уныло протянул Констант, оседая в кресло.
Сегюр прошел к арестованному.
Монторрион физически выглядел прекрасно, если не считать унылую меланхолию приговоренного к долгой и мучительной смерти, что проглядывала во внешнем виде, позе в лице и взгляде. Он не надеялся на помилование, прекрасно осознавая свою вину. Единственное что еще грело его, добровольное признание вины и раскаянье, что могло спасти его от мучительной смерти.
Рэй, замер над Монти, что был закован в магнитные наручники и посажен на цепь у столба.
– Что мне с тобой сделать?
– Все что посчитаете нужным. Мне нет оправдания.
Рэй прошелся по песчаному полу внутри старенького шатра:
– Ты мог бы стать троуви моего сына: Константа или Вейфила, или того, что скоро родится. Но тебе было мало, правда? Ты хотел сразу все. Должность советника для тебя молодого, полного сил и планов, слишком угнетающа своими рамками. Всего лишь второй голос, когда можно быть первым. Скажи, ты всерьез надеялся обольстить Эйфию?
– Мы подходили друг другу.
– С Мариной – да. Эйфии мало кто подходит, поэтому вопрос с ее союзом настолько затянулся.
– Ее так и не нашли?
– Нет.
Парень опустил голову, искренне раскаиваясь и печалясь.
– Меня не впечатляет твое раскаянье. Оно не вернет мне дочь. Ты не достоин даже смерти. И ты будешь жить. Я лишаю тебя звания и принадлежности к роду Мичига. Твой позор не коснется твоего отца. Ты станешь тэн и завтра будешь отправлен на Кургосские торги.
Парень вскинул полный ужаса взгляд: худшего наказания придумать не могли.
– Лучше смерть! Дайте мне мэ-гоцо, я совершу сэн-сеш!
– Смерть, как и жизнь, нужно заслужить, – бросил сегюр и вышел и шатра. Монторрион рванул за ним, запинаясь о цепь, и наткнулся на Стейпфила. Тот с презрением посмотрел на сына троуви и оттолкнул его обратно к столбу. Отогнул полог, впуская кафира и еще двух агноликов.
– Нет!! – закричал Монти, понимая, зачем они пришли.
Не прошло и десяти минут, как в плечо парня был вживлен чипсет раба.
Дэйксклиф встретил известие о наказании сына с каменным лицом.
– Я могу поговорить с ним, попрощаться? – только и спросил.
– Нет, – отрезал Рэйсли.
– Он мой сын.
– Тогда ты волен последовать за ним.
Дэйкс понял, что ему дают выбор, и тихо спросил:
– Я смогу его выкупить? Увидеться потом?
– Возможно, – уклонился от ответа Лоан. – Все зависит от последствий его эскапады для моей дочери.
Мужчина кивнул:
– В таком случае я повинуюсь твоей воле.
Рэй покосился на него: тест прошел. И чуть смягчился:
– Их поженят с Алорной. Она теперь тоже тэн. Ее вина доказана и заговор против Эйфии раскрыт. Жрица не даст пропасть твоему сыну. Они воистину пара друг другу.
Дэйкс лишь сжал зубы: худшего наказания сегюр придумать не мог.
Семен добросовестно завел будильник, но, промучившись всю ночь, заснул под утро и не услышал его трели. Протер глаза уже в восемь и вскочил, сообразив, что проспал всю охоту. Глянул на постель Феи – девушки нет, и футболки, что он повесил на спинку вместо комбинезона тоже.
Мужчина спешно оделся и пошел вниз. Тишина в доме. Умные-то люди спозоранку на промысел ушли. Обошел этажи – никого, и Феи тоже нет, только на кухне за столом сидит Елыч, книгу читает и кашеварит одновременно. Значит нужно самому за завтрак приниматься. Как готовит Елыч всем известно, девиз у него простой " кто выжил я не виноват". Фее его намеки на еду пережить точно будет сложно.
– Елыч, – заглянул в проем Семен, двигаясь к выходу. – Мужики все ушли?
– Угу, – заверил, не отрываясь от чтения.
– А Фея где?
– В сказке, – заверил, переворачивая лист книги.
Семен хмыкнул: нашел тоже, у кого осведомляться. Елыч поди и не понял о чем его спрашивают и кто. По макушку в сакраментальный труд погрузился: какие феи, какие охотники и зачем завтракать?
Ну, ясно, сегодня весь коллектив будет на диетическом питании фирмы Елыч: лекция о Высшем разуме на завтрак, монолог о смысле жизни на обед, и вводная в труды великих мыслителей прошлого и настоящего на ужин.
Замечательно!
Семен вылетел во двор и запнулся о ступень, зацепился за перила, еле удержавшись на ногах от открывшегося ему вида: за оградой по снежным барханам меж сосен, заливисто смеясь бежала Фея. Волосы волнами развевались на ветру, футболка Семена едва достававшая ей до середины бедер, прилипла от снега и ветра к телу. Голые, стройные ножки, едва касаясь снега, несли хозяйку вперед, а за ней поспешала та самая матерая волчица, что вывела Семена на девушку.
Мужчина зачарованно смотрел на них и невольно заулыбался. Картина "девочка и хищник" была настолько необычна и привлекательна, что в первые минуты Семен не подумал ни о риске для Феи, ни о том, что она может простыть, бегая босиком по снегу.
Он очнулся, когда волчища прыгнула в спину девушке, сбивая ее с ног. Колмогорцев испугался, рванул на помощь и к удивлению услышал громкий полный почти щенячье радости смех Феи и почти счастливое ворчание волчицы, увидел что та, сбив с ног девушку, сейчас стоит над ней и вылизывает ей лицо. Девушка обняла ее и увлекла в снег, копируя ворчание хищницы.
Колмогорцев замер в паре метров от них, пожалев, что ничего не прихватил волчице полакомиться, и еще больше, что выдал себя, спугнул идиллию.
Фея заметила мужчину, приподнялась, отодвигаясь от айху. Лицо девушки посерьезнело, взгляд стал настороженным и чуть обиженным.
– Доброе утро, – выдавил Семен, чувствуя себя виноватым без вины. И Бог с ним, покаялся бы в любых несовершенных грехах и проступках лишь бы Фея перестала смотреть на него как на подлеца. Да вот беда, не знал, как это сделать, чтобы дошло, проняло, поэтому и пытаться не стал.
Хотел Фею поднять, но та палец упреждающе выставила:
– Нэт. Уйтит.
– Сердишься значит? Еще бы внятно объяснила за что, – вздохнул Семен. И все же поднял девушку, отряхнул от снега. Та замерла, насупившись, бровки на переносице свела и взгляд в снег, но не противится и то ладно. Волчица поворчала на Семена и потрусила в лес.
– Айху? – позвала ее девушка, но та не обернулась. – Тий нэт ароши, – заявила Семену Фея видно из-за покинувшей ее подружки.
Надо же, как много слов выучила, – улыбнулся мужчина. Фея смутилась.
Семен, не смотря на ее немилость, пребывал в самом хорошем настроении, чувствовал себя старшим братом глупышки, отцом и мужем одновременно. Непосредственность и способность чисто по детски открыто и задорно веселиться, смеяться, не чуя опасности дурачится с волком как с домашней собачкой, почти нагишом по снегу бегать, не думая о холоде, простуде, дано не каждому. И сохранить эту наивность и искренность удается, наверное, двум из десятка тысяч к совершеннолетию.
Он бы сохранил это в девушке и дальше и дольше, уберег бы от всех бурь, от грязи и бед… Да она Виктора выбрала.
И закаменел лицом, подхватил девушку на руки, в дом понес.
– Уйтит, – упрямо, но несмело опять заявила ему Фея, как только он опустил ее на постель в комнате.
– Сейчас, – заверил ядовито. В тумбочку полез за водкой, чтобы растереть девушку. Закаленная она бесспорно, как бы к вечеру от такой закалки ангину или восполнение легких не заработала.
Стянул силой мокрую футболку, налил водки, растер, где как придется отмахивающуюся от него Фею, закутал в одеяло, оставив лишь ноги, и принялся растирать ступни. Налил чуток в кружку и подал девушке:
– Пей.
Та головой замотала, морща носик:
– Надо, Фея.
Та глаза округлила, испугавшись приказного тона. Хлебнула водки и задохнулась.
– Ну, ну, – погладил ее по спине. – Дыши: вдох, выдох. Раз, два.
Девушка задышала, хлопая ресницами и не спуская растерянного и настороженного взгляда с Семена.
– А теперь полежи, – посоветовал, легонько к подушке ее наклоняя. Легла, глаза закрыла.
Семен повесил футболку сушиться в бане, сварил Фее овсяную кашу на воде, вскипятил чай, остудил для девушки, перекусил сам бутербродом, сооруженным на ходу, и вернулся в комнату.
Эя пыталась встать, но голова, словно налитая свинцом тянула ее обратно на подушку. Перед глазами все плыло и качалось, мысли были фрагментарными, далекими.
– Согрелась? – спросил Семен и нахмурился, приметив пьяный взгляд Феи. – Ты ни разу алкоголь не принимала? С глотка так повело. Ну-ка, садись, давай покушаем.
Усадил ее, прислонив спиной к стенке, хотел покормить с ложечки, но девушка замотала головой, начала раскрываться, скидывая одеяло. Смотреть на ее обнаженную грудь, не ведающую еще мужской ласки, сил не было. Колмогорцев шлепнул ложку в кашу, убрал тарелку на тумбочку и хотел прикрыть Фею, но девушка решительно откинула одеяло, обнажаясь.
