Текст книги "Дама с единорогом (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

– Не уходите. – Девушка перевела взгляд на руки и тихо добавила: – Я больше не буду о нём плакать. Я не буду делать того, что Вам не нравится.

Граф изумлённо посмотрел на неё. Он ослышался, она не могла этого сказать! Господи, неужели… Господи, ты существуешь!

Жанна встала, чтобы самой проводить гостя в его комнату, но, вопреки только что данному обещанию, разрыдалась, прижавшись лицом к стене.

– Дурочка, о чём ты вздыхаешь? – твердило, между тем, сознание. – Нужно радоваться, а не разжигать в сердце давно потухшие угли. Вот оно, твоё счастье, – так возьми его!

Её сердцем владели щемящее одиночество и желание любить. Она не могла не любить; чувство, рождённое когда-то встречей с баннеретом, не умерло, оно жило в ней до сих пор. Сердце не терпит пустоты, и теперь в нём боролись противоречивые чувства. Напрасно она пыталась воскресить в памяти образ Артура – разум говорил ей: «Он мёртв, а ты жива. Ты так молода, так прекрасна – и хочешь заживо похоронить себя? Опомнись, ты напрасно погубишь себя!».

Сердце бешено колотилось. Она больше не плакала. Голова кружилась, руки обмякли.

Баронесса судорожно вздохнула и утёрла кулачком слёзы. Роланд подошёл к ней и обнял; она прильнула к нему, сотрясаясь от молчаливых всхлипываний. Он ещё крепче прижал её к себе, осторожно провёл рукой по волосам. Один раз, второй. Девушка не противилась.

Быть так близко от неё, слышать её дыхание – и оставаться бесчувственной статуей? Нет, это не для него! Повинуясь старому правилу: «Чувствуешь женскую слабость – воспользуйся ею», граф поцеловал её.

Жанна вздрогнула. Неужели так сразу? Она отстранилась от него, однако не стала сопротивляться последующим поцелуям – в шею, в щёки, в губы. Всё так просто, всё так просто, когда ни о чём не думаешь, когда просто живёшь…

Под её взглядом Роланд снова превратился в шестнадцатилетнего мальчишку, не знакомого с лживыми любовными признаниями, искренне верящего, что его возлюбленная – самая прекрасная и верная девушка на земле, а сам он будет любить её до гроба.

Впрочем, между ним и тем шестнадцатилетним юношей всё же были различия. Да, Норинстан был счастлив, но ни на минуту не питал иллюзий в вечности этого счастья. Любовь – вещь непостоянная, а, тем более, страсть. Главное суметь воспользоваться всеми мгновеньями нежности и сделать так, чтобы на месте погасшей любви не осталось одно пепелище.

– Что Вы со мной сделали, Жанна? – между поцелуями шептал граф. – Я никого так не любил и не буду любить так, как Вас!

– Так сделайте так, чтобы я об этом не пожалела, – тихо ответила девушка.

Джуди, заглянувшая в комнату, чтобы спросить, не нужно ли чего-нибудь госпоже, обомлела. Баронесса поцеловала графа Норинстана. Совсем не так, как положено невинной девушке.

Да, ей не до обеда и не до нужд сэра Дэсмонда, придётся самой устроить его и предложить нехитрые закуски.

Взглянув на них ещё раз, служанка подумала, что намерения графа, наверняка, идут дальше поцелуев: его руки постепенно укорачивали подол платья баронессы, собирая его в складки возле пояса.

Джуди тихо попятилась, благоразумно решив не докучать им своими вопросами. Ей не хотелось попасть под горячую руку застигнутых врасплох любовников.

– Ну и дела! – пожала плечами она. – Видно, они всё же поженятся, причём очень скоро. Только как бы до свадьбы чего не случилось! Ладно, если пронесёт, а то в церкви без балдахина не обойтись!

С комфортом устроив Дэсмонда Норинстана, служанка столкнулась с Оливером.

– Вот так красотка! – присвистнул он. – Как тебя зовут?

– Джуди. – Она сразу узнала оруженосца Норинстана.

– Хочешь, элем угощу? Ну, что скажешь, Джуди?

Служанка промолчала и бросила на него кокетливый взгляд. А он ничего особенного, этот графский оруженосец, но с лица ведь воды не пить.

– Ты такая румяная, словно яблочко! – Оливер нагло осмотрел её с головы до ног. – Так бы и съел!

– Зубы не обломай! – съязвила Джуди.

Она хотела пройти, но оруженосец преградил ей дорогу:

– Не пущу, пока не поцелуешь.

– Ишь, чего захотел!

Служанка решительно шагнула вперёд. Оливер ухватил её за подол и потянул к себе.

– Страсть, как люблю таких!

– Не про твою честь! – Джуди больно двинула ему локтем.

– И горазда ты драться! – Оруженосец нехотя отпустил её.

Но, оказавшись на свободе, служанка не спешила уйти.

– Не заглянешь ко мне вечерком? – не унимался Оливер.

– Может и загляну.

Она усмехнулась и пошла прочь. Да, Оливер не Метью, но выходить замуж всё равно надо, можно польститься и на такого. Да и его происхождение – это что-то, гораздо лучше, чем у Метью. Этак её все уважать будут. Интересно, каково это быть замужем за дворянским сынком?

Поболтав с Элсбет и подсобив ей с обедом, Джуди решилась снова подняться наверх.

Осторожно заглянув в комнату, она увидела, что жених и невеста сидят рядышком и мило беседует. Прислушавшись, служанка поняла, что они обсуждают какой-то курьез.

Убедившись, что все в порядке, Джуди снова спустилась вниз: обязанностей на кухне никто не отменял, а тут ещё граф привёз с собой голодную ораву!

В разговоре граф Норинстан случайно обмолвился, что историю о злоключениях несчастной дамы (история, безусловно, была отредактирована для женских ушей) поведала ему некая леди Кетрин.

– Леди Кетрин? – нахмурилась Жанна. – Я никогда о ней не слышала. Это не одна из Ваших сестёр…

– Неужели Вы ревнуете, баронесса? – рассмеялся он. Чёрт возьми, это приятно! Его самолюбие было польщено.

– Нет, – щёки её густо покраснели. – Просто я хочу знать, кто она.

– Зачем?

– Просто… Хорошо, это пустое, забудьте! Просто женское любопытство. А теперь простите, мне нужно идти.

– Никуда Вы не пойдёте. – Граф усадил её обратно. – Успокойтесь, баронесса. Если Вас так интересуют мои отношения с леди Кетрин, то знайте, что это мать моей кузины Элизабет, почтенная дама преклонных лет. Вы довольны?

(«Кузины Элизабет? Так у него есть кузина… Наверное, хорошенькая. И он думал меня этим успокоить?»).

Жанна молчала и упорно отводила от него взгляд. Мысль о том, что он благоволит ещё к какой-то женщине, вызывала в ней досаду и обиду.

– Какая же Вы ещё девочка! – Он взял её руку в свою. – Запомните, что я редко бываю в обществе прекрасных дам, а уж тем более теперь.

Баронесса кивнула и мысленно упрекнула себя за неосторожные слова. Он, пожалуй, решил, что она влюблена в него.

– Граф, Вы должны мне помочь. Какие-то мерзавцы имели наглость уничтожить посевы на моих полях. Я хочу, чтобы они были пойманы и соответствующим образом наказаны.

– Чего же Вы от меня хотите?

– Справедливости и защиты. Я не желаю, чтобы мои поля топтали, мой скот угоняли, а деревни жгли. Они лишают меня денег, моих денег!

– Денег Вашего брата, – поправил её Роланд.

– Да, пожалуй, – согласилась она и с прежним пылом продолжала: – Оставьте людей, помогите мне выставить караулы – я не знаю, что в таких случаях делают, но сделайте это!

– Боюсь Вас огорчить, но я ничего не могу сделать. До тех пор, как Вы не станете моей женой.

– Хорошо, я выйду за Вас. Так что же?

– Думаю, ради молодой супруги я могу задержаться ещё на день, – усмехнулся граф.

– Со всеми своими людьми? – нахмурилась баронесса.

– Они Вас стесняют?

– Граф, у меня есть одно условие, – прервала его девушка. – Брак должен быть тайным.

– Тайным? – удивился Норинстан. – С чего бы?

– Ну, – замялась девушка, подыскивая объяснение, которое не могло бы его задеть; к сожалению, правдивого не находилось, – я слышала…

– Что слышали? – нахмурился он.

– Ничего плохого, поверьте! Я наслышана о Ваших подвигах…

– Подвигах? – усмехнулся Роланд.

– Да. И, думаю, Вы еще совершите их немало, когда вернетесь в королевский лагерь.

– Не вернусь.

– Но почему? – искренне удивилась Жанна.

– Потому, что не вернусь. Меня к этому вынудили.

– Как? Кто?

– Один человек, превратно истолковав мой разговор, подкупив свидетелей, оклеветал меня.

– И Вы бежали? – Она удивлённо подняла брови.

– Бежал? Я не трусливый заяц, чтобы бежать. Я просто уехал, а перед этим бросил вызов тому, кто оклеветал меня.

– А он?

– Падаль всегда остаётся падалью, – презрительно скривил губы граф. – Вскоре я поеду к королю и докажу свою невиновность. Я потребую судебного поединка, хотя сомневаюсь, чтобы тот подонок принял вызов. Он трус, баронесса, и подлый лгун, но Бог всё видит, и ему воздастся!

– Зачем Вы мне всё это рассказали?

– Вы хотите тайного брака, потому что боитесь запятнать своё имя, верно?

Девушка молчала. Она не думала об этом; причина была в другом, в прошлом.

– Я не хочу, – продолжал Роланд, – чтобы Вы краснели, если вдруг кто-нибудь назовёт Вас женой предателя, а смело плюнули ему в лицо.

– Будьте уверены, я так и поступлю, – заверила его невеста. – Считайте, что я дала согласие на брак, но без огласки.

– Хорошо, пусть так, но с двумя свидетелями.

– Будет ещё одно условие, но я сообщу об этом после.

Решено было, что свадьба состоится в конце месяца.

Спустившись вниз, чтобы самой оценить качество и степень готовности обеда, Жанна заметила в нижнем зале молодого человека, своего ровесника, может, чуть старше, занятого беседой с Патриком.

– Наверное, один из людей Норинстана, – подумала она и прошла бы мимо, но что-то знакомое в его чертах заставило её остановиться и пристальнее взглянуть на него.

Почувствовав на себе её взгляд, молодой человек обернулся и неуклюже вскочил на ноги. Несколько минут они молча смотрели друг на друга, а потом молодой человек робко представился, честно говоря, баронесса не ожидала от него такой застенчивости:

– Сэр Дэсмонд Норинстан.

Для неё тут же стало понятно, почему он привлек её внимание. У него действительно было много общего с Роландом: та же линия подбородка, лба, но вот глаза у них разные – у Дэсмонда они серо-зеленые. Волосы слегка вьются, прикрывают мочки ушей. С братом они почти одного роста, издали можно и перепутать. Зато фигура у Дэсмонда ещё по-мальчишески нескладная, не вяжется с новеньким мечом на поясе.

– Славный юноша, – подумала Жанна и улыбнулась. – Но боится женщин.

Вспомнив, что так и не представилась, она поспешила исправить свою ошибку:

– Баронесса Жанна Уоршел, хозяйка этого замка. Будьте, как дома!

За обедом Дэсмонд Норинстан упорно ковырялся в большом блюде, избегая смотреть на сидящую рядом хозяйку. Зато со своими товарищами он разговаривал охотно, с жаром обсуждая события какого-то сражения.

– Ваш брат так молод – а уже опоясан мечом. Несомненно, этим он обязан какому-нибудь подвигу. – Баронесса Уоршел перевела взгляд с Роланда на энергично жестикулировавшего Дэсмонда.

– Дэсмонд – смелый мальчик, и по праву заслужил его. Эй, Дэсмонд, расскажи баронессе о своих подвигах!

Дэсмонд вздрогнул и снова уткнулся в блюдо.

– Тут рассказывать-то не о чем, – буркнул он.

– Ничего строить из себя девчонку, рассказывай!

Повинуясь, Дэсмонд нехотя коротко поведал о событиях минувших месяцев, а потом, как-то незаметно перешёл к восхвалениям достоинств старшего брата.

– Как, хороша у меня невеста? – спросил после обеда Роланд, потягивая из кубка терпкое вино.

Дэсмонд кивнул и украдкой взглянул на баронессу. Он впервые завидовал брату.

– Вот что, я Вас оставлю ненадолго, а ты, Дэсмонд, расскажи баронессе о нашем замке.

– Не нужно, я и так все видела. – Жанна чувствовала, что Дэсмонд не расположен к беседам.

– Ничего, ему полезно разговаривать с дамами. – Граф встал и выразительно посмотрел на брата. – А то привык с солдатней кутить!

– Зачем ты так, что она подумает? – Дэсмонд обиженно отвернулся.

– Да ничего она не подумает, только то, что ты водишь знакомства с кем попало.

После ухода Роланда Жанна не сразу решилась заговорить. Почему она – потому что Дэсмонд упорно молчал.

– Вы помолвлены?

– Нет, – резко ответил он.

– Я что-то не то спросила?

– Нет. – Ответ был по-прежнему односложный, но, по крайней мере, не такой грубый. Можно подумать, что Дэсмонд Норинстан занял оборону и намерен во что бы то ни стало не пустить её в крепость дружеских отношений.

– Скажите честно, Дэсмонд, что я Вам сделала? – напрямик спросила Жанна.

– Ничего, просто я… Брат, наверное, обидится, если узнает, что Вы со мной скучали.

– Так давайте не будем скучать, – улыбнулась баронесса. Улыбка подействовала – он тоже слабо улыбнулся в ответ. – Расскажите мне, как Вы боретесь со скукой и дурным настроением. Я, например, еду прогуляться или вспоминаю что-нибудь приятное. Иногда у нас бывают менестрели, я их с удовольствием слушаю. Только песни у них долгие и протяжные, – вздохнула она.

– Сестры их тоже любят, – поддержал разговор Дэсмонд. – И брат иногда слушает, сначала расспросит их, а потом велит что-нибудь спеть.

– А Вам нравятся песни менестрелей?

– Не знаю, – смущенно пожал плечами молодой человек. – Я никогда не задумывался: некогда, да и слышал я их только урывками. Я ведь дома и не сидел вовсе: то с лошадьми возился, то брат какие-то поручения давал, а то на поля взглянуть ездил. – Он ещё больше смутился и, чтобы оправдаться перед ней, пробормотал: – Но мне кое-что нравится, я даже помню… Они красивые, слова, были, вот я и запомнил.

Дэсмонд замолчал и искоса взглянул на неё – не смеется ли она? Она не смеялась и подбодрила его улыбкой. Она ждала продолжения, и он решился, продекламировав по памяти:

Когда впервые Вас я увидал,

То, благосклонным взглядом награжден,

Я больше ничего не пожелал,

Как Вам служить – прекраснейшей из донн.

Вы, Донна, мне одна желанной стали.

Ваш милый смех и глаз лучистый свет

Меня забыть заставили весь свет.

– Вот уж не ожидал от тебя, Дэсмонд! – расхохотался Роланд. Оба: и Дэсмонд, и Жанна – так увлеклись поэзией, что не заметили его возвращения. – Я думал, из него нужно будет слова клещами вытаскивать, а он ей стихи читает!

На щеках Дэсмонда выступили два пунцовых пятна, выступили и исчезли. Вперив глаза в пол, он насупился и хмуро пробормотал:

– Это она попросила.

Норинстан заночевал в Уорше, и Жанна целый вечер суетилась, стараясь как можно лучше устроить его и его людей на ночь. Мысли о браке с графом больше не вызывали у неё отвращения, он стал для неё желанным выходом из сложившегося положения.

Вечером, сидя на постели и расчёсывая волосы, девушка строила планы на будущее. Она надеялась, что война скоро кончится, король простит Роланда (он ведь ни в чем не виноват) и накажет клеветников. Они переедут в Леопаден. Жанна будет вести хозяйство, совершать паломничества в какое-нибудь аббатство, по воскресеньям раздавать скромную милостыню и растить детей. У них будет много детей, красивых и сильных, таких, какими мог бы гордиться сам король. Детей, похожих на Роланда.

Наутро, после завтрака, граф наедине тепло попрощался с хозяйкой.

– Мне пора. – Норинстан поцеловал её в лоб, как ребёнка. – Надеюсь, у Вас найдется приличное платье?

– Конечно. – Жанна встала, чтобы проводить его.

– Вот и прекрасно. По дороге я взгляну на Ваши поля. Обещаю, повесить всех встреченных разбойников и поджигателей.

Баронесса улыбнулась и вслед за ним вышла во двор. Она проводила его, как некогда провожала отца и Артура Леменора, только на этот раз без слёз, а с улыбкой.

Природа не терпит пустоты?

Глава XXVII

У Элсбет и её помощниц сегодня было много работы. Конечно, это не было похоже на свадебный пир, но всё же следовало до отвалу накормить людей Норинстана и двух свидетелей, которых он привёз с собой. Одним из этих свидетелей был его брат.

Официально никто не говорил о предстоящей свадьбе, но слуги только и делали, что шептались об этом по углам.

– Не знаю, право, не знаю, нет ли здесь греха? – беспокоилась баронесса.

– В чём грех-то?

– Не успело остыть тело отца, а я… Да и пост скоро…

– Да не беспокойтесь так, – успокаивала её служанка. – Граф ведь со священником говорил, раз он согласился венчать, то, значит, можно. А пост… Пост с воскресного дня только. Лучше посмотрите, какой я узорный покров для Вас приготовила.

– Красивый.

– А после Вы гебенде наденете?

– Нет, ведь я не собираюсь быть ему женой в полном смысле этого слова. Я сказала ему, чтобы до восстановления чести его имени он и не думал…

– Сомневаюсь, чтобы граф обидел молодую жену, – усмехнулась Джуди. – Да сегодня в спальне так жарко будет, что этому дому и не снилось! Я не я буду, если к следующему Рождеству здесь не будет резвиться ребёнок.

– Замолчи, мужланка! – Жанна больно ударила Джуди. – Не будет здесь мужчины до тех пор, как я сказала. Он мне слово дал. Не прятала волос под горж – буду и впредь лицо и шею не прятать! Захочу – так и вовсе косы открою.

– А я, вот, хотела пару советов дать, как мужу угодить. – Служанка потянулась за чистой рубашкой. – Вы ему скажите, чтобы сорочку Вашу поберёг – материал дорогой, тонкий…

– Замолчи, или я тебя удавлю! – прошипела баронесса.

– Хорошо, хорошо, уже молчу! А теперь вставайте, я Вас одену.

Перекрестившись, Жанна спустилась к жениху.

Роланд сдержал слово, обещав, что не предаст брак огласке: в церкви были лишь он, священник и двое свидетелей. Тем не менее, обряд был совершён по всем правилам, скреплён клятвой верности и завершён традиционным посещением могил предков.

За скромным праздничным обедом новобрачные вели себя так, будто бы и не принимали участия в таинстве, оставаясь, как прежде, женихом и невестой. Быть может, только граф пил менее обычного. Оба свидетеля под разными предлогами вскоре после обеда ушли, не польстившись на предложенную хозяйкой игру в шахматы, предпочтя бочонок эля и кости, Патрик увязался за ними.

Молодые остались одни.

– За Ваше здоровье, жёнушка! – Роланд осушил последний бокал, встал и взял жену за руку – Ну, пойдемте.

– Куда это? – насторожилась Жанна и высвободила руку. – Мне надо отдать распоряжения слугам.

– Как-нибудь обойдётесь без этого.

– Граф, Вы обещали, – сурово напомнила ему девушка.

– Я просто провожу Вас до опочивальни.

Норинстан взял её под локоть и повёл к лестнице.

Откуда-то вышмыгнула Джуди с лампой и, освещая путь, успела шепнуть пару слов на ухо госпоже:

– Я постель перестелила, матрас перетряхнула, а простыни надушила лавандовой водой.

Жанна отмахнулась от неё, как от назойливой мухи. Поведение графа казалось ей подозрительным, но пока она не могла ни в чём его упрекнуть.

Всё началось на втором этаже, когда, забрав у неё лампу, Роланд отослал служанку. Шестое чувство подсказало девушке, что в данных обстоятельствах слово графа мало что стоит.

– Спокойной ночи, милорд! Я приказала постелить Вам, где обычно. – Она оттолкнула его руку и пошла к себе. Заметив, что он последовал за ней, Жанна недовольно повторила: – Граф, я же сказала, спокойной ночи!

– И что на этот раз, Жанна? – Он преградил ей дорогу.

– Ступайте к себе, милорд. – Девушка указала в сторону лестницы

Роланд покачал головой.

– Вон отсюда! – Громче, уже с нотками гнева повторила она. – Как хозяйка…

– Уже не хозяйка. Замок и баронство принадлежат мне, – покачал головой граф. – Теперь я, а не Вы опекун Вашего брата.

– Неслыханная наглость! – Жанна задыхалась от гнева.

– Я Ваш муж, и всё по закону. А сейчас я хочу, чтобы Вы стали моей полноправной супругой.

– А я не хочу, – отрезала девушка. – Я всё ещё баронесса Уоршел и, если так пойдёт дальше, предпочту ей остаться. Я ухожу и надеюсь, что к моему возвращению…

– Боюсь, не получится, баронесса. Ваше место здесь и только здесь.

Жанна попятилась и, споткнувшись обо что-то в темноте, упала.

– Ну, не будем начинать совместную жизнь со ссоры. – Он склонился над ней и приподнял её голову. – Мне не хотелось бы прибегать к силе.

Она позволила отнести себя на кровать. Пусть делает, что хочет, теперь она его собственность. Жанна слышала истошные вопли Каролины, видела, как били её мать, помнила следы побоев на лице мачехи и не хотела, чтобы у неё появились такие же. «Покорность, только покорность», – говорил ей здравый смысл.

Вопреки её ожиданиям, он опустил её вовсе не ее скромную узкую постель, а на широкое ложе в одной из примыкавших к ее тесному мирку комнат. До смерти деда его делил со своей супругой Джеральд Уоршел, потом он перебрался в опустевшую спальню хозяина замка, а кровать так и осталась стоять здесь. Так вот, значит, какую постель перестелила Джуди!

– Раздевайтесь. Или Вам нужна помощь служанки? – Роланд повернулся спиной к притихшей жене и внимательно осматривал обстановку временной супружеской спальни.

– Нет, я обойдусь без Джуди, – чуть слышно ответила Жанна, медленно расшнуровала сапожки и, наклонившись, убрала их под кровать. – Может, Вы выйдете?

– Я останусь здесь, и мы это обсуждать не будем. Не ведите себя, как ребёнок! Ничего страшного с Вами не случится.

Тяжело вздохнув, Жанна занялась шнуровкой платья. По крайней мере у него хватило такта отвернуться. Хотя, какое это имеет значение, если он уже видел её без котты? Ей было страшно, очень страшно, хотелось убежать, но как? И зачем она согласилась на этот брак, зачем продала свободу и баронство этому человеку? Но не ему, так кому-то другому, всё равно бы пришлось выходить замуж. А этот страх… Жива же Джуди и, кажется, получает удовольствие от подобного общения с мужчинами. Но она мужланка, а Жанна дама…

Наконец она юркнула под одеяло и, отвернувшись, сказала:

– Я готова.

Нижнюю рубашку девушка снять не решилась.

– А ну-ка одеяло с подбородка и покажите мне свои глаза. – Граф сел на постель и тронул её за плечо. Дождавшись, когда жена выполнит его просьбу, он продолжал: – Судя по всему, супружество для Вас – тайна за семью печатями. Это, несомненно, вина Вашей матери и Вашей мачехи, но, с другой стороны, подобное невежество мне даже нравится. Завтра мы подробно поговорим о Ваших обязанностях, а сейчас Вам придётся ненадолго покинуть своё гнёздышко и снять мне сапоги.

– Что? – удивлённо переспросила Жанна.

– Что слышали. Отныне Вы должны будете делать это каждый вечер, как и положено хорошей жене. Я жду.

Стыдливо прижимая руки к груди, девушка выскользнула из-под одеяла и, встав перед мужем на колени, выполнила его первый приказ. Как только она выпрямилась, Роланд повалил её на постель.

Сначала он просто целовал ее, она не возражала, но потом он перешел к более решительным действиям. Когда его рука бесцеремонно оказалась за воротом её рубашки, баронесса попыталась оттолкнуть её, но муж быстро пресёк её возражения. Она ещё раз позволила себе возразить, даже ударила его ногами в живот, когда граф закатал подол её сорочки, на что получила короткую шипящую отповедь супруга:

– Ещё раз так сделаешь – пожалеешь!

И Жанна сдалась, предоставив событиям идти своим чередом. В конце концов, его поцелуи ей нравились и вёл он себя с ней терпимо, во всяком случае, мог бы и по-другому. А что до остального – что ж, он имеет на это право, да и честь её рода чего-то стоит: муж легко мог публично признать брак недействительным, опорочив не только её имя, но и имя Элджернона. И она покорно отдалась ему, не понимая, какое удовольствие находят в этом мужчины.

Когда Жанна проснулась, муж уже встал. Джуди сказала, что он вместе с братом и Патриком отправился проверить северо-западную часть баронства, ту самую, в которую недавно наведались незваные гости; граф велел супруге ждать его к обеду.

– Ну, и как? – Служанке не терпелось узнать подробности первой брачной ночи госпожи.

– Мерзко и больно. – Графиня брезгливо обтёрлась рубашкой и скомкала простыню. – Принеси мне воды и какую-нибудь тряпку, чтобы обтереть тело. Ещё мне нужна новая рубашка. И перестели постель.

– Может, оставить для господина простыню? – робко спросила Джуди.

– Не нужно. Уж ему-то не нужны доказательства моей невинности! А другим и не нужно знать, что я вышла замуж. А теперь возьми всё это, – она указала на смятое постельное бельё, – и немедленно выстирай. Но сначала приготовь мне ванну.

Ощущение чистоты вернуло Жанне былое спокойствие, и она занялась насущными домашними делами. По сути, замужество ничего не меняло, хозяйство и раньше держалось на ней.

К обеду вернулся граф и сообщил, что напал на след виновных. Похвалив супругу за почти образцовое содержание баронства, он разрешил ей и впредь вести дела, во всяком случае, до официального оглашения их брака.

Роланд прожил в Уорше ещё три дня, и все эти дни Жанна старалась быть образцовой женой, мирясь со всеми прихотями и желаниями супруга. А потом он уехал, открыто поцеловав её на прощание. Он уехал, а Дэсмонд остался.

– Смотри, не спускай с неё глаз и оберегай, будто она твоя сестра, – напутствовал его граф. – Если она куда-то поедет – поезжай с ней.

– Как прикажешь, – хмуро ответил Дэсмонд, с тоской наблюдая за тем, как отводят обратно в конюшню его коня. О том, что брат уедет без него, он узнал всего пару минут назад – и не обрадовался.

Когда, проводив мужа, Жанна ушла, Дэсмонд все ещё стоял во дворе. Потом, когда она справилась о нем, ей сказали, что он куда-то уехал. Не самое лучшее начало, хотя предыдущий разговор вселял некоторые надежды…

За обедом Дэсмонд был задумчив и неразговорчив.

– О чем Вы думаете? – решилась спросить Жанна, когда с первым блюдом было покончено.

– Жалею, что не могу, как брат уехать в Святую Землю. Да какая Вам разница, о чем я думаю?

Продолжать разговор было бессмысленно, и она сдалась, решив оставить юношу наедине с мечтами о подвигах. Ему они больше по сердцу, чем беседы с золовкой, так и должно быть.

В тот день они больше не виделись: Жанна хлопотала по хозяйству, Дэсмонд сидел вместе с часовыми, ведя с ними свои, «мужские», разговоры.

Следующее утро выдалось прохладным. Солнце то появлялось, то скрывалось за облаками.

Жанна, как всегда, проснулась рано. Сев на постели, она оправила задравшуюся рубашку и сладко зевнула. Спустив ноги на пол, Жанна подошла к окну и впустила в комнату осеннее утро.

Встав на колени перед образами, графиня воздала должное Господу, не забыв помянуть в молитвах мужа, здравствующих и покойных близких.

Услышав, что госпожа встала, Джуди принесла традиционный кувшин с водой и полотенце. Умывшись, Жанна распустила заплетенную на ночь косу и начала неторопливо расчесывать волосы. Служанка сняла с сундука домашнее платье и отыскала камизу. Причесывание и одевание госпожи отняло у неё немало сил и времени.

После утренней службы графиня, чтобы не терять времени, подкрепилась на кухне: её тревожило отсутствие на службе брата.

– Элджернон, ты опять проспал? – с укором спросила графиня, отодвигая полог постели. – Господь не любит нерадивых, а ты нерадивый ленивый мальчишка.

Мальчик заворочался на постели и приложил руку ко лбу, словно защищаясь от гнева сестры.

– А ну немедленно вставай, чертёнок! – Она решительно откинула одеяло. – Одевайся и иди отмаливать свои грехи.

Элджернон промычал что-то нечленораздельное и перевернулся на другой бок. Он не спал, хоть и лежал с закрытыми глазами.

– В конце концов, это переходит все границы! Элджернон Уоршел, извольте немедленно встать и восславить Господа!

Пошарив у него под подушкой, графиня достала камизу и штаны-чулки и бросила их на брата – тот даже не пошевелился. Это её встревожило, и она, присев на постель, участливо спросила:

– У тебя что-то болит?

Мальчик положил руку на горло и на лоб.

– А вдруг это лихорадка святого Антония? – ужаснулась Жанна и приложила пальцы к его лбу – он был горячим. Вскочив, графиня бросилась в кладовую за травами, переполошив ползамка.

Узнав, что Элджернон страдает болями в горле, Элсбет посоветовала обратиться за помощью к святому Блэйзу:

– Надо, госпожа, ему крепко помолиться и накрест поставить ему в горло освещенные свечки.

– Да у него горлышко, как у цыпленка, боюсь, убьем ненароком.

– Так мы ж не просто так, мы святого на помощь призовем. Но не хотите, как хотите. Молитесь тогда святому Алексию и святой Ирине – не один, так другая подсобит. И водичкой Святой его поите, образок на горло положите.

Графиня, хоть и верила святым, никогда полностью на них не полагалась, поэтому, послав за священником, задержалась на кухне, чтобы приготовить пару нехитрых настоев и компрессов, которые могли бы облегчить страдания брата.

– Совсем уксуса не осталось, весь извели, срамницы! – в сердцах пробормотала она. – И хоть бы толк был – а то Джуди двоих нагуляла.

Смешав в разных пропорциях корень пиона, розовое масло, уксус, масло, мак и ромашку, графиня аккуратно пропитала льняные повязки и сама положила их на шею и голову Элджернона.

Пришёл священник с чашей Святой воды, укоризненно взглянул на компрессы, но промолчал. Поручив брата заботам Всевышнего в лице его земного представителя, Жанна снова спустилась на кухню, чтобы приготовить надежное, много раз испытанное жаропонижающее средство.

– У него лихорадка? – шепотом спросила она священника, снова войдя в комнату больного.

– Нет, надеюсь, что нет. – Иерей был единственным знатоком болезней в округе, его диагнозам привыкли доверять. Собственного врача у Уоршелов не было: дорого, да и слишком многие считали их шарлатанами – поэтому они поручали заботу о своем теле священнику, врачевавшему словом, и умению терпеливой хозяйки.

– Вы с ним не посидите, пока я не пришлю служанку?

Священник кивнул и подвинулся, чтобы она смогла беспрепятственно подойти к постели, приподнять голову брата и напоить его лечебным отваром.

Пресвитера у изголовья постели сменила Харриет, которой было поручено давать больному по трети кружки отвара и укреплять его дух рассказами о житиях святых, которые она, будучи прилежной прихожанкой, знала почти так же хорошо, как священник.

Первой ей на память пришла история святой Варвары, имя которой она не раз призывала в грозу:

– В одной стране, сеньор, жила праведная девушка по имени Варвара. Отец её был закостенелым в грехе язычником из знатного рода. Видя, что дочь его красива, вроде Вашей сестры, нашей госпожи, он велел выстроить высокую башню и заточил её туда, чтобы уберечь от соблазна. В башне было всего два окна, но Варвара уговорила работников отца в его отсутствие прорубить третье. Она тайно впустила к себе священника, переодетого лекарем, дабы тот окрестил её, ибо душа её была давно обращена к Богу. По возвращении отца Варвара сказала ему, что три окна суть есть Отец, Сын и Святой Дух, впустившие в её душу благодать. Спасаясь от отцовского гнева, она укрылась в расселине скалы, но пастух, человек бедный и сребролюбивый, выдал её. Отец за волосы вытащил её и начал бить плеткой. Этого ему показалось мало, и он отдал собственную дочь в руки местного правителя, дабы тот пытками заставил её отречься от своей веры. Но разве можно сломить дух праведницы? Тогда отец собственноручно возжелал отрубить голову мученице. Когда меч отделил голову её от туловища, разверзлись небеса, и огонь небесный сокрушил его.