Текст книги "Море вероятностей (СИ)"

Автор книги: Ольга Онойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)

Артур вопросительно склонил голову к плечу.

– Однажды твой отец объяснял свой замысел одному программисту, – сказал Мунин. – И воспользовался сравнением. Он сказал: «Это как если бы я сел играть с Мунином в шахматы. Мунин выиграет. Знаешь, почему? Я не люблю шахматы. Мне станет скучно, я начну отвлекаться, может, даже сдамся, только чтобы прекратить это занудное занятие. А Мунин – существо подневольное. Ему прикажут выиграть – он выиграет».

– Интересно, – сказал Артур, прихлёбывая виски из горла. – К чему это было?

–  Речь об особом свойстве человеческого мышления, – покорно объяснил Аналитик; он явно сознавал бессмысленность усилий, – таком, как экономность. Ресурсозатратные процессы прерываются не в тот момент, когда приходят к естественному завершению, а тогда, когда их итог становится ясен с приемлемой долей вероятности. Лаборатории часто финализируют эксперименты принудительно, не доводя их до логического конца. И сейчас ты вовсе не должен ждать. Это обязанность программ – отслеживать процесс от первого до последнего этапа. А ты – пользователь, и свой результат ты уже получил.

– Мунин, всё это правда, или Лори велел тебе сказать это?

Ворон сник.

– Если быть совершенно точным... для полной уверенности нужно больше статистики.

Артур кивнул.

– Я так и думал.

Лори сорвался с места и вцепился в его рукав.

– Артур! – почти выкрикнул он. – Скажи мне, зачем ты упираешься? Зачем?! Это доставляет тебе удовольствие? Тебя радуют страдания живых существ? Бессмысленные страдания?! Должна же у тебя быть какая-нибудь совесть!

Глаза его дико сверкали, на ресницах показались слёзы. Жёсткие светящиеся волосы приподнялись, как звериная шерсть, и косы выглядели растрёпанными. Артур пожал плечами.

– Была какая-то, – философски сказал он, – да вся вышла.

Лори заметался. Взгляд его стал безумным.

– Не провоцируй его, Артур, – сказал Хара с ухмылкой. – Это закончится манифестацией.

Тяжело дыша, Лори уставился на Пса. Хара возлежал на ковре в позе почти собачьей, уронив голову на руки. Он выглядел расслабленным и вполне довольным, жёлтые глаза искрились от смеха.

– И что? – уточнил Артур.

– Полностью манифестированный Голубь Мира? – Хара фыркнул. – Кто как, а я спрячусь.

Артур свёл брови к переносице.

– Голубь чего?

– А ты думал, Лори – Утешение? – Ликвидатор поднял голову и показал в улыбке клыки. – Да, у Лори есть такой аспект. Это его любимый аспект. Но на самом деле он – Голубь Мира. Проще говоря, Совесть. В тяжёлых случаях – даже Мораль. Как всякая Мораль, он очень кровожаден. Как всякая Совесть, является изощрённым садистом.

– Хара, – прошипел Лори, – заткнись. Просто заткнись.

Красный Пёс сощурился.

– А я очень мстителен, – сказал он. – Твои шутки тебе с рук не сойдут. Знаешь, как выглядит манифестация Голубя, Артур? Все будут плакать и брататься. Брататься и плакать. Все лютые враги. Прямо на поле брани. Лори пробудит совесть даже в тех, у кого её никогда не было. Его жертвы познают муки раскаяния, сострадание, чувство вины, стыд, непреложный нравственный закон... и прочие ужасные, чудовищные вещи из пыточного арсенала Голубя. Они познают их в единый миг и в полной мере. Их души, непривычные к внутреннему диалогу, получат невообразимо болезненные раны. И вот тогда им потребуется аспект Утешения...

Артур свалился со стола и катался по полу, рыдая от хохота. Приподнявшись, он радостно уточнил:

– Пуля в висок?

– Удел счастливчиков, – отметил Хара. – Некоторые умоляют о пытках. Теперь понимаешь, насколько опасен наш брат Лори? Я, например, его боюсь.

Артур прислонился спиной к ножке стола и некоторое время пытался отдышаться. Потом сказал:

– Мне говорили, что папа любит и умеет делать чудовищ. Но до сих пор я, похоже, не вполне понимал... – он прервался на полуслове и вновь захихикал.

Лори стоял над ним с каменным лицом. Губы его побелели и сошлись в нитку, свечение волос угасло: из золотых они стали почти серебряными. Взгляд Голубя, мрачный и бессветный, был устремлён на Артура, но Артура он, казалось, только смешил...

– Ладно, – наконец сказал Голубю Артур. – Хватит с меня морали. Лучше сделай мне что-нибудь приятное. В качестве Утешения.

– Вот как?.. – немедля откликнулся Лори. Рот его на миг искривила жутковатая усмешка: – Охотно.

На лице Мунина сменилось сразу несколько неопределённых выражений. Жёлтые глаза Хары широко раскрылись. Лори змеиным движением скользнул к Артуру и устроился на полу рядом с ним. Артур покосился на него с любопытством.

– Артур, – воркующе сказал Лори, – ты, кажется, хотел поиграть? Почему бы и нет?.. Классы персонажей будут не совсем теми, к каким ты привык. Но ничего чересчур оригинального.

Лори поднял тонкую руку, щёлкнул пальцами. Голографические экраны отключились, уступая место другому интерфейсу. Лори придвинулся ещё ближе к Артуру, пристроил подбородок ему на плечо. Волосы его снова засветились золотым. Полуосознанно Артур склонился набок, навстречу Утешению, хотя смотрел он только на игровой интерфейс. На долю секунды Лори задумался, изобретая и воплощая дизайн игры, потом продолжил:

– Герольд Солнца...

Полупрозрачная трёхмерная фигура выступила из небытия. Герольд тревожно огляделся. Его пластика состояла из набора циклических движений, как у любого игрового персонажа. Артур усмехнулся: у Герольда было его лицо, но облагороженное сознанием высокой цели. Поверх непримечательной удобной одежды белел медицинский халат. Лори немного подождал реакции Артура и предложил следующего персонажа:

– Смертная Тень.

Мунин переполошился.

– Я прошу вас не использовать Тень для развлечения! Это... это может привести к сложным последствиям!

– Мунин, не капризничай.

Ворон рухнул в кресло и закатил глаза.

– За что мне это?..

У Смертной Тени тоже было лицо Артура. Вместо халата персонаж кутался в потёртую куртку с капюшоном. Он не делал лишних движений и не имел примечательных черт. Бесстрастный и безликий, он напоминал призрака. Артур, улыбаясь, переводил взгляд с Герольда на Тень и обратно. Лори оценил его нерешительность и проговорил:

– Красный Щенок. Хара?

– Я не буду возражать, – сказал Хара. – Я только очень удивлюсь. Артур в роли моего Щенка. Пожалуй, я даже хочу это видеть.

В узорчатые рамки интерфейса тяжело шагнул Красный Щенок. Он поигрывал мачете. Это тоже был Артур, но плечистый, огромного роста, со стальным взглядом и бычьей шеей. Лаунхоффер-младший беззвучно расхохотался.

– Твой выбор, – нежно сказал ему Лори.

Артур хмыкнул и потёр губы в задумчивости.

– Герольд Солнца, – сказал он, – это почти паладин. Паладина я уже качал, мне надоело. Смертной Тенью играть сложно и не зрелищно. Не люблю заумные квесты, предпочитаю баталии. Я выбираю Щенка. Не смотри на меня с таким зловещим азартом, Хара. Я, конечно, давно сошёл с ума, но не настолько, чтобы самолично прыгать по крышам с огненным мечом. Твоя взяла, мерзкий Голубь. Можешь считать, что сегодня ты меня обул. Ищите Щенка и играйте им. Я разрешаю.

Лори кивнул и чмокнул его в щёку. Артур невнятно проворчал что-то и снова рассмеялся.

– А я, кажется, ужрался с горя, – честно сообщил он. – Пойду прикорну немного.

Он неуклюже поднялся, сгрёб бутылку с остатками виски и, пошатываясь, удалился. Креатуры проводили его неодобрительными взглядами. Дверь спальни оглушительно хлопнула.

– Жаль, что его нельзя просто заставить, – сказал Хара.

– Или вообще обойтись без него, – Мунин вздохнул. – Я доверяю решениям создателя, но присутствие здесь Артура по-прежнему кажется мне абсолютно излишним.

Лори сложил пальцы домиком.

– И тем не менее, – хладнокровно сказал он. – Как видите, проблема, которую нельзя решить другим способом, решается с помощью грамотной истерики и толики ролевых игр.

– Наш брат Лори – чудовище, – печально сказал Мунин.

– Чудовище, – подтвердил Хара сквозь смех.

Лори самодовольно улыбнулся.

– Я, – сказал он, – Голубь-искуситель, соблазняющий людей совершать добрые и нравственные поступки. Мне кажется, это тонко.

– Он здесь, – произнёс Чинталли со странным и неуместным лирическим выражением.

Пальцы его пощипывали струны гитары. Скиталец возлежал в огромном кресле, в гнезде из груды подушек, поджав ноги; гитара покоилась у него на груди. Чинталли смотрел в потолок, и по губам его бродила рассеянная полуулыбка.

– Кто? – спросил Йирран. – Оперативник?

– Кто? – недоумённо повторил Лито вслед за двуполой любовницей. – А! Васенька? Только не говори, что принимаешь его всерьёз. Он просто маленький мальчик. Я говорю о Лаунхоффере.

Цинкейза содрогнулась.

– Ящер здесь? – прошептала она с ужасом.

Лито моргнул и нашарил её взглядом.

– Это невозможно, – успокоил он и пояснил: – Я говорю о Лаунхоффере-младшем. Об Артуре.

Цинка прерывисто выдохнула и притронулась рукой ко лбу.

– Я боюсь Ящера, – призналась она. – Но что до его сына... Не понимаю. Все знают, что Артур родился абсолютной посредственностью. Какая разница, где он сейчас?

Чинталли снисходительно улыбнулся.

– Артур – бездарность. Но любящим родителям это безразлично. Артуру вручили по крайней мере одну великую креатуру – подлинный модуль из оригинального Маханаксара... Насколько я могу понять, Артура сопровождает Аналитик. А я могу понять это по той примете, что вся моя коллекция вместе взятая не способна выследить его, – Лито прищёлкнул пальцами, не то досадуя, не то восхищаясь. – Он может быть где угодно. Даже в соседнем номере.

Данкмар отрешённо слушал их болтовню.

Он по-прежнему сидел за столом, охваченный странным оцепенением. Это нельзя было назвать изменённым состоянием сознания: сознание оставалось в рамках привычного, по крайней мере, близко к ним. Данкмар не впал в транс, он всего лишь чувствовал себя подавленным, а в голове стояла муть, как от сильного недосыпа. Возможно, попытайся он встать или заговорить, он ощутил бы давление воли скитальца. Но двигаться не хотелось. Не хотелось наблюдать за происходящим, мыслить, дышать... Размывалось ощущение времени. Исчезли навязчивые движения, преследовавшие Данкмара в последние дни – не вздрагивали губы, не поджимались пальцы. Прошло добрых полчаса, прежде чем он понял, что просто дышит слишком редко и неглубоко и, несомненно, испытывает лёгкое кислородное голодание. Оно и было причиной других неприятных эффектов. Данкмар заставил себя вдохнуть по-настоящему. Он надеялся быть глазами и ушами оперативника Лабораторий и отдавал себе отчёт в том, что не способен на большее. Но остатки самолюбия не позволяли сдаться. Если действовать он не в силах, он должен был хотя бы слушать и думать. Пытаться понять.

Данкмар подумал, что похож сейчас на одну из живых кукол Чинталли. Судя по всему, их скиталец и называл «коллекцией». Коллекция застыла вдоль стен. Глаза кукол отрешённо смотрели в пустоту. И всё же они были живыми, несомненно живыми. Каждая фигура обладала собственным характером, индивидуальностью, явственной даже сейчас, в их полусонном одеревенении. Смутно Данкмар догадывался, что это один из поводов для коллекционирования... Он не был вполне уверен, что догадка принадлежала его разуму. Возможно, он воспринял её из чьего-то чужого.

Поведение скитальцев казалось ему капризным и непоследовательным. В этом все трое были похожи друг на друга. Цинкейза выглядела более легкомысленной, Лито – более уверенным и властным. Йирран, очевидно влюблённый в Лито, пребывал в непреходящем тихом восторге. Но все, даже грозный Чинталли, демонстрировали детскую непосредственность и любознательность, эмоциональность, импульсивность... «И неспособность вести деловой разговор», – закончил Данкмар про себя. Провозгласив тост в честь Моря Вероятностей и прочитав Данкмару краткую вступительную лекцию, Чинталли будто бы утомился и потерял к происходящему интерес. Он перебрался из-за стола в кресло, уселся поудобнее и принялся бренчать на гитаре. Йирран и Цинка восприняли это как должное. Йирран немедленно улёгся на диван рядом с креслом возлюбленного, а Цинкейза просто развернулась лицом к спинке стула, уставившись на Чинталли. Некоторое время они обсуждали вещи, Данкмару непонятные. О нём, казалось, просто забыли.

Данкмар обвёл комнату медленным взглядом, повернул голову к окну. Тяжёлые шторы были подняты, у стекла белел тонкий тюль... За стеклом не было ничего. Ни туч, ни солнца. Не прорисовывались очертания зданий, не пролетали авиетки. Только тонкий тюль висел, такой же, как по эту сторону окна – бесконечный колышущийся тюль. Верный привычке искать прежде всего разумную причину, Данкмар решил, что это своеобразный туман и облачность.

Но тотчас занавесь рассекла прореха. Данкмар попытался вспомнить, какое сейчас время суток, и не смог. В обрамлении трепещущей белизны тюля по чёрному небу, усыпанному звёздами, плыла вереница сверкающих чудовищ. Он увидел китов, увенчанных рогами, и многоногих ланей, перебиравшихся с крабьим проворством, и величественных змей, которые сплетались в медленном, гипнотическом брачном танце. Живые колесницы катились по твёрдому небосводу. Шипы на ободьях их костяных колёс пробивали бархатную плоть ночи, и из проколов брызгали струйки неописуемых бледных радуг... Чернота была всюду, она простиралась в бесконечность вверху, внизу, по всем сторонам света, и далеко, далеко в её прозрачной плоти мерцали и колыхались тончайшие струнки, серебряные паутинки, похожие на струи дождя. Чем дольше Данкмар смотрел на них, тем ближе и отчётливей они становились. Наконец открылось, что нежная завеса в действительности составлена из чудовищных столпов материи, а мерцает она оттого, что каждый из столпов окружён атмосферой. За облачными покровами мелькнули очертания материков и океанов. Механически Данкмар попытался подсчитать линейные размеры этих немыслимых космических тел. Если в поперечнике они примерно соответствовали планетам... «Это иллюзия», – подумал он. По коже запоздало пробежали мурашки.

Чинталли хихикнул:

– Кажется, наш друг засмотрелся.

– Это твоё? – промурлыкала Цинкейза. Её золотое платье на глазах меняло фасон. Усыпанные сапфирами шпильки в волосах задвигались, переплетая косы в новую сложную причёску.

– Чьё же ещё.

– А сколько там градусов до хайлерта?

– Семьдесят девять.

Цинка ахнула, встрепенувшись.

– Не может быть! Я бы дала не меньше ста двадцати!

– Семьдесят девять, – подтвердил Чинталли с гордостью.

– Невероятно, – откликнулся Йирран. Теперь он тоже смотрел в открывшуюся картину, приподнявшись на локтях и вытягивая шею, как гибкий зверь. – Что ты сделал с гравитацией?!

Данкмар отстранённо удивился: зрелище невозможной вселенной вызвало у скитальцев лишь лёгкое любопытство, а восторженных возгласов удостоился какой-то числовой параметр...

– Обнулил скользящую скорости, – сказал Лито. – Это было далеко не самое сложное. А вот минорная сигнатура заставила меня попотеть... Мне нужен Аналитик, – Чинталли шевельнул пальцами, закрывая картину, голос его зазвучал суше: – Подлинник. Настоящий супермодуль, а не набор ущербных обрывков. Я невероятно устал тратить десятилетия на расчёты, которые должны занимать дни. Это раздражает. От этого портится характер.

Цинка улыбнулась.

– Ты пришёл сюда за ним?

– Да. – Чинталли скосил глаза на Йиррана. – Прости, Йир.

Йирран тепло засмеялся.

– Лито, я не дурак. Да, я собирался заманивать тебя представлением, но я еле-еле успел расставить декорации. Я понял, что ты здесь по другой причине.

Чинталли подтянул к себе его руку и галантно поцеловал запястье.

– Тем не менее, я очень рад, что нам довелось встретиться, – он понизил голос, интонации стали задушевными, и Йирран выгнулся, словно кот под ласкающей ладонью. – Я нахожу, что обстоятельства мне благоприятствуют.

– Потому что есть ещё одна причина, – проницательно заметил Йирран, взглянув на него сквозь ресницы.

– Верно, – Чинталли помолчал. – Сам факт присутствия здесь Артура с подобным сопровождением...

– Не может не наталкивать на догадки, – подхватил Йирран. – Что ищут они?

– Снова верно. Их присутствие чем-то обусловлено. В этом локусе содержится нечто беспредельно, невообразимо ценное для Лабораторий. Настолько ценное, что на его защиту отправлена беспредельная, невообразимая мощь. Подлинный Аналитик! Величественней было бы только явление архитектора.

Цинкейза вскочила, глаза её засверкали.

– Сокровище! – торжественно сказала она.

– И что бы это ни было, я это хочу, – Чинталли фыркнул. – Но у меня есть и догадки насчёт природы сокровища. В сущности, это же очень просто. Стоит лишь спросить себя: а что вообще может быть ценным для Лабораторий?

Цинка напоказ задумалась и приняла театральную позу.

– Могущественный магический артефакт, в незапамятные времена утраченный расой Древних, – предположила она.

Скитальцы дружно рассмеялись.

– Научные данные, – поправил Йирран, подперев рукой подбородок.

Чинталли кивнул ему.

– Новые данные по одному из экспериментов, важные для одной из интересных гипотез... Что конкретно это может быть? Не знаю. И это сводит меня с ума. Я не знаю, какие исследования сейчас актуальны в Лабораториях. Есть, конечно, задачи, которые актуальны всегда. Но я не могу ориентироваться только на них... Такое чувство, что я ломлюсь в открытую дверь. Этот локус выглядит среднестатистическим для своего кластера и линейки. Он не авторский – то есть подсказок не будет. Один из триллионов и триллионов вариантов развития... Имеет ли смысл искать, откуда это развитие стартовало?

– Может быть... – начал Йирран, и Лито перебил его:

– После моего прошлого визита здесь упало осевое время. Телос обнулился. Текущая ситуация в локусе к замыслу руководителей проекта имеет весьма... опосредованное отношение.

Цинка пожала плечами.

– Но сюда прислали Артура.

Чинталли провёл пальцами по грифу гитары. Правая его рука не двигалась. Пальцы левой ударяли по струнам, как молоточки, и едва слышные аккорды звучали под ними. Причудливые гармонии возникали и гасли, словно призраки звуков.

– Моя рабочая гипотеза: сокровище возникло случайно. Я готов рассматривать другие гипотезы, но... Меня мало интересует, как именно оно возникло. Я хочу понять, в чём оно заключается.

На несколько секунд повисла тишина. Скитальцы умолкли, погрузившись в размышления.

– Первое, что бросается в глаза, – сказал Йирран наконец, – это осознанная реинкарнация марйанне.

– Вот именно: бросается в глаза, – пробормотал Лито. Его гитара издала несколько простых аккордов. – А в чём смысл? Что в этом нового?

Признавая поражение, Йирран со вздохом опустил голову на руки. Лито поднял глаза на Данкмара.

– Вот поэтому, господин Хейдра, я и обратился за консультацией к вам.

– Ко мне? – механически переспросил Данкмар.

– Полагаю, вы выслушали достаточно туманных словес, чтобы ваша интуиция заработала, – Лито усмехнулся, шестая струна его гитары зазвенела в неподражаемо техничном вибрато. – Вы ничего не понимаете. Это нормально. Не смущайтесь. Я хотел бы услышать ваши рассуждения. Даже если вам самому они покажутся нелепыми, некомпетентными, это не имеет значения. Давайте отключим критику и устроим мозговой штурм.

Данкмар снова заставил себя вдохнуть поглубже. Чинталли ободряюще улыбнулся и сыграл коротенькую каденцию в мажоре. Йирран поднялся и сел, накручивая косичку на палец. Цинкейза в задумчивости теребила золочёный пояс: сапфиры ползали по нему, словно экзотические жуки. Данкмар смотрел на них, чувствуя лишь слабое, отстранённое удивление: к нему обратились? Должно быть, очередная шутка...

И вдруг он очнулся: будто прохладной водой плеснули в лицо. Сейчас, когда притупились эмоции, задавленные волей скитальца, разум Данкмара наконец прояснился. Вернулась отчётливость памяти и способности к комбинаторике. Данкмар вспомнил несколько реплик, брошенных в разное время разными людьми, и сопоставил их.

«Я не был женщиной восемьсот лет», – сказал Йирран.

«Необходимо сохранять внутреннего ребёнка», – сказал Авелья.

«Вот оно», – понял Данкмар. Ребячество скитальцев – не маска, не ложь, не иллюзия. Они действительно дети и действительно инфантильны. Всякий, кто живёт слишком долго, должен отчасти оставаться ребёнком, если хочет сохранить здравый рассудок. Пускай дети перед ним всемогущи; но Данкмар – взрослый. Он не сможет выиграть битву интеллектов, но его эмоциональная зрелость позволит ему удерживать определённые позиции. «Это имеет смысл», – подумал он. Необычайно приятно было вновь стать собранным и уверенным. Упоительное чувство контроля над ситуацией Данкмар сам оценивал как чрезмерное и, пожалуй, обманчивое, но он сознательно не стал с ним бороться. Это чувство исцеляло. К Данкмару возвращалась стойкость духа.

Он выпрямился на стуле и сплёл пальцы.

– Хорошо, – сказал он ровно и доброжелательно, как всегда разговаривал с клиентами, – но если вы не возражаете, я начну с критического анализа.

Чинталли широко улыбнулся.

– Любой метод, – разрешил он, – любой, какой вам нравится.

Данкмар помолчал.

– Прежде всего, господин Чинталли, вы не сказали мне всей правды. Я имею в виду: даже той правды, которую я способен понять.

Лито просиял. На лице его выразилось искреннее восхищение, но он ничего не ответил.

– Быть может, я хороший профессионал, – продолжил Данкмар, – но я никоим образом не человек вашего уровня. Сейчас я сижу здесь не потому, что умею мыслить логически, и не потому, что господин Эвен случайно встретил меня в парке однажды утром. Я хотел бы знать истинную причину.

– Великолепно, – Чинталли прижмурился от удовольствия. – Вы совершенно правы. Дело в том, что... – он пошевелил пальцами, подбирая формулировку, – если пользоваться нашей терминологией, вы находитесь в процессе трансфера. Речь о...

Данкмар скупо улыбнулся.

– Я понимаю, о чём вы.

– Да-да! – Лито подался вперёд. – Уже не вполне человеческое существо, но ещё не вполне... иное. Согласитесь, подобных вам немного.

– Третья сторона, – кивнул Данкмар. – Это и стало причиной вашего интереса. Могу я задать ещё пару вопросов?

– Отвечу с наслаждением.

Данкмар выдержал ещё одну паузу. Он надеялся, что оперативник слышит этот разговор. Пускай Чинталли и назвал его «маленьким мальчиком», но рядом с мальчиком был Тэнра... Тэнра, по крайней мере, производил впечатление взрослого человека.

– Возможно, меня интересуют вещи, которых я не способен понять, – сказал Данкмар. – Как я успел услышать, вам нужен некий Аналитик для того, чтобы... нечто создавать. Нечто, требующее большого труда и искусства.

Лито улыбнулся.

– Я не держу это в секрете.

– Потому что это не ваша конечная цель. Так же, как и поиски пресловутого «сокровища», – Данкмар коротко поклонился в сторону Цинкейзы. – Это только подготовка. Но к чему?

Чинталли отвёл взгляд. Лицо его стало непроницаемым. Некоторое время он размышлял, поглаживая обечайку гитары.

– Вас это не касается, – сказал он наконец, – но если уж так любопытно, то и это не тайна. Это учёный спор. Мой оппонент... мой бывший учитель, которым я бесконечно восхищаюсь и которого совершенно не выношу... человек безгранично талантливый, но в некоторых вопросах – ужасающе косный. Я хотел бы возобновить одну старую дискуссию, прерванную на самом интересном месте. Но у досточтимого оппонента в отношении меня успело сложиться предубеждение. Вначале мне придётся доказать ему, что со мной имеет смысл разговаривать. Я готовлю доказательства. Объяснять подробнее не имеет смысла, уж простите: вам этого действительно не понять.

Данкмар смиренно склонил голову.

Догадки его подтвердились: мотивации Чинталли были подростковыми. Он бунтовал против авторитетов и вместе с тем страстно желал доказать наставникам свою силу и зрелость. Он добивался признания. Данкмар скрыл усмешку. Лито выглядел старше остальных скитальцев, но седые волосы и намечающиеся морщины были лишь видимостью... Несколько секунд Данкмар молчал, выбирая следующую точку отсчёта. Потом сказал:

– Что касается мозгового штурма: господин Эвен упомянул осознанную реинкарнацию в качестве одного из вариантов. Я замечу, что этот феномен большинством оценивается как чудо. Многие в него не верят. Наша современная наука не может его объяснить.

– Да-да, – лениво проговорил Чинталли. Он снова уставился в потолок.

– Тот процесс, который вы назвали «трансфером», по данным параметрам примерно аналогичен. Разве что большинство о нём вовсе не осведомлено.

Чинталли подумал.

– Интересная мысль, – сказал он, – но трансфер как опция тоже отнюдь не оригинален. Хотя с ним могут быть связаны другие... – он умолк и потеребил струны.

– Насколько я понимаю, – осторожно начал Данкмар, – и вас, и сотрудников Лабораторий интересуют прежде всего социально-психологические эксперименты.

– Можно выразиться и так.

– В аспекте не столько конструирования социумов, сколько конструирования психологии.

Чинталли поднял голову и посмотрел на него, сощурившись.

– А как вы пришли к этому выводу?

Данкмар кратко развёл руками.

– Наблюдения. Работа господина Эвена с мицаритами. Ваш интерес к моему способу мышления.

– Вы действительно выдающийся человек, – сказал Лито. – Странно, что вы сделали такой жизненный выбор. Но из вас получится превосходный аналитик. Так к чему вы клоните? Продолжайте, пожалуйста.

– Если сопоставить эти факты с тем, что ваше «сокровище», скорее всего, возникло случайно, то можно предположить, что оно, «сокровище» – явление несистемное.

Чинталли сел прямо. В его глазах засветился огонёк интереса.

– Продолжайте.

Данкмару стало неуютно.

Он только теперь осознал, что не верил в себя – не верил, что способен чем-либо помочь скитальцам. Казалось, с ним просто играли, забавлялись, как чуть раньше забавлялся Йирран. Но выражение лица Чинталли свидетельствовало, что Данкмар действительно подал ему идею. И если так... Меньше всего Данкмар хотел становиться их пособником. «Замолчать? – он покусал губу. – Вывернуть мысль наизнанку?.. Но я даже не знаю, о чём речь». Он не знал, работает ли защита, созданная Улс-Цемом, функционирует ли то, что добавил к ней оперативник. Быть может, скитальцы читали его, как открытую книгу. «Я не сумею запутать их, – решил Данкмар. – Увиливать бессмысленно».

– Вы ищете системное явление, – сказал он, – в обществе на уровне всего человечества или... в законах мироздания, если я понимаю верно. Но «сокровище», возникшее в результате перебора триллионов вариантов, возникшее случайно... Это, вероятно, комплекс каких-то качеств, свойств. Он может быть характерен для маленькой субкультуры. Для одной семьи. Для одного человека, наконец.

Чинталли отложил гитару и медленно зааплодировал. Цинкейза недоверчиво улыбнулась. Йирран скрестил ноги и подался вперёд. Он смотрел на Данкмара с восхищением и симпатией, точно так же, как смотрел в те дни, когда прикидывался арауканом... Данкмар отвёл глаза: к горлу подкатывал новый прилив ненависти.

– Метод – это всё, – торжественно сказал Чинталли. – Вы предложили метод. Быть может, исследование ничего не даст, но его нужно проделать. Афари, Дзинес, Лебедь!

Данкмар бросил через плечо быстрый взгляд: три фигуры из коллекции ожили. Синхронно, как роботы, они шагнули вперёд. Одна из фигур привлекала внимание Данкмара прежде: это была белокурая девочка-подросток, кажется, любимица Чинталли. Второй оказалась изящная женщина в неправдоподобно узком тёмном платье, с лицом настолько совершенным, словно его рисовали в фоторедакторе. Третьим стал аккуратный невзрачный юноша в очках без оправы.

– Мне нужен график распределения вероятностей, – сказал Чинталли, – по параметрам: удалённость реакции на этос-константу, среднее биение планарного переноса и...

– Число дрейфа, – подсказал Йирран.

– Предельная магистральная, – предположила Цинкейза.

Лито поморщился.

– И напряжение на азимутах тоже стоило бы посмотреть. Но всё вместе – слишком большой объём расчётов... А! – он засмеялся и махнул рукой. – Почему бы и нет? Посчитаем всё. Цинка, можно взять Кайе?

Цинкейза улыбнулась и дотронулась до его руки.

– Ты мог и не спрашивать, – сказала скиталица. Голос её звучал тепло и сердечно. Движущиеся заколки отпустили её волосы, и золотая грива упала на плечи. Лито нежно улыбнулся.

– Спасибо, – проговорил он. Цинкейза пересела на подлокотник его кресла, Йирран подался к ним, и Данкмар заподозрил, что скитальцы практикуют любовь втроём. Это его не удивило. Занимало его другое. «Их вычислительные мощности ограничены, – думал он. – Значительная часть теперь занята под расчёты, которые могут оказаться бесполезными. Если так, то я всё-таки помог оперативнику. Но если я подсказал им верный путь...»

– Это только один вариант, – сказал Йирран.

– Да, – откликнулся Чинталли, – нельзя ограничиваться одной гипотезой. Надо подумать. Как сказал бы Лаунхоффер: это надо обмозговать. Как бы то ни было, всегда есть последний приём. Если нечто здесь исключительно ценно, настолько ценно, что Лаборатории готовы это защищать – они вмешаются, когда сокровище окажется в опасности... Но сначала надо отработать все гипотезы.

– Есть другие? – спросила Цинкейза.

Чинталли вздохнул и нахмурился.

– Моя мысль зашла в тупик, – сказал он. – Что-то я устал. Я должен пойти... не знаю... покататься на карусели. Кстати, карусели ещё работают или их уже выключили по случаю гражданской войны?

Йирран засмеялся.

– Мы можем включить их обратно.

– Да, – решительно сказал Лито и убрал гитару в кофр. – Да. Пойдёмте покатаемся на карусели.

Он встал и щёлкнул пальцами.

По коже Данкмара подрал мороз.

Окружающая реальность дрогнула и поплыла, развеиваясь. Стены гостиничного номера истаяли в темноте. На улице всё-таки стояла ночь... Только что они находились на семьдесят пятом этаже башни «Эйдос», а теперь Данкмар сидел на парковой скамейке, и стылый металл обдавал его холодом. Над головой шумели деревья. Где-то вдали светили фонари. Парк пустовал. Кажется, это были Белые Аллеи, или, возможно, «Каравелла» на севере Ньюатена... Ёжась от холода, Данкмар встал. Скитальцы больше не смотрели на него, они словно забыли о его существовании. Быстрым шагом они уходили к аттракционам, немым и неподвижным во тьме. Парковые карусели выглядели угрюмо, как склепы. Всё вместе напоминало какой-то фильм ужасов. Данкмару подумалось, что происходящее давно уже напоминает фильм ужасов, только монстры в нём странно нелепы, смешливы и удручающе неуязвимы... Чинталли вскинул руки и звонко рассмеялся. Донёсся грохот: ближайшая карусель тронулась с места. Механизм её скрежетал и выл. Спустя мгновение зажглась иллюминация. Парк озарился тысячами огней. Из скверных динамиков раздалась примитивная песенка.

– Какая прелесть! – воскликнул Лито. – Это же Безумное Чаепитие. Где мой чайник? Я буду Соней.