Текст книги "Дама с единорогом (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

Этот рыцарь заинтересовал юного графа Вальтера Роданна, племянника графа Вулвергемптонского, несмотря на скромный возраст, сумевшего сохранить титул, присвоенный его отцу вместе с гербом – золотым грифоном. В порыве юношеской запальчивости юный граф решил сразиться с неуловимым «чёрным рыцарем», но тот словно сквозь землю провалился. Уже отчаявшись, Вальтер в очередной раз заметил таинственного рыцаря, стремившегося затеряться на периферии поля сражения, и поскакал ему наперерез. К его величайшему удивлению, «чёрный рыцарь» не желал вступать в бой. Самолюбие Вальтера было задето, кровь кипела. Крепко зажав под мышкой копьё, он пришпорил коня. Заметив его манёвр, «валлиец» резко рванул поводья влево; его лошадь отпрянула в сторону, и юноша проскакал мимо. Это ещё больше раззадорило графа. Он быстро развернул коня и снова ринулся в бой.

– Не вмешивайтесь не в своё дело и не испытывайте моего терпения. Поверьте, оно не безгранично, – сухо бросил «чёрный рыцарь», снова уклонившись от удара. – Направьте Ваш пыл на кого-нибудь другого.

Изумлённый Роданн на полном скаку осадил коня, выронив тяжёлое копьё. Опомнившись, юноша взялся за меч, замахнулся… Его рука замерла в воздухе и безвольно рухнула вниз: рыцарь в чёрном сюрко отразил удар мечом с набалдашником в виде драконьей головы. Вальтер много слышал об этом мече – он принадлежал графу Норинстану.

– Вы? – удивленно спросил Роданн. – Вы предатель?

– Да будет Вам известно, я служу короне преданнее многих.

– Но я сам видел!

– Что Вы видели?

– Как Вы убивали Ваших товарищей. Вы ответите за это, я расскажу…

– Кому и что Вы расскажите? Ваши домыслы? До чего же Вы упрямы! – раздражённо бросил Роланд. – Ну, чего смотрите, уезжайте, не мешайтесь под ногами!

– Убийца! Грязный валлийский выродок! – взвизгнул Вальтер. – А дядя так доверял Вам… Я вызываю Вас!

– Вы требуете поединка? – удивлённо переспросил Норинстан. – Неужели Вы думаете, что способны драться со мной? Опомнитесь, жёлторотый цыплёнок! Так и быть, если Вы извинитесь, ради Вашего дяди я прощу Ваши необдуманные слова.

– Я не заберу их обратно! Для меня Вы мерзкий убийца, валлийская крыса, шелудивый пёс…

– Хватит! – резко оборвал его граф. – Раз Вы так хотите, будет Вам поединок.

– Что ж, я сполна отомщу предателю и почту светлую память Уолтера Манфлейна, пролив гнусную кровь его убийцы! – заносчиво ответил Вальтер.

– Сколько шума из-за троих ублюдков! – расхохотался Роланд. – Этот хвалёный барон и двое его распрекрасных сволочных дружков имели наглость прилюдно дурно отзываться обо мне, моём брате и поносить моего отца. Что ж, я навеки укоротил их лживые языки! И, заметьте, имел на это полное право. А Вы… Стоит ли отправляться на тот свет ради трёх ублюдков? По-прежнему хотите поединка?

– Хочу! Я сказал, что убью убийцу, и убью!

– Ну так и получай, что хотел, настырный маменький сынок!

Роданн хотел что-то дерзко ответить, но не успел. Первый удар Норинстана расколол его щит, второй – шлем… Юноша застонал, замер на мгновение, мутными глазами посмотрел на графа… По лицу пробежала судорога; он тяжело вздохнул и, потеряв равновесие, соскользнул с седла на землю.

Убедившись, что Вальтер мёртв, Норинстан поспешил удалиться. Смешавшись со своим отрядом, граф заметил, что над телом Роданна склонились два валлийца.

– Как бы я к Вам не относился, граф, но надругаться над Вашим телом не позволю, – проскрежетал зубами Норинстан. Быстро сменив подставной щит на свой и поменяв чёрное сюрко на привычное синее, он велел:

– Выпустите кишки тем двоим кимрам, что пытаются снять доспехи с англичанина.

Один из его оруженосцев тут же устремился к телу Роданна и умелым ударом снес одному из солдат-мародеров голову. Другой валлиец, проворный и низкорослый, чуть не вспорол его лошади брюхо, но помешал Артур Леменор, который без всякого сожаления отправил его к праотцам. С сочувствием взглянув на распростёртое тело юного графа, Леменор подозвал солдата и велел обыскать убитых валлийцев. Под их рубахами нашлось немало добра, начиная от образков святых, кончая кошельками. В общей сложности на двоих у них нашлось целых сорок марок.

Предоставив другим заботиться о теле Вальтера Роданна, баннерет стал пробираться к своему копью: оно было втянуто в вяло текущее сражение в центре поля. Дав коню шпоры, Артур поскакал туда, но внезапно дорогу ему перерезал неизвестно откуда взявшийся отряд вражеской конницы. Баннерет оказался в ловушке, со всех сторон зажатый «валлийцами». Не желая достаться врагам живым, он взялся за рукоять меча, решив с честью встретив смерть, когда его конь, напуганный громкими звуками валлийских боевых рогов, неожиданно поднялся на дыбы. Воспользовавшись этим, Артур заставил его совершить несколько прыжков, чтобы разорвать вражеское кольцо. После пары неудачных попыток, Белолобый, подчиняясь воле хозяина, высоко подпрыгнул и забил в воздухе копытами. Приземлившись, конь получил по касательной болезненный удар ножом в голень. Баннерет дал ему шпоры и рванул поводья. Повинуясь, Белолобый сделал пируэт и галопом устремился в образовавшуюся брешь.

Вырвавшись из окружения, баннерет огляделся: повсюду бежали люди, и эти люди были «англичанами». Он пытался остановить их, выстроить в боевой порядок, но безуспешно. Над полем снова пронёсся валлийский боевой клич, вниз по склону холмов в долину устремились кимры. Приземистые, мускулистые, вооружённые дротиками и короткими мечами, они легко обратили усталую конницу в бегство. Королевский отряд был разбит и рассеян по окрестностям. Стрелы, выпущенные из знаменитых луков Гвента, насквозь пробивали кольчуги, латные штаны, вонзались в сёдла, пригвождая рыцарей к лошадям. Английские арбалетчики не могли с ними конкурировать.

Собирая своё рассеянное копье и отходя назад, Леменор столкнулся с Норинстаном. Как и баннерет, весь в крови, он отчаянно пытался отразить натиск неприятеля.

– К чёрту смерть, баннерет, гоните их лошадьми к реке, топите их! – хрипло прокричал граф и исчез из поля зрения Артура.

Рубя головы направо и налево, пробираясь к реке, баннерет заметил Дэсмонда Норинстана. Храбрый юноша, раненный в руку, с отчаяньем фанатика противился волне неприятеля, не позволяя ей унести себя назад. Время от времени он посматривал влево, ища глазами своего старшего брата, пытавшегося с помощью арбалетчиков уничтожить вражеских стрелков.

Оказавшись у реки, Леменор пришёл к выводу, что для короны полезнее будет отступить, чем положить здесь всех своих людей. Удачно переправившись через реку, он выстроил свой отряд и убедился, что во время переправы потерял ещё нескольких человек.

Поражение было полным; уцелевшие командиры собирали вокруг себя остатки всё ещё сражавшихся копий и отступили. Всего за несколько часов англичане потеряли убитыми и пленными около трети армии. Убитых было больше: кимры, в отличие от их союзников, не брали пленных.

* * *

Солнце медленно вставало над долиной; косые лучи, пронзая лёгкий туман, отражались в воде. По веткам росшего по берегам реки кустарника, весело чирикая, порхали птицы. Невесомые, словно пушинки, они кружились над землёй, радуясь солнцу и новому дню. От земли шёл пар.

С реки донеслось фырканье лошади. Она шла вдоль берега, осторожно переступая через тёмные комочки скорчившихся на земле людей, оставляя на влажной, местами красноватой, земле чёткие отпечатки. Людей было много; они лежали на изрытом сотнями ног и копыт поле, посреди измятого вереска, и поникшие влажные нежные сиреневые цветочки поблескивали у них в волосах, за ушами, между пальцев… Кто-то смиренно лежал ничком, широко раскинув руки, кто-то – на спине, кто-то – на боку, оскалившись, крепко сжав в руках оружие. Все – в разных позах, все – неподвижные, остывшие, окоченевшие, со следами смертоносных ударов на теле. Ветер слегка колыхал их слипшиеся от пота и крови волосы, шевелил гривы убитых коней, коней с перебитыми ногами и изрезанной кожей.

По полю неслышно, словно тени, бродили люди. Они снимали с мёртвых одежду, забирали оружие, не гнушаясь обыскивать трупы ради минутной наживы. Один из них с силой пнул ногой голову мертвеца, и она, отскочив, словно кожаный мяч, прокатившись по земле, упала в воду. Безразличная сонная река подхватила её и понесла вниз по течению, к запруде из тел, распластавшихся поперёк реки так же неумело, как они пытались спастись. Голову прибило к чьей-то руке со скрючившимися пальцами в кольчужной перчатке. Она пару раз стукнулась зубами о железо и замерла, выпучив запавшие глаза. В них отражалось небо, безоблачное небо нового зарождающегося дня.

Серые тени мародёров исчезли; их место заняли товарищи тех, с кого они сняли всё более-менее ценное, тех раненых, кого валлийцы забрали в свой лагерь с целью выкупа.

Медленно, опасаясь засады, «англичане» вступили на поле. Перед ними предстала печальная картина: на земле в одних рубашках лежали мертвецы, жалобно ржали раненые лошади, повсюду валялись разбитые щиты. На другом берегу было то же – мертвецы, смерть и кровь.

Граф Вулвергемптонский, пожелавший осмотреть поле проигранной битвы, остановился у одного из трупов. Это был молодой рыцарь. Он лежал лицом к небу; шлем был расколот надвое, вокруг головы расплылась лужа крови. Из одежды на трупе была только разодранная нижняя рубашка.

К графу молча подъехал Артур. Взглянув на мертвеца, он тоже узнал его и восхитился мужеством Оснея.

– Я не хотел в это верить, но Вальтер тоже мёртв, – пробормотал граф. – Мой единственный прямой наследник….

Он спешился и прикрыл тело племянника своим плащом.

– Простите меня за то, что не смог уберечь его тело от поругания, – пробормотал баннерет.

Граф удивлённо посмотрел на него:

– Так Вы были рядом?

– Да. Кто знает, если бы я подоспел раньше, он мог остаться в живых.

– Вы видели, кто убил его? Кто, кто это сделал?! – Глаза Оснея горели.

– Не знаю, говорят, это «чёрный рыцарь». Кое-кто даже утверждает, будто Ваш племянник узнал его и они о чём-то разговаривали.

– В нашей семье многие гибли из-за безрассудной храбрости и неуместной гордости. – Граф непроизвольно стиснул кулаки, чтобы удержать навернувшуюся на глаза слезу. – Я уверен, что именно она сгубила Вальтера. Так его убил «чёрный рыцарь»? Кто это? Его имя, баннерет!

– Сожалею, я его не знаю. Но я почти уверен, что это предатель.

– С чего Вы это взяли?

– Ваш племянник не стал бы о чём-то спорить с обыкновенным валлийцем или даже с переметнувшимся на их сторону бароном, а просто убил бы его. Не беспокойтесь, граф, убийца себя выдаст. Поверьте, он не избегнет возмездия земного и суда Господня!

– Племянник? – с сочувствием спросил подъехавший к ним Норинстан. Ему действительно было жаль этого несмышлёныша.

– Как, как это могло произойти, граф? – обернувшись, с укором спросил Сомерсет. – Вы же говорили, что кимры…

– Для меня это такая же неожиданность, как и для Вас. Меня заверяли… Нас обманули, граф, вернее, не нас, а меня. Этот мерзавец так хорошо врал, так божился, что, чёрт побери, я не мог ему не поверить!

– Где он? – прохрипел Осней. – Я лично хочу покончить с этой мразью.

– Валяется в яме, в себя приходит. Хлипкий оказался, щипцов не выдержал. Я было сразу хотел повесить его, но потом подумал, что он заслуживает куда более жестокого наказания. Скольких мы потеряли по его вине!

– Передайте его моим людям и скажите, чтобы приготовили инструменты для пыток: я хочу знать, кто автор этой хитроумной ловушки. Пусть Ваш племянник…

– Монтегю на небесах, упокой Господь его душу! – вздохнул Роланд. – Это чёртова стрела вошла ему прямо в горло. Я был прав, не стоило брать его с собой, но Вам ли не знать, насколько настырны бывают мальчишки!

– Сочувствую. А Ваш брат?

– Дэсмонд? Слава Создателю, я ещё доживу до того дня, когда его посвятят в рыцари! Он ранен, но ничего серьёзного.

– Караулы выставлены?

– Этим занимается Фортель. Извините, граф, мне нужно подготовить всё к похоронам.

– Скажите, чтобы позаботились и о моём Вальтере! – крикнул ему вдогонку Сомерсет.

Не оборачиваясь, Норинстан кивнул. Он сам не понимал, как это всё могло произойти, почему была проиграна заведомо выигрышная шахматная партия.

Монтегю лежал на плаще, вымытый, переодетый, как и положено с оружием в руках. Совсем ещё мальчик – тёмненький, с непокорными вихрами, худощавый, нескладный. На щеке и на лбу – две не успевших зажить царапины.

Роланд опустился перед ним на колени и долго молча смотрел на решительно, не по-детски, сжатые губы племянника. Он с честью принял смерть, он не бежал, не посрамил имени своего отца. Поправив выбившийся из-под кольчуги ворот рубашки, граф перекрестил его.

– Мои соболезнования, – услышал он за своей спиной голос баннерета Леменора.

Граф рассеянно кивнул и поднялся на ноги. Обернувшись, он ещё раз взглянул на Монтегю. Да, много бы он дал, чтобы эта проклятая стрела не достигла цели!

* * *

– Право, не знаю, правильно ли я поступила, отослав сына к брату! – вздохнула Эмма. – Сейчас там неспокойно, и я боюсь… Ах, отец Бертран, до нас доходят такие ужасные слухи!

– Не всем слухам следует верить, – резонно заметил священник.

– Но Вы-то знаете, как там? Скажите мне, умоляю!

– Увы, я знаю не больше Вашего! От брата уже год нет никаких вестей.

Эмма в волнении заломила пальцы и отложила в сторону шитьё.

– Джоан, девочка моя, принеси мне воды! – попросила она.

– Вам нехорошо? – встревожился Бертран.

– Нет, что Вы! – улыбнулась Эмма. – Вам ли не знать, что женщина – существо слабое. Просто столько волнений… Честно Вам признаюсь, я так боюсь, что эти валлийцы нагрянут сюда! Я ведь однажды видела, как это бывает… Я-то что, я женщина конченная, я своё отжила, но дети и Мэрилин… Свёкор собирался обручить её, но эта война… Помоги им всем, Господи!

Она медленными глотками осушила кружку с водой и поменяла свечу в подсвечнике. Свечи были плохими и ужасно коптили, но Форрестеры экономили и на них, так что огромная полупустая комната чётко делилась на две части: серый влажный сумрак и яркое пятно света у поперечной стены.

Сняв с шеи крестик, Эмма поцеловала его и, опустившись на колени, начала молиться. К её шёпоту присоединился тихий голос священника. Он подошёл и опустился на колени рядом с ней.

– Почему Вы считаете, что Ваша жизнь кончена? – когда они кончили молиться, тихо спросил Бертран. – Вы ещё можете выйти замуж.

– За кого? – грустно усмехнулась Эмма. – Я немолода, у меня дети и нет денег. Ни один человек, будь он в здравом уме, не женится на мне.

– Наоборот, я почёл бы этот поступок советом голоса разума. Жениться на добродетельной красивой женщине…

– Красота, красота… Это всё тлен, паутина, сбивающая с истинного пути! Ах, святой отец, если бы я могла, то ушла в монастырь!

– Ни в коем случае! – невольно вырвалось у Бертрана. Он хотел зажать рот рукой, но вовремя понял, что этим подпишет себе смертный приговор. – Вы заботливая мать, добрая христианка; без Вас я буду, как без рук. Кто же будет помогать мне в деревне?

– Да я не за себя боюсь, – вздохнула женщина. – Я боюсь, что эта красота погубит не меня, а человека, который ей плениться.

– С Вашей добродетелью Вам нечего опасаться.

– Но люди, святой отец, люди! Не все они, к сожалению, могут противостоять дьяволу.

Почувствовав, что разговор переходит в опасную для него область, священник поспешил откланяться. Эмма попрощалась с ним, как обычно, но это не успокоило его совесть. Бертран был близок к тому, чтобы наложить на себя епитимью, когда столкнулся у лестницы с Мэрилин. Поглощённый своими тяжёлыми мыслями, священник не заметил её и нечаянно сбил с ног.

– Как Вы неосторожны, святой отец! – ойкнула девушка, потирая ушибленную лодыжку. Сухие травы, которые она несла в руках, рассыпались по полу. Пристыженный Бертран кинулся их собирать. Будто случайно рука Мэрилин на миг коснулась его руки, а потом отпрянула.

– Благодарю! – улыбнулась девушка, когда на полу не осталось ни одной травинки. – Но, может, святой отец, Вы поможете мне встать? Боюсь, я не смогу встать сама: я ушибла ногу.

– Где же?

– Вот здесь, – показала Мэрилин, слегка приподняв юбки так, чтобы он увидел полоску её чулка. Вопреки её ожиданиям, на Бертрана это не произвело ожидаемого впечатления. Он просто помог ей встать и ещё раз извинился за свою неосторожность.

– Погодите! – Мэрилин предприняла последнюю попытку удержать его. – Помните, я обещала Вам отдать что-нибудь бедным? У меня тут есть несколько вещей… Вы не посмотрите, подойдут ли они Вам?

Священник покорно поднялся вслед за ней в личные покои хозяев – ту часть замка, где он ещё не был. Мэрилин привела его в свою спальню, где приторно пахло вереском и фиалками. Фиалки были повсюду, даже за распятие был заткнут засушенный цветок.

Встав на колени с тем расчётом, чтобы священник мог оценить все прелести её фигуры, Мэрилин отомкнула сундук и вытащила оттуда ворох старой, поеденной молью одежды.

– Как Вы думаете, это не слишком для них? – Она указала на пожелтевшую от времени и частых стирок рубашку. – Я ведь понятия не имею, что они носят.

– Думаю, это подойдёт, – пробормотал Бертран. Он никогда ещё не видел, что женщины скрывают под одеждой, и теперь, зная, что покрывается краской, старательно отводил глаза от разбросанных по полу рубашек.

Заметив его смущение, Мэрилин мысленно улыбнулась. Собрав всё в узел, она протянула вещи священнику. Решив разыграть партию до конца, она невинно сказала:

– Мне нужен Ваш совет, святой отец. Матушка утверждает, что модницы открывают ворота греху. Но можно ведь в меру открывать то, что создано Богом? Если он создал человека как совершеннейшее из всех своих созданий, то и всё в нём совершенно, а раз так, то нет ничего дурного в том, чтобы радоваться этому совершенству.

– Ваша мать права, – строго ответил отец Бертран, мельком скользнув глазами немного ниже горловины её платья. – Женщины не знают меры и легко переходят границы разврата. Вам же, юная сеньора, я напомню, что тело – юдоль низменных пороков и греха, а не совершенство, о котором Вы мне говорили. Совершенна лишь душа, а плоть, её темница, – суть игрушка дьявола. Кто же говорит иное – еретик, и должен быть предан в руки церковного суда. Подумайте об этом пока не поздно, сеньора!

Глава XIX

Тело Монтгомери было вымыто, тщательно завернуто в покров и погружено на телегу – граф решил похоронить его на родине. Служка из ближайшей церкви стоял возле заднего колеса и монотонным голосом распевал псалмы.

– Да заткнешься ты, щенок! – прикрикнул на него Норинстан и обратился к стоящему рядом священнику:

– Чтобы все было честь по чести. Я пожертвую крупную сумму Вашему приходу, если тело моего племянника будет доставлено домой в целости и сохранности.

– Я могу позаботиться только о душе, а не о теле, – возразил священник.

– Придется позаботиться о том и о другом. С Вами поедет один из моих пажей…

– Ваша милость не доверяет мне?

– В наше время не стоит доверять даже самому себе, – усмехнулся Роланд. – Итак, тело Монтегю должно быть погребено рядом с телами его предков, а заупокойные молитвы должны читаться сорок дней и ночей.

– Боюсь, мы не довезем покойничка, – подал голос возница. – Смердеть будет.

– Не больше, чем от тебя. – Граф резко обернулся к нему и смерил гневным взглядом. – От тебя разит серой за милю.

По воздуху поплыл запах благовоний. Священник перекрестился и сотворил короткую молитву. Мимо прошла процессия монахов в тёмных куколях. У них был свой скорбный груз.

– Ещё один, – пробормотал Роланд, проводив глазами похоронную процессию. Заметив, что священник мнётся с ноги на ногу, он кинул ему увесистый кошелёк – Это за упокой души моего племянника и за то, чтобы он был похоронен так, как ему положено. Святой воды не жалей!

Священник пробормотал что-то про свой долг пастыря, но деньги взял. Собственно, граф и не сомневался, что он возьмёт, главное, чтобы священник надлежащим образом молился за Монтегю, а не распивал на пару со своим сопляком-помощником вино за чужой счет.

Глухо ударил монастырский колокол, извещая о заупокойной службе. Интересно, сколько граф Вулвергемптонский отписал монастырю? Немало, наверное, если его племянника хоронят в соборе. В прочем, зачем ему теперь деньги, наследников ведь не осталось.

Решено было отправить покойного в последний путь сразу же после службы. Роланд возражать не стал, устало проводив глазами засеменившего к церкви священника. Идти на ещё одну заупокойную службу ему не хотелось, особенно на эту. Но, пересилив себя, граф всё же пошлёл.

У тела Монтегю остались дежурить мальчик-служка и один из пажей Норинстана.

Роланду было не по себе. Он стоял в стороне, надеясь, что его опоздание припишут заботам о племяннике. И это была чистая правда, нашлось бы немало свидетелей, подтвердивших, что последние сутки граф Норинстан посвятил обустройству чужой загробной жизни.

Его мучили сомнения: может, не стоило убивать мальчишку? Видит Бог, он не желал причинить столько горя Оснею! И не желал убивать этого мальчика, но, с другой стороны, Роданн сам виноват. Пожалуй, стоит сделать какой-то подарок монастырю. Или договориться с монахами, чтобы они поминали в своих молитвах Вальтера Роданна? Нет, это вызовет подозрения, да и Монтегю сейчас молитвы важнее. Покой его души будет порядочно ему стоить.

Постаравшись забыть о деньгах и Монтегю, граф попытался сосредоточиться на происходящем. Продвинувшись вперёд, он встал так, чтобы видеть и Оснея, и специально сооруженный похоронный помост. Было душно; свечи неимоверно коптили. Глаза слипались после бессонной ночи, но он все же заставлял себя стоять прямо и не сводить взгляда с прикрытого покровом тела.

– И ведь это не последние похороны, – подумалось ему. – Многие удобрят своими костями чужую землю. Когда я шёл сюда, могильщики рыли ещё одну яму…

И вместе со всеми несколько раз троекратно повторил:

– Господи помилуй. Христос помилуй. Господи помилуй.

От слов о грозном судии и книге с росписью всех грехов человеческих ему вновь стало не по себе. Спокойствие вернула мысль о том, что этот день пока далек, а надлежаще прочитанные покаянные молитвы и, на худой конец, индульгенция способны качнуть чашу весов в другую сторону. В конце концов, это было его единственным крупным прегрешением, искупить которое можно было истреблением язычников, по чёрной гордыне своей не желавших признавать единственно существующего Бога.

И все же ему было тяжело. Совесть тяжким грузом давила на сердце, предательски шептала, что отныне до конца дней своих он будет видеть перед глазами этого мальчика. «Убийца, убийца! – шипела она. – Гореть тебе в Аду!». Граф гнал от себя эти мысли, но они возвращались. Подойди к нему сейчас Осней, он признался бы ему во всем.

Но служба кончилась, и к нему вернулось былое спокойствие, уверенность в том, что он сумеет искупить свой грех.

Когда они вышли из церкви, небо окончательно заволокло низкими тучами. Дул холодный порывистый ветер. Осней изъявил желание взглянуть, какие почести будут отданы погибшим солдатам, и они вышли на задворки монастырского кладбища, где на пригорке, со всех сторон открытом ветрам, вплотную друг к другу лежало несколько десятков человек. Местные жители рыли для них могилы – длинные узкие ямы, куда сбрасывали безродных. Остальных хоронили под сенью церковной стены, в черте кладбища.

– Это все? – спросил Роланд, указав на пригорок.

– И половины не будет, – вздохнул Осней. – Остальных похоронили прямо на поле.

– А этим почему такая честь? – Норинстан подошёл вплотную к одной из могил и глянул вниз – так и есть, полно воды.

– Просто надо же было где-то их хоронить, – пожал плечами граф Вулвергемптонский. Поддев сапогом комок глины, он скинул его в могилу.

Посещение кладбища не только не развеяло тоску, но, наоборот, усилило её, поэтому, узнав, что граф уезжает на объезд постов, Осней поехал с ним. Больше всего на свете он боялся сейчас остаться один на один со своим горем, рядом со свежей могилой Вальтера, поэтому поехал бы куда угодно с кем угодно. Да и Роландом у них было много общего: тот тоже потерял в этой злополучной стычке молодого племянника. Граф помнил Монтегю – живой был мальчишка, храбрый, проворный, исполнительный. Дядя держал его при себе для разных поручений, так что Осней его часто видел. Наверное, большая потеря для родителей.

Вокруг было уныло и безрадостно. Однообразный пейзаж тянулся до самого горизонта.

– Терпеть не могу эту слякоть! Наверное, старею, – Осней остановил коня и прислушался. – Тихо. Окапались где-нибудь и ждут, сукины дети!

– Мы их вытурим, помяните моё слово! – процедил Норинстан, скользя глазами по холмам.

– С нашими-то силами?

– А, что, лучше засесть в этом монастыре и ждать, пока они возьмут нас измором? Надо действовать, причём, немедленно.

– Чтобы действовать, нужны люди, – скептически заметил Осней, – а их я из воздуха делать не умею.

– С Божьей помощью они у нас будут. Придётся отступить, чтобы пополнить ополчение.

– Да уж больно народец здесь своенравный! – вздохнул граф. – Они ведь ни за что воевать не пойдут, а вот валлийцам продать могут.

– А вешать Вы их не пробовали? Именем короля? После этого люди становятся сговорчивее. – Норинстан заметил какое-то движение и привстал на стременах. – Глядите-ка, никак эти черти не угомонятся. Эй, Гвен, – обернулся он к капитану своих арбалетчиков, – прошей шкуры вон той парочке, что так бесстыдно разгуливает у нас под носом!

Приглядевшись, Осней тоже заметил валлийцев. Вооруженные длинными луками, в простой шерстяной одежде, они неторопливо спускались с холма, размахивая какой-то грязной тряпкой. За плечами у одного из них покачивался мешок. Заметив арбалетчиков, они остановились. Один взялся за лук, другой энергично замахал белым полотнищем.

– Чего им нужно, паршивцам? – Гвен вопросительно посмотрел на командира: стрелять или нет? Норинстан медлил, выжидая. Их двое, убить их они всегда успеют. А убить хотелось.

– Сайс, у нас для вас подарочек! – Валлиец с хохотом бросил мешок под ноги лошадям.

Один из солдат нагнулся и достал из мешка ослиные уши.

– Убить! – прорычал Роланд, дав шпоры коню. Валлийцы уже успели преодолеть часть пути до гребня холма, но он знал, что без труда опередит их. Опередит и отрежет им языки и уши. А после повесит.

– Граф, остановитесь, это ловушка! – Осней с трудом удержал своего спутника от необдуманных действий. – За этим холмом их, наверняка, целое множество.

– Плевать, я их всех прикончу! Пустите меня, граф, или катитесь ко всем чертям! – Норинстан с досадой следил за тем, как две темные фигурки ускользают от него. – Стреляйте, стреляйте же, дьяволы!

– Хотите отправиться вслед за Монтегю? – покачал головой Осней, смело ухватив коня Роланда под уздцы. – С нас хватит, граф, остыньте.

Вперившись взглядом в убегающих валлийцев, Норинстан бормотал проклятия. Он знал, что граф Вулвергемптонский прав, но желание мести было слишком велико, и граф не удержался от победного возгласа, когда один из валлийцев покачнулся и, упав, скатился вниз по склону холма.

* * *

Дэсмонд Норинстан чувствовал себя бездельником. Это проклятое ранение сначала приковало его к постели, а затем лишило возможности принимать участие в небольших карательных вылазках против валлийцев. Пустяшное ранение, царапина – и столько хлопот!

От нечего делать он целыми днями слонялся по монастырю, выходя за его ворота, крутился возле солдат, пытаясь узнать у них последние новости. Старшего брата Дэсмонд видел редко, а если и видел, то поговорить не получалось – Роланд устало отмахивался от него и либо, наскоро приведя себя в порядок, уходил на очередной военный совет, либо заваливался спать. Дэсмонд смутно догадывался, где и зачем пропадает целыми днями его брат – рана, нанесенная смертью Монтегю, была ещё свежа, а Роланд Норинстан был не тем человеком, который умел прощать.

Как-то само собой получилось так, что Дэсмонд сблизился с Клиффордом де Фарденом. Возле него по вечерам всегда собиралась теплая компания. Кто-нибудь приносил эль, и под стук глиняных кружек велись неторопливые разговоры, жаркие споры, играли в кости. Монахи, конечно, азартные игры не поощряли, но ничего поделать с нерадивыми прихожанами не могли. Они увещевали, жаловались командирам, те, в свою очередь, запрещали своим подчиненным прикасаться к костям. Подчиненные смиренно вздыхали, а вечером опять стучали костяшками в монастырской гостинице.

Дэсмонда в эту шумную веселую компанию привел Гвен, иногда наведывавшийся сюда попить элю.

Удобно устроившись возле стены, Дэсмонд слушал рассказы о героических похождениях одного из приятелей Фардена. Напротив него, боком к рассказчику, сидел Артур Леменор и что-то царапал ножом на столешнице. Ему в кости не везло, поэтому он старался не смотреть на Фардена, который в нетерпении шебаршил костями в мешочке. Уж кому везло в игре, так это Клиффорду!

Потянувшись за кувшином с элем, Дэсмонд пришёл к выводу, что с резкими движениями следует быть осторожнее – рана всё ещё напоминала о себе. Подавив приступ боли глотком пенного напитка, молодой человек прислушался к разговору. Кажется, речь шла о поимке неуловимой банды молодчиков, несколько лет безнаказанно властвовавшей на дорогах северо-западного Шропшира. На её счету был не один десяток жизни и не одна сотня похищенных фунтов. Нападали они в любое время суток, не делая разбора между крестьянами, рыцарством, торговцами и духовенством. Рассказчик, ярко живописавший злодеяния разбойников, сам стал жертвой их произвола: торговля в его владениях практически замерла. Ему ничего не оставалось, как собрать своих людей и устроить облаву. Она длилась долго, несколько месяцев, увенчавшись кровопролитной стычкой.

– Это ещё что, вот в Палестине… – Дэсмонд живо вспомнил скупые рассказы брата о жёлтых песках и режущем глаз синевой море. Роланд был немногословен, но и его слов было достаточно, чтобы создать в мозгу юноши образ волшебной загадочной страны и суровых героев, сражавшихся за веру Христову. И одним из этих героев был его брат.

– И что Вы знаете о Палестине? – с вызовом спросил рассказчик.

– Может, я и ничего, зато мой брат много о ней рассказывал, – гордо вскинул голову Дэсмонд. – Он был там вместе с королем.

Он замолчал, наблюдая за тем, какой эффект произвели его слова. Те, кто сидел здесь, были слишком молоды для того, чтобы сопровождать Эдуарда в последнем Крестовом походе, поэтому уважали и завидовали тем, кто удостоился этой чести.

Они ждали, что он продолжит, но Дэсмонд терпеливо молчал, набивая своему рассказу цену.

– Ну, что Вы тяните кота за хвост? – не выдержав, взвился из своего угла Фарден.