Текст книги "Дама с единорогом (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)

Не удержавшись, Артур окликнул сестру и в порыве сострадания отдал ей половину жалования. Он навсегда запомнил её подёрнувшиеся влагой глаза, её исхудавшие, огрубевшие руки, молитвенно простёртые к нему женщиной, порывшейся встать на колени и расцеловать руки своего благодетеля.

Больше баннерет её не видел; он даже не знал, жива ли она и её детишки. По его мнению, в сложившихся обстоятельствах Эмме следовало отдать младших – мальчика и девочку – в монастырь и сосредоточить все свои скромные возможности на Гордоне, но сестра была болезненно привязана к детям и готова была неделями голодать и носить обноски, перешитые из платьев свекрови, лишь бы у них был кусок хлеба и тёплые башмаки.

Хорошие отношения с мужем Каролины также не шли дальше приглашений на охоты и званые обеды, так что помощи от родных ждать не приходилось.

Леменор галопом мчался по дороге, взметая за собой клубы пыли.

Вдоль дороги, окончив дневные заботы, брели крестьяне. Заслышав стук копыт, они предупредительно остановились и прижались к придорожной канаве. Ветрогон промчался так близко, что им, чтобы избежать увечий, пришлось спрыгнуть в канаву. Откашлявшись от попавшей в нос пыли и кое-как очистив лицо от грязи, крестьяне снова выбрались на дорогу.

– Эй, Метью, что с ним? – крикнул один из них оруженосцу, придержавшему своего мула.

Метью остановился, с сочувствием посмотрел вслед сеньору и глубокомысленно протянул:

– Злится.

Смерив расстояние, разделявшее его и Леменора и припомнив, что дорога в этих местах изрядно петляет, оруженосец хлопнул ногами по бокам мула и поскакал напрямик, через поле: он знал, что по-другому баннерета не догнать.

Ноздри Ветрогона широко раздулись; удила покрылись кровавой пеной. С громким ржанием он буквально взлетел на холм; комья мокрой бурой глины звучно шлёпались в лицо Метью, безуспешно пытавшегося догнать господина на своём облезлом муле.

Холм порос жиденьким кустарником; за ним паслось несколько исхудалых коз.

– Как, опять! – гневно крикнул баннерет и стегнул коня.

Ветрогон на полном скаку влетел в заросли кустарника, сломав и раздробив несколько веток. Козы испуганно замекали и разбежались в разные стороны. Одна из них замешкалась и чуть не стала жертвой горячего жеребца Леменора – копыта просвистели всего в паре дюймов от её головы.

Артур резко осадил коня перед оторопевшим испуганным мальчиком в рваной рубашке. Тот нервно вздрагивал и неуклюже пытался загородить хрупким тельцем корзину, накрытую серой холщовой тряпкой.

– Это твои козы? – спросил баннерет.

Мальчик робко кивнул.

– А чья это земля?

– Ваша, сеньор, – его голос стал ещё тише.

– Ты заплатил мне за съеденную твоими козами траву?

– Нет, – мальчишка втянул голову в плечи, ожидая наказания.

Леменор внимательно осмотрел коз, потом перевёл взгляд на корзину. Не говоря ни слова, он стегнул Ветрогона. Копыта коня перевернули корзинку. Из разбитого кувшина на траву вытекло молоко; остатки раздавленного чёрствого серого хлеба валялись на земле. С молчаливым злорадством баннерет втоптал хлеб в грязь и понёсся дальше.

Мальчик опустился на колени и осторожно выковырял из земли остатки своего обеда. Испуганное выражение лица исчезло – сеньор не тронул коз.

Въехав в деревню, баннерет придержал коня. Нервно всхрапывающий Ветрогон, тяжело дыша, ступал по грязной улице. Испуганные матери торопливо уносили с дороги заигравшихся детей, справедливо полагая, что малышам грозит нешуточная опасность. Взбешённый отказом и оскорблениями Уоршела, баннерет без разбора вымещал свою злобу на ни в чём не повинных людях.

Бешеная скачка несколько успокоила его, он снова выехал на дорогу и крупной рысью поехал к замку.

– Слава Богу, в этот раз обошлось! – с облегчением выдохнул Метью и на своём муле затрусил вслед за господином.

Глава VII

Парадный зал, куда, сопровождаемый хозяином, вошёл граф Норинстан, представлял собой огромное, высотой в два этажа, помещение с массивными балками дубовых перекрытий. Огромные полуциркульные арки делили его на несколько частей, поддерживая тяжёлые своды. Деревянная галерея на уровне второго этажа опоясывала зал с трех сторон. По обе стороны большого камина, над которым был помещён фамильный герб, в стенах высоко над полом были устроены ниши с высокими узкими окнами. Главенствующее место в зале занимал т-образный стол, вокруг которого сгрудились длинные скамьи. У камина стояло дубовое кресло хозяина.

Роланд окинул зал придирчивым взглядом, подошёл к камину и сел в кресло, дожидаясь вышедшего на минутку хозяина. Двое оруженосцев заняли места по обе стороны от него; ещё один оруженосец и пажи остались в караульне, а затем перебрались ближе к кухне.

Войдя, Джеральд мысленно не преминув заметить, что гость ведёт себя, как хозяин, – без приглашения занял его место. Пришлось сесть на скамью.

Они обменялись немногословными приветствиями и замолчали, испытующе глядя друг на друга, словно пытаясь понять, что каждый из них из себя представляет.

Слуги, между тем, расставляли на столе холодные закуски.

– Прошу к столу! Надеюсь, Вы не откажитесь от скромного угощения?

– Не откажусь, – усмехнулся граф и сел за стол.

Когда и хозяин, и гость отдали должное желудку, пришло время для разговора.

– Я слышал, – Уоршел, как хозяин, заговорил первым, – Вы жили во Франконии.

– Да, недолго, – сухо ответил Норинстан. – И что с того?

– Ничего, – тут же стушевался хозяин. – Какие новости при дворе?

– Поговаривают, что Ллевелин ап Груффит в очередной раз отказался принести королю оммаж. А ещё ходят слухи, что он собирается послать людей за Элеонорой де Монфор.

– А что король?

– Какое ему дело до притязаний какого-то князька, когда речь идет о сестре бунтовщика и изменника? А почему Вас это так интересует? – подозрительно нахмурился граф. – Я слышал тут, на границе, кое-кто ещё питает надежды…

– Прекрасные в округе леса! – Барон поспешил переменить тему: не дай Бог, заподозрят в каком-нибудь заговоре, благо сейчас их хватает! – Без лишнего хвастовства могу сказать, что ни у кого из соседей нет столько дичи, сколько у меня.

– Да, здешние леса недурны. И дичь в них отменная, особенно лани.

– Но в моих угодьях нет ланей, Вы что-то напутали.

– Отнюдь, – усмехнулся Роланд, – здесь водятся лани с длинными волосами, которые так и норовят убежать при появлении охотника.

– Лани с длинными волосами? Я ничего не понимаю…

– Я имел в виду девушку, которую мельком видел на крыльце. Это Ваша дочь?

– Да, это моя дочь, Жанна, – недоумённо ответил барон и поспешил добавить: – Она ездила раздавать милостыню. Хотите, она принесёт Вам эля или вина?

– Не стоит. Достаточно бросить один взгляд на красавицу, чтобы понять, что она прекрасна. – Это была избитая фраза, но ничего другого на ум графу не пришло. Подобный комплимент, сделанный дочери провинциального барона, должен был польстить её отцу.

– Что задумал этот граф? – нахмурился Джеральд. – Сразу видно, не из наших – только валлийцы так ухмыляются.

– Ваша дочь помолвлена?

– Нет. Где же мне найти в этой глуши хорошего жениха? – вздохнул барон.

– Жаль, очень жаль. Такая девушка могла бы составить счастье любого. Её бы хорошо приняли при дворе.

– А Вы женаты? – В душе Уоршела затеплилась надежда наконец-то пристроить дочь. С самого её рождения он лелеял мечту удачно выдать свою любимицу замуж, а удачное замужество в его представлении состояло из трёх частей: знатности и богатства жениха, а так же возможности дать за дочерью как можно меньше приданного. Правда, после смерти сына последнее условие уже не имело смысла и за ненадобностью было отброшено.

– Нет. Надеюсь, мне посчастливиться найти в этих краях достойную невесту. Вы не знаете какой-нибудь добродетельной девушки из хорошей семьи? С приданым, разумеется.

Жанна была своенравна и умудрилась отвадить от себя всех женихов, которые приезжали к ней свататься, и Джеральд просто не знал, что с ней делать. Когда она была моложе, настаивать на её замужестве с кем-нибудь из соседей барон не хотел, так как придерживался не самого высокого мнения об их достоинствах; теперь же, когда дочь медленно, но верно подходила к опасному для невесты рубежу, он боялся, что года через три список претендентов на её руку будет исчерпан. И тут судьба посылает ему богатого холостого графа. Барон просто не мог упустить такой шанс.

Почти две тысячи фунтов в год – такие деньги в голове не укладываются! Холостой граф, который, кажется, к нему расположен. Но с чего же начать?

– Мне говорили, тут неподалёку есть такая одна девица. Как же её зовут? Мелисса… Мелисандра Гвуиллит.

– Мелисандра Гвуиллит? – Джеральд чувствовал, буквально осязал, как уплывают из его рук деньги потенциального зятя. Семейство Гвуиллитов богаче его, граф выберет Мелиссу. Но выберет ли, если он предпримет кое-какие меры? – Валлийка?

– Это не имеет значения, я сам наполовину валлиец.

Да, это был не тот довод. Но нельзя же допустить, чтобы его дочь снова обошли!

– Но она не очень-то и красива, милорд, в прошлом году лицо покрылось оспинами. К тому же, у Мелисандры Гвуиллит есть один существенный недостаток.

– Какой же?

– Она бесплодна. – Барон лгал, не заботясь о сохранении добрососедских отношений с Гвуиллитами: в таких делах у каждого свой интерес. – Она старше моей дочери, уже вошла в материнский возраст, но вряд ли чем-нибудь сможет порадовать супруга.

– И кто же Вам наговорил такого?

– Да её отец. Один из женихов попросил освидетельствовать её на этот предмет…

– Жаль, очень жаль! – вздохнул Норинстан. – Выходит, я напрасно сюда приехал.

– Не напрасно, милорд. Думаю, здесь найдётся девушка, которая подойдёт Вам. Уж за её здоровье я могу поручиться, ибо она является моей дочерью. Хотите взглянуть на нее? Она в высшей степени добродетельная девушка, воспитывалась в строгости, домовита и, кроме прочих достоинств, не побоюсь этого сказать, состоит в родстве с одной из лучших семей королевства.

Уоршел сам не ожидал от себя такой наглости и бросил осторожный взгляд на гостя: тот улыбался. Чёрт возьми, по его улыбке не поймёшь, сердится он или нет!

Роланд задумался: он не ожидал от собеседника такой прыти, но его лицо оставалось бесстрастным. Быстро взвесив в уме все «за» и «против», он решил принять неожиданное предложение барона. Основным доводом «за» стал намёк на графа Корнуолла. Он влиятельный человек и может ему понадобиться. Что у неё ещё за душой? Четыреста фунтов в год, много земли, хорошее происхождение, нравственная чистота, красивая мордашка – это ему подходит. Четыреста фунтов, конечно, маловато, зато девушка без изъяна. Ничего, при нем эти земли будут приносить гораздо больше, а притязания родственников Уоршела он как-нибудь уладит. Конечно, если у него родится сын, но ведь он обязательно родится до кончины деда. Интересно, а каково приданое?

– И сколько Вы за ней даёте? Без земли?

– Почему без земли? – подумалось Уоршелу. – Ах да, она же ему и так достанется после моей смерти. Может, конечно, и не вся, но сомневаюсь, чтобы Уилморы урвали большой кусок.

– Думаю, тысячу смогу дать, – ответил он и испугался – не мало ли?

Итак, тысячу. Мелочится, денег у него гораздо больше. Граф ещё раз задумался. Вернувшись в родные края, он заранее, через знающих людей, навёл справки обо всех невестах Херефордшира и Шропшира и теперь, сопоставляя факты, пришёл к выводу, что, наряду с Мелисандрой Гвуиллит, Жанна Уоршел больше других подходит на роль его супруги. Она из знатной семьи (род Уоршелов считался одним из древнейших в этих местах и издавна пользовался уважением; о роде её матери и говорить не приходилось), с превосходными фамильными связями, хорошо воспитана, богобоязненна… Земли баронства Уоршел ежегодно приносили стабильный доход, который по слухам должен был значительно увеличиться за счёт какого-то рискованного предприятия, окончившегося в пользу барона – почему бы ни жениться на его дочери? Был и ещё один довод в пользу Жанны Уоршел: невеста графа Норинстана должна была быть дочерью англичанина, чтобы укрепить его положение на новой родине. Можно было бы, конечно, подождать, но представиться ли ещё случай жениться на родовитой англичанке? Роланд уже не мальчик, чтобы бесконечно затягивать с женитьбой.

А что до других наследников Уоршела, то, при удачном стечении обстоятельств, можно добиться признания его супруги единственной наследницей. Из близких родственников мужского пола у барона Уоршела только племянник. Ему семь – опасный возраст. Доживет ли он до совершеннолетия? Его мать, одна из двух сестер барона, умерла, не успев родить сыну брата; от второй сестры никаких вестей…

– За кого вышла Ваша младшая сестра, Бланка?

– За Роберта Клера.

– Он из Шропшира?

– Нет, из Дербишира.

Дербишир… Славное графство, где всегда неспокойно. Надо будет навести справки – может, супруги Клер и не доехали до дома. А Уилморы…

– У них есть дети?

– Нет, насколько мне известно, этот брак не благословил Господь. Если Роберт Клер пребывает в добром здравии, он, скорее всего, женился вторично.

– Значит, Ваша сестра приняла обет?

– Все может статься, – пожал плечами барон.

Что ж, если этот Патрик Уилмор все же справит день своего совершеннолетия, они выгодно поделят баронство.

– Кто наследует баронство? – Вопрос был смелым, но должен был многое прояснить.

– Мои будущие сыновья. Я намерен жениться вторично. Если сыновей у меня не будет, то баронство получат сыновья моей дочери. – Барон догадывался, что граф об этом спросит. Тысяча фунтов – это не те деньги, чтобы не задавать подобных вопросов.

– В обход Вашего племянника? – удивился Норинстан.

– А он знает гораздо больше, чем я о нем, – подумал Джеральд и ответил: – В завещании имеются оговорки на этот счет. Если моя дочь выйдет замуж и родит сына, а у меня не будет наследника, я завещаю Патрику Уилмору все земли севернее реки, пару деревень и одну из мельниц.

– Всего-то? – удивился Роланд. – А замок?

– Он отойдет во владение детям моей дочери. Разумеется, если у меня не будет сыновей. Если же они у меня будут, замок и большая часть баронства достанется им. Одну треть я завещаю Жанне, Патрик Уилмор же не получит ничего.

Эта Жанна Уоршел отхватит неплохой куш: её земли, пусть и не такие обширные, приносят гораздо больше дохода, чем будущие владения Уилморов. Достаточно того, что ей отойдет Мерроу. И это только худший вариант. При удачном стечении обстоятельств (надо учитывать, что Уоршел уже не молод) его дочь принесет своему мужу куда больше.

– Две – и по рукам, – сказал Норинстан. – Только из уважения к Вам.

Барон молчал, и граф снова вернулся к методу пряника:

– Я много слышал о добродетелях Вашей дочери, в том числе, и от служителей церкви, – это было ложью, но в подобном деле нужно было обязательно польстить барону – и решил воочию убедиться в справедливости их слов. Теперь я убежден, что именно Ваша дочь – самая достойная невеста в этих краях, и желал бы видеть её своей женой

– Хорошо, я даю за ней столько, сколько Вы просите, – вздохнул Джеральд. Для него это были немалые деньги, но ради благополучия дочери ему ничего не жалко.

– Что ж, в таком случае Ваша дочь может шить свадебное платье, – улыбнулся Роланд.

– Думаю, она очень обрадуется, – неуверенно улыбнулся в ответ Уоршел; он всё ещё не мог поверить в то, что гость всерьёз говорит о женитьбе на его дочери. – Уверен, она оценит ту честь, которую Вы оказали нашему роду.

– Надеюсь, что так. А теперь неплохо было бы подробнее обсудить её приданое.

Затаив дыхание, Жанна стояла на галерее. Перегнувшись через перила, она с любопытством смотрела на таинственного графа. Он произвёл на неё сильное впечатление, скорее даже не внешностью (ей было плохо его видно), а тем, как он разговаривал с её отцом. Уверено, решительно, чуть свысока. И ведь он был младше него! Жанна с замиранием сердца, почти не дыша, ловила каждое слово. Её любопытство медленно, но верно превращалось в восхищение человеком, который бывал при таинственном далёком королевском дворе – и тут граф заговорил о женитьбе…

Честно говоря, во всём происходящем её пугало не то, что она станет женой Норинстана, а не Леменора, а сам факт замужества. Если раньше оно казалось ей очередной игрой, то теперь… Пару дней назад Джуди в вечернем разговоре по душам развеяла наивное представление госпожи о браке, но, несмотря на все просьбы Жанны, так и не объяснила, что скрывается за этим таинственным словом. Приправленное подслушанными душераздирающими рассказами о том, что мужья каждый день избивают жён, а иногда и «делают кое-что похуже», понятие брака теперь вызывало в баронессе чувство панического ужаса. Ей казалось, что она всю жизнь проживёт в замке рядом с отцом – а тут вдруг перед ней ясно замаячила перспектива через пару месяцев покинуть Уорш.

Жанна лихорадочно размышляла над тем, что ей делать, и, наконец, решила бежать. Она осторожно отступила назад, стараясь не шуметь, спустилась по лестнице и по череде переходов пробралась в свой уголок. Позвав Джуди, единственную служанку, которой она могла доверять, девушка приказала ей собрать всё необходимое для путешествия. Служанка недоумённо пожала плечами (она знала, что спрашивать сейчас о чём-либо бесполезно) и открыла один из сундуков.

– Помоги нам, Пресвятая Дева! Смилуйся, Царица Небесная! – Жанна перекрестилась и, поцеловав ноги фигуры Девы Марии, затеплила возле неё лампадку. – Господи, сопутствуй мне в этом путешествии охраняй меня во всех обстоятельствах от всяких искушений и зла. Через Христа, Господа нашего. Аминь!

Баронесса накинула дорожный плащ, выставив Джуди, вытащила из тайника несколько монет и засунула их за лиф платья.

Незаметно выбраться из замка можно было только через донжон. Заглянув в главный зал и убедившись, что отец и гость куда-то ушли, девушка на цыпочках пробралась в тёмную комнатку рядом с залом и, велев служанке посветить ей, с трудом привела в действие старинный механизм. Перед ними были каменные ступени, уходящие в темноту. Обеим стало не по себе, но отступать было поздно.

Подземный ход вывел их к густым зарослям возле пшеничного поля. Легкие волны, поднимаемые ветром, пробегали по нему, колыхали белое золото наливающихся силой колосьев. Живое золото, разбавляемое темными вкраплениями сорняков, яркими пятнами полевых цветов, тянулось на много миль, обрываясь трепещущей стеной у крестьянских выгулов.

– Куда теперь, Джуди? – Жанна огляделась по сторонам. – Я как-то не подумала об этом.

– Полагаю, у Вас два пути, госпожа: один ведёт в монастырь, другой – к баронессе Гвуиллит. Выбирайте сами.

– Мы идём в Гвуиллит, – не задумываясь, ответила девушка. Ей даже не пришло в голову, что Гвуиллит слишком далеко, чтобы добраться до него без лошади по небезопасным дорогам; девять шансов из десяти, что они попадут в руки валлийцам, не испытывавшим особого пиетета даже к благородным английским дамам.

Служанка кивнула, мысленно заметив, что Жанна, не привыкшая к долгим пешим прогулкам, не дойдёт и до Мерроу. Но страх прибавляет сил, и баронесса упрямо пробиралась среди колючих колосьев, стараясь избегать встречи с крестьянами.

– Вам нужно отдохнуть, госпожа, – заботливо сказала служанка, искоса посмотрев на её сапожки из мягкой кожи, запрятанные в деревянные галоши, – лучше бы домой вернулась, а то ещё ноги натрёт!

– Нет, мы слишком близко от Уорша. – Заметив впереди расположившуюся на меже группу крестьян, баронесса резко свернула в сторону: её не должны были видеть.

Жанна решилась передохнуть только вечером, когда колосья зарделись на солнце. Оттуда, где они стояли, донжон Уорша казался всего лишь багрово-серым пятном на горизонте. Ноги гудели, и она с удовольствием присела на бугор, уставившись на бесконечное колышущееся море пшеницы. Джуди отправилась на поиски проезжей дороги, но, так как устала не меньше госпожи, больше думала об отдыхе, чем о продолжении пути. Вернувшись, она рассказала, что отыскала неподалёку очаровательное местечко, где можно спокойно передохнуть. Они прошли немного вдоль поля и вышли к небольшому оврагу, острым концом врезавшемуся в выпас.

Начинало смеркаться; Жанна проголодалась. Похолодало, так что дорожный плащ пригодился. Джуди попыталась развести огонь, но ветки были слишком сырыми, и её попытки не увенчались успехом. Темнота сгущалась, а вместе с ней на смену дневной эйфории приходил страх.

– И зачем, госпожа, – с лёгким упрёком спросила служанка, – мы забрели в такую глушь? Здесь же убьют, зароют и не найдут! Не лучше ли, пока не поздно, поискать дом для ночлега? Должна же где-то быть деревня….

– Нас там найдут и вернут отцу, – покачала головой баронесса. Теперь она начинала раскаиваться в том, что бежала, сломя голову, не позаботившись о собственной безопасности, элементарных удобствах и лошади. – К тому же я не в состоянии сделать ни шагу. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя хозяйка страдала?

– Конечно, нет.

– Тогда принеси воды и чего-нибудь поесть.

В первую очередь служанка отправилась за водой, справедливо полагая, что найти её будет легче, чем еду. Руководствуясь здоровой деревенской логикой, что там, где овраг, обязательно есть родник, ручеёк или хотя бы грязная лужа, Джуди осторожно спустилась вниз по разнотравью. Проводив глазами закатное солнце, она подумала, что, наверное, совсем выжила из ума, раз согласилась учувствовать в затее госпожи.

Вопреки логике, воды в овраге не оказалось. Пришлось вылезти из него и осмотреться. Справа были поля, слева подступал лес – и никакой воды.

– Да пропади всё пропадом! – Служанка плюхнулась на землю и, сняв башмаки, принялась растирать отёкшие ноги. – Нужна ей вода, пусть сама ищет!

Но голод мучил не только Жанну, и заставил Джуди нехотя подняться и побрести к лесу за ягодой – единственной доступной им едой. Но ягодой девушке полакомиться не удалось – отпугнул волчий вой. Не дожидаясь, пока вблизи появятся зеленые огоньки, служанка кубарем скатилась обратно в овраг. Отдышавшись, она прислушалась: волчий вой приближался. Почуяли! Позабыв о голоде и усталости, Джуди стремглав бросилась к тому месту, где оставила баронессу.

– Волки, госпожа, волки! – завопила она, задыхаясь, взбираясь вверх по склону оврага.

Жанна вскочила на ноги и обернулась: на другой стороне оврага стоял волк.

– Боже, я погибла! – прошептала баронесса и спряталась за спину служанки.

Волк скользнул вниз по склону. Пока он был еще далеко, но только пока. Жанна истошно завопила и побежала. Не заметив кучки камней, она споткнулась и упала, больно ударившись головой обо что-то твердое. Последнее, что она помнила, было белое, как мел, лицо Джуди, пытавшейся поднять её на ноги.

Баронесса очнулась в своей постели, целая и невредимая; верная служанка спала на полу, подложив руку под голову. Усталость пересилила страхи, голод и головную боль, и девушка тут же заснула.

На следующее утро Жанна все ещё чувствовала легкое недомогание – последствие вчерашнего падения, но решила не менять привычного распорядка дня. Сотворив привычную утреннюю молитву и перекрестившись перед распятием, она с напускным спокойствием спустилась к утренней службе. Роланда Норинстана она на ней не увидела – значит, он не остался ночевать. Наверное, виной всему переполох, вызванный её исчезновением, иначе бы он, безусловно, переночевал под их крышей.

Служба прошла безо всяких осложнений, сонно и монотонно; отец, даже ни разу не взглянул на неё. Наскоро перекусив, Жанна занялась привычной работой. Гроза разразилась после, когда они собрались за большим завтраком. Сначала барон угрюмо молчал, а потом, отодвинув миску с кашей, хмуро спросило у дочери:

– Почему ты не ночевала дома, а оказалась посреди ночи в каком-то овраге? Твоя служанка молчит… Может, ты объяснишь мне?

– Я заблудилась.

– В овраге? – Джеральд сдвинул брови. – А если бы с тобой что-то случилось, ты об этом подумала? В таких местах полным-полно валлийцев, не говоря уже о волках!

Жанна молчала. Он был прав, тысячу раз прав!

– В последнее время ты слишком часто отлучалась из замка. Я ведь запретил тебе… Или моё слово для тебя ничего не значит?

– Я уважаю Вашу волю, отец, но я нарушила ее из добрых побуждений. Узнав о том, что дочери одной благочестивой женщины совсем плохо, я взяла травы и вместе с Джуди пошла к ней. Мы пробыли у нее до обеда, а потом я решила взглянуть на единорогов. Видите ли, я слышала, что они часто выходят из леса по вечерам и охотно подходят к тем, кто чист сердцем. Я просто хотела взглянуть, проверить, так ли это, тем более, это было недалеко… Я честно хотела вернуться до заката, но не успела.

– Единороги? Что-то я их у себя не встречал. Где ты была? – Он приподнялся, оперся крепкими руками о стол.

– Но, Вы же знаете, – у девушки на миг замерло сердце от страха, – что я не стала бы лгать Вам… Мне казалось таким естественным, что они могут придти туда.

– Значит, единороги? – Его брови окончательно сошлись на переносице. Сейчас будет буря.

– Да, – кончики её пальцев похолодели. – Я вышла из дома той женщины и вдруг вспомнила… Джуди побожится, что все так и было! А как я очутилась дома? – Она уцепилась за этот вопрос, как за спасительную соломинку. – Я ничего не помню после того, как…

– Добб возвращался с объезда и услышал крики. Решив посмотреть, кто это бродит в такое время, когда всем порядочным людям положено сидеть дома, он наткнулся на парочку волков, окруживших тебя и твою служанку. Ты лежала на земле, а эта дура пыталась обороняться от них палкой. Добб быстро покончил с волками, а потом отвёз тебя домой. Но почему ты всё-таки оказалась у того оврага?

– Я же говорила, что хотела хоть краем глаза взглянуть на единорогов, но заблудилась…

– Перестань врать! – рявкнул барон и больно тряхнул её за плечо. – К кому это ты бегаешь по ночам, дрянь?

– Ни к кому. Я просто хотела взглянуть… – Губы Жанны тряслись, язык прилип к нёбу.

– Ни к кому? Ты к баннерету своему бегала, потаскуха, к этому мозгляку, худородной скотине, который через женскую слабость позарился на мои деньги! Так, чертова блудница? Что глаза отводишь? Было или нет?

Девушка молчала, только испуганно мотала головой.

– Я тебе покажу, как пятнать честь Уоршелов! – Джеральд вскочил и, схватив за волосы, поволок дочь к распятию. – Ну, клянись, что всё так, как ты говоришь, что в овраге тебя не ждал мужчина! Клянись, что ты чиста и невинна, что мне не придется краснеть перед твоим женихом! Клянись, что ты еще баронесса Уоршел, а не дешевая шлюха!

– Богом клянусь и всеми святыми, что кроме меня и Джуди там никого не было! Вам не в чем меня упрекнуть…

– Где ты была, мерзавка? К кому ты бегаешь по ночам, сукина дочь? – Он пару раз наотмашь ударил её по лицу.

– Ни к кому, я случайно, отец!

– Перестань лгать мне, Евина дочь, я тебя выведу на чистую воду! – От этого удара она упала.

– Я не лгу, я не посмела бы лгать Вам. – Жанна встала на колени, не сводя с отца умоляющего взгляда. – Перед лицом Божьим, клянусь, что оказалась в том овраге только по своей дурости и доверчивости. Я… я больше никогда не ослушаюсь Вас и не сделаю ничего без Вашего ведома.

– Надеюсь. – Он оставил её в покое и разрешил вернуться к столу. В россказни о единорогах барон по-прежнему не верил, но решил пока оставить дочь в покое. – Я хочу обрадовать тебя: граф Роланд Норинстан обещал заехать к нам не позже Преображения и прогостить дня три.

Девушка побледнела и судорожно вцепилась пальцами в край стола.

– Что с тобой? – испуганно спросил барон, заметив её бледность. – Уж не заболела ли ты?

– Нет, отец. Здесь мало воздуха, мне душно. Я посижу немного у себя?

Получив разрешение, она поднялась к себе и легла. Её всю трясло, а в голове пульсировала одна и та же мысль о том, что через неделю или две всё будет кончено.

– На Преображение они объявят о моей помолвке, – прошептала баронесса и с безысходным отчаяньем добавила: – А я должна сидеть и терпеливо ждать этого дня, не в силах помешать им!

– Впрочем, – задумалась она, – если сегодня же послать весточку Мелиссе, то, если Бог будет милостив ко мне, она приедет и придумает, как хоть ненадолго оттянуть миг моей смерти.

* * *

Было уже за полдень. Жанна, с трепетом ожидавшая приказа отца одеться во всё лучшее, в который раз с нетерпением посматривала на дорогу. Конечно, ей хотелось увидеть там не графа. Сердце радостно вздрогнуло при виде подъезжающей к замку баронессы Гвуиллит. Она подобрала юбки и со всех ног бросилась ей навстречу.

С Мелиссой Гвуиллит, или, на валлийский манер, Мелисандрой ап Гилмур, – тёмноволосой кареглазой девушкой, года на два старше Жанны – баронесса Уоршел познакомилась вскоре после смерти матери, когда отец, уехав из Уорша по делам, на время отдал ее под опеку сестер из ближайшего женского монастыря. Они вместе учились вязанию, вышиванию, ткачеству, ведению хозяйства и основам закона Божьего.

Владения отца Мелиссы, Гилмура Гвуиллита, находились западнее Шрусбери, частично посреди бедленда, который он сдавал внаём лизгольерам; так что виделись они не часто. Барон Гвуиллит (английский титул он получил относительно недавно, до этого вполне обходясь без него) был валлийцем, но валлийцем, давно породнившимся с английскими маркграфами и в своё время тайно принявшим власть английской короны. Живя у самого рва Оффы, он, благодаря своим деньгам, пользовался любовью у английских соседей и был желанным гостем в их домах. Считавшийся немного чудаковатым, Гвуиллит не спешил с замужеством дочери, богатейшей невесты в округе, и до поры позволял ей жить в своё удовольствие.

Мелисса приехала вместе со своим старшим братом, Давидом Гвуиллитом; они возвращались с крестин племянника. Крестной матерью сначала должна была стать мать Мелисы, но та, в силу некоторых причин, не могла приехать, поэтому ее место с согласия тетки заняла Мелисса. Барон Гвуиллит задержался у сестры, велев детям возвращаться домой без него. По дороге Мелисса Гвуиллит сочла возможным заехать на пару часов в Уорш; её брат не стал возражать.

– Здравствуйте, любезная баронесса, – баронесса Гвуиллит улыбнулась и лукаво посмотрела на подругу. – Зачем я Вам понадобилась? Из-за Вас я сделала изрядный крюк и чуть не поссорилась с Давидом.

Жанна молчала, смущённо посматривая на молодого Гвуиллита. Перехватив её взгляд, подруга взяла брата за руку и попросила:

– Давид, оставь нас, пожалуйста. Со мной ничего не случится.

Дождавшись, пока он уйдёт, Мелисса увлекла баронессу в сад и приступила к расспросам. На все просьбы Жанны умыться и поесть баронесса Гвуиллит отвечала решительным отказом.

– Рассказывайте, рассказывайте всё, как есть, Жанна! Что происходит? Сначала Вы просили помочь Вам увидеться с баннеретом, а теперь встречаете меня, бледная, как смерть.