Текст книги "Любимый цветок фараона (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)
4.7 «Приступ сумасшествия»
Реза ждал ее в той же позе. Маат нынче явно отсыпала фараону терпения от души, а вот Великая Хатор молчит, зараза! Впрочем, немую сцену ведь никто не отменял. Суслик, немые сцены только в кино бывают. Ну или в театре. В книге это – пустая страница, то есть полное отсутствие у автора фантазии. Что ему сказать?
Только говорить ничего не пришлось. Пришлось сделать. Реза ухватился за шею, будто для того, чтобы поправить воротник. И Сусанна успела подумать, что он сжалился и дает ей подсказку поведения мужчины в предложенной ситуации. Но когда Реза со всей дури рухнул на колени, Сусанна поняла, что это вовсе не игра. Реза пытался что-то ей сказать, но из горла вырывался лишь хрип. Она упала рядом с ним на колени и сорвала с головы платок. Господи Иисусе – он еще и голову побрить успел! Но восхищаться или ужасаться было некогда. Она потянулась к застежкам воротника – как их много, и как дрожащими пальцами справиться хотя бы с верхними. Ну вот, она стащила воротник через голову. Боже, ну прям рыцарский доспех! И рыцарь тут же упал ей на плечо, носом в просвет между рядами бус. У него явно приступ! Но что делать? Она даже спросить не может! Рот если и откроется, то английским словам из него не вылететь.
Реза шарил руками по полу – он явно что-то ищет. Лекарство? Должно же быть какое-нибудь лекарство. Ну, скажи же! Она обхватила его голову двумя руками и уставилась в глаза. Только они были закрыты. Реза с такой силой стиснул ресницы, что краска дрогнула под натиском слез.
– What could I do?! (Что я могу сделать?) – наконец выдала Сусанна, пытаясь удержать ладонями падающую обратно ей на плечо голову.
– Реза! Реза! Реза!
Дура! Надо кричать Аббас! Какой Аббас?! Они в бункере, он не услышит. Телефон, идиотка, телефон на столе… Там явно хоть под каким-то опознавательным знаком есть его номер. Но тогда надо отпустить голову, а он сейчас рухнет на пол и еще разобьет ее! Так уложи его на пол!
И Сусанна осторожно начала сама опускаться на пол и, выдернув из-под его щеки свое плечо, хотела броситься к столику, но Реза вдруг схватил ее за запястье с такой силой, что она закричала. Притворялся, засранец!
– Give me that canopic jar. Give it to те… – прохрипел Реза, тыча пальцем в угол. (Дай мне вот тот сосуд. Дай его мне…)
Какой? Какой сосуд? С лекарством? Получив свободу, Сусанна в панике обернулась, но в углу был только сосуд для хранения внутренних органов умершего. Дура! Он про него и говорил! У него здесь других сосудов нет!
Сусанна не сумела встать и на коленях доползла до заветного сосуда, сняла крышку с головой не пойми кого и сунула в него руку. Да, просто сунула, ни на секунду не задумавшись над тем, что там может быть. Что? Что? Шприц! Что там может еще быть?! К счастью в пластике! Полный… Темная жидкость… Что это? Героин? А разве его готовят заранее? Да может и не заранее. Может, Аббас для него приготовил или он сам, пока ждал ее, только почему-то не вколол вовремя.
Реза схватился за шею и вновь закашлялся. У него что – реальный приступ удушья и ломка в одном флаконе? Какое тебе дело, Суслик, что у него! Отдай ему пакет и пусть это нечто поскорее закончится. Только Реза не брал, он явно ловил дрожащими губами ускользающий воздух. Она помогла ему подняться и сама разорвала пакет. Только не будет же она сама ему колоть? Она не умеет! Будешь, Суслик, будешь…
Реза с трудом оторвал руки от шеи и сжал предплечный браслет. Вены теперь просматривались прекрасно. Или дело в сжатом кулаке? Суслик, воздух, воздух выпусти из шприца! Как?
Реза перехватил шприц, встряхнул его и прыснул содержимым в воздух, а потом Сусанна зажмурилась, а когда открыла глаза, шприц уже валялся на полу, а голова Резы спокойно придавливала ей плечо.
Уснул, что ли? Не может быть! Нет, пошевелился, поднялся. И не просто, а и ее вверх рванул, но тут же отступил, будто испугался. Может, он успел забыть про ее присутствие в нирване… Потому и ощупывает ее… Боже мой, как во сне… Только пусть не снимает платья! Только не это! Великая Хатор или кто там у вас еще есть
– спасите меня от него! И руки тут же вернулись на плечи и замерли на них, оставив в покое мятый лен. А вот губы приоткрылись – только не целуйте меня! Нет! Но он не поцеловал, он что-то сказал… Но, кажется, даже не на арабском. На египетском? Да фиг его знает, как у него мозг сейчас функционирует. Но ее мозг точно понимает, что Реза куда-то ее зазывает… Только ходить с ним никуда нельзя! Это же сейчас не английский джентльмен, это обколовшийся наркоман. Что ему сейчас на ум придет, неизвестно! А как не ходить, если он тащит.
Куда он меня тащит? Ты же мастерскую хотела посмотреть… Думаешь, там мастерская? Что-то дверь слишком маленькая, чуть лбом не снесла, протискиваясь в нее в три погибели. И темнота! Как темно… Что он видит тут… Свет? Свет! Он что, свечку зажег? Нет, факел… Ай, что там, ступеньки, поворот… Да я сейчас все углы пересчитаю… Ничего ты не пересчитаешь. Гляди, как он бережно ведет тебя. Знать бы еще, что он при этом говорит. Потом спросишь, когда он в себя придет! Ничего себе подвальчик, сколько у этого египтолога было виски…
Факел повис над головой – в стене оказалось чугунное кольцо. Помещение такое крошечное. Раскинь руки, наверное, тронешь противоположные стены… Что там впереди… Саркофаг? Мать твою…
Сусанна отшатнулась к стене – она была ледяной, как собственно и пот, потекший по подмышкам. Опять шуточки? Только мумию не доставайте, мистер Атертон! Умоляю! Только умоляла она молча, не в силах разлепить склеенные паническим страхом губы… Суслик, саркофаг слишком маленький для мумии. Верно… Но что он достает тогда? Да еще так бережно… Какую-то тряпку… Не надо ко мне ее нести. Не надо!
Но он уже протянул ей это нечто, и она покорно подставила руки. О, счастье, что он не убрал свои, когда откинул край тряпки. И счастье, что зубы сдержали крик, иначе бы она оглохла от собственного вопля. В ее руках была мумия, мумия младенца. Не больше пупса или даже меньше… Она видела только лицо – крошечный нос, рот, уши… Все на месте… Наверное, и остальное есть – только, к счастью, спеленуто.
Сусанна подняла глаза. Реза продолжал что-то говорить на непонятном языке, и она решила, что стоит покивать. Быстрее, быстрее договори и убери это… Но не убрал. Он рухнул. Рухнул к ее ногам. К счастью, к ее ногам. Она, прижав мумию младенца к груди одной рукой, вторую успела подсунуть Резе под голову, чтобы он не расшиб голову об угол камня, на котором стоял пустой саркофаг. Глаза его были закрыты, он уснул. Уснул стоя… Она схватила его за плечо и начала трясти. Бесполезно – Реза не реагировал!
Ты сейчас младенца раздавишь! Его раздавили и сварили уже давно! Боже, я держу мумию в руках и говорю сама с собой в голос… Может, я тоже успела себе что-то вколоть… Нет, еще соображаю. Надо встать и положить мумию в саркофаг. Просто положить. Аккуратно, не сломав… Говорят, Тутанхамону, пока вытаскивали из саркофага, ногу сломали… Здесь все спеленуто, не отвалится… Только крышку не трогай. Вдруг тяжелая, уронишь, разобьешь…
– Реза! Реза! Очнись!
Сусанна кричала по-русски. Какая разница! Он среагирует на громкий голос. Но он не реагировал. Она даже ухо к груди приложила. Сердце бьется. Что делать? Что делать?
Сусанна выдернула факел из кольца. Со стен на нее глянули древние египтянки, но она не стала их рассматривать. Сейчас бы найти выход. Только бы он был один…
Она не отнимала руки от стены и освещала пол под ногами. Вот и дырка в стене, а там свет, а там дверь. Закрыта! Конечно, закрыта. Она схватила телефон и одной рукой принялась тыкать в экран. Только бы пароля не было. Отлично! Телефоны… О, Реза! Английская педантичность. Телефон подписан и именем и даже фамилией. Факел опусти, дура, а то телефон уронишь. Куда я его опущу? Подпалю здесь все…
Сусанна включила громкую связь и стала повторять заготовленную фразу, пока не услышала ответ Аббаса:
– Please come here immediately. Reza is almost dead. (Пожалуйста, придите немедленно. Реза при смерти.)
Фу… Аббас ничего не ответил. Вот и отлично. Она уселась на трон, держа факел, точно статуя Свободы. Встать бы для полноты картины, да ноги больше не слушались. А у Аббаса явно тряслись руки, когда он пытался попасть ключом в замок.
– Where’s Reza? (Где Реза?)
– With the dead child. (С мертвым ребенком.)
Аббас вырвал у нее факел и нырнул в дырку.
– Придурок… Мог бы фонарик взять…
Свободные руки Сусанны вцепились в подлокотники. Кто бы виски налил, чтобы с ума не сойти…
4.8 «Волшебное слово: мороженое»
Аббас вернулся один, но уже без факела.
– Где Реза? – Сусанна хотела подняться из кресла, но мокрый от страха лен приклеился к дереву.
– Там, где ты его оставила.
От голоса Аббаса веяло холодом больше, чем с пола. Наверное, раньше тепло давали включенные софиты, а ныне замаскированная под мастерскую гробница превратилась в настоящую, как и во время их заточения. Сусанна повторила попытку подняться, и в этот раз ноги подчинились.
– Как Реза?
– Так же, как ты его оставила, – повторил Аббас, как под копирку. – Я отнесу туда лампу и вернусь.
Он открыл другую дверь – ту, за которой, наверное, прятался в тот раз, – и вернулся с большим фонарем, чтобы молча нырнуть в тайный проход. Оставшись одна, Сусанна почувствовала непреодолимое желание поскорее выбраться в мир живых. Казалось, что подведенные глаза золотой статуи следят за ней. Тут двинешься, как мистер Атертон! Если она вообще еще в своем уме. Сусанна попятилась к захлопнувшейся двери, чтобы отыскать кнопку замка, но стена оказалось пустой. Не на потолок же они привесили кнопку! На бирюзовом потолке висело неимоверное количество лампочек, выполненных в виде звезд. Идиоты! Как они могут работать с мумией за стенкой!
Сусанна взглянула на руки – она касалась лишь простыни и не почувствовала ее ветхости. Ткань современная. Но мумия? Мумия ребенка была ведь настоящая? Или все же кукла? Неужто Реза разыграл ее, как тогда в музее? Возможно, он все заранее спланировал, только проклятый приступ смешал карты… Фу…
Аббас наконец вернулся и открыл дверь. Кнопка оказалась замаскированной под лотос. Могла бы и догадаться! Мистер Атертон постоянно про лотосы твердил.
– А Реза?
– Я не в состоянии вытащить его оттуда. Проснется, сам придет. Соскучиться не успеешь.
Кто ж тебя научил так улыбаться, зараза? Во взгляде Резы насмешка, а у тебя злость!
Сусанна тряхнула головой, и чудом оставшийся в волосах лотос упал на пол, но она не стала поднимать цветок, потому что Аббас уже протянул руку. Она приняла ее с радостью. Не хватало еще ногу здесь сломать!
Мадам Газия намывала в кухни пол, и Сусанна, в отличие от Аббаса, разулась. Куда теперь? Молчит. Хорошо. Она знает, куда ей идти. Хотелось поскорее стянуть с себя ужасное платье и одеться по-человечески. Сусанна затворила дверь спальни и вздохнула об отсутствующем замке. Ну и фиг с ним! Никто, кроме Резы, сюда не войдет, а до его возвращения она раз двадцать примет душ.
Сусанна вытащила из чемодана косметические салфетки и подошла к зеркалу. Нет, селфи делать не стоит. Она, видно, успела порыдать, держа в объятьях Резу и ребенка. Хорошо еще эта гадость легко смывается, и не надо просить Аббаса принести золу! Этим они, кажется, в Древнем Египте умывались. Может, все-таки это обыкновенные тени, а не толченый малахит. Главное, что лицо теперь чистое. И шампунь справился с клейкой дрянью в волосах. И мыло для рук отлично отстирало платье от запаха ее страха. Сусанна повесила его на сушилку для полотенец и постелила использованное полотенце на пол.
Теперь можно и одеться. И написать сестре. Телефон сам подключился к домашней сети, и Сусанна принялась набирать сообщение про мнимый музей, дополнив реальными вкусными супер-сладкими десертами и мятным чаем, о которых не упомянула в разговоре. Да, еще про старика Хоттабыча написала – пусть сестра посмеется. И для правдоподобности настрочила полотно про придурка, который приглашал в отель к респектабельному джентльмену, и про заступничество Паши, и… А дальше она написала привычное, что очень устала…
Да, она жутко устала от респектабельного джентльмена, который сейчас валялся в наркотическом опьянении подле раскрытого саркофага. Не глядя, она поставила телефон на зарядку и откинулась на подушку. Слезы подступили неожиданно для нее самой. Что там сейчас думают церберы и групповод про ее побег из отеля? Зависит оттого, в каких выражениях описал его портье. Только бы они родителям не позвонили, только бы не позвонили…
Поняв, что рыдания обрели громкость, Сусанна перевернулась на живот и уткнулась в прикрытую золотистым покрывалом подушку. Но, видимо, поздно!
– Baby, are you ОК? (Малыш, ты в порядке?)
Когда Аббасу надоело безрезультатно трясти ее за плечо, он развернул Сусанну к себе полностью. Она не о'кей, настолько не о’кей, что даже уткнулась ему в грудь.
– Are you in pain? Need any medication? (Тебе больно? Тебе нужны таблетки?)
Когда он попытался оторвать ее от себя, она только сильнее вцепилась ему в футболку и так оттянула ворот, что обнажилась грудь с черными завитушками.
– Would you prefer talking to my mom instead? (Хочешь поговорить с моей матерью?)
Но Сусанна только головой трясла.
– Would you like some ice cream? (Хочешь мороженое?)
Сусанна дернулась, и Аббас успел поймать ее щеки ладонями.
– Magical word. Ice cream. (Волшебное слово. Мороженое.)
Аббас стер со щек слезы и потянул ее с кровати с такой силой, что Сусанна чуть не пропахала носом ковер. К счастью, столовая была рядом, и она не вспахала весь дом. Выдохнув, Сусанна плюхнулась на стул, и Аббас мгновенно вернулся из кухни.
– Надеюсь, тебе придется по вкусу шафрановое. Другого, извини, нет. Кроме меня, в этом доме никто не ест мороженого.
Аббас вручил ей ложку и открыл коробку. Мороженое оказалось бледно-желтого цвета. Она отковыряла кусок с фисташкой, но за орешком потянулась беловатая пластинка в форме монетки. Под испытующим взглядом Аббаса скинуть ее не представлялось возможным. Она хрустнула на зубах, подобно сахару, но Сусанна не ощутила вкуса – восточная пряность и фисташка перебивали привычную сладость мороженого, но оно хотя бы холодило. Можно и половину банки сожрать за один присест после этой гробницы!
Сусанна потянулась за очередной порцией и наткнулась на ложку Аббаса. Их глаза встретились. Ничего, мистер Газия, если вы не брезгуете, то и я не стану.
– Я задам вопрос в лоб, согласна?
Он спрашивает ее разрешения или констатирует факт? Задавай, задавай. Только и я в лоб отвечу!
– Если бы я прямо сказал, что Реза наркоман и сумасшедший, ты бы все равно с ним пошла?
Его ложка перехватила ее и сделать вид, что она жует, у Сусанны не получилось. To, что мистер Атертон ненормальный, она поняла давно, и это даже немного забавляло поначалу. А вот после проколотых вен, открывшихся в номере, стало действительно не по себе. Но где-то там, на грани, живет джентльмен, о котором мистер Газия даже не догадывается; вот именно он и зацепил ее внимание в первый их вечер. Или еще в самолете.
– Нет…
– Значит, я дурак! – не дал ей договорить Аббас. – Мне надо было не на романтические чувства давить, а на чувство брезгливости. Прости меня, – он даже глаза на мгновение опустил, – просто я его слишком люблю, чтобы вот так прямо называть вещи своими именами. И я думал, что ты более разумная и сама заметишь за ним странности. Дурак, как же я в тебе ошибся… Мозгов у тебя нет совсем.
Зато у вас, мистер Газия, их похоже слишком много!
– Надеюсь, ты не очень жалеешь теперь… – Аббас бросил ложку на стол. – Он все же в постели нормальный!
– Я не спала с ним, – отчеканила Сусанна достаточно громко. Если мадам Газия где-то рядом, она точно услышит, и эта презрительная молчанка закончится.
Аббас обернулся. Как, мистер Газия, у вас на лице не только пренебрежение моей персоной может отражаться? Можете обратно на стул сесть. Вот и умничка.
– Где он тогда был этой ночью?
– Со мной!
Ну что, совсем, милый, с соображалкой плохо? Кажется, у меня словарный запас в английском больше, чем у вас, сэр, в голове извилин.
– Я за ужином выпила слишком много шампанского. Он побоялся оставить меня одну в таком состоянии. В номере две кровати. Я должна была приехать с сестрой.
Господи, она не врала за всю жизнь столько, сколько за " неделю!
– И если бы не Реза, я бы утром не поднялась вообще… У вас очень милый брат.
Ну, реакция, кроме открытого рта, будет, а, мистер Газия?
– Его версия намного интереснее.
Что, Аббас совсем тупой? Не понимает, как брату важно было выиграть спор, где речь шла об его мужском достоинстве! Сам, что ли, не такой! Так и поверила…
– Он хотел выиграть спор, – сказала Сусанна с улыбкой. Пусть не считает ее полной дурой! Да и вообще, откровенность Резы обязана поднять ее в его глазах!
– Какой спор?
Мистер Газия, ну может хватит! Я не хочу произносить это вслух!
– To, что я соглашусь переспать с ним!
Аббас успел взять со стола ложку, и теперь она полетела на пол. На чистый пол, а он еще и поддал ее ногой. Пальцам не больно, придурок? Забыл, что в шлепках, что ли?
– Это он тебе так сказал? – Аббас навис над ней, уперев руки в стол. Сусанна кивнула. – Посмотри на меня! – Она и так на него смотрит. Куда больше! – Я похож на малолетнего идиота, который может на такое поспорить? – Сусанна пожала плечами. – Спасибо! Я не знаю, зачем моему придурошному брату понадобилось говорить тебе подобное. Может, разозлился, когда я пытался забрать у него ключи от машины, чтобы он наконец оставил тебя в покое!
Аббас отвернулся. Сусанна уставилась на грязный пол. Ведь не поднимет. Мать будет ползать! И она сама подняла его ложку, захватила свою и пошла на кухню. К счастью или несчастью, мадам Газии там не было. Она вымыла ложки и вернулась в столовую с влажной губкой. Ну и смотри на меня сверху вниз. Ты, небось, даже не пылесосил никогда! А ты, Суслик, будто дома убираешь квартиру… Это в гостях строишь из себя… Никого я не строю. Просто не хочу, чтобы мадам Газия лишний раз поминала меня нехорошими словами.
Аббас вернул мороженое в морозилку и уставился на нее, ополаскивающую губку.
– Что он еще тебе сказал?
– Объяснил, почему вы удивились, увидев меня. Неужели я так похожа на ту девушку?
– На какую девушку?
Слушай, может хватит играть? Или ты, как пойманный вор, прежде чем открыть рот, пытаешься выяснить, многое ли менту уже известно?
– Ту, с которой он пытался встречаться в шестнадцать…
Да, да, отличная формулировка. Браво, Суслик! Вряд ли в шестнадцать мальчики действительно любят девочек. Судя по одноклассникам, им нужна от них немного другая любовь!
– Идиот…
Аббас тряхнул головой и так резко шагнул к раковине, что Сусанна успела испугаться.
– Раз он так со мной, то и я с ним церемониться не буду! – Многообещающее начало, мистер Газия. – Я тебе сейчас покажу, на кого ты похожа!
4.9 «Аббас раскрывает карты»
Господи, что так кричать-то! И можно чуть поласковее?! Ваш братик даже в нирване тащил меня в гробницу куда нежнее, чем вы через ковер гостиной непонятно куда! В библиотеку, кажется… Шкафы с книгами до самого потолка. Если Реза все их прочел, то точно, нафига ему школа… Огромный стол, портрет над ним – небось, прадеда в соломенной шляпе…
– Вот!
Хорошо, что Аббас развернул ее за плечи и не убрал рук. Сколько у них статуй?! Тоже из золота, тоже в полный рост… Нет, не увидь она себя в зеркале с боевой раскраской, ни в жизни не признала б в ней себя. Но раз Аббас говорит, что похожа, то так оно и есть. Только что держит статую на месте – она прикручена к стене или зажата шкафами?
– Трудно признать, да?
Аббас отконвоировал ее до низкого старого дивана с резными ручками, а сам направился к столу. Ящик выехал с противным скрежетом, и Аббас вернулся к ней с ворохом бумаг. Толстые листы, тонкие, вырванные из тетрадей в линейку… Все они рассыпались по ее коленям, и со всех них смотрело ее лицо. Выходит, Реза не нарисовал для нее прическу, он принес один из этих рисунков.
– Ты не думай, что это моделирование с мумии. Мумии никакой не было. Реза просто убрал египетскую стандартизацию и придал лицу черты… – Аббас на секунду замолчал, совсем так, как на гостиничном балконе. – В общем, он нарисовал тот образ, который ему нравился. И…
Аббас поправил листы и присел на диван.
– Я не знаю, куда зашла его откровенность с тобой, и сколько он рассказал про свою болезнь. У Резы много разных отклонений, и его отец говорил, что это такая терапия – повторять рисунки, переписывать тексты по сто раз… Ну вот, он и рисовал эту египтянку тысячи раз. Когда ящик переполнялся, мать просто выкидывала рисунки, но он заполнял его заново…
Аббас сгреб рисунки и вернул их в ящик стола.
– Знаешь, временами он кажется совершенно нормальным, – продолжил Аббас уже из кресла. – Он действительно мотается по миру и известен во всех мировых музеях… Он создает действительно красивые вещи… Но это, похоже, дается ему с большим трудом, и дома он срывается… И… Этот подонок подсадил его на героин. После всего, что Реза сделал для его сестры…
Аббас говорил медленно – для нее ли, чтобы увериться, что она его понимает, или для себя самого, потому что слова причиняли ему боль. И Сусанна смогла даже вставить слово в слишком уж длинную паузу, чтобы Аббас успокоился и прекратил неприятный для обоих разговор.
– Это брат Сельмы, да? Я видела ее в кафе, и о брате Реза мне рассказывал.
– О нем. Знаешь, – Аббас вышел из-за стола. – Давай я отвезу тебя в отель, и ты постараешься забыть Резу. Я понимаю, что это трудно сделать, но… Так будет лучше. Я действительно не знаю, что у него на уме относительно тебя, но чтобы это ни было, тебе лучше держаться от него подальше. Он конченный человек. Когда– нибудь, и это будет очень скоро, он вколет себе слишком много. Мы с матерью смирились, и она не разрешает лечить его насильно. Она говорит, что так ему будет лучше. А тебе будет лучше подальше от него. Думаю, ты уже сама поняла это, так ведь?
Сусанна кивнула и поднялась с дивана, стараясь не смотреть на золотую статую. Француженка, блин… Каким бы сумасшедшим мистер Атертон ни был, но влюбиться в статую он не мог. В отеле он на ходу придумывал для нее сказку, чтобы не сильно обидеть отказом спать с ней. Ну совсем не обидел, совсем…
К горлу подступили слезы, и Сусанна с трудом смогла сказать Аббасу про паспорт, после чего он с такой силой шарахнул кулаком по столу, что статуя чудом осталась в вертикальном положении, а сама Сусанна подпрыгнула.
– Ты уверена, что выронила его?
– Я не знаю, – пролепетала Сусанна. – Знаю только, что у меня его нет. Собственно я и согласилась с ним ехать, потому что Реза обещал после фотосессии вернуть мне паспорт.
– Вот и говори теперь, что он нормальный!
Сусанна замотала головой.
– Пойдем поищем твой паспорт, – предложил Аббас и перевернул, кажется, всю спальню, заглянул и в тумбочки, и под кровать, и в шкаф. – Спрятал, козел! Но ничего, ты главное не нервничай. Реза после приступов всегда смирный ягненок. Я из него вытрясу твой паспорт и отвезу тебя в гостиницу. Договорились?
Сусанна кивнула.
– Можешь пока собрать вещи, а я попрошу мать поторопиться с ужином.
Сусанна быстро кинула сарафан в чемодан. Собственно ничего больше она и не доставала. Только телефон. С ним она подошла к комоду, на который аккуратно положила ожерелье. Неужели то самое? Детская память отказывалась вспоминать. И все равно она решила сфотографировать ожерелье на память – раз оно аутентично, то Нен-Нуфер точно будет его носить. А серьги? Сусанна потрясла головой. Ее гвоздики остались в гробнице. За вычетом ее страха, равнозначный обмен!
– Ты ешь печенку?
Она повернулась к Аббасу и кивнула.
– Когда Реза очнется?
– Надеюсь, достаточно скоро, чтобы я не в ночи тебя вез, но не так скоро, чтобы помешать нам с ужином. Пошли.
Аббас сел в конец стола, чему Сусанна несказанно обрадовалась – значит, его откровения закончились. От Резы и его болезни ее уже реально подташнивало. Она не нуждается в живописных подробностях его сумасшествия. Она уже довольно испытала его на собственной шкуре.
Мадам Газия принесла то самое дневное крошево, рис и лепешки. Отлично – она у них совсем разучится есть вилкой, и ладно. Главное, что уголки губ у хозяйки больше не опущены. Видно, сын с ней поговорил. Спасибо ему огромное.
