Текст книги "Любимый цветок фараона (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)
3.5 «Арабский дедушка»
Дед ткнул в Пашу пальцем и заговорил на ломанном английском, но с таким пафосом, что невозможно было не слушать.
– Ты почему своих женщин в таком виде по улицам водишь? Ты забыл, куда приехал?
Паша даже не кивнул. Паузы для кивка не было.
– В машине одевай как хочешь, а по улицам не води. Не води, говорю. Ты им плохо делаешь… Самое красивое прятать надо, а не выставлять. А что в женщине самое красивое, а? Волосы, вот то-то и оно. Длинные волосы. Вот ты чего ее волосы обрезал? – Сусанна вжалась в спинку стула, будто стариковский палец проткнул ее, как дротиком. – Ноги закрой, пальцы женщины видеть не должны. И грудь, и бедра женщины видеть не должны…
Больше старик ничего не успел сказать. Официант перепрыгнул через стул и, рассыпавшись в извинениях, повел старика внутрь кафе.
– Цирк ходячий! Пошли отсюда…
Сусанна глянула на сандалии – пальцы покрылись пылью. Прав старик – красоту испортили, надо было закрытые балетки брать. И вообще головой думать, а не умом сестры! Бросила бы в чемодан не две длинные юбки, а шесть, и проблем бы не было!
Наконец они добрались до какой-то лавки – явно туристической: одни размахайки арабские. Она такого не наденет. А короткие платьица с принтами маски Тутанхамона здесь не прокатят, а в Питере и подавно! Но в джинсах оставаться нельзя. Мокрые все! До пирамид не высохнут.
– Гляди, какой верблюд славный. А я Алиске какую-то хрень у пирамид купила. Надо выбросить и не тащить с собой.
Но Сусанне было не до Марининой дочки! Зато араб принялся вытаскивать все имеющиеся у него игрушки, а потом в лоб спросил Сусанну, что она ищет?
– I need something to cover myself up! – выдала Сусанна, не задумываясь, и выжидающе уставилась на араба, стараясь не покраснеть под его рентгеновским взглядом. (Я хотела бы чем-нибудь прикрыться.)
Тот по-деловому закивал головой, но кивок был слишком уж механическим – ничего такого у него нет. И все же он нырнул под прилавок и вынырнул с какой-то тряпкой – серой, мятой… Но когда он развернул ее, тряпка оказалась огромным шарфом. Он протиснулся между тюков и надел шарф Сусанне через голову – тот оказался зашитым в середине, причем от руки – араб расправил ткань по плечам и принялся довольно рассматривать свою работу. Интересно, сколько он заломит за ношеную тряпку?
– You gonna be safe now. At least for now, – добавил он с совершенно наглой улыбкой. – Just take it for free. Would you like to buy something casual and not so safe now? (Теперь ты в безопасности. Во всяком случае, на данный момент. Это подарок. А теперь не хочешь ли купить что-нибудь обычное и не такое безопасное?)
Уйти с пустыми руками теперь не позволяла совесть. Она выбрала платье из лоскутков. На глаз оно едва доходило до колен – в коричневых тонах, без рукавов, и иероглифы на нем настолько незаметны, что больше походят на китайскую грамоту. Самое то для Питера, а сейчас придется, похоже, терпеть джинсы. Впрочем на катере она им порадовалась, как и шарфу – она даже предпочла бы, чтобы вместо шелка тот был из шерсти – особенно в те моменты, когда до нее долетали брызги.
Сорок минут Сусанна пыталась смотреть на небоскребы и пальмы, чтобы не глядеть на вжавшуюся в мужа Марину – не холодно ей, весь цирк предназначен для бедного Суслика. Чего она хочет? Ведь не возвращения же воспоминаний о руках Резы? Что она может о них знать?
Сусанна вытащила телефон, обещая не смотреть на пустую иконку сообщений – надо снять для сестры хоть одно видео – пусть поглядит на акведук Саладина. Почему же в ней самой не осталось и капли прежнего восторга от нового мира? Ведь в Чехии она ходила с раскрытым ртом…
В номере гостиницы сделалось еще хуже – захотелось рухнуть на кровать, уткнуться в подушку и плакать, плакать, плакать… Если бы у нее на ресницах хотя бы была тушь! А тут плачь – не хочу. Действительно не хочу! Сусанна распахнула дверь на балкон, чтобы проветрить номер, и принялась драить крохотным полотенцем ковер. Теперь все вокруг пахло гелем для душа. Потратив на сестру ровно две минуты, Сусанна успела заявить ей, что из-за ее дизайнерского выбора пришлось устроить стирку! Сусанна действительно вместе с полотенцем выстирала пыльную юбку и мокрый сарафан – по такой жаре они до утра просохнут, как и чужой шарф. А пока она надела купленный наряд и осталась довольной – как по ней шили! Даже прическа уже так не смущала, и она включила на минуту Скайп. Сестра тут же кинулась звать родителей.
– Суслик, ты что с собой сотворила? – ахнула мать.
– А мне нравится, – заявила Сусанна с сжавшимся сердцем. – Это аттракцион просто. Они на открытом огне щипцы греют…
Так, к новому ее виду родители подготовлены. Теперь бы самой научиться не дуть постоянно на челку.
– Полчаса на обед. Ты че опять возишься?
Суслик, научись закрывать двери, потому что стучать Паша приучен только по утрам!
Она не знала, что ждать от первого ужина в гостинице, потому положилась на выбор Паши, а пока ждала заказ, тянула охлажденную минеральную воду и наблюдала за немцами – прикольно, не понимая слов, по выражению лиц догадываться о чувствах. Одни явно ссорились, хотя немецкий характер не позволял говорить на повышенных тонах. Сусанна прекратила выслушивать их взаимные обвинения, когда пришло время за секунду проглотить содержимое тарелки: стейк, картошку и салат, потому что в дверях то и дело мелькала фигура их групповода – по-старинке тот тыкал пальцем в запястье, где когда-то, наверное, действительно носил часы.
В мягком кресле «отокара» Сусанна вытянула ноги и пошевелила пальцами. Впервые она надела кроссовки с платьем, да еще без носков. На плечи она накинула кофту, но сейчас решила прикрыть ей голые коленки – здесь на нее никто не пялится, да и на шоу не должен – чего европейцы не видели…
В окне светилась огнями темная нильская вода. Это был тот же путь, что она проделала в машине Резы. И зачем ты о нем вспомнила? Неужели он останется для тебя самым ярким впечатлением об Египте? Нет, самым ярким останется сова, которая жаждет крови… Только о ней уж точно не стоит рассказывать родителям. Им лучше про кресты, рыб и шоу рассказать. Надеюсь, больше не будет ничего, о чем придется умолчать. Главное, чтобы эта дура Марина не раскрыла рот!
Сусанна пару раз при резких торможениях врезалась лбом в чужое кресло, но на деревенскую парковку «отокар» въехал достаточно плавно. Групповод тут же встал в проходе:
– Прошу никого не теряться. Лучше на эти двести метров возьмитесь за руки. После шоу желающие могут вернуться в гостиницу на этом автобусе, но если хотите остаться для ночной прогулки на лошадях, сообщите мне, и я запишу вас в другой автобус, – и он указал на стоящий рядом «отокар».
Марина захотела кататься на лошади, а у Сусанны ком в горле встал от воспоминания о прогулке верхом. С нее довольно. Она хочет забраться под одеяло и наконец выспаться. Хотя можно было выспаться и на шоу. Реза оказался прав! Нет, Реза был не прав, два цвета, три лазерных луча, сменяющих друг друга раз в час, словно на дворе оставался тысяча девятьсот шестьдесят первый год, всяко лучше его общества!
Диктор из фильма про Индиану Джонса вещал на английском, и Марина уставилась в розданную в автобусе брошюру с переводом. Сусанна не слушала бы слова, даже если бы Сфинкс действительно разевал рот. Она тупо держала палец на красной кнопке телефона, записывая для сестры видео-отчет. Еще одна галочка!
Потом Сусанна первой добежала до автобуса, будто сдавала норматив по физкультуре. Групповод сидел на подножке и играл на телефоне.
– Замерзла, что ли? – поднял он на нее усталый взгляд или вернее задержал его на голых коленках.
Сусанна пожала плечами.
– Послушай, Сусанна. Раз ты уж тут одна, то не носи короткую юбку и на шею что– нибудь накрута, чтобы плечи и вырез были закрыты. И правильно, что в кроссовках. Не спрашивай почему, но они здесь больные до педикюра. Хотя они тут просто до баб больные. Если ты не замотана с ног до головы, то, типа, готова снять с себя и остальное. И, – он сам-то рассматривал ее слишком уж нагло, – зря тут прихорашиваешься. В Питере могла б подстричься.
Сусанна кашлянула, надеясь, что он догадается освободить ступеньку. Дошло, даже не пришлось имитировать приступ астмы. Водитель-араб спал на руле, и Сусанна на цыпочках дошла до своего места. Планшет все еще оставался живым. От черного экрана отразилось лицо Нен-Нуфер… Сусанна включила экран и с ожесточением закрыла вставку с гугл-транслейтом. Затем положила планшет на соседнее кресло, чтобы никто не подумал сесть рядом. Не хотелось ни с кем говорить. Хотелось только, чтобы этот дурацкий день поскорее закончился.
Автобус медленно, но верно заполнялся. Быть может, в половине одиннадцатого они будут уже в гостинице, и тогда она ляжет спать и наконец выспится. Водитель закрыл двери, и «отокар» дернулся с места. Сусанна подняла с ног кофту и, укрывшись ей по самый нос, не заметила, как задремала.
3.6 «Дорогие подарки Резы»
С превеликим трудом Сусанна разлепила глаза, когда ее потрясли за плечо соседи по автобусу. Она спешно запихала планшет с кофтой в рюкзак и, так и не сумев закрыть молнию до конца, поплелась к выходу, по пути сшибая плечами все кресла. Хорошо еще со ступеньки не полетела, когда никто не подумал подать руки. Гпавное – в двери попасть! В холле она немигающим взглядом уставилась в кресло, в котором утром сидел Аббас. Кого ты, Суслик, ожидала увидеть, а? Никого! Подушку, только подушку… Смотри только слезами ее не залей. Мокро спать будет!
Сусанна передернула плечами то ли от холода, то ли от желания скинуть проклятого чертика, нашептывающего который день всякие гадости. Но внутренний голос не заткнулся, даже когда она ухватилась за «глаз Гора». Как раз тогда он завопил, что есть мочи – ты полная дура, раз не можешь прекратить думать о нем! Сусанна закусила обиду свесившейся на лоб прядью и присела подле двери своего номера, чтобы откопать на дне рюкзака ключ. Сейчас бы она с радостью приняла помощь, только некому было ее предложить, и потому зубы готовы были откусить застрявшие во рту волосы.
– The door is open, my queen. (Дверь открыта, моя царица.)
Сусанна не сразу сообразила, что начищенные ботинки стоят не за спиной, а перед носом. Хорошо еще сумела сохранить равновесие и не плюхнулась на пол. Только распрямить ноги без протянутой руки все же не получилось.
– I didn't mean to scare you, my darling. (Я не хотел напугать тебя, моя милая.)
Что мистер Атертон делает в ее номере и как он туда вообще попал? Не говорите только, что дверь осталась открытой! Каждое его появление – море вопросов и ноль слов на языке, чтобы задать их. Может, она продолжает спать и видит его во сне? Тогда пусть «отокар» подпрыгнет на кочке и выбьет ее руку из руки ночного гостя. Но «отокар» лишь резко затормозил, и Сусанна ткнулась лбом в грудь Резы, и когда тот нагнулся, чтобы вытащить из-под ее ног треклятый рюкзак, она заодно прокляла и свои голые коленки.
– Я рад, что с тобой все в порядке, – Реза заставил ее переступить порог и закрыл дверь. – Не представляешь, как я разозлился на Аббаса, когда узнал, что тот оставил тебя в городе одну. Ты не должна ходить по Каиру одна, тем более в таком виде.
Это она поняла и без него. Только что он имеет в виду: короткое платье или все же короткие волосы? Фиг что прочтешь на непроницаемом отшлифованном бритвой лице.
– Я была иначе одета. И со мной были друзья.
Можно ведь обойтись без приветствия? Уже как бы поздно здороваться. Она все пять минут с открытым ртом пялится на него, хотя в каирце ничего не поменялось
– те же ботинки, брюки и белая рубашка… У него, наверное, набор «неделька» в шкафу. А что, зато не надо думать, что надеть! А вот тебе бы подумать стоило и наконец спросить, что он тут делает? Ясное дело – меня ждет!
– Как вы зашли в номер? – Сусанна решила задать все же второй вопрос, не желая озвучивать вторую часть первого: зачем он ее ждет?
– Попросил у портье второй ключ.
Интересно, во сколько обошелся ему этот ключ? Суслик, прекрати считать чужие деньги. Он их, видимо, не считает вообще, а ты все равно собьешься на сумме «дофига».
– Прости меня за вторжение. Мне просто хотелось закончить начатое ночью, а в холле это сделать было очень трудно.
Эти слова полностью выбили почву из-под ног, но Реза удержал ее в вертикальном положении. Только не ясно, что крепче держало ее: его рука или все же взгляд? Присесть бы, но после двусмысленной фразы она боялась коснуться кровати.
– Я хотел вновь попытаться отговорить тебя от нудного шоу, но застрял в пробке. С другой стороны, я получил время закончить для тебя подарок.
Какой взгляд! Из него ли брызжут ледяные струи, которые текут сейчас по подмышкам?
– Тебе нравится?
Что? To, что вы творите с моим телом? Нет, нет, нет! Сусанна сумела отвести глаза, и когда взгляд упал на кровать, она ахнула. Оба покрывала исчезли под ватмановскими листами, и на каждом из них была изображена стилизация египетской росписи. Реза не отпускал ее руки, но у Сусанны нашлись силы дотащить каирца до кровати – пусть объяснит, что происходит. Четыре листа полностью высохли, а два последних местами блестели мокрой гуашью – сначала он сервирует крохотный столик под арабский завтрак, а теперь превращает его в художественную мастерскую. Не рисовал же он, лежа на полу, в белой-то рубашке? Но отвернуться от кровати, чтобы поискать краски с кисточками, она не могла. Реза стоял к ней вплотную, и она затылком чувствовала его глубокое дыхание.
– Я позволил себе немного пофантазировать, ведь ты так мало мне прочла. На первом рисунке Пентаур вылавливает из реки корзину с младенцем. На второй он учит девочку читать. На третьей Пентаур с Амени приносят дары Пта. На четвертой изображены танцовщицы, и Нен-Нуфер среди них. На пятой царевич Райя в колеснице. И на последней Нен-Нуфер протягивает ему цветок лотоса.
– Такого момента нет в романе.
Сусанну так поразило мастерство Резы, что она посчитала глупым делать ему комплименты. Еще сглазит! Да он и без нее знает, что хорошо рисует. Ее мнение ему не нужно. Это она тряслась, когда он листал ее блокнот. Теперь, Суслик, ты, надеюсь, понимаешь, что он думал на самом деле про твои каракули?
– Нен-Нуфер мечтала сама передать цветок царевичу. Ты же не станешь отрицать очевидное? Мы с тобой немного разбираемся в женщинах, не так ли?
Его пальцы сжали ей руки чуть выше локтей.
– Я посчитал, что наручные браслеты больше к лицу Нен-Нуфер.
Реза развернул ее к себе. На его губах играла улыбка, а на ее руках сверкали золотые браслеты, какие носили девушки в Древнем Египте.
– Если бы мы могли открутить время на три тысячелетия назад, я бы не стал скрывать своего восхищения, но нынче в долину Нила чужеземцами принесен злой глаз, потому я промолчу.
А почему молчит она? Да потому что подарки лишили ее дара речи. Если Сусанна успела понять, что золото для него не имеет цены, то во что оценить часы его работы?
– Почему вы не нарисовали фараона? – спросила она, пытаясь отвести его взгляд от своего пылающего лица.
Только Реза и не думал смотреть на рисунки.
– А разве в романе был фараон?
– Фараон был везде. Это же Кемет.
– У меня еще три ночи, чтобы полностью проиллюстрировать твой роман, если ты мне его дочитаешь.
Какая жуткая улыбка. Даже не поймешь, у кого из вас двоих она страшнее…
– Надо будет попросить Латифу вновь сварить такой же крепкий кофе, – продолжал Реза, небрежно поигрывая надкушенной Сусанной прядью.
– Вы рисовали ночью?
Сусанна не знала, какими вопросами отвести внимание гостя от собственной персоны. Кажется, ему уже надоело говорить о рисунках…
– А когда ты думала? Я даже не пытался уснуть, а потом за работой вообще потерял счет времени и честно приехал бы к тебе, не окажись Аббас ранней пташкой. Он отправил меня спать, пообещав разбудить через пару часов. И я, дурак, поверил ему, хотя за столько лет мог бы привыкнуть к его постоянному вранью. Хотя порой, мне кажется, он сам верит, когда дает обещания, что выполнит их, а потом просто забывает… Но только не в этот раз, верно? Я видел твою смску и его ответ. Надеюсь, он вел себя достойно?
– Более чем, – ей совсем не хотелось вспоминать разговор с Аббасом, а надо бы не забывать его, дыша с мистером Атертоном одним воздухом.
– Почему вы нарисовали это для меня?
Близость становилась невыносимой, но у нее за спиной была застеленная рисунками кровать, а он отступать к стене явно не собирался. Пальцы с волос скользнули ей на щеку, и теперь та болела, будто к ней приложили раскаленное железо.
– Мне хотелось подарить тебе что-то действительно дорогое. Я уже говорил, что цена подарка зависит от того, сколько души вложил в него дарящий. Поверь, я очень старался, чтобы тебе понравилось. И если ты захочешь выбросить мои рисунки, сделай это в Петербурге, чтобы я об этом не знал.
Ох, мистер Атертон! Сколько пафоса! Быть может, еще вчера я приняла бы это за чистую монету, но после разговора с Аббасам я не позволю вам запудрить мне мозги. Но рисунки я не выброшу, и не надейтесь! Они такие, такие… С вами родной язык позабудешь!
– Можно попросить тебя о маленьком одолжении?
Вот оно, началось! Суслик, броню надела? А то это чертово платье уже растворилось под его взглядом!
– Я сегодня не завтракал, не обедал и, получается, уже и не ужинал. Составь мне компанию… Пожалуйста.
Сусанна даже услышала хруст шейных позвонков, когда повернула голову в поисках заветной сумки, и Реза, кажется, догадался, чего ищет ее взгляд.
– Здесь недалеко прекрасный французский ресторан. Я обещал тебе французский ужин. А я сдерживаю все обещания.
– Вы обещали мне верблюда.
Суслик, тебе кляп надо было купить вместо платья!
– У меня в запасе три дня. Аббас починил свет. Можно отправить его к бедуинам за верблюдом, пока я показываю тебе росписи. Он приведет его прямо к дому.
Суслик, тебе не кажется, что ты в гости напросилась? А свет в чертовой мастерской можно выключить одним нажатием выключателя.
– Я очень хочу показать тебе свои лотосы. Я умею только рисовать, больше ничего. Но этому искусству я посвятил жизнь и владею им не хуже древних мастеров. Быть может, эти рисунки и дали мне эту самую жизнь.
– Как это?
Суслик, ты так все вопросительные слова в английском языке переберешь! Да, и французские тоже, потому что пока у мистера Атертона двигаются губы, его пальцы стоят на месте!
– Расскажу за ужином, а сейчас надо заказать столик. Ты ешь мидии?
Сусанна кивнула, хотя никогда их не пробовала. Какая разница, когда она не голодна.
– Я вообще-то поужинала уже.
– Когда? – по губам Резы скользнула улыбка. – Я сижу здесь с семи часов… Впрочем, я могу заказать только десерт.
Он уже поднес к уху мобильник и по количеству произнесенных слов можно было ожидать десять смен блюд. Она присела на стул и принялась отправлять сестре фотографии и заодно прикрепила видео с реки и с шоу.
– Это надолго?
Сусанна подняла голову от экрана. Прогресс был слишком медленный – можно и четверть часа ждать, пока все загрузится.
– Оставь телефон. Он тебе не понадобится.
Разумно! Она положила телефон рядом с коробочкой гуаши и вытащила из рюкзака кофту.
– Планшет оставь. Вдругу нас будет время на новую главу…
Какая многозначительная пауза. Это действительно французский ресторан или очередной притон с красавицей Сельмой?
3.7 «Французский ужин»
– Здесь пройти пять минут, – сказал Реза, когда они оказались на улице. – Он вот в том отеле…
Реза так небрежно махнул рукой, что Сусанна уловила лишь направление. Впрочем, сейчас ей не нужен внутренний навигатор – пальцы провожатого намертво сцепились с ее и не отпустили даже в холле отеля, который выглядел слишком респектабельно для ее кроссовок, надетых на босую ногу, но никто не сделал им замечание. Быть может, швейцары умеют по крою рубашек отличать дорогие бренды? Или на лице Резы что-то написано? Это только она его читать не умеет.
В пустом зале играла французская музыка. Эдит Пиаф? Только ее, впрочем, она и знала… Еще, конечно, Шарля Азнавура, но лишь по имени, по голосу бы не распознала. Официант отодвинул для нее стул и спросил что-то по-арабски, но не ее, и она не стала обращать внимание на длину ответа Резы. Может, арабский такой язык, может, манера выражаться на нем витиеватая, а, может, у братьев просто язык слишком длинный…
– На десерт я взял эклеры, ведь ты не против?
Почему ей быть против? Можно в двойном количестве и вообще без мидий.
– К мидиям подадут белое вино, но ты можешь не пить.
Какая забота! Отчего бы и не выпить, если это один бокал? Ну, рассказ-то начнете или будете молча рассматривать дела лап своей кошечки? Даже не поблагодарил за спасение Сануры! Или браслеты – это вознаграждение? Или достаточно «спасибо» от Аббаса.
– Как же прическа меняет лицо!
Это мысли вслух? Комплимент? Или констатация грустного факта? Суслик, ты же спать собиралась… Чего поперлась с ним в ресторан? А где прикажешь спать? Везде выставка картин! Надеюсь, художник портфолио с собой притащил, чтобы убрать рисунки. Как долго продлится ужин? Опять после полуночи притащатся в отель. Интересно, Паша вновь подкараулит их у номера? И что ему тогда сказать?
– Как Санура? – Сусанна решила сама нарушить молчание, боясь, что Реза станет обсуждать ее прическу.
– Я не видел эту дрянь. Променяла меня на тебя, и глазом не моргнув, а я ревнивый и не прощаю измен.
И к чему он это сказал? Ей-то какое дело до его любовных отношений с кошкой!
– Тебе нужны серьги к этой прическе, но у меня их слишком много. Ты сама должна будешь выбрать.
Это подтверждение приглашения домой? Чем его не устраивают ее крохотные звездочки – самое то для путешествий! Пусть серьги оставит при себе, а то ее с таким количеством украшений завернут на границе. Особенно, если они все похожи на древнеегипетские. Так, уши ее он уже рассмотрел. Куда теперь отправится его взгляд? Только бы не ниже «Ока Гора», потому что под платьем ничего нет. Она ведь хотела его просто примерить, а тут заявился Паша и пришлось вот так ехать на шоу.
Реза решил молчать? Или ему помешал подоспевший официант, который поставил на стол две тарелки с зеленым салатом и ведро мидий. Ведро размером с то, в котором обычно охлаждают шампанское. И разлил по бокалам вино. Может, Суслик, все-таки не пить? Потому что вряд ли ты возьмешь в рот вот это… To, что внутри ракушек.
– I,m on а sea diet, – произнес Реза, поднимая с салфетки вилку, чтобы вручить Сусанне. – I see food and eat it. (Здесь игра слов: «Морское» и «Вижу» звучат одинаково: Я на морской диете. Я вижу еду и ем ее.)
Сусанна с большим опозданием поняла шутку и решила не улыбаться, а зажевать свою тормознутость листом салата. Не мало ли ему еды за весь день? Или он наврал, чтобы она согласилась с ним поужинать? Скорее всего… Интересно, сколько еще лапши она снимет нынче с ушей? Расскажет он наконец про свои рисунки, или стоит напомнить? Конечно, спроси, чтобы он ел своих мидий, а не пожирал взглядом тебя!
– Как вы научились рисовать, мистер Атертон?
– Как и писать по-египетски, – улыбнулся каирец. – Просто копировал рисунки. Копировал, копировал, копировал, пока не начал рисовать свои. Во всяком случае я считаю их своими, хотя мне платят за создание реплик.
– А где вы учились?
– Я нигде не учился. Я и дня в школу не ходил. И даже не был на домашнем обучении. Я, как Рей Брэдбери, получил образование в библиотеке, только не в публичной, а в домашней. Меня отец из дома не выпускал, и лет до десяти я не решался сбегать… Впрочем, в десять лет Аббас выволок меня из дома за шкирку. И эта выходка могла дорого нам обойтись. Отец чуть не выгнал Латифу, когда та упала к его ногам, моля не поднимать на ее сына руку. Отец был в шоке. Он за все четыре года ни разу не повысил на них голос. В доме из-за меня все говорили шепотом. Любое волнение для меня заканчивалось приступами удушья – оттого меня и ограждали от внешнего мира. Приступы начались после скарабеев. Скорее всего бедные жуки были ни при чем, просто болезнь зрела внутри, и только в три года дала о себе знать. В общем, у меня и сейчас время от времени случаются приступы, но я научился контролировать свои эмоции и меня достаточно сложно вывести из себя. Хотя нынче, – непроницаемое лицо осветила улыбка, – Аббас постарался на славу… Но я не договорил про ссору отца с Латифой. Отец предложил ей уйти, раз она считает его таким же уродом, каким был ее муж. Собственно я не знаю, что она рассказывала отцу из своего прошлого. Я лишь знаю, что однажды отец Аббаса ушел на работу и не вернулся к ним. Под подушкой он оставил ей немного денег. Этого хватило бы им на еду месяца на три, но оплатить жилье за следующий месяц оказалось нечем. У нее случился брак по любви, она сбежала из деревни в Каир и теперь боялась вернуться к родителям без мужа да еще с ребенком. У женщины, которая не умеет ни читать, ни писать, здесь, сама понимаешь, лишь два пути: на улицу или прислугой в богатый дом, но никто не желал брать женщину с ребенком, а предлагаемая сумма не могла покрыть съем комнаты, да и после школы за Аббасом кто-то должен был присматривать. Отец совершенно случайно оказался в доме, куда она пришла по объявлению, и пригласил ее к себе – взял именно из-за ребенка. Мне нужен был брат, но после смерти матери отец не решился жениться. Он рассчитал нашу кухарку и поселил в доме Латифу. Я никогда не заставал их вместе и никогда не спрашивал про нее отца и тем более ее саму, но она оплакивала его так, будто любила.
Реза умудрялся говорить и есть, а она так и осталась с полной тарелкой. Впрочем есть действительно не хотелось.
– Я заказал всего одну порцию эклеров, – улыбнулся каирец, и Сусанна наколола на вилку огурец, с опаской поглядывая на ведро, к которому потянулась рука Резы.
Он взял мидию и, вытащив малюсенького моллюска прямо руками, протянул Сусанне. Чего он ожидает от нее? Что она рот раскроет и оближет его пальцы?
– Просто закрой глаза.
Она не боится моллюска! Она не собирается есть с его рук! Только кто ее спрашивает!
– Я сама!
Сусанна схватила ракушку. Губы горели то ли от пальцев каирца, то ли от терпкого соуса. Теперь они устроили соревнование, у кого гора скорлупок будет выше и не рухнет на скатерть. Ее башня обвалилась первой, хотя его была выше. Тогда он поднял бокал, и она вынужденно потянулась за своим, хотя предпочла бы воду. Вино оказалось невыносимо кислым, и после трех глотков она с радостью опустила бокал на стол.
– Попросить принести эклеры?
Она кивнула, и Реза в этот раз просто щелкнул пальцами. За столиком явно следили, и официант закивал на каждое длиннющее предложение Резы. Чего опять? Он же уже сделал заказ. Эклеры действительно принесли быстро, и к ним новый бокал, в котором что-то пузырилось. Шампанское?
– Безалкогольный яблочный сидр, – пояснил Реза, заметив ее опасливый взгляд.
– Сладкий.
И вновь улыбнулся. Неужели после трех глотков жуткого вина она вдруг рассмотрела в его лице доброту? А почему бы и нет? Он ведь только что честно признался, что научился контролировать эмоции. Как бы тебе, Суслик, научиться контролировать свои мысли. Потому что, похоже, твои эмоции мистер Атертон уже научился контролировать тоже.
Лучше ешь эклер, меньше думать будешь. Только эклер оказался слишком маленьким, и она потянулась за вторым.
– Вы жалеете, что не ходили в школу?
– Нет, – улыбка вновь сделалась гадкой. – Там ведь все равно не было девочек, а таблицу химических элементов пришлось бы отвечать на оценку. А так я мог спокойно пролистать учебник.
– А университет?
– Мне не нужен был диплом. Мне нужны были навыки, а их я уже давно получил в мастерской. Врач советовал для спокойствия собирать пазлы, но я предпочел делать украшения, и пока отец копировал папирусы, я создавал реплику за репликой сначала для музея, а потом и для частных коллекций. А ты чем планируешь заняться после школы?
Вопрос был неожиданным. Сусанна не готова была ответить на него не только в тот момент, но и вообще, а для важного решение оставалось всего одно лето.
– Что же сделал с женщинами двадцатый век. Раньше бы никому и в голову не пришло задавать женщине подобный вопрос.
Сусанна выдержала наглый взгляд.
– Само собой я выйду замуж и рожу ребенка. А остальное я пока не решила. У меня каникулы, – решила она пошутить, не вынеся каменной физиономии каирца.
– А вы не думали усыновить ребенка?
Реза слишком долго молчал, и Сусанна прикусила язык. Это удар ниже пояса. Дура!
– Недавно я попытался удочерить одну особу, но мое отцовство с треском провалилось.
Сусанна выдохнула. Хорошо, что это не пах, а всего лишь больная мозоль.
– Сначала я напоил ее, потом чуть не отдал хулиганам, а потом зажарил в пустыне… Продолжать?
Сусанна замотала головой. Он отлично бьет в ответ. Лучше молчи, дура! И она вцепилась зубами в бокал с сидром. Реза улыбнулся. Действительно улыбнулся.
– Какие же вы, женщины, одинаковые. Латифа тоже постоянно твердит, что я должен последовать примеру отца и взять женщину с ребенком. А я отвечаю, что привык к ее стряпне. Наверное, как и Аббас, я не чувствую уверенности, что мне не надоест в один прекрасный день отцовство, а я не хочу уходить, даже оставив под подушкой достаточно денег.
Суслик, зачем ты взяла лопату и копнула его душу? Зачем? Он и так слишком много тебе рассказал. Можно целый роман написать.
– Почему вы не берете эклеры?
Сусанна с виноватой улыбкой протянула через стол блюдо, но Реза не взял пирожное.
– Я заказал их для тебя. Хочешь чаю?
Сусанна покачала головой. Реза улыбнулся и на этот раз хлопнул в ладоши. В европейском интерьере этот чисто арабский жест смотрелся инородно. Как же в нем одном уживаются такие противоречивые культуры?
Официант тут же принес счет, и Реза вложил в него кредитную карту.
– Я тебя так долго ждал и так быстро приходится расставаться.
Он что, действительно вздохнул?
– Можем прогуляться по набережной, – тотчас выдала Сусанна, чтобы внутренний голос не успел попросить ее заткнуться.
Реза улыбнулся. Вновь очень по-доброму.
– У меня есть более интересное предложение.
Только не ночной круиз! Она окоченеет с голыми ногами! И во сколько тогда она ляжет спать? Без телефона даже время не посмотреть! Зато сестре спокойно. Суслик жива и осматривает достопримечательности. Она и фотку с Мариной отправила, чтобы родители знали, что церберы несут службу. Ну так, что за интересное предложение, мистер Атертон?
Однако появление официанта вновь прервало разговор. Но в этот раз он оказался более проворным и в две секунды исчез, опустив на белоснежную скатерть кредитку, чек и ключ. Сусанна подняла глаза на Резу, лицо которого вновь приняло безразличное выражение.
