Текст книги "Дама с единорогом (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

– Всё работаешь, Джуди? – Её обняли сильные руки Стивена.

– Да ну тебя к чёрту лысому! – Она ударила его локтем.

– Крепкий же ты орешек! – засмеялся управляющий и сильнее стиснул её.

– Тише ты, кости сломаешь! – зашипела на него Джуди.

– И не надоело тебе?

– Что?

– Полы юбкой мести. Лучше бы поднялась ко мне, выпила домашнего вина.

– А у тебя есть вино? – Глаза девушки блеснули. – Откуда?

– Мать прислала. Пойдём! – Он поднял её на ноги и потащил вверх по лестнице.

Вино было кислым, но служанке, никогда не пившей вина, оно показалось прекрасным. Раскрасневшись, повеселев, Джуди шутила, позволяла Стивену щипать себя за бока. У неё кружилась голова (вино казалось совершенно безобидным, и она пила кружку за кружкой, сначала под вкрадчивые уговоры управляющего, а потом уже сама), хотелось прилечь.

– Ммм, а у тебя настоящая постель, – протянула Джуди взглянув на низкое самодельное ложе из сундука. – Я ведь на ветоши сплю…

– Если хочешь, ложись, – с готовностью предложил Стивен.

– Не отказалась бы, – призналась служанка. – Ноги гудят, а голова тяжёлая и кружится…

Управляющий бережно перенёс её на постель и снял с неё башмаки. Немного подумав, он снял и чулки и принялся за шнуровку котты.

– Эй, что ты делаешь? – забеспокоилась Джуди, приподнявшись на локте. – Мы так не договаривались!

– Ну, так давай договоримся! – Стивен прижал её к сундуку и одарил долгим страстным поцелуем. Не теряя времени даром, он быстро расправился с коттой и, сев, задрал ей рубашку.

Проанализировав ситуацию, свои выгоды и возможности, Джуди приняла решение не сопротивляться. В конце концов, Стивен ей нравился, да и она не была неопытной девочкой, так что нужно было лежать и получать удовольствие.

Джуди расслабилась и позволила управляющему делать с ней всё, что ему хотелось. Это «всё» у него получалось, и она пришла к выводу, что неплохо бы повторить.

* * *

Была ночь. Каролина рожала. Её тонкая белая шея с резко обозначившимися венами неестественно изгибалась при каждом приступе боли; тело выгибалось дугой. На потном лице застыла маска страдания.

Сначала она кричала, кричала так, что слуги, разбежавшиеся по своим углам, испуганно шептались. Потом у неё уже не было сил кричать, и она лишь хрипела. Сведенные судорогой пальцы цеплялись за простыню.

Засучив рукава, повитуха с готовностью замерла в изножье постели, время от времени повторяя:

– Ну же, ну же, милая, тужьтесь! Совсем немного осталось!

Каролина ей не верила, впрочем, она её даже не слышала. Баронесса совсем отупела от боли, разливавшейся от низа живота по всему телу.

Жанна не решалась войти в комнату к роженице. Её пугали истошные, полные мольбы стоны мачехи, пляшущее пламя свечи, скомканные испачканные простыни.

Роды опять были трудными, сколько же они продляться на этот раз?

Из комнаты несчастной Каролины вышла Джуди с тазом воды в руках. Жанна тут же набросилась на неё с вопросами.

– Ну, как она? Долго ещё?

– Не знаю, госпожа. Это всё от Бога зависит. – Служанка поставила таз на пол; только сейчас баронесса заметила, что вода в нем подозрительно темная.

– Кровь? – тихо спросила она.

Джуди кивнула, подняла таз и зашагала к лестнице.

Страшный, нечеловеческий крик Каролины, как нож, рассек темноту. Женщина не могла так кричать. Жанна закрыла уши руками и побежала прочь. Влетев к себе, она с разбегу упала на постель и закрыла голову подушкой. Неужели это ждёт и её, неужели и она будет так кричать?

Крик не повторился, и Жанна позволила себе уснуть. Её разбудила Джуди. Было уже утро; беззаботно пели птицы.

– Ну, родила? – сонно спросила баронесса, оправляя измявшуюся за ночь одежду.

– Девочку, – глухо выдавила из себя служанка; по её лицу Жанна сразу поняла, что что-то не так.

– Ребёнок живой? – Баронесса спрашивала уже на ходу, спеша к комнате мачехи.

– Слабенькой она родилась. Только что Господь к себе забрал.

Бедная, бедная Каролина! Столько страданий из-за мёртвого ребёнка! Нужно утешить её, помочь чем-нибудь…

Жанна отогнула ковёр и проскользнула в огороженный от спальни закуток с ещё одной постелью. Вот и Каролина. Лежит пластом, бледная. Одна рука бессильно свисает… Баронесса бросилась к постели и только тут заметила восковую бледность мачехи.

– Скончалась госпожа… родами, – выдавила из себя стоявшая у изножья постели служанка и разрыдалась.

Глава XXII

– Ты у меня молодец! Славный рыцарь из тебя получится! – Артур похлопал племянника по плечу. – Ты ведь всё сказал, как я велел?

– Конечно, – кивнул парнишка. – Когда старый лорд спросил меня, видел ли я письмо с леопардом на печати, я ответил, что видел. А ещё я рассказал о тех людях во дворе, говоривших по-валлийски, и о поспешном отъезде того человека вместе с ними. Вы довольны, дядя?

– Доволен, очень доволен. Я обещал сделать тебя моим оруженосцем?

– Обещали. – Глаза Гордона загорелись. – У меня будет меч, конь и всякое такое?

– Будет, – снисходительно улыбнулся Леменор. – Жаль, твоя мать не сможет при этом присутствовать! Она бы тобой гордилась. Ничего, мы найдём тебе восприемников, и совершим обряд без неё.

– Так я побегу на поиски священника? – Пажу не терпелось стать оруженосцем.

– Успеешь ещё, – удержал его дядя. – Мне сейчас некогда, да и лошадь тебе нужно найти – не будет ведь мой оруженосец ездить на дохлой кляче?

Гордон кивнул. Дядя прав, будущий рыцарь не должен быть суетлив, ему приличествует терпение и степенность.

– Послушай, – тихо спросил Леменор, – когда ты был у старого лорда и свидетельствовал против графа Норинстана, они ничего не говорили обо мне?

– Они говорили что-то о чести, говорил, что Вы…

– Необязательно повторять всю ту дрянь, что приходит на ум недалёким людям, – нахмурился баннерет. – И кто же смел утверждать, что я…?

– Пожилой граф. Но он ничего не утверждал, он просто сказал другому рыцарю, что Вы должны были принять вызов. А это так важно? – Гордон пытливо смотрел на дядю. Ему никогда не приходило в голову, что тот, казалось, в безвыходной ситуации спасший от смерти своего наставника и по личному ходатайству Оснея возведённый в баннереты одновременно с посвящением в рыцари, мог совершить что-то, достойное порицания.

– Нет, просто люди от природы завистливы и слепы. А теперь ступай!

На следующей неделе двое восприемников с восковыми свечами в руках подвели к алтарю сияющего от счастья Гордона. Престарелый священник взял с престола меч и пояс и, благословив, опоясал ими молодого Форрестера. Теперь он был оруженосцем, почти рыцарем, и мог неотступно следовать за своим дядей, к которому успел привязаться.

Метью новость о новом оруженосце сеньора не обрадовало; это означало, что отныне его вечный удел – следить за лошадьми. И, как будто специально, чтобы ещё больше унизить его, баннерет поручил покупку лошади для племянника именно ему. Но воля господина была законом и, скрипя сердцем, он купил на выданные деньги самую лучшую лошадь, которую только смог найти.

– Съезди к Бидди и вели ей приехать, – приказал Леменор своему новому оруженосцу дня через два после посвящения. – Она сейчас у тётки возле Хоупсея. Отсюда недалеко, миль пять, не больше. Деревушку ты легко узнаешь по развалинам часовни на перекрёстке.

– А кто такая, эта Бидди? – Предчувствуя своё первое опасное путешествие, Гордон незаметно поглаживал рукоять новенького меча, совсем простого, но такого желанного. Его воображение рисовало печальную деву, сидящую на гробницах своих предков и взывающую о помощи, и свирепого дракона, от которого он должен её спасти.

– Бригитта. Скажешь, что ты от меня, и тебя к ней отведут. Да, на вот тебе немного денег. На всякий случай. И ни на минуту не забывай, что ты дворянин.

– Постой! – удержал племянника Артур. – Возьми с собой кого-нибудь.

– Спасибо, дядя, я не боюсь.

– Зато Бидди боится, – рассмеялся баннерет.

Преисполненный радости, позвякивая скудным содержимым кошелька, юноша заседлал коня. С собой он взял одного из опытных солдат, которому не раз приходилось бывать возле Хоупсея.

Не слушая наставлений своего спутника, Гордон без страха скакал по дороге, в порыве безудержного веселья срубая мечом ветки и затевая поединки с воображаемым врагом. Ему хотелось подвигов, хотелось быстрее стать таким же, как его дядя. Но возле разрушенной часовни он придержал коня и въехал в деревню степенно, как и положено будущему рыцарю.

– Эй, где здесь леди Бригитта? – нарочито грубо окрикнул он проходившую мимо ватагу мальчишек.

– Леди Бригитта? – расхохотались мальчишки. – Да какая она леди, она же…

– Так где она?

Тон всадника и вид его меча укоротил языки озорникам.

– Она там, в доме у канавы.

Первое разочарование постигло юношу при виде жилища «прекрасной дамы» – жалкой лачуги, ютившейся между сараем соседнего дома и сточной канавой. Уже не надеясь застать внутри томную деву, Гордон опасливо шагнул за порог. Луч солнечного света выхватил из полумрака блестящие глаза ребёнка. Он стоял посреди застланного грязной соломой пола и пристально смотрел на гостя. Белобрысый, голубоглазый, с деревянным крестиком на шее.

– Кто там, Сирил? – послышался мягкий женский голос.

– Не знаю, мама. – Мальчик неторопливо подошёл к столу, с ногами забрался на придвинутый к нему чурбан и вернулся к прерванному занятию – он что-то вырезал из суковатой палки.

Из-за занавески у очага выглянула молодая женщина с непокрытой головой. У неё были такие же светлые волосы и ясные глаза, как у сына.

– Вы ко мне? – Она привычным движением поправила волосы и убрала их под платок.

– Я ищу леди Бригитту.

– А я и есть Бригитта! – звонко рассмеялась женщина. – Вы ведь от баннерета, не так ли?

– Да, от него, – смущённо пробормотал Гордон. Он не мог отвести глаз от пышущей здоровьем красавицы, совсем не походившей на привычных ему грубых крестьянок.

– Так чего же он хотел? Да не молчите же, сеньор, не вгоняйте меня в краску! – Она ещё раз засмеялась и усадила юношу на лавку. – Извините меня за мой невоздержанный язык, но Вы так похожи на баннерета…

– Он мой дядя. – Гордон не знал, что ему делать, о чём говорить.

– Милый юноша, не томите меня, говорите же! – Женщина схватила его за руки и заглянула в глаза.

– Он просил Вас приехать.

– Вы обращаетесь ко мне, как к даме, – улыбнулась Бригитта. – Мне это нравится. Говорите, говорите же ещё!

Этой был его первый опыт общения с женщиной, настоящей женщиной, и юноша растерялся. Бидди казалась ему такой прекрасной, такой божественной, даже несмотря на то, что у неё был ребёнок. Такой же недосягаемой, как Маргарита; они обе были равны для него. Ему хотелось сочинить в её честь канцону, но, как на грех, слова отказывались складываться в предложения.

– Ничего, мой славный рыцарь, смущение быстро проходит, – подмигнула Бригитта. – Вас просили привезти меня или Сирила тоже?

– Дядя говорил только о Вас.

– Тогда Вам придётся обождать: я должна дождаться тётку. Жаль, что я вынуждаю Вас ждать не дома, а в этом убогом жилище.

– Так это не Ваш дом? – радостно воскликнул Гордон.

– Нет, любезный рыцарь. Мой настоящий дом далеко отсюда, а здесь живёт моя старая тётка.

– У Вас такой певучий голос…

– Я же дочь бродячего певца, – рассмеялась женщина. – Моя кровь пропитана музыкой.

Чуть слышно шурша юбками, она вышла во двор и, обернувшись, спросила:

– Не желаете ли пройтись со мной, милый рыцарь?

– С Вами – хоть на край света! – выпалил юноша и снова залился краской.

– Вы милый мальчик, – улыбнулась Бригитта. – Вы очень обидитесь, если я Вас поцелую? Мне почему-то хочется Вас поцеловать.

Она вернулась к нему, нежно коснулась пальцами его щеки.

– У Вас едва пробивается пушок; он такой мягкий, – сказала она и, не дав ему ничего ответить, приложила пальчик к его губам. – Молчите, юноша, и не думайте, будто бы я изменяю кому-то, совращаю кого-то с истинного пути. Поцелуй мой будет невинен, таким же невинным, как и Вы.

Бригитта наклонилась и слегка коснулась губами его щеки.

Мир поплыл перед глазами Гордона; солнечный свет казался ему чистым золотом, а эта женщина – ангелом, спустившимся по нему на грешную землю. И он с радостью пошёл за Бригиттой. Куда, не имело значения, лишь бы идти, видеть и слышать.

– Как же прекрасен мир! – бормотал юноша. – Это бескрайнее небо, наполненное святящимся лазоревым эфиром, эта вытканная разноцветным ковром земля, эти стройные деревья, дарящие путнику желанную тень, – разве они не достойны искреннего восхищения?

Его спутница молчала – мало ли, что говорит восторженный мальчик? – и нетерпеливо посматривала на дорогу.

Прошёл час, другой, а тётка Бригитты всё не возвращалась. По словам племянницы она отправилась в соседнюю деревню по ту сторону оврага, чтобы выменять на шерсть (она держала несколько коз) немного муки.

Юному Форрестеру не сиделось на месте, и он вызвался съездить за ней.

На деревенской околице Гордон оказался уже в сумерках.

– Не стоило нам сюда заезжать, мастер Гордон, – вздохнул солдат, с тоской наблюдая за тем, как сгущаются тени. – Глухое местечко!

– Перестань, Грэм, со мной ничего не случится! А если и случится, я встречу опасность с высоко поднятой головой.

Гордон смело свернул на деревенский просёлок.

– Есть здесь тётка Бригитты, старая женщина из соседней деревни, приезжавшая менять шерсть? – громко крикнул он.

– Не кричи, детей разбудишь! – шикнула на него какая-то старуха. – Ушла она.

– Давно?

– Если поторопишься, догонишь.

Гордон развернул коня и поскакал прочь. Когда он снова спустился в овраг, ночь окончательно вступила в свои права. Юноше казалось, что он уже видит впереди сгорбленный силуэт, когда тишину нарушил шум падающего камня. Гордон натянул поводья и прислушался. Тревожные звуки раздались у него за спиной: на этот раз это было фырканье лошади.

– Плохи наши дела, мастер Гордон! – покачал головой Грэм. – Теперь нам одно остаётся: бежать отсюда.

– Я дворянин, Грэм, я не могу! – шёпотом возразил юный оруженосец.

На лбу у него выступил холодный пот, но он всеми силами старался подавить в себе страх. Наполовину вынув из ножен меч, юноша выжидал.

Тихо, почти бесшумно Гордона и его спутника окружили.

– И кто это не боится ездить по ночам? – Один из всадников выехал вперёд, пытаясь рассмотреть лицо юноши. – Эй, посетите-ка мне!

Вспыхнул факел, отбросив длинную тень на землю. Гордон невольно зажмурился.

– Мальчишка, – констатировал незнакомец. – А с ним старый олух. По мечу вижу, что Вы дворянин, юноша, так что я с чистой совестью могу потребовать от Ваших родителей выкуп. Ваш отец ведь не откажется выкупить такого очаровательного сыночка, как Вы?

Его спутники, наполовину пешие, наполовину конные, рассмеялись; смелый ответ Гордона потонул в их хохоте.

– Позвольте полюбопытствовать, как Ваше имя, юноша?

– Гордон Форрестер, сэр, – гордо произнёс оруженосец Леменора.

– Это он, это он, Идваль! Разрази меня гром, если это не тот засранец! – Один пеших выхватил из рук предводителя факел и замахал им перед лицом Гордона. – Это он оболгал твоего кузена! Я хорошо помню этого паршивца: он постоянно вертелся возле того подонка Леменора.

– Мой дядя не подонок! – не выдержав, крикнул Форрестер, выхватив меч из ножен; Грэм пытался помешать ему, но не успел. – Извольте ответить за свои слова!

– Что Вы, что Вы, мастер Гордон, опомнитесь! – испуганно шептал солдат. – Разве Вы не видите, что они обозлены на Вашего дядю? Это валлийцы, они же убьют Вас!

Но юноша его не слушал, продолжая требовать поединка.

Валлийцы собрались в кружок и пару минут о чём-то эмоционально совещались. Затем они разом смолкли и угрюмо уставились на Форрестера.

– Так Вы племянник Артура Леменора? – с вызовом спросил Идваль. – А знаете ли Вы, что сделал Ваш дядя, чью честь Вы с пеной у рта жаждите защитить? Ваш дядя – трусливая крыса, ублюдок и прелюбодей. Он посмел подло оклеветать моего кузена, а я очень люблю своего кузена Роу и не потерплю, чтобы какая-то английская гнида вытирала ноги об его доброе имя. Клянусь потрохами дьявола, я отомщу за честь кузена, не будь я Идвалем ап Ллагурдом!

С криком: «Смерть подлым сайсам!» валлийцы выхватили оружие. Грэм закрыл собой Гордона, приготовившись принять мученическую смерть. Он надеялся, что Форрестер успеет убежать, но тот и не думал бежать. С юношеской бесшабашной смелостью размахивая новым, ещё не испробованном в бою мечом, он ринулся вперёд на превосходящего противника…

Утром пастух наткнулся на двух повешенных. У одного из них отрубили руку, а второй, ещё мальчик, с рваной раной на шее, был исколот ножами. С широко открытыми глазами, он висел вниз головой; его обмякшие руки в кожаных перчатках почти касались земли. Наклонившись, пастух заметил на пальце надетый поверх перчатки перстень-печатку, обмазанный кровью и грязью. Испуганный мальчишка побоялся снять его и, позабыв о коровах, побежал в деревню.

* * *

– Держи! – Роланд кинул на стол пригоршню монет. Девица с томными глазами и высоким разрезом на юбке жадно подхватила их, пересчитала и засунула в вышитый кошелёк, который обычно хранила за лифом платья. Сейчас кошелёк лежал на столе верхней комнаты придорожного трактира.

– Чего желаете, сеньор? – Она улыбнулась.

– Как тебя зовут?

Граф встал и обошёл её со всех сторон.

– Агнесса, сеньор, в честь святой Агнессы.

– И у тебя такие же длинные волосы?

– Смотрите. – Агнесса сняла с головы покрывало и рассыпала по плечам завитки волос. Они действительно были русыми, как он и хотел. Роланд отвёл волосы с её шеи и некоторое время любовался лёгким пушком на женской коже. Хозяин не обманул, эта девица не местная, не из тех, кто служит подстилкой любому мужику. На шее у Агнессы висела серебряная цепочка с крестиком.

– Тебе это не мешает? – спросил граф.

– Бог всегда должен быть с человеком, – ответила Агнесса и отстегнула рукава.

– Шлюха – и вдруг верит в Бога! – расхохотался Роланд.

Агнесса пропустила его слова мимо ушей и сняла котту. Оставшись в одной нательной рубашке, она подошла к убогому топчану, заменявшему кровать, и вопросительно посмотрела на Норинстана. Заметив, что она хочет снять крестик, Роланд удержал её:

– Оставь, мне так больше нравится.

Агнесса села на топчан и приспустила с плеч рубашку.

– Ниже, – категорично потребовал граф.

Девушка беспрекословно подчинилась. Рубашка упала ей на колени; руки с наигранной стыдливостью прикрыли грудь. Роланд подошёл к ней и отвёл её руки. Грудь у неё большая, тяжелая, но не дряблая, с приятным на ощупь пушком возле розовых сосков – словом, такая, какая должна была быть у шлюхи, осмелившейся предложить свои услуги такому человеку, как он.

Он скользнул глазами вниз, по покрывшемуся мурашками животу и уперся взглядом в скомканную рубашку.

– Вас устраивает, сеньор? – спросила Агнесса.

– Устроит, если будешь со мной ласковой, кошечка, – пробормотал он и откинул её на спину. Заёрзав, Агнесса избавилась от рубашки и привычно раздвинула ноги. Ей нравились мужчины, которые, перед тем, как затащить её в постель, не били её и не рвали на ней одежду. Не любила она и пьяных философствований: за выслушивание этого бреда ей не платили.

Насладиться всеми прелестями девушки Роланд не успел: в дверь забарабанил Оливер:

– Сеньор, барон приехал!

Обругав и оруженосца, и Уоршела самыми последними словами, граф поднялся и в поисках одежды начал шарить по полу рукой. Не стесняясь своей наготы, услужливая Агнесса села и протянула ему сначала оде– и баде-шоссы, а потом рубашку. Чертыхаясь, Норинстан быстро надел остальное.

– Вы ещё вернётесь, сеньор? – спросила проститутка, не торопясь надевать рубашку.

– А ты как думаешь? – огрызнулся Роланд. – Ты мне деньги сполна отработаешь.

Барон Уоршел сидел внизу и потягивал эль. После долгой дороги по холмам, насквозь пронизываемым ветром, этот трактир, пропахший прокисшим пивом и последствиями его распития, казался ему раем. Наверху стукнула дверь, заскрипела лестница и, ударом кулака перекинув через перила одного из своих слуг, перебравшего хмельного (сегодня в харчевню не пускали посторонних), вниз спустился граф Норинстан.

– Рад снова видеть Вас, граф. – Барон поднялся ему навстречу. – Не ожидал, что увижу Вас так скоро.

– Представьте, я тоже. – Норинстан сел и плеснул себе в кружку эля. – Всё изменилось, барон, – с горечью добавил он и осушил кружку.

– Я что-то слышал о предательстве, но, зная Вас… Я и приехал сюда, чтобы выяснить все обстоятельства этого дела. Вы ведь понимаете, если хотя бы тень измены ляжет на жениха моей дочери…

Как же Роланду хотелось бросить ему в лицо: «Я никогда бы не пошёл на сделку со своей честью, старый козёл! Я предпочёл бы умереть, чем предать своего сюзерена!», но он сдержался.

– Меня оскорбили и подложно обвинили в измене. Но, будьте спокойны, я сумею опровергнуть обвинение.

– Обвинили в измене? – нахмурился Уоршел. – Из-за чего?

– Из-за превратно истолкованного разговора и одной бумаги, – скупо ответил граф.

– Какой бумаги? – насторожился Джеральд.

– Купчие на клочок земли, посланной одному моему валлийскому родственнику. Я говорил с одним из валлийских кузенов, отдал ему купчую, а этот трус Леменор, всё переврав, состряпал ложное обвинение.

– Обвинение подтверждено свидетелями? – Барон отодвинул свою кружку от кружки Норинстана; он не мог этого не заметить.

– Нет. Он науськал на меня своего малолетнего племянника и худородного оруженосца, но, уверен, королевский суд они не обманут.

– Значит, Вас обвинили со слов Леменора…

– Да. Ума ни приложу, как он умудрился там оказаться! Он или кто-то из его людей.

– А о каком Леменоре Вы говорите? Не о баннерете ли Леменоре, который когда-то попросил руки моей дочери?

– О нём. Эта тварь при свидетелях отказалась от поединка, так что ему вовек не отмыть своей чести. Разве что моей кровью, – усмехнулся граф.

– Если бы не Ид и его поганая семейка (чёрт дёрнул меня связаться с ними!), меня бы здесь не было, – с досадой подумал он. – А так… Положим, в судебном поединке мне удалось бы отстоять свою правоту, но доверие… Мне, невиновному, пришлось бежать, а баннерет Леменор торжествует!

– Граф, – понизил голос Джеральд, – скажите по чести, слова Леменора правдивы? Вы действительно якшаетесь с валлийцами?

Роланд одарил его тяжёлым взглядом:

– Тоже хотите бросить мне вызов? Будьте осторожны, я его приму.

– Нет, но честь моей дочери должна остаться безупречна.

– Если она до этого была безупречной, то остаётся таковой до сих пор! Я верой и правдой служу королю и так же, как и он, считаю Ллевелина изменником. Если Вам не достаточно моих слов, то я разрываю помолвку.

– А баннерет предъявил купчую?

– Нет. А если бы и предъявил, то что? Это моя земля, я волен продавать и дарить её кому угодно!

– Тогда как же этот юнец сумел состряпать обвинение?

– Вы недооцениваете его, барон, за этой смазливой внешностью скрываются расчетливый ум и двуличная честолюбивая душонка. Не удивлюсь, если этот пёс разнюхал что-то о смерти Роданна и донес на меня Оснею, – подумал граф и процедил сквозь зубы: – Клянусь Гробом Господним, я убью его!

– Кто бы мог подумать! Этот баннерет, маратель бычьих шкур – и донёс на Вас? Я не верю!

– Святой Давид, так Вы не верите мне?! – взорвался Роланд и со всей силы ударил кружкой об стол. Она треснула и раскололась. Посетители трактира, до этого напевавшие «Чистое сердце», смолкли и на всякий случай проверили, далеко ли они от двери. – Значит, Вы не верите честному слову рыцаря! Может, Вы склонны верить Леменору? Но это ему с рук не сойдёт. Я ему всё припомню, будьте уверены!

– Не горячитесь так, граф, – барон не на шутку испугался, – успокойтесь!

– Трактирщик, новую кружку и ещё эля! – рявкнул Норинстан и, обращаясь к собеседнику, уже спокойнее добавил: – Кстати, я привёз Вам одну безделицу – трофей, который Вам, как охотнику, будет приятно получить.

Он вынул кинжал в ножнах восточной работы; рукоять украшал опал.

– Где Вы его достали? – Джеральд с восхищением внимательно осматривал подарок. – Должно быть, он дорого стоит?

– Наверно, – чтобы успокоиться, Роланд осушил ещё одну кружку. – Я забрал его у одного богатого гордеца. Владейте!

– Но я не могу принять столь щедрый подарок.

– Берите, Вы обидите меня отказом. Он Вам нравится?

– Да, но…

– Никаких возражений! – нахмурился граф. – Давайте лучше поговорим об одном важном дельце.

– Каком же?

– О Вашей дочери.

– А что такое? – Барон быстро спрятал кинжал.

– Что-то Вы не спешите со свадьбой.

– Но вы же помолвлены, – нахмурился Уоршел.

– Всё верно, если бы не эта война, она бы уже стала графиней Норинстан. Но она не графиня Норинстан, и я начинаю сомневаться, станет ли она ею.

– Станет, – глухо ответил барон, сжав кулаки. Как, этот подлый валлиец осмелится порвать помолвку? Нет, он этого не допустит! – Я уберегу мою дочь от участи монахини. Не Вы – так найдется другой, – Джеральд недвусмысленно посмотрел на графа. – К тому же, это обвинение…

– Так значит, он уже подыскивает новых женихов для своей дочери, – с досадой подумал Норинстан. – Старый пёс водит меня за нос! Ну уж это выйдет ему боком. Чтоб тебе сдохнуть без покаяния, лживый сукин сын!

Он встал и медленно направился к лестнице.

– Нет, сеньор, Вы так просто не уйдёте! – крикнул ему вдогонку барон.

– Вы смеете угрожать мне? – обернувшись, сверкнул глазами Роланд, непроизвольно сжав рукоять кинжала. – Одного моего слова достаточно, чтобы Вас вышвырнули отсюда, как паршивую собаку.

– Вы дали слово жениться на Жанне, и женитесь, – сквозь зубы процедил Джеральд, мысленно прикидывая, скольких он сможет уложить. Жаль, что ему не добраться до лестницы, тогда бы он показал этому валлийцу чего стоит честь английской девушки!

– Я не расторгал помолвки и готов был жениться на Вашей дочери хоть сейчас, но, похоже, Вы его теперь не желаете.

К такому повороту дела барон не был готов. Вся его злость мгновенно улетучилась. Мешкать было нельзя, и Джеральд, скрипя сердцем, принёс графу свои извинения. Они были приняты и скреплены очередной порцией эля.

Свадьбу назначили на начало осени.

Позднее, уже ночью, в этом же трактире граф встретился с еще одним человеком, на этот раз валлийцем.

– Роу, ты обещал помочь! – с порога бросил человек и, плюхнувшись на скамью, потребовал элю.

– Значит, ты глух, Гвайн. Никому из твоей семейки я помощи не обещал, – сквозь зубы пробормотал Роланд. – Все, что мне от тебя было нужно, это сказать, мертв ли де Борн.

– Да. Честь Райнон отомщена.

– В таком случае катись отсюда.

– Как, неужели тебе не интересно, что стало с де Борном?

– Отправился на корм червям. Туда, где и ты скоро окажешься вместе со всем родом Ллевелина.

– Знаю, ты никогда не любил его, но в тебе же течет валлийская кровь, Роу, как ты мог связаться с сайсами? Но теперь-то, – усмехнулся Гвайн, – ты с нами. Мы ведь слышали, что ты порвал с сайсами и вернулся под лоно Кимру.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помог… – в голове Норинстана родился план мести. На Гвайне и его брате лежала кровь Монтегю, он не мог этого забыть. – И как же?

– Скажи, где сайсы.

– Зачем?

– Мы перережем им глотки!

– Они хорошо окапались.

– А я, по-твоему, трусливый сайс?

– Ты висельник, Гвайн. Ступай, я не стану тебе помогать.

– А как же наше соглашение? – хитро подмигнул Гвайн.

– Твой братец давно его нарушил и по мне не лучше крысы. Да, Гвайн, паршивой крысы! И когда-нибудь я выпущу ему кишки.

Валлиец побагровел и вскочил на ноги.

– Значит и ты его не лучше, если вступился за предателя и убийцу. Или решил, что я прошу Монтегю твоему братцу?

– Ладно, Роу, случайно же вышло. – Гвайн немного остыл. – Не хотели мы смерти мальчишки. Не буду я в этом деле между вами с Айдрисом встревать, сами потом разберетесь.

– Хочешь крови? Устрой ополченцам ловушку, такую, из которой они бы не выбрались. Я помогу тебе, но вовсе не из родственных чувств, даже не обольщайся! Я хочу уничтожить тех, кому обязан своим нынешним положением.

– И что ты предлагаешь? – Глаза валлийца загорелись. Он сел на место, позабыв о недавней ссоре.

– Засаду. Я снаряжу одного из своих людей в их лагерь с лживой историей. Они прискачут в нужное место и прямиком отправятся в Ад.

– Задумка неплоха, но сработает ли?

– Тысяча чертей, да! У вас ведь достаточно людей; если понадобиться, я пришлю на помощь своё копьё.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Гвайн. – С какой стати они опрометью бросятся за твоим слугой?

– Бросятся, будь уверен, – усмехнулся граф. – Мой человек переоденется вилланом, перемажется сажей и скажет, что вы дотла сожгли его деревню и между делом обмолвится, будто знает, где вы засели.

– Но почему они должны ему поверить?

– Потому, что он будет говорить очень правдиво, и я ручаюсь, что он не проговориться даже под пыткой.

– И где же будет засада?

– Не беспокойся, я найду подходящее местечко.

– А от нас что требуется?

– Сидеть там и молчать! Потом окружите этих собак и перебьете всех до одного. Всех до одного, слышишь! – крикнул Роланд. Он встал, облокотившись сжатыми кулаками о стол. – Всех, без разбора и пощады! Мне же нужна их кровь.

– Конечно, Роу. Собакам – собачья смерть!

Наутро граф показал Гвайну место будущей засады. Это был небольшой лесок, тянувшийся по склону холма.

Норинстан указал на одно из деревьев:

– Надруби ветку, но не до конца: она должна вовремя упасть к ногам врага и посеять в его рядах панику. Когда королевский отряд окажется на опушке, мой слуга свистнет. Мы перережем их, как кур.

– До чего ж ты хитёр, Роу! И когда ж мы захлопнем ловушку?

– Я тебе скажу, а пока сиди тихо и собирай людей.

Проводив Гвайна, Роланд вернулся в трактир. После вчерашнего у него слегка побаливала голова, так что пришлось выпить несколько кружек, чтобы привести мысли в порядок.

– Оливер спрашивает, понадобится ли он Вам сегодня? – Перед графом в подобострастной позе замер Вилекин, один из его многочисленных слуг.

– Нет, может катиться ко всем чертям, – пробормотал Норинстан. – А вот ты останься, у меня есть для тебя поручение.

Вилекин был толковым парнем, побочным сыном какого-то фохта и миловидной крестьянки; он поступил на службу к графу лет семь назад, так что ему можно было доверять.

– Завтра, переодевшись грязным вилланом, поедешь в лагерь Оснея, – наставлял его Норинстан. – Изобрази на своей роже самую плачевную мину, на которую только способен. Кто бы тебя ни спрашивал, отвечай, что ты виллан, деревню которого сожгли валлийцы. Невзначай намекни, будто знаешь, где их найти. Сделаешь все, как надо, – получишь хорошее вознаграждение.

Убедившись, что Вилекин знает свою историю назубок, Роланд послал гонца к Гвайну.

– Ну вот, если Бог справедлив, оба долга скоро будут оплачены сполна, – со злорадством подумал он.

* * *

Артур в нетерпении мерил шагами шатер. Гордон всё не возвращался, и это начинало его волновать. Уж не прикорнул ли он под крылом Бидди? Леменор скрипнул зубами. Ну и получит же от него новоиспечённый оруженосец, он у него надолго запомнит, как заводить шашни с чужими женщинами! И это тот сопляк, которому он доверял, которого собирался сделать своим доверенным лицом, облагодетельствовал… Ничего, Гордон Форрестер, ты получишь по заслугам, паршивец!