Текст книги "Море вероятностей (СИ)"

Автор книги: Ольга Онойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)

Йирран описал ему свои намерения – неважно, насколько правдиво – и поставил задачу. Данкмар напрягся, восстанавливая в памяти его слова. Это было трудно. Слишком много эмоций сопровождало воспоминания. Скиталец унизил его, заставил бояться, вогнал в ступор и растерянность, и ясней всего Данкмар помнил именно это, а не его бредовые рассуждения. Наконец всплыло имя Чинталли; Данкмар ухватился за него и начал распутывать нити.

Йирран был не единственным и не самым грозным среди скитальцев. Существовал по крайней мере ещё один, подобный ему – Лито Чинталли. Йирран мечтал о встрече с ним и хотел привлечь его внимание. Такова, по его словам, была его основная мотивация... И ещё, конечно, желание поразвлечься. Йирран хотел создать некую грандиозную живую картину, драматическое представление в условиях полной реальности. Он хотел разжечь большую войну, заставить людей преодолевать чудовищные трудности, вынуждать их к гибели или героизму. В этом он напоминал безликих.

Данкмар вспомнил о мицаритах и криво усмехнулся. Он бы не удивился, узнав, что их каким-то образом направляет Йирран. И если это так, скиталец уже достиг кое-каких успехов.

Но на планете марйанне. Новой Реконкисты не будет. Учителя не могут этого не понимать. С угрозой гражданской войны на Эйдосе Урса расправится очень быстро и очень жестоко.

«Я стал для Йиррана чем-то вроде избранника, – подумал Данкмар. – Йирран наверняка понимает, кому и что можно поручать. Он не поручал мне убить Ауреласа Урсу, потому что это нереально. Но нет ли у него других избранников? Возможно, кто-то на Эйдосе сейчас планирует убийство командующего».

Йирран хочет ослабить марйанне... «Я не собираюсь покушаться на Тайаккан, – мысленно повторил Данкмар, скользя взглядом по драгоценным плашкам расписания. – Но я должен готовить покушение. Я должен знать, что ответить, как отчитаться перед Эвеном, когда он придёт и спросит».

Он вызвал на экран форму заметок. Записал, что необходимо выяснить ежедневные маршруты Тайаккан. Попасть в её кабинет в Башне Генштаба невозможно, по пути визитёра встретят десятки офицеров возрастом в три-четыре века, а как известно, с каждым перерождением зоркость марйанне возрастает. Но Тайаккан руководит конверсией и часто вылетает в заводоуправления и цеха. Нужно также узнать, насколько тщательно её охраняют. Данкмар искренне надеялся, что её берегут как зеницу ока. Это станет для него оправданием, если Йирран сочтёт, что он чересчур медлителен.

Йирран. Йирран.

Данкмару представилось, как он идёт по улице, в очередном своём подростковом, попугайском наряде – встряхивая косичками, звеня украшениями, сияя улыбкой от уха до уха. И встречные против воли отвечают ему улыбками, потому что Йирран необычайно обаятелен. Он кажется таким искренним. Гармоничный, беспечный, светлый человек. Отрада взоров. Этих встречных он намерен бросить в котёл войны, превратить их в отчаянных, озверелых солдат, сделать профессионалами выживания и убийства. Но что помешает ему им улыбаться?.. Данкмар помотал головой. «Мне нужно отвлечься, – подумал он. – Суметь как-то отдохнуть. Это похоже на сумасшествие». Его начали посещать несвойственные ему мысли. Видимо, от перенапряжения. Ведь если рассматривать проблему с предельной рациональностью, то скиталец не был ни истериком, ни маньяком... Он имел чётко сформулированные цели, разумно ставил себе задачи и решал теми средствами, какими располагал. То есть действовал так же, как Данкмар. И тем не менее, Данкмару он представлялся словно бы стихийной силой, одушевлённой и злобной: воплощённой несправедливостью.

Данкмар прикрыл глаза и перевёл дыхание. «Нет, – поправил он себя. – Всё проще. Я хочу мести. Я никогда и никого не ненавидел так сильно. Отсюда столько эмоций. Это понятно. Человеку свойственны эмоциональные реакции. Я могу их себе позволить. Они просто не должны мной руководить».

Дальше.

Ландвин. Здесь проблем не предвиделось. Нужна была ещё одна личная встреча, на которой Данкмар собирался сообщить отцу-командиру Фрею кое-что важное о его теперешнем статусе и о марйанне, а затем потребовать Копьё. «Как я смогу его применить, – заключил он, – это другой вопрос, сейчас о нём думать не стоит».

Безликие. Данкмар задумался о них. Какую пользу можно извлечь из их физического присутствия? Невооружённому глазу видно, что демоны остерегаются скитальца. Они не справятся с ним легко. Возможно – мысль эта показалась Данкмару логичной, и он поморщился, – возможно, они вообще не будут с ним связываться. Оставят Данкмару. Суккуб по имени Ликка сказала, что его помощь нужна лишь для призыва великих духов, но сама её природа означала ложь и умолчания.

И соблазн.

Данкмар покусал губу изнутри. Это не имело отношения к делу, но безликая была изумительным существом. В полном соответствии с легендами, ни одна живая женщина не могла с ней соперничать. Данкмар считал себя ценителем женской красоты и сексуальности. Ему было с кем сравнить. Только обладатель железной воли и ледяного рассудка мог спокойно находиться рядом с суккубом. Данкмар усмехнулся: Ландвин такими качествами не обладал. Если безликая не даст ему возможности уединения, отец Фрей быстро превратится в законченного неврастеника.

Со вздохом Данкмар заставил себя вернуться к планированию. Итак, он полагался на Копьё. Скорей всего, некие планы имелись и у безликих. Убедительной представлялась гипотеза, что они начнут собственную операцию. По просьбе Ликки Данкмар призвал ещё двоих – могучего разрушителя и утончённого мудреца. Будет глупо, если они помешают друг другу. Стоит встретиться с ними снова и прояснить этот момент.

И вдруг он вспомнил.

Пара слов, мимолётное упоминание, которого он не понял в начале и не понимал по-прежнему. Но сейчас он мог анализировать интонации, выражение лица, явное или плохо скрытое отношение. Йирран упомянул некую организацию и её оперативников – так, как обычный человек упомянул бы полицию. Они ищут Чинталли, но даже они не могут его найти...

«Лаборатории».

Что это такое? Где они находятся и чем занимаются? Есть ли вероятность их вмешательства? И если есть, на что способны посланники этих Лабораторий?

Данкмар покачал головой и сам себе ответил: «Неизвестно». Возможно, безликие что-то знают. Возможно, не знают и они. Лаборатории оставались тёмным фактором, слепым пятном – тем, что учесть невозможно.

Он перешёл к последнему.

Казалось бы, вот дело несложное и неважное, но пренебреги им – и минимизируешь вероятность позитивного результата. Все старания окажутся напрасны, силы уйдут, как вода в песок... В любой ситуации нужно прежде всего заботиться о себе. Данкмар никогда не забывал об этом. Да, он располагал специфическим мощным ресурсом, который при необходимости мог превратиться в допинг и дать ему продержаться дольше, чем кто бы то ни было на его месте, исключая разве бессмертных солдат Господа. Но ничьи силы не безграничны. Нельзя выбрасывать из расписания отдых и нельзя сводить отдых только ко сну. Данкмар вновь пробежал взглядом по сетке и тщательно вымерил время. Режим расшатывался, но рабочих дней дольше двадцати часов подряд всё же удалось избежать. Часы фитнесса он урезал втрое и не без сожаления велел терминалу вернуть билеты на «Ульрималя» в исполнении труппы Суздальского Государственного. На экране мелькнула афиша с нечеловеческой красоты актёром, загримированным под ирсирру. «Если уж тратить четыре часа, – подумалось Данкмару, – то на пляже с Дисайне». Хватит ли у него сил на ухаживание? Она должна понять. Взрослому мужчине свойственно быть занятым и усталым. Данкмар решил, что определится с этим позже, ближе к делу.

«Что я забыл?» – с этой мыслью он отвернулся от экрана.

За распахнутой дверью кабинета сгущались сумерки. День клонился к вечеру. «Изучить вопрос дополнительной защиты для авиетки – этим я займусь сегодня. Что у меня завтра?» Он вспомнил, не глядя: завтра утром у него начинается новый курс «Секреты успешного управления проектами», серия из четырёх лекций с дискуссиями. Этот курс с некоторыми вариациями и под разными названиями Данкмар вёл почти десять лет и мог прочесть, не просыпаясь. Он быстро восстановил в памяти тезисы. Губы его искривила усмешка.

– Ситуация высокой неопределённости, – произнёс он вслух.

Почти десять лет он повторял, что хороший менеджер должен быть способен справляться с ситуацией высокой неопределённости. Классическая рекомендация, ей чуть ли не три века. До последнего времени она звучала для него пустыми словами. Он искренне считал, что ситуаций высокой неопределённости просто не возникает, если интеллект управленца достаточно высок, он не витает в фантазиях и способен удержать в памяти хотя бы полтора десятка факторов. С подобной проблемой может столкнуться только человек рядовой, средних способностей, но не он, Данкмар Хейдра. Как он ошибался! Что же, теперь ему действительно предстоит работать с ситуацией высокой неопределённости. Словно юнец, регистрирующий своё первое предприятие, он готов к ней только теоретически.

«Это опыт, – сказал себе Данкмар. – Просто новый опыт». Стоило улыбнуться тому, как старый, заезженный курс обретал актуальность. По соседству с тезисом о неопределённости располагался тезис об инкапсуляции. Суть его заключалась в том, что механизмы психической защиты, предназначенные уберегать человека от лишнего стресса, порой действуют во вред и создают много худшие проблемы в перспективе. Избыточное давление информации на входе разъедает ум, как кислота. Управленец неосознанно концентрируется на решении тех проблем, которые ему знакомы и понятны, и игнорирует остальные. «Хорошо, – предположил Данкмар, – о чём я отказываюсь думать сейчас? О Йирране?» Отнюдь. Мысли о скитальце были тягостны, но анализ он провёл удовлетворительный. «О марйанне? Церковных иерархах? О кальмарах?..»

Данкмар удручённо покачал головой. Ответ, точно по учебнику, оказался на удивление близко.

Совсем недавно Тониу Мейра рассказывал ему о начале беспорядков. В городе опасно. Молодёжь готовится к стычкам. Кондоминиум в престижном районе заказывает дополнительную охрану. И Данкмар, разумеется, отреагировал – согласился на уплату взносов, решил заказать броню для машины, даже припомнил историю конфликтов. Но он не задумался о том, что в действительности происходит на Эйдосе. Ему это показалось несущественным, ведь перед ним стояли проблемы куда серьёзнее... Но что сейчас было важно на самом деле? «Я сам, – отметил он, – совсем недавно предполагал, что Йирран может заигрывать с мицаритами. Что он может целить в Ауреласа Урсу. Кто на Эйдосе достаточно безумен, чтобы напасть на командующего марйанне?»

Вопрос был риторическим. Йирран не мог найти кандидата лучше, чем мицаритский боевик. Он вообще не нашёл бы другого кандидата.

Данкмар усмехнулся, сел в кресло и свернул экран терминала до обычного размера. Чтение утренних новостей – то, чем он стал пренебрегать сразу, как только у него появились более срочные дела. Удивляться ли, что он многое пропустил?

Первым делом он разыскал карту, на которой отмечались случаи беспорядков. Поверх кварталов, аллей и рек Ньюатена горела сеть красных костров. Казалось, город взят в осаду: центр оставался почти чистым, полыхали окраины. Этого следовало ожидать. Не один Данкмар предполагал, что кольцо будет сужаться. Полиция всё ещё убеждала граждан, что держит ситуацию под контролем, призывала хранить спокойствие и сидеть дома. Советам её могло последовать старшее поколение, но не религиозная молодёжь. Даже молодой Мейра, разумный и не по летам бесстрастный студент-юрист присоединился к уличной дружине. Атмосфера накалилась всерьёз. Данкмар переключил карту на Бланку Эйснер, потом на Редфилд и Маунт-Скай. Все крупнейшие города Эйдоса демонстрировали одну схему. Данкмару подумалось, что земляне, успевшие обзавестись собственностью на Эйдосе, уже проклинают свою суеверность и торопливость. Им повезёт, если их собственность хотя бы уцелеет...

Потом он сосредоточился.

На что обратить внимание в первую очередь?

Это зависит от поставленной задачи.

Как её сформулировать?

«Понять, что происходит» – не годится, слишком расплывчато. Есть как минимум два уровня, несмешивающихся слоя, словно в коктейле: фактический и реактивный, и оба они важны для понимания, но представляют собой разные феномены. До истинной, первичной реальности трудно добраться даже профессионалам – полицейскому, следователю, судье. Обычно действительность происшествий Данкмара не интересовала. Он работал в другой сфере – с восприятием, с психологическими отражениями. Но сейчас фактология становилась не менее важна, чем реакции общества, хотя бы потому, что у фактологии было автоматическое оружие.

Он решил начать с того, что понимал лучше. Что тревожит законопослушных эйдетов, налогоплательщиков, уважаемых членов общества?

Данкмар направился в сетевые СМИ, на общественные площадки и в частные журналы. Почти сразу он издал изумлённый возглас. Три дня назад в Редфилде был убит Америго Джел-Маи, талантливый поэт и публицист, мицарит умеренного толка. Ещё не схлынула волна воспоминаний и сожалений. Повсюду мелькали фотографии Джел-Маи, его стихи и статьи. «Мы, человечество, – писал он в своём последнем воззвании, – мы строим звёздные корабли, мы заселяем новые планеты, мы готовимся отражать угрозу, пришедшую из дальнего космоса... Как возможно в наше время возвращение диких суеверий, мышления даже не средневекового – первобытного? Те, кто каждый день пользуется достижениями высокой науки, каждую ночь готовы брать дубины и идти колошматить воинов соседнего племени. Пускай! Раз такова человеческая природа – пускай! Но поймите же наконец, во имя Господа, как бы Его ни называли, что сейчас воины соседнего племени – это «кальмары», а не парни с той стороны улицы...» «Милый был человек», – подумал Данкмар, теребя нижнюю губу. Обнаруженные улики свидетельствовали, что Джел-Маи стал жертвой братьев по вере – боевиков радикального направления. Мицариты гневно отрицали это. Сплошь и рядом гремели заявления, что брат Америго убит вигилианскими дружинниками.

Второй темой дня была восстановленная с полицейских камер запись крупной стычки – настолько крупной, что в неё пришлось вмешаться марйанне.

Запись успели профессионально обработать и превратить в фильм: сделали вступление по материалам журналистского расследования, наложили звуки, расшифровали речь по движениям губ, подклеили субтитры. Слов получилось немного, зато впечатляющих.

Конфликт полыхал на севере Бланки Эйснер, в одном из бедных районов. Молодёжь не поделила парково-развлекательный комплекс. Парк выглядел куцым и грязноватым, но, похоже, для жителей окрестных кварталов это было дело чести, и стоило оно даже кровопролития. Две банды – или две дружины, в зависимости от угла зрения – договорились решить вопрос на месте. Не далее как прошлой ночью около полусотни ревностных вигилиан ожидали противника возле покосившихся кованых ворот парка. Вооружились они, по обыкновению, железными прутами, бейсбольными битами, остро заточенными нашейными копьецами и пневматикой – а на встречу к ним явилось не меньше двухсот бойцов с нелегальным огнестрелом, в том числе пятью автоматами.

На этом вступление заканчивалось и начинались чудеса.

На первых кадрах записи сквозь толпу застывших, окостеневших от напряжения парней шагал марйанне. Он раздвигал перед собой тела, словно шторы. Марйанне был среднего роста, белокожий и светловолосый, с длинной вьющейся гривой – один из героев битвы при Магне, перерождённый не более восемнадцати лет назад. Он встал между рядами противников. Было видно, как собираются с духом, успокаиваются и смелеют вигилиане, как мицариты потрясают оружием и что-то орут. «Меня зовут Тьярдас Амманен, – сказал марйанне, – я из Отдельного десантно-штурмового, сержант». Субтитры бежали по экрану: «Что за дурдом вы устроили? Ребята, успокойтесь. Не будем ссориться. Идите домой. Стволы оставьте здесь, пока кто-нибудь не поранился». Те мицариты, что стояли ближе к нему, засомневались, но из задних рядов начали стрелять в воздух. Марйанне покривился.

Данкмар знал, что мицариты видели перед собой злого духа во плоти – демона, который предлагал им положить оружие и разойтись тихо. Они уже были взвинчены до предела и готовы драться. Их собралось две сотни, они рассчитывали на лёгкую победу. Марйанне был один.

Бойцы добровольных вигилианских дружин гордились выучкой и дисциплиной. Они гордились тем, что бессмертный воин может командовать ими без слов, только движениями ладони. Когда рука сержанта Амманена поднялась, все пять десятков вытянули шеи, приготовившись исполнять. Но ладонь приказывала рассредоточиться и найти укрытие – об этом пунктуально сообщили субтитры. Неопытные, горячие молодые парни заколебались. Святой пречистый солдат Господа Воинов стоял перед ними, марйанне во главе вигилианской дружины, словно ирсирра во главе войск марйанне. Им действительно нужно было бежать?

Сержант Амманен оценил обстановку, заломил бровь и поднёс пальцы к середине груди: там, словно тяжёлый кулон поверх форменной куртки, поверх спрятанного под нею копья лежал генератор силового поля.

Последними словами перед тем, как Тьярдас ринулся в атаку, были: «Вызывайте скорую помощь».

Даже Данкмар, сидевший перед экраном, понял, что целью марйанне было только уберечь жизни молодых ребят. Амманен видел, что мицариты собираются открыть стрельбу, и хотел вызвать огонь на себя – на свой силовой экзоскелет. Он знал, что автоматчики рефлекторно начнут палить туда, откуда почуют опасность, и это даст дружинникам время скрыться.

Было известно, что технически экзоскелет марйанне не отличается от стандартного армейского, но даёт владельцу много большую свободу и скорость движений. Неподготовленному человеку опасно даже просто надевать его – нетренированные, неразогретые мышцы и связки начнут рваться. Кинематографисты до неприличия любили рисовать сцены атаки десантных подразделений в экзоскелетах. Но странно было убеждаться, что растиражированные спецэффекты абсолютно реалистичны, и атака действительно выглядит – так.

Силуэт Амманена расплылся. Марйанне превратился в тень, зыбкий призрак. Призрак, в котором едва угадывались очертания человеческой фигуры, прыгнул вперёд и вверх – с изяществом кошки, лёгкостью и силой громадного насекомого. Монтажёрам фильма пришлось включить замедление, чтобы зритель мог различить хоть что-то. В растянутом времени содрогались стволы пистолетов и автоматов. Одну из камер разбило выстрелом. Атакованные беззвучно вопили. Тень металась меж ними. Дальние ряды побежали, кто-то валился наземь, прикрывая голову руками, кто-то, напротив, всё ещё стрелял, рискуя ранить соратников.

Данкмар не любил ни боевики, ни реалити-шоу, поэтому промотал запись до заключительного комментария.

Методы воспитания сержанта Амманена оказались предсказуемо суровы и поучительны. Трещины в рёбрах и челюстях. Сломанные руки и ноги. Отбитые внутренности. Ни один из нападавших не ушёл целым, ни одна травма, нанесённая марйанне, не привела к смерти или инвалидности. Подоспевшая к шапочному разбору полиция приняла из рук Амманена конфискованное оружие. Медики собирались дольше, машины пришлось сгонять из нескольких городских больниц.

В комментариях к видеоролику сообщались любопытные подробности. Как выяснилось, на самом деле марйанне было трое. Двое просто стояли в стороне, любуясь зрелищем и обмениваясь ехидными комментариями. Кто-то сумел разыскать информацию о них. Трое братьев Амманенов, по первому рождению прибалты, после битвы за Магну сменили фенотипы. Теперь лишь Тьярдас мог увидеть в зеркале лицо, похожее на своё прежнее – на сей раз он родился в Суздале. Яннис вернулся на свет в Гонконге, а Агера выносила одна из африканских матерей касты на базе марйанне под Хартумом, в Судане. По мере того как дополнялись записи камер, величественная и назидательная картина превращалась в издевательскую. «Бедняга Тьяри, – задумчиво говорил огромный негр. – Ему пришлось нелегко». «Ты думаешь, он поранился?» – сочувственно осведомлялся Яннис. «Я думаю, он устал», – глубокомысленно отвечал Агер. В сети молодые вигилиане веселились и хохотали до упаду.

Мицариты молчали.

Но безмолвие их навряд ли означало признание чужой победы.

«Это была ошибка, – подумалось Данкмару. – Это только разожжёт ненависть к марйанне». Десантники действовали в меру собственного разумения, они хотели как лучше, но сержант остаётся не более чем сержантом, даже если он познал смерть и бессмертие. Любопытно, кто из соратников Урсы руководит отделом по связям с общественностью и как он намерен поступить...

Данкмар счёл, что достаточно узнал о настроениях вигилиан. Что думают о происходящем мицариты? Само собой, они раздражены и озлоблены, они боятся и чувствуют себя униженными; так ответит на вопрос любой, рождённый в вигилианской культуре. «Я могу быть сколь угодно рационалистом и практиком, – подумал Данкмар, – но кое-какие вещи до сих пор воспринимаю сквозь призму воспитания. Даже если точно знаю, где и в чём могу ошибаться. И о таком феномене, кажется, я тоже много раз рассказывал на семинарах...» Он задумался о стереотипах. Ничьё мышление не может быть абсолютно очищено от них. Иногда они способствуют адаптации в социуме, иногда просто не мешают, порой – становятся причиной психологических проблем. Серьёзную опасность они представляют редко. Но, имея под боком такого соседа, как мицаризм, лучше держать глаза открытыми. «А что на самом деле случилось с Джел-Маи?» – пришло Данкмару на ум.

Любой школьник знал, что мицаризм складывается из множества течений. Фактически, каждый Учитель создавал своё. Среди них были как радикальные, так и умеренные. Многое – пожалуй, слишком многое – зависело от того, какой из Учителей оказывался на вершине популярности. Популярность означала власть. Личное обаяние наставника, его способность построить привлекательную и несложную философию на основе стандартных элементов доктрины, его темперамент... высокая значимость этих случайных факторов делала мицаризм совершенно непредсказуемой и потому ужасающей силой. «Сейчас правят радикалы, – подумал Данкмар, – и чем дальше, тем радикальнее. И этому есть причина. Причина должна быть». Позицию умеренных озвучил Джел-Маи в своей последней статье. Не было причин сомневаться, что другие вменяемые мицариты думают так же. Нужно объединиться, чтобы защитить Эйдос, общий дом; продолжать делить его можно будет потом. Марйанне тысячелетиями покровительствовали развитию военных технологий, с тех самых пор, как в Хеттской империи появились колесничные войска. Стоит ли удивляться, что именно они построили боевые звездолёты и «Астравидью»? Если марйанне готовы сражаться за Эйдос – да сопутствуют им победа и слава.

Но кого-то это простое человеческое предложение привело в ярость – ярость столь лютую, что к дому Джел-Маи отправились боевики. Радикальные группировки походя уничтожили безобидного, всеми уважаемого поэта лишь за то, что он осмелился возразить.

И чему же возражал Америго? Чему возмущался? Что он назвал возвращением суеверий, первобытного мышления?

Попытавшись дознаться, Данкмар угодил в самый разгар «цензурной войны». Тут он попросту разинул рот: он не предполагал, что дело зашло так далеко. Правительственные центры информационного регулирования ежеминутно перетряхивали Сеть, администраторы форумов и журналов без сна и отдыха выслеживали запрещённые мнения, от связи отрубались целые регионы, всепланетные порталы оказывались вне доступа. Но свободное слово вновь и вновь возрождалось из пепла – и словом этим были отнюдь не призывы к миру. Удалённое восстанавливалось. Вместо изолированных станций активировались аварийные и независимые. Несколько известных хакеров поддерживали ресурсы, где в прямом времени обновлялись непрофессиональные новостные ленты. Остановить сетевую войну можно было, лишь полностью отключив интернет, но на это правительство пойти не могло. Тысячи людей сейчас выражали свой гнев словами. Оказавшись в неизвестности, в информационном вакууме, понимая, что их семьи в опасности, они поступят так, как много веков поступали все эйдеты – отправятся к дверям храмов и потребуют раздать оружие. Виртуальная борьба выполняла свою роль. Она позволяла гражданам относительно безопасно спускать пар. Ненавистные цензоры, словно боксёрские груши, принимали на себя часть праведной ярости.

Воспользовавшись одной из фальшивых регистраций, журналистским удостоверением и анонимайзером, Данкмар добрался до автономного ресурса. Ресурс был мицаритским. С хедера страницы ощерилась двойная звезда.

Для умеренных Учителей-философов система Мицар-Алькор символизировала множественность точек зрения, взаимозависимость всех явлений природы, сложную природу реальности и её прекрасные тайны. Сама звезда некогда словно бы подтвердила их правоту: с доисторических времён система считалась двойной, но в действительности оказалась шестерной... Для радикалов двойная звезда означала двух воинов, ставших спиной к спине в готовности к гибельной схватке.

«Как вы могли так опуститься пред ликом Господа?! – кричали с экрана строки, полные орфографических ошибок и опечаток. – Неверные ежи, гнусные твари повсюду. Земля стонет, так жаждет их крови. Какие переговоры, о чём вы? Их надо вешать, стрелять, жечь, не жалея ни матерей, ни детей! Тошно смотреть на ваше многотерпение, вы отвратительны Господу! Не позорьтесь! Он видит вашу трусость!»

«Надо признать, – подумалось Данкмару, – чувствуешь себя намного комфортнее, зная, что между тобой и этой клокочущей жижей стоит какой-нибудь Тьярдас Амманен в силовом экзоскелете». Он поменял дату, отступая к началу истории. Ещё несколько дней назад на ресурсе было намного спокойнее, встречались даже шутки и призывы подумать головой. Действительно, сперва всё шло хорошо. Два Учителя рассорились в пух и прах и не вцепились друг другу в бороды во время публичного диспута лишь потому, что их разделял голографический экран и две тысячи километров. Один из них требовал бойкотировать призыв в армию, чтобы чистые не служили вместе с неверными. Другой в ответ на это заявлял, что в таком случае неверные будут защищать чистых с оружием в руках, а чистые останутся сидеть за городьбой, словно трусливые овцы. Дальше тоже царила относительная тишина. Мицариты соглашались, что государственный заём можно лишь игнорировать. Часто повторялись однотипные обсуждения религиозных вопросов: многих волновало, как должен вести себя чистый во время встречи с обесовлённой тварью-марйанне. Учителя отвечали с достоинством и почти спокойно, рекомендовали молчать, молиться про себя, не отвечать на вопросы, буде их пожелает задать обесовлённый, и поскорее удалиться. Данкмар удивился: «Когда же всё изменилось?»

...Он быстро нашёл этот видеоролик. Наверняка то была не первая и не единственная копия, наверняка ролик много раз удаляли и восстанавливали, но число просмотров всё равно приближалось к невероятному. Словно все мицариты Эйдоса пересматривали его снова и снова, не прерываясь.

Мальчик лет четырнадцати сидел на полу в одной из белых молельных комнат. Над его головой грозно чернела звезда. Справа громоздился Учитель, толстый и седобородый; он выглядел обеспокоенным и то и дело заглядывал мальчику в лицо. Слева маячил, исчезая из кадра и вновь появляясь, высокий мосластый служка.

Мальчик дрожал. Пальцы его нервно комкали подол рубашки, запавшие глаза лихорадочно блестели. Он кусал губы. Качество записи было скверным, чуть ли не телефонным, но позволяло различить, насколько он бледен. Его речь терялась в шумах, и потому по низу записи бежал транскрипт. «Господь говорил со мной», – шептал мальчик, глядя прямо в камеру. «Да будет благословенно имя Его», – подсказывал Учитель. «Да будет... благословенно имя Его, – покорно повторял мальчик. – Господь, да будет благословенно имя Его, явился мне...» «Что Он сказал?» «Мы... люди... люди прогневили Его, – мальчик всхлипывал. – Он во гневе! Он обратился на нас в мощи Своей...» «Чем же, – тревожно спрашивал Учитель, – чем мы прогневили Его так сильно?» «Господь... да будет благословенно... Он милостив. Он терпелив. Терпение Его длилось тысячи лет – так Он сказал... но иссякло. Господь обратился против грешников в ужасных силах Своих...» «Продолжай! – умолял толстый Учитель, – продолжай же, дитя моё». По лицу мальчика текли слёзы, он по-прежнему смотрел в камеру, будто не замечая наставника. «Господь послал на нас грозу из бездн, – жалобно говорил он, словно взывая к слушателям о помощи. – Кальмары – это гнев Его! Он уже покарал Магну, потому что на Магне люди жили во грехе. И он покарает Эйдос!»

Данкмар прикрыл рот ладонью. Он начинал понимать.

«Господь сказал, – шептал плачущий мальчик, – невыносимы и ненавистны ему мерзостные твари, отвергшие святую честную смерть, дарованную Господом Самим... Эти бесы ходят по улицам и пользуются почтением. Но втройне ненавистны Господу те, кто считает себя чистым и верным, но терпит бесов из страха пред ними... – Голос пророка внезапно поднялся до крика. – Поразите мерзость! Изгоните марйанне с планеты! Тогда Господь помилует вас. Тогда кальмары расточатся в ничто, из которого появились...» Мальчик закрыл лицо ладонями и повалился вперёд, на собственные колени.

Данкмар остановил видео, отключил связь с сетью и деактивировал терминал. Потом встал и отправился на балкон.

Впервые в жизни ему хотелось курить.

Краски заката заливали небо. Фиолетовый мрак плыл с востока, на западе медленно угасал золотой венец. Дул слабый свежий ветер. Вдали мошкой вились авиетки, и в безмерной вышине над их суетой, над шпилями Башен Эйдоса, над клочьями облаков светлой точкой парила «Астравидья».

Данкмар представил себе, как хохотал Йирран, отсматривая мицаритское видео. И как он, должно быть, веселился, являясь юному фанатику в образе гневного Господа. О, разумеется, сам по себе фанатик – ничто, нуль, пустое место. Но когда он говорит то, что люди жаждут услышать, он становится всемогущим. «А ведь Йиррану нетрудно и сотворить парочку чудес в подтверждение», – пришло Данкмару на ум. Рот его искривился. Среди радикальных Учителей на Эйдосе до сих пор не сыскивалось достаточно авторитетного, обаятельного и безумного, чтобы возглавить толпу и повести её за собой. Не было и подходящей идеи. Но люди ждали, люди алкали знамения, проповедника, пророка... Едва он явился, всё встало на свои места. Словно замкнулась электрическая цепь. Иллюминация вспыхнула.