Текст книги "Дама с единорогом (СИ)"
Автор книги: Ольга Романовская
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)
Больная пластом лежала на покрытой тряпьем постели в комнатушке на чердаке и, не мигая, смотрела на деревянные стопила. Младшие сёстры, делившие с ней эту комнату и скромное ложе, смиренно сложив руки, стояли на коленях перед распятием и молились. На единственном пригодном для сидения предмете мебели, вплотную придвинутом к постели, сидела женщина в скромном сером шерстяном платье и время от времени прикладывала ко лбу больной мокрое полотенце. Бертран её не знал.
При виде священника женщина встала и сказала:
– Боюсь, мы напрасно побеспокоили Вас, святой отец, Алоиз уже лучше.
– Я думаю, что девушке станет ещё лучше после тайны исповеди, – улыбнулся Бертран.
– Может быть, – пожала плечами женщина и, зардевшись, спросила: – Так это Вы сменили отца Эохима?
– Я, – простодушно улыбнулся священник.
– Очень хорошо. Этому приходу нужен хороший пастырь, а отец Эохим (царствие ему Небесное!) был слаб здоровьем… Всё, святой отец, ухожу, – спохватилась она, – оставляю Вас наедине со страждущей душой.
Взяв девочек за руки, женщина отвела их вниз. Она оказалась права: Алоиз не собиралась в скором времени предстать перед Создателем – так что можно было обойтись и без исповеди, но отец Бертран придерживался мнения, что исповедь никогда лишней не бывает.
На обратном пути священник решил заехать в Форрестер, чтобы перекинуться парой слов с отцом Джозефом – единственным образованным человеком в округе. Он был уже стар, посему следовало ценить каждую минуту общения с ним. Правда, взгляды священников не совсем совпадали: всякий раз, когда отец Бертран просил его помочь словом и делом врачевать души прихожан, отец Джозеф устало отвечал: «Людской род не исправишь, пустая забота». Между тем, другого собеседника у молодого священника не было, а одиночество не способствовало укреплению духа, поэтому вместо того, чтобы свернуть на боковой просёлок к деревне, он поехал дальше по большой дороге. По обеим сторонам мелькали кусты вереска и непокрытые головки крестьянских ребятишек, проверявших силки для птиц. Конечно, следовало бы рассказать обо всём барону, но Бертран их жалел и закрывал глаза на столь грубое нарушение закона.
Обогнув расчищенное под посевы поле, дорога пошла вверх и перевалила через гребень холма. Пейзаж несколько изменился, стал веселее и ярче.
На горбатом мостике возле старой мельницы Бертран Фарден заметил свою недавнюю знакомую: с ней, почтительно сняв капюшон, разговаривал мельник. Когда священник подъехал ближе, они уже распрощались.
– Вы? – Женщина удивлёно подняла брови. – Я думала, Вы живёте по ту сторону холма.
– Так оно и есть, – улыбнулся Бертран, – но Провидению было угодно направить мои стопы в Форрестер.
– Вероятно, Вы едете к моей свекрови, – предположила женщина. – Она серьёзно озабочена спасением своей души и боится, что после смерти её будут терзать демоны Преисподней. Но, уверяю Вас, баронесса – самая набожная и добродетельная женщина из всех, кого я встречала.
– А Вы, сеньора?
– Что я? – смутилась она.
– Не боитесь ли Вы гиены огненной?
– Нет, святой отец. Я не совершала ничего, в чём не могла бы публично признаться.
– Так Вы невестка достопочтимой баронессы? – предпочёл сменить тему Фарден.
– Да. – Эмма Форрестер задумалась и, покраснев, спросила: – Святой отец, могу ли я обратиться к Вам с одной просьбой?
– Безусловно. – Ему было интересно, о чём его попросит эта скромная молодая женщина, не пожелавшая при первой встрече раскрыть своего имени.
– Видите ли, у меня двое сыновей… Один из них по желанию свёкра должен стать защитником веры Христовой, а другого я хотела бы посвятить Богу. Не могли бы Вы стать его наставником и обучить его Катехизису?
– Так у Вас двое детей… – смущённо пробормотал молодой священник.
– Трое, – поправила его Эмма. – Так могу ли я надеяться?
– Я думаю, разумнее было бы, если отец Джозеф займется воспитанием Вашего сына.
– Он недостаточно строг с ним. Вы же знаете, отец Джозеф слишком добр к детям.
– Хорошо, я займусь обучением Вашего сына. Думаю, я сам буду приезжать к нему.
– Если это Вас не затруднит. Уитни послушный мальчик и не доставит Вам хлопот, – поспешила добавить она.
– Могу ли я взглянуть на него сегодня? – Бертран вдруг поймал себя на том, что ему не хочется расставаться с этой женщиной.
Она ответила утвердительно, и их мулы поехали рядом. Медленно, как и положено степенной вдове и священнику. В прочем, приходскому священнику пристало ездить на осле, но не Бертрану Фардену. Мула, уже после получения прихода, подарил ему брат, заверив, что это место – всего лишь начало карьеры Бертрана, для которого, если получится, он хотел выхлопотать место епископа.
Эмма Форрестер… Так вот какая она, несчастная вдова, которую, как он думал по приезде, ему придётся утешать и наставлять в вере. Но она не нуждалась в утешении и, как он смог убедиться, сама утешала других. Она ещё молода, ещё полна жизненных сил, и, быть может, именно ему предстоит снова соединить её узами брака. Да пошлёт Господь ей счастья!
* * *
– Джуди, я так больше не могу! Я сойду с ума! – простонала Жанна. – Даже исповедь не помогает. А, помниться, мне было так хорошо, так светло на душе после исповеди… Ах, Джуди, я буду гореть в Аду!
– Успокойтесь, госпожа. Даже если барон Вас выпустит, всё равно Вы со своим баннеретом не свидитесь. – Джуди, не поворачивая головы, перетряхивала тюфяк и придавала форму подушкам. Ахи и охи госпожи были ничем по сравнению с той адовой работой, которую ей предстояло проделать, чтобы привести господские покои в порядок.
– И ты против меня!
– Что Вы, госпожа, вот Вам крест, всей душой за Вас радею!
– Он, наверное, думает, что я его разлюбила. – Баронесса бросила взгляд на незаконченную вышивку, второпях брошенную на постель.
– Не беспокойтесь, сеньора, баннерет про Вас плохо не подумает. Я повстречала сегодня его оруженосца и обо всём ему рассказала.
– Как он? Здоров? – Глаза её радостно заблестели.
– Здоров, только скучает по Вам. Со своим оруженосцем только о Вас говорит, – солгала служанка.
– Джуди, милая! – Девушка кинулась ей на шею и расцеловала. – Если он любит меня, то мне ничего не страшно!
– У меня к тебе есть просьба, – зашептала она. – Передай ему кое-что от меня, всего одну вещь.
– Боюсь, я не смогу, госпожа, – покачала головой Джуди. – Ваш батюшка приказал зорко за мной следить. Не доверяет он мне.
Баронесса вздохнула и с ненавистью посмотрела на стену «каменного мешка», а потом с тоской перевела взгляд на крепкую дубовую дверь. Комната была крохотная, темная, лишённая естественного солнечного света; мебели в ней не было, только скромное ложе из тюфяка и деревянного ящика и пара набитых сеном подушек. На стене, над ложем, было почерневшее распятие.
– Да, вот ещё что, госпожа… Вы вышивку-то спрячьте, а то, увидь её ненароком барон, бед не оберёшься, – в полголоса посоветовала служанка.
Жанна взяла в руки свою работу – рыцаря, на попоне коня которого красовалась монограмма «А. Л» – и протянула Джуди:
– Спрячь куда-нибудь!
Та кивнула, свернула вышивку и спрятала у себя на груди. Честно говоря, будь она на месте госпожи, то никогда не вышила бы такого. Хорошо, что барон не видел, чем занималась все эти дни его дочь, а то…
– С Вашего позволения. – Служанка подняла пустой кувшин.
– Постой! Ты не можешь… Нет, ступай!
Баронесса в который раз посмотрела на распятие и спросила, видимо, обращаясь к Всевышнему: «Может, мне стоит покориться воле отца?».
Этажом ниже Джуди столкнулась с бароном Уоршелом. Вид у него был довольный, как у кота объевшегося сметаной. Ему-то, небось, священник не помешал! Служанка почтительно посторонилась, пропуская господина.
– Ты была у моей дочери? – Барон скользнул взглядом по её лицу.
– Да, сеньор. – Ладони у Джуди вспотели, и она попыталась припомнить, хорошо ли спрятала вышивку госпожи, не торчит ли она из-за ворота.
– И что она?
– Сидит, сеньор.
– Да я не об этом, дура! Она по-прежнему упрямится?
– Не знаю. Она только всё вздыхает и молится Пресвятой Деве.
– Ты бы, шельма, пробила брешь в её упрямстве, объяснила, в чем состоит её долг. Кто знает, может, став графиней, она взяла бы тебя к себе служанкой? Да и я бы по достоинству оценил твою услугу.
– Да что я могу сделать, сеньор? – вздохнула Джуди. – Я что вошь, станет меня госпожа слушать!
– Станет, если ты постараешься. Будто бы я не знаю, что она вечно с тобой шушукается, все свои тайны тебе поверяет!
Служанка потупила глаза и мысленно упрекнула себя за то, что задержалась у баронессы. Ушла бы раньше – не встретила бы барона. А так стой теперь и думай, как и себя спасти, и госпоже не навредить.
– Я хочу знать, говорила ли она с тобой о баннерете Леменоре.
– О ком? – наигранно удивилась Джуди.
– Не прикидывайся дурой! Ты прекрасно знаешь, о ком я. Ну, так что? – Уоршел нахмурился. – Говорила или нет?
– Ну, я не помню. – Служанка лихорадочно размышляла над ответом и тянула время. – Я не особо её и слушаю, что она там болтает. Что скучно ей, говорила, а про баннерета, кажись, нет.
– Неужели совсем ничего? – Над головой Джуди сгущались тучи.
– Вспомнила! – испуганно выпалила девушка. – Обронила она как-то что-то про него. Вроде как он сосед Ваш. Кажись, нравился он ей…
– Она виделась с ним? – Он больно тряхнул её за плечи.
– Ей Богу, сейчас поколотит! – пронеслось в голове у служанки. – А пальцы у него железные – так глубоко в кожу впились. Синяки останутся…
– Что Вы, сеньор! – поспешила прервать пытку девушка. – Если бы что и было, Вы бы знали. Да и как же иначе, Вы ведь ей отец, а нам господин. Они виделись-то всего один раз, да и то случайно.
– Как? Когда?
– Не знаю, госпожа обмолвилась. Спросили бы у неё.
– Так и быть, повею тебе, чертова баба. Но уж если ты солгала, помяни моё слово, житья тебе не будет!
Барон отпустил её, но по-прежнему не доверял. Что ж, прибегнем к божбе и клятвенным заверениям – не впервой. Сеньоры, почему-то верят всем этим нелепым клятвам.
– Всеми святыми клянусь! Да чтобы я Вам хоть полсловечка солгала, чтобы я супротив Вашей воли пошла…
Кажется, поверил.
– Хватит! – Джеральд нетерпеливым движением остановил поток её причитаний. – Если узнаешь что-нибудь о моей дочери и этом баннерете, немедленно сообщи мне. И не вздумай помогать им!
– Что Вы, сеньор?! Да чтобы я… Вы можете во всём положиться на меня, сеньор, я Вас не подведу.
Джуди посторонилась, дав Уоршелу пройти. Посмотрев ему вслед, она с облегчением вздохнула и с укором спросила себя:
– Чего только не сделаешь ради госпожи? А что взамен получишь – неизвестно. Вот узнает сеньор обо всём, дочку, как водится, побыстрее замуж за графа выдаст, а меня… Хорошо, если просто выпороть велит, а вдруг что похуже?
Глава X
Сонную жизнь Уорша нарушило неожиданное приглашение графа Норинстана на имя «высокочтимого барона Джеральда Уоршела и его дочери, Жанны».
Охота, наконец-то представился случай развеять скуку! «Пожалуй, – размышлял Уоршел, – граф пригласил к себе только избранных», и он был безумно горд, что попал в число этих «избранных».
То, что он был приглашён не один, радовало барона ещё больше – если так пойдёт и дальше, то, с Божьей помощью, будущее дочери будет скоро устроено.
– Жанна, – Уоршел тут же поспешил сообщить Жанне радостное известие, – мы приглашены в Норинский замок. На сборы три дня. – Он немного помолчал, наблюдая за выражением её лица, и сурово добавил: – Правда, в назидание стоило бы оставить тебя дома…
Баронесса чуть заметно улыбнулась; это не ускользнуло от отца, и он поспешил спустить её с небес на землю:
– Ты поедешь со мной.
– Но я не могу… – Она бросила на него умоляющий взгляд.
– Никаких возражений! Ты едешь.
Жанне же, как всегда, пришлось подчиниться. Эта покорность привела к тому, что на следующий день Джуди тщательно уложила две дорогие камизы, синюю и оливковую котты и два длинных, подобранных с боков сюрко цвета молодого красного вина, одно из которых было украшено вышивкой. Помимо этого в дорожный сундук попали несколько разноцветных блио, дюжина сорочек, пара запасных рукавов, дорогой сатиновый пелисон, подбитый мехом белки. Сверху лежала одежда попроще – то, в чём баронесса будет во время охоты, и запасное дорожное платье. В отдельном сундучке лежали покрывала, обручи и позолоченный шапель, унизанный мелкими розетками; в каждой чашечке поблёскивало по жемчужине. Служанка утверждала, что, надев шапель с причёской «бараний рог», госпожа будет неотразима.
Несмотря на накопившуюся за время дороги усталость, охота с первой минуты завладела её вниманием. От гула голосов многочисленных гостей немного кружилась голова. Но яркое впечатление в её памяти оставила вовсе не пёстрая толпа рыцарей, а почему-то графские гончие – сильные, мускулистые белые собаки с остроконечными обрезанными ушами; ценители охоты утверждали, что эта свора могла поспорить с гончими баннерета Леменора, известного ценителя охотничьих собак. Впрочем, Жанна в собаках не разбиралась, они привлекли её внимание лишь потому, что по вине невнимательных псарей один из аланов перепугал несколько дам.
Хозяин, одетый как заправский охотник, был в пурпурном эскофле, перехваченном чёрным поясом, и контрастном по цвету шапероне, конец которого он повязал на манер тюрбана. Граф по очереди объезжал гостей на лощёном буланом охотничьем жеребце, позвякивавшем красными «сетками от мух» – длинными подвесками с фестонами, крепившимися позолоченными бляхами к паховому ремню. С кем-то Роланд перебрасывался парой слов, кому-то просто издали кивал. Барону Уоршелу выпала честь получить пожелание хорошей охоты, а его дочери достался незамысловатый комплимент. Жанна смущённо опустила глаза и пролепетала в ответ что-то нечленораздельное.
После короткого разговора ни о чём барон оставил дочь на попечение графа и отъехал к одному из давних знакомых. Проводив отца тоскливым взглядом, девушка внутренне съёжилась. О чём им говорить, да и зачем?
– Надеюсь, Вы успели отдохнуть после утомительной поездки?
Она рассеянно кивнула и огляделась, ища глазами кого-нибудь, кто мог избавить её от этой пытки. Никого – этого и следовало ожидать.
– Вам когда-нибудь доводилось травить зверя? – Граф будто бы не замечал её смущения.
– Нет, – выдавила из себя баронесса. – Я мало что в этом понимаю.
(«Господи, за что он так мучает меня? Почему он пригласил меня сюда? Зачем отцу нужно, чтобы я вышла за него замуж? Лучше сидеть взаперти, чем говорить с ним!»).
Многочисленные «зачем» и «лучше бы» роились в её голове, не давая покоя, баронесса изводила себя этими пустыми, ненужными вопросами и фразами. Но то, что случается, случается, и никаких «если бы» не приемлет.
– Тут всё очень просто. Собаки подняли оленей и гонят их к реке. Когда один из моих охотников даст условный сигнал, спустят борзых. У меня хороший лес, отличные собаки, так что зверю не уйти. Вы слушаете меня, баронесса?
– Да, – смутилась Жанна. Разумеется, она не слушала: охота её не интересовала.
– Раз уж Вы не расположены к разговорам, я Вас покину. В той стороне, – граф указал нужное направление, – расположились дамы. Присоединяйтесь к ним и не отставайте ни на шаг. Будьте осторожны, и удачной охоты! И вот ещё что, баронесса, – он понизил голос, – не дрожите, как перепуганная косуля.
Жанна вспыхнула, но промолчала.
Вниманием графа завладел кто-то другой, и он избавил её от своего общества. Вернулся отец вместе с леди Джоанной и Каролиной Дрейэр. Баронесса впервые видела свою будущую мачеху: та оказалась ненамного старше неё, года на три, не больше. Сухонькая, непропорциональная, с испуганными большими глазами, она не шла ни в какое сравнение с покойной матерью Жанны. Одета скромно, ведёт себя, как монашка. Кузина Джоанна потом сказала, что родители действительно недавно забрали её из монастыря, чтобы обручить с Уоршелом. Жанна не испытывала к ней ревности, скорее жалость. Они были подругами по несчастью.
Убедившись, что дочь устроена, барон окончательно её покинул. К ней тут же подбежал один из пажей графа и проводил к другим дамам, возле которых вертелся самый младший из оруженосцев Норинстана – улыбчивый Саймон. В свободное от выполнения своих прямых обязанностей время он писал стихи, посвящённые некой таинственной Донне с белым шарфом. Роланд посмеивался над этими виршами, но неизменно, раз за разом, поручал ему заботу о дамах. Саймону нравилось оказывать им ни к чему не обязывающие знаки внимания, танцевать с девицами, объяснять им тонкости мастерства охотника, и, конечно, он находил в их лице благодарных слушателей.
Гостей было много, девиц тоже, поэтому в нелёгком деле Саймону помогали два пажа, в том числе, и тот «Исусик», из-за которого в своё время влетело Оливеру.
Затрубили в рога; спустили собак. Увлечённые первобытным азартом, охотники поскакали вслед за собаками.
Подождав немного, женщины вслед за Саймоном последовали за охотниками. Они чётко разделились на две группы: одних охота увлекала, и они с воодушевлением стремились вперёд, по следам сломанных веток; для других охота была всего лишь очередной возможностью поделиться с соседками последними новостями, пожаловаться на мужей и шёпотом рассказать о новых поклонниках. Жанна сочла благоразумным примкнуть ко второй группе, среди которой с радостью обнаружила Мелиссу Гвуиллит.
– Как я рада Вас видеть! – Баронесса Уоршел подъехала к подруге. – Всё ли в порядке в Гвуиллите?
– Хвала Господу! – Мелисса улыбнулась. – Где же Вы пропадали столько времени? Почему не послали ко мне пажа, чтобы сообщить, что Вы не почтите нас своим вниманием? Я ведь была уверена, что барон отпустит Вас на именины матушки.
– На то были свои причины.
– Они связаны с графом? – баронесса Гвуиллит многозначительно подмигнула.
Дамы захихикали и приготовились выслушать очередную пикантную историю. Но их надеждам не суждено было сбыться.
– Нет, – смущённо пролепетала Жанна. – Вы же знаете, я отказала ему, и отец запер меня в четырёх стенах.
– Да, Вы говорили, но граф – прекрасный жених. Ума ни приложу, почему Вы упрямитесь?
Мелисса наклонилась и зашептала ей на ухо:
– Местные дамы локти себе кусают и наперебой спрашивают, кто эта девушка, сумевшая завладеть мыслями графа. «Будьте осторожны»… Какая забота! Только всё бесполезно – «перепуганной косуле» нет до него никакого дела. Любезничал бы с другой, ну, хотя бы со мной. Я бы по достоинству отплатила ему за внимание.
– Вы серьёзно, Мелисса? – ужаснулась баронесса.
– Конечно. Посмотрите, как он красив! И не только красив, но и богат. Он просто неотразим! Что Вам в нём не нравится?
– Я отдала сердце другому.
– Это не помеха. Не пренебрегайте таким женихом. Смотрите, как бы его не увели у Вас из-под носа!
– Я не огорчусь.
– Напрасно! Я слышала, Ваш отец снова жениться. Это правда?
– Думаю, да.
– И кто же она?
– Девушка, с которой разговаривает кузина. Кажется, её зовут Каролина.
– Та серая мышка? – Мелисса скептически осмотрела баронессу Дрейэр. – Ничего особенного. Деньги есть?
– Не знаю. Отец никогда при мне не говорил о ней.
– Значит, из-за наследника.
Жанна покраснела. Она избегала говорить на такие темы.
– Только больно она хиленькая, как бы не умерла родами! – Баронесса Гвуиллит бросила ещё один взгляд на Каролину. Она ей не нравилась.
Разговаривая, они приблизились к большой поляне перед лесной протокой. Охотничьи рога гудели рядом; наиболее благоразумные из дам предложили свернуть в сторону, но молодые настояли на том, чтобы немного посмотреть. Их было большинство, и они победили.
Жанна вместе с баронессой Гвуиллит осмелилась подъехать к реке, чтобы без помех наблюдать за апофеозом охоты. Ей было совсем не страшно, скорее интересно.
Свора выгнала на поляну несколько олених и оленя с большими ветвистыми рогами. Обезумев от страха, животные мчались к реке, ища защиты в воде; собаки с яростным лаем преследовали их. Охотники с дротиками и копьями окружили поляну; по воде скользили лодки со стрелками.
Первым в реку бросился молодой олень – и тот час же пал жертвой меткого охотника; олених, последовавших за ним, постигла та же участь. Не решившиеся войти в воду гибли от укусов собак и ударов острых копий.
И тут из леса показался ещё один олень. Поддев рогами нескольких собак, он бросился туда, откуда дамы наблюдали за охотой. Они завизжали и бросились врассыпную. Перепуганный конь баронессы Уоршел на полном скаку вошёл в воду, обдав всадницу кучей брызг.
– Баронесса, в сторону! – раздался в её голове крик Норинстана.
Она видела, как он пришпорил коня, выхватил из рук оруженосца копьё, – и видела оленя, который был так близко от неё. И вдруг он упал. Неизвестно откуда появившийся следопыт в зелёном схватил лошадь баронессы под уздцы и вытащил на берег.
– Меткий удар, милорд! – со знанием дела сказал он, осмотрев мёртвого оленя. Вытащив копьё, следопыт почтительно подал его графу.
– С Вами всё в порядке? – спросил Норинстан. Он даже не взглянул на убитого оленя.
Жанна кивнула. Кажется, он искренен. Но почему не ругает её? Она ведь чуть не испортила ему охоту. Но он ни взглядом не укорил её, просто взял её коня под уздцы и отвёл к притихшим дамам, посоветовав впредь быть осмотрительнее.
– С Вами точно всё в порядке? – Норинстан поручил её заботам Мелиссы Гвуиллит.
– Уверяю Вас, я просто испугалась.
– В таком случае, полагаю, Вы украсите своим присутствием вечерние танцы. Ведь Вы танцуете?
– Да, – смущённо пробормотала девушка.
– Отлично. Надеюсь, это маленькое приключение не отразится на Вашем здоровье. – Граф с улыбкой покосился на её мокрый подол.
Баронесса покраснела и постаралась незаметно отжать юбки. Боже, какой стыд! Хорошо, что для парадного обеда у неё приготовлено другое платье.
* * *
Пол в главном зале Леопадена был выложен каменными плитами разного оттенка; сверху в честь праздника были разбросаны трава и цветы. Через арочные проёмы зал сообщался с чередой смежных крошечных подсобных помещений.
Стены были начисто выбелены и украшены охотничьими трофеями и оружием. В торце зала был гигантский камин.
Следуя указаниям оруженосцев, гости заняли свои места. Во главе стола, в большом кресле с ручками в виде львиных голов восседал граф; по правую руку от себя он усадил барона Уоршела и его дочь. Сигнал к началу пира подал слуга, трубивший воду; чисто вымытые, одетые во всё новое пажи с полотенцами на шеях поднесли гостям тазы с водой, в которых, плавали лепестки цветов. Они почтительно останавливались перед каждым гостем и предлагали омыть руки.
Замелькали слуги, расставлявшие серебряные приборы и закрытые фигурными крышками блюда, клавшие куски хлеба для мяса и разливавшие вино по кубкам. После обычной процедуры проверки безопасности яств, гости принялись за еду.
Норинстан не поскупился на угощение: тут была и жареная оленина, приправленная острым соусом, и обложенные яблоками молочные поросята, всевозможная птица, пироги с крольчатиной, даже жареные лебеди; гости лакомились гранатами, финиками и персиками. Прислужники обходили стол с кувшинами, наполняя опустевшие кубки вином.
– Ты только посмотри, сколько здесь всего! – тихо шептал дочери Уоршел, указывая на выставленные напоказ дрессуары. – И как только он не боится хранить это в таких неспокойных краях? Ты будешь последней остолопкой, если и дальше будешь упрямиться.
Для увеселения гостей в замок пригласили бродячих жонглеров – артистов, услаждавших пирующих пением, акробатическими номерами и игрой на музыкальных инструментах. Первой выступала девушка-танцовщица. В лёгкой длинной одежде, обрисовывавшей формы её гибкого тела, чем-то напоминающая восточную красавицу, она вышла в центр свободного пространства с бубном в руках. Покачиваясь в такт ударам, она начала плавный танец линий и складок. Потом выступали акробаты, игравшие на круте, стоя на голове.
Жанна грустила, хоть и пыталась скрыть это за мнимым интересом к бродячим артистам. Её печаль не ускользнула от хозяина. Когда настало время танцев, он нагнулся к барону Уоршелу и что-то прошептал ему на ухо. Джеральд кивнул. Норинстан осушил свой кубок, встал и, подойдя к баронессе, слегка коснулся пальцами её плеча. Девушка вздрогнула и обернулась.
– Не угодно ли Вам, баронесса, пройтись со мной в la ronde?
Жанна вопросительно взглянула на отца и, получив его молчаливое согласие, вышла из-за стола. Она вздрогнула, когда граф коснулся её руки и вовлёк в мир музыки.
Она не хотела с ним танцевать, но потом даже обрадовалась тому, что отец разрешил ей: она впервые оказалась в центре внимания. Впервые на неё были обращены завистливые взгляды дам, и ей это нравилось.
А Роланд внимательно следил за ней, ловил малейшие перемены настроения на её лице.
Когда мужчины один за другим начали покидать круг танцующих, чтобы взглянуть на интереснейший шахматный поединок, развернувшийся в соседнем помещении, граф спросил Жанну, не желает ли она осмотреть замок; девушка согласилась.
Замок оказался даже богаче, чем она предполагала. Поражённая, баронесса забыла о былом смущении. Радушный хозяин показал ей всё, по желанию отпирая любые сундуки.
Жанна была неравнодушна к роскоши и с трудом скрывала восхищение. Когда в одном из сундуков её внимание привлёк перстень с рубином в оправе тонкой работы, она не выдержала и прошептала:
– Какая прелесть! Он стоит целого состояния!
– Самый дорогой камень – это Вы, – улыбнулся Роланд. Он вытащил перстень из общей груды драгоценностей, повертел в руках и небрежно бросил обратно. – Но каждый камень нуждается в оправе, и я взял на себя смелость подарить Вам вот это.
Граф отпер другой сундук и достал из него несессер. Под крышкой изысканной работы оказались драгоценности.
– Я не могу это принять, – покачала головой Жанна.
– Неужели я не могу подарить такую мелочь своей невесте? – удивился он.
– Но я не Ваша невеста.
– Ваш отец разрешил мне объявить о помолвке, так что шкатулка Ваша.
Это было, как ушат холодной воды. Она не ожидала, что это произойдёт так быстро, надеялась, что помолвке что-то помешает – а всё вышло как раз против её желаний.
– Помолвке? – пробормотала девушка. – Но отец не говорил…
– Мы решили, что затягивать дальше бессмысленно. Вы можете с чистой совестью принять мой подарок.
– Но я…
– Надеюсь, наша свадьба состоится после Великого поста.
Жанна невольно стиснула руки и отвернулась, чтобы скрыть от него внезапную бледность. Граф поставил несессер на каминную полку и подошёл к ней.
Девушка отступила на шаг.
– Наигранно или всерьёз? Неужели она действительно меня боится? – спрашивал себя Роланд, внимательно следя за выражением её лица. – Если всерьёз, она достойна стать графиней Норинстан. Чертовски хороша собой – и целомудренна…
Он ещё раз взглянул на свою невесту и поймал себя на мысли, что внимательно рассматривает её фигуру. Интересно, какая у неё будет грудь? Сложно сказать, но под платьем уже кое-что наметилось. Видимых изъянов нет. Только вот характером, пошла в отца – вспыльчива и упряма. И, в то же время, мягка, наивна и боязлива.
Роланд любовался ей, стараясь запомнить каждую черточку, чтобы потом обрисовать портрет невесты матери.
Жанна опустила голову. В голове пронёсся недавний разговор с Мелиссой, и она снова подумала: «Неужели это правда?».
Она так и стояла перед ним, опустив голову и крепко сжав руки. А потом, видимо, что-то услышав, повернула голову в профиль. Тогда Роланд впервые подумал, что она удивительно хороша и не смог отвести от неё взгляда.
Это было так странно – смотреть и смотреть на неё, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку. Смотреть и каждую минуту находить что-то новое, будто он её никогда не видел.
Он не понимал, что это, ведь перед ним стояла всё та же Жанна Уоршел, его невеста. Ей предназначено вести его хозяйство, исправно рожать детей – и больше ничего! Да и что ещё, если он женился по расчёту?
Нет, через пару минут всё пройдёт. Но это не проходило.
Он должен стать единственным хозяином этой красоты.
Роланд взял баронессу за руку и, слегка сжав её пальчики, заглянул в глаза – в них не было ничего, кроме страха.
Нет, всё будет так, как и должно быть. А он тоже хорош, нашёл Прекрасную Даму!
– До чего же она скромна, даже чересчур! – подумал он и как можно ласковее спросил: – Чем Вас так пугает свадьба?
Она молчала и старательно отводила глаза.
(«Пресвятая Дева, матерь Божья, заступница человечества, не оставь в беде! Защити, защити меня, Дева Мария, не дай свершиться греху!»).
– Чего Вы так боитесь, баронесса? Неужели меня? Откуда столько страха в этих прекрасных глазах? Ну же, не будьте пугливой косулей! Я не сделаю Вам ничего плохого.
Норинстан поднес её руку к губам и поцеловал.
– Я Вам не верю. Отпустите меня! – Девушка дёрнулась, словно попавшая в силок птица. – На помощь, кто-нибудь, помогите!
(«Нет, я не хочу! Я буду кричать, кусаться… Он ещё пожалеет!»).
Он коснулся её щеки. Интересно, что она будет делать?
Жанна дрожала. Она вздрагивала всем телом при каждом его прикосновении. Вот он снова поцеловал её руку, на этот раз запястье, потом, шутя, обнял за талию… Жанна, полумёртвая от страха, закрыла глаза.
– Не нужно меня бояться, – прошептал Роланд. – Сегодня нас обручат, так что не стоит опасаться жениха.
– Стоит, если он посягает на девичью честь! – Она встрепенулась и больно укусила его за руку – Проявите уважение к своей невесте!
Жанна надеялась, что он внемлет её мольбам. Что, что он будет делать? Услышит ли её кто-нибудь, если она будет кричать? Нет, никто не услышит. Остаётся лишь уповать на помощь Девы Марии.
– Разве это необходимо? – с усмешкой спросил Роланд. – Неужели кто-то хочет запятнать Вашу честь?
(«До чего же она трепетная, и обнять нельзя! Совсем девочка. Ладно, хватит с неё, а то можно всё испортить… Она прямо ходячая добродетель!»).
Девушка с облегчением вздохнула, когда он убрал руку с её талии. Но преждевременно: Норинстан крепко сжал её запястья.
– Я не такая дурочка, как Вам кажется! – Щёки Жанны горели. – Я всё понимаю!
– У страха глаза велики! – усмехнулся граф. – Поверьте, я искренне желаю, чтобы наша будущая совместная жизнь была проникнута благочестием.
– Но то, что Вы делаете, не достойно христианина.
– А что же я делаю?
– Вы сами знаете, – залившись краской, пробормотала Жанна.
Норинстан рассмеялся:
– Если Вы об этом, то Вы не в том возрасте, чтобы доставлять удовольствие.
Жанна покраснела ещё больше и опустила голову.
– Так что, как видите, – закончил граф, – Вам ничего не грозит.
– Умоляю, отпустите меня! – прошептала баронесса.
Граф разжал пальцы. Девушка тут же спрятала обе руки за спину и поспешила отойти от него на безопасное расстояние.