Текст книги "Любимый цветок фараона (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 35 страниц)
– Давай ты будешь спать, а?
Она вновь кивнула, но Реза не поднялся с кровати, он вновь зашуршал бумагой и продолжил чтение:
– Вода в пруду дрожала от падающих камушков. Только нынче швыряли камни не дети. Их вообще не было в саду. Это Сети с дрожащими на спине капельками воды расшвыривал сооруженную из камушков, должно быть, детьми пирамидку, а Нен– Нуфер в мокром от брызг платье, плела подле него гирлянду из лотосов, которые он явно только что вытащил для нее из пруда. Они говорили так тихо, что фараон, сколько ни напрягал слух, не мог уловить и звука, но взрыв звонкого смеха подстегнул его, как подстегивает коня хороший удар кнутом. Его слова вызывали в Нен-Нуфер лишь слезы, и он впервые услышал, как жрица Хатор смеется. Сейчас, без украшений, в простом платье, она вновь походила на невольницу, какой он впервые увидел ее. Он вспомнил, как спускался в гробницу отца с невесомым телом в руках, чтобы вымолить для нее жизнь, и когда Нен-Нуфер, продолжая смеяться, накинула гирлянду на шею Сети, фараон схватил камень, и тот просвистел над их головами и с большим всплеском пошел ко дну.
Сети обернулся с явным намерением отругать царевича, и слова действительно сорвались с его уст – быть может, те, что он успел заготовить для озорника:
– Райя, ты ополоумел?!
– Я же не попал в тебя!
Услышав голос фараона, Нен-Нуфер хотела вскочить, но поскользнулась и вместе с Сети, пытавшимся удержать ее, оказалась в воде.
– А ты метил? – прорычал тот в ответ, смахивая с платья девушки тину.
– Стоило бы, чтобы кто-то не забывал своего предназначения!
– Ты кого обвиняешь сейчас и в чем?
Сети с вызовом сжимал кулаки, и фараон машинально потянулся к висящему за поясом кнуту.
– Давай! – подбодрил его Сети. – Тогда почтенный Амени точно узнает природу раны твоего сына и перестанет верить в том, что это я ненарочно задел Райю, стегая лошадь!
– Амени? – рука фараона упала вдоль тела.
– Амени сейчас в доме беседует с Асенат и царевичем. Вчера он прислал мне записку с просьбой навестить Нен-Нуфер, и я не разгадал жреческой хитрости – на самом деле Амени решил убедиться в успехах детей. И, как видишь, слов собственной воспитанницы ему оказалось мало.
– Не тревожься, благородный Сети, – Нен-Нуфер осторожно поправила почти свалившуюся с его шеи гирлянду из лотосов. – Он не доверял и Пентауру, но я никогда не догадывалась, что Амени проверяет мои знания, и сейчас я уверена и в твоей дочери, и в твоем сыне, – Нен-Нуфер подняла глаза на фараона, – как был уверен во мне Пентаур.
Она нагнулась и выжала подол, в мокром платье став тоньше стебля лотоса. Фараон перехватил взгляд Сети, который так же покоился на девушке, и сжал кулаки.
– Прикажи ей есть! – От резкости в голосе брата фараон вздрогнул. – Ее шея не в силах вскоре будет удержать на голове даже лотос, не говоря уже про парик.
– Смотри чтоб твоя шея не переломилась под тяжестью ожерелья! – не сдержался фараон.
Сети сорвал с себя лотосы и закрутил гирлянду вокруг головы Нен-Нуфер.
– Я ем довольно, – она перехватила концы гирлянды и отступила от Сети. – Это ты слишком много присылаешь нам еды.
Она говорила скороговоркой, все еще не оправившись от испуга. Взгляд ее покоился на пыльных сандалиях фараона, но она чувствовала, как под его взглядом горят ее щеки, и даже мокрое платье б воспламенилось, если бы сад не зазвенел детскими голосами.
Окрик Амени остановил Асенат, готовую прыгнуть к фараону на шею. Она сжалась и отступила назад за спину царевичу, который пропускал вперед опирающегося на палку старика. Фараон со жрецом обменялись легкими поклонами, и Амени без лишней лести начал нахваливать детей, которые без запинки ответили на все его вопросы и без помарок написали слова молитвы к Пта.
– Пта дал им прекрасную наставницу, – выговорил сухо фараон и уставился на Нен-Нуфер, а та еще больше склонила голову перед жрецом. Амени вновь поклонился фараону и направился к Нен-Нуфер. Та попыталась поцеловать жрецу руку, но старик опередил ее желание и у всех на виду крепко прижал девушку к груди.
– Вижу, что Пентаур поделился с тобой не только знаниями, но и талантом учить других. Теперь я понимаю смысл твоих разодранных коленок: ты создана не для танцев Хатор, а для света Пта, потому наш Бог и не отпускает тебя к Тирии. Никто не посмеет решить за тебя, какой путь тебе надлежит избрать, и я не буду отговаривать тебя, коли ты останешься при своем желании стать жрицей Хатор, но верь мне старику, эти дети нуждаются в тебе сейчас куда больше, чем Фивы в новой жрице.
Нен-Нуфер нашла сморщенную руку, будто та могла защитить ее от пронизывающего до костей взгляда стоящего позади старого жреца фараона. Амени прервал ее поцелуй и, погладив по голове, поклонился еще раз властителю двух земель и затем хозяину дома. Дети проводили верховного жреца Пта до ворот, а взрослые не двинулись с места, но лишь привратник опустил засов, фараон объявил Сети:
– Я пришел за сыном, – и тут же взглянул на Райю: – Мать хочет видеть тебя, и я пообещал, что пару дней ты сможешь пожить у нее, – фараон обернулся так быстро, что Нен-Нуфер не успела спрятать глаза: – Асенат не успеет соскучиться, и у Нен-Нуфер будет время обучить ее женским хитростям, о которых нам, мужчинам, лучше не знать.
Мальчик метнулся к отцу, и фараон позволил себя обнять и, крепко взяв сына за руку, не простившись с остальными, направился к деревьям, скрывавшим низкую стену. Сети шагнул за ними, но фараон, не обернувшись, остановил его:
– Я не нуждаюсь в провожатых.
Нен-Нуфер опустила голову, чтобы скрыть слезы.
– Ты плачешь? – бросилась к ней Асенат. – Почему? Райя ушел лишь на пару дней. И мы, мы с тобой снова сможем танцевать!
На лице Асенат сияла улыбка, и Нен-Нуфер закусила губу, чтобы сдержать остальные слезы. О, Великая Хатор! Одной рукой ты даруешь, а второй бьешь наотмашь. Да в том, видимо, и есть твоя сила, что нельзя брать любовь обманом, и коль не достает смелости самому сказать правду, за тебя говорят ее другие.
– Смени платье, Нен-Нуфер, – послышался тихий голос Сети. – И возвращайся в главный зал, куда я велю принести сенет и фрукты, и не забудь взять флейту. Я уже говорил, что в моем доме нет места слезам.
Нен-Нуфер кивнула и медленно пошла по дорожке, заметая босыми ногами оставленные взбешенным фараоном следы. Отряхнув у порога ноги, она медленно поднялась наверх, где с улыбкой встретила ее Алоли. Только Нен-Нуфер не позволила служанке коснуться себя. Она сама сдирала мокрую ткань, как старую кожу, обнажая кровоточащее сердце. Она понимала, что фараон больше не отпустит к ней сына и, быть может, даже заберет маленькую Асенат, но сейчас девочка с нетерпением ожидает ее внизу вместе с отцом, который знает, что его ждет не меньшая кара за обман Его Святейшества, но Сети улыбается, и Боги улыбаются лишь тем, кто не застилает глаза напрасными слезами запоздалого раскаянья. Нен-Нуфер бережно взяла флейту и спустилась вниз, чтобы усладить слух Сети веселыми мелодиями, ибо неминуемое горе пока не перешагнуло порога этого гостеприимного дома. Она замерла у опущенной занавески и шепнула себе:
– Нет, я не стану плакать, не стану…
5.10 «Праздничный торт»
Сусанна хотела подтянуть к груди простынь, но в руке оказалось платье.
– Что это?
Мутные зеленоватые тона с белесыми вкраплениями. Название фирмы на этикетке ничего ей не сказало, но платье было явно дорогим и в ее размере. А дальше, совсем в ногах лежали домашние тапочки – черные на резиновой подошве и с меховой опушкой, больше похожие на полусапожки. Как же долго она спала, если кто-то успел смотаться в магазин!
Сусанна полностью освободилась от простыни и запрыгнула в тапочки – точно по ноге. А чему ты удивляешься, Суслик? Думаешь, для чего мистер Атертон делал тебе массаж ног? Мерку снимал!
Сусанна едва не засмеялась в голос. Дверь была закрыта, шторы плотно задернуты, а телефон теперь лежал неизвестно где… Впрочем, какая разница, который нынче час. В любую минуту от нее ждут появления в платье! Она отколола этикетку и бросила в мусорное ведро в ванной комнате. Платье хоть и было в пол, но не мешало при ходьбе, и вырез почти не оголял ключицы. Платок к платью не прилагался, потому Сусанна смоченной расческой попыталась выпрямить волосы. Прическа может и не подходила к платью, но соответствовала домашним тапочкам. В таком виде можно уже показаться имениннику!
Только Сусанна не смогла пройти мимо тумбочки, на которой лежала рукопись. Ей место в чемодане вместе с остальными листами. Она открыла последнюю страницу в надежде увидеть продолжение о том, как Нен-Нуфер и Сети играли в сенет, но рукопись обрывалась на фразе:» С него довольно нынче двух дворцовых женщин, и он лично сообщит сыну про завтрашний день, чтобы увидеть ту, кто не похожа ни на одну из них». Сусанна даже пролистала назад – ни слова про пруд. Суслик, ты дошла до кондиции – тебе снится продолжение. Может, стоит записать его, пока не забыла? Вот так нисходит на страждущих вдохновение. Ага, сесть писать, а мистер Атертон? Ему, небось, не терпится убедиться в правильности глазомера. Ага, правильнее было бы сказать – рукомера, если не хуже… Суслик, договоришься…
Реза явно услышал, что она проснулась, потому Сусанна столкнулась с ним сразу, как только открыла дверь. Он взял ее за руку, словно в танце, и заставил покружиться.
– Тебе нравится? – спросил Реза полушепотом.
В его взгляде читалось явное одобрение, и даже если бы платье ей не нравилось, она бы не стала критиковать подарок, но она тоже пришла от платья в восторг, а еще больше оттого, что не надо было надевать к столу дурацкий сарафан.
Так за руку Реза и вывел ее в столовую. За столом сидел один Аббас, который тут же поднялся и даже, можно сказать, поклонился. Затвор спрятанного в глазу фотоаппарата успел пару раз щелкнуть, и улыбка Аббаса на сей раз светилась первородной искренностью. Мадам Газия тоже по-доброму ей улыбнулась, поставив на стол дымящуюся супницу. Есть суп в таком платье следует лишь с салфеткой на груди. Салфетка тут же легла ей на подол, но такая забота Резы нынче не смущала – за свою гордость Сусанна переживала меньше, чем за сохранение праздничного вида платья.
Даже Аббас сменил нынче футболку на рубашку, а черное платье хозяйки украшала вышивка рубинового цвета. Вечер был поистине чудесный, потому что мадам Газия без особого сопротивления заняла стул между сыновьями. Конечно, до этого она успела разлить по тарелкам суп. Пусть на улице успели сгуститься сумерки, и все равно Сусанна с большим трудом представляла, как можно было успеть одной столько всего наготовить. Они не говорили уже, пожалуй, полчаса, только ели! И когда придет время чая, для торта просто не останется места! Но прежде они верно откроют шампанское, лежавшее в ведре со льдом в середине стола, и вспомнят, по какому случаю этот пир горой!
Однако когда Аббас, перехватив ее сытый взгляд, потянулся к бутылке, Реза тут же откинулся на спинку стула и спрятал улыбку. Сусанна безотчетно скользнула рукой под стол и сжала его пальцы, как сделал он в самолете. Именинник боялся слов брата – в его состоянии классические пожелания здоровья и счастья прозвучат насмешкой. Однако Аббас и не думал распыляться на тосты. Он молча наполнил три бокала до краев и в материнский налил совсем чуть-чуть, а потом, когда все поднялись, он вдруг поднял бокал не за брата, а за нее, сказав, что никогда не верил, что за этим столом откроет бутылку шампанского. Сусанна поспешила затушить шампанским пожар щек и с ужасом обнаружила, что пустой бокал только у нее. Рука, только что подарившая Резе поддержку, задрожала в смущении, но когда Аббас потянулся к бутылке, Реза остановил его и отставил пустой бокал далеко от нее. Аббас усмехнулся и долил оставшееся шампанское в свой бокал.
Мадам Газия тут же подорвалась собирать грязную посуду. Следовало помочь, только тяжелая рука Резы пригвоздила Сусанну к стулу. Хорошо, одна хозяйка так одна. Буду гостьей… Зато точно ничего не разобью.
Когда мадам Газия вернулась с тарелочками для торта, Реза попросил сварить для них кофе. Сусанна выдохнула тихо:
– Я не пьяна. Мне не надо кофе.
– А мне надо, потому что твой день только начался, и я не хочу, чтобы мой закончился раньше твоего.
– Ты пей, а я не буду, – настаивала Сусанна, помня, как ее с утра мутило от крепости сваренного его матерью кофе.
– Я ничего не буду делать без тебя. Забыла?
Она кивнула, радуясь, что Реза не открыл их глупый секрет Аббасу. Тот и так прищурился на них с прежней усмешкой, и Сусанна едва сдержалась, чтобы мысленно не пожелать ему свалиться с по-обыкновению раскачиваемого стула. К счастью, на столе появился торт и даже со свечками – видно, в магазин все же ездил Аббас или же они оба, или он мог купить свечки вместе с шампанским, а уж платье выбирал Реза сам. Какая разница! Неужели он сейчас задует свои две цифры: три и два? Задул. А какое желание загадал? Потому что желанный кофе уже появился перед ними, а потом и аккуратные кусочки торта по-волшебству переместились с блюда на тарелочки.
Сусанна со страхом следила, как первая ложка коснулась губ именинника. Взгляд его вновь стал отчужденным, и оставалось лишь гадать о вердикте. Дура, он никогда не скажет, что не вкусно. Главное, ты знаешь, что спекла не отраву. Да, мед тяжело испортить без ложки дегтя. Но почему так трудно улыбнуться, а, мистер Атертон?
И он улыбнулся и даже сказал спасибо, а мадам Газия только кивнула, зато Аббас взял себе второй кусок.
– Я заказал круиз по ночному Нилу, так что вы нас не ждите, – бросил Реза небрежно, отодвигая пустую чашку, а Сусанна продолжала ждать, когда крупинки кофе наконец улягутся на дно чашки и перестанут липнуть к губам.
– Совсем не ждать? – переспросил Аббас, вновь глядя не на брата, а на нее.
– К завтраку мы тоже можем опоздать, – таким же спокойным голосом, без тени улыбки, ответил Реза и, наклонившись к ее уху, прошептал почти одними губами: – Пей кофе. Этой ночью тебе не придется спать.
Сусанна почувствовала, что платье вдруг стало велико на пару размеров, так она сжалась от многообещающих слов именинника.
5.11 «Узел Исиды»
Сусанна укрылась пледом раньше, чем Реза достал с заднего сиденья небольшую коробочку, на которой небрежно, возможно, всего пару часов назад, нарисовал цветок лотоса.
– Откроешь на корабле, договорились?
Она кивнула и спрятала коробку под плед. Очередной подарок – третий за сегодня! Похоже, он не может остановиться с подарками так же, как и с рисованием статуи. Да ладно, платье с тапочками он за подарок не считает… Кстати, о тапочках. Они, вообще-то, предназначены для дома. Я возвращаться не буду – плохая примета, да и сандалии все в песке, а кроссовки с платьем носят только в Америке! Вот за «глазом Гора», который не видела с фотосессии, я вернулась бы с превеликим удовольствием, но, должно быть, мистер Атертон выкинул эту безделушку за ненадобностью. Конечно, ведь ему оберег незачем, а тебя, Суслик, уже ничего от него не спасет.
– А вот эту открой сейчас.
Еще одна коробочка? На этот раз крохотная. У него в машине прорвало рог изобилия? Вообще у кого сегодня день рождения? Может, напомнить? Не стоит. Мистер Атертон нарочно отводит от себя внимание, так что открывай. Коробочка настолько крохотная, что в ней может находиться только украшение. Тогда в музее он, кажется, говорил, что после «Глаза Гора» собирается подарить настоящий оберег.
Только крышка слишком притерлась и не поддавалась коротким ногтям. Они уже почти добрались до Пирамид, когда Сусанна наконец вытряхнула содержимое на ладонь.
– Знаешь, что это?
– Тет, узел Исиды?
Отчего только ответ звучит так неуверенно, когда ты прекрасно знаешь, что перед тобой? Да потому что голос дрожит! Мистер Атертон мастер дарить подарки с подтекстом, ведь сердолик, из которого сделан амулет, символизирует кровь женщины: менструальную, девственную и детородную… А узлом этим не только жрецы шкуры завязывали, но и ткань на мумиях… Может, это он так про ребенка фараона напомнил? Не надейся, Суслик… Блин, хватит! Он знает, что я не тупая и не нуждаюсь в намеках, когда мне прямым текстом сказали о назначении этой ночи.
Зачем он на самом деле дал мне амулет? Если вместо ширпотребного «Ока Гора», то замена по ценности несопоставимая… Гляди, как камень обточен и как аккуратно выбиты иероглифы и ради аутентичности так мило затерты в нескольких местах. Так он раздарит все свои работы и продавать нечего будет… По миру его пустишь, у тебя это отлично получается… Я вообще ничего не хочу от него брать! Только не знаю, как остановить этот нескончаемый поток абсолютно дурацких подарков? Так и скажи, что не собираешься в Питере играть египетскую царицу! А, может, мистер Атертон специально от них избавляется, потому что…
Сусанна сжала амулет с такой силой, будто желала раздавить, и зажмурилась. Ой, Суслик, ну не надо плакать… Даже если он ждет приступа и уже поставил на себе этот самый крест, то это его проблемы, а не твои. У тебя появятся свои собственные, если ты оставишь при себе все эти подарки, происхождение которых лучше таить от родителей и иных структур… Да ладно тебе, он со своим добром может делать, что хочет. Ага, если сумеет подтвердить, что подарил их по собственному желанию, так что, Суслик, помолись лучше этой самой Исиде, Осирису или кому там еще надо, чтобы мистер Атертон дожил до понедельника, и тебе лично не пришлось завязывать на нем саван этим самым узлом Исиды!
– Ведь это тет? – повторила Сусанна настойчивее, пытаясь сообразить, как повежливее отказаться от подарка.
– Он самый, – Реза, к счастью, следил не за выражением ее лица, а за дорогой – хоть на это у него мозгов еще хватает! – Нен-Нуфер носила его, потому что мать надела амулет на шею младенца, отпуская в плаванье по реке. Так было принято. А у тебя об этом ни слова. Даже намека!
Сусанна чуть не выдохнула в голос. Это всего-навсего наглядное пособие. Ну, слава Великой Исиде! Мистер Атертон своим продолжением показал, как надо писать роман, а теперь приступает к редактированию написанной ею части. Обещал ведь помощь в Мемфисе, а он не дает напрасных обещаний, только помогает всегда левым копытом! Лучше бы на верблюде покатал! Может, и покатает, ведь еще один день остается для исполнения всех желаний. Какой день, когда мне обещали бессонную ночь?
– У меня много в романе недочетов, я знаю, – затараторила Сусанна, стараясь не думать о продолжении вечера. – У меня не хватило времени прочитать в библиотеке всю секцию по Древний Египет. И я, как двоечница, решила, что меня не поймают. Хотя что-то мне подсказывало обратное…
Сусанна замолчала, хотела рассмешить серьезного критика и запуталась. Или у нее все же получилось – только улыбка Резы больше походила на оскал.
– Такие мелочи поправимы, не переживай. Просто в другой раз слушай внутренний голос.
Ох, если бы я его слушала, то не была бы сейчас с вами, мистер Атертон! Главное, чтобы утром этот голос не вынес мне мозг окончательно и не заставил плакать в подушку, а пока можно утереть нос пледом, но для начала следует убрать сердоликовое чудо обратно в коробку.
Не тут-то было! Реза грубо перехватил ее запястье.
– Я же не посмотреть его дал! Тет твой, носи его.
Носить так носить! Только не нервничайте, мистер Атертон!
Сусанна расправила тонкий кожаный шнурок и перекинула через голову. Тет опустился в вырез ровно в ложбинку – у Резы глаз-алмаз, режет верно с первого раза! Главное, чтобы эти глаза следили за дорогой, а то что-то города до сих пор не видать… А чего ты испугалась? Тебе про Каир никто и не говорил. Река за пределами города не заканчивается, если ты не знала…
Они и в правду выехали к реке, только здесь и намека не было на набережную, и вообще фонарями служили едва освещенные окна лачуг, мимо которых мчался блестящий дорогой автомобиль, взметая столпы пыли. Сусанна подняла плед выше носа. Хорошо хоть не видит эти трущобы при свете дня – и так дрожь пробивает, но ведь именно в таких гадючниках некоторые находят жемчужины, те, кто не пользуется туристическими гидами… Не нравится картинка, смотри через пальмы на реку. Вон уже и кораблик виднеется – вернее яхточка, вернее вообще непонятно что…
Реза прогнал машину по песку почти к песчаному пляжу и бросил в десяти шагах от крайнего дома. После того, как он молча скинул ботинки, Сусанна решила последовать его примеру и снять тапочки.
– Не надо, – Реза опустил ей на колени свои связанные за шнурки ботинки. – Я отнесу тебя до фелуки на руках, чтобы ты не запачкалась.
Затем достал с заднего сиденья сумку, в которой приносил в отель горячие лепешки, и, обойдя машину, распахнул дверцу.
– Коробочку не забудь и плед.
Плед она связала на груди узлом, в одну руку схватила закрытую коробку, в другую
– ботинки, и не осталось рук держаться за шею Резы, но каирец ловко подхватил ее и вразвалочку зашагал по песку к кромке черной воды. Одинокий фонарь скрипел на ветру, и это было все освещение лодочки, но их заметили и засуетились.
Невысокий араб в длинной рубахе и с замотанной головой с подобострастной улыбкой поклонился Резе и протянул руку, чтобы поддержать Сусанну, которую тот опустил на тонкий трап, вернее просто длинную узкую палку. Несмотря на поддержку и близость воды, Сусанна почувствовала себя канатоходцем и пару раз ойкнула, но вскрик заглушила бьющаяся о лодку вода. Она, правда, не была уверена, о чем пожалеет больше, если свалится, – о мокром платье или мокрой коробке. 06 уплывших ботинках, дура!
Реза, теперь в замотанных до колен, как и у араба, брюках, поддерживал ее за запястье с другой стороны, и она благополучно ощутила под собой относительно стабильную доску палубы, где парнишка в белом указал ей на диван под навесом, сооруженном из четырех столбов в центре лодки. Диван помягче кресла фараона будет и подушки. Она откинулась на них и пожалела, что навес не из прозрачной парусины. Вот так, ночь на реке и без звезд. Здесь и без звезд интересно – трап оказался веслом, и сейчас араб, которого Реза в разговоре назвал, кажется, Мустафой, отталкивался им от берега. Лодка, как пушинка, подчинилась ему, и вот он уселся на выступ на корме, и парень подал ему второе такое же весло. Он поднимал их так мерно и так легко, будто они невесомые. Сусанна завороженно водила глазами вверх-вниз, вверх-вниз и даже начала отсчитывать про себя – раз– два, раз-два, вновь вспомнив Козьмы Пруткова, но не следить за работой Мустафы не могла.
– Хочешь попробовать?
Реза неверно истолковал ее пристальный взгляд, и Сусанна поспешила замотать головой. Он с отплытия сидел у самого борта, но сейчас отряхнул ноги и доволок сумку до навеса.
