Текст книги "Ледяное сердце (новая версия) (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

  – Ты любопытна.

  Он предпочел не заострять внимание на слабых местах вампиров: такие сведения обязательно используют во вред.

  – Почему ты не ушел? – девочка наполнила сосуд и тщательно закрыла крышку. – Сюда ведь могут придти. Если тебя увидят, сразу побегут за жрецом, прихватив по дороге чеснок, полынь и прочие глупости.

  – Глупости? – удивлённо поднял брови Эйдан.

  Он в первый раз слышал, чтобы люди не верили в чудодейственность древних средств защиты от тёмных сил.

  – Ну да, мы же знаем, что вампиры этого не боятся, – со снисходительной усмешкой ответила обладательница синих глаз.

  Мы? Что-то не похожа она на обычную девочку. Не вампирша, не человек – так кто же? Достаточно знает о вампирах, невысокого мнения о своих односельчанах.

  – А я ведь тебя убью. Ты даже почувствуешь не успеешь, – склонившись над девочкой, доверительным шепотом пообещал вампир.

  – Зачем? – игнорируя его присутствие, девочка закрепила сосуд за спиной. – Ты сыт, я на тебя не нападала – смысл?

  – Просто так.

  Эйдан схватил её за шею и притянул к себе.

  Самое время, чтобы испугаться, а она:

  – Осторожнее, не разбей! У матери другого кувшина нет.

  – Ты что, дура? – вместо того, чтобы укусить, вампир опять погрузился в бездну недоумения.

  Хватка ослабла, и жертва без труда вырвалась на свободу. Если бы она бросилась бежать, в Эйдане бы сработал инстинкт охотника, но девочка не побежала, отошла на пару шагов и с осуждением посмотрела на него.

  – Сам дурак! Ведешь себя, как животное, а не как разумный вампир.

  – А как, по-твоему, должен вести себя разумный вампир?

  – Не гоняться за мной, а заняться собственной безопасностью.

  – Я и занимаюсь, – хмыкнул он.

  Девочка скривила губы:

  – Вот я и говорю: дурак! Сто раз ведь повторила: я на вампиров не доношу.

  – Да кто ты вообще такая? – взвился Эйдан.

  – Зара, – представилась незнакомка. – А с кем, собственно, имею честь? Ну, чего молчишь? Имя-то есть?

  – Зачем тебе? – насторожился он.

  – Я же назвалась, теперь твоя очередь. Но не хочешь, так не хочешь. Я пошла. Интересно было увидеть живого вампира.

  Зара в очередной раз поправила непослушную прядку и зашагала по тропинке в деревню.

  – Так, стоять! – Эйдан преградил девочке дорогу. – Ты ведь не человек, верно?

  – Неверно. Послушай, я бы рада поболтать, но...

  – Тогда почему ты так себя ведешь???

  – Потому что я полукровка, – раздражённо ответила Зара.

  В её глазах промелькнуло что-то жёсткое, колючее, заставившее Эйдана невольно отпрянуть. Нет, он точно не убьет её, не рискнет.

  – И кто твоя мать? – вампир сел, по-новому взглянув на странную синеглазую девочку.

  – Отец. Отец у меня маг, а мать – обыкновенная женщина. Ну, что, – Зара одарила его ведьмовской улыбкой, – передумал меня убивать?

  – Передумал, – пробурчал Эйдан. – Неохота возиться.

  Забыв о том, что за минуту до этого торопилась уйти, Зара вслед за вампиром опустилась на землю. Очаровательное юное существо, с ясно проступающей кровью отца – отсюда и отмеченная Эйданом грация, чарующее, обезоруживающее обаяние. Если такая девочка долго будет смотреть вам в глаза, вы наверняка окажитесь в её власти.

  "У нее талант, – подумал Эйдан. – Его бы огранить, отдать в руки опытному мастеру... Ведь я не новичок, меня просто так не проведешь – а она смогла, легко, играючи. Интересно, чья она дочь?".

  – Ты в первый раз видишь вампира? – спросил он, заметив, как пристально Зара рассматривает его.

  – В первый. – Синие глаза остановились на его лице. – Оказывается, вы красивые. Ты красивый, – поправилась она. – Высокий и сильный, наверное.

  – А ресницы как у коровы! – рассмеялась Зара.

  А Эйдан уже решил, будто девочка поддалась его обаянию! Нет, она, словно сторонний наблюдатель, спокойно и трезво оценивала все достоинства и недостатки вампира. Таковые тоже нашлись – Заре не понравился его подбородок.

  – Если бы ты отрастил небольшую бородку, стало бы лучше. И что на тебе за одежда? – брезгливо скривила губки девочка. – Я, конечно, понимаю, работа кровавая, но нельзя же ходить в таком тряпье!

  – Я вампир.

  – И что? Ты не нищий и не бродяга. Мой совет: купи себе что-нибудь, так и охотиться станет легче.

  – Послушай, Зара, тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? – нахмурился Эйдан.

  Не слишком ли она самоуверенна для пищи!

  – В чём же? – Зара кокетливо взмахнула ресницами. – Знаю, знаю, ты вампир, я человек. Ты охотник, я жертва, но, знаешь, в чем вся проблема? Я не ощущаю себя жертвой.

  – Сколько тебе лет, Зара? – остыв, вздохнул Эйдан.

  Он силился, но не мог рассердиться.

  – Тринадцать.

  Значит, с возрастом вампир промахнулся, но это неудивительно: до этого ему не приходилось общаться с девочками. Детей Эйдан обычно не трогал, обходил стороной.

  Не попрощавшись, Зара встала и быстро зашагала прочь. Вампир не последовал за ней, оставив в покое. Внутренний голос подсказывал: такая действительно не наведёт охотников.

  Глава 2

  Зара жила с матерью, державшей в деревне небольшую гостиницу. Именно гостиницу, а не постоялый двор, то есть заведение с чистым бельём и мебелью в комнатах и удобствами в коридоре. Постоялый двор же предложил бы постояльцам просто место для ночлега и «домик» во дворе.

  В этих краях Эгюль – так звали мать Зары – поселилась вскоре после рождения дочери, когда спешно переехала из города в сельскую местность. Почему, она никому не рассказывала, только дочери и то, когда той исполнилось десять лет, – решила, что Зара уже достаточно взрослая, чтобы знать.

  Сельчане полагали, будто Эгюль просто наскучила городская суета.

  По местным меркам хозяйка гостиницы слыла богачкой. Её уважали, частенько обращались за советом в житейских делах. Эгюль никому не отказывала в помощи, жила скромно, и за ней быстро закрепилась слава порядочной женщины, которую ставили другим в пример.

  Свою тайну Эгюль тщательно берегла от посторонних ушей. Женщина одновременно стеснялась её и наслаждалась как единственно ценным воспоминанием. Ничего не оставило такого глубокого следа в душе, ничего не заставляло так сладко сжиматься сердце.

  Порой Эгюль даже считала себя счастливой. Столько женщин – а он выбрал её. Только счастье, как учит народная мудрость, ходит под руку с бедой.

  "За всё нужно платить, доченька, – вздыхая, говаривала Эгюль. – Боги не любят тех, кто возгордился".

  Зара в ответ лишь скептически улыбалась. Она полагала, что мать сама упустила своё счастье, а теперь сваливала вину на богов.

  Тот вечер Эгюль запомнила во всех подробностях. Стоило закрыть глаза – как перед мысленным взором вставали картины далекого прошлого, изменившего всю её жизнь.

  Эгюль родилась в бедном квартале города Юр и, наверное, провела бы там всю оставшуюся жизнь, вышла замуж за молочника или печника, нарожала кучу сопливых ребятишек – но не судьба! Она выросла миловидной девушкой, на неё многие заглядывались, и кто-то из знакомых отца предложил Эгюль устроиться служанкой в гостиницу. Отец идею одобрил: и деньги, и почетно вроде бы, лучше, чем полы мыть или белье стирать, и Эгюль заступила на первое место службы. Это был второсортный постоялый двор, но именно с него началось восхождение девушки по карьерной лестнице.

  Эгюль ценили за аккуратность, сметливость, скромность и вежливость, столь редкую для девушки её происхождения, поэтому хозяева гостеприимных заведений охотно брали ту на работу. Через семь лет она уже работала в "Белой ладье" – лучшей гостинице города, носила белый передник и тщательно следила за своим выговором. С улицы туда никого не нанимали, а платили столько, сколько не снилось никому из родных Эгюль.

  Горничная перестилала ковер на лестнице. Его меняли каждую неделю, чтобы высушить и почистить: гости не должны ступать по мокрому и грязному. Оставалось только затушить канделябры в холле – и можно идти спать.

  Эгюль даже не заметила, как он появился. Ещё минуту назад холл был пуст, а через мгновение перед ней уже стоял высокий человек в меховой накидке.

  – Здравствуйте, сеньор! – с поспешностью вышколенной горничной Эгюль подбежала к гостю, готовая принять накидку. – Одну минуточку, я разбужу регистратора.

  – Не нужно, – он остановил её движением руки. – Хозяин всегда держит для меня комнату.

  – Простите, но я всё равно не знаю, куда вас провести. Ваши вещи, они...

  – Я всегда путешествую налегке, – улыбнулся незнакомец и, отстранив горничную, начал подниматься по лестнице.

  Эгюль семенила за ним, гадая, стоит ли будить задремавшего на диванчике регистратора, но, похоже, гость знал, куда идти. Уверенно миновав ряд одинаковых дверей, он остановился возле давно пустующего номера с камином.

  У Эгюль бешено застучало сердце. Перед ней важный гость, очень важный гость, если он решил остановиться в лучших комнатах гостиницы.

  – Вот что, дорогая, – гость снял перчатки и обернулся к горничной, – принеси мне чаю. Мятного чаю, – уточнил он и, прикоснувшись рукой к замку, без труда открыл дверь.

  – Я Рандрин, – улыбкой ответил гость на изумленное "ой" Эгюль. Можно подумать, это что-то объясняло.

  Эгюль стояла и вежливо улыбалась.

  Сообразив, что его имя ничего той не говорит, гость поинтересовался:

  – Ты тут новенькая, верно?

  – Второй год, сеньор.

  – Тогда понятно. Ступай, принеси чаю, а по дороге, пожалуй, разбуди хозяина. Я придумал для него маленькое поручение.

  Пока Эгюль готовила чай, "Белая ладья" озарилась огнями.

  Заспанный хозяин носился по коридорам, шпынял попадавшийся под горячую руку персонал и на ходу пытался завязать атласный бант на белоснежной рубашке. Её он надевал только по особым случаям.

  – А ты чего? – налетел хозяин на Эгюль.

  – Постоялец просил принести чаю, – она кивнула на лакированный поднос.

  – Какой постоялец?

  – Тот, новый, который попросил вас разбудить.

  – Сам Рандрин? – обмяк хозяин и с уважением взглянул на служанку.

  – А что в этом такого?

  Эгюль не понимала, почему все так суетятся. Да, гость важный, богатый, но не первый и не последний. А тут поднялась такая суета, будто на землю спустился один из богов.

  – А то, что он редко с кем разговаривает, и чай ему обычно ношу я. Ты, наверное, и не догадываешься, кто он?

  Горничная отрицательно покачала головой.

  – Сам Рэнальд Хеброн Рандрин, герцог С"Эте, – на одном дыхании выпалил хозяин.

  Будь Эгюль той неопытной девицей, которой в пятнадцать лет заступила на службу на постоялом дворе, непременно бы уронила поднос.

  Шутка ли, сам Советник! Они столько слышали о нём – и вот он здесь, в их гостинице! Тогда понятно, как постоялец открыл дверь: магам ключи не нужны. А Рэнальд Рандрин не просто маг, а верховный маг Антории.

  – Ты это, смотри, за руками и словами следи! – наставлял хозяин, справившись-таки с непокорным бантом. – Скажет что – отвечай, попросит – немедленно исполняй.

  Когда, постучавшись, Эгюль вошла, в камине ярко пылало пламя.

  Рэнальд Рандрин стоял лицом к огню, грея над пламенем озябшие руки.

  Меховая накидка небрежно брошена на постель. Перчатки лежат на столике.

  – Поставь на стол, – не оборачиваясь, приказал гость.

  Эгюль так и сделала, и собиралась тихо уйти, когда почувствовала на себе его взгляд.

  У Рандрина оказались необыкновенные синие, практически ультрамариновые глаза, какие, наверное, бывают только у магов.

  Эгюль смутилась и потупила взор.

  – Как тебя зовут? – голос Рандрина обволакивал, располагал к себе.

  Интересно, сколько гостю лет, и есть ли у магов возраст?

  – Эгюль, – смутившись, пробормотала горничная.

  – Эгюль... – повторил Рандрин и снова обернулся к огню.

  Осознав, что разговор окончен, горничная поспешила уйти.

  Весь следующий день Эгюль не видела Рандрина, но не переставала думать о нём. Горничной не давали покоя его глаза – такие чистые, такие притягательные.

  – Что-то ты стала задумчивая, Эгюль, – пошутила над ней напарница. – Уж не влюбилась ли?

  Горничная же стояла с тряпкой в руках и не могла понять, что с ней происходит.

  – Расскажи, какой он? – наперебой расспрашивали вечером подруги, а Эгюль не знала, что им ответить. Ну, не заметила она, какого цвета у Рандрина волосы, какие черты лица, запомнились только глаза и голос. И то, что гость высокий.

  Поняв, что ничего путного от неё не добьёшься, горничные махнули на Эгюль рукой и, сменяя друг друга, начали караулить Рандрина, взяв с привратника клятвенное обещание непременно сообщить, когда гость вернётся. Но, уйдя сразу после завтрака, тот не объявился к полуночи.

  Ночью Эгюль стало непривычно тоскливо. Ей не спалось, и горничная, устав ворочаться в постели, накинула на ночную рубашку платок и отправилась бродить по спящей гостинице, попутно по привычке поправляя сбитые ковры и переставляя цветы в вазах.

  Сон всё не приходил, а Эгюль не переставала думать о таинственном постояльце, внушавшем одновременно страх, восхищение и уважение.

  Горничная заварила ромашкового чаю и, подёргивая плечами от сквозняка, с ногами устроилась на высоком табурете.

  Эгюль пила обжигавший горло напиток медленными глотками и думала о себе.

  Казалось бы, жизнь у неё сложилась. Вряд ли простая девчонка из бедняцкого квартала могла рассчитывать надеть форму горничной "Белой ладьи" – а Эгюль надела.

  Хозяин ей доволен, постояльцы тоже, иногда даже дарят мелкие подарки – так, всякие мелочи, вроде костяных гребешков.

  Родители, доживи они до этого дня, гордились бы дочерью, но Эгюль чего-то не хватало. У нее не было ничего, кроме работы, никакой другой жизни – а так хотелось!

  Не то, чтобы Эгюль страдала от недостатка мужского внимания, вокруг неё всегда вились конюхи, рассыльные, мелкие приказчики, разносчики. Даже некоторые работодатели не отказались бы приятно провести с ней время. Некоторым Эгюль позволяла за собой ухаживать, некоторых отвергала, но ни один из них не стал для неё единственным, для которого она себя берегла.

  Горничная верила в любовь, надеясь, что рано или поздно объявится прекрасный принц и увезет её в сказочный замок – собственный домик с уютными занавесками.

  Эгюль мечтала открыть свою гостиницу в каком-то тихом местечке и содержать её вместе с мужем.

  Ромашковый чай не помог, и Эгюль вышла на крыльцо, надеясь, что холодная ночь окажется лучшим снотворным.

  Она сидела на ступеньках гостиницы и смотрела на звездное небо, темно-лазурным куполом накрывшее город. В такие минуты Эгюль могла представить себя кем угодно, даже принцессой далекой страны.

  Погрузившись в море фантазий, горничная не замечала холода, забыла о бессоннице, обо всем на свете – ведь в эту минуту Эгюль была вовсе не Эгюль, а прекрасной волшебницей, парившей над полями и лесами верхом на огнедышащем драконе.

  – Так, кто это здесь?

  Эгюль мгновенно опустилась с небес на землю, из чаровницы опять превратившись в горничную из "Белой ладьи". Вскочив, она поспешила скрыться за дверью, но не успела – Рэнальд Рандрин опередил Эгюль.

  – Постой, я тебя помню, – его почти чёрные в ночном сумраке глаза пригвоздили горничную к месту. Она почувствовала, как участилось биение сердца, как невольно задрожали ноги. – Ты Эгюль, верно?

  Он действительно её помнил! Сиятельный маг, могущественный герцог С'Эте задержал в памяти имя какой-то горничной!

  – Да, сеньор, – Эгюль вцепилась в дверной косяк, чувствуя, что не устоит без опоры. С ней такое случалось впервые – но ведь до этого Эгюль никогда не встречала таких мужчин. И уж тем более они не стояли рядом с ней у чёрного хода.

  – Мы вас уже и не ждали сегодня, – наконец смогла выдавить из себя девушка, очнувшись от дурмана синих глаз. – Но я сейчас разожгу огонь, нагрею воды...

  – Не нужно, – Рандрин коснулся её руки. Эгюль задрожала и поспешила отдернуть ладонь. – У тебя холодные пальцы, ты замёрзла?

  – Немного, – смущенно ответила горничная. – Но это не страшно, – зачем-то невпопад добавила она, – у меня крепкое здоровье.

  Рандрин улыбнулся и расстегнул накидку:

  – Держи! А то заболеешь.

  – Спасибо, сеньор, но я не могу...

  – Боишься, что кто-нибудь увидит? Не бойся, тебя никто не накажет, ты под моим покровительством.

  Горничная с благодарностью приняла накидку и, не отдавая себе отчета, на мгновенье прижала её к щеке. Прижала и ужаснулась: заметил ли он?

  Они вошли через парадный ход.

  Рандрин расспрашивал Эгюль о семье, работе – словом, о всяких мелочах, и будто бы интересовался ответами. Сердце горничной переполняла радость и чувство собственной значимости – даже хозяин не мог так запросто разговаривать с самим Рэнальдом Рандрином.

  – Зайди ко мне, погрейся, – как и в прошлую ночь, он без помощи ключа отпер дверь, почтительно посторонившись, пропуская спутницу.

  Эгюль поколебалась и вошла Она действительно успела продрогнуть, замечтавшись, забыв, что на ней всего лишь платок и ночная рубашка.

  Рандрин зажёг в камине огонь.

  Как по мановению волшебной палочки, на столе возникли два кубка.

  – У меня есть хороший херес, тебе не повредит выпить.

  – Не положено, – робко возразила Эгюль, не сводя взгляда с его пленительных синих глаз. Они действовали на неё лучше любого вина.

  Эгюль хотела бы вечно стоять и смотреть на Рандрина, следить за тонкой игрой света и тени на радужке, едва различимыми переливами цвета.

  Вспомнив, что на ней накидка гостя, Эгюль поспешно сняла её и аккуратно повесила на спинку кресла.

  – Я, наверное, пойду, – прошептала горничная. – Если хотите, я могу, как вчера, принести вам чашку мятного чая.

  – Останься. Ты меня боишься, Эгюль?

  Горничная промолчала. Нет, она не боялась Рандрина и опасалась совсем другого: что позволит своим фантазиям стать реальностью.

  Эгюль казалось, она тонет в этом бескрайнем синем море, будто оно засасывает её, вытягивает душу, с каждой минутой оставляя всё меньше сил, чтобы сопротивляться.

  Единственный шанс избежать участи заговоренного удавом кролика – уйти прямо сейчас, но Эгюль всего лишь горничная, а Рандрин – самый могущественный из их постояльцев. Одно его слово – и хозяин вышвырнет её на улицу, позаботившись о том, чтобы Эгюль не нашла хорошей работы.

  Но нет, не в этом дело – горничная страшилась не потерять место, а того, что ей хотелось и не хотелось уйти одновременно.

  Рандрин такой необыкновенный, совсем не похожий на тех людей, которых Эгюль встречала прежде; посмотришь на него – сразу видно, перед тобой благородный человек. Такие тонкие черты лица, атласная кожа, необыкновенный голос – низкий, вибрирующий. Слова, будто бабочки, порхают, бьются о стенки тонкого сосуда души Эгюль, озарённого мягким тёплым светом. Взмахи невидимых крыльев не дают ему угаснуть, манят в неведомую даль, шепчут, что там, за горизонтом, в таинственной неведомой стране найдется место и для неё, простой горничной.

  – Ты боишься меня?

  На этот раз она покачала головой.

  Пустые надежды! Выкинуть, выкинуть навсегда из памяти чарующие синие глаза! Каждый должен знать своё место, у каждого свой потолок, выше которого не прыгнешь.

  – Тогда выпей со мной. Всего один бокал.

  Эгюль долго колебалась, но, наконец, согласилась. В конце концов, ничего плохого она не делает, просто выпьет хереса, пожелает постояльцу спокойной ночи и уйдёт, лелея в сердце очередную мечту.

  Херес оказался крепким, на миг у Эгюль даже закружилась голова.

  – Всё, тебе хватит! – Рандрин с улыбкой забрал у неё недопитый фужер. – Наверняка до этого ты не пила ничего крепкого.

  – Только пиво и сидр, – честно призналась Эгюль. Она немного захмелела, страх и скованность отступили.

  – Тогда я тебе точно больше не налью. Ну, – Рэнальд сел, откинувшись на спинку кресла, и предложил горничной устроиться напротив, – расскажи ещё что-нибудь о себе.

  – Да что рассказывать, сеньор? – залилась краской Эгюль и, поколебавшись, присела на краешек свободного кресла. – Я девушка простая, у меня даже фамильного имени нет.

  – Ты говоришь так, будто это позорно.

  – Но ведь я по сравнению с вами...

  – А ты не сравнивай, – он подмигнул ей. – Сколько тебе лет, Эгюль?

  – Двадцать два, сеньор. – Почувствовав на себе его оценивающий взгляд, горничная плотнее запахнула шаль.

  – Повезло твоему жениху, – Рандрин налил себе ещё хереса.

  – У меня нет жениха.

  В комнате было так тепло и уютно, что не хотелось уходить.

  Эгюль разомлела. Спина расслабилась, и горничная утонула в мягком кресле.

  – Странно. У такой красивой девушки – и вдруг нет жениха?

  – Да кто ж меня возьмет? – со вздохом пробормотала Эгюль, в который раз прокрутив перед глазами картинку своего безрадостного существования. – Таких, как я, со смазливыми мордашками, много.

  Рэнальд покачал головой:

  – Ты не права. Будь я содержателем этой гостиницы, непременно бы на тебе женился.

  – Вы шутите?

  – Отнюдь. Ты очень красивая милая девушка, и у тебя холодные пальцы. Ну-ка, протяни руку.

  Выпрастывав ладонь из-под шерстяного платка, Эгюль положила её на стол. Маг осторожно коснулся руки горничной, зажал между ладонями. По сравнению с его, пальцы Эгюль казались ледышками.

  – Я же говорил: замёрзнешь, – с укором проговорил Рэнальд. – Шутка ли, выйти на улицу в холодную ночь в одной рубашке!

  Горничная вновь потупила взор и улыбнулась.

  Ей нравились прикосновения Рандрина; от тепла его рук веяло такой уверенностью и надежностью, что хотелось вцепиться в них и никогда не отпускать.

  – Ты дрожишь?

  Да, Эгюль дрожала, но вовсе не от холода.

  Не отпуская её ладони, он встал, подошел к горничной и обнял за плечи. Эгюль испуганно вскочила. От неловкого движения соскользнул платок. Рандрин наклонился и поднял его.

  – Ты мне нравишься, Эгюль, – постоялец смотрел ей прямо в глаза, и этому взгляду нельзя было не верить. – Можешь возразить, но это правда. Я обратил на тебя внимание сразу, как только увидел.

  – Да на что тут обращать внимания? – отнекивалась горничная.

  – Если бы люди могли всё объяснить словами!

  – Нехорошо говорить такие слова неопытной девушке! – вздохнула Эгюль.

  – Хорошо, а этому ты поверишь?

  Горничная изумленно вскрикнула, закрыв рот рукой, когда Рандрин опустился перед ней на одно колено, будто перед благородной дамой.

  Крепость сердца дрогнула и капитулировала без боя.

  Первый поцелуй обжег губы, второй наполнил огнем, закружил в водовороте страсти.

  Эгюль не сопротивлялась, когда Рэнальд взял её на руки и отнес на кровать.

  Горничная не чувствовала ни боли, ни стыда, ни страха, всё казалось таким естественным и прекрасным.

  Наутро, когда Эгюль проснулась и потянулась в сладкой истоме, вспоминая прикосновения его рук, шепот его губ, взгляд необыкновенных синих глаз, Рандрин уже уехал. Она не сразу поняла это, ведь все вещи оставались на своих местах, а постоялец и вчера целый день провёл в городе.

  Эгюль поспешно оделась, сняла и завязала узлом испачканное постельное белье, осторожно выскользнула за дверь и пробралась к себе.

  Рабочий день уже начался, и служанки собрались на еженедельный инструктаж на кухне.

  Эгюль и сама не помнила, как переоделась, как побросала в корзину грязное белье, как слетела вниз по лестнице, как что-то пролепетала в ответ на недовольство хозяина и смешки товарок.

  Весь день пролетел как в тумане.

  Горничная с нетерпением ждала вечера, надеялась, Рандрин опять позовет её, но он не позвал. Тогда под выдуманным предлогом Эгюль решилась взять запасной ключ от комнаты.

  – Как, разве ты не знаешь? – удивился в ответ на её просьбу регистратор. – Сеньор Рандрин уехал сегодня утром, поэтому мятный чай ему больше не понадобится.

  Если бы её тогда облили ледяной водой, Эгюль бы не почувствовала. Она застыла с открытым ртом, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть слово.

  Через девять месяцев у Эгюль родилась дочь с такими же необычными, как у отца, глазами. К тому времени горничная уже уволилась и помогала брату в овощной лавке.

  Ко дню рождения малышки молодая мать получила щедрый подарок – крупную сумму денег, оставленную неким незнакомцем.

  Устав от пересудов и не желая, чтобы на Зару косились на улице, обзывая шлюхиной дочкой, Эгюль покинула родные места, переехала в деревню и открыла небольшую уютную гостиницу – хоть в чем-то её мечты сбылись.

  Глава 3

  Деревня погружалась в сон.

  Медленно гасли огни, затихали звуки, только шёпот временами разлетался по углам вместе со светлячками тонкого, хрупкого пламени свечей.

  Эйдан терпеливо ждал, пока тишина окончательно вступит в свои права, а потом задворками пробрался к гостинице. Он хотел поговорить с обладательницей синих глаз; подсознательно вампир чувствовал: ей можно доверять.

  Целый день Эйдан ждал облавы, вопреки обыкновению, не дал себе вздремнуть, маясь от режущего глаза солнечного света, но ничего.

  Вампир видел, как нашли пастуха, но никто и не подумал списать его смерть на проделки детей тьмы. На мгновение даже стало обидно: решить, будто человека убил волк! Воистину, невежественный народ!

  И вот под покровом темноты Эйдан тенью скользил мимо домов, заглядывая в окна, пока, наконец, не оказался у гостиницы. Тут он уловил знакомый запах – очень интересный аромат, манивший к себе, но не вызывавший чувства голода. Наверное, потому, что в жилах той девочки текла магическая кровь. Вот чего-чего, а её вампиру ни в коем случае не стоит пить, такая кровь смертельно опасна. Сначала и не заметишь, даже облизнешься, а потом почернеешь и упадешь замертво. Если уж убил мага, сразу прополощи рот.

  Оттолкнувшись от земли, вампир взлетел на крышу и осторожно спустился к нужному окну.

  Щеколда легко поддалась под умелыми пальцами, и Эйдан оказался внутри.

  Небольшая комнатка полнилась жаром от проходившей через неё печной трубы. Справа от окна стояла кровать, на которой темнели контуры детского тела.

  – Кто здесь?

  Зара, как оказалось, не спала. Она вжалась в стену и уставилась на отливавшие красным в лунном свете глаза – единственное, что позволяло отделить Эйдана от темноты ночи. Рука девочки сама собой потянулась за ножом, который та всегда носила с собой, а вечером клала под подушку.

  – Что, теперь боишься? – осклабился вампир и вальяжно устроился в изножье кровати.

  – Зачем я тебе потребовалась? – Зара ответила вопросом на вопрос и убрала нож. Какой от него прок, разве он способен защитить от смертельного укуса?

  – Да вот, понадобилась. Не для того, чтобы поесть, – уточнил вампир.

  – Приятно слышать, – скривилась Зара и натянула одеяло до подбородка.

  – Знаешь, – она усмехнулась, – ко мне в первый раз залезают вампиры.

  – Я бы порадовался.

  – Чему?

  – Тому, что тебя не жалуют вампиры.

  – И правильно делают. Такие, как я, не еда, а закуска.

  – Может, мне тоже перекусить? А что, прекрасная идея! – Эйдан протянул руку и коснулся шеи Зары.

  Ногти чиркнули по сжавшейся грудино-подъязычной мышце.

  – А, по-моему, дурная, – Зара забилась в угол.

  Теперь она боялась куда больше, чем днем. Вампир не казался таким сытым и безопасным.

  – Самая, что ни на есть, чудесная, – промурлыкал Эйдан и, рывком ухватив Зару за волосы, притянул к себе и сделал вид, будто собирается укусить ее.

  Вопреки ожиданиям, девочка не закричала, а процедила сквозь зубы:

  – Дурак!

  Эйдан осклабился, обдал Зару тлетворным дыханием и отпустил. Та сморщила нос, скривилась и потёрла затылок.

  – Ладно, не трону, – вампир перестал дурачиться и переместился к окну. Теперь, когда Эйдан заслонил свет, и девочка не видела, а только слышала вампира. – Странно, конечно, разговаривать с людьми, но больше, собственно, не с кем. Ты тут обронила, будто тебе нравятся вампиры...

  – Я такого не говорила! – возмутилась Зара и попросила: – Отвернись, я что-нибудь накину.

  – Да сиди уж! Я маленькими девочками не интересуюсь, да и не к маленьким любви не питаю.

  – Разговаривать с мужчиной в одной рубашке неприлично, – возразила Зара.

  – Ну да, некоторые полагают, что без неё гораздо удобнее, – рассмеялся Эйдан.

  – Всё, убирайся! – девочка запустила в него подушкой. – Не желаю выслушивать скабрезности!

  – Прости-прости, с языка сорвалось, – вампир легко увернулся, подцепил ногтем подушку и вернул хозяйке. – Итак, я пришел поговорить.

  – Со мной? – удивилась Зара. – Вампир пришел поговорить с человеком?

  – Да я бы не стал, но ты единственная, от кого можно узнать что-то полезное. Другие просто пугаются.

  – Ещё бы! Ведь ты вампир.

  – Да я в курсе. Ты об охотниках ничего не слышала?

  – Ты ведь не об обычных спрашиваешь, верно? – девочка осторожно, стараясь не поворачиваться к вампиру спиной, зажгла свечу.

  – Зачем? – зашипел Эйдан, покосившись на огонь.

  – Мне так спокойнее.

  – Думаешь, если что, поможет? – Вампир обнажил в улыбке клыки.

  Она покачала головой.

  – Если хочешь поговорить, перестань пугать.

  – Ты же говорила, что не боишься.

  – Просто ночь -твоя территория.

  – Так что с охотниками? – напомнил Эйдан.

  – Сразу говорю: у нас в деревне их нет.

  – А были?

  Зара пожала плечами.

  – Откуда? У нас ведь и вампиров до этого не водилось. Но, – она выдержала эффектную паузу, – недавно я видела троих мужчин. Они хвастались, будто убили вампиршу.

  Эйдан клацнул зубами.

  Мерзкие твари, он всё равно их найдёт и прикончит!

  Нет, не зря Эйдан зашел к этой девочке, она поможет поймать ускользающую нить.

  – Это личное? – Зара почувствовала, что затронула болезненную тему, уловив нервозность вампира.

  – Да, – Эйдан предпочел ограничиться односложным ответом.

  – Как тебя зовут?

  Девочка соскользнула с кровати, но подойти не решилась. Кто знает, что придет в голову разбережённому трагическими воспоминаниями вампиру?

  – Эйдан, – он в первый раз называл человеку истинное имя.

  – У тебя горе, да? Расскажи, станет легче, – вкрадчиво добавила Зара.

  Помедлив, девочка сделала шаг вперёд и протянула руку. Эйдан не пошевелился, и, преодолев разделявшее их расстояние, Зара положила ладонь на плечо вампиру. Тот недоумённо взглянул на неё, но не скинул и не укусил.

  Кажется, Зара искренне желала помочь, и плотину внутри Эйдана прорвало. Тщательно сдерживаемые несколько недель чувства вырвались наружу.

  Эйдан рассказал всё: об истории своего появления в родном лесу, встрече с Ульрикой, их любви, трагической гибели возлюбленной и данной клятве.

  Зара внимательно слушала, иногда задавала вопросы и вроде бы сочувствовала.

  Светало. Они и не заметили, как проговорили всю ночь. И за всё это время Эйдана ни разу не посетило желание убить девочку, хотя, к чему скрывать, её запах, тепло кожи казались такими привлекательными.

  Почувствовав приближение зари, вампир занервничал.