Текст книги "Дама с единорогом (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)

А вот и ребята Требоди. Ох, и получат же они от неё! Мерзавцы пропустили-таки кружечку в харчевне, бросили её одну. А если бы на месте этого рыцаря оказались валлийцы? Мало ли случаев, чтобы они совершали свои набеги посреди белого дня? Да и рыцарям доверят нельзя. Словом, сегодня ей очень повезло, нужно будет отблагодарить Бога и слугу его, Николая, за своё спасение.

Глава III

– Ой, неспокойно у меня на сердце, Нетти! – сказала девушка с каштановыми волосами, на скорую руку перехваченными цветным плетёным шнуром. – Лишь только барон уехал – баронесса засуетилась и послала Требоди в Мерроу. Опять послала!

– Что значит «опять»?

– Это уже третий раз с тех пор, как она вернулась из святых мест. Говорит, что беспокоится о здоровье малютки харчевницы, но я ей не верю. При бароне-то она тихая, а без него – словно бес вселился! И попробуй ей слово поперёк сказать – даром, что девчонка, отходит так, что по-собачьи выть будешь. Как бы не сбежала наша баронесса! По секрету скажу, видели её по весне с одним красавчиком.

– А где? – оживилась Нетти.

– Да возле холмов.

– А барон знает?

– Вот ещё, своя шкура дороже! А скажешь – от обоих на орехе получишь, а ведь что у отца, что у дочки рука будто камень. Один свое возьмет кулаками, другая – ногтями да палкой. Что барон, что она – одна сатана. Но ловко же она отца за нос водит! И, даром, что благородная, никакого разумения. Виданное ли дело с парнем по холмам бродить, смерть дразнить! Что, если дикие кимры спустятся с гор и перережут им глотки? Тут ведь по соседству сразу шестерых прирезали. А если этот красавчик забалует? Она ведь у нас что ангелочек Божий, по ней дети из огорода берутся. Парень позабавится – и поминай как звали, а она, не приведи Господи, в подоле принесёт! Да тут ведь убийство будет, Нетти, барон ведь дочь убьёт, а позора не допустит. А заодно и меня порешит за то, что ничего ему не рассказывала про дочкины грешки.

– Ну так расскажи ему.

– Боюсь! Говорила же, у обоих рука тяжёлая.

– Тогда помалкивай и оставь их в покое. – Её собеседница подложила ещё немного грязного белья в большую деревянную лохань с мыльной водой.

– Может, посмотреть, чем она занимается?

– Известно чем – в грядках копается!

– Одна?

– Не с любовником же!

– Не знаю, Нетти. Чует моё сердце неладное!

– Вечно оно у тебя что-то чует!

– Всё-таки я лучше схожу, посмотрю.

– Беги, только, смотри, зад себе не отбей от усердия!

– Совсем избаловал сеньор свою дочь, – тихо вздохнула Нетти, погрузив огрубевшие красные руки в воду. – Ей забава – а нам одно горе.

Жанна действительно не просто так посылала нарочных в Мерроу: с некоторых пор у них с Брианом было заведено, что он или она будут назначать свидания через конюха «Зуба дракона». Сегодня была её очередь.

Прислушавшись, Жанна различила среди привычного будничного шума голос Требоди – значит, уже вернулся. Отряхнув руки от земли, она поспешила к конюшне.

– Ну? – нетерпеливо спросила она.

Вместо ответа министериал кивнул.

– Что-то у нас рыбы мало, надо бы прикупить. Да и свечей бы я для церкви взяла – в Мерроу хорошие свечи продают, такие не стыдно перед ликом Пречистой Девы зажечь. Послушай, Требоди, есть завтра в Мерроу рынок?

– Есть, сеньора, только народу там будет! Давайте я съезжу и куплю то, что Вам надо?

– Да самой мне надо, Требоди, а то опять вместо рыбы одни хвосты привезёшь! Да и к священнику зайти нужно, дело есть одно… Как ни крути, самой мне надо ехать.

И на следующее утро она поехала в Мерроу.

Сопровождаемая Требоди, прокладывавшего ей дорогу в толпе, баронесса неспешно прогуливалась по рынку, прицениваясь то к одному, то к другому. Если ей что-то нравилось, она подзывала кого-нибудь из слуг и поручала ему расплатиться и забрать товар; сама Жанна заплатила только за свечи, одну из которых приказала при себе зажечь.

– Ступай, я к священнику. – Закончив с покупками баронесса поспешила избавиться от Требоди. – Проследи, чтобы эти олухи ничего не просыпали и не разбили. Когда я вернусь, чтобы все было погружено.

Убедившись, что Требоди ушёл, Жанна поспешила выбраться из людской сутолоки и зашагала к домику священника, моля Бога, чтобы она не встретила по дроге препятствий. На полпути она свернула к старому кладбищу. Вопреки её опасениям, переодетый монахом Бриан ждал её в условленном месте.

– Святая Варвара, я думала, Вы не приедете! – радостно выдохнула Жанна. – Я так давно не получала от Вас вестей…

– Виной всему дядя, – вздохнул Бриан, поправив выбившиеся из-под капюшона волосы. Они были длинными, мягкими и чистыми – каждый раз отправляясь на свидание, он тщательно мыл их в бочке с дождевой водой. – Он стал таким подозрительным. Ах, Жанна, сколько всё это будет длиться?

– Столько, сколько Вы сочтёте нужным, Бриан. – В качестве укрытия они выбрали два высоких надгробия в дальнем конце кладбища, которые плохо просматривались как с дороги, так и из деревни. – Почему бы Вам ни поступить на службу? Вы даровиты и везде снискаете успех.

– Вы не знаете людей, баронесса! – с чувством пробормотал Бриан. – Моё искусство нужно Вам, потому что Вы его понимаете, потому что я научил Вас понимать, потому что Вы умны, а они… Свиньи, погрязшие в распутстве и пьянстве, могут ли они что-нибудь понимать в поэзии?!

– Хорошо, тогда наймитесь в солдаты.

– Жанна, как Вы можете! Эти солдафоны и я? Мои руки привыкли перебирать струны, они не для грязной работы.

– С каких это пор служение долгу предков стало грязной работой? – нахмурилась баронесса. – Я гордилась бы Вашими подвигами и, быть может, дала Вам рукав от платья, чтобы Вы повязали его на руку.

– О, дайте мне его сейчас! – взмолился Бриан, молитвенно прижав руки к груди.

– Не заслужили. Говоря о своей любви, Вы так и не удосужились её доказать. Ну же, Бриан, ради меня, поезжайте в Вустер и покройте своё имя славой. Вы разбогатеете, вернётесь ко мне, попросите моей руки…

Бриану её идея не понравилась. Она ждала ответа, но он упорно молчал. Служить кому бы то ни было ему не хотелось. Одно дело прельстить неискушенную в любви хорошенькую девушку, изредка ради неё приезжать послушать мессу в чужую церковь, где она одарила бы его мимолетным взглядом, во время еще более редких и коротких встреч с упоением купаться в лучах восхищения, с которым она внимает его посредственным творениям, а совсем другое – взяться ради неё за трудное ремесло воина. Да, сначала она ему нравилась, особенно на расстоянии, но потом он пресытился этой «дальней любовью» и отвечал на её весточки только потому, что думал выгодно жениться… Но потом он подумал, что с годами девичья красота блекнет, а жену с сопливыми детьми на руках нужно содержать – а на что содержать? Наведя справки, Бриан понял, что барон ни за что не выдаст за него свою дочь, а, поженись они тайно, лишит ее наследства, и уже не так охотно сам стремился с ней увидеться.

– Да любите ли Вы меня, Бриан? – Жанна в задумчивости остановилась.

– Люблю ли я Вас, прекраснейшая из смертных? Ни один человек не любил так, как люблю Вас я! Вы для меня солнце и звёзды, та путеводная звезда, что помогает мореходу не сбиться с пути… – Бриан говорил страстно и, казалось, искренне. Поддавшись минутному порыву, он упал перед ней на колени. – Вы моя повелительница, я Ваш вечный раб!

– А у раба дырка на плаще, – хихикнула девушка. – Не позорьтесь, купите новый.

– Опять деньги! Это суета сует, а наша любовь…

– И всё же Вам нужно как-то устроиться в жизни. Думаю, Вустер – самое верное решение. Ваш отец, несомненно, одобрит Ваш выбор и даст Вам необходимые рекомендации.

– Я не поеду в Вустер, – пробормотал Бриан. – Я стану всеобщим посмешищем, ведь всё, что я умею, – это слагать канцоны.

– Но как же… – опешила баронесса. – Бриан, вспомните, как Вы рассказывали мне о том, как все хвалили Ваше мастерство. Даже Ваш отец признал, что был посрамлён в стрельбе из лука. Отбросьте скромность, не Вы ли в одиночку справились с тремя злодеями, напавшими на Вас, когда Вы ехали ко мне? Вы тогда опоздали, я очень сердилась…

– Я солгал Вам. Я самый худший из стрелков во всей округе. – Молодой человек покраснел и опустил глаза.

– Тогда нам не о чем разговаривать. Ложь и любовь – понятия не совместимые.

Презрительно поджав губы, Жанна зашагала прочь. Всё, больше им не о чем разговаривать. Мужчина её мечты должен быть храбр и честен. Бриан, Бриан, как же я в Вас ошибалась!

Баронесса шла и шла, минуя заросли кустарника, спускаясь и поднимаясь по неровностям почвы. Она не думала, куда идет, мало заботилась о том, что её могут увидеть, Жанна просто шла и думала, думала, думала… Болезненный укол какого-то растения вывел её из состояния задумчивости.

У реки, неподалеку от моста, её ожидал неприятный сюрприз: у воды расположились на отдых бродяги. От одного вида их никогда не мытых лиц с рубцами, бельмами вместо глаз и полной палитры струпьев и язв на теле, плохо прикрытых лохмотьями, бросало в дрожь.

– Фью, какая пташка прилетела! – Все взгляды тут же устремились на Жанну, думавшую только о том, как бы быстрее добежать до моста.

– Прочь, вонючие крысы! – Заметив их поползновения, девушка подняла с земли плотный комок земли и бросила его в лицо одноглазому горбуну.

– Братья, она не уважает нас! – завыл горбун, погрозив баронессе кулаком.

– Зато мы её сейчас уважим, – зашумели бродяги. – А ну вали её, ребята!

Жанну передернуло лишь от одной мысли, что эти руки могут коснуться её одежды. Вытащив из-за лифа кинжал, она обвела глазами толпу. Нет, пожалуй, кинжал не поможет, так что можно положиться только на свои ноги. Но от них будет мало толку, да и длинные юбки не располагают к быстрому бегу. И тут её осенило: рядом мост, а там есть стража!

– На помощь, именем баронов Уоршелов, на помощь! – завопила Жанна, отчаянно увертываясь от рук бродяг. – Веру и честь – никому!

Услышав старинный девиз господина, пара конных солдат поспешила ей на помощь. Признав дочь барона, они быстро загнали хлыстами бродяг к реке. Парочке, несмотря на свои увечья, умевших плавать, удалось уйти; трупы других порадовали вороньё. Зачинщику была оказана особая честь – в сутолоке его затоптали лошадьми.

Сдержанно поблагодарив за помощь, Жанна вслед за солдатами дошла до моста, где, немного отдохнув, спросила, можно ли доехать до Уорша, следуя изгибам реки. Настоятельно посоветовав солдатам помалкивать о том, что она была здесь, она уже было собиралась пуститься в обратный путь, когда её внимание привлёк ровный топот копыт на том берегу. По дороге, разбрасывая комья засохшей грязи, скакали всадники. Когда они придержали лошадей у моста, девушка узнала в одном из них того самого молодого баннерета, который расстроил её свидание с Брианом. Кто угодно, только не он!

Любопытство пересилило: пройдя немного по берегу, Жанна остановилась, на некотором отдалении наблюдая за тем, как баннерет уплачивает мостовой сбор. Леменор заинтересовал её ещё тогда, когда она была так зла на него. Он был хорош собой и, судя по всему, неглуп. Этих качеств оказалось достаточно для того, чтобы её воображение быстро достроило романтический образ и перенесло на него несколько качеств эфемерного Бриана, с которым было навсегда покончено.

Привыкнув целыми днями руководить сложной хозяйственной жизнью замка, лишь изредка, издалека, видя мужчин равных ей по происхождению, девушка мечтала о любви. Любить ей хотелось, но подходящей кандидатуры на роль возлюбленного долго не было. Потом появился Бриан, который так проникновенно пел и сочинял стихи… Слушая его вместе с другими дамами, она плакала и искренне верила, что все они посвящены ей. Но у него был один существенный недостаток – в нём не хватало мужественности. Пока не с кем было сравнивать, это было незаметно. Но баннерет Леменор был лишён этого недостатка (он любил охоту, следовательно, был храбр), поэтому бедному Бриану пришлось потесниться.

– Прелестница, Вам не нужна помощь? – Баннерет заметил её, на всякий случай решил предложить свои услуги: помогать хорошеньким девушкам всегда приятно.

– Вы разговариваете с дамой, – презрительно поджала губы Жанна.

Какой грубиян! Перепутать ее с какой-то деревенщиной! Надеюсь, он понял, какую ошибку только что совершил.

– В таком случае, не нуждаетесь ли Вы в помощи, сеньора? – перефразировал свой вопрос Леменор.

– Благодарю, но в помощи я не нуждаюсь. Тем более, в Вашей. Надеюсь, Вы не забыли заплатить за дорогу?

– Мне кажется, я Вас уже где-то видел, – нахмурился Артур, пропустив ее колкое замечание мимо ушей. – Вы не из Уорша?

– Из Уорша.

– Значит, Вы из рода Уоршелов. Я же помню, мы с Вами уже встречались, причём при схожих обстоятельствах.

Девушка покраснела.

– Сеньора, может, я помогу? – предложил свои услуги один из стражников, на всякий случай проверив боеготовность оружия. – Вы только скажите, и я провожу Вас. Так ведь безопаснее – валлийцы совсем обнаглели, да и вообще…

– Разве этот сеньор похож на валлийца? – усмехнулась баронесса.

– Может быть, мне будет дозволено проводить Вас? – осведомился Леменор, не мало не заботясь о том, что он был послан графом Вулвергемптонским по делу в соседнее графство.

– Я порядочная девушка, а Вы не мой муж.

– А если нам по дороге?

– Не имеет значения. К тому же, Вы ехали совсем в другую сторону.

– Может быть.

– Тогда, может быть, Вы оставите меня в покое? Я и так слишком потворствую греху.

– А в чём же грех?

– В Ваших мыслях. Да разве девушка не потворствует греху, разговаривая наедине с мужчиной?

– Но мы же не наедине.

– Этого еще не хватало! Езжайте, куда ехали.

– А если моя лошадь нуждается в отдыхе?

Она пожала плечами и промолчала.

– Ламаха привезли из страны между двух морей. Говорят, его предки были в родстве с лёгконогими животными Святой Земли. Если хотите, я на время уступлю Вам седло моего скакуна.

Баннерет лгал, стараясь произвести на девушку впечатление – у Ламаха и лошадей Аравийской пустыни не было ничего общего, да и вырос он не на берегах Балтийского моря, а на лугах северной Англии.

– Я, кажется, уже говорила, что не нуждаюсь в помощи, – с легким раздражением ответила девушка.

– Хотите, я подарю Вам иноходца? Вашим ножкам не престало ходить по земле.

Это предложение было опрометчиво: годового дохода от поместья хватило отцу, а затем его сыну на содержание пяти лошадей, из которых по-настоящему хороших было только две – иноходец и основной боевой конь.

– Вы переходите все границы! – возмущенно ответила баронесса и гордо отвернулась

– Смиренно прошу прощения, прекрасная сеньора, но у меня и в мыслях не было оскорбить Вас. Я обещал подарить коня самой прекрасной даме на свете.

– А вдруг Вы ее еще не встретили?

– Но я уверен, что Вы и есть та самая прекраснейшая!

– Я не впаду в соблазн гордыни и не приму подарка. – Краска снова залила лицо Жанны, и она в который раз пожалела о том, что заговорила с ним.

Баннерет же, задумчиво наблюдая за ней, подумывая о том, что пришло время жениться.

В делах сердечных Артур не был новичком и умел ценить красоту; благодаря графу Вулвергемптонскому, ему довелось быть представленным маркграфине, очаровательной Кетрин де Ландфрей, некоторое время он был даже влюблён в неё, но без взаимности. И вот, после ряда мимолётных увлечений, достойных и не достойных рыцаря, на его пути возникла баронесса Уоршел.

Увы, чувства баннерета не были бескорыстны: привлекательность юной Жанны Уоршел заключалась не только в её красоте, но и в размерах её приданого.

Нарушив затянувшееся двусмысленное молчание, Жанна ещё раз, на этот раз вежливо дала баннерету понять, что не нуждается в провожатых. Не слушая возражений и любезных предложений предоставить в её распоряжение любую из его лошадей, баронесса потребовала у стражников коня. Готовый услужить сеньоре солдат помог ей взобраться в седло видавшего виды мерина и ещё раз почтительно предложил свои услуги.

– Да не нуждается сеньора в твоей помощи, сгинь с глаз долой! – сердито буркнул Артур.

– Нет, пожалуй, проедь со мной немного, – милостиво согласилась баронесса. – Дорога нынче не безопасна…Только держи язык за зубами!

– Прощайте, сеньор! – Она обернулась к раздосадованному баннерету. – Да сопутствует Вам в пути Господь и все его ангелы!

Тронув поводья, баронесса вслед за солдатом рысью поехала вдоль Северна. Леменор для приличия проехал немного по дороге и, скрывшись из поля зрения стражников, галопом, по тропинке через выпасы, сделав крюк, вернулся к реке. Его надежды оправдались: возле мельницы баронесса Уоршел отпустила солдата. После нескольких минут пререканий Жанна отступила перед красноречивой настойчивостью баннерета. Сначала она вела себя осторожно, ограничиваясь односложными ответами, но потом, поняв, что намерения у рыцаря серьёзные и, главное, не выходят за рамки приличий, разговорилась. Ей нравилось состояние возлюбленной, ведь этот рыцарь, несомненно, был влюблен в неё, иначе зачем бы он так упорно добивался знаков её внимания?

Их неспешную беседу (так, о разных мелочах – ничего, что могло бы бросить тень на её доброе имя) нарушило вмешательство одного из спутников баннерета.

– Ещё одна, сеньор! – весело крикнул он, указав на девушку в замасленном домотканом платье, прятавшуюся за кустами боярышника. – И тоже хорошенькая.

– Пошёл ты, Метью, не мешай! – не оборачиваясь, цыкнул на него сеньор.

– Кто там? – заволновалась баронесса.

– Да мой слуга опять подцепил какую-то юбку, – сквозь зубы процедил Леменор.

Вопреки его заверениям, что это «не стоит её драгоценного внимания», Жанна все же обернулась и узнала в «хорошенькой девушке» свою служанку. Это открытие её неприятно удивило.

– С каких это пор ты стала следить за мной, Джуди? – нахмурилась она. – Тебя отец послал?

– Нет, госпожа, – запинаясь, ответила служанка. – Ваш батюшка меня не посылал…

– Так что ты тут делаешь?

– Я, госпожа, раз уж Вы уехали, тоже решилась на рынок сходить, а тут знакомый один подвернулся… Встретила я по дороге Требоди, узнала, что они найти Вас не могут…

– Погоди у меня, лгунья, дома я тебе всыплю!

Джуди велено было сесть на мула Метью, с которым она не преминула завести разговор.

– Что моя госпожа делает рядом с этим сеньором?

– Понятия не имею, ей лучше знать, – хмыкнул он.

– Так я и думала! Хороша овечка! – пробормотала Джуди и вслух возмущённо добавила: – Моя госпожа – сама добродетель, так что ты бы язык свой за зубами держал! Святой Иосиф, что же скажет барон?

– Ну, так и мой господин тоже набожен, – подмигнул ей оруженосец. – Они, кажись, спелись, и им начхать на то, что скажет достопочтенный барон.

– Значит, с тем она порвала… – пробормотала Джуди. – И к чему это приведёт?

– Только к хорошему, лапонька. Мой господин – благородный рыцарь.

– От благородных тоже дети бывают, – язвительно заметила служанка. – Я бы на её месте была осторожнее.

– А у тебя богатый опыт?

– Был кое-какой.

– Не поделишься? – подмигнул он.

– Да пошёл ты! – Джуди больно двинула ему локтем. – Всегда знала, что все парни одинаковы. Думают о себе не весть что… Решил, что тебе всё можно? Я с таким, как ты, дела не имею.

Она спрыгнула на землю и, гордо отвернувшись, зашагала рядом. Попытки Метью продолжить прерванный разговор Джуди нарочито игнорировала; его болтовня мешала ей следить за беседой баннерета и баронессы. Больше говорил Леменор, Жанна же внимательно слушала, изредка поощряя его улыбкой.

Он коснулся её руки. Девушка вздрогнула и одарила его гневным взглядом:

– Я надеялась на Вашу порядочность, но, видимо, ошиблась. Оставьте меня или я позову на помощь!

– Вы не так меня поняли, – Артур ругал себя за то, что, поддавшись минутной слабости, испортил своё будущее. – Умоляю, не уезжайте!

Но она не слушала его и, подозвав Джуди, громко заявила, что дальше желает ехать одна. Не удержавшись, служанка состроила рожу самодовольному Метью.

Чувствуя, что 400 фунтов уплывают безвозвратно, Леменор прибегнул к последнему средству – страстному признанию:

– Если Вы уедете, прекраснейшее из творений Божьих, то сделаете меня несчастнейшим из смертных. Когда я вижу Вас, радость моя столь велика, будто я узрел Бога. Вы, только Вы одна можете спасти меня от смерти. Сжальтесь же!

– Баннерет, – мягко, сменив гнев на милость сказала баронесса, – мне очень жаль, что я причиняю Вам столько страданий, но не в моей власти…

– В Вашей! – с жаром возразил баннерет. – Для меня существуете только Вы, только Ваша божественная красота, и я брошу вызов всякому, кто посмеет оспаривать её! Моё сердце навеки отдано Вам, Вам я вручаю ключи от него. Примите ли Вы их?

– Быть может, – уклончиво ответила Жанна.

– Смею ли я надеяться?

– В моих ли силах дарить или отнимать надежду? – улыбнулась она. – А теперь замолчите, сеньор, и отъедьте от меня подальше. Здесь мои слуги, и я не хочу, чтобы они подумали…

Он неохотно согласился, но всё же украдкой коснулся её рукава.

На фоне покрытых робкой зеленью полей показались люди. До баронессы долетели голоса, и она быстро поняла – это солдаты и слуги. Поспешно простившись с новым поклонником, она поскакала прочь.

Когда подъехали слуги, баронесса превратилась в саму суровость.

– Слава Создателю, мы нашли Вас!

– Где вы пропадали, негодные? Я устала ждать, – сухо бросила Жанна и добавила: – Вас следует примерно наказать, но я не стану этого делать. Надеюсь, у вас самих хватит ума не проболтаться о своей оплошности барону? Для вас же будет хуже – он с вас три шкуры спустит.

Баронесса отлично понимала, что если откроется то, что она без спросу отлучалась из замка, а потом сбежала, отец запрёт её в четырёх стенах и навсегда запретит всякие прогулки. И правильно сделает: неподалёку от валлийской границы всегда неспокойно. Но, любя свою дочь так, как он некогда любил свою жену Беатрис, барон делал ей некоторые поблажки, хотя ему ли было не помнить тех ужасов, которые терзали эти края на протяжении многих лет. Более менее спокойно (вот именно, более менее, так как абсолютно безопасно в этих краях никогда не будет – виной всему валлийская граница) здесь стало только десять лет назад, после того, как опустошив приграничные области, валлийцы подписали мир с англичанами. До этого были поджоги, убийства, бесконечные убытки и кровавые баронские войны, почти полностью уничтожившие запасы золота в сундуках Уоршела и, казалось, поставившие крест на его процветании. Но Джеральду Уоршелу сопутствовала удача: изначально стоя на позициях Монфора, он вовремя перешёл на сторону короля, тем самым избежав изгнания и конфискации земель.

В то время, как муж воевал, его жена мужественно боролась за жизнь своих домочадцев и поддерживала боевой дух защитников Уорша. Особенно тяжёлым для неё и её супруга стал 1264 год, когда он, ненадолго заехав в замок, вынужден был около месяца провести вместе с семьёй в донжоне, мужественно защищая своё баронство. Всё это закончилось сожжением Мерроу, потерей урожая – и появлением на свет Жанны.

Когда его баронство снова было в состоянии прокормить большую семью, её у Уоршела уже не было: из восьми детей к тому моменту в живых остались только сын и две дочери. Сына он лишился пару лет назад, Жанна до сих пор жила с ним, другая, замужняя, дочь, уехав вслед за мужем на юг, к этому времени была уже мертва, не сумев родить мужу наследника. Судьба ее была трагична: умная, одаренная от природы, она сначала никак не могла забеременеть. После паломничества по святым местам Эрменграда, наконец зачала ребенка, но выносить не сумела. Через год у нее родилась дочка, но сына по-прежнему не было.

Жизнь Эрменграды оборвалась неожиданно и трагически: она вместе с малолетней дочерью попала в заложницы к промышлявшему разбоем безземельному рыцарю, у которого были старые счеты с семьей ее мужа. Супруг Эрменграды согласился заплатить выкуп, но, получив деньги, рыцарь не сдержал слова, фактически обретя женщину и ее дочку на смерть, бросив их посреди пустоши без еды и средств передвижения. С его точки зрения, договор был выполнен, женщина была свободна.

Не стоит и говорить, что после этого всякие отношения с зятем были порваны раз и навсегда. По словам барона Уоршела, его дочь была не из тех, кто умирает без покаяния и чьи кости достаются на потеху диким зверям, будто какое-то безродное отродье, а посему ее супруг, заботам которого она была вверена, нанес ему кровную обиду.

А ведь этим браком он хотел многого достичь. Ее муж, конечно, всегда был ничтожеством, зато его внуки стали бы первоклассным товаром на брачном рынке.

Оставалось надеяться, что она гордо держала голову перед смертью, а не поддалась известной женской слабости. В первые месяцы после ее кончины, когда он изредка думал о ней, барон живо представлял, как его дочь презрительно процедила вслед удаляющимся всадникам: «Собаки, вы не достойны того знака, что носите на груди! Дьявол уже пометил вас, и ваше лицемерие пред лицом Господа не спасет вас. Покайтесь же, грешники!» и бросила им в спины комья влажной земли. Джеральд не сомневался, что уста ее не промолвили ни слова пощады; это сознание немного подсластило пилюлю несбывшихся матримониальных надежд.

Эрменграда была первым ребенком Джеральда Уоршела и его супруги Беатрис. Долгожданный сын родился на следующий год. Барон возлагал на Герберта большие надежды. Он устроил его по протекции к одному из могущественных графов. Мальчик рос смелым и сильным, его всегда отличали и хвалили, но, к сожалению, он нелепо закончил свой жизненный путь оруженосцем.

Второй сын Уоршелов, появившийся на свет в канун памятного чумного года, родился здоровым, но по недосмотру кормилицы через пару месяцев заболел, покрылся сыпью, и умер. Не менее трагическая судьба постигла одну и старших сестер Жанны: очаровательная пятилетняя Клэр чем-то отравилась, очевидно, без спроса вдоволь наевшись заготавливаемых матерью лекарственных трав, некоторые из которых были ядовиты.

Герберт был любимчиком отца; мать же делила свою любовь между Жанной и Найджелом, бывшим на три года старше сестры. Уоршел не отдал его в обучение и занимался с ним сам, надеясь потом пристроить на военную службу. Когда Найджелу было девять, в один из первых летних дней он вместе с несколькими деревенскими мальчишками убежал в лес искать птичьи гнёзда. По нелепому стечению обстоятельств, слезая с дерева, Найджел упал и сломал ногу. Пока мальчишки мастерили для него носилки и тащили к замку, разразилась гроза; они промокли до нитки. Неправильно залеченный перелом и не долеченное воспаление лёгких привело к тому, что через пару недель юный барон преставился.

Известие о смерти любимого сына спровоцировало выкидыш у баронессы Уоршел. Тот год выжался поистине несчастным для неё: от кори скончалась двухлетняя Алисия и, немного погодя, ухаживавшая за ней десятилетняя Тереза.

Через год, ещё не полностью отправившись от очередных родов (ребенок родился мёртвым), скончалась баронесса, и Джеральд остался один с шестнадцатилетним сыном и семилетней дочерью. Кроме них из наследников у него оставался еще племянник, сын его младшей сестры.

Изабелла была совсем маленькой девочкой, когда ее брат женился. По экономическим соображениям (при наличии молодой супруги, рожавшей все новых детей, барону не нужен был лишний рот, не приносивший пользы) ее рано выдали замуж, сразу вслед за старшей сестрой – так они породнились с Уилморами. Известие о кончине Изабо, пришедшее восемь лет назад, было воспринято родными почти с полным безразличием, как, в прочем, и отсутствие всяких вестей от Бланки. В отличие от Эрменграды, все-таки дочери, дочери в виду своих достоинств представлявшей собой куда более выгодный товар на брачном рынке, а посему любимой более плаксивой бесцветной Изабеллы, она почила, как и положено христианке.

Похоронив супругу, Уоршел не женился вторично и посвятил себя устройству будущего Герберта и поиску достойного супруга для Жанны. Правда, сейчас он в серьёз подумывал о браке с Каролиной Дрейер – одной из своих юных свойственниц.

Над донжоном Уорша, сеньориального замка баронства Уоршел, трепетал на лёгком ветерке флаг – чёрный орёл на жёлтом поле. Не спущен – владелец баронства в своих землях. Глядя на него, Жанна гадала, вернулся ли отец. Пока всё было тихо.

Въехав на опущенный в дневное время подъемный мост, баронесса протрубила в маленький рожок и подала условный знак стражникам. Заскрипела и медленно поднялась выше человеческого роста решётка. Стоит ли говорить, что никто из тех, кто поднимал эту решётку, не осмелился рассказать об этом барону – маленькая баронесса умела держать подчиненных в страхе, не хуже отца управляясь с тяжелым кнутом с железными «когтями».

Миновав шумный первый двор, девушка въехала во внутренний, не менее шумный, пропитанный запахами кухни, отдала поводья подоспевшему груму и взошла по крутым ступеням. Усталая, она поднялась к себе, помолилась, покаявшись в грехе свидания с Брианом и дав Господу слово, что никогда больше не станет искать с ним встречи. После искренних просьб укрепить её на пути добродетели, Жанна занялась вышиванием, но оно утомило ее, и она задремала. Проснулась девушка от скрипа половиц. Баронесса вздрогнула, открыла глаза и, потянувшись, села.

– Это я, госпожа, – успокоила её Джуди.

– Чего тебе? Отец вернулся?

– Нет, госпожа, просто я кое-что разузнала о том рыцаре у Ханде…

– Каком ещё рыцаре?

– Том, с которым я Вас видела.

– Ты никого не видела.

– Хорошо, тогда о том, которого я не видела.

– С какой стати вы распустили языки? – насторожилась Жанна.

– Да так… У него земля по соседству с нашей. Землица дрянная, зато своя. Говорят, Леменоры (он из рода Леменоров) когда-то не здесь жили, и земли у них было меньше. И за душой имели не больше амбарной мыши. Потом дела у них пошли на лад, только бедны по-прежнему, всё кому-то служат. Теперешний Леменор тоже служит.

– Кому?

– Я имени не знаю. Я вот ещё узнала…

– Хватит! Ты жуткая сплетница, а это грех.

– Бог простит, грех-то невелик.

– Как из камней возводят дом, так из невеликих грехов возводит человек себе могилу. Ох, Джуди, не впала бы ты в грех гордыни! Грех не бывает мал.

– А у Леменора, – не унималась девушка, пропустив нравоучение госпожи мимо ушей, – кошелёк дырявый. Его отец мало что оставил ему в наследство.

– К чему ты клонишь? – нахмурилась Жанна. – Зачем ты расспрашивала о баннерете?

– На всякий случай, госпожа.

– На всякий случай, пустоголовая дура, взяла бы да вытрясла циновки. Брысь за работу!

– Да уж солнце скоро сядет, – заканючила Джуди, которой хотелось хоть раз побездельничать.

– Ничего, тебе полезно трудиться.

Спровадив не в меру любопытную служанку, Жанна подумала, что и ей неплохо бы немного поработать. Переодевшись, она вычистила платье и спустилась на кухню: кухарка Элсбет давно хотела научить её печь пирог с телячьей печёнкой, до которого девушка была большая охотница. Пирог был сытным и вполне мог заменить обед.